Текст книги "След зомби (трилогия)"

Автор книги: Олег Дивов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 65 страниц)

– Знаю. – Мастер по-прежнему улыбался. Сладко-сладко.

– Я дал ей то, чего не мог дать ты, – сказал Саймон. – Ух, как я ее отодрал! А она сми-и-ирненько так лежала… Ты меня по-прежнему не любишь?

– Не-а.

– Так почему же ты не убьешь меня? – поинтересовался Саймон. – Что бы тебе еще такого рассказать?.. Как я кончал ей прямо в самую матку! Как я кончал ей в жопу! Ты никогда не драл ее в жопу? А ей это очень нравится! Ну, что ты стоишь? Иди сюда, давай! Один на один!

– Тебе так хочется? – спросил Мастер. Он все еще улыбался, но теперь одними губами. Несчастная тварь разозлила-таки его.

– Да! Очень! Раз ты меня больше не любишь, так убей меня! А я-то тебя так любил! Я о тебе заботился! Я ведь оставил ее тебе, правда? Других-то я всегда потом брал за шею… Знаешь, перед самым концом выходишь из нее, садишься ей на грудь – о-о! – и шею так двумя руками – хрусь! И кончаешь ей в рот…

Охотники в коридоре стояли, остолбенев. Лица у них были такие, будто их сейчас всех хором стошнит. Собаки озадаченно крутили головами.

– Значит, один на один… – протянул Мастер задумчиво.

– Коне-е-ечно! – пропел Саймон. – Ты просто должен это сделать! Обязан! Ты же считаешь, что я плохой! А ты-то у нас сказочный герой! Ты Мастер собак! Ты лучше всех, умнее всех, сильнее всех! И еще…

– И еще у меня есть кавказская овчарка, – закончил за него Мастер.

– Да-а! – снова подпрыгнул от радости Саймон. – Ты же самый хороший! Ты же такой хороший!

– Ну что ж… – И Мастер сотворил такое, что коридор заходил ходуном. Он сделал шаг навстречу Саймону и сбросил на снег куртку. Под ней почему-то не оказалось привычной для охотников наплечной кобуры. Мастер был без оружия.

– Давай! – крикнул Саймон, принимая стойку. По рукам у него по-прежнему текло, снег под ногами был весь в пятнах, но засевшая в Саймоне тварь плевать на это хотела.

Мастер одной рукой стянул через голову свитер, оставшись только в черной футболке. Саймон рванул на груди майку и швырнул клочья на снег.

– Давай! – повторил он.

Так же, как и свитер, Мастер одной рукой стянул футболку. Коридор просто штормило. Псы снова принялись рычать. Хунта и Батя сигналили людям: стой! Справа от Мастера Китаец задышал так, будто сейчас упадет в обморок. Абрам ухватил его под локоть.

Саймон проделал несколько красивых переходов, легко подпрыгнул и в развороте лягнул ногой воздух на высоте метра в два. Ветер демонстративно поднял карабин и прицелился Саймону в грудь. Батя показал Ветру мощный кулак.

Мастер шевельнул плечами, разминаясь. Он выглядел довольно внушительно, но видно было, что против Саймона ему не выстоять и двух минут. А против Саймона-твари – и минуты. Охотники не знали, что и подумать. Напряжение достигло предела. Собаки опять рвались с поводков.

Мастер сделал еще один шаг вперед. Вдалеке звонко и надрывно залаяла Карма. Собаки в коридоре подхватили ее крик.

– Ну же! – крикнул Саймон, вставая к стене вплотную и приглашающе разводя в стороны руки. – Ты! Самый лучший человек! Иди сюда, докажи, что ты мужчина!

И тут Китаец, который первым в коридоре увидел спину Мастера, захохотал. Трясясь и всхлипывая. Тонкий, неприятный, истеричный смех резанул по ушам людей и псов. Все глаза в коридоре невольно обратились к Китайцу. А он никак не мог успокоиться, потому что разглядел: сзади из-за пояса у Мастера торчит рукоятка пистолета.

Собаки и охотники на миг замолкли. И в наступившей тишине Мастер мягко сказал Саймону:

– Ты ошибаешься. Я и мужчина никудышный, и человек… плохой.

– Не-е-ет!!! – успел крикнуть Саймон.

Выстрел ударил хлестко, как бич. Отлетевшая гильза звякнула о пряжку на портупее Абрама. Голова Саймона с глухим шлепком ударилась о стену, и по грязно-желтой штукатурке во все стороны разлетелись красные брызги. Секунду Саймон еще стоял у стены, будто в причудливом остроконечном красном нимбе. Потом он судорожно шевельнул руками и боком опрокинулся на утоптанный снег.

Коридор безмолвствовал, глядя на Саймона и слушая, как хохочет Китаец, которого Абрам и Зигмунд под руки тащат в Школу. Тело Саймона под стеной извивалось в характерных для твари предсмертных корчах. Мастер спустил большим пальцем курок, сунул пистолет за пояс, нагнулся и поднял с земли футболку.

– Мне нужен лом, – сказал он в пространство. – И лопата. Еще дрова и бензина литров сорок. А лучше шестьдесят.

И коридор взорвался. Охотники разом спустили с поводков собак, тут же двинувшихся к умирающей твари, а сами бросились к Мастеру, едва успевшему поднять свитер и куртку, чтобы не затоптали. Его обступили со всех сторон. Ему что-то говорили в сорок голосов. Его обнимали, целовали и трепали по голове. Множество рук натянуло на него одежду. И зачем-то подняло в воздух.

И понесло в Школу.

***

Вавилов принюхался и сморщил нос.

– Кого жжете, нехристи? – спросил он.

– Собака издохла, – ответил Абрам, не моргнув глазом.

– Я думал, вы их всех в Лагере хороните.

– Этой не положено. Молодая, на охоте не была.

Вавилов посмотрел на Абрама с сомнением.

– Звездишь, косой, – сказал он. – Чего натворили?

– Мало не покажется, – пробурчал с топчана Китаец.

– Больной, лежите спокойно. В чем дело, Абрам? Я серьезно.

Абрам шмыгнул носом и оглядел Вавилова оценивающе. Школа уже второй час находилась на осадном положении, сначала по схеме «три шестерки», теперь по объявленному Мастером плану «три ноля». «Даже если сейчас рассказать Вавилову всю правду о Саймоне, никуда он, родимый, до рассвета не денется. А мы атакуем в полпятого утра. Но до этого будет обычная расчистка, и врачу на ней работать».

– Понимаешь, старик, – сказал Абрам проникновенно, – я всего-навсего рядовой охотник. Если тебе так интересно, подойди к Хунте, ладно?

– Натворили-таки делов… – кивнул Вавилов, укладывая в кейс инъекционный пистолет. – Допрыгались, охотнички…

– Так получилось, – вздохнул Абрам. – Никак по-другому не выходило, понимаешь?

– У меня в комнате два ассистента сидят, – сказал медик подчеркнуто спокойным голосом. – А вонища на всю Школу. И что я им скажу?

– А что собака издохла.

– Они ходят со мной на дежурства уже больше года. Ваши порядки изучили от и до. Их не обманешь, Абрам. Положим, я не настучу. При условии, конечно, что мне все детально объяснят. С вескими доказательствами. А вот за этих ребят я не отвечаю. Они хорошие ребята. И то, что вы скрываете гибель человека, им не понравится.

– У нас тварь на территорию пролезла, – снова подал голос Китаец.

– Закрой глаза и спи. Иначе не пущу на расчистку, понял?

– Все так и было, как он сказал, – кивнул Абрам.

– Почему тогда эта тварь не лежит у меня в фургоне?

Абрам задумался. Вавилов ждал.

– Потому что ее никто из посторонних не должен видеть, – сказал чистую правду Абрам.

Теперь задумался Вавилов.

– Снова зомбированный охотник? – спросил он осторожно. – Как Боцман? Ну и что? Почему я не в курсе?

– Ты только что подъехал, – вывернулся Абрам, опять не солгав. – А у нас все начальство там… с ним. Почему я тебе должен что-то говорить? У нас субординация жесткая, сам знаешь.

– Ох, звездишь, косой! – не поверил Вавилов. Он работал с охотниками пятый год и знал, как относятся в Школе к положенным по уставу жесткой субординации и полной секретности. В аварийных режимах это все соблюдалось безупречно, но в остальное время… Ситуацию с охотником-зомби на территории Школы Вавилов аварийной не считал. Все эти годы он наблюдал, как смерть подбирается к охотникам ближе и ближе, видел их реакцию на потерю друзей и убедился, что вывести Школу из равновесия может только событие весьма нестандартное.

– Я же тебе сказал – подойди к Хунте! – взмолился Абрам. – Конечно, если тебя Зигмунд наружу выпустит. Но это ты с ним разбирайся. А я тут ни при чем. Если дежурный по Школе разрешит…

Вавилов открыл кейс, снова достал пистолет, зарядил в него свежую ампулу и сказал Абраму, кладя инструмент на тумбочку рядом с топчаном:

– Засеки время. Если через пятнадцать минут он не заснет, впрысни еще дозу. А я через полчаса вернусь.

– Одурею я от второй дозы, – пробормотал Китаец. – И точно работать не смогу.

– Все с тобой будет в порядке, – сказал Вавилов и вышел. Как только дверь за ним захлопнулась, Абрам наклонился к своей куртке, брошенной на соседний топчан, и прошептал в воротник, прямо в микрофон:

– Ну, как? Все слышал?

– Да! – раздался в наушнике голос Хунты.

Вавилов вышел из Школы совершенно беспрепятственно и первым делом подошел к стене псарни. Теперь он видел, что именно показалось ему странным часа два назад, когда он только приехал на дежурство. На стене медленно вымерзало большое мокрое пятно, а снег под ним был выскоблен до асфальта. Не обнаружив следов крови, медик обогнул здание. Вдалеке, в зоне выгула, из-за чахлых кустов поднимались редкие клубы дыма. Там догорало. Через тренировочную площадку навстречу Вавилову шли Бенни и Крот. Медик отметил, что оба приятеля основательно выпачканы в земле. Еще ему показалось, что сквозь омерзительный запах горелого мяса от сенсов пробивается свежий аромат холодного бензина.

– Не ходи туда, – сказал Бенни вместо приветствия. – Им сейчас только тебя не хватало для полного счастья.

– В чем дело, мужики? – спросил Вавилов. – Мне никто ни хрена не хочет рассказать.

– Это нормально, – утешил его Крот. – У них аварийная схема «три шестерки». Школа, считай, на военном положении. И ты, между прочим, тоже под него подпадаешь.

– Ой, ну хватит же! Вы что, сговорились, что ли? За мальчика меня держите?! «Три шестерки» – это атака тварей на периметр! Что-то я не вижу, чтобы здесь держали круговую оборону!

– А атака тварей изнутри – это лучше, что ли? – спросил Крот.

– Их что, много было? – опешил Вавилов.

Крот не ответил и принялся отряхивать грязные колени.

– Ты прикинь, какая ситуация, – сказал Бенни Вавилову. – И сам рассуди. Вот в Школе поймали тварь. Шлепнули ее. И тебе отдали. Ты немедленно докладываешь на Базу. А значит, через минуту обо всем знает Штаб. А это сегодня лишнее. Во всяком случае, до утра.

Вавилов смерил Бенни тяжелым взглядом и посмотрел через его плечо вдаль, туда, где медленно рассеивался дым.

– А что будет утром? – спросил он.

– Если все пойдет нормально, с утра мы начнем искать работу, – сказал Крот, выпрямляясь и разглядывая измазанные перчатки. – Но зато будем свободны как ветер.

– И даже Ветер будет свободен, – скаламбурил Бенни.

– Если останется жив, – заключил Крот.

Вавилов оторопело таращился на сенсов, переваривая услышанное. Те молча ждали.

– У меня в машине имеется спирт, – сказал Вавилов наконец. – И жена бутерброды дала. Пошли, обсудим все в нормальной обстановке, а? Нажраться я вам, алкашам, конечно, не позволю. Но в разумных пределах…

– Эй! – крикнул Крот, глядя куда-то Вавилову за спину. Больше он ничего сказать не успел. Раздался хруст, будто в кулаке смяли новенькую купюру, и тело медика вспыхнуло голубым огнем. Хруст повторился – на этот раз не только Крот, но и Бенни увидел, как из-за угла Школы вылетела бледно-голубая молния. Прогнувшись назад и раскинув в стороны руки, Вавилов повалился на Бенни, который машинально подхватил его. На долю секунды их головы сблизились, и Бенни содрогнулся. Аура Вавилова блекла и растворялась, будто ее стирали тряпкой. Глаза медика остекленели, на губах выступила пена, он обмяк у Бенни на руках, как тряпичная кукла. И тут аура вспыхнула снова, и прямо вверх, в затянутое тучами небо, выплеснулся столб радужного света.

Крот уже стоял у Бенни за спиной, положив ему на плечо руку с пистолетом, направленным в сторону Школы. Бенни чуть присел и, крякнув от натуги, приподнял мертвое тело, чтобы оно, как щитом, закрыло сенсов от стрелявшего. Бенни била крупная дрожь. Крот тяжело дышал ему в висок, стволом пистолета выискивая цель.

Сзади раздались крики и топот. «Ложись!» – рявкнул голос Хунты. Бенни оттолкнул от себя тело Вавилова и рухнул в снег. Вытащив из-за пазухи обрез, он быстро огляделся. Рядом лежали щедро вымазанные в саже и земле Мастер и Хунта, один с пистолетом, другой с пульсатором. Пушкин, тоже с лучевым ружьем, откатывался влево. Крот короткими перебежками смещался вправо, держа на мушке опасный угол.

– Пост два! – скомандовал Хунта себе в воротник. – Закрыть Школу! Немедленно! Никого не пускать, никого не выпускать!

В ухе у Хунты зашуршало – Зигмунд докладывал об исполнении. Мастер, кряхтя, поднялся на ноги и спрятал пистолет.

– Отбой, рэйнджеры, – сказал он лениво.

Люди с опаской распрямились. Мастер был без куртки, только в свитере. Поэтому он шагнул к Хунте, взял его за угол воротника и сказал в микрофон:

– Пост два, я старший. Немедленно блокировать все перемещения внутри Школы. Полностью! Никаких исключений! Приказ всем оставаться на местах. Подтвердить исполнение.

Хунта прислушался и кивнул.

– Старшим доложить о наличии людей, – продолжал Мастер диктовать задание дежурному. – Зафиксировать нахождение каждого бойца конкретно. Сообщить им, что карантин вводится максимум на полчаса. Пусть сидят и ждут.

Хунта снова кивнул. Мастер отпустил его воротник, сплюнул на снег и, ни на кого не глядя, подошел к телу Вавилова.

– Пульсатор? – спросил он.

– Два импульса, – сказал Крот издали. – На полной мощности. Первым его просто сильно ударило, а от второго он умер. Почти сразу. Какая же сука это сделала, а? В спину ведь…

Бенни стоял как вкопанный, безвольно опустив руки. Хунта стянул с головы шлемофон и перекрестился. Пушкин, с пульсатором наперевес, не сводил глаз с угла, из-за которого стреляли, и что-то соображал.

– Сходим, посмотрим? – спросил он, не оборачиваясь.

В ухе у Хунты снова зашуршало. Старший «группы Два» склонил голову набок, застонал и длинно выматерился. Мастер и Крот обернулись к нему.

– Зигмунд ничего не видел, – сказал Хунта. – Но три минуты назад заело камеру, которая следит за этим участком. – Хунта ткнул пальцем в сторону угла. – Камера отвернута в сторону, наверное, сломан привод. На улице сейчас только мы, Вавилов, Батя и Шерлок. Вавилов шел ко мне, Батя и Шерлок сказали, что идут к машинам. Оба были с оружием. Шерлок действительно топтался у машин, а Батя куда-то пропал. Так. Понял. Они вернулись, стоят у дверей, просят впустить.

Пушкин опустил пульсатор стволом вниз и посмотрел через плечо на Мастера. Взгляд у заместителя старшего «группы Раз» был совершенно обалделый.

– Шерлок редкая сука, – пробормотал он. – Но Батя…

– Оба они себе на уме, – скривился Хунта. – Что старший, что аналитик. Тихушники. Но чтоб такое отмочить…

– Я не думаю, что они хотели сорвать операцию, – сказал ему Мастер. – Но им выгодно повесить на меня смерть ни в чем не повинного человека. Батя любит командовать и давно уже хочет меня утопить. А начальство предателей ценит – ими легко управлять.

– Не понимаю, – покачал головой Пушкин. – Тут же были двое свидетелей! И потом, для проведения операции нужен хотя бы один сенс…

– Меня они просто не видели, – тихо сказал Бенни, не отводя глаз от распростертого на снегу тела. – Вавилов вон какой здоровый… Он меня заслонил.

– А Крота они бы тоже шлепнули для вящей убедительности, – объяснил Мастер. Крот кивнул и невесело усмехнулся. – Все получается очень правдоподобно: люди не захотели принять участие в заговоре, и я их убил.

– А я? – спросил Хунта. – А Пушкин?

– Ты никогда не бросаешь свою группу. Они были уверены, что ты с «Двойкой» в тактическом классе. Проверять, так ли это, – значит, навлекать на себя лишние подозрения. Решили пойти на риск. Что касается Пушкина…

– Мне сказать нечего, – потупился Пушкин. – Хочешь, сажай меня под арест. Или вообще делай, что хочешь. Я твой. Командуй.

– Батя терпеть не может экспромты, – снова усомнился Хунта. – А тут убийца явно действовал, повинуясь импульсу, не подготовившись. И вообще, в Школе есть охотники, но нет убийц.

– Теперь есть, – сказал Бенни все так же тихо. – Мастер сегодня развязал им руки. Он научил их. Показал им, что это можно. Теперь они начнут убивать. Уже начали…

– Я думал повязать их всех этой кровью, – вздохнул Мастер. – Думал, что если не обойтись без смерти одного из нас, так пусть уж она послужит делу. Мне и в голову не приходило…

– Ну, теперь крови будет море, – пообещал Крот.

– Слушай, Пушкин, – сказал Мастер. – Ты все-таки Батин заместитель. Не мог он этого не учесть. Где у тебя кнопка? Каким образом можно тебя взять за задницу так, чтобы ты дал ложные показания? Давай колись!

– Батя знает про меня кое-что, – произнес Пушкин задумчиво. – Но я поверить не могу…

– Это очень серьезно?

– Подсудное дело, – признался Пушкин. – Ты не подумай, Школа здесь ни при чем, это было задолго до… Но я однажды по пьяни рассказал кое-что Бате и, кажется, выдал слишком много подробностей… Ты что, всерьез думаешь, что он хотел меня прижать?

– Я всегда говорил, что иметь близких друзей вредно, – вздохнул Мастер. – Вот проклятье! Насчет Бати меня давно предупреждали. А я мимо ушей пропустил. Ладно, отцы, пошли разбираться. Бенсон, тебе совсем хреново? Может, ты пока тут посидишь?

– Я пойду с вами, – сказал Бенни и снял обрез с предохранителя.

Батя и Шерлок курили на ступеньках Школы.

– Что случилось? – издали крикнул Батя Мастеру.

Мастер, не отвечая, подошел к Бате и впился в его лицо изучающим взглядом.

– Что с тобой? – спросил Батя участливо. – Тебе нехорошо? Ты чего молчишь?

Мастер покосился на Шерлока. Тот буквально ел глазами Хунту и Бенни. И еще Пушкина. Точнее, его пульсатор, который в нарушение всех правил был направлен Шерлоку в живот.

Хунта, Крот и Бенни окружили подозреваемых, разойдясь так, чтобы быть по возможности трудной мишенью. Оружие они пока что держали стволами вниз.

– Можно мне твою пушку? – спросил Мастер Батю.

– Зачем? – изумился тот.

– Нужно.

– Да пожалуйста… – Батя отдал Мастеру пульсатор. То ли он блефовал, то ли был полностью в себе уверен.

Мастер посмотрел на индикатор заряда батареи. Нажал кнопку, и батарея выпала из гнезда прямо ему под ноги, ударившись о ступени. Охотники рефлекторно вздрогнули – так обращаться с оружием в Школе было не принято.

– Запасную, пожалуйста, дай, – попросил Мастер.

– Что за херня, старший? – взвился Батя. Слишком резко, пожалуй.

Мастер молча протянул руку. Батя, покраснев, открыл подсумок и почти швырнул ему запасной аккумулятор. И сунул руки в карманы. Хунта начал медленно поднимать ствол пульсатора.

Мастер вставил батарею в гнездо и удовлетворенно кивнул. Эта батарея оказалась слегка подсажена. Как раз на два импульса полной мощности.

– А еще, – сказал Мастер, – у нас есть отличный след на углу в сугробе. Может, пройдемся?

– Зачем? – спросил Батя с явной угрозой в голосе.

– Как это зачем? Башмак твой примерить… Левый.

Батя с Шерлоком быстро переглянулись. Лицо старшего «группы Раз» ничего не выражало. Но его аналитик просто трясся. Он даже слегка отодвинулся от Бати. Тот укоризненно прищурил глаз и повернулся к Мастеру.

– Давай поговорим, – предложил он.

– О чем? – удивился Мастер. – Ты сейчас пойдешь под арест. Группу примет Пушкин. А утром мы тебя сдадим Штабу. Правда, ты уж извини, с обезображенным лицом. Ребята Вавилова любили.

– Не выйдет, – сказал Батя спокойно. – Ты теперь без меня и шагу ступить не можешь.

– Это почему же?

– Во-первых, я только что поменял код в сигнализации машин, – улыбнулся Батя.

– Вот паскуда! – прошипел сзади Хунта. Боевые школьные «Рэйнджи» были оснащены сложной противо-угонной системой, отключавшейся цифровым кодом. Положим, на расчистку «Двойка» как-нибудь выбралась бы и на личных автомобилях. Но «Рэйнджи» были жизненно необходимы для атаки на Техцентр. Батя участвовал в планировании штурма и отлично знал это.

– Это так, мелкая пакость, – продолжал Батя. – А есть вещи посерьезнее. Например, я вчера купил мобильный телефон. Можешь убедиться, он у меня с собой. И пятнадцать минут назад я звонил в город. Сказал Мэксу, что у тебя нервный срыв и ты передал мне командование. И вызвал «Трешку» сюда. Они приедут через полчаса.

– Умно, – признал Мастер.

– А я не глупый, – кивнул Батя. – Поэтому у меня завалялся еще один аргумент. – Он медленно вынул руку из кармана и продемонстрировал маленькую коробочку, наподобие брелока автомобильной сигнализации. Палец Бати лежал на кнопке.

– Я сегодня без собаки, – сказал он. – Вы этого и не заметили. Но на псарню я заходил. И случайно забыл там полкило взрывчатки. Детонатор ждет сигнала. Так что не дергайтесь, мужики, а то ваши песики взлетят на воздух… – Батя убрал руку в карман и заговорщически подмигнул Мастеру. Тот мило улыбнулся ему в ответ. Совсем как Саймону полтора часа назад. Сенсы, Хунта и Пушкин стояли как вкопанные, почти не дыша. Шерлок, наоборот, на глазах оживал и снова придвинулся к старшему.

– И чего же ты хочешь, охотник? – спросил Мастер.

– Того же, что я сказал Мэксу. Отдай мне Школу. Подтверди мои полномочия. И все. Эту ночь посидишь взаперти, а утром посмотрим. Возможно, я тебя просто отпущу. Иди куда хочешь. Утром ты мне уже будешь не опасен. Я знаю, что тебя сейчас беспокоит. Не волнуйся, все будет сделано по плану. Но операцию проведу я.

– Да у тебя мания величия! – рассмеялся Мастер. – Тебе что, неймется стать героем? Спасителем человечества?

– Ты, дурак, не понимаешь, какие возможности это открывает перед умным человеком, – сказал Батя снисходительно. – Ты-то у нас герой по жизни. Тебе ничего не надо. А я мужик простой. И я свое получу.

– Не получишь, – пообещал Хунта сквозь зубы.

– Ты вообще молчи, – посоветовал ему Батя. – Положим, сейчас тебя держит только кнопка у меня в кармане. Но, когда Мастер со мной согласится, ты запоешь по-другому. А когда приедет Мэкс, тебе придется засунуть язык глубоко в жопу. Навсегда. Тебе не выстоять против нас.

– Думаешь, что у тебя полное единодушие в группе? – спросил Хунта с недоброй ухмылкой. – Или что люди Мэкса чего-то стоят в бою?

– У меня в группе не единодушие, а дисциплина. Понял? А Мэкс – это двадцать стволов. А если ты такой же дурак, как и твой обожаемый Мастер, можешь уйти вместе с ним.

– Так! – сказал Крот, пряча в карман свой пистолет. – Я в этой бодяге не участвую. Срал я на вас на всех с очень высокой колокольни. Пошли отсюда, Бенни! Нам они ни хрена не сделают, а мы им и расчистку саботируем, и в Техцентр пусть сами лезут.

– Запросто, – кивнул Батя. – И на расчистке без вас обойдемся, и в Техцентре. Просто будет немного больше шума. И гораздо больше людей накроется. «Четверка», например, в Техцентре ляжет вся. Я ее тоже чуть погодя вызову.

– А мне это все… – отмахнулся Крот. Он явно был разочарован тем, что его угроза не возымела действия, но отступать не хотел. – Пошли, Бенсон! Пусть сами разбираются.

– Правильно. Только учтите, что Школа закрыта, и далеко вы сейчас не уйдете. Придется вам вместе с Мастером посидеть немного. Давайте, топайте, гуляйте пока. И перестань на меня пялиться, Бенни! Мне твоя сенсорика что мертвому припарки.

– С сумасшедшими трудно работать, – сказал Бенни, злобно глядя на Батю исподлобья. – Но я тебя все равно в могилу сведу.

Батя хотел было ответить, но тут в разговор вступил Мастер.

– Мне нужны гарантии, – сказал он. Голос его был очень низок – почти хрип. – Ты должен отпустить не только меня, но и всех, кто решит уйти.

– Их будет немного, – хищно оскалился Батя. – Со мной здесь наступит порядок. Настоящий порядок. Но если кто-то захочет… Что ж, я готов дать тебе слово. Как только ты завизируешь приказ о моем назначении и объявишь его по громкой связи, мы тебя запрем. Потом я выступлю перед людьми. Тех, кто окажется так глуп, что захочет в отставку, мы тоже изолируем. А утром вы уйдете. Ты, все сенсы, ассистенты Вавилова и все дураки. Особенно я буду рад избавиться от последних. Ненавижу сентиментальных дураков.

– Тебя будут судить, – сказал Мастер чуть слышно.

– Победителей не судят. Мне это обещал Генерал. Лично.

Мастер покачал головой. И опять улыбнулся. На этот раз очень грустно.

– На! – выдохнул он с невероятным презрением, бросая Бате его пульсатор. Батя машинально вынул руки из карманов, поймал лучемет, и тут лицо его исказила страшная гримаса. Он попытался было развернуть оружие к Мастеру, но опоздал. Выстрел и удар пули слились в один звук. Голова Бати раскрылась, как коробка из-под обуви. И в тот момент, когда первые брызги коснулись ступеней, дымящийся ствол пистолета уже смотрел в переносицу Шерлока.

– У тебя на раздумье десять секунд, – сказал Мастер.

Шерлок затрясся, как осиновый лист. Пульсатор висел у него на плече стволом вверх. Глаза аналитика съехались к переносице, заглядывая в дуло пистолета.

– Да! – пискнул он.

– Силен! – усмехнулся Мастер. – Я тебе даже не сказал, о чем думать, а ты уже согласен. Хорошо тебя Батя выдрессировал.

Крот и Бенни захохотали. Пушкин присел на ступени, оторопело глядя на труп Бати. Хунта бормотал в микрофон приказания. Двери Школы звонко щелкнули – Зигмунд разблокировал замок.

– Он меня заставил, – прошептал Шерлок.

– Что ты знаешь сверх того, что Батя мне сказал?

– Он давно готовился, – затараторил Шерлок, не в силах оторвать взгляд от ствола. – Я его отговаривал, но он меня не слушал. Я ничего не знал про бомбу на псарне, честное слово! И про разговор с Генералом он мне тоже ничего не говорил!

– Батя не тварь определенно, – заявил Крот. – Он просто съехал. Мгновенное умопомешательство.

– А ведь это ты, старик, его доконал, – сказал Бенни Мастеру в спину. – Сегодняшним твоим спектаклем.

– Очень даже может быть, – ответил Мастер, продолжая держать палец на спусковом крючке. – Пушкин! Давай, просыпайся. Бери этого горе-заговорщика и тащи в изолятор. Потом иди принимай группу. Сам знаешь, что им сказать. Приказ будет готов через полчаса.

– Я без тебя к людям не пойду, – замотал головой Пушкин, поднимаясь со ступенек. Он снял с плеча у Шерлока пульсатор и вытащил пистолет из-за пазухи. Хлопнул по спине, проверяя, нет ли там чехла с ружьем. Мастер опустил руку с оружием и судорожно зевнул.

– Ну зачем я тебе? – спросил он Пушкина и зевнул снова. – Видишь, я еле жив. У меня же все трясется.

– Ты меня под суд отдашь? – вдруг обратился к Мастеру Шерлок.

– Пнул бы я тебя сейчас по яйцам, – ответил Мастер, – да сил нет. Эй, Пушкин! Забудь пока про Шерлока. Давай-ка лучше гони сюда вавиловских ребят, пусть оба тела уберут и оприходуют. А ты, мудила, бери ведро и тряпку, и через пять минут чтоб тут все блестело! Потом отправишься в изолятор и сам запрешься. Если надумаешь покончить с собой, я тебе буду признателен. Не знаю я, что с тобой делать, понял?

– Он меня шантажировал! – пожаловался Шерлок.

– Слушай, ты, жертва неплановой вязки! Уйди с глаз моих!

– Есть! – Шерлок вслед за Пушкиным нырнул в дверь.

К Мастеру подошел Хунта и крепко обнял его за плечи.

– Я распорядился осмотреть и разминировать псарню, – сказал он. – Ох, какой же ты, у меня просто слов нет! Я тебя люблю!

– Ты тоже нормально выступил сегодня. Это я, дубина, во всем виноват. Меня ведь Лебедь предупреждал, что Батя какую-то гадость задумал… И Китаец тоже что-то такое рассказывал. Только мне было не до того… Ладно, проехали. Справились, кажется. Крот! А с тобой мы, пожалуй, всерьез подружимся!

– Я сделал все, что мог, – вздохнул Крот. – Батя был совершенно невнушаем. Я давил, а от него просто отскакивало. Пришлось убеждать словами. Но и тут ни хрена у меня не вышло.

– Ты выиграл для нас время. Дал мне все просчитать. Спасибо.

– Не за что, отец.

– И тебе спасибо, Бенни. Вообще, господа, вы сегодня классно поработали. Теперь нужно всем отдохнуть, пока время есть. До рассвета нас ждет еще масса приключений.

– Сегодня будет хорошая ночь, – сказал Бенни. – И прекрасное утро. Может быть, лучшее в нашей жизни.

– Я надеюсь, – кивнул Мастер. – Теперь нам просто нельзя проиграть. Мы слишком много здоровья на это положили.

В дверях появились ассистенты Вавилова. Лица их выражали полную растерянность. Но они несли тест-кейс погибшего медика и пластиковые мешки для тел. А значит, они будут работать. И это главное.

***

Когда Мастер проснулся, за окном стояла непроглядная тьма. Фосфоресцирующие стрелки на циферблате показывали четверть восьмого, и на мгновение Мастера охватил ужас. Ему вдруг показалось, что он проспал всю ночь, что сейчас уже утро, а значит… Мастер подпрыгнул на диване, сел и помотал головой. «Не может быть! Да нет же, все правильно, меня должны разбудить в восемь. А если… А если, пока я тут дрых без задних ног, в Школе еще что-нибудь случилось?! Мама!»

Испугаться вторично Мастер не успел. По полу скрежетнули когти, и холодный мокрый нос ткнулся ему в щеку, а теплый шершавый язык принялся ее вылизывать. И откуда-то из глубины комнаты очень знакомый голос сказал:

– Пожалуйста, глаза прикрой. Сейчас будет свет.

Мастер послушно заслонил глаза ладонью. Ярко вспыхнули лампы, раздался тихий шепот, кто-то сдавленно хихикнул.

– Кто там ржет? – спросил Мастер сварливо, пытаясь выглянуть из-под ладони. – Ты, что ли, Бенсон?

– Братушка, фитилек-то притуши, – попросили вдалеке. – Коптит.

Свет ослаб – видимо, прикрутили реостат на выключателе. Мастер отвел ладонь, несколько раз моргнул и удивленно вытаращился. Он сидел на диване в своем кабинете. Но сам кабинет было не узнать. Угол, где стоял диван, отделяла глухая черная портьера, сейчас отодвинутая, – штора затемнения, которой полагалось висеть в тактическом классе. Рабочий стол Мастера превратился в обеденный, он был весь заставлен банками, тарелками и бутылками. За столом улыбалась до ушей и перемигивалась целая компания – Хунта, Крюгер, Мэдмэкс, Лысый, Горец, оба сенса. И посреди комнаты сидел на корточках и глядел на Мастера с выражением живейшего интереса на лице некто в черном.

– Здравствуй, Тим, – сказал Мастер, обнимая Карму. – Здорово, отцы. Давно здесь сидим?

– Да уж четвертый час, – усмехнулся Хунта. – Вот помочь решили нашим сверхчувствительным…

– Не понял. – Мастер вопросительно посмотрел на Тима.

– Пока ты спал, мы тебя слегка подзаряжали, – объяснил Тим. – Так, самую малость. А мужики вот составили компанию.

– Пива ему дайте, – посоветовал Мэкс. – Он от пива быстро просыпается. Где у нас светлое, господа? Он спросонья любит светлое. Вот, Тимофей, будьте добры…

Тим передал Мастеру запотевшую бутылку, уселся рядом с ним на диван и, улыбаясь, наблюдал, как тот, закатив от наслаждения глаза, заливает в себя золотистый напиток.

– С… спасибо, – прошептал Мастер, отдуваясь. Он поставил бутылку на пол, неуверенно поднялся на ноги и, пробормотав: «Момент, господа», нетвердыми шагами потопал в уборную.

Вытирая руки, Мастер внимательно разглядывал себя в зеркале. Спокойное, даже умиротворенное лицо хорошо отдохнувшего человека. Глаза ясные и чистые. «Значит, «слегка подзаряжали», да? Хорошенькое у вас «слегка», господа форсированные экстрасенсы. Мне бы побриться – и хоть в президенты баллотируйся. Или в мужском стриптизе выступай. А ведь я сегодня дважды стрелял в живого человека. Холодно, расчетливо – что называется, пристрелил. И нужно признаться, ничего особенного не чувствую. Кто же я теперь? И как этот новый я, другой, чужой, обойдется с теми, кто заставил его стать таким?»