Текст книги "По дороге к высокой башне. Часть третья (СИ)"

Автор книги: Олег Будилов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 18 страниц)

– Ты дворянин – самозванец, сомнительный священник и далеко не самый благочестивый человек в королевстве, но для тех дел, которые я задумал лучшего помощника мне не найти, – сказал он.

– Что ты… – я, наконец, спохватился и поспешил поправиться, – что вы имеете в виду, ваше величество?

– Ты заменишь мне владыку Фифона, – пояснил Бибон, – ты будешь жить на границе с варварами, потому что такому человеку, как ты здесь самое место.

– Но я…

– Ты отправишься послом в орду, договоришься с ханом о выкупе и мире, и восстановишь торговые отношения со степью. Таков мой приказ. Все кладовые Пауса открыты для тебя. Ты можешь брать все, что пожелаешь, требовать любые деньги, припасы и людей, но сделай все, о чем я тебя прошу.

Мой друг и наставник владыка Фифон много лет назад договорился с великим ханом о мире. Это позволило нашему королевству прожить почти 30 лет без войны. Я понимал, чего ждет от меня король, но совсем не был уверен в том, что смогу совершить подобный подвиг. Фифон был великим человеком и мне, простаку, равняться с ним было не с руки.

– Вы ставите передо мной великие задачи, ваше величество, – сказал я, – как верный слуга я постараюсь исполнить все в точности, но не знаю, справлюсь ли. К тому же сейчас я даже не могу подняться с постели.

– И что с того? – раздраженно бросил Бибон.

– Возможно для того, чтобы выполнить ваш приказ можно найти более достойного человека, – осторожно продолжал я, – или просто здорового, который сможет прямо сейчас отправиться с посольством.

– В моем войске много достойных людей, – задумчиво сказал король, – но никто из них не знает степь так, как ты. Ты уже ходил в орду и видел великого хана, когда встречал владыку Фифона. Ты знаешь, чем живут степняки, чего они хотят и чего боятся, так, что не пытайся переложить груз ответственности на кого-то другого. Время у тебя еще есть. Совет считает, что раньше, чем через два года великий хан не соберет новое войско. Выздоравливай и набирайся сил. Следующим летом ты отправишься в орду.

– Скажи, что все это мне приснилось, – сказал я Холину, когда после ухода Бибона он пришел сменить мне повязки.

– Ты имеешь в виду визит короля?

– Да.

– Все было взаправду, – заявил Холин, стаскивая с меня одеяло и бесцеремонно задирая рубашку, – ты теперь владыка. Монахи, как с ума посходили – только и говорят о том, что в монастыре побывал сам король. Сейчас они готовят твои покои. Скоро будем переезжать.

Я тяжело вздохнул. От боли и слабости меня мутило и сама мысль о том, что меня куда-то понесут, казалось, отбирала последние силы.

– А здесь остаться нельзя?

– Конечно нельзя, – с важным видом ответил Холин, разматывая повязку, – ты теперь важный человек, владыка, и не можешь ютиться в этой конуре. Теперь мы с тобой достойны большего.

– Я-то владыка, а ты-то кто? – спросил я, чтобы немного сбить с него спесь. На мой взгляд, бывший разбойник стал слишком задирать нос.

– Как кто, – удивился Холин, – твой оруженосец.

– У священников нет оруженосцев, – проворчал я.

– Теперь есть, – ответил он и с силой потянул присохшую повязку, не слушая моих возмущенных криков.

Король отправился в столицу, армия ушла, и мы опять оказались предоставлены сами себе. Монахи вернулись в монастырь и занялись своими привычными делами. Первое время я ничем не мог им помочь, потому что раны мои заживали медленно. И все-таки при любой возможности я старался выбираться из постели и посещать молельный зал. Много нужно было сказать слов и передумать мыслей, чтобы донести до богов все то, что происходило на нашей многострадальной земле. Нужно было отмолить грехи великого множества павших воинов, чтобы их мятежные души, наконец, обрели покой. Мертвецов было столько, что опять все правила погребения были нарушены, и это беспокоило меня. В степи ни гор, ни лесов нет, поэтому все тела были не подняты на скалы и не подвешены на деревьях, а закопаны у самой границы чужих земель.

– Святотатство, – жаловался мне преподобный Стимон – монах шестого уровня. Он молился денно и нощно, умоляя богов вознести на сверкающие вершины души умерших.

– Не вырваться им из-под земли, не найти дороги, – бормотал перепуганный старик.

– Успокойся, брат, – увещевал его я, – согласно запискам Гугона Благочестивого, душа покидает тело на третий день. А мы похоронили героев как раз на четвертый. Они уже давно взирают на нас с вершин.

– Но место демоническое, – монах сокрушенно качал головой, – земли проклятых язычников вплотную подступают к могилам.

– Вот и будут они незримой защитой нам от полчищ варваров и нечестивцев, – продолжал я, – и силой духа своего оградят нас от будущих нашествий.

– Слава богам. Да услышат они твои слова, – говорил старик и уходил от меня успокоенный.

У меня хорошо получалось утешать других, но сам я покоя найти не мог. Ночами ко мне являлись образы тех, кого я привел в монастырь перед великой битвой и обрек на смерть. Я видел Нимана и Пошуна, Зумона с братом и многих других. Что я мог им сказать? Только поклониться в пояс за то, что до конца оставались верны своему слову.

Колун Хромоногий покинул обитель одним из первых. Многие раненные еще оставались на попечении монахов. Старик отправлялся в лесное святилище с тощим заплечным мешком, в котором был молитвенник, черствая лепешка и кусок сыра. Перед уходом он заглянул ко мне.

– Опять возьмешься за старое? – спросил я.

– Не знаю, – честно признался он, – вроде, как я богам обещал отойти от прежнего ремесла, но ты же знаешь – человек слаб.

– Прихожан моих плохому не учи и вина много не пей, – напутствовал я старика.

– Не беспокойся, – Колун улыбнулся, – король обещал меня повесить, если я нарушу его волю, а мне еще пожить охота. Может, и приживусь в твоем храме. Ты-то вон душегуб похлеще меня, а прижился. Еще и во владыки выбился.

Я только рукой махнул.

– Ступай уже.

Благодаря заботам монахов Рамин скоро тоже поднялся на ноги. Он лишился глаза, но других серьезных ран у него не было. Молодая кровь довольно быстро одолела боль и лихорадку, но воин не спешил покидать обитель. Братья рассказывали мне, что часто стали замечать юношу в молельном зале. Он знал всего пару молитв, но не стеснялся обращаться к монахам с вопросами и скоро они взялись учить его священным текстам. Наверно именно поэтому я совсем не удивился, когда однажды он пришел ко мне за советом.

– Здравствуй, владыка, – сказал Рамин, преклонив передо мной колено.

– Встань, воин, – ответил я с улыбкой, – не стоит боевым товарищам падать друг перед другом на колени. Чем я могу помочь тебе?

Он поднялся и смущенно кашлянул.

– Подскажи, владыка, что мне делать. Стоит ли мне вернуться домой или может быть лучше остаться здесь?

– Король даровал тебе помилование, поэтому ты свободен. Твои права восстановлены и теперь ты можешь вернуться в родные края и занять подобающее тебе место.

– Мои родители умерли, дом разорен, наследство разграблено людьми Марона. Я вернусь в пустую усадьбу к холодному очагу. После всего, что мы видели таким, как раньше мне уже не быть. Я не хочу возвращаться к прежней жизни. Позволишь ли ты мне остаться?

Некоторые дворяне устав от неправедной жизни уходили в монахи. Кто я такой, чтобы мешать богам менять линии судьбы? Возможно, жизнь в этих стенах излечит душу юноши, и он сможет забыть о пережитых гонениях и страданиях. Монашеский обет не приговор. Воин по крови мог в любой момент вернуться в большой мир.

– Первое время ты можешь остаться на правах гостя, работая с братьями на благо обители, как простой смертный, но если когда-нибудь ты захочешь принять обет и стать монахом я не стану препятствовать.

– Я уже все решил, – выпалил Рамин, – я хочу стать одним из вас.

– Хорошо, – я согласно кивнул, – скоро мы проведем обряд, и ты сможешь принять в нем участие.

Я думал, что он сразу уйдет успокоенный моими словами, но Рамин медлил.

– Есть что-то еще, что беспокоит тебя? – спросил я.

Воин вытащил из-за пояса магический жезл и расстегнул пряжку перевязи с мечом.

– Оружие тяготит меня. Разве может оно находится в святых стенах?

– Наше с тобой может, – ответил я и улыбнулся, чтобы приободрить юношу, – потому что создано для хороших дел. Этим оружием ты защищал страну от варваров, так что, и стыдиться его нечего.

Я подошел к большому сундуку, укрытому в глубокой нише и потянул наверх тяжелую крышку. Проскользнувший в щель между портьерами солнечный зайчик блеснул на полированном металле. Внутри лежали мои доспехи и магический жезл.

– Пусть твое оружие пока полежит рядом с моим, – сказал я, – а придет время, мы его оттуда достанем.

– Ты думаешь, такое время придет?

Я пожал плечами.

– Конечно. Мы живем на границе со степью и рано или поздно вдалеке замелькают знамена кочевников.

– Но ведь мы монахи, – удивился юноша, – нам запрещено проливать чужую кровь!

– А свою? – с улыбкой спросил я.

– Не знаю, – Рамин опешил, – я еще не очень искушен в писании…

– Не изводи себя напрасными сомнениями, – сказал я и дружески потрепал воина по плечу, – ты вправе поступать, так как захочешь. В нашей жизни каждый выбирает свой путь. Один берется за меч, другой читает молитвы.

– А ты, – Рамин во все глаза уставился на меня, – как поступишь ты, если орда опять нападет на нас?

– Достану меч из сундука, – просто ответил я.

Несмотря на холодное прощание Бибон не забыл обо мне. После его отъезда прошло не больше трех месяцев, когда из столицы прибыл гонец. Тайный посланник пришел один без охраны. Он появился перед самым рассветом в самое глухое время ночи, проделав весь неблизкий путь из Пауса в полной темноте.

Охрана на монастырской стене издалека увидела мигающий в ночи свет одинокого факела и сразу же известила Холина, а он послал за мной.

С трудом поднявшись по лестнице на центральную смотровую площадку, я с облегчением присел на высокую скамью. Раны еще давали о себе знать, и чтобы облегчить мои страдания Холин собственноручно выстругал мне увесистую клюку из ветки старого дуба. Без нее я пока передвигаться не мог. Она не только позволяла мне обрести дополнительную точку опоры, но и являлась неплохим средством вразумления бестолковых послушников.

– Кто-то идет сюда, – сказал Холин, указав рукой на мелькающий огонек.

Опасаясь возвращения кочевников, я побоялся оставлять обитель без присмотра и велел Холину набрать из выздоравливающих и легкораненых ополченцев небольшой отряд. Недостатка в желающих остаться в монастыре не было. Среди наемников оказалось много бедняков, которые недолго думая согласились служить за еду и кров. Многие из них в Паусе не имели и этого, жили на улице и просили подаяние.

– Вижу. Зачем ты позвал меня, – проворчал я, кутаясь в теплый плащ, – не мог сам встретить запоздалого паломника?

– Никто не ходит по степи ночью, – ответил Холин, – если нужда выгнала этого человека из дома в такое время, значит дело важное.

– Или тайное? – усмехнулся я.

– Возможно.

Огонек приближался и скоро перед воротами остановился человек. Он был без доспехов, но при оружии. К нам пожаловал дворянин.

Холин не стал открывать ворота и ограничился только узкой калиткой, которая без труда пропустила одинокого путника. Его сразу провели ко мне наверх.

– Здравствуй, незнакомец, – сказал я, в упор, разглядывая таинственного гостя, – рад приветствовать тебя в обители. Скажи, что за дело заставило тебя искать наше скромное убежище в ночи?

Лица незнакомца я не видел. Капюшон плаща почти полностью скрывал его от света горящих на стене факелов, но судя по тонкой выделке высоких сапог, и серебряной насечке на оружии в монастырь заглянул не простой воин.

– Здравствуй, владыка. Позволь поговорить с тобой наедине, – ответил дворянин, опуская капюшон. Несмотря на теплую ночь и хорошую одежду по моей спине пробежал холодок. Передо мной стоял Самон – оруженосец короля. Его тайный ночной визит мог означать только одно – с Бибоном что-то случилось. В страхе за мальчишку сердце мое сжалось.

– Выгони всех из центральной башни, – приказал я Холину, – мы будем говорить там. И принеси нам вина и еды.

Незачем было вести Самона в храмину и показывать монахам. Послушники болтливы без всякой меры. И дня не пройдет, как вся братия узнает, что ночью владыка принимал у себя незнакомца.

Холин помчался исполнять приказание, а мы с Самоном отправились в опустевшую башню. Стражники покидали ее в спешке, поэтому оставили на столе грязные миски и кружки. Я сгреб все это добро на краешек стола и указал Самону на лавку.

– Садись, воин. Здесь нам никто не помешает. Какие вести принес ты из столицы?

– Привет тебе от короля, владыка Тибон. Он попросил меня справиться о твоем здоровье и доставить тебе одну важную вещь.

– Слава богам, – воскликнул я, – король жив и здоров!

– Конечно, – удивился посланник, – он полон сил.

– Я так испугался, увидев тебя, – честно признался я, – думал, с ним что-то случилось.

Самон был ранен во время великой битвы и попал в лазарет. Именно поэтому он избежал смерти во время пленения Бибона. Если бы он остался с принцем, то без сомнения погиб в бою, защищая его от людей Лагона. Еще не до конца оправившись после ранения, он не захотел оставаться в обители и ушел вместе с Бибоном.

– Король здоров, – воин улыбнулся, – он хотел навестить тебя сам, но дела не отпускают его из столицы.

– Я и не мечтал увидеть его так скоро, – я улыбнулся в ответ, – как прошли праздники, посвященные коронации?

– Это было невероятно пышное зрелище, – ответил Самон, – представители дворянских родов прибыли со всех уголков страны. Они присягнули на верность королю и поклялись защищать его до конца дней.

– Слава богам, – я облегченно вздохнул.

– В столице некоторые все еще празднуют, – с улыбкой добавил воин.

«Быстро же дворянские дома оплакали собственных сыновей», – подумал я, но вслух сказал совсем другое.

– Я вижу, король сдержал свое слово и помирил тебя с семьей?

Судя по цветущему виду, дорогой одежде и твердому взгляду дворянин, наконец, вернул себе честное имя.

– Да. Я смог вернуться домой и обнять свою мать.

Я кивнул и повторил, – Слава богам.

В дверь постучали. Это Холин принес еду и вино. Он расставил на столе кувшины и тарелки и сразу ушел, чтобы не мешать нашему разговору.

– Угощайся, – я указал на расставленные на столе яства, – ты проделал долгий путь. Тебе необходимо подкрепиться.

– Спасибо, – Самон налил себе вина и залпом осушил кубок.

– Ты погостишь у нас немного? – спросил я, надеясь услышать положительный ответ. Мне не терпелось подробно расспросить воина о том, что происходит в столице. Паломники из разных концов страны несли в монастырь свежие новости, но Самон был первым, кто явился из самого дворца.

– Не могу, владыка. Никто не должен знать, что я приходил повидаться с тобой. Таков приказ короля. Я сейчас немного отдохну и этой же ночью вернусь в Паус.

– Останься хотя бы до утра, – попросил я, – на рассвете в город отправиться группа паломников и ты сможешь затеряться среди них. Но скажи, к чему такая таинственность?

Самон ни слова не говоря, сунул руку за пазуху, достал какой-то предмет и протянул мне.

На ладони посланника лежал костяной амулет. Древний мастер изготовил его специально для потомка великого рода Трех вершин. В юности во время скитаний по лесам я нашел его на полу в заброшенном святилище, долго носил с собой, но не уберег.

– Откуда он у тебя? – спросил я.

Много лет назад этот амулет спас глупого мальчишку послушника от неминуемой смерти. Выдав себя за другого, я сумел обмануть судьбу, но не богов. В день нашего покушения на безумного короля в тронном зале Марон сорвал амулет с моей шеи. Я был ранен и не смог ему помешать. Благодаря этому маленькому кусочку кости Марон сумел захватить трон и на несколько лет вверг страну в хаос. Страшная сила, спрятанная в реликвии пугала меня. В ней не было магии, но сама по себе она была опасней, чем сотня бочек с огненным порошком.

– Король забрал амулет с тела Марона. Он просит тебя принять его и носить не снимая.

Я осторожно принял символ власти, но не стал сразу вешать его на шею, а просто подержал на ладони. Многие века два старинных рода боролись за власть, обманывали, предавали и убивали, и сейчас принадлежащая одному из них бесценная реликвия оказалась в моих руках.

– Почему выбор пал на меня? – спросил я посланника.

Самон улыбнулся.

– Ты владыка. Священник – воин. Ты единственный, кто не станет заявлять права на трон.

– Почему король так в этом уверен?

– Потому что один раз ты уже мог это сделать, но не сделал.

Я согласно кивнул.

– Любой самозванец, к которому попадет этот амулет, может быть опасен для короля, – продолжал Самон, – всегда найдутся желающие захватить трон, поэтому Бибон хочет, чтобы ты стал хранителем реликвии и уберег его от возможного покушения.

Ну, что же мой воспитанник все рассчитал правильно. Никому и в голову не придет искать амулет в диких землях в двух шагах от границы с варварами.

– Гамон знает?

– Нет, – Самон отрицательно покачал головой, – о том, что реликвия у тебя знают только три человека – король, ты и я.

– Гамон будет искать амулет. И другие тоже.

– Они уже ищут. Но пока ищейки думают, что амулет в столице. Будь осторожен.

Я кивнул, понимая, что сотни соглядатаев уже отправлены на поиски реликвии. Гамон не глуп, к тому же он знает историю моей жизни. Возможно, со временем он догадается, кто стал хранителем и попробует забрать амулет, но будет это еще не скоро.

Я тяжело вздохнул. Много лет назад Ругон сказал мне, что в мире должно быть равновесие. Не только король, но и дворяне – высшая военная каста всегда стояли на страже государственных интересов. Они знали, что единственной сдерживающей силой в нашем мире был амулет рода Трех вершин. Пока кто-то невидимый твердо держал его в своих руках, король понимал, что его власти и могуществу в любой момент может прийти конец. Боги внимательно следили за тем, чтобы за спиной их помазанника всегда стоял тот, кто не побоится призвать его к ответу. Призвать и покарать того, кто казалось никогда и ни перед кем не должен держать ответ.

– Я возьму амулет, – сказал я, – но хочу сказать тебе несколько слов.

– Я слушаю.

– Ты знаешь историю рода Трех вершин?

– Конечно, – воин удивленно пожал плечами.

Мой вопрос он посчитал несерьезным. Разумеется, каждый мальчишка в королевстве знал, о чем идет речь.

– Ты знаешь, что обладание амулетом возлагает на хранителя определенные обязательства?

– Только, если он на самом деле потомок древнего рода, – быстро ответил Самон, явно намекая на то, что я самозванец.

– А кто посмеет утверждать, что человек предъявивший реликвию не является законным владельцем амулета?

– К чему ты клонишь? – насторожился королевский посланник.

– Я не пожалею собственной жизни, чтобы уберечь реликвию от врагов Бибона и я никогда не заявлю свои права на трон, – твердо сказал я, – но, если мой воспитанник превратиться в кровожадное чудовище, станет убивать невиновных и мучить свой народ, я приду за ним, так же, как в свое время пришел за его отцом и за Лагоном.

Потрясенный до глубины души Самон удивленно уставился на меня.

Казалось, он не поверил своим ушам. Конечно, Дидон Безумный умер не от моей руки, но я участвовал в перевороте, дошел до самого тронного зала и подобрался к покойному королю настолько близко, насколько это было возможно. К тому же Самон знал, что именно я прикончил Лагона.

– Как ты можешь, – воскликнул он, – ведь ты говоришь о своем воспитаннике, о Бибоне?

– Он больше не мальчишка, скрывающийся в Западной пуще, – отрезал я, – он король. И теперь от его поступков зависит жизнь каждого из нас. Он должен это понимать.

Молодой воин тяжело вздохнул.

– Ты, правда, хочешь, чтобы я передал ему твои слова?

– Конечно.

Самон сокрушенно покачал головой.

– Глупец! Король доверяет тебе. Он оказал тебе великую честь, а ты несешь всякий вздор. Если я расскажу Бибону о нашем разговоре, он сотрет тебя в порошок. Неужели ты не боишься его гнева?

– В тот день, когда я предам свои убеждения и веру, боги жестоко покарают меня. Что мне гнев человеческий по сравнению с их наказанием?

Я положил амулет на стол.

– Ты можешь забрать реликвию с собой. Подберите другого хранителя. В королевстве много преданных людей, которые захотят оказать Бибону неоценимую услугу.

Самон протянул было руку, но потом резко отдернул, словно боялся обжечься.

– Я не вправе отменять решение короля, – сказал он, – если он выбрал тебя, значит, так тому и быть. Он знает, что делает. Я передам ему твои слова и не думаю, что они его обрадуют.

– Такое возможно, – согласился я.

– Так ты возьмешь амулет? – спросил Самон.

– Конечно, – ответил я, взял реликвию со стола и повесил себе на шею, – я верный слуга короля и я люблю Бибона не меньше тебя.

– Тогда зачем ты наговорил мне с три короба, – взорвался Самон, – неужели нельзя было обойтись без всей этой монашеской чепухи?!

– Нет, – сказал я, – никак нельзя.

На рассвете Самон покинул монастырь, примкнув к группе паломников возвращавшихся в Паус.

Минула осень, прошла зима, над степью пронеслись молодые весенние ветры. Сначала робко, потом все сильней наливались в бескрайних полях сочные травы. Монахи и отправленные им в помощь послушники с утра до позднего вечера, словно муравьи копошились на огородах. Земля, орошенная кровью и потом защитников королевства, готовилась дать богатый урожай. Скоро на месте великой битвы поднимется рожь, кукуруза, овес и ячмень. Пусть и на время, но смерть все-таки отступила, чтобы дать дорогу новой жизни.

– Меня беспокоят твои раны, – сказал Холин, – до ставки великого хана идти не меньше месяца.

Мы расположились на смотровой площадке, чтобы отсюда с высоты наблюдать за полевыми работами. Я запретил разбивать огороды под стеной, поэтому земледельцы трудились далеко в поле. Отсюда они казались крошечными черными букашками. И все-таки я видел и понимал, как идут работы. Хорошо представляя раскинувшиеся передо мной угодья, я угадывал, в каком месте и в какое время монахам потребуется помощь. Недаром в детстве я сам не покладая рук трудился в поле, подгоняемый хворостиной Химона.

– Ничего, – беззаботно ответил я, – доберусь как – нибудь.

– Сколько с тобой пойдет людей?

Я пожал плечами.

– Не знаю. Обоз собирают в столице. Говорят, он так велик, что когда первые носильщики выходят за ворота, последние еще только поднимают груз на площади у королевского дворца.

– Врут, небось? – удивился Холин.

– Конечно, врут, – согласился я и немного подумав, добавил, – обычно с караваном идет около сорока носильщиков и столько же солдат. Вот и считай.

– Король даст тебе своих гвардейцев?

– Вот уж нет, – я рассмеялся, представив себя в окружении черных воинов, – со мной пойдут добровольцы со всей страны. Смелые и надежные дворяне, но точно не гвардейцы.

– Как и те, что пошли с тобой за покойным владыкой Фифоном?

– Надеюсь.

Никто не сможет заменить мне Ругона и остальных. Я потерял столько друзей, что из них можно было бы составить целую армию. Но может быть и те, кто придет им на смену не так уж плохи? В конце концов, старики всегда говорят, что в пору их молодости деревья были выше, мясо сочнее, а вино крепче. Вот только я еще совсем не стар.

– Не знаю, – ворчал Холин, – отправят с тобой каких-нибудь зажравшихся маменькиных сынков, которые и меча в руках не держали.

Я отмахнулся от него, как от назойливой мухи. Холин никогда не любил дворян и обычным стражникам доверял намного больше. В этом не было ничего странного. Он родился и вырос в квартале городской стражи.

– Ну, так иди со мной, если другим не доверяешь, – предложил я.

В свое время бывший разбойник провел несколько лет у кочевников в плену, поэтому сейчас даже слышать не хотел о путешествии в степь.

– Может, и пойду, – неожиданно заявил он.

Я не стал его отговаривать. В дальнем походе Холин очень бы мне пригодился, но я считал, что он просто болтает. Когда дойдет до дела бывший разбойник, скорее всего, передумает.

Я свесился через ограждение и крикнул одному из старших монахов:

– Пора, брат Тутон! Отправляй!

Внизу во дворе засуетились готовые к выходу послушники. До поры они прятались в тени под стеной, но сейчас настало время навьючивать на плечи тяжелый груз. Заскрипели ворота, и из монастыря потянулся караван, который доставит земледельцам бурдюки с водой. Без такой помощи работающим в поле не обойтись. У монахов носильщиков нет. Все и всегда нам приходилось делать самим.

– Я начистил твои доспехи, – неожиданно сказал Холин, – без них в степи делать нечего.

– Я же владыка, – возмутился я, – мне теперь латы ни к чему. Меня боги от всех бед защищают.

Бывший разбойник хмыкнул и подозрительно покосился на меня.

– Может быть, тогда короткую кольчугу? У меня есть одна. После великой битвы бывший хозяин преставился, вот я ее и припрятал. Ее под одеждой видно не будет.

– Кольчугу можно, – милостиво разрешил я, – и еще положи в мою котомку жезл, и побольше порошка с кругляшами.

– Вот так бы сразу, – проворчал Холин, – а то корчишь из себя святошу.

Я не ответил. День перевалил за середину, и солнце палило нещадно. Лето в этом году выдалось жаркое. Если здесь так припекает, что же ждет нас в пути? По слухам королевский караван с выкупом для хана уже вышел из столицы, значит, скоро носильщики будут здесь.

Отправленные с посланием в степь гонцы вернулись не все. Половина сгинула в пути. Кого-то погубила чужая земля и незнакомые тропы, кого-то не пропустили кровожадные племена, но несколько человек добрались до ставки великого хана и передали послание. Меня ждали.

– Как думаешь, – неожиданно спросил Холин, – получится с ханом договориться?

– Возможно. Если бы Марон не жадничал и отправил выкуп, как и договаривались, никакой великой битвы не было бы.

– Говорят, он не хотел опустошать казну. Деньги нам и самим нужны. Может, Бибон напрасно решил откупиться?

Точно так же думали Дидон Безумный и Марон с Лагоном. Они считали, что деньги важнее всего, но серебро не спасло страну от разорения, а их самих от смерти.

– Человеческая жизнь дороже любых денег, – ответил я, – со временем мы добудем достаточно серебра, чтобы начеканить новые монеты, но при всем желании не сможем вернуть тех, кто погиб во время Великой битвы.

– А зачем их возвращать, – искренне удивился Холин, – бабы нарожают новых солдат.

Я покачал головой.

– Для этого должны пройти годы. Именно поэтому Бибон хочет договориться о мире. Нам нужно время, чтобы собраться с силами перед новой битвой.

Холин почесал затылок и с интересом уставился на меня.

– И сколько времени ты намерен выиграть – год, пять лет, десять?

– Ты просто так спросил или хочешь услышать честный ответ? – в свою очередь поинтересовался я.

– Говори, как есть.

Караван водоносов уходил, и я смотрел ему вслед. Из-под ног послушников поднималась серая пыль.

– Я хочу договориться с ханом о вечном мире.

Холин удивленно крякнул.

– Ты шутишь?

– Покойный владыка Фифон отсрочил войну на тридцать лет, так почему бы мне не остановить ее совсем?

– Ты думаешь, это возможно?

– Не знаю, – честно признался я и сунул руку за пазуху, чтобы поправить меч, запутавшийся в складках монашеского одеяния, – но попытаться стоит.