Текст книги "Предатель. Моя сестра от тебя беременна (СИ)"

Автор книги: Оксана Барских

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 13 страниц)

Глава 33

Месяц спустя

– Тумя, – кричит Маша и хлопает в ладоши, сидя на теплом коврике около входной двери.

Мы с ней еще до росписи переехали в дом к Андрею. К счастью, опасения Миланы не подтвердились, и он не требовал от меня уволиться и стать домохозяйкой. Наоборот, радовался, что я занимаюсь любимым делом, даже предлагал купить мне собственную кондитерскую, но я отказалась.

Мне нравится работать с Миланой, к тому же, она сама предложила мне стать совладелицей ее заведения, так что я продолжаю всё также первую половину дня проводить в кондитерской.

– Тумя! – снова зовет Тумана Маша, а затем привстает на ножки, касаясь руками дивана.

Выглядит до того сосредоточенной, что выглядит настолько умилительно, что я останавливаюсь и не двигаюсь с места, наблюдаю за тем, как она хмурит бровки и высматривает подросшего пса, который прячется от нее за вешалкой.

Они оба любят друг друга, но порой даже Туман устает от дочкиной активности и спасается бегством.

Вдвоем же они несокрушимая банда, как любит говорить Андрей, который позволяет им творить в доме что угодно. Так что именно мне приходится быть для Тумана и Машей этаким плохим полицейским, который заканчивает их безудержные игры и гонит обоих спать к десяти.

– Доча, поиграй пока с папой, а то Туман устал и отдыхает, хорошо? – говорю я, отмирая, когда вижу спускающегося со второго этажа Андрея.

Лицо у него расслабленное и умиротворенное, значит, разбирать документы он закончил. По субботним утрам он всегда сначала проверяет почту, а только потом спускается вниз, чтобы позавтракать с нами. Это его ритуал, который я не нарушаю.

– Кто это у нас тут бузит, м? – сразу же ласково произносит Андрей и улыбается при виде попыток дочери начать ходить.

Я же думаю о том, что буквально несколько месяцев назад считала Андрея бандитом или политиком, так как именно его связи помогли отправить Глеба подальше от нас, на другой конец страны. Да и вел он себя настолько уверенно, будто не сомневался, что его власть намного больше, чем все связи Глеба вместе взятые.

А оказалось, что он был акционером того банка, где работал Глеб. Не наемным сотрудником, а одним из владельцев.

– Сейчас завтракать будем, Андрюш, – говорю я мужу, а сама еле как скрываю улыбку.

Хочу организовать сегодня романтический ужин, плавно перетекающий в горизонтальную плоскость, но это будет сюрприз, где я преподнесу ему новость, о которой он давно мечтает.

Для этого даже попросила Веру Трофимовну забрать Машеньку и Тумана на ночь, чтобы мы остались с мужем в доме одни. И если дочка всё еще спит с нами в спальне на соседней детской кроватке, то Туман, как оказалось, тот еще извращенец и любит наблюдать за нами исподтишка, а расслабиться при его внимании не очень-то у меня и получается.

После завтрака мы собираемся всей семьей и по обычаю едем в город, чтобы прогуляться по набережной, а затем заскочить в торговый центр и присмотреть обновки.

Андрей как-то незаметно приучил меня к тому, чтобы я тратила деньги на себя и поощрял мои покупки, касающиеся одежды и обуви, а на украшения не скупился сам, дарил на праздники, а некоторые даже брал из других стран, чтобы лишний раз меня порадовать.

А когда мы возвращаемся домой, там меня ожидает “сюрприз”, который я совсем не ждала.

Около ворот в своей старенькой ладе сидят мои родители, которые сразу же выскакивают, как только видят, как открываются ворота, и наша машина въезжает во двор. Они забегают следом и встают с пассажирской двери, словно боятся, что я сбегу и не стану с ними говорить.

Я не видела их несколько месяцев, лишь из разговоров по телефону с Колей знала, что они живы и здоровы, и этого мне было вполне достаточно.

В этот раз встреча проходит более спокойно. Они не кидаются на меня, не пытаются читать нотации и вразумить, как они думают.

Наоборот, смотрят с надеждой, будто бы это я когда-то оборвала с ними общение по пустякам, а они всё это время ждали удобного момента, чтобы уговорить меня не ерепениться. Не вычеркивать их из своей жизни.

– Привет, дочка, мы вот с папой мимо проезжали, – начинает говорить мама, и я смотрю на нее скептически. Самая нелепая отмазка, какую можно придумать, когда мы с Андреем живем в частном охраняемом поселке, в ход в который по пропускам.

Допытываться, как они попали сюда, не собираюсь, и приглашаю их в дом.

Столько месяцев прошлом, столько воды утекло. Раз они сами делают первый шаг к примирению, я не стану давать им от ворот поворот.

Они мои родители, и я их люблю, какие бы они ни были и как бы ко мне не относились. У них свое мировоззрение, которое уже не исправить, но я и не хочу этого делать. Достаточно того, чтобы они не навязывали его мне. А уж за Глеба и Зину я не то чтобы их простила, но это перестало играть для меня важное значение.

В конце концов, если бы не они, я бы никогда не сошлась с Андреем. Так что всё только к лучшему.

Мама с папой радостно переглядываются, когда видят, что я не прогоняю их, а даже приглашаю к обеду, и даже интересуются, как Машенька. Любуются ей, спорят, на кого она похожа, но имени Глеба, к счастью, не упоминают.

Мне даже начинает казаться, будто бы они сами поверили в свое заблуждение, что Машу я родила от Андрея.

Насколько знаю, Агафья Давидовна именно так и говорит всем своим друзьям и знакомым, объясняя тот факт, что Глеб подал заявление на оспаривание отцовства. Сплетни, конечно, неприятные, но мне на руку. Будет лучше, если все и правда будут думать, что Андрей – биологический папа Машеньки.

– Доченька, мы с папой поговорить с тобой приехали. Кое о чем важном, – начинает издалека после обеда мама, когда Андрей берет на руки Машу и идет с ней на улицу, чтобы поиграть с игривым и отдохнувшим Туманом, который соскучился по нам, пока мы отсутствовали.

Я же напрягаюсь, слыша в голосе матери заискивающие нотки. Прекрасно заметила, с каким восторгом и благоговением они рассматривают дом, в котором мы живем, и уже жду, что она начнет просить денег, как раньше, но на удивление, этого не происходит.

– Ты счастлива? – спрашивает она для начала, и это вызывает у меня еще больше настороженности.

– Да, мам, счастлива, – с легкой хрипотцой отвечаю я, сглатывая горький ком.

Она ненадолго замолкает и опускает взгляд, словно ей стыдно, но когда поднимает его снова, выглядит решительно.

– Ты не знаешь, наверное, но Зиночка родила двойню. Двух девочек…

– Знаю. Поздравляю, – сухо перебиваю ее, но она качает головой. Видимо, дело не в этом.

– Глеб отказался жениться на ней и признавать отцовство, а Родион и Агафья не хотят больше, чтобы она у них жила с детьми, выгоняют вот. А мы с отцом не готовы ее принять в деревне. Сама понимаешь, какие пересуды пойдут. Мы пока говорим, что она учится, но деревенские уже задают вопросы, почему никто из вас не приезжает. И если про тебя все знают, так как ты у Миланки работаешь, то вот с Зиной сложнее. Позор ведь это, что вне брака она детей родила.

– И что вы хотите? Чтобы она жила у нас?

Мне эта идея не по душе, и я хмурюсь, всем видом демонстрируя, что думаю по этому поводу. Но оказывается, что мама намекает не на это.

– Нет, Варя, нет. Зинка домой вернуться хочет, не прижилась она в городе. Никому не нужная осталась. Я хотела поговорить с тобой о детях… – А что о них говорить?

Я не считаю себя черствым человеком, но решительно не понимаю, на что намекает мама.

– Ты же замужем, Варя, и так удачно. Андрей твой даже богаче Глеба, и живете вы отдельно, в таких хоромах…

– Я вышла за него замуж не поэтому, мы любим друг друга, – холодно говорю я, не приемлю намеков о том, что я преследую корыстные цели.

Мама вдруг вздыхает и качает головой.

– Вот всегда ты такая была, Варюш. Колючая аки ежик, не подступиться. Надеюсь, что к племянникам будешь относиться, как к родной дочери. Они ведь дети и не виноваты в грехах своих родителей.

Мама впервые называет адюльтер грехом, и я вздыхаю с облегчением, так как их с отцом твердолобость основательно подкосила меня в свое время, а сейчас я будто сбросила груз с плеч.

Но затем до меня доходит смысл ее слов, и я моментально выпрямляюсь и прищуриваюсь, пытаясь понять, не ослышалась ли я.

– Что ты имеешь в виду, мам? Хочешь, чтобы мы с Зиной снова общались, и я стала для ее дочерей полноценной тетей?

Против племянниц я ничего не имела против, но вот Зину подпускать ни к себе, ни к семье не хотела. Андрею я полностью доверяла, а вот Зине нет. Мало ли что может прийти ей в голову.

– Нет, Варя, мы с отцом посовещались и решили, что будет правильнее, если ее деток воспитаешь ты. Как мама.

– Ты бредишь? – ахаю я, не веря, что она и правда предложила мне это.

– А что? Ты замужем, муж состоятелен. Дочка у тебя есть. А где один ребенок, там и два. Воспитаете.

Я теряю дар речи, казалось, на пару минут, даже двигаться не могу от шока, что мама говорит всё это с такой невозмутимостью, будто забрать детей у одной дочери и отдать ее другой, которая, по их мнению, лучше устроилась в жизни, это норма жизни.

– И что по этому поводу думает сама Зина?

Мама морщится, и я уже без ее слов догадываюсь, что ее никто не спрашивал.

– Нет, мама, вы с отцом переходите уже все границы. Я думала, вы одумались и хотите попросить у меня прощения, или элементарно увидеть внучку, но вижу, вам вообще всё равно и на меня, и на Машеньку. А теперь вы и Зину хотите лишить детей, решив, что мы с Андреем с радостью заберем у нее дочерей и будем воспитывать их как ни в чем не бывало. Нет. Хватит с меня. Уходите.

Я непреклонна и слушать больше мать не собираюсь. Отец вскоре возвращается из уборной, где застрял на добрых полчаса. Видимо, ему не совсем по нраву вся эта тема, и он не хотел участвовать в этом разговоре. Понимал, наверное, что ничем хорошим он не закончится.

Мама, получив отпор, начинает возмущаться и всплескивать руками, обвиняет меня в черствости и жадности, но я не слушаю и толкаю ее к выходу. Отца уговаривать дважды не надо, и он хватает жену за локоть и тащит на улицу, причитая, что только зря выходной убили на дорогу сюда.

Они вскоре уезжают, а я еще долго сижу в доме обескураженная и опустошенная. Неприятно, что я нужна родителям только для решения их проблем. И вдруг понимаю, что они же сами себе их и создают. Вот только я больше не собираюсь потакать их капризам и бредням.

У меня своя семья, о которой я должна думать в первую очередь. И какую бы жалость не испытывала к малюткам, брать их не буду. Знаю, чем это всё закончится. И моя семья, и семья Бахметьевых снова станет терроризировать меня и Андрея, а я слишком счастлива, что их нет в нашей жизни, чтобы добровольно вписываться в этот ад снова.

Несмотря на принятое решение, следующие несколько дней я невольно думаю о Зине и ее детках, как бы не отгоняла мысли об этом. Но спустя неделю, оказывается, что в этом вопросе в позу встала уже Таисия Семеновна.

Вопреки гневу невестки, именно она приютила у себя Зину с детьми и дала им кров, наказав жить у нее столько, сколько ей понадобится. Я же обрадовалась, что сестра не сдала детей в детский дом, как мне угрожала мама при уходе.

Пусть она и предала меня, но зла я ей не желала. Правду говорят, что когда ты счастлив, хочешь, чтобы и другие были счастливы.

Я же сосредотачиваюсь на своей семье и скором пополнении. Две полоски на тесте подтвердились и врачом, так что думать о других мне вскоре становится некогда.

Эпилог

Пять лет спустя

– Мама! Мама! Скажи Маше, пусть поиглает со мной!

Сын, которого мы назвали Семеном в честь отчима Андрея, резво спускается по лестнице, и размахивает руками. Всегда так экспрессивно реагирует, когда не может получить желаемого.

– А что она делает? – спрашиваю я сына и подхватываю его на лету, когда он чуть не падает с последней ступеньки.

В свои пять лет он уже тяжеленький для меня, но я еще могу держать его на руках, чем и пользуюсь, наслаждаясь последними деньками, когда хватает сил вот так ходить с ним на руках.

– Кивляется пелед зелкалом, – с умным видом заявляет Сема, а я чуть посмеиваюсь. Так он называет ее танцы, которыми она в последнее время увлекается.

– А давай мы лучше с тобой вместе испечем пирог к приходу папы? Порадуем его, м?

Я пытаюсь отвлечь сына и занять его другим занятием, чтобы он не отвлекал Машу. Она этого не любит, а я не хочу, чтобы между детьми провоцировались конфликты на пустом месте. Стараюсь заниматься обоими и радуюсь, что Андрей относится к детям одинаково. Любит их обоих и не делит на своих и чужих. Сдерживает свое обещание любить Машу, как родную дочь, и от этого теплеет на сердце.

– Яблочный? – интересуется сынок, и я киваю, утягивая его на кухню.

Сегодня Андрей обещал освободиться пораньше, и хочется порадовать и его, и деток сладким.

На шум вниз спускается и Маша, так что управляемся мы с готовкой втроем. Они хоть и маленькие оба, но с удовольствием помогают потом накрывать мне на стол.

– А когда мы к бабе Тасе поедем? – спрашивает вдруг дочка, и я прикусываю губу.

Таисия Семеновна умерла неделю назад, но я до сих пор не знаю, как сказать об этом детям. Несмотря на то, что к Семе она не имеет отношения, всё равно прикипела к нему и не обделяла его, не делая различий между ним и Машей. Дети любят ее так же, как и Веру Трофимовну, и я до сих пор не придумала, как помягче сказать им правду.

– Баба Тася уехала, Машунь. Но мы съездим завтра к бабе Вере, хорошо? Тетя Люба прилетает с Италии и везет вам подарки.

– Ула! – сразу радуется Сема и ликует, так как подарки очень любит, особенно те, которые дарит Люба.

Пару лет назад она вышла замуж за итальянца, но каждые полгода прилетает домой, чтобы проведать родных. С Родионом уже давно не общается. Устала от его вранья и проблем, которые он привнес в ее жизнь. Его смелости пойти против жены хватило ненадолго. Он постоянно скрывал от жены, что видится с дочкой, а та, когда ловила его на горячем, устраивала скандалы Любе, и ей это быстро надоело.

– Мой родной папа – это папа Сема, а Родион пусть остается в прошлом, – сказала она в тот день, когда приняла решение разрубить этот гордиев узел и окончательно разорвала отношения с Родионом Павловичем.

Когда с работы приходит Андрей, дети сразу же кидаются к нему в объятия и висят на нем, словно непоседливые проказливые мартышки.

Андрей, несмотря на усталость, всегда уделяет им время, и я не нарадуюсь тому, что правильно когда-то выбрала отца для своих детей. Не зря не стала зацикливаться на прошлом и стала смотреть открытыми глазами в будущее. А самое главное, оглянулась по сторонам и по достоинству оценила ухаживания Андрея. Закрыла глаза на свои комплексы и решила на них не зацикливаться.

Все эти годы вместе с Таисией Семеновной жила Зина. Вольно-невольно, но мы пересекались, когда я возила к женщине детей. Да и ее близняшки отлично ладили с моими детьми. Близки мы с Зиной не стали и не станем, но сквозь зубы друг с другом не разговариваем.

Агафья Давидовна, когда не сумела убедить мужа отправиться за сыном, вдруг воспылала любовью к дочерям Зины, а к моей Машеньке не лезла, чему я была весьма рада. Ни к чему ей такие волнения.

Единственное, что сейчас омрачает мои дни, так это попытки родителей помириться со мной. Они уже не раз извинялись, приезжали с гостинцами для детей, но я всё равно не хочу подпускать их слишком близко.

Видно, что на самом деле их интересует, а снова сажать их себе на шею я не планирую. Помогаю подросшему Кольке по мере сил, а вот о родителях стараюсь не вспоминать.

Несколько раз сбрасываю звонки матери, но когда после ужина Андрей показывает свои звонки, понимаю, что она переключилась на моего мужа.

– Не нужно было говорить с ней, Андрюш. Хотят прилипнуть к кормушке, вот и стараются. Каждый наш с мамой разговор заканчивается тем, что она что-то требует купить им.

– Что на этот раз?

Первое время, когда родители начали общаться со мной, и я правда верила, что они всё осознали и почувствовали тягу ко мне и внукам, даже купила им новый телевизор, чтобы все соседи в деревне обзавидовались, как сказала мама. Но их аппетиты растут, а мое терпение уже лопнуло.

– Хотят квартиру в городе. Обязательно трешку.

Я едва не закатываю глаза от подобной наглости, но прикусываю губу с силой, чтоб боль притупила слезы.

– Не переживай, Варюш. Я с ними поговорю, лезть к тебе они не будут.

Андрей хмурится, но я слишком хорошо его знаю, чтобы не понимать, что творится у него в голове.

– Что, хочешь предложить им сумму ежемесячно, чтобы они улыбались мне и не лезли с требованиями о “помощи”?

Ему и отвечать не нужно, я и так всё вижу по его взгляду.

– Нет. Не нужно. Не хотят со мной общаться просто так, значит, и не надо. У наших детей есть уже любящая бабушка, других им не надо. Особенно тех, кому нужны только деньги.

Он не спорит, принимает мое решение, и за это я его ценю еще больше.

Когда с нами связывается нотариус для оглашения завещания Таисии Семеновны, я иду туда нехотя. Я уже давно знаю, что там указан даже Глеб, и видеть ни его, ни бывшую свекровь мне не хочется, но меня сопровождает Андрей, так что чувствую я себя более-менее спокойно.

Агафья Давидовна недовольно поглядывает на меня, явно не понимая, что я здесь делаю, а вот Глеб на удивление особо не обращает на меня внимание, чему я рада. Он приехал не один, а с женой, судя по кольцам на их безымянных пальцах. Ловлю Зину на том, что она смотрит на Глеба с тоской, но сразу же отворачиваюсь, чтобы не видеть ничего личного. Она сама хозяйка своих эмоций, и я ей не указ.

– Свою трехкомнатную квартиру и накопления в банке завещаю Зине и моим правнучкам, – оглашает завещание нотариус.

– Не жирно ли? – шипит Агафья Давидовна, но себе под нос. Явно боится, что Зина запретит ей видеться с внучками. С новой-то женой отношения у нее не сложились, вон какая стерва сидит около Глеба.

– Свое фамильное кольцо с рубином и изумрудное колье завещаю Варваре и моей правнучке Маше.

Свекровь, услышав о главных украшениях свекрови, буравит меня недовольным взглядом, но сделать ничего не может.

– Свой дом завещаю единственному сыну Родиону, а раритетную машину своего покойного мужа – внуку Глебу.

На этом нотариус замолкает, и я боковым зрением вижу, как пыхтит Агафья Давидовна. Она единственная, кого не упомянули в завещании. Не проходит и минуты, как она начинает кричать и скандалить, оскорбляя и новую жену сына, и меня, и костеря на чем свет покойную Таисию Семеновну.

Я же не собираюсь выслушивать ее истерику и забираю письмо, которое Таисия Семеновна, как оказалось, оставила лично для меня. Его я открываю дома, после ужина, удобно устраиваясь в кресле около камина.

“Дорогая моя Варя!

Если ты читаешь это письмо, значит, меня уже нет в живых. Прожила я долгую жизнь, какая дается не каждому человеку. Было у меня и плохое, и хорошее. Дела я совершала разные. О некоторых жалею, о некоторых вспоминаю с теплом на душе.

Ты не сердись на меня, что я не завещала имущество Машеньке. У нее есть ты и Андрей.

Он так похож на моего покойного мужа, а таких мужчин сейчас днем с огнем не сыскать. Жаль, что ни из Родиона, ни из Глеба ничего путного не вышло, но в этом доля моей вины, и я ее не отрицаю. Поняла вину свою слишком поздно, но надеюсь, сумела отмолить свои грехи добрыми поступками.

Андрей никогда не бросит ни тебя, ни ваших детей, и что бы ни случилось, обеспечит им достойную жизнь. А вот у Зины никого и нет. Одна растит двух деток, и я хотела дать им подспорье в жизни, чтобы им не пришлось хотя бы скитаться по съемным углам.

Представляю лицо Глашки, когда она узнает, что все мои накопления прошли мимо ее наглого длинного носа.

Вот только завидовать там нечему. Не такая уж и внушительная сумма, но Зине покажется целым состоянием.

Не сердись на девочку. Она была молодая и глупая, находилась под влиянием твоих родителей.

Я тебе не указ и просить присматривать или прощать ее не буду, но надеюсь, что ты защитишь ее, когда Глашка потребует у нее отписать ей квартиру.

Что касается украшений, носи их с удовольствием, вспоминай обо мне. Они представляют не меньшую ценность, чем квартира, уж поверь старой женщине. Моя бабушка была дворянского сословия, и именно от нее мне достались эти украшения.

Глашка всю жизнь посматривала на них с завистью, надеялась, что я умру, и она на правах жены моего сына заграбастает их себе. Но украшения сами выбирают себе хозяев, так что теперь они твои.

Не отказывайся от них, прошу тебя. Знаю, твой муж может купить тебе с десяток таких, но исполни мою последнюю волю, Варя.

Всегда твоя, баба Таша”.

К концу прочтения по моим щекам текут слезы, и я не пытаюсь остановить этот поток. Позволяю себе прожить эти горькие эмоции сполна. Андрей не пытается заговорить со мной, присаживается рядом и прижимает меня к себе. Поглаживает по спине, целует в макушку и молчит.

Я же, вдоволь наревевшись, обнимаю его крепче и утыкаюсь носом в его шею. Вдыхаю родной запах и счастливо улыбаюсь.

Баба Таша во всем права. Мужчина мне достался самый лучший.

А ее последнюю волю… Ее я выполню.

Ни украшения, ни квартира бывшей свекрови не достанутся.

Хватит несправедливости в этом мире.

Мы сами творцы своих жизней. И пусть так будет всегда.

_______