Текст книги "Предатель. Моя сестра от тебя беременна (СИ)"

Автор книги: Оксана Барских

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 13 страниц)

Глава 4

Когда я уезжала, ключи оставила на тумбе около входной двери, так что на обратном пути мне приходится звонить в домофон, чтобы попасть внутрь.

– Варя, это ты? – звучит встревоженный голос Глеба.

– Открывай дверь и тащи свою задницу вниз. Сумка тяжелая.

Раньше я не позволяла себе разговаривать с Глебом в подобном тоне, но после ночного происшествия что-то во мне ломается на осколки, и я больше не чувствую того уважение и трепета, который испытывала к нему в прошлом.

Нет больше той наивной и любящей Вари, которая готова была потакать его родственникам во всех прихотях, чтобы не провоцировать в доме скандалы. Но сейчас моя душа жаждет возмездия за все те адские месяцы, которые я провела в этом доме в качестве служанки.

Глеб спускается довольно быстро и посматривает на меня с опаской, заметив во мне ощутимые перемены. В лифте я смотрю на свое отражение в зеркале и удовлетворенно киваю. Выгляжу свежо, несмотря на дорогу, никто не сказал бы, что я плакала. Я постаралась ни слезинки не проронить, чтобы не показать предателям, как сильно меня ранила эта измена.

– Зину я выгнал. Час назад на автобус посадил до деревни.

Я молчу. Не показываю, что эти слова ранят. Может, он не понимает, но сам факт, что он бережно донес ей сумки до автовокзала и наверняка оплатил ей проезд, бьет в самое сердце. Там колет, но я не подаю виду. Месть – это блюдо, которое подают холодным, и я не собираюсь никого прощать. Ни ради жилья, ни ради ребенка. Главное, подготовить подушку безопасности и поступить, как настоящая мать. Позаботиться о своем ребенке и забрать то, что причитается нам по праву.

– Я передохну с дороги полчаса, а потом отвези меня на дачу к твоим родителям. Не хочу тебя видеть.

Насчет последнего я не лукавлю. Мне и правда противно смотреть на его раскаивающуюся рожу. Я сразу же вижу перед глазами ночную сцену, которую хотелось бы вытравить из памяти.

– На дачу? – удивляется он, но я не отвечаю.

– Плохо слышишь? Уши прочисти.

– Не груби, Варя, – цедит он сквозь зубы. Не нравится подобное обращение. Сразу же забывает, что он виноват передо мной и должен извиняться. Слишком раздутое эго и самомнение до небес. И как я раньше этого не замечала?

– А мать твоя знает, что ты сделал ночью? Или ты дождался, когда они уедут на дачу и решил сделать свои грязные делишки, чтобы мама свидетельницей не стала?

Прищурившись, я смотрю на мужа во все глаза, даже не моргая.

Я более чем уверена, что свекровь всё видела и подозревала, но она меня недолюбливает, так что явно рада будет тому, что ее сыну удалось сделать мне больно. Но я знаю ее слабое место, которым и воспользуюсь в свое удовольствие.

– Ты хочешь пожаловаться на меня родителям, Варя?

В глазах Глеба изумление, ведь он осведомлен, что со свекрами я не лажу.

– Жаловаться? Это не в моих правилах. Хочу отдохнуть на свежем воздухе, от тебя подальше. И твоя мать причитала, что на старости лет ей тяжко сорняки рвать, колени болят. Вот и помогу ей, чем смогу.

О да, “помочь” я собираюсь в лучшем виде, чтобы эта семья меня вовек забыть не смогла.

– Ты простишь меня, Варь? – сразу же смягчается Глеб и оттаивает, не ощутив в моем голосе подвоха.

Слишком встревожен тем, что я подам на развод, как угрожала ночью, оттого его бдительность спит.

– Посмотрим, – уклончиво отвечаю я и протягиваю руку. – Верни, будь добр, карточки. Мне нужно витамины купить для малыша и кое-какие вещи. Со дня на день рожать, а мы не оформили детскую.

– Но ты же говорила, что это примета плохая до родов вещи ребенку покупать.

– Я говорила? – усмехаюсь я, чувствуя горечь во рту.

Глеб не отвечает, ведь о многом в собственном доме был не в курсе.

В этот момент ему звонят, и он отвлекается. Судя по голосу в динамике, это свекровь.

– Что эта бездельница делает? Небось на диване валяется, а дома шаром покати?

Глеб кидает на меня взгляд, но я не отвожу свой, хотя раньше в такие моменты, когда его мать звонила ему и при мне же обесценивала мои труды и меня саму, мне становилось неловко и стыдно, а сейчас я понимаю, что эти эмоции испытывать я не должна. Это не я ведь оскорбляю людей, проявляя свою невоспитанность. Если уж кто лимита в этой семье, то уж точно не я.

– Нет, мама, у нас всё хорошо. Что-то случилось?

Глеб поджимает губы, как делает всякий раз, когда ему самому неудобно, и я едва не усмехаюсь. Ему впервые неудобно за свою мать. Сколько раз я слышала от него, что мне нужно всего лишь перетерпеть, она ко мне привыкнет и будет считать чуть ли не родной дочерью. На деле же, пока он пропадал в своем банке днями и ночами, я превратилась в этом доме в золушку, где никто не щадил меня даже во время беременности. Наоборот, свекровь, узнав о двух полосках, будто с цепи сорвалась, нагружая меня даже бесполезными бытовыми делами, о которых раньше и не вспоминала.

– Раз заняться нечем, пусть берет моющие средства и едет к нам. У нас тут пыль скопилась за сезон, отец расчихался, ты же знаешь, что у него астма. А беременной будет полезно на свежем воздухе поработать.

Глеб напрягается, судя по стойке, а вот я улыбаюсь, не удивленная тем, что даже уехав, свекровь нашла мне работу. Ей претит сама мысль, что у меня будет хоть одна свободная минутка.

– Нет, мама, Варя не будет убирать дом. Закажите клининг, если всё настолько плохо. Деньги я вышлю.

Я удивленно смотрю на мужа, который впервые не идет на поводу у матери, и внутри расплывается сожаление, что раньше он вел себя иначе. Ведь сейчас эти усилия уже не имеют значения.

– Мы скоро будем, Агафья Давидовна! – кричу я в динамик, а затем толкаю мужа в бок, чтобы пошевеливался, когда он кладет телефон в карман. – Но сначала заедем в питомник на окраине, Глеб. Он как раз по дороге в дачные массивы.

– Что ты задумала?

Глеб, может, и был какое-то время заторможен из-за чувства вины, но не дурак и перемены во мне замечает. Настораживается, но разгадать меня не может.

– Не чуди, Варь. Пообижайся, но недолго. Я ничего ужасного не сотворил ведь. Сходил разок налево, все мужики такие. Мать твоя всю жизнь так живет, уверила меня, что ты против не будешь. Ты ведь выросла в такой атмосфере и должна понимать, что я долго без женщины ходить не могу. У меня ответственная работа, как ни крути, но обещаю, больше ты подобного не увидишь.

Я смотрю в его наглые глаза и понимаю, что он ни капли не сомневается в том, что поступил верно и не обидел меня смертельно.

– Поехали скорее, Глеб, пока не стемнело.

Я выдавливаю из себя ледяную улыбку, стараясь держать подбородок ровно, чтобы не показать ему, как сильно меня потрясла его уверенность, что он не сделал ничего плохого.

Он еще несколько секунд смотрит на меня, словно пытается понять, что я чувствую и о чем думаю, но я стараюсь держаться максимально холодно. Хотя новость о том, что он говорил об изменах с моими родителями, потрясает. Впрочем, после того, как они меня выгнали, я уже не так сильно удивляюсь тому, что они за люди.

Глеб в конце концов подхватываю мою сумку и первым выходит из квартиры. Я же напоследок смотрю на свое отражение и едва не отшатываюсь, поражаясь произошедшим со мной переменам.

В зеркале вижу лишь болезненную гримасу, опущенные уголки губ и сгорбленные плечи. Отражается не молодая девушка, а глубоко несчастная старушка, пережившая предательство.

Смогу ли я когда-нибудь снова доверять людям, если даже самые близкие, включая родителей, предали, наплевав на мои чувства?

Отражение ответа мне дать не способно.

Я стискиваю кулаки и выхожу из квартиры, полная решимости развестись громко и с размахом, ударив по самому важному. Репутации. То, что свекровь ценит сильнее всего и чем гордится.

А пока меня ждет собачий питомник. Так что вместо генеральной уборки, которую ждет Агафья Давидовна, я привезу ей в подарок щенка. В отличие от Глеба, я прекрасно помню о ее страхе и глубокой неприязни к собакам.

Глава 5

– Останови здесь, Глеб. Нужно продуктов купить, на даче выбор в магазине скудный.

Я киваю мужу около супермаркета на выезде из города, когда мне в голову приходит одна идея, но стараюсь об этом усиленно не думать. Опасаюсь, что он что-то заподозрит и отвезет меня обратно в город, что мне совершенно не нужно.

Накупив два больших пакета, тащить всё это приходится Глебу. Я же впервые прикрываюсь своей беременностью и не несу даже легкий батон хлеба. С гневом вдруг вспоминаю, что раньше все продукты в семью покупала я сама. Изредка со мной ходила свекровь, но лишь указывала мне пальцем, что ей нужно, а таскать же всё приходилось мне самой.

Это сейчас я удивляюсь, какой бесхребетной была, но теперь никакого раболепства с моей стороны более не будет. Мной руководит обида и злость, и сохранять хорошие отношения со свекровью нет нужды, ведь оставаться ее невесткой я не собираюсь.

– Сходи, пожалуйста, в аптеку, Глеб, и купи цитрамон. Что-то у меня живот разболелся, не осилю такую долгую дорогу, – прошу я снова мужа, когда он укладывает все пакеты на заднее сиденье машины.

– Может, лучше в больницу? Тебе нужно лечь на сохранения, ты же вроде говорила, что хочешь перед родами.

– Еще целый месяц, я не собираюсь так долго лежать в больнице.

Я машу рукой, напоминая ему о своей просьбе, а когда он скрывается внутри здания. быстро открываю машину, вскрываю упаковку с мукой и делаю то, что задумала. А к тому моменту, когда Глеб возвращается, уже чинно сижу на переднем сиденье. Пристегнутая и недовольная, что он так долго.

– Быстрее, сейчас всех щенков разберут, Глеб.

– Я предлагаю купить породистого, с родословной, а не какого-то бездомного бродягу.

Он морщится, ведь ему моя идея не по душе. Собак он не любит, так как это антисанитария и вонь в доме, поэтому я никогда не помышляла завести питомца. Вот только сейчас пользуюсь его невнимательностью и забывчивостью, ведь как оказалось, Глеб думает только о себе, поэтому не в курсе того, что у его матери аллергия на собак.

– Может, и жениться стоило на дочери подруги матери? – вспыхиваю я и смотрю на него с прищуром. – А что, она ведь не деревенская бесприданница, а вполне себе городская штучка. С образованием и отличной родословной. Даже документ имеется, они ведь аристократы.

Я виртуозно издеваюсь над Глебом, припомнив то, что он сказал мне в тот первый раз, когда я попыталась пожаловаться ему на его деспотичную мать. Он убеждал меня, что дело во мне, и я должна быть мягче, ведь даже Софа, подруга матери, с ее тяжелым характером отлично с ней ладила. Тогда мне было обидно это слышать, но я искала изъян в себе и старалась угодить свекрови лучше. Вот только она вампир, который сосал из меня энергию и кровь, наслаждаясь процессом, а хищники со своими жертвами не дружат. Но жертвой оставаться больше я не собираюсь. Настало время поменяться местами, и я воспользуюсь представившимся шансом на полную.

– Ты же не такая, Варя, что с тобой? Ты хорошая девушка.

Глеб пытается воззвать к моей совести, но его слова вызывают у меня лишь раздражение.

– Ты хотел сказать, покорная? Терпила, одним словом?

– Зачем же так грубо? – морщится он, но я отворачиваюсь к окну, не собираясь с ним спорить. Он твердолобый, так что это бесполезно, а сегодня силы мне еще понадобятся.

В питомнике, о котором мне когда-то говорила одногруппница, много щенков, но выбираю я того, который сразу отчего-то невзлюбил Глеба. Облаял его, когда тот наклонился, и чуть не укусил за палец.

– Ты это назло мне, Варя? – догадывается муж и хмурится, но карточку из портмоне достает, не противится моему выбору. Видимо, надеется, что я перебешусь и успокоюсь, и наша размеренная доселе жизнь потечет, как прежде.

Всю дорогу до дачи свекров мы молчим, только песель лает из своей переноски, которую мы купили еще в супермаркете, а я раскрываю упаковку сосисок и прямо в машине через прутья кормлю щенка. Вижу, как дергается Глеб, запрещавший есть в салоне, так как был любым приверженцем чистоты и педантом, и это доставляет мне удовольствие.

Двухэтажный дом, принадлежащий свекрам, лишь с большой натяжкой можно назвать дачей. Одно название, что расположен в дачном массиве. Кирпичный, с белым фасадом и новенькой кровлей, он выделялся среди остальных домов в округе, и свекровь всегда этим гордилась, считая остальных дачников плебеями, смотрела на них свысока.

Я же, выйдя из машины, смотрю на дом другими глазами, не так, как раньше. Вот куда уходят все деньги Глеба, ведь родителям дети обязаны помогать. Слова свекрови, уверенной, что сын принадлежит ей.

Первым делом Глеб заносит переноску во двор, и я открываю ее, выпуская черно-белого щенка порезвиться на цветочных клумбах свекрови. Пока же Глеб возвращается за продуктами, я замечаю, что соседи, жившие слева, уже съехали, а на их участке стоит автодом. Старый дом снесен, а на его месте вовсю идет стройка нового. По слухам, этим участком теперь владеет какой-то бизнесмен из столицы, но никто его еще никогда не видел.

Решив позже утолить любопытство, я возвращаюсь в реальность и вижу идущего к дому мрачного Глеба, которому весь сегодняшний день не по душе.

В этот момент щенок поднимает лапу и помечает одну из клумб, вызывая у меня улыбку, а затем я иду вслед за мужем, желая поскорее увидеть свекровь.

– Явились! Чего так долго? – “гостеприимно” встречает нас Агафья Давидовна, но былой оторопи я не испытываю.

Расправляю плечи и прохожу внутрь, не удостоив ее ответом.

– Что-то у вас грязно. Вы тут уже несколько дней живете, а срач развели такой, будто сдавали дом строителям с соседнего участка, – выговариваю я медленно и с расстановкой, чувствуя, как легчает на душе, когда я возвращаю свекрови ее же собственные выпады.

– Ты что себе позволяешь, хабалка?! – рычит свекровь, следуя за мной по пятам.

Я же хожу по дому, выбирая место поудобнее. Свекра не видно, но я и так знаю, где он сейчас пропадает. На углу тут есть местное СТО, где часто собираются местные мужики, а Родион Павлович любитель залить себе под воротник.

– Глеб, срочно езжай домой, я забыла кран в ванной выключить! – говорю я резко мужу, и свекровь моментально забывает, что хотела мне сказать.

– Что? Кран? Мы же соседей затопим! – кричит она. – А у нас новый ремонт, он будет испорчен!

Агафья Давидовна причитает и отправляет сына в город, беспокоясь за новую плитку и свою репутацию, ведь нареканий со стороны соседей у нее никогда не было. Я же пользуюсь моментом и звоню по одному номеру, называя цифры машины Глеба. По дороге домой его ждет неприятный сюрприз, и я надеюсь, что деморализую его на время, чтобы он не появлялся на даче.

Когда же свекровь возвращается, я стягиваю с ее дивана покрывало и стелю его в коробку, которую нашла в кладовой.

– Ты что делаешь?! – в панике произносит свекровь, едва не хватаясь за сердце. – Это же вещь, а ее беречь надо!

– Это для моего Агаши, он тут будет спать, – невозмутимо отвечаю я и пожимаю плечами.

– Для кого?

– Для щенка, которого мне Глеб подарил. Вы его, наверное, не заметили во дворе, но жить он будет дома. Я ему и коробку уже подготовила. И не спорьте со мной, Агафья Давидовна, он теперь член семьи. Агаша Глебович.

Я гордо вздергиваю подбородок, а сама едва не умираю со смеху при виде обескураженного и униженного лица свекрови.

Я прекрасно знаю, что в детстве ее дразнили Агашей, и прозвище это она ненавидит, но тем приятнее мне задеть ее.

Она же впервые сталкивается с моей напористостью и наглостью и не знает, что в такой ситуации делать.

Глава 6

– Сколько можно спать? Семь утра на дворе, а она как обычно дрыхнет. Лентяйка и бездельница! А еще с деревни, называется.

Свекровь ворчит с утра пораньше, недовольная тем, что она уже встала, а я, по ее мнению, должна подрываться часов в пять утра и к ее пробуждению уже приготовить ей завтрак. Раньше так и было, а сейчас я с удовольствием потягиваюсь в постели, чувствуя, что впервые полноценно выспалась. Давно такого не было.

Агафья Давидовна с силой раздвигает шторы, отчего в комнату проникает утренний свет, а я сонно щурюсь, ощущая в теле приятную легкость.

– Твой будильник меня разбудил, и теперь у меня голова болит!

Свекровь встает у окна и упирает руки в бока, но ее поза меня впервые не пугает. Я по привычке утром услышала будильник, чуть не подорвалась, позабыв, что произошло, а когда поняла, что дела теперь обстоят по-другому, сладко засопела снова.

– Раз болит, примите таблетку, Агафья Давидовна. Вы, кстати, покормили Агашу? А то он лаял где-то с полчаса назад.

– Я его выпнула на улицу! А тебя в зале ждет лужа, которую он напрудил! – цедит злобно свекровь, и ее лицо становится еще более старческим, чем обычно. Как бы она ни пыталась молодиться, а возраст берет свое.

– Я беременна, Агафья Давидовна, мне наклоняться нельзя, – нагло говорю я и встаю с постели, отчего мой живот в ночнушке выпирает еще сильнее.

Мне доставляет удовольствие то, что я наконец могу дать ей отпор и отыграться за все те месяцы, что провела у нее в бытовом рабстве, так что никаких ее поручений больше выполнять я не собираюсь.

– Глупости! Вот в мое время бабы и в поле рожали, и…

Я закатываю глаза, да так демонстративно, что она аж дар речи теряет.

– Это когда было? Вы-то сами рожали в стерильной больнице, да не где-нибудь, а в столице. Вот моя бабушка, да, она родила мою маму на сеновале в грозу, но разве ж такое врагу пожелаешь? Не то что другу или невестке, которая вынашивает вашего, между прочим, внука.

Я демонстративно глажу живот, а после зеваю и, шлепая босыми пятками по полу, иду в ванную. Свекровь терпеть не может, когда кто-то ходит по дому не в тапках, но я их не люблю, так что активно саботирую ее требовательные взгляды еще со вчерашнего дня.

– Вот позвоню Глебу и пожалуюсь на тебя. Ты что-то совсем изменилась, Варя, не нравятся мне эти перемены, – говорит мне вслед свекровь, но я лишь веду плечами, сбрасывая с себя ее неприязненные взгляды.

Глеб со вчерашнего дня не принимает ее вызовы. Абонент не абонент. Вот только в отличие от нее и свекра, я догадываюсь, что случилось. Вчера за ужином свекровь решила отыграться на мне за принесенного щенка и намекала, что Глеб оставил меня здесь, чтобы напропалую гулять в городе, но я не показала и виду, что я в курсе о его похождениях. Что-то мне подсказывает, что свекровь просто надеется на его гулящую натуру и что рано или поздно он меня бросит, а сейчас просто подливает масла в огонь и пытается меня накрутить, чтобы я страдала.

Умывшись, я привела себя в порядок и вернулась в спальню. Свекрови здесь уже не было, так что я спокойно заправляю постель и переодеваюсь, после чего неспешно спускаюсь вниз к завтраку. Ничем аппетитным не пахнет, но я не удивлена, так как за всё время нашего знакомства Агафья Давидовна ни разу не проявила свои кулинарные таланты.

Во главе стола с телефоном в руках и в очках сидит свекор, который не поднимает своей головы, чем-то увлеченный, и даже не здоровается со мной.

– Всем доброе утро, что у нас на завтрак? – произношу я и сажусь на место Глеба напротив свекра.

– Что приготовишь, то и будет. Ну, чего расселась? Долго нам еще ждать?

Свекровь цинично усмехается, словно ей доставляет удовольствие нагружать меня работой на таком сроке, но я уже давно придумала, как избавить себя от домашних хлопот. Еще с вечера подготовила себе почву.

– Родион Павлович, а когда бабуля приедет? Я так по ней скучаю. Вы сумели вчера до нее дозвониться?

Бабуля – это мать свекра, которую моя свекровь не просто недолюбливает, а люто ненавидит. Та, против кого она и слова сказать не может.

– Бабуля? Твоя мать скоро здесь будет, что ли, Родион? – верещит Агафья Давидовна и теряет весь свой запал. Глядит на мужа с надеждой, что это неправда, но в этот момент раздается трель дверного звонка.

– Я открою, – улыбаюсь я и подрываюсь с места, чувствуя очередной прилив сил.

А когда прохожу мимо свекрови, даже подмигиваю ей, не давая усомниться в том, что подстроила я всё специально.

Таисия Семеновна, бодрая старушка восьмидесяти лет, стоит у порога с тростью и поклажей в руках. Такси, на котором она приехала, отъезжает от дома, и сзади я слышу недовольное сопение Агафьи Давидовны. Будь ее воля, она бы побежала за машиной, чтобы впихнуть туда мать мужа и помахать ей ладошкой вслед.

– Бабуля, вы приехали, я так рада.

– И тебе доброго утра, Варя. Ну-с, когда порадуешь меня рождением внуков?

– Скоро, баба Таша, – называю я ее так, как она сама просила, а затем помогаю войти в дом.

– Смотри, не переходи, а то я уж не молодая, успеть бы хоть увидеть правнука.

– Вы еще и пра-правнуков застанете, баба Таша, даже не сомневайтесь.

Мама свекра – это единственный человек в семье Бахметьевых, кто принял меня радушно и без претензий к моему происхождению, за что я ей благодарна. Живет она в другом городе, а потому приезжает нечасто, но каждый ее приезд – это счастье для меня и несчастье для свекрови, чье противостояние с матерью своего мужа длится еще с давних времен.

– Мама, как ты добралась? Я планировал сам за тобой сегодня поехать, к чему такая спешка? У тебя же давление.

Родион Павлович помогает матери снять обувь, а та качает головой.

– А чего ждать, Родик? Пока твоя мегера убедит тебя, что лучше мне не приезжать? Я, может, в последний раз вас навещаю, некогда мне ждать. Хоть бы раз меня навестили. Вот так помру, а вы и не заметите.

– Скорее бы, уж, – слышу я вдруг голос Агафьи Давидовны, которая появляется в коридоре с кислым лицом и кидает на меня злые взгляды. Вот только меня они уже не пугают, ведь я четко решила, что буду с Глебом разводиться.

– Что-то ты больно сильно постарела и подурнела, Глаша, – не остается в долгу Таисия Семеновна и поправляет синий платок на голове. – Ты бы почаще улыбалась, глядишь, и морщин бы было поменьше.

– Мама, – осуждающе произносит свекор, но на этом его вмешательство заканчивается.

– Там у порога моя сумка осталась, сынок, принеси, будь добр, я уже не осиливаю.

Когда Родион Павлович выходит из дома, бабуля дает себе волю.

– А ты, Глашка, накрывай на стол. Надеюсь, с прошлого раза ты научилась готовить лучше. Ох, говорила я Родику, намучается он с такой безрукой бестолковой женой. Ни супа приготовить, ни в доме подмести. Всё переделывать мне приходилось.

– Я была Родиону всегда хорошей женой! – шипит Агафья Давидовна и сжимает кулаки.

– Дармоедкой и лентяйкой ты была, Глаша, и не спорь. Я тебя приняла в семью, доверие такое оказала, несмотря на то, что ты сама родом с деревни, а ты теперь огрызаешься со мной?

Слова бабушки вызывают у моей свекрови оцепенение и страх. Она вдруг испуганно смотрит на меня, а я застываю от удивления. Она ведь всегда тыкала меня лицом в мое низкое происхождение, а оказывается, и сама была не голубых кровей.