Текст книги "Первозданная. Дилогия"

Автор книги: Олег Авраменко

Молоденькая горничная, не на шутку перепуганная приступом гнева у принцессы‑ведьмы, быстренько поместила платье в шкаф и тут же бросилась наутек. А Эйрин, отведя душу, напоследок пнула ногой истоптанный корсет, отбросив его в угол, потом разулась, сняла чулки, вступила в мягкие тапочки и голышом прошла в мыльню. Там уже собиралась наполнить ванну, однако в последний момент передумала. Ей очень хотелось полежать в горячей воде и расслабиться, но еще больше ее тянуло в постель. В конце концов, сегодня утром она мылась, поэтому сейчас ограничилась лишь чисткой зубов и простым умыванием, после чего отправилась в спальню, надела ночную сорочку из тонкого батиста и улеглась в уже расстеленную постель.

Гасить свет Эйрин пока не стала, а взяла с прикроватной тумбочки объемистую тетрадь, которая своей толщиной и плотным переплетом, оправленным в кожу, скорее напоминала книгу, – правда, с чистыми страницами.

 
На обложке магическим способом были вытиснены золотые буквы:
 
 
«Ведьминское Сестринство.
ХРОНИКИ РОДА О'ЭЙРИН. Том Первый».
 
 
Эту тетрадь ей вчера подарили Шайна, Этне и Мораг. Такие тетради были у всех ведьм, они передавались по наследству по линии Искры, и Эйрин посчастливилось стать первой – матерью‑основательницей нового ведьмовского рода.
Она перевернула обложку. На первой странице было написано:
 
 
«ЭЙРИН ВЕР ГЛЕДИС.
Родилась 27 белтена 1679 М. Д.».
 
 
В следующей строке кто‑нибудь в надлежащее время укажет дату ее смерти, но это будет еще не скоро. Перелистнув страницу, девушка стала перечитывать написанную аккуратным почерком Шайны предысторию: о рождении Эйрин, об ее кровной родне и о том, как сестра Дорис вер Мырнин обнаружила у нее Новую Искру. Шайна уложилась ровно в одну страницу, указав в самом конце, что ход переговоров с королем Келлахом аб Тырнаном является темой соответствующей главы в хрониках рода О'Мейнир.
Перейдя к чистой странице, Эйрин подумала, что ей следует сегодня же сделать первую свою запись. Превозмогая усталость, она подтянулась и села в кровати, положив тетрадь себе на колени. Как раз тогда в спальню заглянула Финнела:
 

– О, ты уже собираешься спать. А я еще хотела поговорить.

– Так заходи, поговорим, – предложила Эйрин. – Можешь лечь со мной. Будем разговаривать, пока не заснем.

– Прекрасно! Я сейчас разденусь.

Она исчезла за дверью, и из передней донесся ее тонкий, но властный голос, зовущий служанку. А Эйрин взяла из шкафчика волшебное перо, не требующее чернил, и аккуратно вывела в тетради: «38 линаса 1694 года от начала Мор Деораха».

По правилам следовало написать просто «М. Д.» или, в крайнем случае, «от Мор Деораха». Но Эйрин хотела показать своим преемницам, что еще до того, как обнаружилась ее Искра, она прекрасно осознавала разницу между трактовкой Мор Деораха духовниками, северными и южными, и тем, что происходило на самом деле.

Эйрин коротко написала о своем сегодняшнем отречении от права на леннирский престол и о том, как Шайна приняла ее в Сестринство и объявила младшей сестрой. Детали решила добавить уже завтра, а так как написанное волшебным пером не размазывалось и не оставляло отпечатков на прилегающей странице, смело закрыла тетрадь и положила ее на тумбочку. Потом вновь улеглась на подушку и стала думать о том, долго ли ей придется учиться, прежде чем она освоит почтовые чары. От Шайны Эйрин знала, что ведьмы никогда не берут с собой в путешествия родовые хроники, а всегда хранят их на Тир Минегане. Когда же возникает потребность что‑нибудь написать, они просто делают запись на первом попавшемся листе бумаги, а потом пересылают написанное на страницы своей тетради.

Вскоре пришла Финнела, облаченная в длинную ночную рубашку. Сбросив свои пушистые тапочки, она забралась в кровать и устроилась рядом с Эйрин. Протянула руку, направив ее на магический светильник под потолком, и он постепенно потускнел – но окончательно не погас. В комнате воцарился уютный полумрак.

– Хорошо получилось, – заметила Эйрин. – Ты и Лавраса отшила с помощью чар?

– Да нет, хватило обычной немагической пощечины.

– Он к тебе приставал?

– Ага. Полез целоваться. Наглый мальчишка!

– Еще бы, – согласилась Эйрин. – Он же не Падрайг.

– А я бы и Падрайгу дала… ну, в смысле, дала бы ему пощечину. Я же не какая‑то там потаскуха. Пусть сначала жениться на мне, а потом… – Финнела замолчала и вздохнула. – Но я уже не знаю, действительно ли этого хочу. Во всяком случае, не сейчас, это точно. Сейчас я могу думать только о том, что послезавтра ты уедешь, а я останусь одна… Мне так будет тебя не хватать!

– А мне – тебя, сестренка, – сказала Эйрин. – Так тяжело расставаться с тобой. Особенно теперь, когда ты начала меняться, становиться такой, какой я всегда хотела тебя видеть.

 
Кузина опять вздохнула:
 

– В этом моя беда. Раньше было легко, раньше я знала, что мне нужно, планировала свою жизнь наперед – муж, корона, дети… А теперь этого мало, хочу чего‑то большего. Хочу стать настоящей колдуньей, магия – такая замечательная штука! Ты была права, Эйрин, на свете нет ничего увлекательнее чар.

 
Эйрин придвинулась к Финнеле и погладила ее по голове.
 

– А самое забавное то, – произнесла она, – что это был лишь умозрительный вывод. Я до сих пор так и не ощутила вкуса чар.

– Он… волшебный. И чем больше его пробуешь, тем больше хочется. Мастер Иган утверждает, что я могу стать могущественной колдуньей…

– Шайна с ним согласна, – подхватила Эйрин. – Она говорит, что с каждым днем твоя сила возрастает.

– А еще, – продолжала кузина, – мастер Иган вчера разговаривал с отцом и мамой. Советовал отправить меня на учебу в Кованхар.

– Ого! – Это стало для Эйрин неожиданностью. – И что же они… Хотя об их реакции я догадываюсь.

– Вот‑вот, – с грустью подтвердила Финнела. – Они просто на дыбы встали. Мол, это за полторы тысячи миль отсюда, а я еще маленькая, кроме того, у меня есть обязанности принцессы. А еще в Кованхаре много молодых студентов‑колдунов, и никакая охрана не защитит меня от их ухаживаний… – Кузина нервно хохотнула. – Тогда мастер Иган очень неохотно заговорил о Тир Минегане, о той ведьминской школе для девочек‑колдуний. У него было такое кислое лицо, как будто ему скормили целый лимон. Но все равно сказал, что это еще лучший вариант, там мы с тобой друг друга поддержим, ты будешь присматривать за мной, да и мужчины‑колдуны, хоть молодые, хоть старые, на Минегане большая редкость. Мне показалось, что мама восприняла эту идею благосклонно, а вот отец уперся, и все тут. Очень резко ответил, что наша семья уже отдала одну дочь ведьмам, этого достаточно. И больше не стал об этом говорить.

– Наверное, я знаю, почему он так завелся, – медленно произнесла Эйрин. – Многие мужчины считают, что раз ведьмы должны хранить девственность, то они только то и делают, что развлекаются с молодыми девушками. Но на самом деле это большое преувеличение. Ясное дело, среди ведьм есть и такие, но их очень мало и обычно они ищут пару в своем кругу. А остальные сестры находят другой выход для страсти – просто обращают ее в магию.

– Знаю, – кивнула Финнела. – Как‑то расспрашивала об этом Мораг. Думала, что раз она так бесстыдно ходит в брюках, то ей уж точно нравятся девушки и она не будет этого скрывать. Однако Мораг сказала, что девушками никогда не интересовалась, ее привлекают высокие, широкоплечие, жилистые мужчины, особенно военные. Но она легко с этим справляется, просто начинает интенсивно чаровать, и приступ похоти быстро проходит. Я ей верю, мне и самой после занятий магией даже смотреть не хочется на парней. Вот только отцу этого не объяснишь. Даже если я осмелюсь заговорить с ним об этом, он в лучшем случае наорет на меня, а в худшем – отлупит.

– Скорее всего, так и будет, – подтвердила Эйрин. – Кроме того, он хочет выдать тебя за Падрайга.

– А если ничего не получится, – сокрушенно добавила кузина, – то найдет мне другого жениха. Ты была права: богатство и власть – это как клетка с золотой решеткой. Раньше я тебя не понимала, а теперь… Я тебе так завидую, сестренка! Не только твоей ведьмовской Искре, но и твоей силе воли, твоей решительности. Ты не раз говорила, что если бы у тебя был колдовской дар, ты бы убежала из дома. И ты бы наверняка так поступила. А я… я не могу, я слабая, беспомощная. Даже не представляю, что буду делать, когда уеду из Кардугала.

Эйрин не стала с ней спорить. Она и сама так считала, всегда видела в Финнеле нежный тепличный цветочек и понимала, что кузина об этом знает. Поэтому просто обняла ее, прижала к себе и, уже засыпая, думала о том, каким удивительным образом изменилась их жизнь после того знаменательного дня, 26 горфеннава, когда к ним приехала Шайна вер Бри. С тех пор Эйрин, до этого чувствовавшая себя пленницей своего высокого положения, превратилась в самую счастливую девушку на всем белом свете. А вот Финнела, которая раньше была всем довольна и мечтала лишь о хорошем муже, внезапно стала несчастной.

Ну разве это справедливо? Неужели Великий Дыв посылает на землю так мало счастья, что когда кто‑то один получает его, другой обязательно теряет?..

Глава VI

ПОСЛЕДНИЙ ПУНКТ ПРОРОЧЕСТВА

Шайна сидела вполоборота на стуле, положив локоть на письменный стол, и неприязненно смотрела на только что вошедшую к ней гостью. Непрошеную гостью, следует добавить. И крайне нежелательную.

– Сестра Айлиш, – произнесла она, едва сдерживая свой гнев, – кажется, я достаточно ясно дала тебе понять, что нам не о чем говорить. И не просто дала понять, а сказала об этом прямо и недвусмысленно. Если же ты пришла ко мне с требованием придерживаться субординации, то будь уверена: я признаю, что теперь ты старшая среди нас. Как раз сейчас заканчиваю писать отчет и в нем уже указала, что передаю тебе руководство. Но опеки над Эйрин не уступлю – ведь именно на меня король Келлах возложил ответственность за нее до нашего прибытия на Тир Минеган. А захочешь это изменить – иди и договаривайся с ним.

 
Айлиш медленно покачала головой:
 

– Я не собираюсь ничего менять, Шайна. И можешь вычеркнуть из отчета слова про передачу мне своих полномочий.

Так и не дождавшись приглашения сесть, она пригласила себя сама и устроилась в кресле возле кровати. Айлиш вер Нив относилась к тем немногочисленным ведьмам, которые не считали худощавость неотъемлемым атрибутом женской красоты и предпочитали иметь пышные формы. Но, несмотря на пухлость своей фигуры, двигалась она на удивление живо и грациозно, словно юная девушка, да и вообще ничто в ее внешности не указывало на солидный ведьминский возраст. Ее зеленовато‑карие глаза не светились мудрым всеведением, как у большинства старших сестер, а казались обычными глазами обычной женщины. Даже Шайне, выросшей в окружении вечно молодых ведьм, иногда с трудом верилось, что несколько лет тому назад Айлиш разменяла свою четвертую сотню.

– Это невозможно, – сказала Шайна. – Правила есть правила, их нельзя нарушать.

– А ты и не нарушишь, – заверила ее Айлиш. – Я вообще‑то зашла к тебе попрощаться. Сейчас седлают моего коня, я решила уехать отсюда.

– Прямо сейчас? – удивилась Шайна. – Ночью?

– Да. На рассвете буду в Килбане, там и отдохну. Этой ночью я все равно не засну – меня очень расстроила наша встреча.

– А чего ты от нее ожидала? Что я брошусь тебе на шею, стану благодарить за свое спасение с Лахлина и напрочь забуду о брате, которого ты бросила на произвол судьбы, обрекая на верную смерть? Это просто невероятное чудо, что он там выжил, но тут нет ни капли твоей заслуги. Бренан остался жив вопреки тебе и всем старейшим сестрам.

 
Айлиш горько вздохнула:
 

– Поверь, не проходило и дня, чтобы я не жалела о своем поступке. Все эти годы я мучилась и…

– А я все эти годы, – сердито прервала ее Шайна, – чувствовала себя какой‑то незавершенной, неполноценной. Не могла понять, что это со мной, ведь я хорошо училась, была способной и старательной, уже в двенадцать лет могла померяться силой со многими взрослыми сестрами. Но все равно – мне чего‑то не хватало. Теперь знаю, что Бренана. Ведь он не просто мой брат и даже не просто брат‑близнец – он носит в себе отпечаток моей Искры, мы с ним объединены неразрывной магической связью… Да ты и сама это понимаешь. Все ведьмы, у которых были братья‑ведьмаки, являлись с ними одним целым. А ты лишила меня счастья расти вместе с Бренаном, делить с ним радость и печаль. Его же ты вообще чуть не покалечила, он прожил ужасное детство и еще более страшную юность. Речь не об опасности, а о том, что Бренан каждый день должен был убеждать себя в том, что он никакое не чудовище, не отродье Китрайла. Даже переезд на Абрад не освободил его от этих страхов. Гвен писала мне, что из‑за своего невежества несчастный мальчик до последнего времени считал себя черным колдуном… Ну разве так трудно было забрать с Лахлина нас обоих? Я не говорю о наших родителях, тут мне тебя не в чем упрекнуть. Но двух крошечных младенцев…

– Я хотела забрать и твоего брата, – сказала Айлиш вер Нив, виновато потупившись. – Мало того, собиралась позаботиться и о ваших родителях. По дороге на Лахлин планировала, как буду их убеждать – и лаской, и угрозами. Но все эти планы улетучились, едва я сошла на берег. Как раз тогда на портовой площади казнили женщину, обвиненную в колдовстве, – привязали к столбу, обложили дровами и подожгли. Злая ирония ситуации заключалась в том, что у той женщины не было никакого колдовского дара, просто она показалась подозрительной или кому‑то не угодила. Но больше всего меня поразила огромная толпа, наблюдавшая за казнью. Люди бесновались, проклинали несчастную, швыряли в нее тухлые яйца, гнилые овощи, нечистоты. Там было много детей, радостно подпрыгивавших и напевавших что‑то типа «Ведьма горит – Дыву на радость»… – Она подняла взгляд, ее глаза были полны стыда. – Я испугалась, Шайна. Так страшно мне еще никогда не было. В тот момент я поняла, что бессильна против этой обезумевшей толпы. Если бы они распознали во мне ведьму, я бы ничего не смогла сделать, чтобы остановить этих безумных фанатиков. Я бы убивала их десятками и сотнями, а они бы тысячами шли на меня по телам погибших – без страха, без сомнения, в полной уверенности, что получат благодаря этому милость Небес. Тогда я по‑настоящему осознала, что такое Лахлин и кто такие лахлинцы. О том, чтобы открыться вашим родителям, уже и не думала, а полностью сосредоточилась на вашем спасении. Когда пришло время, я пришла на ферму, где вы должны были родиться, сразу наслала на дом чары забвения и лишь после этого постучала в дверь. Твой отец впустил меня, принял мое предложение помочь с родами, а потом… Когда появлялся на свет Бренан, я действовала абсолютно автоматически, а думала только о том, что не смогу убежать с двумя детьми, что меня непременно догонят. Меня все больше охватывала паника, в конце концов я не выдержала, отменила предыдущие чары забвения и в нужный момент наслала новые. Я рассчитывала…

– Твой расчет был очевиден, Айлиш, – сухо сказала Шайна. – И он оправдался. Наши родители, эти самоотверженные люди, сразу поняли, что огласка истории о твоем загадочном исчезновении в первую очередь навредит Бренану, которому ты помогла родиться, поэтому все скрыли. А ты спокойно села со мной на корабль и отплыла на Абрад, и думать забыв о моем брате.

– Это неправда! Я постоянно думала о нем. Хотела вернуться за ним… но не смогла себя заставить, не смогла преодолеть своего страха. Умоляла старейших отправить кого‑то другого, но они отказали. Их все устраивало.

– А почему не доверилась подругам? Почему не попросила их о помощи? – Порывистым жестом Шайна остановила Айриш, которая собиралась было ответить. – Это риторический вопрос, я уже и сама догадалась. Ты оправдывала свое молчание приказом старейших, но на самом деле не хотела признавать перед кем‑либо из сестер, что тебя так напугал Лахлин. Боялась рассказать о своем страхе, и из‑за твоего малодушия мой брат шестнадцать лет провел в том аду.

С этими словами она повернулась к ней спиной, придвинула к себе исписанные листы с отчетом и стерла предложение, в котором говорилось о передаче полномочий. Айлиш вер Нив медленно поднялась с кресла.

– Ну, мне уже пора ехать…

– Счастливого пути, – ответила Шайна не оглянувшись.

 
Айлиш двинулась к дверям, но на полдороге остановилась:
 

– Я все‑таки твоя старшая сестра, Шайна, и должна сделать тебе замечание. В коридоре я встретила принцессу Финнелу, и у меня сложилось впечатление, что она шла к тебе. А еще утром я заметила на ней устаревший след от чар желания – и узнала твой почерк. Эти чары ты наслала аккуратно, и я не думаю, что их разглядели Этне и Мораг, не говоря уже о местном колдуне. Но все равно ты играешь с огнем. Такое поведение недопустимо для…

– Старшая сестра! – жестко сказала Шайна. Она и сейчас не стала оборачиваться, не желая показывать румянец гнева на своих щеках, который Айлиш могла ошибочно истолковать как признание вины. – Может быть, ты хорошо знаешь мой почерк в магии, но, похоже, плохо знаешь меня. Да, я наслала на Финнелу чары желания. Кстати, Этне заметила их, но не стала подозревать меня в попытке соблазнить девушку, а сразу разгадала мои намерения. У Финнелы выдающийся колдовской дар, но она типичная принцесса – избалованная, капризная, не приученная преодолевать трудности. Мне стало жаль, что она впустую растрачивает свой незаурядный талант, и я решила легонько, совсем чуть‑чуть подтолкнуть ее. Реакция оказалась неожиданно сильной, потому что на самом деле Финнела очень хотела стать колдуньей, но скрывала от себя это желание, потакая своей лени. Теперь тебе все понятно?

– Да, Шайна. Извини.

Айлиш вышла из комнаты, а Шайна, уняв свою злость, начала дописывать отчет, в котором с чувством глубокого удовлетворения указала, что старшая сестра Айлиш вер Нив, пробыв в Кардугале полдня, отправилась дальше по своим делам. Когда уже поставила свою подпись и собиралась отправить отчет по назначению, в дверь кто‑то нерешительно постучал.

Мгновенно определив личность поздней посетительницы, Шайна встала со стула, подошла к двери и впустила внутрь Финнелу. На девушке было простенькое платьице, из‑под которого выглядывала ночная рубашка, и такие же простые туфли, а ее белокурые волосы были зачесаны поспешно и как попало. Васильковые глаза растерянно забегали по комнате, ненадолго задержались на письменном столе с бумагами, а потом обратились на Шайну. В них явственно чувствовалась немая мольба.

– Проходи, дорогая, – пригласила Шайна. – Садись.

Финнела молча устроилась в кресле, где до этого сидела сестра Айлиш, и стала нервно мять пальцы. Шайна придвинула к ней стул и опустилась на него.

– Ну? – спросила она. – Почему тебе не спится?

– Я… – Девушка глубоко вдохнула и скороговоркой выпалила: – Я хочу на Тир Минеган, учиться в вашей школе для колдуний.

«Вот и получай! – промелькнуло в голове у Шайны. – Доигралась‑таки с чарами желания…»

– А ты говорила об этом с родителями?

– Ну… в общем, да.

– И что же они?

– Мама не возражает, а отец… он против. – Финнела крепко схватила мизинец и так сильно выгнула его, что тот, казалось, вот‑вот сломается. – Он хочет, чтобы я поскорее вышла замуж, а я… я хочу учиться магии. У самых лучших учителей. А мастер Иган… он сам сказал, что плохо умеет обучать, это не его призвание. Другие же учителя, которых можно пригласить к нам, они… ну, это, потенциально слабее меня. От них я не научусь так, как положено.

Шайна быстро сплела вокруг девушки магическую сеть и проверила ее на наличие остаточного действия чар желания. Ни малейшего отголоска не получила – чары действительно были слабенькими, они уже давно исчерпали себя, а нынешнее стремление Финнелы углублять и расширять свои знания принадлежало исключительно ей самой. Больше месяца тому назад Шайна лишь запустила цепную реакцию, бросила маленький камешек, который привел к сходу снежной лавины.

Финнела была уже достаточно обучена, чтобы ощутить эти манипуляции. Но она целиком доверяла Шайне, поэтому не отпрянула, не пыталась препятствовать ей, а только спросила:

– Что ты делаешь?

Шайна не хотела лгать, но и всей правды сказать не могла, так что ограничилась полуправдой:

– Проверяю, сама ты этого хочешь или кто‑то заставил тебя захотеть.

– Нет, я сама, – уверенно сказала Финнела. – Это точно.

– Да уж, – согласилась Шайна, убрав магическую сеть. – Точно.

– Я совсем не дурочка, – продолжала девушка. – Я умная, только ленивая. Но магия такая захватывающая, что я забываю о своей лени. Впервые в жизни я нашла себе действительно серьезное дело, которое меня интересует, а отец… – Она порывисто схватила Шайну за руку. – Пожалуйста, поговори с ним, очень тебя прошу!

– И что я ему скажу? Как смогу я, посторонний человек, убедить его, если он отказал родной дочери?

– Но ты же ведьма, ты авторитетная, он должен прислушаться к твоим словам, – настаивала Финнела. – Объясни ему, что по‑настоящему обученная колдунья принесет много пользы нашему роду. Что выдать меня за Падрайга – самое простое, но не лучшее решение. Фактически от этого выиграет один только Ферманах, а выгода для Леннира будет минимальной. Теперь, когда Эйрин стала ведьмой, мой брак уже никак не повлияет на наши позиции в конфликте с Тинвером. Ферманах и без того больше не станет заигрывать с тинверцами, он будет сохранять строгий нейтралитет. Ничего не изменится и в том случае, если я выйду за Падрайга. Леннир все равно не сможет рассчитывать на реальную помощь с его стороны.

– О! – изумленно посмотрела на нее Шайна. – Ты сама до этого дошла?

– Да нет, куда уж мне. Это Логан рассказал о своем разговоре с дядей Келлахом. А еще дядя говорил ему, что лучше всего было оставить меня в Леннире и выдать замуж за старшего сына одного из местных лордов. Мол, это стало бы для графа Тинверского дополнительным стимулом начать мирные переговоры: одна принцесса – ведьма на Тир Минегане, вторая – колдунья в Кардугале.

– Тогда обратись к королю. Попроси его поговорить с твоим отцом.

 
Финнела как‑то неуверенно пожала плечами:
 

– Я уже думала об этом. Наверное, ему понравится идея, что Эйрин не будет на Тир Минегане одна, что с ней останусь я. Но он не станет давить на отца, оставит это на его усмотрение. А отец… – Девушка смущенно потупилась. – Думаю, больше всего он боится, что ведьмы меня… развратят.

Шайне пришлось приложить значительные усилия, чтобы и самой не смутиться.

– Вот видишь, Финнела, – сказала она. – Мое вмешательство тебе ничем не поможет, только навредит. Если я попрошу твоего отца опустить тебя на учебу в Тир Миннеган, он, чего доброго, решит, что я просто положила на тебя глаз.

– Но ведь это не так! Объясни ему. Расскажи, что таких ведьм мало, не больше, чем среди обычных женщин. Кроме того, меня в вашей школе будут учить не ведьмы, а колдуньи.

 
Шайна вздохнула:
 

– Ну, если быть откровенной, то такие ведьмы, хотя и составляют меньшинство, встречаются чаще, чем среди обычных женщин. А еще… – Тут она уже не могла себя сдерживать и густо покраснела. – Боюсь, что я сама отношусь как раз к этому меньшинству.

Финнела посмотрела на нее широко раскрытыми глазами и озадаченно протянула:

– Ага‑а… Тебе нравятся девушки?

– Мне нравится лишь одна девушка. Моя подруга Гвен, о которой я уже рассказывала. Та, что стала ведьмачкой. – Шайна немного помолчала. Насколько ей легко было говорить об этом с Эйрин, настолько трудно давалось каждое слово с Финнелой. – Ни одна другая девушка не вызывала у меня таких чувств. И может быть, никогда не вызовет… но это уже не имеет значения. Если твой отец спросит – а он обязательно спросит – о моих отношениях с девушками, я не смогу ему солгать. Не потому, что не умею притворяться и хитрить, а потому, что так будет неправильно. Сейчас я не просто ведьма сама по себе, а представляю все Сестринство перед родней Эйрин, нашей младшей сестры. Так что тебе лучше обратиться к Этне или Мораг. Пусть кто‑нибудь из них попробует поговорить с твоим отцом. Желательно Этне – она вызывает большее доверие и умеет убеждать людей.

– А отец уж точно спросит у нее, почему с ним говорит она, почему не ты. Ведь ты главная среди них… – Финнела понурилась. – Наверное, ничего не получится. Наверное, придется… – какое‑то время она набиралась решительности, чтобы произнести это вслух, – …убежать из дому.

– Не говори глупостей, – сурово сказала Шайна. – Это плохая идея.

– А разве есть другие? – спросила девушка. – На что я еще могу надеяться? Понимаю, это будет непросто, мне придется многое обдумать, хорошо подготовиться, найти себе надежного спутника… Есть у меня на примете несколько кандидатур, все они по уши влюблены в меня, и тут главное не ошибиться в выборе. И еще хочу знать, стоит ли мне ехать на Тир Минеган, примете ли вы беглянку. Если нет, поеду в Кованхар. Там, говорят, всем наплевать, убежал ты из дому или тебя отпустили родители. Имеешь колдовской дар – учись…

 
Шайна с нарастающей тревогой слушала рассуждения Финнелы.
«Недаром говорят, что ни одно доброе дело не остается безнаказанным, – обреченно думала она. – Я помогла ей стать колдуньей, а теперь она меня бессовестно шантажирует. И что самое плохое, это блеф лишь наполовину. Сейчас наглая девчонка сама не подозревает, что говорит совершенно серьезно. А пройдет какое‑то время – и она все‑таки отважится на побег. Причем из всех возможных спутников выберет или самого большого неудачника, или самого отъявленного негодяя…»
Еще немного поговорив с Финнелой и поутешав ее, Шайна в конце концов пообещала что‑нибудь придумать и спровадила девушку. После этого отправила старейшим сестрам отчет о сегодняшних событиях, почти мгновенно получила от них подтверждение и следующие полчаса просидела за столом, взвешивая все «за» и «против» того, что собиралась сделать, и думая о последствиях этого поступка лично для себя.
«Мне просто голову оторвут, – подумала она, выдвинув ящик и достав оттуда лист плотной бумаги бледно‑розового цвета. – Или сошлют на какой‑нибудь отдаленный остров… Да нет, не посмеют! Просто не посмеют…»
Если посмотреть сквозь эту бумагу на свет, можно увидеть стилизованное изображение ясеня с тремя корнями. Это был Лерад – символ ведьминского Сестринства. Даже среди колдунов мало кто знал, что Лерад происходит из древних лахлинских мифов, где он воплощал языческие представления о мироздании. Ведьминским символом его выбрала основательница Сестринства, самая старшая на тот момент ведьма, лахлинская женщина по имени Мейнир, чью Искру теперь носила в себе Шайна. Как недавно стало известно, Шайна тоже была лахлинкой, однако она сомневалась, что в ее жилах течет древняя лахлинская кровь. Не больше чем несколько капель. Когда начался Мор Деорах, большинство лахлинских мужчин плечом к плечу с шинанцами сражались с демонами и чудовищами, и лишь около сотни из них, взяв с собой женщин и детей, сели на корабли и отправились на северо‑восток в поисках земли своих предков. Никакой прародины они конечно же не нашли, а высадились на большом острове, который позже стал называться Инис Лахлин, и решили там поселиться. Как оказалось, этот остров был полностью свободен от исчадий ада; постепенно туда стали переселяться и шинанцы, не желавшие бороться с нечистью, так что в конечном счете лахлинцы растворились среди них, а само это слово стало обозначать просто жителей Лахлина. И еще оно символизировало нетерпимость к любым проявлениям магии…
Положив на стол лист, Шайна взяла перо и начала писать. Аккуратные буквы складывались в ровные слова, а слова выстраивались в стройные ряды, не выказывая и намека на волнение Шайны, хотя она до сих пор не могла решить, разумно ли поступает. Нет, она все‑таки поступала неразумно, но правильно ли – этот вопрос оставался без ответа. Хотя одно Шайна знала наверняка: от своего намерения она уже не отступится.
Перечитав написанное и убедившись в отсутствии ошибок, ведьма поставила подпись и скрепила ее магической печатью. Особенный узор, который пронизывал каждое волокно бумаги, превратился в застывшие несокрушимые чары, которые не позволяли никому внести в текст ни единой правки; их невозможно было снять, не превратив бумагу в пыль.
Шайна поместила лист, теперь уже официальный документ, в кожаную папку, подошла к зеркалу, поправила прическу и платье и вышла из комнаты. Спустившись по лестнице на третий этаж, она вышла из Башни Иралах и по галерее отправилась в Королевскую. В эту праздничную ночь галерея по всей длине была хорошо освещена, поэтому все встречные мужчины, независимо от степени опьянения, сразу узнавали ее, вежливо здоровались и не предпринимали ни малейших попыток заигрывать с ней.
Дойдя до Королевской Башни, Шайна перехватила первого же слугу, приказала разыскать Риса аб Тырнана и передать ему, что она просит о немедленной встрече. Лакей опрометью бросился выполнять распоряжение ведьмы, а Шайна стала ждать, обмениваясь взглядами с маленькой шогирской обезьянкой, наряженной в пестрый сарафанчик и с серебряным колокольчиком на шее. Животное сидело на подоконнике и корчило забавные рожицы, приглашая поиграть с ней. Однако Шайна не была расположена к игре, поэтому отвернулась от обезьянки и впилась глазами в папку, которую держала в руках.
«О, Дыв! Что ж это я делаю? И зачем?.. Может, Финнела тут ни при чем, может, это просто месть за брата?..»
К счастью, ожидание длилось недолго, и уже через две минуты появился Рис аб Тырнан, на ходу застегивая камзол. Как Шайна и надеялась, он был не пьян и даже не в подпитии. В Кардугале поговаривали, что, с тех пор как его старший сын Делвин стал горьким пьяницей, лорд Рис почти бросил пить, а на пирах только делал вид, что пьет, хотя на самом деле просто пригубливал бокал и украдкой выливал вино под стол. Как бы то ни было, а на свадьбе своего среднего сын он оставался совершенно трезвым, даром что уже было далеко за полночь.
 

– Леди Шайна, – произнес Рис аб Тырнан, не скрывая своего удивления, – я к вашим услугам.

– Возникло одно дело, которое нам следует обсудить, – сказала она. – И я не хотела бы ждать до утра.

– Что ж, воля ваша, – ответил младший брат короля. – Думаю, нам лучше найти другое место для беседы. Прошу вас, пойдемте.

Рис проводил Шайну в расположенную на этом же этаже правительственную канцелярию и пригласил войти в один из пустых кабинетов, где днем, очевидно, трудились писари.

– К сожалению, я не колдун, – сказал он, – и не знаю, какая тут защита от подслушивания.

– Сейчас будет надежной, – ответила Шайна, быстро установила глушительные чары и присела на ближайший стул.

Рис аб Тырнан немедленно устроился через стол напротив нее и вопросительно произнес: