Текст книги "Невеста последнего принца (СИ)"
Автор книги: Оксана Зиентек
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 12 страниц)
Глава вторая
Настроение графини Марии-Фредерики уже который день было отвратительным. Ни подаренные отцом драгоценности, ни даже новая книга, присланная жутко ученым младшим братом из-за гор, не могли привести ее в доброе расположение духа. – Дочь моя, прекратите! – В который раз пыталась вразумить непокорное дитя графиня Мария-Евгения. – Ваш долг повиноваться своему отцу и господину, а не устраивать тут в очередной раз балаган! – Хоть бы спросил! – Молодая графиня повиноваться не желала о чем не замедляла сообщить каждый раз, стоило матери завести разговор на эту тему. – А толку тебя спрашивать?! – Не удержавшись, Ее Сиятельство перешла на более простой язык. Благо, предусмотрительно отосланные слуги не могли слышать, как молодая и старая хозяйка бранятся, словно торговки на рынке. – У тебя же на все – один ответ. Не пойдешь. Не хочешь. Не люб… – Так а если и вправду – не люб? – Мария-Фредерика решила сменить тактику, глядя на мать полными слез глазами. Довольно часто это срабатывало, но не сегодня. Учуяв выгодный союз, госпожа графиня внезапно обрела небывалую крепость духа, сломить которую было не под силу паре слезинок. – А кто тогда – люб?! – Возопила графиня, подняв руки, словно призывая небеса в свидетели глупости подобных заявлений – Если уж не полнородный принц, кто тогда? – Да толку мне с его титула?! – В ответ на возмущения матери Мария-Фредерика тоже встала, совершенно не аристократично подбоченившись.
К ее удивлению, Ее Сиятельство неожиданно успокоилась и села. Раскрыв расписной веер, она начала им обмахиваться, пытаясь унять волнение. – Ну да, – неожиданно покладисто согласилась она, словно оправдываясь. – Толку с его титула действительно немного. Ненаследный, и даже не первый запасной. Уже ваши дети будут всего-навсего какими-то герцогами. Но, других неженатых принцев поблизости нет, этот – последний. Ну же, Рике, подумай, какой бы титул не носили твои дети, сама-то ты будешь ни много, ни мало – принцессой! – Но я не хочу быть принцессой, мама! – Снова возмутилась молодая графиня. – Ходить по указке до конца своих дней, говорить по указке, думать по указке… Служить племенной кобылой для производства породистых наследников. Я! Не! Хочу! – Фи-и-и, Рике, что за истерика? – Возмущено наморщила нос графия Мария-Евгения. – Кто учил тебя так выражаться?! В конце концов, никто не будет требовать от тебя, чтобы ты производила по наследнику в год. Ты же не за кронпринца замуж обираешься, так что не думаю, что твой супруг будет так уж настаивать.
Но, между нами, минимум одного наследника я тебе родить советую. Пока что союз с твоим отцом нужен королю Эриху. Нам он, правда, нужен больше, но не в этом суть. Но если когда-нибудь эта нужда отпадет, сын будет гарантией того, что ты не закончишь свои дни в обители или каком-нибудь штифте, как моя бедная сестра.
Графиня Мария-Евгения демонстративно промокнула платком сухие глаза.
– Но, мама, у тети Авроры есть сын, – возразила Фредерике, заранее зная, какова будет реакция матери а ее слова. И Ее Светлость сполна оправдала эти ожидания. – Бастрад не в счет! – Тут же бросилась в бой она. – Это ей еще повезло, что король Людвиг согласился его признать и взял на себя все заботы.
К тому же, не будь твоя тетка столь переборчива, ей не пришлось бы торговать собой при чужих дворах. Когда фразский король отказался признать умершим моего бедного брата и взял под опеку его титул и все имущество «до возвращения владельца или обнаружения останков», мое приданое, по крайней мере, было уже выплачено.
Кстати, будучи частью королевской семьи Люнборга, ты могла бы попросить мужа о содействии. Говорят, фразский монарх очень тепло относится к сестре и племянникам. Пусть не все земли, но хотя бы те, которые не передавались с титулом, а были позднее докуплены моими отцом и дедом, он мог бы передать в пользование наследникам. Сомневаюсь, что через двадцать с лишним лет мой беспутный братец вдруг объявится живым и невредимым.
Ее Сиятельство снова потянулось к платку, поглядывая исподволь, какое впечатление на дочь произвела ее пламенная речь. Но Фредерике, которая эту историю слышала уже неоднократно (и в самых различных вариантах), никак не впечатлилась представлением.
– То есть, это все – из-за твоего утраченного наследства? – Недобро прищурилась она. – Вы меняете меня на возможность получить лишний кусок земель? – Глупости какие! Даже думать так не смей! Хотя, видит Творец, было бы только справедливо, добейся ты для своего брата причитающегося ему по праву. Увы, в наше тяжелое, беззаконное время женщинам приходится вступать в битву там, где бессильны мужчины. – Так уж и в битву? – Фредерика презрительно изогнула бровь. Но на этот раз мать не поддалась на провокацию. Еще немного почитав дочери нотации, графиня наконец-то удалилась к себе.
Дождавшись, пока за матерью захлопнется дверь, Фредерике достала из бюро подаренную братом книгу и снова попыталась вчитаться в витиеватые измышления весьма известного Виттенбергского профессора о поэзии. Ссылаясь на некие «Опицианские правила», он раскрывал перед читателем тонкости стихосложения на родном языке. Молодая графиня некоторое время пыталась вникать, но потом закрыла книгу и вздохнула. Настроение, благодаря матери, было безнадежно испорчено.
Ах, как бы ей хотелось живописать словами! Показать, насколько прекрасен и совершенен мир, созданный Творцом! Но именно из-за этого совершенства все ее попытки писать поэзию казались ей самой убогими и жалкими. Говорят, тетка немало преуспела в этом достойном занятии. Наверное, она могла бы дать пару дельных советов. Но мать с отцом костьми лягут, не желая допустить, чтобы дочь вступила в переписку со столь скандально известной особой.
Мария-Фредерике подошла к окну, с высоты замковой скалы наблюдая, как в долины спускается вечер. На ум сами собой пришли знакомые строки: День быстро промелькнул. Уж реет ночи стяг. Сияют ярко звезды. Усталая толпа, работу отложив, Расходится с полей … (Андреас Грифиус, Вечер) Интересно, а принц – ее будущий супруг – интересуется поэзией? Или он предпочитает более земные развлечения?
Фредерике оглянулась. Было странно осознавать, что этот амок, эти комнаты, этот вид из окна – все это скоро останется только в воспоминаниях. Что, возможно, она сюда уже никогда не вернется. Интересно, как сложится ее жизнь в далеком Люнборге? Говорят, там всю зиму с моря идут шторма. А земля – сплошной песок, на котором хорошо растут только пихты да вереск.
Конечно, Фредерике не верила всему, что говорят. Но, нельзя отрицать, что к северу от родных гор лежит суровый, хоть и обжитый, край. И если бы ей предоставили выбор, она с куда большей радостью направилась бы дальше на юг. Туда, где учится в коллегиуме братец Курт-Кристоф. Он пишет, там склоны гор усажены виноградниками, вино из который поступает, в том числе, и на отцовский стол. Там вдоль горных дорог растут персики, а весной в садах розовым дождем осыпаются лепестки миндаля.
Там то и дело натыкаешься на мраморные развалины. Следы древней империи, люди которой были столь сведущи в искусствах, что повторить их творения способен не каждый мастер-современник. Там знать живет в прекрасных дворцах – палаццо, отделанных мрамором и резным камнем. Там люди смуглы, словно яркое летнее солнце навсегда оставило на них свой след. И говорят они на языке, очень похожем на храмовый, так что человек ученный освоится среди них очень быстро.
Ах, почему она не родилась мужчиной! Была бы вторым сыном, путешествовала бы, как Курт, посвящая время изучению наук. Но, увы, о чужих прекрасных краях Фредерике приходилось только мечтать. А в жизни ее ждало скупое северное солнце и кирпичные грода люнборгского королевства.
В приготовлениях к свадьбе прошла зима. Придворные мастерицы шили Фредерике приданое. Ткани для него брали из запасов, которые каждое лето исправно пополнялись у купцов с севера и юга. Шелк, бархат, парча… И, конечно же, тончайший фразский лен. – Настоящий, от лучших мастериц! Посмотри, как ложится самая тонкая вышивка! Будешь ты у меня самой завидной невестой, – приговаривала графиня Мария-Евгения. – Жаль, что этот пройдоха – вендский князь уперся тогда насмерть. Из тебя бы получилась великолепная королева, не подсунь он так вовремя своего младенца. – Мама, думай, что говоришь, – прошипела Фредерика, поглядывая на прислугу.
Всем было известно, что Ее Сиятельство была отличной хозяйкой и настоящей аристократкой. Слегка увлекающейся порой, особенно, когда дело касалось ее детей, ну, да матери это простительно. И, все же, одно дело – рассуждать о неуступчивом вендском князе, когда он – там, а Шатцфельз – здесь, а между ними – Люнборг. Но уже совсем другое, непочтительно высказываться о части семьи, в которую вскоре предстоит войти Фредерике. – Ах, дорогая, ты права. – Графиня вздохнула. – Но согласись, это правда. Кстати, вся эта история – тебе наука, что хватит витать в облаках. Если бы твой отец вовремя подсуетился… – Мама… – Все, молчу. – Миролюбиво подняла руку графиня. – Наверное, все к лучшему. Пусть эта вендская селяночка выполняет обязанности королевы. Сиять при дворе все равно будешь ты.
Фредерике ничего не оставалось, как закатить глаза, показывая свое отношения к материным фантазиям. Можно подумать, ждут ее там, в Люнборге! Кроме нее там сиять некому. К тому же, она видела вендское княжество на картах в отцовской библиотеке. Его северные и западные границы были четко очерчены, зато восточные – стирались в неопределенном понятии «великие леса». Эти самые леса, по мнению картографа, простирались бесконечные мили на восток, заканчиваясь где-то в «великой степи». Странно называть «селяночкой», чей отец владеет такими землями.
Весна в графстве всегда наступала неравномерно. Сначала она приходила в защищенные от холодного ветра долины, расцвечивая яркими мазками южные склоны. Потом, с каждым днем, поднималась выше и выше. Скоро снег останется только на самых вершинах гор, а потом – сойдет и он.
Вместе с весной в долины графства возвращалась суета. Редкие купцы пускались в путь зимой, только те, кто припозднился в пути или по великой нужде. Или же, если выручка обещала покрыть все опасности.
Но стоило просохнуть дорогам на перевале, как через графство один за другим потянулись обозы. В долинах зашумели ярмарки. Вниз из отдаленных селений и горных хуторов потянулся народ. За долгую зиму у жителей поднакопилось чего продать. Да и списки, чего прикупить, выросли тоже.
Мария-Фредерика отмечала, как с каждым новым обозом отец будто распрямлялся и светлел лицом. В кругу семьи он и сам признавал, что опасался, как бы после присоединения неспокойного соседа к Люнборгу купцы не решили сэкономить на пошлине. Как ни крути, за порядок в соседнем графстве теперь ручался не кто-нибудь, а Эрих Пятый Люнборгский. Но купцы справедливо рассудили, что горы – высоки, а до короля – далеко. И выбрали проверенный маршрут. В казну графства потекли монеты, можно было вздохнуть свободно.
Графиня ежедневно встречалась c экономкой, сверяя отчеты. В господском хозяйстве тоже надо было пополнять запасы. Весте с купцами через горы двинулись путешественники. Среди них были и дворяне, пустившиеся в путь по службе или для развлечения. Этих надо было принять согласно статусу. Были почтенные храмовники и смиренные паломники. Позаботиться о них – дело достойное госпожи замка и угодное Творцу.
Жизнь кипела. И только Фредерике грустнела с каждым днем. Дата отъезда, назначенная отцом так, чтобы успеть проехать предгорья между тремя «ледяными» святыми и овечьими холодами, неотвратимо приближалась. Первые сундуки с приданым уже начали паковать под бдительным надзором экономки, а то и самой госпожи графини.
Молодая же графиня пока металась по комнатам, не находя себе места и перекладывая в сотый раз книги, ноты, дневники, рукоделие и картины. Взять решительно все не представлялось возможным, так как чем больше обоз, тем легче добыча. Тем больше охраны необходимо для его сопровождения, тем больше средств уйдет на дорогу. А граф, как всякий мудрый правитель, собирался с помощью дочкиной свадьбы поправить дела графства, а не пустить его по миру.
В один из дней, примерно, за две недели до назначенной даты, молодой графине передали, что Его Сиятельство хочет видеть ее в своем кабинете. Обычно это означало, что разговор предстоит серьезный, раз отец не посчитал возможным обсудить все в семейных покоях. Осознавая, что речь сейчас может пойти только о предстоящей свадьбе, Мария-Фредерике с трепетом переступила порог. Что-то скажет ей грозный граф?
Отец сидел в своем излюбленном кресле за рабочим столом. Перед ним была разложена карта, еще несколько – в свитках ждали своего часа на краю стола. – Садись, Рике, – вопреки подчеркнуто официальному виду, граф Моритц обратился к дочери, словно к равной. – Надо кое-что обсудить.
Глянув на карту, Рике решила, что речь пойдет о ее маршруте. По крайней мере, именно предгорья были изображены на листе. Поначалу, так оно и было. Отец вкратце рассказал о панах поездки: сколько дней, сколько повозок, сколько людей сопровождения и обслуги. Какие крупные города будут проезжать по пути и какие – обойдут стороной. Коснулся насущных нужд, вроде того, в какой местности будет удобнее пополнить те или иные запасы. А в конце честно сказал, что посылает с ней своих самых надежных людей, так что ее – Фредерике – задача заключается в том, чтобы быть хорошей девочкой и не мешать воинам исправно нести службу. – И зачем тогда вы мне все это рассказываете? – Немного обиженно поджала губы Фредерике. – Затем, девочка, что я тебя очень хорошо знаю, – усмехнулся граф Моритц. – Если этого не расскажу тебе я, ты не успокоишься, пока не изведешь вопросами всех, вплоть до последнего возницы в обозе. – Извините, отец. – Фредерике попыталась сдержать обиду, но ответ все равно вышел холодноватым. – Не вы ли учили меня не полагаться на случай? – Да, – не стал спорить граф. – Учил. Потому и рассказываю то, что тебе стоит узнать из первых уст. Но раз уж зашел разговор о твоей науке, стоит вспомнить кое-что еще.
Граф встал и, пройдясь несколько раз туда-сюда по комнате, подошел к окну. Заложив руки за спину, он некоторое время молча смотрел. Как солнце уходит за одну из гор, склоняясь к закату. Выдержав паузу, он снова вернулся к разговору с дочерью. – Рике, я знаю, какие идеи вбивает мать в твою светлую головку. Конечно, моя дорогая супруга – кладезь всех мыслимых и немыслимых достоинств. И у меня и в мыслях не было учить тебя непочтительности к матери… – Но? – Но. В этом-то и все «но». Рике, если ты еще не поняла, я посылаю тебя в Люнборгское королевство не для того, чтобы ты красивой куклой скакала там на балах. И даже не для того, чтобы потешить свое самолюбие, козыряя при случае перед соседями подобным родством. – Тогда зачем же? – Не сдержала любопытства Фредерике.
То, что сейчас говорил отец, не было похоже ни на одно напутствие, которое ей пришлось выслушивать в последнее время в качестве просватанной невесты.
– Ты – мой посол в королевстве. Даже больше, чем просто посол. Ты – гарант того, что все, нажитое моими предками, достанется моим потомкам, а не будет проглочено кем-то из более сильных соседей. – И как я это сделаю, отец? Вы же сами понимаете, что мой будущий супруг – всего лишь третий принц. Вряд ли у меня будет остаточно влияния, чтобы заключать военные союзы. – А тебе и не надо, – снова усмехнулся граф Моритц. – Возможно, хватит самого факта нашего родства с могущественным королевским родом. Я думаю, Отто не преминет воспользоваться этим козырем, заключая союзы для своих детей. В лице твоего брата я воспитал себе достойного преемника. – И все? – Нет, не все. – Граф снова задумался на миг. – Но об этом мы еще успеем с тобой поговорить на днях.
А пока, запомни главное. Во-первых, ищи поддержку везде, где сможешь. При дворе тебе понадобятся твои люди. Преданные тебе, а не королю или твоему мужу. – Совет хорош, – не могла не согласится Фредерике. – Только где их взять? – Ищи. Собирай вокруг себя. Например, свяжись с твоим кузеном. Его, кстати, тоже зовут Моритц. Талантливый военный. Если сумеешь привлечь его на сторону Люнборга, все останутся в выигрыше. Не фразский граф, не франкский принц… В этих королевствах он всегда будет бастардом. А в Люнборге он может сделать хорошую карьеру и сам по себе, но тебе будет благодарен. – А что скажет мама? Вы же знаете, у них с тетей сложные отношения. – Думаю, такие мелочи ей знать не обязательно. Усмехнулся граф. – Курта нашего пристроишь. Но это потом, когда этот мечтатель наконец-то нагуляется. Я, конечно, хотел его в будущем видеть советником при Отто. Но уже сейчас понятно, что там в голове – ветер вперемешку с науками. В нашей тиши он быстро заскучает, а там, как-никак, Академия. Вот где таким бездельникам – самое место! Но это – во-первых. А во-вторых, прежде, чем действовать, постарайся хорошенько присмотреться на месте.
Мать твоя будет настаивать, чтобы ты немедленно пыталась вернуть ее родовые земли, – не лезь. – Почему? – Живо заинтересовалась Фредерике. Ну, в самом деле, хорошие же земли, почему нет? В то, что их так просто отдадут, она, конечно, не верила. Именно потому, что хорошие. Но попытаться ведь можно? – Потому, что без толку. – Граф Моритц вздохнул с сожалением. – Фразский король их не отдаст. И правильно, я бы тоже не отдал. – А вы пытались? – Спросила Фредерике с интересом. Ну вот не верила она, что отец мог так просто упустить подобный шанс. Да и говорил о возможном отказе он так уверено, словно не раз испытал на себе. – Конечно. – Выражение лица графа можно было описать одной фразой: «Ну ты отца-то за дурачка не держи!». – И я пытался. Как ни крути, в одном Евгения права. Как старшая дочь, она имеет право если не на титул для сына, то на остальное наследство. И Аврора пыталась. Причем, не она сама, а франкский король пытался для нее. – И получил отказ? – Фредерике испуганно округлила глаза. Из того, что она слышала, король франков имел вес даже больший, чем короли Люнборга или Фразии. – И получил отказ. Дескать, законного хозяина мертвым никто не видел, нечего добро растаскивать. А сестры его ничем королевству не послужили, чтобы для них исключение делать. Вот так. Но дело даже не в землях, а в том, что не стоит так сразу раскрывать все карты. Говорят, королева Ариана – до сих пор в добрых отношениях с братьями. Даже если муж примет твою сторону, не стоит вступать в конфликт интересов со свекровью. Тем более, ради почти безнадежного дела.
Еще дважды встречалась Мария-Фредерика с отцом в его рабочем кабинете. Граф говорил с дочерью предельно откровенно, как редко когда ранее. Позволял себе раскрывать некоторые секреты, в подробностях передавая донесения своих людей о ключевых, по его мнению, фигурах при люнборгском дворе. Фредерика слушала, старалась запоминать, что могла, и терпеливо ждала. – Отец, а почему вы ничего не рассказываете мне о самом принце Рихарде? – Спросила она накануне отъезда. Когда поняла, что о том, кто наиболее интересовал ее сейчас, они так и не поговорили. – Да потому, – пожал плечами граф, – что толку от этих рассказов все равно не будет. Принц Рихард – не гуляка, не игрок, не дурак. Но это и так понятно, разве стал бы я прилагать столько усилий, чтобы выдать тебя за иного. А подробности в таких случаях лучше узнавать самому, чтобы не стать жертвой заблуждений.
Граф помолчал немного, словно колеблясь, говорить или нет. Но потом, все же, добавил. – Говорят, у него есть свой особый интерес где-то в городе. Но это не должно стать для тебя помехой. Город – не дворец, что бы там ни было, ревновать имеет смысл только к равным. Запомнила?
Дождавшись утвердительного кивка, граф Моритц отпустил дочь. А сам задумался. Правильно ли он поступил, рассказав Фредерике об увлечении жениха? Девочка, вопреки его стараниям, выросла весьма романтичной. Тот же ветер в голове, что и у Курта, только вперемешку не с наукой, а с более приличествующей женщинам сентиментальной чепухой: музыка, поэзия. Сколько ни говори, что красивые слова не накормят твоих детей в горах суровой зимой, девицам все равно хочется романтики. Так, может, не стоило говорить? Надумает себе еще непонятно-чего.
«Нет, все правильно», – утешил сам себя властитель Шатцфельза. – «Пусть лучше девочка переживет легкое разочарование сейчас, чем будет чувствовать себя обманутой потом».
Обоз молодой графини отправлялся на рассвете. День обещал быть теплым, но мать все равно позаботилась о том, чтобы в карету к ногам Марии-Фредерики поставили жаровни, а саму ее укутали покрывалом из рысьего меха. – Матушка, мне не холодно. Весна ведь. – Уговаривала Фредерике Марию-Евгению. Но та оставалась непреклонна. – Шмыгать носом при первой встрече с женихом?! Это дурной тон, дорогая моя! И потом, – уже более миролюбиво добавила она, – если будет совсем жарко, всегда можно сложить покрывало и приоткрыть окно.
Собственно, так Фредерике и сделала, стоило карете выехать за пределы города. В приоткрытое окно задувал свежий ветер, донося пряно-сладкие ароматы. Цвела черемуха.
– Ох, госпожа Фредерике, закрыли бы вы окно, – укоризненно покачала головой Магдалена. Компаньонка прижимала к носу надушенный платок и явно страдала от тряски в карете. – Зачем? Наоборот, тебе надо подышать, а то совсем плохо станет.
Сама Фредерике переносила поездки довольно легко. Единственное, ее раздражала скука, которая начиналась с приближением сумерек. Конечно, именно для таких случаев и существуют компаньонки, но тратить врем на бесполезные разговоры было жаль. Дамы придерживались диаметрально противоположных взглядов на поэзию и литературу.
Набожная Магдалена предпочитала исключительно язык храма, считая все остальные языки слишком приземленными для высоких чувств, которые вызывает в человеке поэзия. Молодая графиня же, наоборот, увлеклась новомодными веяниями, побуждающими поэтов писать на родном языке. «Если бы Творцу не был угоден наш язык, он бы не создавал его» – повторяла она вслед за своим ученным братцем. Магдалена только качала головой, но спорить с Марией-Фредерикой не решалась.
И дело было даже не в простом страхе потерять место. Просто, она не считала себя в достаточной мере ученной, чтобы спорить. В ее понимании – понимании рыцарской вдовы среднего достатка, все было просто: храмовый язык для молитвы и возвышенных вещей, простой заксонский – для пустых разговоров и приказов слугам. Это только молодые господа нахватались всяких новомодных веяний. Поэтому добрая женщина ждала того часа, когда Мария-Фредерике наконец-то выйдет замуж и займется чем-нибудь полезным.
А сейчас ей ничего не оставалось, как напомнить, что запах черемухи, которым в момент пропитаются находящиеся в карете бархат и меха, вызывает не только эфемерное «ощущение весны», но и вполне настоящие головные боли. – Вечно ты со своими нотациями, Магдалена! – Недовольный тон Фредерика, однако, посчитала нужным смягчить извиняющейся улыбкой. – Посмотри, как красиво вокруг! Когда еще выдастся побывать в горах. – Не знаю я, Фредерика, что вы в них находите, в этих горах, – зябко поежилась Магдалена. – Холодно, ветрено, тряско. И опасно к тому же. Говорят, в этих лесах развелась уйма разбойников. – Это только говорят, – беспечно отмахнулась Фредерика. – Да, первые месяцы после войны, говорят, на дороги выходили шайки дезертиров. Но и отец, и соседи уже давно навели порядок.
Магдалена только вздохнула. Наверное, граф Моритц был прав. Фредерике, вечно витающей в облаках и грезящей о несбыточном, только принцессой и быть. Потому что хозяйство помельче растащат, как есть, пока хозяйка будет стихосложением заниматься.
Ответом ей был такой же вздох Фредерики. Молодая графиня заранее предвкушала дворцовую скуку. Хоть, говорят, Люнборгская королевская семья и славится своей открытостью, вон, даже невестку младшую «из народа» пригрели, все же, дворец остается дворцом. Даже в отцовском замке жизнь протекала, словно по двум параллельным линиям. В семейных покоях было позволено одно, на людях – совсем другое. А уж во дворце, страшно даже и подумать.
И сколько не готовили Рике к подобной судьбе, сейчас она ощущала себя узницей, вроде тетки Авроры. Хотелось открыть окно напустить в карету запахов цветущих деревьев. Хотя бы в знак протеста. Только права ведь Магдалена, кроме головной боли, ничего этим жестом детского упрямства не добьешься.
Колеса кареты время от времени поскрипывали, жалуясь на тяжесть горных дорог. Постоялые дворы сменялись небольшими поместьями, где вассалы с радостью принимали на ночлег молодую графиню со свитой. Можно было отдохнуть с удобствами, можно было прогуляться по хозяйскому саду, разминая затекшие от постоянного сидения ноги. До самого хребта путешествие можно было назвать легким и приятным. Единственное, на что могли пожаловаться Фредерика с компаньонкой, это скука.
К концу третьего дня Фредерике казалось, что она выспалась уже на несколько лет вперед. И, все равно, ей с трудом удалось разлепить веки, когда в дверь комнаты постучали.
– Ваше Сиятельство! Капитан вашей стражи послали будить! – голос хозяйской горничной, которую в знак высокого доверия приставили заботиться о высокой гостье. – Что, уже? – Судя по голосу, Магдалене, которая к неудовольствию Фредерики вчера молилась допоздна при свете лампы, ночь тоже показалась возмутительно короткой.
В утренней гостиной уже был подан нехитрый, но сытный завтрак. Хлеб, ветчина, сыр, яйца. На особые изыски времени не было. Сегодня обозу предстоял путь через перевал. И надо было спешить, чтобы успеть засветло спуститься с гор. Поэтому, подчиняясь суровому взгляду командира охраны, Фредерика наспех проглотила свой завтрак.
Спросонку кусок не лез в горло. К счастью, это заметила сердобольная хозяйка поместья и быстро распорядилась добавить побольше снеди в заготовленную заранее корзину с припасом. «Будет не только на обед, но и хватит закусить в пути» – заботливо уговаривала она, упаковывая подарки в карету, где уже сидели Фредерике и Магдалена. Кроме того, под ноги дамам бросили несколько овечьих шкур мягкой выделки. А под жаровню подложили подкладку из бычьей кожи, чтобы ненароком не случилось пожара. Фредерика, в свою очередь, поблагодарила хозяев и оставила хозяйским дочерям по паре булавок для волос.
Булавки были серебряными, точная копия тех, что украшали прическу самой молодой графини. Целую шкатулку таких булавок вручил Фредерике отец перед отъездом, наказав не жадничать, оставляя людям добрую память. Наконец-то все возницы расселись по своим местам, стражи распределились, как велено, и обоз тронулся.
Как и задумывал капитан, оставшуюся равнинную часть дороги путешественники преодолели в предрассветных сумерках. Небольшие селения, попадавшиеся по обе сторон дороги уже не спали. Слышны были конское ржание, мычание коров и прочие, присущие справному крестьянскому подворью, звуки.
Возле одного такого подворья остановились ненадолго, чтобы дамы могли привести себя в порядок и перекусить не на ходу. Ели все равно из своих запасов, здесь, в предгорьях, земля была каменистой и скудной. Дочери графа, конечно, не отказали бы в приеме, но лишнего по весне у людей не было, самим хватило бы. Вот чуть позже, когда настанет пора проверять стада, и потом, когда пойдет лесная ягода. Но не сейчас.
Еще ближе к горам мычание сменилось блеянием овец или коз. Тут уже не утерпела Фредерике, упросив командира стражи сделать еще одну, совсем-совсем короткую остановку. Наградой за упорство ей была небольшая плетеная корзинка с козьим сыром. А еще – счастливые глаза крестьянки, сжимающей в натруженной руке монеты – щедрую благодарность. – Фредери-ике… – В изнеможении простонала Магдалена, снова прикладывая к носу надушенный платок. Дороги становились все более тряскими, поэтому бедняжку нещадно укачивало. – Какая же ты все-таки неженка, Лена, – покачала головой Фредерике. Но сжалилась над компаньонкой, постучав по стенке кареты и, после коротких переговоров, передав заветную корзинку на сохранение кучеру.
Когда солнце уже стояло в зените, дорога стала круто забирать в гору. Точнее, еще круче забирать в гору, потому что и до этого небольшой подъем чувствовался. Здесь было заметно прохладнее. Поэтому, несмотря на солнечный день, окна пришлось закрыть. Пригодились и заранее припасенные меха. – А в долине сейчас весна уже царствует вовсю, – вздохнула Магдалена, на миг приоткрывая окно, чтобы хватнуть свежего воздуха, и тут же зябко прячась обратно. – Это нам еще повезло, – рассеянно ответила Фредерика, на миг отвлекаясь от пейзажа за окном. – Говорят, в пасмурные дни тучи спускаются на сам перевал. И тогда люди и кони бредут, словно в тумане. – Спаси и помилуй, Творец! – Магдалена осенила себя знаком Творца, призванным отвратить беду. – Только этого еще не хватало! – Командир стражи говорит, день обещает быть ясным. Ты посмотри, лучше, какая красота! Как жаль, что нельзя остановиться на миг и сделать хоть несколько эскизов.
Магдалена ничего не ответила подопечной, только картинно возвела очи горе. Но Фредерика и сама прекрасно понимала, что останавливаться и рисовать никто им не позволит. Преодолеть перевал было мало, по той стороне надо было еще успеть до темноты добраться до места ночлега. – Почему так далеко? – Спрашивала перед выездом Фредерика отца, разглядывая разложенную на столе карту. – Есть там, конечно, сразу возле спуска пара постоялых дворов, – пояснял ей тот. – Но там купцы останавливаются, паломники, всякий прочий сброд. От непогоды укрыться сойдет, но условия там – не для благородных дам. Поэтому я списался с Дворцом в Люнборге и они предложили остановиться в одном из поместий. Не очень далеко, удобно, да и хозяин, как я понял, – верный королю Эриху человек.
С такими резонами трудно было не согласиться. Но на практике это означало, что каждая минута светлого времени будет на счету.
За перевалом дорога пошла вниз, и копыта коней застучали веселее. Однако, без неприятных сюрпризов не обошлось. Уже почти а самом гребне внезапно захромала одна из лошадей. Беглый осмотр показал, что разболталась подкова. Фредерике ничего не оставалось, как поплотнее закрыть окно, чтобы не слушать, как командир обоза костерит на все заставки нерадивого кузнеца, проверявшего коней перед выездом.
Магдалена тоже осуждающе покачала головой, нащупывая молитвенник в дорожной сумочке: «Ох уж эти вояки! Вечно у них одно на уме». Фредерика поспешила спрятать улыбку, поскольку благородной девице знать такие вещи не положено. Но лично она очень сомневалась, что то, что командир сгоряча обещает сделать с кузнецом, технически возможно. Но, как бы там ни было, коней быстро перепрягли и обоз двинулся дальше.
