Текст книги "Разрушитель Небес и Миров. Арена (СИ)"

Автор книги: Олег Бард

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 16 страниц)

– Сдохни, тварь! Сдохни! – кричит Хелен.

Илай подхватывает ее и тащит к порталу. Потом Виктория прыгает на раненого Серка, бьет его локтем в лицо, поднимает неподвижного Рио и волочит за остальными.

Я помогаю Ксандре подняться, мы бежим к порталу, ноги ее не слушаются, и она все время падает. Подхватываю ее на руки.

Последнее, что вижу перед прыжком в портал, – Джо в захвате здоровяка Ганса, силуэты в провале стены над бездыханным телом Быка, и меха-коршун, парящий над нашей гибнущей крепостью. Он смотрит вниз, и вместе с ним на меня, кажется, смотрит весь Остров.

А еще кто-то наблюдает за нами из тотема на краю двора пристальным холодным взглядом.

Глава 25. Исход

Портал схлопывается, я бьюсь лицом о камни, рядом ругается Илай, кто-то хрипло дышит. Хелен повторяет, как безумная:

– Сдохни, сдохни, сдохни.

Мы в незнакомом густом лесу. Глаза привыкают к темноте, и я вижу потрепанную когорту Виктории: вот под раскидистым деревом скорчился Рио, наверное, у него сломаны ребра. Хелен рыдает в медвежьих объятиях Илая. Ксандра хрипит на земле, загребает землю скрюченными пальцами. Виктория с хрустом разрывает на ней рубаху, обнажая круглую маленькую грудь, осторожно, двумя пальцами, выдергивает сюрикен, отбрасывает в сторону. Мы все окружаем ее, и вижу две неглубокие кровоточащие ранки между ребер раненой, они не выглядят опасными.

Виктория падает на колени, кладет Ксандрину голову на бедро, хлопает ее по щекам, приговаривая:

– Ну что ты. Совсем не опасно, ну! Открой глаза.

– У нее пена на губах, – бормочет Илай. – Что с ней?

– Надорвалась. Израсходовала слишком много энергии. Это лечится, ей нужно есть и пить. Хелен! Осмотри ее.

Хелен присаживается на корточки, касается ранок, держит над ними ладонь, поднимается и делает шаг назад.

– Похоже, это яд. Нужен антидот.

– Сделай что-нибудь! – кричит Виктория, продолжая хлопать Ксандру по щекам, Хелен разводит руками, пятится. – Ксандра! Ты не можешь умереть! Не умирай!

Хелен мечется вокруг, пытается влить Ксандре в рот воду из фляги, но у той начинаются судороги, она хрипит, плюется ошметками кровавой пены и в конце концов затихает. Виктория ложится рядом с ней, беззвучно вздрагивает. Она, что, плачет? Фюрерша, дочь фюрерши, железная Виктория – плачет над латиноамериканской хулиганкой?

Рядовой Ксандра (18 лет) из когорты «Доминанта» выбывает.

Причина: смерть.

Это я должен плакать над ее телом, ведь только сегодня мы были близки, но я будто выгорел изнутри после битвы с деформой и не способен чувствовать так ярко, как прежде. Где-то в глубине моей души скорчился прежний Ник, вокруг него сверкают молнии, зарождаются и гибнут смерчи, грохочут бури, а я просто смотрю о себе кино.

Ксандра очень боялась смерти и умерла первой. На моих губах остался вкус ее губ, но Ксандры больше нет. Только воспоминание о ней. Обещаю помнить о тебе, Ксандра. Обещаю отомстить.

Илай топчется над Рио, трогает его за плечо:

– Эй, китайский брат! Ты живой?

– Не уверен, – сипит тот. Хелен подходит к нему.

– Давай я тебя осмотрю.

С трудом Рио переворачивается на спину, но колени его все равно согнуты. Хелен дрожащими пальцами расстегивает пуговицы. Его грудь – сплошная гематома, словно его ударили гигантским молотком. Хелен делает над ним пассы рукой.

– Переломы ребер и грудины.

– Ни хрена себе силища у этого черта, – с сожалением говорит Илай. – Рио выживет?

– Да, но ему нельзя двигаться.

– Где мы? – озираясь, шепчет Илай. – Они за нами не придут? Ник, эй, а как ты того великана завалил? Е-мое, он же как дерево рухнул!

– Случайно, – бормочу я и осторожно нащупываю ключ-нож в кармане.

Каким бы ядовитым и подлым ты ни был, мой костяной малыш, сегодня ты сослужил мне хорошую службу. Ты и деформа, которой я напитал тебя.

– Мы пока в безопасности, – голос Виктории дрожит, она старается держаться, но получается плохо.

Меня начинает потряхивать и знобить, я буквально падаю с ног. Стоит закрыть глаза, и по ту сторону сомкнутых век появляется Джо в захвате здоровяка. Бедолага хиппи… ты там еще жив? Надеюсь, тебе удастся избежать судьбы Анны, которую ты любил.

– Так где мы? – повторяется Илай. – Вдруг уже не на Острове?

– Размечтался.

Виктория складывает руки Ксандры у нее на груди, беззвучно шевелит губами. Это должен был сделать я, но кажется, что если прикоснусь к ней, чувства проснутся и хлынут слезами. Минута молчания затягивается. Виктория сидит на корточках возле Ксандры, держит ее за руку и роняет влагу на ее лицо. Черт, я и сам вот-вот заплачу, потому отворачиваюсь, отхожу немного дальше, заставляю себя глубоко дышать.

Не думать о Ксандре, которую не вернуть! Буря в душе медленно стихает, оставляя трупы надежд под развалинами. Понемногу в пустоте начинают зарождаться новые вопросы.

– Виктория…. Вики. То, что Серк говорил, правда, да?

Не дождавшись ответа, оборачиваюсь. Она молчит, спутанные волосы испачканы кровью и сажей. А ведь и правда похожа на Зару. Не чертами лица, даже не фигурой, а статью, манерой держаться. Взять хотя бы ее привычку сдвигать у переносицы брови, приподнимая правую.

Теперь все смотрят на нее. Даже покалеченный Рио приподнял голову над землей.

– Повторяю: правда ли, что твоя мать – Зара? Только не надо говорить: «Откуда ты ее знаешь».

– А ты не говори, что я на нее похожа, – огрызается Виктория. – Если стану такой же, убейте меня!

– Поосторожнее со словами – вдруг ты и правда кажешься мне похожей на нее. Тогда я смогу тебя прикончить, обойдя программу.

– Ни фига я не похожа. Я ненавижу свою мать.

– Так это правда? – продолжаю я, почувствовав ее слабину. – Зара – твоя мать. А остальное тоже правда – то, что нас пустят в расход, а тебя заберут? Надо полагать, мы – те самые «простые»? Тогда кто такие вы? Почему вы – маги, а мы – обычные бойцы?

– Да. Зара. Будь она проклята, моя мать, и я очень, очень этому не рада. Об остальном – потом, ясно?

На языке вертится «фюрерша», но я молчу. Виктория на пределе, и сейчас надо вести себя умно. Но не только здравый смысл и холодный расчет движут мною. Смерть Ксандры будто бы… сроднила нас, что ли. Пометила одним горем. Сделаю вид, что меня больше не интересуют «простые» и Зара. Запрокидываю голову, гляжу на рисунок звезд, на белый след млечного пути. Перед глазами всплывает:

Капрал Джозеф (19 лет) из когорты «Доминанта» выбывает.

Причина: смерть.

Все молчат, потупившись. Виктория смотрит, куда и я, – в звездное небо, губы ее шевелятся, словно она читает молитву, щеки блестят от слез. Чувствую, что лучше ее сейчас не трогать, но я один такой понимающий, Илай не собирается щадить никого, кроме себя и, может, Хелен.

– Ну и чего ты добилась? Такая самоуверенная, думала, с психом-садистом можно договориться, союз с ним заключила, а он про себя только ухмылялся да радовался, какая конченная самодовольная дура ему попалась. Ты ж не только себя – всех нас подставила. Смотри, – он указывает на тело Ксандры. – Это ты ее убила. Сечешь, красотка? Ты! Потому что слышишь только себя, мы для тебя… Как ты сказала… Ма-те-ри-ал. Ага. Лучше бы это ты сдохла! – заключает он.

Вижу, что его трясет, и понимаю – сейчас будет взрыв.

– Все тебя ненавидят, мы для тебя – мусор со свалки! – он сатанеет, лицо искажено, Виктория молча слушает его. – А для твоей мамаши – крысы! Лабораторные! Можно вскрыть, вставить провод в башку… Люди мы. Лю-ди! Слышишь, тварь?!

– Да, – роняет она, и ее шепот глушит брань Илая, он замолкает, недоуменно таращится на нее, я жду, когда она велит ему замолчать, но Вики безмолвствует.

Хелен колдует над лежащим на спине Рио и делает вид, что ей все равно. А может, и правда отрешилась от происходящего. Воцаряется молчание. Слышно хриплое дыхание Рио и трель сверчка.

– Ты прав, – говорит Виктория, поднимаясь. – Я плохой командир, моя ошибка погубила вверенных мне людей, – она криво усмехается. – У нас ведь военное время, да? Потому приговариваю себя к смертной казни. Вы все свободны, освобождаю вас, – она делает пасс руками. – И буду очень благодарна, если кто-то из вас перережет мне горло. Вы ведь ненавидите меня. – Она подается вперед. – Ну?!

В голове лопается пузырь, что-то смещается… программа снята. Вздрагивает Илай, дергает головой Рио, Хелен поводит плечами. Сколько я мечтал об этом, представлял, как вонзаю нож ей между лопаток, толкаю со скалы, топлю, душу… И вот она передо мной безоружная, запрета больше нет. Чего же я жду? Вики больше не плачет, она полна решимости.

– Так что? Я слишком труслива и не смогу сделать это сама. Шаман с Быком, если тот выживет, все равно меня достанут. Пусть лучше быстро.

Хватаю ее за руку, тащу к кряжистому дереву, она не сопротивляется. Прижимаю спиной к стволу.

– Хватит пускать сопли! Слышишь?

Вики протяжно всхлипывает, обмякает в моих руках – еле успеваю ее подхватить, но она не падает в обморок, ее бьют судороги. Приходится прижать ее к себе, обездвижить. Разум говорит, что она нужна нам, потому что, во-первых, лучше всех нас разбирается в ситуации на Арене, а во-вторых, у нее связи среди вояк. Какой бы ни была Зара хреновой матерью, свое чадо она не убьет, а значит, и нам с этого что-то обломится.

Очень раздражает, что вопреки здравому смыслу в душе есть сочувствие, ведь меня точно так же предал Ганк. Надо бы как-то утешить ее, но в память о прожитых унижениях говорю:

– И не вздумай дохнуть, не рассказав нам всей… Слышишь – всей правды.

Вики трясет головой, вытирает слезы.

– Хо… рошо. Но… не сейчас. Не… могу.

Она возвращается к команде, опускается на землю и замирает, напоминая сломанную куклу. Рядом присаживается вторая сломанная кукла – Хелен.

Сколько проходит времени, сказать трудно. Я заглядываю внутрь себя, смотрю на линии Контура, на Ядро. Замечаю спрятанные там имплант-печати, машинально тянусь к ним, пытаясь воспользоваться.

Возможности ограничены текущим рангом носителя!

Имплант-печати «Силовой доспех» доступны к использованию игрокам не ниже ранга $..%^7fg##

Что такое? В прошлый раз система сообщила, что печати может использовать юнит не ниже капитанского ранга. Почему теперь вместо ранга кракозябры? Пока думаю об этом, значки в последнем слове дрожат и сменяются на другие, такие же непонятные, затем опять. Приглядываюсь к печатям и одновременно получаю новое сообщение:

Внимание! Набор имплант-печатей «Силовой доспех» подвергся неизвестному воздействию. Возможно произвольное изменение свойств и функциональных особенностей печатей. Рекомендовано обратиться к юниту класса маг-кузнец для ремонта.

Мысленно смахиваю сообщение, снова гляжу на печати и теперь замечаю, что они будто ржавчиной побиты. Бурые пятна там и здесь… черт, это же деформация их разъела! Неужто пропадет такой ценный арт?

Спустя секунду на моем силуэте в интерфейсе, как и в прошлый раз, загораются пятна-подсказки, куда следует поместить элементы Силового доспеха: лоб, грудь, спина, локти и колени. Но если в тот раз области подсветились оранжевым, то теперь пятна на силуэте бурые, словно и меня самого разъела ржавчина. Морщусь, зажмурившись, потираю лоб, затем усилием воли гашу силуэт, свернув его в иконку на краю поля зрения. Все равно ничего не могу с этим пока поделать – значит, отложим вопрос на потом. Сейчас хватает других.

Илай, бродивший туда-сюда, ложится спать прямо на камнях. Рио тоже затихает. Оборвалась еще одна жизнь, но мир не остановился. Все идет своим чередом. Несколько месяцев, а может, недель, – и образ Ксандры поблекнет, сотрется из памяти…Тишину нарушает Виктория:

– Раненому нужно поесть, иначе кости не срастутся.

Она пытается сунуть руку в холщовый мешок, перекинутый через плечо, но попасть в него получается с третьего раза. Наконец ей удается достать полоски соленого мяса, завернутые в полиэтилен. Забираю у нее еду: совсем немного, даже одному не наесться. Расталкиваю Рио и чуть ли не силком запихиваю в него мясо, присаживаюсь возле Виктории.

– Ты как, говорить можешь? – хочется спросить, сладко ли чувствовать себя проигравшей, но сдерживаюсь.

Она пожимает плечами:

– Вроде да. Отвратительно это все. Думаешь, мне было приятно вас мучить? Мне это все нравится? Меня не спрашивали. Мамаша решила, что быть мне великой, меня затолкали сюда насильно, вы хоть сами согласились. А у меня был выбор: или драться на Арене, или меня сдали бы в дурку.

– И что, правда упекли бы в дурдом? – в голосе Рио сквозит сомнение.

– Представь себе. У нее везде связи, а я слишком много доставляю неудобств. Может, в психушку и не отправила бы, но кислород перекрыла бы везде. И вот меня поставили перед фактом, что мне надо выживать, и если я не смогу, то грош мне цена.

– Ни хрена себе, – шепчет Рио. – Ситуация почти как у меня.

– И готовили к тому, что под мое начало попадут малолетние маньяки, и с ними надо пожестче. Ну, я и… А оно не так! Тогда я не понимала.

– Мать у тебя редкая сука, – говорит Хелен.

– Есть такое дело. Хочет вылепить из меня сверхчеловека. Она сама с удовольствием прошла бы все Обряды, но у взрослых от этого мозги плавятся, вот она и облагодетельствовала меня. Ненавижу. И за себя, но больше за отца.

Не ожидал, что железную Викторию так раскатает, и ее потянет исповедаться. Даже как-то неудобно ее слушать, ощущение, будто смотришь навязчивый душевный стриптиз.

– Ну а в чем суть эксперимента? Вырастить крысиного волка? – спрашиваю я.

– Кого?

– Есть такая легенда. Собирают крыс, сажают в клетку и не кормят, они начинают драться и жрать слабых, в итоге остается одна крыса-каннибал, которую откармливают соплеменниками, а потом отпускают, и она питается себе подобными.

– Не знаю, – устало отвечает Вики. – Мне никто не рассказал, что и зачем, поставили задачу – победить и всех нагнуть. Мол, это откроет путь к чему-то… – она шевелит пальцами в воздухе. – К чему-то «огромному и мощному», так когда-то выразилась мать. Я не так много знаю, и не факт, что мои знания – правда, мне могли лгать.

Хочу задать вопрос, но меня опережает Рио:

– Сейчас важно хоть как-то понять, где мы. Насколько это место опасно и что мы можем противопоставить врагам, если на нас нападут.

Виктория поднимается, вертит головой по сторонам, я тоже начинаю озираться и вижу только темные стволы кряжистых деревьев, черноту за ними, посеребренные луной далекие скалы.

– Мы в лесу, наверно, на севере, потому что такие толстостволые деревья растут в основном там… То есть тут, – предполагает Виктория. – Причем ближе к центру Арены, а еще севернее – Перевал, через него можно дойти к морю. Черт! Мы все потеряли! Карту, оружие, убежище, половину артефактов, хорошо, хоть что-то успела вынести! Нам надо начинать с нуля, а это сложно, учитывая, что территория уже поделена между когортами.

– И команда у тебя слабая, – шепчет Рио. – Особенно я. Лежу рядом с трупом, и это ни разу не добавляет оптимизма.

– Мы похороним ее утром, все вместе, – говорит Вики. – Сейчас совсем нет сил. О чем мы говорили… Ах да. Простые. Скажем так, на Арене есть простые – это вы, те, кто нарушил закон и здесь рассчитывал уйти от правосудия. А есть еще… Как бы сказать… Добровольцы. Дети не самых последних людей, которые сами изъявили желание участвовать в эксперименте. Это мы. Нас, можно сказать, берегут.

– Добровольцы, – сплевывает Илай. – Мажоры, вот вы кто. Везде одно и то же!

К беседе подключается Рио, он говорит еле слышным шепотом:

– Ладно, Зара, сразу видно, что тетка специфическая, вроде моей матери. Но другие родители? Неужели так много тех, кто готов обречь своих детей на… такое?

Виктория слабо пожимает плечами.

– Кто-то до конца не понимает, на что именно обрекает. Кто-то, как моя мамаша, готов даже на такое. А кого-то… – она замолкает ненадолго. – Короче, мне кажется, что кого-то шантажируют, заставляя отдавать ребенка сюда. Принуждают.

– Кто принуждает? – заинтересовываюсь я.

– Не знаю. За всем экспериментом, за этим Островом стоит кто-то… какая-то сила. Группа людей. Или не… Я не знаю. Ведь нет никаких потусторонних сил, правда? – она обводит нас просительным взглядом, будто молит, чтобы мы начали убеждать ее в правдивости этого утверждения. – Есть кто-то, перед кем трепещет даже моя мать. В Институте я слышала обрывки разговоров, иногда лаборанты и младший научный состав шептались о странных вещах… о каких-то непонятных людях на Арене… о ее центральной области… Нет, про это не могу больше ничего сказать. Не знаю.

Меня интересует еще кое-что:

– И все мажоры – маги, так?

Виктория кивает.

– Интересно, как это получается? Выходит, в нас не пробудили спящие способности, а нас такими сделали? Из каждого слепили то, что нужно кхм… Более привилегированному игроку. То есть, от нас ничего не зависит?

– Ничего не могу сказать. Наблюдала, что у магов слабо развиваются качества бойца, а у бойцов магические бывают, но крайне ослабленные. Наверное, все дело в волнах разной частоты, которыми наши мозги облучают при первом Обряде.

– Ага. А что такое Серк говорил про то, что нас отправят в утиль, а вас заберут?

– Без понятия, – Виктория ложится на землю, сворачивается калачиком и добавляет, путаясь и сбиваясь. – Я уверена: организация, в которой состоит мать, заключила контракт с кем-то. С какой-то силой.

– Контракт на подготовку игроков? – уточняю я.

– Бойцов. Бойцов и магов. Поэтому «заберут» – речь не про военных, а про эту силу.

– Какая-то чертовщина! – заключает Илай. – Не верю!

– Мне нет смысла вам... обманывать, – Вики зевает и закрывает глаза. – Давайте немного поспим.

Хочется схватить ее и трясти, чтобы не спала, чтобы вытрясти всю информацию и заполнить пробелы, но вижу по осунувшемся лицу с глубокими темными кругами под глазами, что она сейчас просто упадет в обморок, и позволяю ей заснуть. Сам пока не сплю, потому что мы непонятно где и непонятно, что за твари на нас могут напасть, а я один более-менее цел и могу дать хоть какой-то отпор.

Итак, что нужно выяснить? Первое: провести инвентаризацию, посмотреть, что осталось из оружия. Хелен вроде не отпустила лук – у нас есть уже что-то, а вот арбалет, оставшийся у Джо, жаль, как и самого хиппи.

Второе: разведать, где мы находимся, и найти новое убежище, потому что тут всякие бреши-плеши, падающий с неба лед и прочая хрень.

И, наконец, третье. Определиться, как жить дальше – с Вики-Викторией мы, или выживаем сами. Такое решение принять сложно. С одной стороны, она – дочь Зары и хоть какая-то гарантия безопасности. С другой, эта взбалмошная девка обращалась с нами, как со скотом, и неизвестно, как она себя поведет, когда у нее закончится истерика. Вдруг скажет: «Я передумала, а ну на галеры, рабы».

Мотаю головой, чтоб высыпались лишние мысли. Как я могу повлиять на ситуацию сейчас? Никак. Потому лучше заняться насущными проблемами.

– Рио, ты спишь?

– Мне пипец как больно, какой тут сон. Внутри все печет, ноет и чешется. И жрать хочется больше, чем спать.

– Утром что-нибудь добудем. Давай я часок-другой вздремну, а ты бди. Если услышишь что-то подозрительное, буди меня. Ну, или когда начнет срубать, буди.

– Блин, стремно. А вдруг льдом накроет, как тогда? Или еще что покруче.

– Спокойной ночи, – говорю я, подползаю к Виктории, чтобы было теплее, и вырубаюсь мгновенно.

* * *

Будит меня ощущение присутствия чужака, словно кто-то недобрый смотрит, выжидает, когда лучше напасть. По спине продирает мороз. Сжав в кармане рукоять костяного ножа, чтобы не выдать себя, приоткрываю один глаз и вижу в предутреннем сумраке здоровенную птицу необычной формы, которая покачиваясь, медленно кружит над нашей поляной. Глаза ее горят крошечными зелеными огоньками. Слышится приглушенное стрекотание. Что за черт?!

Рывком сажусь, сообразив, что это меха-коршун. Дрон. Причем необычный, таких раньше не видел – здоровый, с четырьмя большими пропеллерами, и с большим выступом в центре на корпусе, из-под которого в нашу сторону смотрят два ствола среднего калибра. Для такой махины летает он на удивление тихо. Приходит шальная мысль: что, если попытаться проделать с дроном то же, что я сделал с Быком? Напитать костяной клинок ядовитой мутью деформы, метнуть нож в сочленения механизма. Потом наброситься, сбить на землю, разломать и разобрать на части… Но если он откроет огонь прежде, чем успею прыгнуть?

К тому же деформы у меня сейчас нет, хранилище пусто.

Пока думаю про это, один за другим просыпаются остальные.

– Это чего? – сипит Рио.

Илай бормочет:

– Твою мать, твою мать, твою мать… Здоровенный! Алё, подруга, ты раньше такое видела?!

– Только на мониторах в Институте, – шепотом отвечает Вики. – Такие машины там называют «альбатросами». Они грузовые, ну и для связи.

– Для связи? – слабым голосом шепчет Хелен.

– Да, потому что эта надстройка…

Она не успевает договорить – «альбатрос» опускается на траву в стороне от нас, его черный корпус в предутренней полутьме покачивается на выдвинувшихся гнутых лапах и замирает. Когда винты останавливаются, ненадолго на поляне воцаряется тишина, а затем со стрекотом что-то сдвигается в верхней части надстройки. Оттуда появляется изогнутый раструб со светящимся фасетчатым «глазом», он испускает в сторону деревьев расширяющийся тусклый луч.

Я вскакиваю, а Вики с Илаем резко садятся: на конце луча возникает чуть дрожащее, призрачное, объемное изображение. Часть стены, угол стола и кресло, в котором сидит Зара.

– Голограмма, – шепчет Рио, приподнимая голову.

Даже больше, чем внезапно прилетевший дрон и созданная им голограмма, меня поражает вид Зары. Я мало видел ее, но в голове остался четкий образ: железная женщина, холодная, даже ледяная, жестокая, непоколебимая. Этот человек на стуле – кто угодно, но не та знакомая ученая с военной выправкой. Круги под глазами даже больше, чем у ее дочери. Лицо жутко похудело, осунулось и постарело. Наверное, дрон оснащен видеокамерой – Зара видит поляну, смотрит прямо на нас. Понимает, что мы видим и слышим ее. Рот ее открывается, и спрятанный где-то на «альбатросе» динамик доносит до нас слова:

– Обстоятельства изменились.