Текст книги "След зомби (трилогия)"

Автор книги: Олег Дивов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 30 (всего у книги 65 страниц)

– Тимофей, я тоже не знал, что ваша фамилия Костенко, – сквозь зубы процедил Гаршин, поворачиваясь к Тиму лицом. – Я бы обязательно вас спросил, не тот ли вы Тим Костенко, который работает здесь у Малининой. Я же хорошо знаю ваши обзоры писем, я их все читал…

Тим ссутулился и отвел глаза.

– Так что ж вы меня сразу не признали, увидев в редакции? – спросил он устало, опускаясь в кресло. – Совесть заела?

– Допустим, – ответил Гаршин, слегка расслабляясь. – Допустим, мне действительно было стыдно. Я совершенно не знал, что сказать вам. И признай я вас, ребята начали бы задавать ненужные вопросы… Поймите, Тимофей, я не афиширую то, что я болен. Некоторые свои болячки выставляют напоказ, а я вот не могу, не хочу…

Тим внимательно посмотрел на Гаршина. «Врет, не врет? Сейчас «щелкну», проверю. Нет, чуть погодя. Отвык я за последнее время от двойного восприятия. Могу случайно измениться в лице, он увидит, что я его «нюхаю», обидится еще. И так уж я достаточно ему нахамил».

– Это надо так понимать, что язва все-таки беспокоит? – спросил Тим.

– Слегка…

– Тьфу, блин! Почему вы не пришли тогда?

– Так вышло, Тимофей…

– Знаете, Иван Иванович, я гораздо моложе вас, но меня это не смущает. Сейчас я вам скажу, кто вы. Вы кретин!

– Тимофей, перестаньте! – рявкнул Гаршин, ударяя кулаком по столу.

– А что вы мне рот затыкаете?! Из-за вашего упрямства я допустил брак в работе! И вдобавок вы уволокли с собой мой информационный фантом, который до сих пор от меня подпитывается! Поэтому и язва вас беспокоит всего лишь слегка! Вы пришли ко мне в таком состоянии, что сейчас бы уже лежали в гробу, если бы я не вмешался!.. – Тут Тим осекся.

– Действительно, хватит, Тимофей, – сказал Гаршин сухо.

– У-у-у… – простонал Тим. До него окончательно дошло, что Гаршин не верит в экстрасенсов. Как минимум сенс Тим Костенко не произвел на Гаршина должного впечатления. Те самые два сеанса, которые Гаршин не «добрал», действительно были очень важны. А у Гаршина сложилось впечатление, что с ним просто ничего не сделали. То, что ему действительно полегчало, он объяснил какими-то другими причинами.

Тим закусил губу и нахмурился. «Надо бы встать и уйти, хлопнув дверью. Но я этот спектакль выдержу до конца. Нужно все-таки узнать, чего эта сволочь от меня хотела. И нужно действительно «щелкнуть» и посмотреть, что там у него творится».

– Хорошо, – сказал Тим, доставая сигареты. – Оставим эту тему. Вы хотели со мной говорить – давайте разговаривайте. Если все еще хочется.

Гаршин сунул палец за ворот старомодной водолазки и оттянул его, словно желая продышаться.

– Да, – пробормотал он, – хочется. Я готов этот инцидент считать исчерпанным.

Тим бросил на Гаршина косой взгляд, но ничего не сказал.

– Так вот я что хотел узнать… – Теперь интонации Гаршина были сухими и строгими. – Вы, Тимофей, застолбили отличное место в отделе Малининой. Зачем этот внезапный переход к Гульнову?

– Я напал на «Программу «Зомби».

– Очень странно, Тимофей. Человека, который вывел вас на эту тему, другие сотрудники отдела характеризуют вполне определенно…

– Он просто вывел меня на нее, и все.

– Но и другие субъекты, с которыми вам приходилось встречаться, были, мягко говоря, э-э… – Они не все больны. Далеко не все.

– Но тем не менее это довольно странные личности, не правда ли, Тимофей?

– А вы что, мало работали со странными личностями?

– Я всегда работал со специалистами, Тимофей, – сказал Гаршин наставительно. – Да, в сфере моих интересов лежат и аномальные явления тоже. Но о них я беседовал, как правило, с учеными, которые их исследовали. А странные личности – это не тот контингент, с которым подобает общаться серьезному журналисту. Тем более что наш отдел называется, кажется, отделом науки.

– Вы сейчас говорите как функционер, – заметил Тим.

– А я и есть функционер, – кивнул Гаршин. – Я теперь в какой-то степени номенклатурный работник. И в мои обязанности входит разъяснение подчиненным их обязанностей.

– Постановка задач и определение границ…

– Совершенно верно.

– Когда я служил в сто пятнадцатом артиллерийском полку, – сообщил Тим едко, – у нас в штабе дивизиона висел плакат с таким изречением: «Там, где нет контроля исполнения, исполнительность равна нулю». Давайте ближе к делу, Иван Иванович. Что вы хотите узнать? Что я тоже странный человек? Да, я странный. Но пока еще не больной. В отличие от вас, например.

– Перестаньте, Тимофей. У нас серьезный разговор.

– Фигня! – отрезал Тим. Он почувствовал, что теряет над собой контроль. Его так и распирало желание плюнуть Гаршину-Гершовичу в морду. – У нас намечалась милая беседа, о которой вас просили некие уважаемые вами люди. Только вот они не знали, что мы знакомы. А вы думали, что я стесняюсь того, что я сенс, и сделаю вид, будто тоже ничего не помню. А я не стесняюсь! Я действительно сенс! И я не собираюсь быть паинькой и язык в жопу прятать! Ясно?!

– Выйдите, Тимофей, – попросил его Гаршин ровным голосом. – И больше не приходите. Кстати, кто вам заказывает пропуска в редакцию? Гульнов или Зайцев?

Тим достал из кармана паспорт, вытащил из него временное удостоверение, служившее одновременно пропуском в редакцию, и демонстративно шлепнул его на стол. Удостоверение было отпечатано на фирменном бланке, которых у Тима на квартире валялось штук двадцать, а подпись Гульнова не подделал бы разве что сильно пьяный человек.

– Ах, вот у вас что… – пробормотал Гаршин, разглядывая удостоверение. – Хорошо. Прощайте, Тимофей. Надеюсь, больше мы не увидимся.

– Так о чем же вас просили со мной поговорить? – поинтересовался Тим, не делая ни малейших попыток встать из глубокого кресла.

– Я, кажется, сказал вам выйти, – процедил Гаршин.

– Да ладно, рассказывайте. А то там обидятся, что вы не выполнили их приказ. Кончайте эту самодеятельность, давайте карты на стол.

– Я сейчас позвоню на вахту, и вас выдворят из редакции силой, – предупредил Гаршин.

– Это будет очень живописно, – кивнул Тим.

– Посмотрим. – Гаршин снял трубку внутреннего телефона.

– Положи, – лениво приказал Тим.

– Что? – спросил Гаршин. И застыл с открытым ртом, потому что Тим, «щелкнув», блокировал его двигательные реакции. И тоже приоткрыл рот – от удивления. Потому что над головой Гаршина пульсировала в воздухе черная метка.

Тим вскочил и приблизился к Гаршину вплотную. Он впервые увидел «меченого» так близко. Метка выглядела инородным телом в его ауре, она свободно плавала в ней и при этом была как-то связана с центром контроля, присущим мозгу каждого человека. Тим вгляделся в энергетический рисунок Гаршина.

Механизм взаимодействия метки и центра контроля был очень сложен. Тим сразу понял, что просто взять и оторвать метку от Гаршина, не повредив ему рассудок, не получится. Или попробовать? Тим вбросил в ауру Гаршина мягкое щупальце и попытался зацепить метку. «Нет, не выходит, плотно сидит. Еще кусается, зараза!» Тим пихнул Гаршина от себя, и тот отвалился на спинку стула. «Что же мне с тобой делать, ты, меченый? Допросить я тебя, к сожалению, не смогу. Не умею пока. А интересно было бы… Например, хорошо было бы знать, имел ли ты эту метку год назад? Я тогда был сенс простенький, слабый, вполне мог ее пропустить, эта метка – штука тонкая, сразу не разглядишь».

Тим почесал в затылке. «Что дальше? Устроить тебе возвращение из обморока? Спектакль закатить – ах, Иван Иванович, вам стало плохо… Все равно беседы уже не получится, стукнул я тебя крепко, ты лыка вязать не будешь, когда очнешься. Ну и пошел ты в задницу». Тим взял со стола удостоверение и убрал его обратно в паспорт. Выдернул из гаршинского кулака трубку телефона и положил ее на место. Отошел к двери и «отпустил» свою жертву.

Гаршин подпрыгнул на стуле и, закатив глаза, принялся судорожно засасывать в себя воздух, хрипя и захлебываясь.

Тим вышел и тихонько прикрыл за собой дверь.

***

Медленным скользящим шагом Тим приближался к двери, на ходу доставая ключи. Положил руку на дверь. «Правильно, отец здесь. К телевизору припал. А мама задерживается, у нее там какой-то вернисаж. Обычно они на такие мероприятия ходят вместе, а сегодня отец – уникальный случай – дома. Нервишки сдают? Или учуял, что я приду?»

Тим зацепил своим полем еще пару бубликов. От энергетического пресыщения его слегка пошатывало. «Сейчас мне понадобятся все резервы. Я впервые в жизни попробую нейтрализовать эту аномалию под названием «мой отец». Чтобы разобраться раз и навсегда». Тим «отщелкнул» на половинную мощность, резко вставил ключ в замочную скважину, повернул его и толкнул дверь.

В гостиной раздалось характерное шипение – отрубили видео, но не переключили канал. Так, а вот и телевизор забубнил.

– Порнуху смотрел? – вместо приветствия спросил Тим, входя в комнату.

– Садись, – отец похлопал рукой по дивану. Вид у него был удрученный, но Тим понял – дело не в том, что отцу помешали. Он действительно плохо себя чувствовал. Нервы на пределе.

– Посмотрим? – предложил отец, неприязненно глядя на сына.

– Что-то меня в последнее время порнография не возбуждает, – сказал Тим. – Наверное, я в жизни нашел то, что искал.

– Н-да? – Отец поднял бровь и задал характерный для себя вопрос: – А почему не женишься?

Тим против своей воли захохотал. «Па, ты ведь чуть меня не угробил. По энергетике ты мне достойный соперник. Но до чего же ты примитивное существо!»

– Чего ржешь? – обиделся отец.

– Не знаю, – честно ответил Тим. – Все-таки у нас с тобой совершенно разные представления о жизни.

– Знаю я, какие у тебя представления, – сказал отец. – По-твоему, нормальная жизнь – это никакой ответственности. Лишь бы ничего не делать и ни за что не отвечать. Как бабочка порхать. А по-моему, совсем не так.

– А по-твоему – это делать непонятно что и непонятно за что отвечать, – парировал Тим, закипая. На грани сознания он понимал, что ведет себя неправильно. Сейчас ему следовало бы по-гипнотизерски «подстроиться» к отцу и начать загонять его в транс. Чтобы снизить потери на «пробивание». Но Тим разозлился. Отец был в корне не прав. Ничего не понимая в жизни сына, он читал ему нотации с позиций своего опыта. Опыта, который, на взгляд Тима, был куцым, неглубоким и сплошь отрицательным.

– Вот как? – спросил отец, и Тим увидел, что он тоже разозлился. «Крепко я его задел с этой дурацкой порнографией. Сидел мужик, опыта набирался, фантазировал… Готовился, наверное, к броску на сторону. Детально планировал уход налево во всех подробностях. А тут приперся сын-обалдуй, который, видите ли, все, что надо, в жизни нашел… Дурак ты, па. Тебе бы за меня обрадоваться хоть раз в жизни – я бы тапочки твои языком вылизал. А ты на каждый мой успех реагируешь, как бык на мулету».

– Ладно, – произнес отец, вдруг успокоившись. – Это мы потом обсудим. Ты мне вот что скажи… Ты что делаешь завтра вечером?

Тим насторожился.

– Да вроде ничего…

– Подъезжай ко мне завтра на работу. Часикам к шести. Сможешь?

– Запросто. А в чем дело, па? – Внутренне Тим ликовал. Его даже не волновало, что отец умудрился сдержаться и обойтись без скандала. Какую бы игру тот ни вел, Тим благодаря этому имел передышку в несколько минут. Он успокоился, сознание освободилось от злобы и снова воспринимало Сергея Костенко просто как объект исследования. Как клиента.

– Да вот, хочу тебя познакомить… – Отец замялся. В это время Тим начал «подстройку». Он идеально скопировал позу отца и синхронизировал дыхание с ритмом дыхания клиента.

– Сейчас не стоит вдаваться в подробности, – вышел из замешательства отец. – Есть один человек, знакомство с которым может быть для тебя очень полезным. И я буду рад, если ты придешь.

– Ну хорошо… А ты точно не хочешь мне сказать, что это за человек? – Тим медленно притормаживал дыхательный ритм и почувствовал, что отец тоже начинает медленнее дышать вместе с ним. В эриксонианском гипнозе Тим не разбирался, но ему и не нужно было. Он только хотел обойти сопротивление отца на начальном этапе. Он даже разговора почти не слышал, обволакивая своей аурой черное пятно, под которым скрывался настоящий Костенко-старший, которого сын вообще не знал.

– Думаю, не стоит. – Отец улыбнулся так мягко, что у Тима защемило сердце. Он очень давно не видел такой улыбки. – Пусть будет сюрприз. Только учти, что организовать эту встречу было довольно сложно. И я прошу тебя отнестись к моему предложению со всей серьезностью. Я же знаю, ты любишь сначала пообещать, а потом не прийти…

– Да нет, я приду. – Тим потянул на себя всю свободную позитивную биоэнергетику, какую нашел в комнате. Бублики, груши, все, что есть, только не шарики. «Сейчас я тебя долбану. Не убить бы…»

– И я очень тебя прошу спокойно выслушать этого человека, – продолжал отец. – Не лезть сразу в бутылку, а отнестись к его словам как взрослый человек. Пора становиться взрослым, Тим. Слишком долго ты…

Отец застыл. Тим сидел рядом, глядя перед собой, целиком размазавшись по черному защитному слою на ауре Сергея Костенко. «Что будет, когда я эту штуку пробью? Взрыв?» Недавнее известие об отчислении с факультета вызвало в доме такой ураган, при одном воспоминании о котором Тим до сих пор инстинктивно вбирал голову в плечи. Из отца тогда полетели экзотические черные шарики, мелкие, но весьма болезненные. До сих пор, как Тим ни «щелкал», разобраться в энергетике отца он не мог. Одна большая черная хреновина. Врожденная энергетическая аномалия, скорее всего. И то, что сын такого человека вырос экстрасенсом и стал активным биоэнергетиком, Тим считал закономерным. Но благодарить отца вслух не спешил. Одного полного курса лечения от повышенной нервной возбудимости сынуле хватило за глаза и за уши еще в подростковом возрасте.

«Так что будем поосторожнее… Не бить, не давить, а аккуратно проколоть эту черную пленку там, где она потоньше. Есть!!»

Бац! Черная мембрана лопнула сразу в нескольких местах. Отец всхлипнул, закатил глаза и повалился Тиму на колени. Чернота растворялась, убираясь внутрь отцовского поля. Тим почувствовал, что у него трясутся руки. Он ухватил отца под мышки и, кряхтя от напряжения, откинул грузное тело на спинку дивана. Тяжело дыша, Тим заглянул отцу прямо в душу.

Это было как Солнце. Горячий сгусток цвета яичного желтка. Такой горячий и такой яркий, что Тим сморщился от фантомной боли в глазах, которые ничего сейчас видеть не могли. Он встал с дивана и отошел на пару шагов, чтобы выбраться из активной зоны чужого поля. Но поле легко расширилось и потекло за ним.

Тим выбросил легкий барьер, остановив эту желтую экспансию. Поле стало растекаться во всех направлениях. Энергии у отца было немерено, и сейчас она так и перла, будто каша из кастрюли, во все стороны. Тим забеспокоился. Он вдруг представил себе, что будет, если папуля возьмет да и растворится в пространстве к чертовой матери, оставив сыну хладный труп. Тим быстренько свил вокруг отца тонкий синий кокон. Желтое остановилось. Теперь оно варилось и бурлило внутри кокона, пытаясь найти лазейку.

Глаза начало жечь. Тим потрогал лоб тыльной стороной ладони и обнаружил, что на бровях набухли громадные капли пота. Он вытер лицо рукавом. И ощутил легкое головокружение. Вдруг мелко задрожал подбородок. «Проклятье! Я еще даже не начал работу, а уже собираюсь терять сознание. Вот чего нельзя, так нельзя. Если мама найдет здесь два бесчувственных тела, она немедленно позвонит в «Скорую». А если я все еще под колпаком у Проекта, то представляю себе, что за лихая бригада сюда приедет».

Все, что можно было утилизировать в квартире, Тим уже сожрал. У соседей поживиться было почти нечем. Поэтому Тим зацепился за квартиру этажом ниже, где сразу две пары упоенно, выплевывая море энергии, занимались любовью. Подобрав их лучистые выделения, Тим ощутил приток сил. И ткнул отца зондирующим лучом. «Да… Разумеется, никакой черной метки нет. Папуля вообще невнушаем и неуправляем. Это просто чудо, что мне удалось его расслабить. Кровь у нас одна, вот и получилось. Но до чего же ты силен, па… Удивительно, как ты еще до сих пор никого не убил каким-нибудь своим дурацким энергетическим выхлопом. А может, и было такое!..»

Осторожно копаясь в поле отца, Тим искал следы кризиса, пережитого родителем на днях. Костенко-старший явно бегал куда-то замолвить словечко за непутевого сына. Туда, откуда командовали меченым Гаршиным. Тим зондировал и размышлял. «А это у нас что? Стоп! Назад!»

В самом центре кризисного отпечатка лежал очень четкий и хорошо знакомый след. Тим мысленно выругался. Еще один замкнутый круг. В разрешении кризиса участвовал известный журналист Иван Иванович Гаршин собственной персоной. Проклятый язвенник Гершович.

Отец дышал медленно и размеренно. Тим быстро просмотрел еще несколько уровней его поля, но ничего вразумительного не обнаружил. «Проклятье, вся работа впустую. Отец просто напрямую связался с Гаршиным и попросил за Тимом присмотреть. Ни малейшей ниточки к Проекту. Никакой информации. Тьфу! Ладно, попробуем зайти сбоку. Посмотрим, не завалялось ли у папы в кармане чего-нибудь путного».

Тим протянул руку и вытащил из висящего на стуле пиджака отцовский бумажник. Вытряхнув из кармашка визитные карточки, «принюхался» и остолбенел. Гаршин и тут отметился. На одной из карточек он оставил след, ясно различимый, свеженький. Но карточка была совсем не его. Чтобы прочесть написанное, Тиму пришлось до боли сузить зрачки. Он все еще находился на самом глубоком уровне пси, и обычное восприятие давалось ему с трудом.

На карточке было написано: «Академия медицинских наук СССР. ЦНИИ нейрохирургии. Самохин Андрей Николаевич. Ведущий специалист». И ничего не говорящий Тиму номер телефона. АТС-459, это где-то далеко на северо-западе Москвы.

Тим раздраженно сунул карточку обратно в бумажник. «Нейрохирургия? Кем может быть этот э-э… ведущий специалист Самохин? Не понимаю. Устал, котелок уже совершенно не варит. Но тем не менее Гаршин дал отцу именно эту карточку. Уж не с ведущим ли специалистом Самохиным отец решил организовать мне встречу? Крепкие парни в белых халатах, смирительная рубашка, лоботомия, электрод в башку… Нет, не похоже. Психиатрам меня отец на растерзание отдаст, не впервой. А вот нейрохирургия – это слишком круто. Ладно, будем исходить из ленинского принципа «упремся – разберемся». Что-то мне эта АТС-459 не нравится. Что у меня с северо-западным направлением связано? Потом, потом…»

Тим убрал бумажник на место и повернулся к отцу. «Как же мне тебя заштопать? Нужно восстановить каким-то образом твою защиту, а то ведь ты развалишься, просочишься через синий кокон, вытечешь наружу весь и копыта отбросишь. Ты меня, конечно, чуть не замочил, но это еще не предлог к тому, чтобы стать отцеубийцей».

Любовники внизу отдыхали, подпитаться было нечем. «Могли бы и по второму разу начать». Тим хихикнул. До него вдруг дошло, что не начнут. Он так основательно «почистил» нижнюю квартиру, что в ней теперь не то что любовью заниматься, даже просто находиться было противно. «Ладно, и так справимся. Осталось недолго». Тим попробовал разобраться, как у отца формировалась защита, – и ничего не смог разглядеть.

Он раздраженно заерзал. «Проклятье, ведь чернота заползла внутрь! Неужели я не смогу ее как-нибудь вытащить?» Тим собрался и «щелкнул» запредельно, так глубоко, что заломило виски. «Ничего не вижу. Как будто и не было защиты. Съелась, мать ее так, проглотилась! А что же мне теперь?.. А?!»

Тим зарычал. «Только без истерики». Он нарастил защитный кокон и осторожно сжал его до размеров, которые имела черная мембрана. Отец задышал чаще, с его лица сошла восковая бледность. «Нормально.

Но ведь кокон долго не продержится сам по себе. Он намертво заякорен на мою энергетику. И если все оставить так, как есть, то отец будет постоянно через всю Москву тянуть из меня силы, чтобы не развалиться самому. Мы окажемся связаны толстенным канатом, и если отцу-то это будет до лампочки, то мне… Он же меня слижет, как леденец!»

Тим схватился за голову. «А если вот так?» Из последних сил он воткнул в отца несколько щупалец и принялся строить защитный кокон из собственных ресурсов клиента. С кем угодно этот фокус прошел бы нормально, но с бешеной энергетикой папули строительство шло чертовски медленно и страшно тяжело. Но получалось. Через двадцать минут Тим вобрал в себя ошметки прежнего кокона и, вытаращив глаза от усталости, держась за стену, выполз на кухню.

Дико хотелось есть. Тим вытащил из холодильника тяжелую кастрюлю и, ухватив ее обеими руками, принялся через край жадно хлебать ледяной борщ. Выгреб из хлебницы черствую горбушку и между глотками борща сгрыз ее, осыпая крошками стол. Выпил из горлышка несколько глотков водки. И, утираясь рукавом, поспешил обратно в гостиную.

Сергей Костенко спал, по лицу его блуждала мечтательная улыбка. Тим «щелкнул», внимательно «обнюхал» новую защиту отца, подпитывавшуюся от его собственных ресурсов, и нашел, что защита уже неплохо держит, а со временем нарастет прочная. Не развалится папуля.

Отец что-то пробормотал во сне. Тим поджал губы. Пережив энергетическую метаморфозу, отец действительно выглядел хоть куда. Теплый, мягкий, открытый к контакту, сильный. И совершенно здоровый человек. Но все-таки Тиму было страшновато. Он сотворил такое, чего не положено делать с людьми насильственным путем. Тим прислушался к своим ощущениям. «Решим, пожалуй, что отец это заслужил. Нечего было обижать ребенка десять лет подряд. А то, что на самом деле папуля этого не хотел, а всего лишь плевалось ядом его бессознательное… На это мы положим. С бо-ольшим прибором. И все тут».

Тим круто повернулся, и его так качнуло в сторону, что он чуть не упал. «Пора рвать когти. Чтобы успеть домой к тому моменту, когда папа очнется и позвонит мне насчет завтрашней встречи. Он ведь не помнит ничего. Слава богу, после энергетической атаки такого уровня начисто отшибает память. Что интересно…»

Тим замер, держась за дверной косяк. «Но ведь у Гаршина тоже должна быть местная амнезия! Или… Или нет. Гаршина я всего лишь ударил. Слегка тюкнул. Ну, поковырялся чуток у него в голове, за черную метку подергал… Он вполне мог запомнить наш разговор. А мою агрессию – нет. Просто у него должно было остаться впечатление, что я нахамил ему, поднялся и ушел. И тогда добренький язвенник вручил папе визитку некоего Самохина… Ох, не к добру все это».

Тим выпил еще водки на кухне, закурил и пошел одеваться. «АТС-459. Северо-западное направление. Почему меня это так беспокоит?!» Он еще раз посмотрел на спящего отца, открыл дверь и неожиданно вспомнил: «Конечно же! Когда я бил по оператору Проекта, «веретено» улетело именно на северо-запад…» Тима снова зашатало. «Скорее отсюда. Все обдумаем потом.

Но только что мне сказать отцу, когда он позовет меня на встречу?»

***

По коридорам Министерства культуры Тим двигался с трудом, преодолевая встречный поток чиновников, спешащих покинуть здание с окончанием рабочего дня. Он лениво «обнюхивал» людей, ища в их аурах черные метки. Это уже превратилось в привычку. Тим не вполне представлял себе, что сделает с меченым, попадись тот на его пути, но все нюхал, нюхал, нюхал… Меченых не было. По домам разбегалась бездарная мелкая сошка, не представляющая интереса для Проекта. Обычные клерки, озабоченные растущей инфляцией, отсутствием уверенности в завтрашнем дне, проблемами в семье, но никак не вопросами отечественной культуры. Люди как люди.

Приближаясь к кабинету отца, Тим плавно наращивал мощность пси-восприятия. «Если там будет опасно, тут же бью на поражение. Всех, кто подвернется». Перед самым кабинетом Тим активировал защитный контур, остановился и пробил стену зондирующим лучом. В кабинете сидели двое. Один – отец. А второй… «Ого! Нет, это не опасно. Но это, черт побери, интересно!» Тим без стука открыл дверь.

– А, Тимуля! – обрадовался отец, вставая ему навстречу. – Ну, чудесно. Слушай, я побежал, а вы тут с Андреем Николаевичем поговорите… Ты мне позвони вечером, ладно? – Он хлопнул сына по плечу и, просочившись мимо, исчез в коридоре.

Тим медленно прикрыл дверь, не отрывая взгляда от отцовского гостя. Перед ним сидел в мягкой расслабленной позе, уютно сложив руки на коленях, самый мощный сенс, какого только Тиму доводилось видеть в жизни. И его лицо показалось Тиму удивительно знакомым.

– Самохин Андрей Николаевич, – представился сенс, не вставая и не протягивая руки. – Присаживайтесь, Тимофей.

– Тимофей Костенко. Обычно меня называют Тим.

– Присаживайтесь, Тим, присаживайтесь.

Тим медленно подошел к столу и сверху вниз уставился на сенса. «Лет тридцать пять-сорок. Достойный противник. Сидит очень спокойно, правда, замкнув контур, но это у него инстинктивное. Не «щелкает», не суетится, вообще делает вид, что он обычный человек. Черной метки не наблюдается. Симпатичное лицо».

Сенс, в свою очередь, рассматривал Тима.

– Я слышал, ваше журналистское расследование зашло в тупик… – произнес он глубоким, бархатных тонов голосом.

– Вы не обычный сенс, – пробормотал Тим, осторожно садясь напротив.

– Что? – поднял бровь Самохин.

– Вы не обычный сенс, – повторил Тим.

Самохин небрежно пожал плечами. Но на лице его появилось озабоченное выражение. Похоже, он изначально настроился на беседу с позиции обычных людей, несенсов. И теперь не мог сменить заранее отработанную модель поведения. «Совсем ты, мужик, не гибкий, – подумал Тим. – А это скорее всего значит, что если ты и провокатор, то поневоле. Оч-чень интересно!»

– Вы как себя чувствуете, Тимофей? – спросил Самохин.

Тим «щелкнул» глубже и машинально кивнул. «Активный биоэнергетик с колоссальным потенциалом пси. Может быть, недостаточно умелый, но чрезвычайно мощный. Экстремально. Со мной, положим, не справится, но рядового терапевта-целителя в порошок сотрет. Ну ты, не валяй ваньку», – Тим слегка ткнул собеседника лучом-сенсором в лоб.

Самохин пошатнулся на стуле и чуть не потерял равновесие. Но «щелкать» все равно не стал. Он явно хотел выглядеть нормальным и соответственно вести себя. «Черт, – подумал Тим с раздражением, – а мне тогда как себя вести?»

– С вами все в порядке, Тимофей? – поинтересовался Самохин, утирая слезу, набежавшую на глаза от энергетического удара.

– Терпимо, – бросил Тим.

– Хорошо, – кивнул Самохин. – Так получилось, что я осведомлен о вашей проблеме…

– Это о какой? – прищурился Тим. – Если насчет секса, так я с мужиками завязал, все, с концами. СПИДа боюсь, и вообще, противные они…

Самохин изумленно вытаращился. Тим, склонив голову набок, ждал реакции.

– А… – выдавил Самохин наконец. – Шутить изволите.

– Угу, – кивнул Тим и довольно крепко стукнул Самохина в живот. Тот хрипло закашлялся и на некоторое время потерял дар речи. Тим смотрел, как Самохин копается по карманам в поисках носового платка, и размышлял: «Почему он не хочет «щелкнуть» в ответ? Загадка какая-то».

– Извините, – пробормотал Самохин сдавленным голосом и громко высморкался. – Тимофей, давайте серьезно, а?

– Давайте, – сморщился Тим. – Зачем я вам нужен?

– Знаете, у меня другое впечатление. По-моему, это я вам нужен.

– На фига? – искренне удивился Тим.

– Вы попали в затруднительное положение, так ведь? Вы столкнулись с проблемой, которую окружающие вас люди предпочитают в упор не видеть и полагают надуманной.

– Давайте называть вещи своими именами. Бредовой они ее считают. Бредовой. А меня – маниакально-депрессивным типом.

– Совершенно верно. Я просто как-то постеснялся… Ну и как вам, Тимофей, жизнь маньяка-одиночки? – Самохин хитро подмигнул.

Тим рассмеялся. «А ты молодец. То ли психолог, то ли просто умный… Или ты в курсе, что «Программа «Зомби» – не бред…»

– Да не так уж плохо, – ответил Тим. – Оказывается, пугать людей – очень веселое занятие. И потом, с сумасшедшего взятки гладки. Можно гнать все, что в голову взбредет. Совершать эксцентричные поступки. Обижать всех направо и налево… – Тут он не удержался и треснул Самохина под коленку. Тот дернулся и заглянул под стол. Совсем как обычный человек. – Маскируетесь обалденно, – заметил Тим. – Реакции совершенно человеческие.

– Что? – снова поднял одну бровь Самохин.

– Да так, ничего…

– Так вот, Тимофей. А как вы отреагируете, если я вам сообщу, что вы не одиноки в своем… э-э… затруднении?

– Что, мой бред не уникален? – улыбнулся Тим.

– Ну, в какой-то степени и уникален тоже. Дело в том, Тимофей, что вы вели расследование в некой пограничной области знания. А я представляю фирму, которая в этой же области ведет исследования. Понимаете, Тимофей? Исследования. Мы занимаемся биоэнерготехнологиями. Вам должна быть знакома эта тематика, вы ведь бывали у Полынина, да?

Тим кивнул.

– Мы можем полностью реабилитировать вас, – сказал Самохин.

– Это в каком смысле?! – мгновенно окрысился Тим.

– Да нет же! – рассмеялся Самохин. – Лечить вас никто не собирается. Ух, какой вы, однако, горячий молодой человек…

– Захочу прижечь, мало не покажется, – пообещал Тим.

– Ой-ой-ой! – рассмеялся Самохин и выставил перед собой раскрытые ладони. – Мне уже страшно! – В этот момент он получил чувствительный удар по затылку и машинально обернулся. Тим сейчас же треснул его снова. Самохин затряс головой и укоризненно на него посмотрел. – Кончайте дурачиться, – попросил он. – Это недостойно вашего дара, Тимофей, честное слово.

– Очко жим-жим? – ехидно поинтересовался Тим.

– Перестаньте, – сказал Самохин жестко.

– А я ведь могу вас убить, – произнес Тим задумчиво. – Легко.

– Вы просто напуганы, Тимофей. – В глазах Самохина, где Тим ожидал увидеть хотя бы отголосок страха, ничего подобного не оказалось. – Вы просто не понимаете, кто друг, а кто враг. И стараетесь всех поставить в известность о том, какое у вас стальное сердце. Напрасно.

У Тима что-то щелкнуло в голове. «Стальное сердце? Этот тип использовал термин, который сто лет назад выдумал я. Наверное, совпадение, но больно уж не к месту оно пришлось».

– Я вам зла не желаю, – терпеливо продолжал Самохин. – И я действительно могу сделать так, что вы вернетесь к нормальной жизни и никто не будет показывать на вас пальцем.

– А я эти пальцы откусываю, – изрек Тим. Ему становилось все сложнее дурачиться и играть. Он ощущал легкое смятение.

– Уфф… – Самохин опять полез за платком, нерешительно повертел его в руках и сунул обратно в карман. – Тимофей, мы будем серьезно разговаривать? Вы же взрослый человек, в конце концов…

– Чего вы от меня хотите? – произнес Тим, ставя ударение на каждом слове.

– Приезжайте к нам в Институт, – сказал Самохин, и Тим почувствовал, что «Институт» именно так и произносится, с заглавной буквы. – Мы попросим вас принять участие в нескольких экспериментах, неопасных и безболезненных. Небольшое обследование, некоторые замеры. Вам же будет интересно лучше знать природу того, что с вами происходит… А в благодарность мы выпишем вам диплом-сертификат. Гораздо солиднее того, что вы могли бы получить у Лапшина.