Текст книги "Первозданная. Дилогия"

Автор книги: Олег Авраменко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 61 страниц) [доступный отрывок для чтения: 22 страниц]

– Если не ошибаюсь, – сказал Лиам, – когда‑то на Лахлине жили и колдуны.

 
Гвен утвердительно кивнула:
 

– Да, жили, хотя недолго. Потом их оттуда прогнали, но и во время их пребывания на Лахлин никто не нападал. И вообще он был свободен от нечисти еще тогда, когда на него высадились первые лахлинцы. А значит, причина не в их присутствии и не в их образе жизни.

– Есть предположение, – сказал Довнал, – что остров защищают какие‑то древние блокирующие артефакты вроде ведьмовских дерайтиров, только куда более мощные, долговечные и спрятанные так глубоко под землей, что их никак нельзя обнаружить.

– Если и так, – заметила Гвен, – то они абсолютно не похожи на ведьмовские. Блокирующие артефакты, которые наши предшественницы научились изготавливать во втором столетии, перекрывали сообщение Тындаяра с земным миром на небольшой территории, однако не препятствовали демонам и чудовищам попадать на эту территорию обычным путем – по суше, по воздуху или по морю. А лахлинская защита вообще не пускала их на остров. С другой стороны, известно о многочисленных случаях, когда во время Мор Деораха черные колдуны приходили на Лахлин через Тындаяр, и ничто им не мешало, тогда как ведьмовские дерайтиры не различают людей и нелюдей, они блокируют доступ в Тындаяр для всех. И вообще гипотеза с артефактами имеет много слабых мест. В первую очередь непонятно, кто тогда их создал. Они не могли появиться еще во времена древних людей, ведь тогда бы их цивилизация не погибла в борьбе с Ан Нувином, а сохранилась хотя бы на Лахлине. Это большая загадка и для ведьм, и для колдунов. Загадка, которую до сих пор никто не смог разгадать. А диннеши отказывались дать хоть малейшую подсказку… – Она замолчала и быстро взглянула на солнце, которое уже прошло две трети пути к зениту. – Ну, ладно, друзья. Бренан целое утро бездельничал, теперь должен немного поупражняться в чарах. Путешествие не освобождает его от учебы.

Герцог согласился с этим, хотя и было видно, что он не очень рад. А Лиам лукаво подмигнул Бренану.

Придержав своих коней, Гвен и Бренан подождали, пока мимо них проедет сопровождение, и пристроились в хвосте колонны, шагах в десяти от последнего гвардейца.

– Только не надо ничего сложного, – попросил Бренан. – Сейчас я не смогу целиком сосредоточиться. Волнуюсь перед встречей с Шайной.

– Я это заметила, – сказала Гвен, окутав их обоих глушительными чарами. – Поэтому сегодня не собиралась устраивать занятий, но это был единственный способ избавиться от Довнала. Ты уж извини, но он страшный зануда.

– А почему ты извиняешься? – удивился Бренан.

– Ну, вы же с ним подружились. А я знаю, что мужчины не любят, когда кто‑нибудь критикует их друзей, вот и молчала всю эту неделю. Однако сегодня мое терпение лопнуло – он прицепился к нам, как репей, и с самого утра болтает о своих предках, об их выдающихся достижениях… Делай что‑нибудь простенькое, сам выбирай себе упражнения. Главное, пусть у Довнала создастся впечатление, что мы действительно проводим занятия. Если он снова к нам присоединится, я этого не вынесу.

Бренан ухватил три самые слабые магические нити – красную, оранжевую и желтую – и создал над собой несложный узор, который знай себе мерцал разными цветами, создавая впечатление постоянного манипулирования чарами. В то же время он думал о том, какими слепыми бывают женщины. А особенно Гвен, которая, похоже, совсем не знала мужчин. Нельзя сказать, что Бренану совершенно не нравился герцог, но он так часто искал его общества главным образом для того, чтобы помешать ему общаться с глазу на глаз с Гвен. Это было понятно всем, кроме самой Гвен.

– Вот ведь странно, – сказал Бренан. – Если Довнал тебе так наскучил, почему же ты, когда мимо нас проходил караван, отъехала с ним на другую сторону дороги?

– Я поехала в другую сторону от него, – объяснила она. – Хотела немного отдохнуть от его болтовни. К сожалению, он это заметил и потащился за мной.

– Ты уже давно могла намекнуть ему, что он слишком навязывается.

– И этим обидеть его? Нет, лучше помучиться несколько дней. Но если бы пришлось задержаться тут надолго… – От одной этой мысли Гвен содрогнулась. – К счастью, в этом нет необходимости. А представляешь – Шайне удавалось терпеть Довнала почти полгода, день в день.

– Ну, не думаю, что он увивался за ней, – заметил Бренан.

– Понятно, что нет, она же настоящая ведьма, – согласилась Гвен. – Но дело не только в ухаживаниях. В отличие от меня, Шайна всегда хорошо ладила с мужчинами. Еще маленькой частенько носилась по улицам Абервена с городскими мальчишками – у нас это не поощряется, но и не запрещается. А я предпочитала общаться с девочками. Кроме самой Шайны, близкими мне по возрасту среди сестер были лишь две девушки, а я их терпеть не могла, поэтому дружила с дочерьми минеганских колдуний, а когда подросла – и с ученицами нашей колдовской школы. Первым юношей, с которым я по‑настоящему сблизилась, был Лиам. Гм… А вторым – ты. С тобой мне очень повезло. – Она одарила его своей лучезарной улыбкой. – Поначалу я боялась, что между нами что‑то пойдет не так, что‑то помешает нам поладить, или я тебя чем‑то оттолкну, или, наоборот, найду в тебе какие‑то неприятные черты. Но мои страхи оказались напрасными, все сложилось самым лучшим образом. Мне приятно быть с тобой, а тебе… надеюсь, тебе так же приятно со мной.

«О Дыв, спаси и сохрани!» – мысленно взмолился Бренан. Порой ему просто не верилось, что она до сих пор ничего не замечает. Не притворяется, а действительно не понимает, что «приятно» – совсем не то слово, которым можно описать его чувства к ней.

– Разумеется, Гвен, – сдержанно подтвердил он. – Мне очень приятно с тобой. Я тоже рад, что все так сложилось.

– А со временем, – продолжала она, – когда лучше узнаем друг друга, когда привыкнем быть рядом, можем и пожениться.

От неожиданности Бренан потерял контроль над узором, и он рассыпался в воздухе мелкими искорками. Чтобы взять себя в руки и не сболтнуть ненароком какой‑нибудь глупости, он молча начал конструировать новые чары. А Гвен испытующе посмотрела на него.

– Я шокировала тебя?

– Ну… немного.

– Тогда извини. Я понимаю, что слишком тороплюсь, опережаю события, мы знакомы всего месяц, но… Неужели ты никогда об этом не думал?

– Почему же, иногда думал, – признался Бренан. – А ты когда начала думать?

– Со дня нашей встречи. – Гвен бросила на него смущенный взгляд и заерзала в седле. – Только пойми меня правильно. С тех пор как я превратилась в ведьмачку, моя жизнь резко изменилась. Частично я осталась ведьмой, а частично стала обычной девушкой. Моя ведьминская половина до сих пор не может примириться с этими изменениями, но обычная девушка во мне понимает, что прошлого уже не вернешь и нужно просто жить дальше, а не тратить отпущенное время на горькие сожаления об утраченной Искре. Не думаю, что когда‑нибудь я буду полностью готова к замужеству, но одно знаю точно: обычный мужчина мне не пара. Пусть он будет хоть граф, хоть герцог, хоть король – все равно. Это вовсе не ведьминская спесь, просто я не представляю, как буду жить с человеком, который никогда не сможет понять меня, мою сущность, мои потребности, мои устремления, потому что не понимает магии. Оставался еще вариант с колдуном, не все они такие несносные, попадаются среди них и достаточно лояльные к ведьмам… Кстати, Лиам рассказывал тебе, что ко мне уже сватались колдуны?

– Мимоходом упоминал о двоих.

– На самом деле их было трое. За несколько дней до встречи с тобой я получила письмо от Торвала аб Гавина, графа Нарвонского из Тир на н‑Гала. Он просил моей руки для своего старшего сына Йорверта, который сейчас учится в Кованхарском университете. Я собиралась ответить ему, что без личной встречи с лордом Йорвертом ничего решать не стану, но тут появился ты, и уже на следующий день я отправила герцогу вежливый отказ. Уже тогда обычная девушка во мне знала, за кого хочет замуж, и едва ли не впервые моя ведьминская половина была с ней согласна. Твое существование стало для меня настоящим подарком. Ты ведьмак, а я ведьмачка – мы с тобой словно две части одного целого. А то, что ты брат моей лучшей подруги, это знамение судьбы. Нам просто суждено быть вместе – и не беда, что я немного старше тебя. Это мелочь, не имеющая значения. Ведь правда?

– Да, правда, – кивнул Бренан, сохраняя внешнее спокойствие, хотя сердце в его груди то замирало, но начинало стремительно биться. – И я… я согласен со всем, что ты сказала. Это звучит разумно и убедительно. Только ты ни словом не обмолвилась о чувствах. О любви.

– Конечно, мы ее подождем, Бренан. Нам некуда спешить. Впереди у нас пусть и не такая долгая жизнь, как у ведьм, но все же и не короткая. Любовь обязательно придет, иначе быть не может. – В ее голосе слышалась непоколебимая уверенность. – Не для того мы встретились, чтобы потом разбежаться. Сейчас ты нравишься мне, я нравлюсь тебе, нам хорошо вдвоем, и со временем это перерастет в настоящую любовь. Я и так чувствую к тебе… ну, что‑то более глубокое, чем просто симпатия. А ты… – Внезапно она заволновалась. – Ты ведь ни в кого не влюблен?

Бренану хотелось выкрикнуть: «Еще бы, конечно, влюблен! В тебя! Какая же ты слепая…» Но он сдержался и ответил:

– Я не люблю никакую другую девушку, Гвен. И раньше ни в кого не влюблялся, даже по‑детски. На Лахлине я не мог позволить себе такой роскоши, родители с детства твердили мне, что местные девушки не для меня, что я должен избегать их – как, собственно, и мальчишеского общества. А когда отец с мамой умерли и я переселился в Дервег… ну, там было несколько девушек, которые мне нравились. Но когда я представлял себя с какой‑нибудь из них, передо мной сразу же представали другие картины: как я случайно использую при ней чары, она испуганно визжит, убегает от меня, зовет на помощь поборников… и это сразу расхолаживало меня. После переезда на Абрад я постоянно путешествовал, нигде не задерживался больше чем на несколько дней, где уж там искать любовь. А легкодоступные девушки, которых Лиам называет «вкусненькой дичью», меня никогда не привлекали.

– Знаю. – Гвен посмотрела вперед, где вместе с герцогом во главе отряда ехал ее брат. – Хотя должна сказать, я очень нервничала в тот первый раз, когда ты отправился с нами на охоту. И очень обрадовалась, когда убедилась, что вы и впрямь охотились на обычную дичь… А скажи, он предлагал тебе другой вид охоты?

– Только в первый день. Я твердо ответил, что это не для меня, и он больше не затрагивал этой темы. Лиам только строит из себя бесцеремонного, а на самом деле он очень деликатный.

– Да, он такой. Я рада, что вы подружились.

– Это целиком заслуга Лиама. Он научил меня дружбе… То есть вы вдвоем меня научили. До встречи с вами у меня вообще не было ни друзей, ни подруг. Если, конечно, не считать маленьких кузин Грайне и Марвен.

– Скучаешь по ним?

– Трудно сказать. Временами они были невыносимы. Я их очень любил, а они меня… ну, где‑то в глубине души, наверное, все же любили, но редко это показывали. Старались относиться ко мне, как и остальная семья.

– Все изменится после их переезда на Абрад, – заверила его Гвен. – Тут ты будешь для них благодетелем, из‑за родства с тобой они станут благородными барышнями. Конечно, какое‑то время будут бояться тебя, но со временем глупые лахлинские суеверия выветрятся из их головок. На это не потребуется много времени. Они же еще маленькие, а дети быстро меняют свои взгляды. Когда увидят, с каким уважением относятся к ним люди из‑за того, что их двоюродный брат – ведьмак, а двоюродная сестра – ведьма, они перестанут считаться с мнением родителей.

– Надеюсь, так и будет, – вздохнул Бренан.

Следующие полчаса оба ехали, не проронив ни слова, и только время от времени обменивались слегка смущенными взглядами. Обычно Бренан не ощущал ни малейшей неловкости от молчания в обществе Гвен, но такой откровенный и достаточно неожиданный по содержанию разговор об их будущем очень взволновал его. С одной стороны, Гвен предлагала ему то, чего он и сам хотел почти с первого дня знакомства с ней. А с другой – это ее предложение было продиктовано не столько чувствами, сколько практическими соображениями. Безусловно, чувства тоже имели значение, и, если бы Бренан не понравился ей, она бы и думать не стала об их возможном браке; но все же решающим фактором, повлиявшим на ее решение, было то, что он – ведьмак. Единственный во всем мире, еще и соответствующий ей по возрасту… А впрочем, если хорошенько подумать, то и Бренана привлекло в ней то же самое. Сначала он просто был очарован ее красотой, и это ничем не отличалось от его реакции на других красивых девушек. А потом узнал о своем ведьмовском происхождении, и к его увлечению внешностью Гвен добавилось ощущение особого духовного и магического родства с ней. Но он быстро, почти мгновенно миновал эту стадию и теперь любил ее всю, целиком, а не только ведьмачку в ней. А Гвен, похоже, до сих пор находилась на полдороге между «он ведьмак, это моя судьба» и «может, я действительно люблю его». Только бы не застряла там…

– А почему ты заговорила об этом именно сегодня? – наконец отозвался Бренан. – Из‑за того, что Довнал уже достал тебя своими ухаживаниями?

– Да нет, он тут ни при чем, – ответила она. – Дело в другом. Перед твоей встречей с Шайной я должна была принять непростое решение, поэтому мне важно было знать, разделяешь ли ты мои взгляды на наше будущее. Можно не сомневаться, сестра захочет забрать тебя на Тир Минеган, меня же туда совсем не тянет, и я…

– Я не поеду на Минеган, – поспешно сказал Бренан. – Я хочу остаться с тобой.

 
Гвен ласково улыбнулась ему:
 

– Я тоже этого хочу. Но не собираюсь ставить тебя перед выбором – или со мной, или с сестрой. Теперь, выяснив, что наши желания совпадают, я согласна поехать с тобой. Знаю, мне придется трудно на Тир Минегане, но я уже не буду одинока, со мной будешь ты и поддержишь меня.

– Обязательно поддержу, – пообещал Бренан. – Всем, что будет в моих силах.

Дальше они уже не говорили о будущем, а завели разговор о прошлом. Бренан, заинтригованный новой для него трактовкой Мор Деораха, расспрашивал Гвен о событиях тех давних времен, а она охотно рассказывала ему историю освобождения Абрада от нечисти, которая коренным образом отличалась от официальной лахлинской версии.

Ясное дело, Бренан не был полным невеждой в этом вопросе, после переезда на Абрад он прочел много исторических книг и знал, что его соотечественники позорно прятались на своем острове от всех опасностей, в то время как остальные люди самоотверженно боролись против демонов и чудовищ. Также он знал и то, что ведущую роль в этой борьбе играли колдуны и ведьмы, а вот легендарные молитвы лахлинских праведников вряд ли помогли уничтожить хотя бы одно исчадье ада.

Вместе с тем у Бренана до сих пор оставалось множество пробелов в его знаниях о мире, так как он, не отваживаясь обращаться к колдунам, был вынужден довольствоваться обычными книжными магазинами, где продавали только одобренную Духовным Советом литературу. Поэтому даже в кратком рассказе Гвен его то и дело подстерегали сюрпризы; в частности, ему пришлось вновь пересмотреть свои взгляды на драконов. Если лахлинские проповедники называли их отродьем Китрайла и причисляли к разновидности демонов, то духовники Абрада были более умеренными в этом вопросе. Они считали драконов просто исполинскими ящерицами, а все истории об их умении летать, разговаривать и чаровать объявляли детскими сказочками. Однако выяснилось, что ведьмы и колдуны искренне верят в эти «детские сказочки». По их убеждению, драконы были такими же детьми Дыва, как и люди, и до прибытия шинанцев оставались единственными существами в Новом Свете, противостоящими монстрам. В этой борьбе они почти все погибли, и к началу Мор Деораха уцелело всего двенадцать особей. С появлением людей драконы устранились от дальнейшей борьбы, полетели на отдаленный юго‑восточный остров, который со временем стал называться Драконьим, и там, на протяжении последующих семи столетий, тихо и спокойно умерли. В старину некоторые ведьмы даже общались с Последним Драконом, а одна из них, Бетан вер Энид, присутствовала при том, как он умер и сгорел в магическом огне…

– Тебе действительно нужно на Тир Минеган, – в конце концов подытожила Гвен. – Там тебя будут учить как следует. А я не умею. Сосредоточиваюсь на чем‑то одном и забываю об остальном. Забываю, что настоящее образование должно быть разносторонним. Я скверная учительница.

– Вовсе нет, – пылко возразил Бренан. – Ты самая очаровательная учительница чар.

 
Щеки Гвен зарделись.
 

– Ну вот! – сказала она. – Теперь ты будешь считать своим долгом одаривать меня комплиментами. Только не перестарайся, а то я так заведусь, что силой возьму тебя в мужья.

«А я не буду сопротивляться», – подумал он со сладостным трепетом в груди.

Вскоре Гвен почувствовала, как сработали почтовые чары, и достала из кошелька на поясе сложенный вчетверо лист. Они с Бренаном ждали этого, поскольку еще на рассвете послали к Шайне гонца с известием о том, что едут ей навстречу. Ответ сестры, написанный явно на ходу, был предельно деловым: «Трактир на семнадцатой миле. Снимите для нас шесть самых лучших отдельных комнат. И еще три больших для сопровождения».

Они недавно миновали обозначение пятнадцатой мили Ихелдиройдского тракта, и Бренан заметил:

– Мы могли бы поехать и дальше.

– И настичь их в чистом поле, – сказала Гвен. – А Шайна наверняка хочет, чтобы при встрече вы не гарцевали на лошадях посреди дороги, а могли бы где‑нибудь присесть, спокойно поговорить, никуда не спешить… Короче, Бренан, хватит горячиться. Потерпишь несколько лишних часов, ничего с тобой не случится.

С этими словами она пришпорила своего коня, чтобы догнать Лиама с герцогом и сообщить им последнюю новость. Бренан поехал вслед за ней.

К трактиру, который так и назывался – «Семнадцатая миля», они прибыли около часа пополудни. Отдельно от него стояла конюшня, а немного дальше располагалась огороженная невысоким забором широкая площадка для тяглового транспорта. Сейчас она пустовала – караваны как из Тылахмора, так и со стороны гор должны были появиться здесь только к вечеру.

Зато сам трактир оказался на удивление людным в этот дневной час. Во дворе стояло с полдюжины лошадей, да и суета слуг около конюшни свидетельствовала о том, что там у них много работы. Из раскрытых окон первого этажа, где был обеденный зал, доносилась музыка вперемежку с гулом людских голосов.

Поскольку герцог послал вперед двух гвардейцев с соответствующими распоряжениями, новоприбывших встречал сам хозяин трактира, дородный мужчина средних лет, вместе с женой и двумя юношами, очевидно сыновьями. Все четверо почтительно приветствовали высоких гостей, причем герцогу кланялись не так ревностно, как Гвен. Похоже, кто‑то из гвардейцев уже успел сболтнуть им, что она ведьма; а может, они сами это поняли по ее необычному наряду – ведь на ней, как обычно, были брюки. В пользу последнего предположения говорило и то, что к Бренану с Лиамом отнеслись одинаково, просто как к благородным молодым людям, а значит, не знали, что один из них ведьмак.

После приветствий мастер Придер, так звали хозяина трактира, стал извиняться, что не может предоставить им десять отдельных комнат (шесть заказанных Шайной и еще четыре – для герцога, Гвен, Бренана и Лиама), так как у него их только двенадцать, а три уже заняты до завтрашнего утра. Опередив Довнала, Гвен заверила трактирщика, что это не беда, как‑нибудь уладится. Бренан догадался, что проблема будет решена за счет капитана леннирской гвардии, для которого и предназначалась шестая комната. Из писем сестры он знал, что король Келлах настоял на том, чтобы до Тир Минегана его дочь сопровождал целый гвардейский отряд.

– А что это у вас за суета среди бела дня? – поинтересовался герцог, когда мастер Придер проводил их в переднюю комнату трактира и пригласил подняться по лестнице.

– Так получилось, ваша милость, так уж получилось, – ответил трактирщик. – В основном это обычные клиенты, путешественники, остановившиеся на обед. Но вчера объявилось полтора десятка торфанийцев – какой‑то старый господин, но точно не лорд, везет свою внучку к ее жениху на Юг. В Тир Эгин, кажется, если не в Ферманах. По дороге кто‑то от них отстал, и теперь они его ожидают. Собственно, этот старый господин, его внучка да еще внук и занимают те три комнаты.

– Понятно, – кивнул Довнал аб Конховар. – А у вас есть отдельная столовая, чтобы мы могли пообедать без этой толпы?

– Конечно есть, ваша милость, – подтвердил мастер Придер.

– Я буду обедать у себя, – сказала Гвен, прежде чем герцог успел сделать заказ на четыре персоны. – Очень устала и хочу отдохнуть.

– Воля ваша, любезная госпожа, – с готовностью ответил трактирщик. – Скажете горничной, когда нести угощенье.

Бренан поторопился отказаться от совместного обеда под тем же самым предлогом, а Лиам, нисколько не страдавший от занудства Довнала, предложил немного огорченному герцогу пообедать вместе. На этом они и разошлись по своим комнатам.

Нужно было отдать трактирщику должное. Получив известие о высоких гостях, он не терял времени даром, и его работники как следует подготовили помещения для знатных клиентов. В комнате Бренана стены были украшены гобеленами, пол укрыт коврами, что вряд ли делали для обычных постояльцев; ну а шелковых простыней на кровать уж точно не стелили всем подряд.

У отдельных комнат было еще и то преимущество, что в каждой имелась своя, хоть и небольшая, мыльня, еще и отделенная от остального помещения не просто какой‑то перегородкой, а настоящим, пусть и тонким, простенком. Пока Бренан отлеживался в ванной с горячей водой, пожилая служанка принесла ему обед и забрала в стирку вещи. Помывшись, он с аппетитом поел, оделся во все чистое и, рассевшись в кресле около окна, стал думать о том, действительно ли Гвен устала или просто сказалась уставшей, чтобы избежать совместного обеда с герцогом. А если так, то, может, стоит пойти к ней и приятно скоротать оставшееся до прибытия Шайны время…

Его раздумья прервал осторожный стук в дверь. Получив от Бренана разрешение, в комнату прошмыгнула худенькая темноволосая девочка лет двенадцати или тринадцати, одетая в простенькое, но аккуратное клетчатое платьице, из‑под которого выглядывали тоненькие ножки в серых шерстяных чулках и новеньких, хотя и грубых башмаках. Ни одеждой, ни видом она совсем не походила на служанку; а когда Бренан по привычке, как делал это с каждым встречным, смерил ее магическим зрением, он обнаружил, что у девочки есть слабенький колдовской дар. Поскольку при этом он не использовал активных чар, его юная посетительница ничего не заметила.

– Ты не горничная, – сказал Бренан утвердительно.

– Нет, господин. Я Ронвен, хозяйская дочка. Ну… и местная колдунья.

– О! – притворился удивленным Бренан. – Тогда я должен поблагодарить тебя. Ты делаешь хороший нагревательный порошок. И вода в трубах чистая.

 
Ронвен смутилась:
 

– Нет, это не я. Порошок мы покупаем в Тылахморе, его изготавливают обученные колдуны‑алхимики. А с водопроводом и другим оборудованием работает Олвен бан Мелан, колдунья из соседней деревни и моя учительница. Я же пока занимаюсь только разными мелочами.

– Это ничего, – сказал Бренан. – Со временем научишься и более сложным вещам.

– Да, господин, конечно… – Девочка нервно переступила с ноги на ногу. – Собственно, я пришла к вам, потому что вы брат ведьмы… то есть брат леди Гвенет, прошу прощения, господин…

– Зови меня Бренаном, – предложил он, решив не указывать ей, что она перепутала его с Лиамом.

– Да, лорд Бренан. Я хотела обратиться к вашей сестре, но побоялась ее беспокоить. Если все это глупости, она разгневается на меня… Но если это важно, а я ничего не скажу… – Ронвен вновь переступила с ноги на ногу. – Не знаю, что и делать…

– Прежде всего перестань топтаться и сядь, – посоветовал ей Бренан. А когда девочка устроилась на краешке стула, спросил: – Так что ты хотела рассказать?

– Ну, я видела… Кажется, у меня было видение.

– Так ты провидица?

– Нет… то есть не знаю… Раньше со мной такого не случалось. Никогда. А сегодня утром… – На ее смуглом личике появилось испуганное выражение. – Я расчесывалась у окна, – она дотронулась пальцами до своих спутанных темных волос, – и вдруг у меня помутилось в голове, перед глазами поплыло, и я увидела падающего в темноту мужчину. Он кричал, но я не слышала его… и от этого становилось еще страшнее. А тьма была… нет, не ночная, ночью просто нет света, а тут тьма словно съедала свет, высасывала его из того мужчины… Это было так ужасно! – Ронвен поежилась. – Когда очнулась, я лежала на полу… вся дрожала, мне было зябко…

– А мужчину ты не узнала? – спросил Бренан.

– Нет, я его никогда не видела… Хотя плохо его рассмотрела, но знаю это точно. Похоже, он военный – у него был меч, хорошая одежда… Только не припомню, какая именно. Забыла даже ее цвет… – Она вздохнула. – Я очень испугалась.

 
Выслушав ее путаный рассказ, Бренан в задумчивости потер лоб.
 

– По правде говоря, я мало в этом смыслю. Но похоже, что у тебя и впрямь было пророческое видение. Или же ясновидение. – На эти слова девочка растерянно захлопала глазами, и он объяснил: – Так называют видения, направленные не в будущее, а в прошлое или настоящее. Собственно, это все, что я знаю. Наверное, все‑таки стоит поговорить с Гвен. – Он поднялся, довольный, что нашел уважительную причину наведаться к ней. – Пойдем.

Комната Гвен соседствовала с комнатой Бренана и была обставлена еще роскошнее, а на шкафчике возле кровати стояла большая ваза со свежими цветами. Сама Гвен, закутанная в длинный халат, сидела перед небольшим столиком и как раз обедала. Когда вошел Бренан, она обрадовалась и начала было говорить, но тут увидела Ронвен и замолчала, а на ее лице появилось вопросительное выражение.

Бренан представил ей девочку и коротко пояснил суть дела. Гвен очень заинтересовалась, пересела из кресла на край кровати, усадила рядом Ронвен и начала ее подробно расспрашивать. Она пыталась вытянуть из девочки мельчайшие подробности ее видения, но смогла выяснить только то, что мужчина был темноволосым, с длинными закрученными усами, однако без бороды.

Покончив с вопросами, Гвен создала в воздухе чары для рисования и предложила изобразить того человека. Картинка у Ронвен получилась очень невыразительной, почти схематичной и совсем не годилась для опознания, даром что она очень старалась и обнаружила неплохой художественный дар. Между прочим, у самой Гвен такого дара не было, поэтому она неизменно отказывала Бренану, когда он просил нарисовать для него портрет Шайны. Просто советовала ему посмотреть в зеркало и представить себя девушкой.

– Ну что же, – наконец сказала Гвен. – Похоже, мы больше ничего не добьемся. Насколько мне известно, первые видения всегда нечеткие и очень редко бывают понятными. Я уверена, что это было из прошлого.

– Почему ты так думаешь? – поинтересовался Бренан.

– Почти все провидицы начинают с ясновидения и только потом получают возможность заглядывать в будущее. Бывают и исключения, но Ронвен, я уверена, видела именно прошлое. И могу побиться об заклад, что‑то из времен Мор Деораха. Описанная ею тьма очень похожа на часто упоминаемый в ведьминских хрониках Тындаяр, верхний уровень Ан Нувина.

 
Ронвен содрогнулась:
 

– Тот человек попал в ад?

– Если я не ошиблась, то да. Почти в ад – или, скорее, в его преддверие, в подземный мир.

– И он там погиб?

– Если не был колдуном, то, несомненно, погиб. Только чары способны защитить от смертельного воздействия Тындаяра. Во времена Мор Деораха люди иногда попадали туда сквозь созданные демонами тоннели, а выбраться удавалось лишь единицам. Собственно, тогда и возникли проклятия вроде «чтоб ты провалился в Тындаяр» или «ну тебя в Тындаяр». Так что ты, Ронвен, с первого раза заглянула очень далеко в прошлое – и это хороший знак, он свидетельствует о силе твоего провидческого дара… Кстати, сколько тебе лет? Двенадцать?

– Да, госпожа. В середине рагвира будет тринадцать.

– Давно начались месячные?

 
Ронвен стыдливо покосилась на Бренана, густо покраснела и пробормотала:
 

– Были один раз… три дня назад закончились…

– О, ты не теряла времени даром! Талант провидицы раскрывается лишь тогда, когда девочка становится девушкой, но это редко бывает после первых же месячных. Тебе повезло.

 
Ронвен поникла:
 

– Да уж, повезло! Лучше бы ничего не было. Когда я рассказала о своем видении родителям, мама расстроилась, а отец сказал, что только этого ему не хватало. Мол, я и так… бездарная колдунья, а теперь еще и буду биться в корчах, предсказывать разные несчастья, отпугивать людей… А это можно вылечить, госпожа? Ну, пить какие‑нибудь настойки или носить амулеты?

 
Гвен обняла девочку за плечи:
 

– Провидение не болезнь, Ронвен, и от него нет лекарств. И вообще грех жаловаться на талант, которым одарил тебя Дыв. Он дал тебе возможность помогать людям, содействовать решению их проблем, указывать на те трудности, о которых они даже и не подозревают.

– Люди не любят гадалок.

– Зато уважают их, часто обращаются к ним за советом. Вот пройдет какое‑то время, ты научишься контролировать свой новый дар, прибегать к нему осознанно, по желанию – и тогда твой отец будет только радоваться. Иметь в трактире собственную ворожею – это очень выгодно.

Гвен еще немного поутешала Ронвен, потом девочка спохватилась, что у нее еще много работы, поблагодарила за советы, извинилась за причиненные неудобства и побежала по своим делам. Когда двери за ней закрылись, Бренан сказал:

– А я думал, что ты заговоришь о вашей школе колдуний.

 
В ответ Гвен покачала головой.
 

– Прежде всего не о «вашей школе», а о нашей школе, – поправила она. – Привыкай думать о себе как о части Сестринства – и не имеет значения, что ты мужчина. А Ронвен… нет, она слишком слаба для Абервенской школы. Конечно, способности провидицы не зависят от колдовской силы, она вполне может стать хорошей ворожеей, но в остальном будет отставать от других учениц. Мы же отбираем только разносторонне одаренных девочек.

– Таких, как принцесса Финнела, – недовольно заметил Бренан.

– Именно таких. Сильных, способных, умных… пусть и капризных. – Гвен улыбнулась и протянула ему руку, приглашая сесть рядом. – И хватит уже сердиться на эту Финнелу. Ну, задержалась из‑за нее Шайна, пусть так, – но это уже в прошлом. Через несколько часов вы встретитесь.

 
Бренан сел на то место, где раньше сидела Ронвен, и нерешительно сказал:
 

– Знаешь, Гвен, я все больше волнуюсь. Пытаюсь представить нашу встречу… И теряюсь. Что мне делать, как правильно поступить? Буду сдержан – Шайна решит, что я не рад ей. А выкажу слишком много чувств – подумает, что я притворяюсь.