Текст книги "Охота на удачу"

Автор книги: Олег Кожин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 23 страниц)

– Здоровый лоб, а все туда же! Не разобрался, что к чему, сразу нюни распустил, к смерти готовиться начал… Хуже девчонки, млять.

Даже этот эрзац-мат был настолько несвойственен Герке, что, произнося его, юноша внутренне сжался. Сам он считал, что не достиг и сотой доли той язвительности, которой буквально сочилась Лилина речь. Но очкарику хватило и такой дозы. Покраснев до корней редких волос, он быстро вернул очки на место, точно спрятался за поцарапанными стеклами. Проморгавшись, фокусируя зрение, мужик утер покрасневший нос предплечьем и, наконец, задал первый правильный вопрос:

– Ты кто такой?

– Ну, слава Случаю! – воскликнул Воронцов. – Протянув монстру раскрытую пятерню, юноша бодро отрекомендовался: – Герка! Герка Воронцов! Будем знакомы!

* * *

Нового знакомца звали Жора. Впрочем, по его же словам, так его называли только родители в далеком-далеком детстве. Все, с кем он мало-мальски общался сейчас, знали Жору под неблагозвучным прозвищем – Жердяй.

– Жирдяй? – переспросил Герка, с сомнением оглядывая тщедушную фигуру собеседника.

– Жердяй, – грустно улыбнувшись, поправил тот и зачем-то добавил: – Без товарищей один Жердяй живет… сухой, длинный, на крыше у трубы дымом греется. Завистник, ненавистник и пакостник, лучше сюда его не звать… а то всех перессорит…

От протяжного вздоха лицо его посмурнело, точно от давней обиды. Цитата показалась Герке смутно знакомой, но, откуда, он вспомнить не сумел. По виду Жердяй вовсе не выглядел таким уж «ненавистником и пакостником». Обычный мужик средних лет, только загнанный и усталый сверх меры. Человек, потерявший свою удачу. Опустившийся до необходимости выпрашивать «счастливые билетики» у кондукторов. Жалкое зрелище.

Сообразив, что наглый мальчишка, гнавший его по лесу, не собирается причинять ему вреда, Жердяй в первую секунду даже обмяк от облегчения. Раскис настолько, что снова прослезился. Стянув очки, он судорожно всхлипывал, промакивая глаза рукавом. Смотреть на взрослого плачущего мужчину было неприятно. Гера старательно отводил взгляд, боясь прочесть в глазах Жердяя рабскую благодарность. Чтобы занять себя хоть чем-то, юноша решил осмотреться. Местность вокруг выглядела однообразно – деревья, укрытые мхом у корней, повсеместно натянутая между стволов паутина, редкие кусты. Под ногами многолетний ковер из палой листвы, тут и там смертельно пробитый острыми зелеными штыками травы. Единственной зацепкой для взгляда оказался муравейник, косо притулившийся к осине в нескольких шагах от сидящих. Ну а поскольку успокаивался Жердяй долго, Гера за это время успел изрядно соскучиться.

Впрочем, отрыдавшись, Жора оказался на редкость толковым собеседником. Смущаясь и ежеминутно протирая очки, доходяга поведал Герке о том, как угодил в сборщики. Как в свое время баловался удачей, не ценил капризную, да и вляпался по полной в услужение к местному Хозяину. Впервые, если не считать отрывочных комментариев Лили, Воронцов узнал, откуда берутся любители чужой удачи.

Из рассказа Жердяя следовало, что чаще всего в сборщики посвящают. Ну не учат на эту профессию ни в одном училище, а помощников брать где-то надо! Вот и находят старые сборщики какого-нибудь опустившегося изгоя, отщепенца, предлагая ему невероятное – возможность управлять собственной удачей. И, что характерно, тот идет. Потому что терять ему обычно уже нечего, а призрачное счастье все же лучше, чем вовсе никакого. Только потом бедолага понимает, в какую крепкую петлю сунул голову, да поздно – удавка уже затянулась так, чтобы только от удушения не помер. Так и работает на Хозяина, от Случая к Случаю перебиваясь.

Жора оказался уникумом. О счастливых вещах и возможностях их использования он узнал самостоятельно. Сам добывал, сам пользоваться учился. Да только представьте, что было бы, если б какой-нибудь дикий отшельник, живущий неподалеку от нефтепровода, вдруг научился добывать из него нефть?! Для него – открытие, а для компании – убытки одни! Однажды к Жоре пришли очень хмурые и недовольные люди, которые битый час популярно объясняли ему, насколько он неправ. От их визита у Жоры осталось несколько переломов да гигантский неоплатный долг перед кем-то, кого отныне он должен был звать Хозяином. Так в мире стало одним сборщиком больше.

Отличие судьбы Жоры-Жердяя от судеб сотен таких же бедолаг заключалось в том, что он пошел против заведенного порядка. Вместо того чтобы работать на Хозяина в далеком Красноярске, очкарик по-тихому подкопил удачи да и сбежал в Питер, на вольные хлеба. Собственно, это была последняя существенная удача в его жизни. С тех пор Жора жил в постоянном страхе. Скрываясь от остальных сборщиков, он мыкался по самым отдаленным районам города, где, перебиваясь случайными заработками, грезил о Большой Удаче, которая простит его и неминуемо отыщет. Собственно, он был не так уж далек от истины.

– Считай, что уже отыскала, – Герка покровительственно похлопал по узкому плечу. – Я – твоя Самая Большая Удача. Усек?

Короткий подтверждающий кивок тряханул лысеющую голову, отчего та едва не слетела с тонкой шеи. Только в глазах Жердяя по-прежнему стояло непонимание. Ничего-то он не усек, ничего не понял. Просто все еще побаивался этого беспардонного пацана, невесть откуда свалившегося на его голову. Заверениям о грядущей удаче Жора, по объективным причинам, не доверял. До тех пор, покуда Герка, устало вздохнув, не стянул с запястья плотно намотанную бандану. Пятачок, за последние недели отполированный до зеркального блеска, призывно сверкнул, в какую-то долю секунды приковав к себе все внимание Жердяя. Недоверчивое выражение словно ветром сдуло с костлявого лица. Пожирая артефакт глазами, очкарик совершенно забыл о самоконтроле. Нездоровым блеском заискрились запавшие глаза. Немилосердно растягивая в стороны губы, изо рта рванулся острый частокол клыков. Дрожащие пальцы потянулись к сокровищу, да так и застыли на весу – скрюченные, страшные, нечеловечьи.

– Все, поглазел и будет, – резко осадил его Гера. – А то дырку про…

Договорить юноша не сумел. Тощая длинная рука цепко ухватила его за горло, легким движением взметнув вверх, отчего Герка бестолково замолотил ногами в воздухе. Оскаленная морда Жердяя вплотную приблизилась к пунцовому лицу Воронцова. Невероятно, но запавшие глаза за стеклами очков вновь мутно блестели от слез.

– А вот я… я тебе сейчас… глотку тебе вырву, – сквозь всхлипы прорычал Жора. – Не боишься?

– Валяй, – в прорвавшемся через сдавленную гортань хрипе Гера с трудом распознал собственный голос. – Похорони себя… неудачник…

На долю секунды Воронцов испуганно подумал, что все-таки переиграл. В конце концов, чтобы пользоваться личиной Лили, надобно быть, как минимум, таким же опытным и нахальным. Но железная хватка разжалась, и задыхающийся мальчишка упал на мягкий травяной ковер, больно приложившись поясницей о какой-то невидимый корень. В глазах от нехватки кислорода метались черные мухи, горло саднило, и все же он хохотал. Немного истерично, но совершенно искренне. Потому что все же переборол это существо. Со всеми его клыками, колоссальной мощью, звериной ловкостью – переборол! Не силой, но наглостью одолел опасного монстра!

Монстр тем временем вел себя совершенно неподобающим образом. Прислонившись спиной к дереву, обхватив длинными руками колени, он раскачивался из стороны в сторону и скулил побитой собакой.

– Во, видхит окхо, дха зуб не имет! – не удержался от издевки Гера. Голос слушался плохо, продираясь через поврежденное горло, точно угловатый брус, обернутый в наждачную бумагу. Но слова и так попали точно в цель. Взвыв горше прежнего, Жердяй сунул в рот лапу, тут же принявшись строгать зубами кривые толстые когти.

– В общем, у тебя два варианта, – дождавшись, когда Жора несколько поутихнет, продолжил Воронцов. – Первый – мы разбегаемся в разные стороны, я ищу другую кандидатуру, а ты продолжаешь перебиваться подножным кормом. Второй – ты идешь со мной, делаешь, что я говорю, и в итоге оказываешься в полнейшем шоколаде.

Жердяй молчал долго. Выбор казался очевидным, но он все же осторожничал.

– А подвох в чем? – наконец спросил он.

– Никакого подвоха! – заверил его Герка. – Ну разве что во втором случае есть некоторый шанс не дожить до дележки шоколада.

– Насколько большой шанс?

– По объективным прогнозам, ну то есть как это должно пройти в реальности – девяносто девять процентов из ста. Но по субъективным, то есть лично моим – не больше одной сотой процента.

При слове «субъективным» Жердяй криво ухмыльнулся.

– И на чем же основан твойпрогноз, Гера Воронцов?

– Ни на чем, – честно признался Герка. – И еще вот на этом, – он постучал отросшим ногтем по двуглавому орлу.

В этот раз Жердяй думал гораздо меньше.

– А много предвидится… эммм… шоколада?

– Хватит, чтобы раздать долги. И еще останется на небольшую шоколадную фабрику.

– Жердяй согласен, – очкарик тряхнул жидкими волосами, отгоняя последние сомнения, – что делать надо?

Герка не спеша поднялся на ноги. Отряхнул джинсы. Пригладил волосы. И только после этого невинно поинтересовался:

– Где здесь ближайший зал игровых автоматов?

* * *

Время остановилось. Вообще, для Скомороха оно остановилось давным-давно, превратившись в череду однообразных дней, складывающихся в более серьезные единицы исчисления. Но если раньше хотя бы стрелки часов продолжали воссоздавать иллюзию течения времени, то сегодня сдались даже они, будто устрашившись того, что совершил Скоморох. А может, преисполнившись презрения. Так ли это важно? Пусть застыли стрелки укоризненно, пусть. Презирать Скомороха сильнее, чем презирал себя он сам, они не в состоянии. Сидя на том самом табурете напротив распятой дочери, он думал, что по уму бы следовало пойти в соседнюю комнату и вырвать сердце Оба-на, походя свернуть шею Арбобу, а затем переломать все кости Хозяину, приколотить на этот самый крест, облить бензином и поджечь. Да, поджечь – это было бы здорово…

Впрочем, Скоморох прекрасно понимал, что уж если не решился противиться воле Хозяина «до», то чего уж говорить о «после»? Пустой взгляд сборщика скользнул по обмякшей Лиле. Если бы не веревки, она бы, вероятно, упала на пол. Вопреки расхожему убеждению, одними лишь шляпками гвоздей удержать человека на кресте довольно проблематично. Мясо, кожа, мышцы – все это не самый прочный материал, легко сдающийся металлу под напором собственного веса. А так Лиля всего лишь уронила голову на грудь, превратившись в жутковатую пародию на Христа. Экзекуция прекратилась практически сразу после обрыва связи с мальчишкой Воронцовым. По обыкновению, Хозяин прочел Лиле пространную лекцию о семейных ценностях (а он на полном серьезе считал сборщиков семьей, только не обычной ячейкой общества, а чем-то вроде мафиозного клана с соответствующими порядками и законами), самолично забил по гвоздю в каждую ступню, перепачкал кровью руки и, взбеленившись, вырвал ей несколько сережек из уха. Эта мелкая боль, видимо, стала последней каплей. Девочка потеряла сознание.

Раздраженный Хозяин ушел в личный кабинет, возле запасного выхода. В его отсутствие пытка прекратилась как-то сама собой. Оба-на бесцеремонно оттянул Лиле веки, заглянул в закатившиеся глаза. Сокрушенно поцокал языком, но в чувство приводить не стал, ушел куда-то по своим делам, благо размеры подвала позволяли затеряться, а его оснащенность – найти себе занятие по душе. В самом дальнем конце помещения даже была неплохая сауна. За Старшим сборщиком поспешил улизнуть и Арбоб. Трусоватый дэв не чувствовал себя в безопасности, находясь один на один со Скоморохом, мрачно сжимающим скользкую от крови рукоятку молотка.

Боялся он совершенно напрасно. Не было у Скомороха ни смелости, ни отваги. Да и желания сопротивляться заведенному порядку тоже не нашлось. Все растерял Скоморох. Дочку – и ту потерял. И даже стрелки его часов теперь отказывались иметь с ним дело.

* * *

Посеревшее небо возвестило о скором наступлении темноты. У Жердяя, как и у Герки, часов не было. Давным-давно заложил бывший сборщик свои недорогие электронные «котлы» в тщетной попытке вырваться из долговой кабалы. Не оказалось у него и мобильного телефона. Так что время новоиспеченные знакомые определяли исключительно на глазок. Наползающие тучи мешали точно поставить диагноз, но по внутренним ощущениям Воронцова сейчас было около восьми вечера.

Зал игровых автоматов Герку приятно удивил. Подсознательно он ожидал увидеть какой-нибудь притон, успешно маскирующийся под бомбоубежище, подвал или еще какие немыслимые катакомбы. Еще бы – официальный запрет азартных игр ставил подобные заведения вне закона. На деле же…

На деле, после недолгой поездки на маршрутке и столь же короткого блуждания по городским лабиринтам, они с Жердяем остановились напротив широкого, недавно отремонтированного крыльца, вывеска над которым без стеснения заявляла всем прохожим, что за массивной железной дверью находится «Зал игровых автоматов „Торнадо“». Хоть как-то оправдывало такую неприкрытую наглость только то, что помещение выглядело закрытым. Вывеска не горела, хотя не страдала от отсутствия лампочек. Из окон не просачивался ни свет, ни звук. Не сновали туда-сюда заядлые игроки. По простоте душевной, Герка подергал дверь и убедился, что та заперта. Клуб отказывался подавать признаки жизни. Свежие «хабари» возле урны вряд ли могли сойти за прямую улику. Разве что… расположившаяся возле вывески видеокамера, взявшая под прицел крыльцо, вызывала определенные подозрения. Жердяй, подмигнув Герке, дескать учись, как надо, уверенно помахал рукой перед ее неподвижным глазом. Затем раскрытой пятерней похлопал себя по впалой груди, указал на дверь и развел руками, изображая недоумение. Движения у него были настолько информативными и живыми, что даже без мимики, даже через дешевую цифровую камеру наблюдающие могли прочесть – эй, братцы, это же я! Я свой, впустите! И «сезам» открылся.

Загремел отодвигаемый засов, и тяжелая дверь бесшумно отъехала в сторону. Стоящий за ней амбал, с лицом, цветом и формой напоминающим кирпич, окинул пришедших подозрительным взглядом. Так же недоверчиво он просканировал окрестности. Обзор удовлетворил бдительного стража. Он посторонился, пропуская клиентов, и тут же поспешно закрыл дверь, запечатав их в мире «одноруких бандитов».

Здоровяк-охранник не стал докучать гостям слежкой, молчаливо удалившись в подсобное помещение. Никаких вопросов, никакого удивления тому, что Герке, повзрослевшему и возмужавшему за последние недели, все равно никак не дать больше шестнадцати лет. Немногочисленные посетители, сидящие по всему залу достаточно далеко друг от друга, также не обратили на юношу никакого внимания. Подумаешь, невидаль – подросток пришел испытать удачу? Здешние завсегдатаи, находясь вне закона, предпочитали снисходительно относиться к странностям друг друга. Сделав пару шагов в зал, Воронцов остановился, с интересом оглядываясь. Раньше ему приходилось видеть внутреннее убранство подпольных казино только в криминальных хрониках, где хмурые оперативники допрашивали перепуганных людей, которые все как один зашли «погреться». С отделкой «Торнадо» особо не заморачивались, однако держали помещение в презентабельном состоянии. Покрытая лаком неоштукатуренная кирпичная кладка, двери под красное дерево, на полу – немаркая плитка темного цвета. На окнах плотные черные экраны (вот почему наружу не просачивался свет). За короткой барной стойкой в углу скучала стройненькая блондинка лет двадцати – двадцати трех. И самое главное – квинтэссенция этого места, делающая его именно тем, чем оно являлось. Игровые автоматы.

Они выстроились вдоль стен двумя ровными шеренгами. Сомкнув железные плечи, бессмысленно пялясь на пришедшего Герку глазами-мониторами. Они почувствовали его, едва лишь юноша перешагнул порог. Почувствовали и задрожали. Пожиратели чужой удачи, локальные вершители судеб, они затряслись в страхе за свое добро. Надо сказать, абсолютно закономерно. Ощутив их панику, Герка довольно улыбнулся. Эти залитые в бетонные основания железные гробы напоминали ему раздувшихся от икры рыбин. И он собирался выпотрошить их, всех до единого.

– Что делать надо? – шепотом спросил он Жердяя.

– Как что? – не понял тот. – Идешь к соске за баром, отдаешь ей лавэ, играешь. Первый раз, что ли?

Ответ вогнал Жердяя в ступор:

– Первый.

Не так, совсем не так представлял себе Воронцов налет на злачные заведения Северной столицы. Девушка за стойкой была ненужным посредником, снижающим вероятность счастливого случая. Вот если бы можно было напрямую… Юноша еще раз пробежал глазами по залу и вдруг увидел его. Подобно тотемному столбу, он стоял в гордом одиночестве промеж двух смотрящих друг на друга сплоченных шеренг. Почти вчетверо тоньше своих «одноруких» коллег, он тем не менее с легкостью брался обслужить сразу четырех клиентов. Ну хорошо, трех – четвертой стороной старый игровой автомат прислонялся к стене.

Не так давно такие стояли чуть ли ни в каждом магазине, площадь которого позволяла подобные излишества. Четыре стороны, четыре игровых места. Бросаешь пятак, в ожидании выигрышной комбинации смотришь, как крутятся цифры. Все просто. Но не все честно. Возможность выигрыша в них была столь ничтожной, что, по сути, превращала игровой автомат в этакий монетоприемник, куда люди по какой-то причине сносят завалявшуюся у них мелочь. Герка и сам, проигнорировав написанное от руки объявление, запрещающее играть детям до восемнадцати, пару раз закидывал в подобные «пожиратели денег» пятачки, полученные на сдачу в местном продуктовом. С принятием закона об азартных играх все «тотемные столбики» испарились, словно их и не было. А здесь этот раритет не только работал, но и мог похвастаться вполне себе хорошим состоянием.

– Во, то что нужно! – обрадовался Герка.

Увидев, куда он нацелился, Жердяй вяло запротестовал:

– Не-не-не! Только не этот! Там шансы вообще мизерные!

Впрочем, противился он скорее для виду. Данные Геркой указания, сводившиеся к трем простым действиям: быть рядом, прикрывать спину и не перечить, – Жора старался выполнять неукоснительно.

Подойдя к автомату, Воронцов осторожно погладил его, впитывая вибрации стенок, поглощая страх механизма… Держась за игровой автомат, Герка постепенно обретал твердую уверенность в том, что все будет именно так, как он задумал. Нужно только правильно сделать первый шаг. Не ошибиться. Когда же Герка нащупал эту железобетонную, но в то же время невесомо-легкую уверенность, то вынул из кармана горсть монет, скопившихся за целый день поездок в общественном транспорте, выудил из нее блестящий пятак и опустил в вечно голодную прорезь. Так, словно всю жизнь только этим и занимался.

С металлическим стуком монета отправилась в короткое путешествие по внутренностям игрового автомата. Раздался тихий щелчок, и под неприятную электронную музыку на экране завертелись три цифры. Виртуальные барабаны крутились с такой скоростью, что следить за изменениями было практически невозможно. Однако Воронцов видел их – три счастливые пятерки, то и дело вспыхивающие зелеными огоньками посреди мешанины своих арифметических сестер. Автомат выдал удивленное «Ди-линь!» Первая, похожая на черного лебедя, пятерка замерла неподвижно. Еще одно «Ди-линь!» На этот раз с нотками паники. Вторая пятерка пристроилась в незаконченный ряд. Чувствуя, как напрягся за спиной Жердяй, сам Воронцов оставался спокойным и хладнокровным. До тех пор, пока последнее пронзительно-горестное «Ди-линь!» не возвестило о появлении третьей пятерки. После этого на Герку наконец нахлынула такая радость, какой он не испытывал, наверное, никогда в жизни. Не крупный выигрыш стал этому причиной, а понимание и принятие собственной удачливости. Герка действительно поверил в то, что он – Счастливчик!

Воронцов еще переживал незнакомую доселе эйфорию, а из автомата уже сыпался первый выигрыш. Точно монетный дождь, он наполнял поддон пятаками – больше, еще больше, гораздо больше, чем тот способен вместить. Первый выигрыш из многих за этот вечер и эту ночь. Звон падающих монет странным образом перекрыл все остальные немногочисленные звуки: тихое мычание радио, пиликанье занятых автоматов, чей-то телефонный разговор, тоскливое завывание ветра в вентиляции. Он заставил завсегдатаев «Торнадо» заинтересованно повернуть головы к «тотемному столбику». Похожие на зомби игроки один за другим отрывались от поработивших их машин, чтобы завистливо поглазеть на чужую удачу.

Блондинка-администратор начала выбираться из-за стойки. Не то чтобы клиентам в данный момент требовалась ее помощь. Профессиональная этика не позволяла девушке отпустить победителей с выигрышем, не попытавшись заманить за другие автоматы. Откуда ей было знать, что странная парочка – мальчишка лет шестнадцати и долговязый тип, похожий на тихого алкаша, – никуда не собирается? Что они только начали?

Во второй раз Герка не стал осторожничать, сразу закинув по пятаку с каждой стороны. Вот тогда-то изумленные завсегдатаи, сорвавшись с насиженных мест, настороженно потянулись к эпицентру денежного дождя, больше напоминающего стихийное бедствие. Для «казино», во всяком случае. «Тотемный столбик» рвало прямо на пол медно-мельхиоровым потоком, конца-краю которому не предвиделось. По крайней мере до тех пор, покуда в металлическом нутре оставалась последняя монета. Когда же звон все-таки затих, Герка, зарывшийся кедами в пятирублевое море, повернулся к администратору и буднично поинтересовался:

– Простите, а у вас найдется ведро? – И, глядя на ее потрясенное лицо, поспешил добавить: – Я куплю!

Подошел Жора. Согнулся в три погибели, чтобы достать Геркино ухо. Прошептал нервно, сбивчиво:

– Неаккуратно ты, Герман Владимирович. Слишком напоказ, нельзя так. Уходить надо. Выигрыш собирать и сваливать по-быстрому.

Но Герка уже сам заметил, какой жгучей завистью горят глаза клиентов заведения, рваным полукругом окруживших «тотемный столбик». Ни дать ни взять прихожане в пиковый момент истовой молитвы. Им оставалось только благоговейно пасть на колени перед своим кумиром. И, судя по взглядам, которые игроки бросали на разлившиеся по полу пятачки, многие были недалеки от этого.

– Боишься, что не справишься? – шепнул Гера в ответ.

– С этими? – Жердяй презрительно кивнул на игроков. – С этими Жердяй справится. А вот с ним может не сладить. С пулей всякому тяжело бороться.

Он глазами указал на охранника, который вышел на шум и теперь спешил на помощь администратору. На ходу он то и дело шарил рукой под мышкой, удостоверяясь в наличии некой невидимой остальным вещи. Но еще раньше, чем подоспел охранник, от кучки клиентов отделился сбитый, стриженный наголо мужчина. Всем своим видом – ультракороткая стрижка, тонкая серебряная цепочка, выглядывающая из-под расстегнутого ворота, спортивный костюм с широкими белыми полосами, кроссовки – он напоминал Чева Челиоса, которому, видимо, и подражал. Лишь початая банка «Балтики-тройки», зажатая в покрытых рыжими волосками пальцах, украшенных плохо сведенными вытатуированными «перстнями», придавала его имиджу отечественный колорит. Критично оглядев море мелочи, «Челиос» кивнул Герке, как старому знакомому, – привычно и даже как будто уважительно.

– Лихо ты, – он указал банкой на проблевавшийся пятаками автомат. – А повторить сможешь?

– Хотите поспорить?

– Дерзишь, пацан?

– Есть немного, – согласился Гера, улыбаясь. – Ну так как, спорите?

Вперед в конце концов протолкался охранник. Разведя в стороны широченные плечи, он демонстративно откинул «борт» пиджака, давая собравшимся возможность рассмотреть ремни кобуры.

– Так, что здесь происхо…

Столкнувшись взглядом с «Челиосом», охранник икнул, замолкнув на полуслове.

– Знаешь, кто я? – полуутвердительно поинтересовался новый Геркин знакомый.

Охранник резко кивнул, от усердия даже клацнув зубами.

– Тогда сгинь. Все сгиньте.

И, не дожидаясь, пока завсегдатаи, подгоняемые расторопным охранником, рассосутся, повернулся к Гере и Жердяю:

– А чего бы не поспорить? Только учти, пацан, я на…

– Меня зовут Гера. Гера Воронцов. А не пацан.

Удивленный тем, что его перебили, «Челиос» вздернул рассеченную старым шрамом бровь. Помолчал, раздумывая, затем хмыкнул, отхлебнул из банки и продолжил:

– Ну так вот, учти, Гера Воронцов, я на медяшки не играю. По-взрослому зарубить не слабо? В рулетку, например, а?

С виду Гера остался безучастным. Внутри же он ликовал оттого, как ловко все сложилось. Понимая, что вся цепочка событий, происходящих с ним, есть не что иное, как результат его веры, его везения, он никак не мог к этому привыкнуть. Счастливый пятак подрагивал в такт сердечному ритму хозяина, и Воронцову слышалось в этом пульсе – привыкнешь! Привыкнешь!

– Хоть в рулетку, хоть в «однорукого», хоть в покер, – безразлично пожал плечами Воронцов, – только где ж их взять?

Довольно осклабившись, мужик поставил банку на ближайший автомат и потер руки.

– Все достать можно, если места знать. Где взять – это мой головняк. Так что, на сколько забьемся? Давай так – три выигрыша подряд – с меня штукарь бакинских? По рукам?

Ответ заставил его поперхнуться:

– Несерьезно.

«Челиос» долго смотрел на мальчишку и его спутника, переводя тяжелый взгляд с одного на другого. На широких залысинах проступили набухшие вены. Мужчина то ли злился, то ли усиленно размышлял. Внезапно расхохотавшись, он хлопнул Герку по плечу:

– А с тобой не соскучишься, да? Ладно, скажи своему секьюрити, чтобы не напрягался так, это для нервов вредно. Поехали…

– Куда? – все же напрягся Жердяй.

– Туда, где люди на реальныеденьги играют, – коротко бросил «Челиос», посмотрев на Жору так, будто только что его заметил. – Ну чего, идете? Или будете тут по мелочи сшибать?

Сшибать по мелочи Герке больше не хотелось. Как профессиональный спортсмен, взявший новую планку, начинает без прежнего восторга смотреть на былые успехи, так и он не хотел останавливаться на уже пройденном этапе. Психологический барьер сломан. Сметен, как плетеный заборчик цунами. Выпустив дремлющую в монете дикую силу, Гера набросил на нее узду, подчинив своей воле. Теперь он желал применять ее грамотно, не расходуя микроскопы на забивание гвоздей. И на пути в высшую лигу оставалось последнее препятствие:

– Вы никуда не пойдете, – блондинка-администратор оказалась то ли храбрее охранника, то ли глупее, – пока я не получу распоряжение от начальства. Здесь явное жульничество и…

– У тебя Коля начальник, да? – прервал поток возмущений «Челиос».

– Николай Константинович, – строго одернула девочка.

– Ага, ага, – кивнул тот. – Ты это вот что, голуба, передай Николаю Константиновичу, что Валдай велел ему сидеть на жопе ровно. Ферштейн? Вот и славненько. И это… – Он задумчиво ковырнул груду монет носком кроссовки: —…Дайте ведро пацану.

* * *

Ночь, тягучая и маслянистая, точно гудрон, заливала Сумеречи. Неторопливо, степенно, как на званом ужине, поглощала она деревья, дома, фонарные столбы и даже редких припозднившихся прохожих. Видя ее приближение, помрачневшие облака плотно сбивались в стадо, намекая, что сегодня над городом не будет ни звезд, ни луны. Обжигаясь о желтые квадраты окон, темнота обтекала их со всех сторон, чтобы проникнуть внутрь, едва лишь беспечные люди выключат свет. Она никуда не спешила, за миллионы лет привыкнув к мысли, что рано или поздно все достанется ей. И сегодня ее неспешность ощущалась особенно сильно. Ночь обещала быть долгой. Это чувствовал каждый сборщик Сумеречей.

Развалившийся в кресле-качалке Остен уже успел переодеться в чистое. Безнадежно испорченные кровью оранжевые брюки сменились кожаными штанами. Кеды уступили место украшенным заклепками и цепочками «казакам». Образ довершала простенькая футболка с Оззи Осборном на груди. Домашняя одежда Хозяина сумереческих сборщиков.

Крашеные ногти обдирали мандаринку. Оранжевый фрукт проминался под длинными пальцами, брызгал прозрачным соком и словно пытался вырваться из цепкой хватки. Как будто не мандаринку чистил Хозяин, а на живую свежевал какого-то маленького зверька. Скоморох, следивший за боссом от дверного проема, поежился. Видел он, на что способен Хозяин в гневе. Не часто, всего пару раз за свою почти тридцатилетнюю службу, однако этого хватало для ночных кошмаров Скомороха. Жуткие сны о том, как Хозяин наказывает его, не раз заставляли сборщика просыпаться в холодном поту.

– Ну чего буравишь, скоморошья душа? – не оборачиваясь, добродушно поинтересовался Остен. – Зайди уж, расскажи, чем опечален? Неужто судьбой этой подколодной змеюки Лильки?

Получив добро на аудиенцию, Скоморох вошел в помещение, маленькую комнатушку снежно-белого цвета. Даже пол здесь был белым, так что перед тем, как ступить на него, сборщик скинул в коридоре растоптанные «казаки». За исключением кресла-качалки, мебель в комнате отсутствовала. Сюда Хозяин уходил «подумать». Подобный уголок был оборудован в каждой конторе, складе или офисе, принадлежащем Остену. Он их так и называл – «места для размышлений».

Обойдя кресло, Скоморох сел напротив Остена прямо на голый пол. Верный пес, приползший к ногам повелителя в поисках одобрения. Видимо, прочувствовав аллюзию. Хозяин, разломив мандаринку на неравные доли, протянул меньшую сборщику. Угостил. Скомороха замутило. Он помотал головой и, чтобы скрыть тошноту, закрыл глаза. Пожав плечами, мол, не хочешь – как хочешь. Хозяин закинул дольки в рот, с наслаждением слизывая сок с липких пальцев.

– Давай рассказывай, бродяга, – жуя мандарин, предложил он. Правила хорошего тона мало что значили для Хозяина. – Все выкладывай, как на исповеди. – И вдруг, без всякого перехода, дико, в голос расхохотался, брызгая слюной. – На исповеди! Ты понял, да? – отсмеявшись, выдохнул он.

Скомороху было не до улыбок.

– Ну ладно, ладно. Молчу. Выкладывай. Может, у тебя мятеж зреет?

– Какой мятеж, – испуганно округлились скоморошьи глаза. – Хозяин, да ты чего? Я же с тобой три десятка лет уже! Я верный!

– Верный, верный… Оба-на со мной больше века уже – тоже верный. А до него Старший сборщик был, Митроха Ревун, так тот чуть ли не с самого начала со мной работал. Я его на кишках под Калиновым мостом подвесил. А ведь тоже верный был!

Игривость покинула хозяйский тон, прихватив с собой лукавые искорки из глаз. Больше не выглядел Остен престарелым добродушным хиппи. Зверем он выглядел хищным. Выглядел и был. На этот счет Скоморох предпочитал не заблуждаться. И все же переборол страх, спросил униженно:

– Но разве ж нужно так-то? Уж больно круто, даже для тебя, Хозяин… Девчонка все-таки, не чужая – наша девчонка. И меня… меня-то за что?