Текст книги "Предатель. Моя сестра от тебя беременна (СИ)"
Автор книги: Оксана Барских
сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 13 страниц)
Глава 24
Следующие несколько дней проходят в тишине. На удивление, ни моя семья, ни Бахметьевы меня не беспокоят. Даже мама не звонит, словно и ей Таисия Семеновна сделала внушение, чтобы все они меня трогали.
Несмотря на затишье, с каждым последующим днем я нервничаю сильнее, так что от охраны, которая “незаметно” сопровождает меня на расстоянии, а когда я вдруг неожиданно появляюсь рядом, делает вид, что они меня не знают, не отказываюсь.
Все эти дни Андрей, как и обещал, отправлял ко мне своего подчиненного, который помогал закупать продукты и оплачивал счета. После я готовила с расчетом на то, что вот-вот на обед или ужин явится сам Андрей, но этого не происходило, заставляя меня чувствовать себя бесполезной.
Единственная, кто приходит ко мне всегда и в любую погоду, это Вера Трофимовна.
– Я же владелица бутика одежды и салона красоты, Варя, сама себе хозяйка, так что сама и выстраиваю свой график, – поясняет она мне свое появление по утрам, когда я с дочкой выхожу гулять во двор. Пока еще не похолодало, стараюсь проводить с ней больше времени на свежем воздухе, чтобы она насыщалась кислородом.
– А как вы всего достигли, Вера Трофимовна? Никогда еще не встречала таких сильных самостоятельных женщин, как вы.
Я не лукавлю, так как, действительно, смотрю на нее, как на богиню. Она олицетворяет для меня всё то, о чем мечтаю я сама. Чтобы ни от кого не зависеть и никого не бояться.
– Ты ошибаешься, Варь. Многие видят во мне селф-мейд-вумен, но это не так, – грустно улыбается и качает головой Вера Трофимовна. – Всё, что есть у меня – это в большей степени заслуга моего второго мужа. Семена.
Ее лицо сразу же светлеет, когда она думает о нем, а я молчу. Помню, как до этого она сказала Родиону Павловичу, что ее муж умер три года назад. Так что не хочу бередить ее раны. Видно ведь, что она его, действительно, любила, и его смерть для нее до сих пор – темное пятно на душе.
В этот момент Машенька просыпается в коляске, но не плачет. Видит и чувствует меня, так что просто с интересом смотрит то на небо, то на меня, то на Веру Трофимовну. Я ей улыбаюсь и строю рожицы, но она пока никак не реагирует и спустя минуту снова сонно зевает и засыпает.
Мать Андрея же всё это время собирается с мыслями и приводит чувства в порядок.
– Что-то я задумалась о прошлом, Варя, прости. Просто мы с Семой были так близки, словно единое целое, и я бы так сильно хотела, чтобы он сейчас был жив. Тогда бы никакой Родион даже не посмел бы лезть в мою семью. Семен ему бы давно всё объяснил по-мужски.
– Мне очень жаль, – говорю я, не зная, что еще сказать.
– Я встретила Семена, когда Любочке исполнилось два месяца. Я тогда занималась шитьем на дому, так как не могла оставить надолго ребенка. Она ведь беспокойная была и часто плакала, особенно если я даже ненадолго отходила. Баба Мама была уже старенькая, управляться ей с ней было тяжело, да и не получалось. Мы кое как выживали на те крохи, что я зарабатывала, подшивая вещи соседям и другим по сарафанному радио, и на пенсию бабы Маши. Не было денег починить окна, а приближалась зима, так что дочка простудилась, и мы слегли с ней в больницу. Благо, Андрей был чуть постарше и мог остаться с бабой Машей, спокойный. Там я и познакомилась с Семой, он тогда заведовал педиатрическим отделением. Я тогда не доверяла мужчинам, всё ждала подвоха, но я зря опасалась. Более надежного мужчины было не сыскать, он стал отцом и для Андрея, и для Любочки.
– Хорошо, что вы сумели открыть свое сердце.
Я чувствую, что и в этом мы с ней похожи. После расставания с Глебом и особенно его предательства я вообще не уверена, что хочу вообще когда-нибудь снова выйти замуж. Мне и одной хорошо. Лучше обрести самостоятельность и ни от кого больше не зависеть, чтобы никто не трепал мне нервы и не попрекал куском хлеба, как это делала свекровь.
– Он же старше меня на пятнадцать лет был. У него на тот момент уже были взрослые дети. Двое мальчиков-близнецов чуть младше меня. Мне двадцать семь, им двадцать. Их мама умерла, когда им было по десять, и я опасалась, что они не примут ни меня, ни детей, но сейчас они лучшая опора, что есть у моих детей. Как-то так вышло, что стали одной большой семьей, и я уже даже не злюсь на Родиона и его мать. Если бы не они, то неизвестно, как сложилась бы моя жизнь. Я вообще не жалею, что связалась когда-то с ним. Теперь, как мать, ты должна меня понять. Иначе у меня не было бы Любочки, а у тебя крошки Машеньки.
Вера Трофимовна наклоняется и сюсюкает с вновь открывшей сонные глазки дочкой.
Я посматриваю на маму Андрея и всё раздумываю, что теперь будет. И решаюсь все-таки спросить.
– Мне кажется, Родион Павлович не отстанет и попытается связаться с Любой. Вы никогда не рассказывали ей, что у нее другой… биологический отец?
На несколько секунд воцаряется тишина, и мне уже кажется, что я зря вообще полезла в эту тему, так как у меня и самой своих проблем хватает, и что я лезу не в свое дело. Вот только Вера Трофимовна реагирует вполне спокойно.
– Не говорила еще. Всё собираюсь с мыслями, боюсь, что обидится на меня и вообще вычеркнет из своей жизни. Для Любочки Сема был лучшим папой на свете. Она у меня чисто папина дочка. И я даже не представляю, какой трагедией для нее станет, что ее родной отец – это Родион. Да и не хочу, чтобы она общалась с той семейкой. На выписке в очередной раз убедилась, что с ними лучше вообще никаких дел не иметь. Чувствую, Агафья вцепится в нее, если узнает о намерениях Родиона, будет нервы трепать. Та еще стерва.
Вера Трофимовна морщится, и я с ней солидарна, так как эту семейку она знает едва ли не лучше меня. Успела столкнуться с их гнусным поведением в прошлом.
– Люба – взрослая женщина, Вера Трофимовна, так что я думаю, что Семен останется для нее лучшим папой на свете. Да и она не подросток, так что вряд ли станет истерить. Сумеет отделить зерна от плевел. Вы же сами сказали, что она папина дочка, так что никакому Родиону не удастся запудрить ей мозги.
Женщина смотрит на меня с благодарностью, но на этом обсуждение мы сворачиваем. Нам немного обоим не нравится эта тема, но мы обе понимали, что нужно выговориться.
– Как Андрей? – невзначай спрашиваю я, когда мы подходим с коляской обратно к подъезду.
Сердце немного стучит быстрее, и я стараюсь не показывать, что он слишком сильно интересует меня, но Вере Трофимовне, кажется, не до этого. Она не пытается залезть мне в голову, а думает о чем-то своем.
– Он в командировке. Должен со дня на день вернуться. Ладно, дорогая, я пойду, мне еще нужно в бутик, хочу проконтролировать завоз нового товара.
Мы прощаемся, так что в подъезд я собираюсь зайти одна. Но меня опережает фигура в толстовке с капюшоном. Я бы отпрянула, испугавшись, но фигура явно женская, что немного успокаивает. Дверь любезно открывается, но войти я не успеваю. Капюшон с девушки слетает, и я узнаю в ней свою сестру Зину. Выглядит она бледной, заплаканной и потерянной.
– Давай поговорим, Варь. Прошу, не прогоняй.
Видеть Зину мне не хочется, и я уже хочу ответить ей что-то резкое, но осекаюсь. Замечаю под ее глазом внушительный фигнал. Холодею и киваю, позволяя ей мне помочь. Чувствую, разговор нас ждет не из легких.
Глава 25
Зина молчит.
И тогда, когда мы входим в квартиру. И когда я кормлю укладываю снова спать Машеньку, которая просыпается, оказавшись в тепле. Терпеливо ждет меня в гостиной, покорно сидя на диване. Притаилась в углу, словно бедная родственница, которая приехала в столицу в родне и боится, что ее прогонят.
Вот только я не коренная москвичка, а она мне младшая родная сестра, которая и правда накосячила так сильно, что вряд ли мы уже когда-нибудь сможем общаться, как прежде. Этого точно не бывать, но вот ее обескураженный тихий вид и привлекает меня, вынуждая согласиться на разговор с ней.
Даже интересно, что она скажет на этот раз.
И если она, действительно, беременна, я легко могу списать ее странное поведение и смену настроения на гормоны. На удивление, во всей этой ситуации именно ее предательство для меня становится куда большим ударом, чем измена мужа. Я ведь всё детство возилась с Зиной, любила ее, брала с собой на все игры и встречи с подружками в деревне. С удовольствием приняла в доме, когда она приехала с деревни. Мне казалось, что, наконец, хоть и ненадолго, но рядом будет родной человек, который не станет меня попрекать куском хлеба. Поддержит и даст понять, что я в этом мире не одна. Вот только оказалось всё как раз наоборот.
Как только я вхожу в гостиную, вспоминаю вдруг ее слова, которые крепко засели мне в голове.
”Почему ты не можешь быть, как все?”
Тогда я была на эмоциях и не смогла бы ей ответить, так как и сама не знала ответа на этот вопрос. Точнее, знала, не могла бы правильно сформулировать в том бедламе, в котором оказалась.
А сейчас я уже понимала и себя, и свои мечты, и цели.
Зачем мне быть, как все? Чтобы угождать другим? Нет уж. Довольно с меня. Я хочу быть цельной личностью, ни от кого не зависеть, особенно от мужского настроения. И особенно верности.
– Что ты хотела, Зина? Ты ведь не просто так пришла. Надеюсь, тебя не Глеб и его семейка подослала? Или, может, наши родители тебе в уши напели что-нибудь, чтобы ты хоть что-то сделала?
Последнее я говорю опрометчиво. Из меня выливается язвительность. Зина ведь всегда была ведомая. Сначала ей управляли родители, теперь она перешла под ответственность Глеба и его мамаши. Так что я не обольщаюсь насчет того, что прийти ко мне и надавить на жалость – это сугубо ее идея и ничья больше.
Зина поначалу не отвечает, даже головы не поднимает от колен. Продолжает перебирать нервно пальцы, словно собирается с мыслями, не знает, как начать разговор и рассказать то, что ее явно сильно гложет. Никогда еще я не видела ее настолько задумчивой. Обычно она ни о чем не беспокоилась, а сейчас, наоборот, ведет себя так, словно на нее скинули тяжелый неподъемный груз.
– Как ты, Варь? – начинает она глухо издалека и поднимает на меня взгляд.
Не сказать, что он у нее бегающий, но явно что-то не так. Она ведет себя беспокойно и не знает, как подобраться к самому главному.
– Говори прямо, что тебе нужно, Зина. У меня нет ни времени, ни желания говорить о том, как у меня дела, какая на улице погода, и что у меня нового.
Я говорю гораздо резче, чем раньше, и она дергается. Непривычна ей новая я. Такая, какой меня сделали они с Глебом. Больше не беспокоюсь о том, не испорчу ли кому настроение, и от этого так легко на душе, что у меня улучшается настроение.
– Может, чаем угостишь? – слегка недовольно говорит Зина, и я удивленно приподнимаю бровь. Неужто я слышу свекровкины нотки в ее голосе?
– Нет. Не угощу. Ты чаи распивать сюда пришла, или поговорить? Давай быстрее, Зина, говори, что хотела, и уходи. Ко мне скоро гости придут, так что не тяни и выкладывай.
Я складываю на груди руки и нависаю над Зиной, не собираясь разводить политесы тут и церемониться с ней, так что она вынужденно сжимает ладони в кулаки и поджимает губы, выражая свое недовольство. Благо, на этом оно и заканчивается. Вздумай она начать на меня наезжать, полетела бы махом с лестницы. Такое чувство, словно я и ждала этого, но стараюсь об этом не думать.
Гнев – чувство саморазрушительное, и его мне теперь хочется избегать. В конце концов, я кормящая мама, и именно от меня зависит, как будет питаться дочка. Какими эмоциями, как бы странно это не звучало.
– Ты не могла бы поговорить с Глебом, Варь? – выдыхает Зина и привстает, прижимая ладони к груди.
– О чем? Нам с ним не о чем говорить. Нас ждет развод и точка. Так и передай ему, что я к нему не вернусь, и пусть он больше тебя за этим не подсылает.
Я злюсь, что она посмела заявиться ко мне ради такой нелепой просьбы, но снова сказать ей что-то грубое не успеваю. Она отрицательно качает головой, опровергая мои предположения, и тем самым даже заинтриговывает.
– Меня не присылал, Глеб, Варя. Я сама пришла, – снова говорит Зина и вздыхает. – Ты точно не вернешься к Глебу?
Вопрос кажется мне странным, но я не игнорирую его. Уже догадываюсь, чего она от меня хочет, но всё равно жду, когда сподобится озвучить просьбу.
– Точно не вернусь.
– То есть Глеб тебе не нужен?
– Не нужен?
– Не нужен, – с ухмылкой повторяю за ней.
– Точно-точно?
В этот момент Зина напоминает мне ребенка, который хочет заветную конфетку, которая предназначена не ей, но ей очень хочется.
– Точно-точно.
Я киваю и вижу, как ее накрывает облегчением, а затем она начинает плакать. Тихо так, в себя, только плечики трясутся. А вот у меня в душе ничего не переворачивается. По-человечески, как и любого другого, мне ее немного жаль, так как она живет по чужой указке, но в целом мне всё равно. Она уже перестала быть мне родным человеком, о котором мне стоит заботиться. Раз она решила, что достаточно взрослая, чтобы вести половую жизнь с мужем сестры, да еще и рожать от него, то пусть сама отвечает за себя и свое благополучие. С меня эта обязанность давно снята.
Зина, когда немного успокаивается и уже не всхлипывает, снова поднимает на меня взгляд и смотрит решительно. Даже подходит ближе, почти вплотную, словно хочет затормошить меня, но не делает этого. Понимает, что касания излишни.
– Глеб не хочет на мне жениться, Варя. Может, ты поговоришь с ним, убедишь, что между вами точно всё кончено? Тогда он…
– Тогда он что? – слегка насмешливо переспрашиваю я, когда она замешкалась. – Женится на тебе?
– Да! – выпаливает она, а мне становится одновременно и горько, и смешно.
– Ты же сама мне недавно говорила, что он тебя не любит и замуж не возьмет, – говорю я, наклонив голову набок, и изучающе осматриваю ее, не понимая, что изменилось за то время, что прошло. – Так что же теперь? Ты иного мнения?
– Всё дело в тебе, Варя! Он надеется, что вернет тебя, поэтому и не смотрит по сторонам. Не видит меня! А я ведь рядом, еще и ребеночка жду от него. Какая разница, кто жена? Мы ведь с тобой сестры, даже внешне похожи. А я даже моложе тебя, почему он не может выбрать меня?
Она напоминает мне потерянного воробья, который не может найти дорогу. Цепляется за то, чего нет. То, что сама себе в своей же голове и придумала.
– Глеб знает, что я к нему не вернусь, не прощу его. Я сто раз ему об этом говорила.
Даже не знаю, почему я не выгнала Зину в тот же момент, когда она просить меня о том, что я точно не сделаю. С ее стороны это верх наглости приходить ко мне и убеждать, чтобы я поговорила с почти бывшим мужем, чтобы после развода он женился на своей же любовнице. Сюр, не иначе.
– Так скажи в сто первый! – повышает голос Зина, и я выпрямляюсь.
– Сбавь тон, Зина. Не забывай, что я не обязана вообще тебя слушать.
– Прости, – покаянно говорит она и опускает глаза в пол. Снова всхлипывает, но меня ее слезы и боль не трогают.
– Глеб и его дальнейшая жизнь меня не волнуют. Так что если ты пришла только за этим, то лучше уходи. Разговора у нас не получится, говорить с Глебом на эту нелепую тему я не собираюсь. А если не нравится что, вон, убеждай свекровку, что ты будешь ей отличной невесткой.
После моих слов Зина напрягается, и я подмечаю это невооруженным взглядом. Усмехаюсь, кое-что понимая раньше младшенькой.
– Что, не люба ты ей, как невестка?
Я не удивлена, так как даже мне с моим высшим образованием она была не рада, что уж говорить про деревенскую простушку, предел которой – крутит коровам хвосты. Наверняка именно так Агафья Давидовна и отзывалась о Зине. Это в ее стиле.
– Что же мне делать тогда? – спрашивает вслух Зина и обхватывает себя руками.
– У вас же с родителями план. Родишь и уедешь обратно. Никто и не узнает, что ты не девочка.
Я пожимаю плечами, так как это больше не моя проблема. Все они, включая Зину, взрослые люди, которые изначально знали, на что шли. Так что решать их проблемы и помогать морально я никому из них не обязана.
– Но как же малыш? – удивленно посматривает на меня Зина, и в ее глазах я вижу неподдельную наивность. Она и правда не понимает, что делает что-то не так. Блаженная.
– Ты у меня это спрашиваешь? Ты же во всем слушаешься родителей, вот и спроси у них. Не хочешь воспитывать ребенка, отдашь его законному отцу. Глеб, как никак, усердно старался, чтобы ты забеременела.
– Он не хотел этого ребенка, – нехотя добавляет Зина и как-то странно отводит взгляд.
Мне же в этот момент кажется, что всё в этой истории не так просто, как она хотела мне изначально преподнести. А что если она никакая не наивная деревенская дурочка, которой родители приказали помогать мужу сестры? Что если она сама согласилась на это ради своих корыстных целей? Неужели я в ней ошибалась?
– Попроси его жениться на мне, Варь? – с надеждой она смотрит на меня спустя несколько секунд, а я даже не знаю, плакать мне или смеяться.
– Ты серьезно? Я видеть ни тебя, ни его не могу, а ты бесстыдно просишь меня о таком. Иди-ка ты, Зин, домой, больше не тревожь меня, я устала. Как я уже сказала, с этим вопросом не ко мне, а к матери Глеба или к нему самому. Совет вам да любовь, голубки.
В конце я говорю уже устало, так как мне вдруг становится всё равно. Пусть делают, что хотят. Мне же лучше будет, если Глеб захочет жениться на Зине, тогда спокойно даст мне развод и перестанет беспокоить.
В этот момент я подталкиваю ее в коридор, к выходу, открываю дверь, но Зина застывает и смотрит вперед. Я прослеживаю за ее взглядом и вижу, что на лестничной площадке как раз аккурат двери стоит Андрей. С цветами и тортиком.
– Добрый день. У тебя гости, я помешал? – спрашивает у меня, кивая на Зину, но я качаю головой.
– Она уже уходит.
Я выталкиваю Зину, киваю Андрею, чтобы заходил, и быстро закрываю дверь обратно. Еще не хватало, чтобы весь ее бред услышал и он. Становится стыдно, что у меня такие родственники, которые не чутки к чужому горю. Зина даже не спросила, как моя Машенька, не проявила к племяннице ни капли интереса. Что еще раз доказывает, что ей важна лишь своя шкура. Она привыкла, что может положиться на меня, использовать меня. Вот только лавочка прикрыта, так что пусть барахтается сама.
Я же улыбаюсь Андрей и принимаю цветы с легким недоумением. Становится неловко, так что я бегу в кухню, чтобы быстро накрыть на стол. И к чему этот подарок?
Глава 26
– Она тебе докучала? Устрою взбучку охране, не понимаю, как они ее пропустили, – спрашивает у меня Андрей спустя время, когда мы с удобством располагаемся на кухне.
– Не нужно, Андрей, я сама ее впустила. Она очень просила о разговоре, и я не стала ее прогонять. Рано или поздно мне всё равно пришлось бы с ней поговорить.
Я вздыхаю, не чувствуя себя ни счастливой, ни несчастной. Внутри царит какое-то опустошение, которое я не могу прогнать. Несмотря на то, что умом я понимаю, что это результат печали из-за разрыва связей с семьей, которой всё равно на мои чувство, изменить свои эмоции я не могу.
– Ты прямо, как моя мама. Она тоже зачем-то впустила Веру Трофимовну, да еще и поехала потом к Бахметьеву на разговор.
Андрей морщится, явно недовольный тем, что в жизни его матери появились те, кого он там предпочел бы не видеть. Как ни крути, а он любящий сын, который хочет оградить мать от тех, кто способен причинить ей вред.
Несмотря на то, что Веру Трофимовну я считаю лучше всей остальной семейки, не стараюсь ее оправдать в глазах Андрея. У него свое видение ситуации. К тому же, я прекрасно помню и не забыла о том, какую роль она сыграла в жизни его матери в прошлом. Пусть она и изменилась и даже раскаялась, это никак не отменяет ее интриг, которые привели к тому, что Любовь, младшая сестра Андрея, какое-то время росла без отца.
– Ты знаешь, – вдруг заговариваю ее, ощутив стыд.
– М?
– Нет-нет, ничего, ты ешь.
Осекаюсь, когда Андрей наконец начинает есть, чтобы ему не мешать.
– Очень вкусно, Варь. Ты настоящая кулинарная мастерица.
Оказывается, приятно, когда мужчина нахваливает твою еду и ест ее с таким видом, словно ничего вкуснее и не пробовал. Глебу всегда было всё равно, что есть, главное – набить желудок и пойти спать, так как на следующий день рано вставать. Свекор всегда ел молча, будто он находится в казарме, а вот свекровь всегда могла найти, к чему придраться. Это сейчас я понимаю, что она просто изводила меня. Вампир, которому стало не хватать крови мужа, и когда появилась я, она переключилась на меня. Наверняка и Зина сейчас ей не по душе, потому что не реагирует, как жертва. Ее тактика – со всем соглашаться, а это свекровь будет раздражать. Она привыкла к тому, что жертва сопротивляется, и это доставляло ей особое наслаждение.
Встряхнув головой, прогоняю мысли о Бахметьевых, понимая, что они постоянно находятся в моем сознании, а это не есть хорошо. Мне ведь нужно думать о будущем и двигаться вперед, а не застревать в прошлом.
– У тебя есть на сегодня дела? – спрашивает меня вдруг Андрей, когда я до того увлекаюсь, что смотрю на него практически не моргая.
– Дела? Нет, дел нет. Хотела с дочкой после обеда в парке погулять. Свежий воздух полезен. Не хотелось бы, как некоторые мамочки, получить кислородное голодание.
В последнее время, так как я почти весь день дома одна, часто сижу в телефоне и читаю новости. Не сказать, что это мне на пользу, так как глаз почему-то цепляется за плохое, особенно всего, что касается матерей и детей. Аж сердце екает, когда читаю о какой-нибудь трагедии.
Видимо, что-то такое отображается на моем лице, так как Андрей хмурится и качает головой.
– Давай съездим к моему адвокату. Он как раз занимается бракоразводными процессами. Хочу убедиться, что Глеб не сможет претендовать на ребенка. Зная его дрянной характер, не удивлюсь, если попытается воплотить свои угрозы в жизнь.
С одной стороны, мне так и хочется спросить у Андрея, почему для него это так важно, но я не решаюсь задать этот вопрос. Почему-то кажется, что в глубине души я знаю ответ и не уверена, что готова его услышать.
Понимаю, что ни один мужчина не станет заморачиваться проблемами посторонних для него женщин, какую бы жалость к ним ни испытывал. Вот только я не готова сейчас к чему-то большему, поэтому пускаю все на самотек, понадеявшись, что ничего непоправимого в ближайшее время не случится.
Нехорошее предчувствие, несмотря на то, что Андрей снова появляется в моей жизни, вернувшись из командировки, меня не покидает. Кажется, что от меня ничего не зависит и всё уже предрешено, и от этого мне становится по-настоящему страшно.
Адвокат, к которому меня привозит Андрей, обнадеживает меня, повышает мне настроение, но предчувствие при этом никуда не уходит.
– В судебной практике отцам редко оставляют детей, тем более новорожденных. Жилье, я так понимаю, у вас есть, с работой тоже проблем не возникнет, верно?
– За эту часть можешь не волноваться, Марат, – серьезно говорит Андрей, который сопровождает меня и Машу.
Дочка, счастью, мирно спит в коляске, не собирается просыпаться и плакать, не отвлекает нас от разговора с адвокатом. На удивление, она довольно спокойная, будто пошла в меня. Даже не представляю, как бы я справлялась, будь она капризной и постоянно плачущей.
– Но официально я же в декрете, неужели в таком случае Глеб смог бы отобрать у меня Машу?
Меня смущает этот момент, так как по стране много женщин сидят в декрете и зависят от своих мужчин, которые, выходит, могут творить что угодно, пользуясь тем, что ни одна женщина никогда в здравом уме не откажется от своего ребенка и будет ради него терпеть даже алкаша или кухонного боксера.
– Глеб Родионович – не последний человек в городе, со связями, – говорит мне Марат Равилевич, и в его голосе я слышу подвох, который отлично считываю.
К сожалению, слишком хорошо понимаю, каким образом может работать закон. Если у тебя есть деньги, а также возможность подстроить и доказать, что твоя жена – какая-нибудь алкоголичка, представляющая опасность для твоего ребенка, то отсудить его будет достаточно легко. В очередной раз благодарю судьбу за то, что на моем пути встретились Андрей и Вера Трофимовна, которые готовы мне помочь в борьбе с будущим бывшим мужем.
– В течение этого месяца будем подготавливать документы и бумаги для оспаривания возможного иска от Бахметьева, – подытоживает адвокат, когда консультация подходит к концу. – Но должен спросить, чтобы быть ко всему готовым. Есть ли у них что-то, что может вас скомпрометировать? Какие-нибудь видео или аудио? Может, в анамнезе есть диагноз или лечение в психиатрической клинике?
Мужчина вздергивает бровь, глядя на меня без эмоций, а я задумчиво прикусываю губу, пытаюсь вспомнить, есть ли что-то, что могло бы сыграть против меня. Вот только ничего такого я не припоминаю, так как алкоголем не злоупотребляю, к тому же всегда вела себя прилично. Качаю головой, и на этом наша встреча заканчивается, оставляя после себя приятное послевкусия.
Однако моя тревога никуда не улетучивается.
Мне всё кажется, что мы что-то упустили, но я никак не могу понять, что.
Когда мы обратно садимся в машину Андрея, я снова поудобнее устраиваюсь на заднем сиденье с ребенком на руках, в то время как он складывает коляску и кладет ее в багажник. Со стороны мы напоминаем женатую пару, и от этого мне становится немного неловко.
– Как насчет того, чтобы перекусить в кафе? – спрашивает он, когда садится за руль.
– Но это уже будет как-то неудобно. В конце концов, мы условились, что именно я буду тебя кормить.
Я сдерживаю улыбку и встречаюсь с ним взглядом через зеркало заднего вида.
– Я думаю, можно сделать исключение в такой день, как ты считаешь?
Мне кажется, что он улыбается, но через зеркало я вижу только выражение его глаз, которое кажется мне донельзя теплым.
– Хорошо, тогда выбор за тобой. Я в этом не очень разбираюсь и не знаю, где хорошо готовят. И что-то мне подсказывает, что ты завсегдатай таких заведений.
Я позволяю себе немного пофлиртовать, и в этот момент кажусь себе какой-то несуразной, так как никогда этого делать не умела, даже в студенческие годы, когда еще была свободной девушкой.
Даже когда начала встречаться с Глебом, я была невинной девушкой и так и не научилась многим премудростям, которые должны быть неотъемлемой частью каждой женщины.
Возникает такое чувство, словно жизнь для меня только начинается, а всё, что было в прошлом, – это всего лишь урок, который я должна была пройти, чтобы начать полноценную жизнь.
– Вы с Глебом не посещали рестораны? – осторожно задает вопрос Андрей, выруливая на дорогу, и я замираю, задумываясь о том, как мы с ним проводили время.
Может, откровенничать мне с Андреем и не стоило, но я вдруг решаюсь открыться, чувствую, что секретничать нет нужды.
– Ну почему, поначалу, когда он за мной ухаживал, было много красивых жестов с его стороны: рестораны, цветы, подарки, сюрпризы.
– И всё это исчезло, когда поженились?
– Можно и так сказать. Ты же видел Агафью Давидовну, она бы скорее удавилась, чем позволила бы сыну тратить на меня лишние деньги. Что уж говорить о каких-то цветах на восьмое марта, когда мы не могли даже съехать на съемную квартиру, хотя Глеб, как сказал этот адвокат, не последний человек в городе, со связями. Сейчас у меня постепенно открываются глаза, и я понимаю, что все его слова были отговорками, чтобы не переезжать из маминого дома. Даже как-то противно становится, что я позволяла себя так долго обманывать.
Андрей неожиданно становится для меня тем, с кем я могу поделиться своими страхами и недоумением. Коля слишком мал, чтобы я в принципе могла ему рассказывать подробности личной жизни, Зина теперь уже никогда не станет для меня близким человеком, родители вообще не станут меня слушать, да и желания у меня нет.
Таисия Семеновна – бабушка Глеба. Может, она и изменилась и даже не одобряет его шантаж и его грубость, но это не значит, что я могу жаловаться ей на ее же семью. Говорить об это с Верой Трофимовной повторно мне было бы уже неудобно, так как у нее и своих проблем хватает, как и головняка. Что-то мне подсказывает, что в ближайшее время Родион всё равно прорвется через заслон в виде своей жены и найдет свою незаконнорожденную дочь от Веры Трофимовны. И чувствую, что тогда начнется настоящая война.
– Никогда бы не подумал, что Глеб – маменькин сынок. В банке его знают совершенно как другого человека.
Фраза Андрея заставляет меня посмотреть на него внимательнее, и я понимаю вдруг, что даже не знаю, чем он толком занимается и откуда знает Глеба.
– Мне нужно кое-что тебе сказать, Варя. Лучше это сделаю я сейчас, чем ты потом узнаешь от Глеба.
– Узнаю что? – спрашиваю я с напряжением и выпрямляюсь.
– Наше знакомство было не случайным. Я это всё подстроил.
Когда он договаривает, меня охватывает оцепенение.
– Зачем? – выдыхаю.
– Месть, – мрачно отвечает он и паркуется у какого-то ресторана. – Я хотел мести.
Возникает какое-то неприятное чувство обмана, но я держу эмоции в узде и молчу. Не хочу пороть горячку и раньше времени разочаровываться. Андрей столько всего для меня сделал, что я просто обязана его выслушать и только потом делать выводы.
