Текст книги "Кремлевское письмо"

Автор книги: Ноэл Бен

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 16 страниц)

ЧАСТЬ ВТОРАЯ

7
Представитель ООН

Невысокий мужчина с длинными руками сутулясь прошел с только что приземлившегося самолета «Аэрофлота» в специальное помещение московского аэропорта. Он открыл дипломатический паспорт и протянул его дежурному офицеру. Паспорт был на имя Михаила Поткина.

– ООН? – вежливо спросил офицер.

Поткин кивнул.

Офицер сравнил фото с оригиналом напротив: вытянутая, лысеющая голова, крупный нос и большие губы, маленькие уши, плотно прижатые к голове, – все сходилось. Черные, чуть удлиненные глаза невозможно было перепутать. Он поставил штамп в паспорте и вернул его. Кожаный чемодан, портфель и сверток осматривать не стал.

– Машина ждет вас, – сообщил он Поткину.

– Мне необходимо позвонить.

– Конечно. – Офицер открыл дверь смежной комнаты, там на столе стоял телефон.

– Это личный разговор, – подчеркнул Поткин.

– Да-да. – Офицер вышел из комнаты и плотно прикрыл за собой дверь.

Поткин промокнул пот на лбу.

– Алло, – послышалось в трубке.

– Я т-только что прибыл, – сказал Поткин.

– Добро пожаловать домой. Как чувствует себя ваша жена? – спросил Алексей Бреснович.

– Хорошо.

– А ваши дочери?

– Тоже хорошо.

– Ну и отлично. Вы надолго к нам?

– Планирую завтра вернуться.

– Значит, встреча очень важная? Во сколько она начнется?

– Машина ждет, – нетерпеливо ответил Поткин.

– Понимаю. Я сегодня вечером устраиваю прием. Приходите, как освободитесь. В любое время. Постарайтесь с письмом поскорее закончить.

– Спасибо.

– Посылку привезли?

– Да.

– Хорошо. Жду вас вечером.

Поткин услышал, как на другом конце повесили трубку. В гости ему идти не хотелось, не нравилось ему и то, что Коснов прислал за ним свою машину. Его всегда тревожили такие неожиданные вызовы в Москву. Поткин прошел за водителем к машине. Было не совсем ясно, о каком письме говорил Бреснович.

Капитан Михаил Поткин, начальник подразделения контрразведки, отвечающего за США, в могущественном Третьем управлении полковника Коснова, устроился на заднем сидение, и черный «ЗИМ» помчался к Москве. Он открыл портфель и начал рассматривать сообщения. Необходимо было сосредоточиться. Предстояла исключительно важная встреча. Он знал, что его будут спрашивать и переспрашивать, бесконечно уточнять детали, изучать выводы. Такие встречи давались ему тяжело. Когда Поткин нервничал, он начинал заикаться, и от этого еще больше терялся. Он был практик, а не чиновник. Он мог организовать и провести операцию, но не всегда умел объяснить, что и почему делает. Он давал хорошие результаты и считал, что этого достаточно.

Важно было сосредоточиться, но мысли все время возвращались к Коснову и Бресновичу. Поткин отказывался признать, что они враждовали, а он оказался между ними. Коснов – его непосредственный начальник, благосклонный диктатор, всепонимающий тиран. Бреснович – покровитель и благодетель. Именно Бреснович спас его после провала в Венгрии. Бреснович, его влиятельный кремлевский друг, будущий член ЦК, устроил его к Коснову. И вот теперь эти двое сцепились, а Поткин между ними.

«А все из-за этого проклятого дела», – подумал он, открывая первую папку. Курьер доставил ее около восьми недель назад. В этом деле настораживало буквально все.

Он перечитал сообщение, открывавшее «Серию Пять». Это был просто запрос о последних кадровых перемещениях в ЦРУ. Поткин подчеркнул в личной беседе с курьером, что его наблюдатели фиксировали агентов, входящих в штаб-квартиру ЦРУ в Вашингтоне. Поткин чувствовал, что на основании этой информации можно сделать вывод о новых назначениях. Его наблюдатели хорошо знали постоянных сотрудников в лицо, поэтому всех незнакомых можно было смело считать возможными оперативниками. У Поткина были источники информации и внутри штаб-квартиры ЦРУ, он не скрывал этого. Но использовать их для такой неотложной работы было рискованно, а ставить их под угрозу он не хотел. Москва план одобрила, и Поткин начал собирать информацию.

Поткин перелистал сообщения. Все шло хорошо до середины сентября, когда до них дошли первые слухи о разногласиях Хрущева с ЦК. Поткин получил сообщение, в котором отмечались слабые места в созданной им системе, просили присылать более точную информацию. Сообщения Поткина касались только тридцати процентов перемещений в ЦРУ, а центр настаивал на девяноста процентах. Раньше подобные задачи никогда не ставились. Даже в особо важных случаях запрашивали информацию не больше чем о шестидесяти процентах. Поткин связался с Москвой для подтверждения.

«Процент нас не интересует, – заявили ему. – Нам нужны сведения о всех назначениях в ЦРУ, это касается агентов, которые за последние четыре месяца посещали Штаты. Другие отделы займутся остальными направлениями. Вы отвечаете за Штаты. Проценты здесь не помогут. Мы должны точно вычислить, кого они могут прислать на замену Полякову».

Поткин протестовал. Такую информацию можно было добыть, только поставив под угрозу всех его агентов. Он потратил годы на их подготовку. Даже если им это и удалось бы, он сомневался, что можно было собрать всю информацию.

«Под угрозу, так под угрозу. Сделать все, чтобы добыть информацию», – последовал приказ из Центра. Водитель посигналил. Сотни девочек в облегающих гимнастических костюмах строились в колонны вдоль дороги. Поткин подумал о дочерях. Живи он в Москве, и они были бы сегодня среди этих девочек. Гимнастика пошла бы им на пользу. В Нью-Йорке они слишком мало двигались.

Он прочел сообщение от 20 сентября. Прибыл еще один курьер, требуя собрать по армейскому ЦРЦ такую же информацию, как он собирал по ЦРУ. И опять Поткин напрямую связался с Москвой протестуя. Он отметил, что три бара и рестораны по соседству со штабом ЦРЦ и подготовительный центр в Форте Халаберд на окраине Балтимора охвачены его сетью. Его люди знают в лицо большинство курсантов, которые прошли там подготовку за последние пять лет, но не имеют информации относительно их назначения.

«Почему нет?» – спросили его.

«П-потому ч-что н-никто никогда не запрашивал такую информацию», – рассердился он.

«Теперь запрашиваем», – прозвучало в ответ.

Поткин заметил, что ему не хватит людей, чтобы прорабатывать ЦРУ и ЦРЦ так тщательно. А где люди? Заняты другими операциями. «Отзовите», – последовал приказ.

Поткин подчеркивал, что у него всего два надежных агента в самом Форте Халаберд. Один из них двойной агент, капитан из информационного отдела. Другой – рядовой, которого готовили в агенты ЦРЦ. Не говоря уже о риске, доказывал Поткин, надежды на получение такой информации не было.

«Воспользуйтесь этими агентами», – приказали ему.

И хотя задание казалось вначале невыполнимым, Поткин добыл требуемую информацию. Сейчас его беспокоила легкость, с которой он получил ее. Слишком уж гладко все прошло. Секретные документы сами шли в руки. Непонятно, куда смотрела охрана.

Он отложил в сторону копии докладов по ЦРЦ и ЦРУ.

«Слишком просто, – подумал он. – Подозрительно просто».

Не то, чтобы его люди просто входили и брали нужные материалы. Нет. Они с огромным риском проникали в отделы, куда им не было доступа. Их могли схватить в любой момент, но не схватили. Может, просто повезло? Может, они опытнее, чем считал Поткин? Или что-то другое? Поткин переправил материалы в Москву. Коснов остался доволен.

Спустя два дня прибыл еще один курьер. Он поздравил Поткина и сообщил, что часть операции «Серия Пять», связанная с ФБР, передается ему. Поткин пытался сопротивляться. Он никогда не работал с ФБР, этим занимался Радман.

«Полковник недоволен работой Радмана, теперь это направление переходит к вам», – последовал ответ.

Поткин перечитал сообщение, которое он послал Коснову. Он предупреждал, что времени очень мало, и, скорее всего, информацию придется покупать у третьих стран.

«Делайте все, что нужно», – прозвучало в ответ.

Он объяснил, что это будет стоить очень дорого и что расплачиваться придется долларами.

«Делайте все, что нужно».

Поткин достал расписки, просмотрел их. Результаты тестов на способности к изучению иностранных языков агентов ФБР, работающих в США, обошлись в 435 850 долларов, которые осели в одиннадцати странах Восточной Европы и Ближнего Востока. Поткин проанализировал материал и отобрал тех, кто мог выучить русский. Одно плохо, проверить достоверность информации было невозможно. Материалы вместе с расписками отправили в Москву. Коснов разделял сомнения Поткина, но поблагодарил за информацию – теперь хотя бы было от чего оттолкнуться. Поткин вздохнул с облегчением. Худшее осталось позади. С начала операции «Серия Пять» прошло четыре недели.

Поткин перечитал самое возмутительное сообщение из Центра. Коснов поздравил его с успехом в ФБР и потребовал аналогичной информации по ОМР, ОВР, комитетов по расследованиям Конгресса, следовательского отдела Генерального Прокурора, группы промышленного шпионажа, журналистов, служащих телевидения и радио, короче всех, кто мог бы оказаться с секретным поручением в России.

Поткин раскраснелся, вытер платком лоб и стал просматривать записи разговора с Косновым. Поткин настаивал, что задание неосуществимо. С его возможностями нечего было и надеяться на получение подобной информации. Ему обещали и людей и денег. Он продолжал настаивать, что задание невыполнимо, предложил компромисс. Попытаться вычислить искомую личность по результатам тестирования на способности к изучению иностранных языков. Этот метод полностью оправдался в случае с ФБР. Прибыла валюта. К работе привлекли агентов, которые были законсервированы уже по 10–15 лет, Поткин и не подозревал о них.

Итак, когда 1 800 000 долларов были потрачены, Коснов получил информацию. Но Центр не спешил выразить благодарность, удовольствие или неудовольствие. Поткин прождал три дня, затем его вызвали в Москву.

Машина Коснова медленно продвигалась по боковым улочкам. Поткин сложил все материалы назад в портфель, кроме отчетов по ОМР и ОВР. Он считал, что именно эти материалы представляют наибольший интерес. Попробовал прочитать их, но не смог сосредоточиться.

Поткин не понимал, о каком расследовании шла речь. Собранные им материалы касались только известных агентов, а сколько еще было законсервировано! Коснов был достаточно опытен, чтобы понять, что всю агентурную сеть они, конечно, не охватили. Почему это вдруг стало так важно знать, кто заменит Полякова, настолько важно, что не посчитались ни с риском, ни с расходами. Какое отношение операция «Серия Пять» имела к вражде Бресновича и Коснова? О каком письме говорил Бреснович? Что может произойти на предстоящей встрече?

«Плохо, очень плохо, когда вызывают так срочно», – подумал Поткин, убирая в портфель последние отчеты. Он посмотрел на толпы счастливых людей, шагающих к Красной площади. Дочери тоже очень любят парады. Надо бы привезти их сюда, пусть посмотрят.

Народу прибавилось. Вдоль тротуаров стояли рабочие, спортсмены, солдаты, женщины и дети, многие были в национальных костюмах республик Советского Союза. До Третьего Управления оставалось не более пяти минут. Поткин достал из кармана записку жены:

ВАЖНО:

КВАРТИРА:

1. Отдать Анино зимнее пальто (в коробке под ее кроватью) в Фонд военных вдов.

2. Привезти дневник Сони (спрятан в днище птичьей клетки – не читать).

3. Проверить, починено ли окно на кухне.

4. Опустить и закрепить жалюзи перед отъездом.

5. Перед уходом выключить свет в цокольном этаже, а в прихожей – оставить.

6. Запереть и проверить дверь.

ПОРУЧЕНИЯ:

1. Навестить тещу.

2. Навестить родителей Зоры (если позволит время).

3. Позвонить Петрову, сказать, что Соня не забыла его, хоть и не пишет.

4. Позвонить Илье Манилову (внук генерала Грудина) и объяснить, что в Аниной школе не преподают точных наук, а она хочет стать летчиком.

ПОКУПКИ:

1. Купить икры (побольше).

2. Водку не покупать.

Внезапно машина остановилась. Поткин посмотрел по сторонам. Дальше улица была запружена демонстрантами. Рядом стоял милиционер. Водитель переговорил с ним и обернулся к Поткину.

– Извините, но дальше движение перекрыто, – объяснил он. – Боюсь, вам придется пройтись. Здесь уже рядом.

– П-порядок, – невозмутимо ответил Поткин. Он взял портфель и посылку для Бресновича, водитель открыл дверь.

– Боюсь, вы опоздаете, – извиняясь, произнес водитель.

Поткин пожал плечами, посмотрел на радостные лица вокруг, опустил голову и молча пошел.

Коснов тоже не обращал внимания на праздник. Он смотрел в окно, стоя спиной к остальным в комнате для совещаний. Окно выходило на Красную площадь. Ноябрьский ветер уже доносил холодное дыхание долгой русской зимы, но многотысячные колонны москвичей двигались так, будто наступала весна. Коснову не было нужды смотреть на них. Все это он уже видел не раз. Все праздники были похожи один на другой. Ряды марширующих солдат, военная техника, ракеты, бесконечные колонны трудящихся с плакатами – «Да здравствует Коммунистическая партия и ее основатель – Ленин», «Слава советскому народу – строителю коммунизма». Ничего не менялось.

Но одно изменение все же случилось. На трибуне Мавзолея среди руководителей партии и правительства не было Хрущева. Коснов бросил взгляд на руководителей страны, на космонавтов: полковник Комаров, врач Егоров, ученый Феоктистов. Они облетели Землю в одном космическом корабле. В любой другой день это было бы событием номер один, но сегодня это отошло на второй план. Весь мир разглядывал тех, кто стоял рядом с космонавтами: Леонида Ильича Брежнева, нового Первого секретаря ЦК КПСС, и Алексея Николаевича Косыгина, нового премьер-министра.

Зазвонил личный телефон Коснова. Он снял трубку. Ему сообщили о разговоре Поткина с Бресновичем. Коснов оглядел собравшихся. Лейтенант Гродин сидел слева от него. Он был зятем Бресновича. Они с Поткиным отправятся в стан Бресновича. Им известно о письме. Гродин, несомненно, уже рассказал тестю. Капитаны Майоров и Мирский сидели друг против друга. Эти скорее из окружения Косыгина. Коснов не знал, насколько они посвящены в дело, как и полковник Таргин и лейтенант Булов. Они были людьми Брежнева. Майор Маслин пока поддерживал Хрущева, но это скоро пройдет.

Зазвонил внутренний телефон. Гродин поднял трубку.

– Капитан Поткин поднимается, – сообщил он остальным.

– Прошу извинить за опоздание. – Поткин остановился в дверях, затем подошел к столу и сел на указанное место. Он положил руки на портфель и посмотрел прямо перед собой. От напряжения его лицо покрылось испариной.

– Капитан Поткин, – начал Коснов.

Поткин вздрогнул, расправил плечи и повернулся к Коснову. Его лицо ничего не выражало.

– Благодарю вас и ваше подразделение. Вы добились поразительных результатов. Мы просили невозможного, и вы почти справились.

Поткин замер. Почему «почти»? Он не понимал.

– Если бы остальные работали так же плодотворно, у нас была бы отличная организация.

Поткин убрал руки с портфеля и натянуто улыбнулся. Пронесло!..

– Мы внимательно изучили ваши отчеты. У нас, естественно, появились вопросы. Поэтому мы и вызвали вас, – продолжал Коснов.

Поткин кивнул.

– Начнем с ЦРУ. Согласно вашему сообщению за последние шесть недель было всего десять новых назначений. Часть из них представляет интерес. Как вы пришли к такому выводу?

Поткин с облегчением вздохнул.

– Обычно инструктаж занимает до двух недель. Чаще всего в пределах недели.

– Вы уверены? – спросил Коснов.

– До сих пор, во всяком случае, всегда было так.

– И эти десять случаев тоже заняли около двух недель? – поинтересовался офицер, которого Поткин видел впервые.

– В-все меньше недели, и все получили назначения в различные отделения спецслужб.

– Все, кроме одного, – вставил Коснов. – Некто Лиман Смит.

Он заглянул в папку.

– Согласно вашему сообщению мистер Смит получил назначение в Каир в качестве архитектора-консультанта на строительстве жилого объекта. Верно?

Поткин быстро перелистал свое сообщение, нашел нужные страницы.

– В-верно.

– Однако до Каира он не доехал, – заявил Гродин.

Поткин насторожился.

– Вместо этого, – продолжил незнакомый Поткину офицер, – в тот день, когда мистера Лимана Смита ждали в Каире, некий мистер Теодор Уэббер прибыл в Будапешт в качестве промышленного консультанта. Мы получили его фотографию.

Офицер бросил ее через стол Поткину.

– Он удивительно похож на Лимана Смита.

Поткин сравнил фото Уэббера с фотографией Смита, которая была у него в материалах.

«Несомненно, одно лицо. Уэббер? Смит? – мучительно вспоминал Поткин, роясь в бумагах. – Смит?»

Память что-то подсказывала, но что? Он почувствовал, что взгляды всех присутствующих устремились к нему.

– Когда Уэббер прибыл в Будапешт? – не заикаясь спросил Поткин. В исключительно важных случаях он переставал заикаться.

– 12 сентября, – отозвался офицер.

– А когда его ждали в Каире по моим данным?

– 12 сентября.

Поткин продолжал искать. Наконец он нашел нужные бумаги.

– Вот мое сообщение: «Прибывает между 12 и 20 сентября».

Его оппонент заглянул в свои материалы.

– А у меня указано 12 сентября.

– У вас полный текст или его изложение? – поинтересовался Поткин.

– Изложение, – ответил офицер. – Но это не имеет значения. Пусть даже между 12 и 20 сентября. Появился-то он в Будапеште, а не в Каире.

Поткин облегченно вздохнул.

– Он завез торт.

– Что?

– Он завез торт, – повторил Поткин, – обычный ванильный торт, украшенный красными цукатами. На день рождения мистера Уильяма Новака. Его мать дружна с директором ЦРУ, она испекла торт для сына. В последнюю минуту мистера Смита попросили завезти торт по пути в Каир, и он согласился. А из Будапешта он отправился в Каир. Можете проверить – сейчас он в Египте.

– Почему нас не поставили в известность?

– П-потому что он прибыл в Каир 18 сентября, в указанный срок.

– А вы не допускаете мысли, что он доставил в Венгрию какую-либо информацию? Ее легко было спрятать в торт.

– Передо мной стояла задача выяснить, куда и когда он отправляется. Мне не поручали выяснять, что он будет делать попутно.

– Ясно, – прервал его Коснов. – Забудем торт. Сколько оперативников вы охватили в процентном отношении?

– Около восьмидесяти пяти процентов. Остальных прорабатываем.

– Неплохо, неплохо, – одобрил Коснов. – А вам удалось добыть информацию по уволенным и отставникам? Вряд ли мы найдем среди них то, что нам нужно, но лишняя информация не помешает.

За неделю до вылета Поткина в Москву, Коснов затребовал информацию по агентам, которые были уволены, в отпуске или в отставке. Предстояло выяснить только имена, остальная информация могла подождать.

– Вот список отставников и уволенных, – Поткин достал из портфеля несколько копий и раздал их присутствующим. Список включал сто тридцать три фамилии. Решили прежде всего заняться теми, кто оставил службу после смерти Полякова. Таких оказалось пятьдесят девять. Сорок вторым в списке шел Роун, Чарльз Эванс, ВМС (ОМР), капитан-лейтенант, уволен 10 октября 1964 года.

Полковник Коснов ушел с приема ровно в девять. Поткин остался. Всю первую часть вечера он провел в поисках Бресновича. Наконец он решил отдать посылку зятю Бресновича, лейтенанту Гродину. Поткин едва притронулся к угощению, но выпил две рюмки водки. Ни Брежнева, ни Косыгина он не встретил, хотя их ждали. Скорее всего, они совсем не приезжали, а может, уже уехали. Микояна он видел, а Суслова – нет. Говорили, Суслов болен. Но можно ли этому верить? Отсутствовали еще несколько высокопоставленных лиц. Хрущев, например. Естественно, китайцы. Поткин вдруг подумал о жене и девочках. Как они там? Бородатый кубинец с сигарой прижал его к стене и с жутким акцентом говорил что-то на ломаном русском языке. Поткин увидел, как Гродин жестом зовет его. Он поднялся за ним по мраморной лестнице в библиотеку. Это была теплая, отделанная деревом комната с камином из резного камня, в котором горели дрова. Бреснович стоял у письменного стола, изучая содержание посылки. Это была небольшая картина, написанная маслом. Бреснович с трудом сдерживал восторг.

– Превосходно, правда? – произнес он.

– Да.

– Идите сюда, ближе. Вам же не видно.

Поткин повиновался. Он разглядывал картину без особого восторга. Он не любил искусства, не понимал его. На балете он просто засыпал.

– А теперь что скажете?

– Очень красиво.

– Больше чем красиво. Это одна из лучших его картин, она великолепна. Согласны?

– Да.

– Вы знали, что в посылке? – спросил Бреснович.

– Нет.

– А что вы подумали?

– Ничего, просто посылка.

Бреснович сиял от удовольствия, разглядывая очередное приобретение. Он явно дразнил Поткина.

– Просто посылка?

– Да.

– Но раму вы, наверное, чувствовали? Думали, что там?

– Я перевез столько посылок, что давно перестал об этом думать. Сейчас – произведение искусства, в другой раз – что-нибудь противоположное.

Бреснович рассмеялся.

– Вы, товарищ Поткин, молодец. Я бы на вашем месте не удержался, заглянул. Я, знаете ли, просто не выношу мысли, что что-то происходит без моего ведома.

Он положил картину на стол и подвел Поткина к большому кожаному креслу перед камином, сам сел напротив. Наклонившись к Поткину, он спросил:

– Как по-вашему, кто из них одержит верх?

– Что?

– Кто одержит верх? Брежнев или Косыгин?

– П-понятия не имею.

– Ну, ну, товарищ Поткин, – настаивал Бреснович, – вы же наверняка это обсуждали с кем-нибудь, с женой, например.

– Нет, ни с кем.

Бреснович отрепетировано нахмурился.

– Товарищ Поткин, сейчас 1964 год. Ленина и Сталина нет в живых. С Берией покончено. У нас больше нет диктатора. Мы теперь мощная, процветающая, цивилизованная страна. Наша сила всегда была в умении приспособиться – и к лучшему, и к худшему. Товарищ Суслов – убежденный сталинист. К нему прислушиваются. Мы не согласны с ним, но это не причина, чтобы убрать его. Страной управляет Центральный Комитет. Много человек с разными мнениями. Это нормально. Но со всеми мнениями приходится считаться. Товарищу Хрущеву этот урок дорого обошелся.

– Но я п-правда не думал об этом.

– Думали, думали, как каждый россиянин, европеец, американец, азиат, как сами Брежнев и Косыгин. Мы никого не вводим в заблуждение. Не надо быть диалектиком, чтобы понять: править может только один человек, при любом строе, будь то коммунизм, капитализм или монархия. История доказывает это однозначно. Сейчас мы стараемся угадать, кто это будет. Прямо общенародное увлечение. Я думаю – Суслов, а вы, Гродин?

– Думаю – Косыгин.

Бреснович, казалось, удивился. Он обратился к Поткину:

– А вы, товарищ Поткин, как считаете?

– Н-никак. Поверьте, я не думал об этом. У меня нет мнения на этот счет.

– Бросьте! Вы же русский! Речь идет о вашей стране, о вашем будущем. – Голос Бресновича звучал сурово. – Вы же член партии.

– Я р-работал. Думать было некогда.

– Именно то, чем вы занимались, может серьезно повлиять на обстановку в Кремле.

– Н-не понимаю.

– Как по-вашему, что затевает Коснов? Что стоит за «Серией Пять»?

– М-мне бы не хотелось говорить об этом.

– Придется, дорогой мой, потому вы и здесь. Спрашиваю еще раз: что, по-вашему, стоит за «Серией Пять»? Почему полковник Коснов занялся этим?

Это было уже ближе к компетенции Поткина. Он успокоился.

– Думаю, это может быть очень ценная информация.

– Каким образом?

– Полная информация об агентах противника и их действиях облегчит работу контрразведки.

– Так, по-вашему, полковник Коснов старается облегчить работу контрразведки?

– Полагаю, да.

– Полагаете?

– Я не знаю всех тонкостей. Делаю только то, что поручают.

Бреснович снисходительно улыбнулся.

– Товарищ Поткин, ваш отдел потратил за последние два месяца тринадцать миллионов рублей. Не важно, откуда мне известно об этом. Главное – известно, и не от моего зятя. Мне все равно, верите вы или нет. Вам не кажется, что тринадцать миллионов – несколько многовато для облегчения работы контрразведки?

Поткин молчал.

Бреснович откинулся на спинку кресла.

– Что вы знаете о письме?

– К-каком письме?

Бреснович и Гродин переглянулись.

– Что, по-вашему, ищет Коснов?

– 3-замену Полякову.

– А почему это так важно? – Бреснович наклонился к Поткину. – Почему это должно обойтись только вашему отделу в тринадцать миллионов рублей?

– Н-не знаю.

– Создается впечатление, что это дело для Коснова важнее всех других.

Поткин задумался.

– Кажется, да.

– Вам известно, чем Поляков занимался в Москве?

– Нет.

– Он привез письмо от англичан. У нас есть все основания полагать, что оно предназначалось какому-то высокопоставленному лицу, возможно из ЦК.

– Что за письмо?

– Мы полагаем, соглашение.

– Не понимаю.

– По крайней мере четыре группировки боролись за то, чтобы снять Хрущева с должности и занять его место. Каждая из них старалась заручиться поддержкой Кремля и ЦК. Союзников соблазняли чем могли, шли на любой риск, иногда по-глупому. Все, что делалось, можно толковать по-разному, кое-что даже как предательство.

Бреснович встал, пересек комнату, взял со стола графин и вернулся на место.

– Одна из групп, очевидно, искала поддержку у прозападной части правительства. По-видимому, они о чем-то договорились с Западом, причем письменно.

– Письмо? – не удержался Поткин.

– Так точно! – Бреснович налил себе водки. – Письмо доказывало существование договора. Материальное свидетельство обеспечило бы поддержку. Мы точно не знаем, что было в письме, но это была гарантия.

Поткин задумчиво покачал головой.

– Впервые слышу, – заверил он Бресновича, обдумывая услышанное. – Значит, полковник Коснов охотится за тем, у кого письмо?

– Очевидно, так? – Бреснович с удовольствием потягивал водку. – Но, товарищ Поткин, письмо не дошло до адресата.

– Ч-что?

– Полякова задержали прежде, чем он успел доставить письмо, Коснов задержал.

– А где же письмо?

– А вы как думаете?

– У полковника Коснова? – предположил Поткин.

– Вот именно. Мы уверены, письмо у него, но он не знает, кому оно предназначено. Поэтому и затеяли операцию «Серия Пять». Коснов надеется, что новый агент выведет его на виновника или виновников.

Гродин протянул Поткину рюмку водки.

– Товарищ Поткин, – жестко начал Бреснович, – я должен опередить Коснова. И вы мне поможете.

– Н-но я работаю на полковника Коснова.

– Дорогой мой, официально, конечно, вы правы. Но это дело политическое. Неужели вы серьезно верите, что «Серия Пять» просто текущая операция? Письмо у Коснова, но оно – простая бумажка, пока не найдет получателя. Какой из четырех групп оно предназначено? Если он выяснит, эти люди будут у него в руках. Вот цель Коснова… и моей группы тоже. В борьбе против Хрущева нам удалось остаться в стороне. Если мы сейчас сумеем получить дополнительные голоса, мы станем самой мощной силой в стране.

– В-вы ставите меня в очень трудное положение! – На лбу у Поткина выступили капельки пота.

– Я помог вам в венгерских событиях, тогда ваше положение было куда тяжелее. Сейчас я прошу вас не об ответной услуге.

– Я готов.

– Вот и отлично. Мы должны узнавать обо всем, что происходит в отделе Коснова раньше него.

– Так и будет.

– Есть еще одна версия, – заметил Гродин, стоявший за креслом Поткина. – Возможно, никакого агента вообще нет.

– Н-не понимаю.

– Товарищ Поткин, вам не приходило в голову, что письмо с самого начала предназначалось Коснову? Что Поляков – его человек?

Поткин забеспокоился.

– Интересная мысль, правда? – Бреснович сиял. – Что, если вся «Серия Пять» задумана, просто чтобы отвести внимание от полковника?

– Не верю, – вырвалось у Поткина.

– Я тоже, – доверительно произнес Бреснович. – И тем не менее, возможно, если задуманное не удастся, нам придется доказывать именно это. Письмо-то у Коснова.

Разбойник быстро шагал по улице Сан-Франциско. Он зашел в бар и сел за столик рядом с крошечной сценой. Лили Лейден уже допевал песенку «Плохая погода». Пять небольших прожекторов высвечивали завитые щипцами длинные светлые локоны, сильно накрашенные глаза с наклеенными ресницами, румяна и толстый слой броской помады. Ярко-красное шелковое вечернее платье облегало фигуру, оставляя открытыми плечи.

Разбойник передал записку в артистическую. Вскоре Лили Лейден подсел к нему.

– Тебя ждут в Нью-Йорке, – сказал Разбойник.

– Когда? – прозвучал резкий хрипловатый голос.

– Сейчас. Я подожду.

Лили вернулся в артистическую, снял парик, смыл грим, переоделся и десять минут спустя уже шагал по улице рядом с Разбойником.