Текст книги "Первозданная. Дилогия"

Автор книги: Олег Авраменко

 
Гвен тихо вздохнула:
 

– Я понимаю твои чувства, Бренан. Но все равно советую тебе увидеться со старейшими. Хотя бы для урегулирования имущественных вопросов. Тир Минеган издавна стоит на позиции, что ни ведьмачки, ни ведьмаки не должны никому служить, чтобы зарабатывать себе на жизнь. Вот я, потеряв свою Искру, получила Кыл Морганах. Точно так же и ты сможешь выбрать себе поместье в любом из северных королевств – или, если пожелаешь, на одном из островов, где у Тир Минегана есть земельная собственность.

– Мне не нужна милостыня!

– Это не милостыня. Рассматривай это как справедливое возмещение. Кроме того, ты овладел лишь частью своей силы, тебе еще нужно учиться. Но ни один колдун тут не поможет, так как у твоей магии ведьмовская природа.

Из упрямства Бренан собирался сказать, что не хочет учиться, но передумал. Это была бы откровенная ложь – на самом деле он очень хотел овладеть всей магией, которой обладал, и сплетать чары так же мастерски, как делала это Гвен.

– А ты, – спросил Бренан нерешительно, – могла бы учить меня?

 
Она задумчиво посмотрела на него и медленно кивнула:
 

– Могу попробовать, хотя успеха не гарантирую. Я полностью контролирую свой отпечаток Искры и умею почти все, что подвластно моей силе, но у меня совсем нет учительского опыта. Я вообще еще неопытная, мне же всего девятнадцать, но если ты настаиваешь, поработаю с тобой.

– Я не настаиваю, ни в коем случае, – запротестовал парень. – Извини, что так бесцеремонно навязываюсь тебе…

– Ради Дыва, Бренан, – прервала его Гвен. – Ты не так меня понял. Я только имела в виду, что буду для тебя не лучшей учительницей. Но я хочу учить тебя, я очень рада, что ты здесь, мне так не хватало ведьминского общества… – В ее глазах застыли боль и горечь. – Если бы ты знал, как я скучаю по Тир Минегану!

– Тебя выгнали оттуда? – неосторожно сорвалось у Бренана с языка. – То есть, – запоздало стал исправляться он, – я хотел спросить…

– Все нормально, – успокоила его девушка, – никто меня не выгонял. Я сама уехала, по собственной воле. Невыносимо быть ведьмачкой там, где была ведьмой, то и дело встречаться с сочувствующими взглядами, знать, что меня жалеют даже те младшие сестры, которых я постоянно уязвляла, подшучивая над их слабостью и похваляясь своим мастерством… Зато мы с тобой одинаковые, в твоем присутствии я не чувствую себя неполноценной. – Она через силу улыбнулась. – Та гадалка из Доврана оказала мне большую услугу, когда отправила тебя в Кыл Морганах. Ты тут дорогой и желанный гость. Я рада, что мы встретились.

Пока Бренан подбирал подходящие слова для ответа, Гвен внезапно насторожилась и повернула голову в сторону, к чему‑то прислушиваясь.

– Кажется, – произнесла она, – вернулся Лиам. – С этими словами вскочила, подбежала к окну и выглянула наружу. – Точно, это он. Идем, я вас познакомлю.

«Наверное, ее муж», – подумал Бренан, неохотно вставая с кресла. Его не слишком вдохновляла будущая встреча с человеком, из‑за которого Гвен лишилась Искры и теперь так страдала. Похоже, она уже сожалела, что пожертвовала силой ради любви, – но прошлого, увы, не вернешь…

Выйдя в коридор, Гвен повернула в сторону, противоположную той, откуда они пришли.

– Перехватим его в столовой, – сказала она Бренану. – Обычно Лиам возвращается с охоты голодным и сразу же бежит завтракать.

– Возвращается с охоты? – переспросил Бренан. – А разве не слишком рано?

– Для такой охоты скорее поздновато, – ответила Гвен, и на ее лице появилось смешанное выражение иронии, осуждения и снисходительности. – Я пытаюсь его перевоспитать, но все напрасно. Лиам легкомысленный, безответственный… но очень милый. Он обязательно тебе понравится.

 
Бренан в этом сомневался.
Когда они спустились в пустую столовую, широкие двустворчатые двери неподалеку от лестницы резко распахнулись, пропустив в комнату высокого крепкого юношу в расстегнутом коричневом камзоле и такого же цвета штанах, небрежно заправленных в башмаки. Увидев Гвен и Бренана, он торопливо расправил одежду и пригладил спутанные русые волосы. Его живые серые глаза глядели на Гвен немного виновато и одновременно шаловливо, а на Бренана – с любопытством.
 

– Привет, Лиам, – произнесла Гвен, пытаясь говорить сдержанно и холодно, однако в ее голосе отчетливо ощущались ласковые нотки. – Наконец‑то ты нагулялся.

 
Лиам подошел к ней, обнял за плечи и поцеловал в лоб.
 

– Доброе утро, сестренка. Смотрю, ты тоже времени зря не теряла. – Он вновь смерил Бренана любопытным взглядом, и выражение его лица свидетельствовало о том, что он лихорадочно пытается припомнить, где они виделись раньше. – Э‑э… Прошу прощения, мы уже знакомы?

– Еще нет, – ответила Гвен. – Но это легко исправить. – Сначала она обратилась к гостю: – Бренан, это мой младший брат, Лиам аб Конлайд О'Дойл.

– Очень приятно, – ответил Бренан, неожиданно для себя ощутив огромное облегчение от того, что Лиам оказался не ее мужем, а братом.

– На самом деле я старший, – заметил тот, крепко пожав Бренану руку. – Мне на год больше, чем Гвен. Но она всегда называет меня младшим, потому что я самый младший из ее братьев.

– И самый несерьезный, – добавила Гвен. – Лиам, позволь представить тебе лорда Бренана аб Грифида О'Мейнира.

– Я вовсе не лорд, – запротестовал Бренан. – И не О'Мейнир. Я из простого рода.

– Ты ведьмак, а значит, обладаешь титулом высокого господина Тир Минегана, – объяснила она. – И это без вариантов. А Мейнир звали первую шинанскую женщину, овладевшую Искрой, отпечаток которой ты в себе носишь, – и потому принадлежишь к благородному ведьмовскому роду О'Мейнир. Такова традиция.

– Ого! – воскликнул Лиам, вытаращив от удивления глаза. – Ведьмак? Сестричка, ты не шутишь?

– Никаких шуток, – заверила его Гвен. – Бренан действительно ведьмак.

– Разве такое возможно? Я раньше никогда не слышал о… – Тут он осекся и потрясенно уставился на Бренана. – Провалиться мне в Тындаяр! А я, дурак, все думал‑гадал, где же мы встречались. И как это сразу не понял, что ты чертовски похож на Шайну! Просто жуть, как похож. Ее брат?

– Близнец, – кивнул Бренан.

– Вот это да! – покачал головой Лиам. – А Шайна ни разу и словечком не обмолвилась, что у нее есть близнец‑ведьмак. И ты, сестричка, ничего не говорила. И остальные ведьмы об этом молчок. Вы все такие скрытные!

– Какие уж есть, – безразлично пожала плечами Гвен и перевела взгляд на Бренана. – Мне нужно написать несколько писем, а ты, если хочешь, отдохни с дороги. Тебе уже должны были приготовить покои и отнести туда твои вещи.

– Спасибо, – ответил Бренан, – но я не устал. Мастер Киран был настолько любезен, что предоставил мне целую комнату, и ночью я хорошо выспался.

– Так ты ночевал у нашего лесника? – вмешался Лиам. – Надеюсь, малышка Ринаг тебя хорошо развлекла?

 
Бренан мгновенно покраснел.
 

– Вовсе нет, – взволнованно промямлил он. – Ничего такого не было…

– Тогда ты много потерял, – почти облизнулся Лиам. – Ринаг такая прелесть, а в постели сущий чертенок.

 
Гвен сурово взглянула на брата:
 

– Прекрати, несносный! Не меряй всех по себе… Ладно, Лиам. Позаботься о нашем госте, покажи ему усадьбу, поговорите вдоволь – вы же, парни, любите чесать языками. Только не вздумай потащить его на дневную охоту.

– Не вздумаю, – пообещал он. – Я и ночной сыт.

Бросив на Бренана быстрый взгляд и слегка улыбнувшись, Гвен побежала вверх по лестнице, а Лиам, попросив его немного подождать, отправился через столовую к меньшей двери, которая вела на кухню. Буквально через минуту он вернулся с большой плетеной корзиной, накрытой белой скатертью.

– Гвен хорошо вымуштровала слуг, – сказал он Бренану. – Не успел я вернуться, как они уже приготовили мне провизию. Я предпочитаю завтракать на свежем воздухе. Идем.

Молодые люди вышли из дома и через широкий задний двор направились к небольшому пруду, посреди которого плавали белоснежные лебеди. Побаиваясь, что Лиам вот‑вот опять начнет расспрашивать о нем и Шайне, и еще не решив, что ему рассказать, Бренан заговорил первым:

– А о какой охоте вы с Гвен говорили? Что‑то твой наряд не очень похож на охотничий.

 
Лиам широко усмехнулся:
 

– Это смотря на кого охотишься. Мили через две отсюда лес заканчивается, и начинаются крестьянские хозяйства. А на каждой ферме живет хотя бы одна хорошенькая цыпочка. Это и есть моя добыча.

– Имеешь в виду девушек?

– Ясное дело. И все они, как одна, быстроногие. Пока догонишь – запыхаешься. Вот почему я называю это охотой.

 
Бренан недоверчиво впился в него:
 

– Неужели ты…

– Да нет, – рассмеялся Лиам. – Конечно же нет! Я никого не принуждаю. Если девчонка не хочет, то и пальцем ее не трону. Мне хватает тех, которые сами напрашиваются. А убегают от меня, потому что так интересней. Небольшая разминка перед главным развлеченьем. Что бы там Гвен ни говорила, а тебе стоит это попробовать. Если захочешь, дай знать – пойдем на охоту вместе.

 
Смущенный Бренан покачал головой:
 

– Спасибо за предложение, но я в такие игры не играю.

 
Лиам серьезно кивнул:
 

– Еще бы. Я знал, что ты откажешься. Ты же приехал сюда не гулять, а свататься.

 
При этих словах Бренан едва не споткнулся:
 

– Ты о чем?

Его удивление было настолько искренним и неподдельным, что Лиам немедленно и безоговорочно поверил ему.

– Выходит, я ошибся. Тогда извини. Гм… Хотя, возможно, все так и есть, просто ты сам об этом не догадываешься. Недаром же Шайна прислала тебя к Гвен.

– Она меня ни к кому не присылала, – сказал Бренан. И, немного поколебавшись, добавил: – И вообще я еще ни разу не встречался с ней.

Вопреки его ожиданиям, Лиам не стал спрашивать, почему так сложилось. Лишь сочувствующе сказал:

– Ох уж эти ведьмы!..

Они дошли до пруда и устроились на скамейке возле самой воды. Лиам откинул с корзины скатерть и первым делом выудил две пустые кружки и кувшин холодного пива. Бренан им с удовольствием угостился, а вот от остального угощения отказался, объяснив, что до сих пор сыт завтраком у мастера Кирана и мороженым, которое ел вместе с Гвен. Так что он потихоньку попивал приятный прохладный напиток и обдумывал услышанное от Лиама. Судя по его словам, получалось, что Гвен не замужем; а если так, то что же тогда произошло с мужчиной, который сделал ее ведьмачкой? Умер, погиб, она разлюбила его? Или, может быть, обманул ее и бросил? Если последнее, то не только негодяй, но и болван…

Тем временем Лиам с отменным аппетитом занялся жареной курицей, молниеносно умял добрую половину, а утолив голод, стал есть медленнее и вновь заговорил:

– Не повезло тебе с Шайной, хотя вы и близнецы. Зато у меня с Гвен все сложилось иначе. Возможно, из‑за того, что наша семья живет в Ивыдоне, да еще и на самом побережье, – а это меньше трехсот миль до Абервена. С тех пор как Гвен исполнилось тринадцать, мы все часто проведывали ее, а я больше всех. Отец с матерью едут на Минеган – и я с ними; едет кто‑то из старших братьев или сестер – я тоже составлял им компанию. Мы с Гвен очень быстро подружились, и из всей родни она больше всех привязалась именно ко мне. Может быть, из‑за небольшой разницы в возрасте, а может, потому, – он лукаво усмехнулся, – что я такой замечательный парень. Словом, мы стали настоящими братом и сестрой не только по крови, но и по чувствам, которые испытываем друг к другу. А когда Гвен превратилась в ведьмачку, – тут улыбка Лиама мигом увяла, – и решила отправиться в Кыл Морганах, она пригласила меня с собой. Я согласился без раздумий и не жалею об этом.

– А остальные ваши родные до сих пор живут в Ивыдоне?

– Да, у нас там большое семейное предприятие. Мы и раньше были небедными, у нас был хороший дом в Карфирдине, два поместья на юге Ивыдона, а после рождения Гвен получили в собственность пять торговых судов, которые приносят чуть ли не в десять раз больше прибыли, чем наши земельные владения. Правда, прошлым летом сюда приезжала мама с двумя старшими сестрами, но Гвен их очень быстро спровадила. Фактически выгнала в шею.

– Почему? – удивился Бренан.

– Ну, они сами напросились. Как правило, большинству людей все равно, ведьма иди ведьмачка, для них это небольшая разница. А вот мама и сестры ударились в другую крайность и вбили себе в голову, что теперь Гвен стала обычной девушкой. Пытались помыкать ею, хозяйничали в Кыл Морганахе, словно он принадлежит им, а в довершение ко всему начали договариваться с ридихенским графом Идвалом аб Горонви о браке его старшего сына Ройри с Гвен. Когда сестрица узнала об этих переговорах, ее терпению пришел конец, и она показала, кто тут хозяйка на самом деле, показала, что до сих пор остается ведьмой. Это нужно было видеть!

Лиам доел жареную курицу и швырнул кости двум псам, которые на удивление терпеливо и даже вежливо ждали гостинца в отдалении. Порычав друг на друга, псы быстренько разделили кости и начали их грызть, а Лиам, вытерев руки о скатерть, налил себе еще пива.

– Я очень уважаю нашу мать, – вел он дальше свой рассказ, – но должен признать, что тут она перегнула палку. Ведьма Гвен или не ведьма, но по закону она не подчиняется родителям. Ведь они сами отказались от своих прав на нее, заключив договор с Сестринством. Хотя в одном я все‑таки с мамой согласен. Нет, не в том, что она за спиной Гвен начала договариваться с графом Идвалом; это как раз очень некрасиво. Но Гвен на самом деле уже пора задуматься о замужестве. Искры она лишилась, ее не вернешь, так, может, найдет утешение в семейной жизни, в детях. А выбирать есть из кого – претендентов из катерлахского дворянства хоть отбавляй. Тот же граф Ридихенский и сам, без постороннего вмешательства, хотел видеть ее своей невесткой, а его сынок с самого начала зачастил к нам в гости. Их обоих можно понять – Гвен богата, красива, а что самое главное, она ведьмачка и сохраняет за собой титул высокой госпожи Тир Минегана. Нынешний король Катерлаха уже давно дышит на ладан, а корона в этой стране не передается по наследству, нового короля выбирает совет лордов, который всегда прислушивается к мнению ведьм. Поэтому, если Гвен выйдет замуж за кого‑нибудь из графских сынков, они вдвоем почти наверняка станут следующими королем и королевой. Во всяком случае, ведьмы приложат к этому все усилия.

– Ты так думаешь? – спросил Бренан. – Разве они не злятся на Гвен?

– А какого черта им злиться? Наоборот, они чувствуют себя виноватыми перед ней… – Тут во взгляде Лиама промелькнуло понимание. – Ага, все ясно. Ты же ничего не знаешь. Думаешь, Гвен стала ведьмачкой из‑за того, что втрескалась в какого‑то парня? Как бы не так! Трагедия в том, что у нее не было никакого парня, а своей Искры она лишилась через дурацкий артефакт… точнее, реликт – никак не пойму разницы между ними. Гвен сдавала один из последних экзаменов на звание полноправной сестры и должна была исследовать некоторые из этих артефактов и реликтов, а сестра‑наставница, которая проводила экзамен, ошибочно положила среди них один очень могущественный и смертоносный. Гвен утверждает, что сама виновата, что должна была почувствовать опасность, но это она себя накручивает. Как мне потом объяснили, этот экзамен был проверкой на скорость, и его условия предусматривали наличие лишь безопасных чар. Это вроде того, как если играешь с друзьями в мяч, то совсем не ожидаешь, что он будет набит камнями, поэтому проверяешь, прежде чем ударить его ногой… Короче говоря, этот проклятый реликт чуть не угробил Гвен, у нее даже остановилось сердце. И хотя ее быстро вернули к жизни, этого оказалось достаточно, чтобы Искра признала ее мертвой и улетела в поисках новой ведьмы.

– Вот это да! – грустно произнес Бренан, вспомнив, какой несчастной выглядела Гвен, рассказывая о причинах своего отъезда с Тир Минегана. – Теперь понимаю, почему она так страдает. И очень сомневаюсь, что скорое замужество утешит ее.

– А я ничего не говорил о скором, – не слишком разборчиво возразил Лиам, запихнув в рот большой кусок ветчины. Судя по содержимому корзины, он привык завтракать исключительно мясом и пивом. – Я лишь считаю, что ей стоит об этом подумать. Подумать о будущем – ведь воспоминаниями о прошлом она себя точно не утешит. Если же у тебя сложилось впечатление, что я только и мечтаю о том, чтобы стать членом королевской семьи, то уверяю – это не так. Мне все равно, кого выберет Гвен, лишь бы она была счастлива. Кстати, ты у нас надолго задержишься?

– Пока не знаю, – ответил Бренан; он догадался, к чему клонит Лиам, и почувствовал, как его щеки зарделись. – Твоя сестра согласилась обучать меня магии – я ведь самоучка и мало что умею. Наверное, останусь тут до возвращения Шайны с Юга.

– А потом? Поедешь с ней на Тир Минеган?

– Еще не решил. Но если честно, меня не очень туда тянет.

 
Лиам хмыкнул:
 

– Сам ведьмак, а боишься ведьм?

– Скорее, их количества. А еще их силы. – Бренан замялся. – По правде говоря, я даже немного побаиваюсь встречи с Шайной. А вот Гвен меня совсем не пугает. С ней мне легко… и спокойно…

 
Он смущенно умолк, а Лиам, взглянув на него, добродушно рассмеялся.
 
 
 

Глава IV

ПРОРОЧЕСТВО О ПЕРВОЙ

Мощеная улочка, зажатая между двумя рядами тесно прилегающих друг к другу домов, тянулась по пологому склону холма, на вершине которого сияли многочисленными огнями величественные строения Университета.

Впрочем, в этот вечерний час света было достаточно во всем центре Кованхара – и, разумеется, он был магического происхождения. На улице было достаточно людно: то тут, то там спешили по своим делам прохожие, неспешно прогуливались под руку влюбленные, постоянно встречались шумные стайки студентов и студенток – и это было отличительной чертой Кованхара, ибо только в здешнем Университете девушки могли учиться наравне с юношами. Изредка слышалось цоканье подков по мостовой – это гвардеец из местной стражи патрулировал отведенную ему территорию. Другие всадники тут не появлялись: для них, как и для подвод и экипажей, предназначались более широкие улицы, а эта была исключительно пешеходной.

Шимас аб Нейван шел по правой стороне, под самыми стенами домов, и нисколько не боялся, что из какого‑нибудь окна выльют помои, испортив и его одежду, и ценную книгу, которую он держал в руках. Подобное могло случиться в любом другом городе, но только не в Кованхаре, где даже в самых бедных кварталах все жилые дома были оборудованы водопроводом и канализацией.

Кованхар вполне заслуженно снискал себе славу самого богатого и чистого города во всем мире (ну, за исключением разве что ведьмовского Абервена на Тир Минегане). Этот колдовской город, сердцем и мозгом которого был Университет, формально входил в состав Ивронаха, хотя в действительности никакой реальной власти ивронахские короли над ним не имели и уже давно с этим смирились. Время от времени в Университетском Магистрате поднимался вопрос о провозглашении Кованхара свободным и никому не подчиненным городом, но это предложение всякий раз отклоняли. Колдуны нисколько не боялись королевского гнева, однако отдавали себе отчет во всех нежелательных последствиях такого поступка. Крайний запад страны, который из‑за его формы на карте называли Эйс Геданом, Рыбьим Хвостом, экономически был связан с Кованхаром; благосостояние всех местных жителей, от простых крестьян до лордов, целиком и полностью зависело от торговли с колдунами, так что в этом случае они не замедлят отделиться от остального Ивронаха и попроситься под власть Кованхара.

Этого король точно не стерпит и отправит в Эйс Гедан свою армию. А большинство колдунов воевать не хотело, несмотря на то что неминуемым результатом этой войны стало бы образование подконтрольного им государства.

Шимас тоже не хотел воевать, но если бы был магистром, непременно голосовал бы за самостоятельность Кованхара. Согласно данным последней переписи, проведенной по инициативе Магистрата, на всем Абраде и окрестных островах, за исключением Лахлина, проживало более ста пятидесяти тысяч колдунов, и было совершенно несправедливо, что у них до сих пор нет собственной страны, в то время как несколько сотен ведьм уже тринадцать столетий безраздельно властвуют на Тир Минегане. И самое обидное, что среди их подданных много колдуний, которые сочли лучшим прислуживать ведьмам, а не сотрудничать на равных со своими коллегами по колдовскому цеху.

Впрочем, как беспристрастный ученый, а значит, человек объективный, Шимас должен был признать, что в свое время ведьмы многое сделали для колдуний. В давние времена, когда в Кованхаре была основана Колдовская Школа, в нее принимали исключительно юношей – а девушки, по мнению тогдашних колдунов, должны были учиться в домашних условиях, так как настоящая академическая наука не предназначена для женского ума. Ситуация не изменилась и после превращения Школы в Университет, поэтому ведьмы открыли на Тир Минегане собственное учебное заведение для девушек с колдовским даром. В конце концов, хотя и не так быстро, как хотелось бы, это вынудило мужчин изменить свои взгляды на место женщин в колдовском сообществе, и в Кованхарском университете стали учиться не только студенты, но и студентки. Однако за шестьсот с лишним лет, которые прошли с того времени, ведьмы так и не удосужились закрыть свою Школу. Они и дальше заманивают на Тир Минеган самых способных юных колдуний, зачаровывая их своим ведьмовским величием и болтовней о каком‑то там женском единстве…

Дойдя до конца улицы, Шимас аб Нейван оказался на краю Керног Блатай – центральной площади города, по ту сторону которой возвышалась громада Университета.

Какое‑то мгновение он постоял на месте, восхищенно разглядывая выкрашенные в красный цвет корпуса, башни и галереи и вспоминая, как четырнадцатилетним мальчуганом впервые прибыл в Кованхар. С тех пор прошло больше двадцати лет, этот город стал для Шимаса родным, а Университет – настоящим домом. Свою квартиру в престижном районе Лар‑на‑Катрах он хоть и называл домом, но воспринимал его лишь как место для ночлега.

Быстрым шагом Шимас двинулся наискосок через площадь, следуя к одной из крайних башен, едва ли не самой маленькой из всего архитектурного ансамбля Университета. На площади тоже гуляли студенты; завидев его мантию, они вежливо, но без излишнего рвения здоровались. Многие девушки узнавали его и приветливо, а временами даже кокетливо улыбались.

Шимаса – вернее, профессора аб Нейвана – знали в основном студентки. И вовсе не потому, что он был объектом их девичьих грез, хотя в свои тридцать шесть лет выглядел весьма привлекательно и нравился многим женщинам. Просто Шимас преподавал на кафедре пророчеств и ясновидения, а этим даром обладали исключительно колдуньи – за всю историю не было известно ни одного случая, чтобы мужчина‑колдун был способен хоть на какое‑нибудь достойное внимания пророчество. Поэтому на занятия, которые вел Шимас, ходили главным образом девушки, хотя каждый год среди слушателей случались и два‑три юноши, которых интересовала исключительно теоретическая сторона этого явления. Таким в свое время был и сам Шимас, а со временем его полностью захватила эта отрасль магии, и он решил посвятить ей свою жизнь.

Некоторые профессора откровенно подтрунивали над своими коллегами‑мужчинами, преподававшими на кафедре пророчеств, но Шимас уже давно перестал обращать внимание на их насмешки и больше не пытался объяснить им суть своей работы. Если они не хотят этого понимать, то никакие слова не смогут убедить их в том, что сами пророчества и толкования пророчеств – две абсолютно разные вещи.

Пророческий дар не требует ни сколько‑нибудь значительной магической силы, ни большого ума, ни склонности к тщательному и всестороннему анализу. Наоборот – последнее иногда очень вредит провидицам, мешает им полностью раскрыться и погрузиться в бурный поток картин реализовавшегося прошлого и гипотетических вариантов будущего. Как правило, они плохо понимают значение своих видений и способны лишь механически повторять слова, звучащие в их головах во время пророческого транса. За исключением самых простых случаев, они лишь формулируют загадки, а разгадывают их другие люди. Такие, как Шимас аб Нейван, на чьем счету уже было много удачных толкований как предсказаний на будущее, так и видений о прошлом. Но все его прошлые достижения тускнели по сравнению с тем, что он сделал сегодня. Это был его звездный час, вершина его карьеры. Он разгадал одно из самых древних пророчеств, причем не обычное, а неотвратимое, над которым напрасно ломали голову бесчисленные поколения толкователей. А разгадка оказалась такой простой и очевидной…

Пророческая Башня была молчаливой и безлюдной. Кроме кольца фонарей на ее верхушке, которые зажигались с наступлением сумерек, свет горел только в одном окне на чердачном этаже. Держа в левой руке маленький светящийся шар, а в правой сжимая книгу, Шимас поднялся по темным ступеням и подошел к широкой дубовой двери с вырезанной на ней руной Таред – девятой буквой древнего абрадского алфавита.

На самом деле никто не знал, какой по счету была эта буква и как она раньше называлась, так как все предыдущие жители Абрада погибли в борьбе с демонами и чудовищами задолго до появления здесь первых шинанцев, и разгадать их язык до сих пор никому не удалось. Эти символы встречались на многих предметах и фрагментах зданий, оставшихся в наследство от той цивилизации. Историки давно упорядочили их на свое усмотрение и дали им условные названия, а колдуны и ведьмы использовали руны для обозначения основных природных и магических явлений. Руна Таред отдаленно напоминала глаз, поэтому именно ее выбрали символом предвидения.

Шимас постучал в дверь, и уже в следующую секунду щелкнул стальной замок, она немного приоткрылась, и изнутри донесся хриплый голос:

– Входи, Шимас.

 
Немного пригнувшись, чтобы не удариться макушкой о косяк (к сожалению, большинство дверей в Пророческой Башне было рассчитано на женский рост), он прошел в кабинет, который можно было назвать просторным, если бы не захламленность книгами. Очевидно, им стало слишком тесно на полках, которые тянулись вдоль стен, занимая все пространство от пола до потолка. Часть перекочевала на стулья и кресла, подоконник, низенький столик у окна и на широкий письменный стол, за которым сидел невысокий пожилой человек в фиолетовой магистерской note 3Note3
  3


[Закрыть]мантии с морщинистым, словно печеное яблоко, лицом. Его четырехугольная шапка небрежно лежала на краю стола, не прикрывая, как обычно, почти лысую голову с узеньким венчиком седых волос.
 

– Добрый вечер, магистр, – обратился к нему Шимас, почтительно кивнув.

– Приветствую тебя, мой мальчик, – ответил Ярлах аб Конал, руководитель кафедры пророчеств. – Прошу, садись… гм, если найдешь куда. Я решил перебрать свои книги. До утра надеюсь управиться.

Шимас все‑таки нашел более или менее свободный стул, переложил книги с него на подоконник, пододвинул его к столу и сел. Тем временем магистр, взяв в руки чашку, отпил небольшой глоток и спросил:

– Хочешь чаю?

– Нет, спасибо, – ответил Шимас.

– Ну и напрасно, чай просто великолепный. Меня угостил Пылиб. Ты, наверное, в курсе, что у его семьи чайные плантации на Талев Гвалахе.

Пылиб аб Махавин был третьим мужчиной‑колдуном, который преподавал на кафедре пророчеств. Остальными преподавателями были колдуньи, лучшие на Абраде провидицы, которые исподтишка, а порой и открыто высказывали свое недовольство тем, что уже пятнадцать лет их кафедру возглавляет не женщина, а мужчина, полностью лишенный пророческого дара. Как подозревал Шимас, для них это было скорее вопросом принципа, а не целесообразности, так как все они без исключения не скрывали презрительного отношения к таким «приземленным» вещам, как административная работа. А Ярлах аб Конал, несмотря на то что являлся непревзойденным толкователем, очень умело руководил кафедрой, прилагая все усилия, чтобы освободить профессорш‑провидиц от такой неприятной для них ежедневной рутины.

– Кстати, – произнес магистр, – я и не знал, что ты до сих пор здесь. Думал, уже ушел.

– Так и было, – подтвердил Шимас. – Но потом я решил вернуться. Был уверен, что еще застану вас тут.

 
Ярлах аб Конал пристально присмотрелся к нему:
 

– Ты взволнован. Что‑то случилось?

Вместо ответа Шимас раскрыл свою книгу на нужной странице и передал ее магистру.

– Что это? – спросил тот. – Ага, вижу. Знакомая загадка. В молодости долго бился над ней, но безрезультатно. – И он прочел вслух:

«Она была первой, но придет последней. Однако сыновья не заметят ее появления, а найдя, не поймут, кто она такая.

 
А распознать ее можно по нескольким приметам.
Она придет в этот мир, озаренная величием земным.
Дочери не примут ее облика и захотят найти другую, но последний король на великой земле разрушит их планы.
Она отречется от отца в пользу матери и отдаст свое наследство второму брату.
А ее вторая сестра пойдет тем путем, которым хотела пойти она».
 
 
Дочитав, Ярлах аб Конал отложил книгу и сказал:
 

– Так называемое Пророчество о Первой. Оно короткое, поэтому сложное для толкования, так как в нем мало ключей. Тут нет ни разветвлений, ни ответвлений, ни предпосылок типа «если произойдет то‑то и то‑то», а значит, оно является неотвратимым – ничто не может помешать его исполнению.

– А еще, – добавил Шинас, – текст пророчества неточен.

– Ну, об этом знает каждый, кто пытался его верифицировать. Исследователи датируют появление этого пророчества первыми десятилетиями от Мор Деораха. А это значит, что задача его толкования усложняется еще и языковым фактором. Как тебе известно, в те времена на Шинане было в ходу три языка. Самый распространенный из них – старошинанский, на котором говорил простой люд; второй – лейданский, язык тогдашней знати и письменности; из этих двух языков образовался современный шинанский. А еще на севере острова жили потомки переселенцев со Старого Лахлина, который остался в Старом Свете; они использовали лахлинский язык, который, впрочем, быстро исчез, а его влияние на формирование шинанского ограничилось несколькими десятками заимствованных слов и собственных имен. Изначально пророчество было записано на лейданском, но мало кто верит, что неизвестная провидица произнесла его на этом языке, – ведь даже вельможи предпочитали общаться в частном кругу на народном языке. А отсюда следует, что уже сам оригинал пророчества был переводом, но и он давно потерялся, поэтому мы имеем в своем распоряжении лишь двойной перевод – со старошинанского на лейданский и с лейданского на шинанский. При этом в текст закрались ошибки, сводящие на нет все попытки его истолковать. Хотя, скажем, тезис о земном величии не вызывает никаких дискуссий – все соглашаются с тем, что Первая, кто бы она ни была, должна родиться в могущественной и знатной семье. С отречением от отца в пользу матери намного сложнее, тут возможны различные варианты; однако больше всего интригует упоминание о последнем короле. Одни объясняют это так, что в конце концов все короли исчезнут и Абрадом будет править другая сила – колдуны, например, или, не приведи Дыв, ведьмы. Иные утверждают, что при переводе произошла подмена понятий, и вместо слова «последний» на самом деле должно быть слово «единый». То есть когда‑нибудь в будущем весь Абрад объединится под властью одного государя… – Ярлах аб Конал замолчал, растерянно посмотрел на Шимаса и тряхнул головой. – Ой, извини, мой мальчик. Я по привычке начал читать лекцию, а ты ведь и так все это знаешь, если уж взялся за исследование Пророчества о Первой. Ты пришел ко мне за советом? Выяснил что‑то новое?