Текст книги "Кремлевское письмо"

Автор книги: Ноэл Бен

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 16 страниц)

26
Званый ужин

– Я не хочу ужинать с людьми, которых даже не знаю, – протестовала Эрика, когда они ехали по Новинскому бульвару.

– Мне тоже не хочется, честно говоря, – признался Коснов.

– Почему тогда не потанцевать где-нибудь? Ты же обещал на прошлой неделе?

– Если освободимся рано – обязательно.

– Русские никогда рано не встают из-за стола. Они жрут и жрут. Вы едите как свиньи.

– Хватит на сегодня, – угрожающе оборвал Коснов и схватил Эрику за руку, до боли сжав ее. – И не забудь, дорогая, свою историю. Ты должна говорить то, что я тебе сказал.

– Скажу, скажу. Только отпусти, мне больно.

– Если ты сегодня понравишься, тебя примут остальные, и тогда мы чаще сможем вместе бывать в гостях, ходить в ресторан. Тебе ведь этого хочется?

– Поверю, когда увижу, – недовольно ответила Эрика. – Кто такой Бретович, что мы должны бежать к телефону, когда он звонит?

– Бреснович. Алексей Бреснович. Повтори.

– Не забуду.

– Я сказал, повтори.

– Алексей Бреснович. Доволен?

– Помни это имя и не пей много.

– Если ты меня стесняешься, зачем женился на мне?

– Я люблю тебя.

– Ты еще пожалеешь об этом.

– Пусть это будет не сегодня, – холодно заметил Коснов. Эрике стало не по себе.

– А кто этот Бреснович?

– Очень могущественный человек.

– Твой начальник?

– Косвенным образом.

– Тогда я пересплю с ним, чтобы тебя повысили.

Коснов не сдержался и сильно ударил ее по щеке. Эрика приняла пощечину очень спокойно. Она лишь улыбнулась мужу и поправила прическу.

За столом было семеро: во главе стола сам Бреснович, его дочь с мужем, Коснов с Эрикой, Григорий Казар, высокопоставленный кремлевский чиновник, с женой.

Бреснович предложил тост за молодоженов. Эрика сидела справа от него, Коснов – слева.

– Вы действительно красивы, как о вас говорят, – сказал Бреснович.

– Спасибо.

– Вы правда были агентом полковника в Германии? – полюбопытствовала жена Казара.

– Да.

– Наверное, это очень опасно для женщины? – продолжила она.

– Когда веришь в дело, которому служишь, ничего не страшно.

– Отлично сказано, – вставил Бреснович. – А как вам Москва?

– Очень красивый город.

– Я бы не смогла стать разведчицей, мне не хватает смелости, – заметила жена Казара. – И я не смогла бы вести двойную жизнь. Говорят, что вы даже вышли замуж за вражеского агента и уговорили приехать в Москву, чтобы его схватили.

У Эрики похолодело внутри.

– Я вышла замуж за Полякова по приказу полковника Коснова. Моей задачей было следить за его действиями. Я не уговаривала его ехать куда-либо. В Москву он решил ехать сам. Я поехала с ним как жена.

Коснов наблюдал за Бресновичем. Слова Эрики, казалось, не произвел на него никакого впечатления.

– Зачем он приехал в Москву? – не успокаивалась жена Казара.

– К сожалению, это секретная информация, – ответила Эрика.

– Как жалко! – Женщина была явно разочарована. – Я так люблю слушать про шпионов. Пожалуйста, разрешите ей рассказать еще что-нибудь, – обратилась она к Бресновичу.

– Это решает полковник Коснов, – ответил Бреснович.

– Полагаю, мы все вне подозрений, полковник, – добродушно заметил сам Казар. – Мне бы тоже хотелось услышать ответ, если можно.

Коснов задумался, затем кивнул головой Эрике.

– Поляков приехал в Москву для контакта с высокопоставленным лицом, которое согласилось передать информацию на запад.

Коснов замер и пристально посмотрел на жену. Этого он ей не говорил. Он быстро взял себя в руки, но успел заметить, с каким интересом Казар посмотрел на Бресновича. Тот сохранял полное спокойствие.

– А можно спросить, кто это? – Казару очень хотелось услышать ответ.

– Ну, ну, – перебил его Бреснович, – полковник, конечно, не может разглашать подобную информацию.

– Это оказался ложный след, – вышла из положения Эрика. – Это была чисто семейная поездка. Он привез меня, чтобы познакомить с матерью и сестрой. Наш брак оказался не очень результативным. Дорогой, – она улыбнулась через стол Коснову, – когда мне снова придется выходить замуж, надеюсь, мой брак будет плодотворнее.

Все рассмеялись.

– Это правда, полковник? Поляков для этого приезжал в Москву? – спросил Бреснович.

– В ту поездку – да. Но, как выяснила Эрика, он и раньше приезжал сюда. Их совместная поездка была неофициальной. Мы до этого не знали, что у Полякова есть мать и сестра. Мы даже не были уверены, что он русский. Когда мы узнали, что он в Москве, мы решили не рисковать. Я приказал арестовать его.

– Странно, а почему вы не попытались узнать, с кем в Москве он хотел встретиться? – заметил Казар.

Бреснович опять перебил его:

– Полковник мастерски ведет допросы. У него удивительные методы. Мало кому удается сохранить молчание.

Коснов видел, как Эрика залпом выпила фужер вина. До конца ужина она ни разу не посмотрела на Коснова. Он чувствовал, что Бреснович чутко следит за происходящим.

После ужина Бреснович показал гостям свою коллекцию. Затем все вернулись в гостиную выпить кофе. Кажется, женщинам Эрика понравилась. Бреснович предложил дочери показать Эрике и жене Казара дом, чтобы мужчины могли поговорить о делах.

– Полковник, – начал Казар, – мне бы не хотелось, чтобы вы неправильно истолковали то, что я собираюсь сказать. Думаю, вы в курсе того, что политика Хрущева сейчас полностью пересматривается. Это всегда происходит, когда меняется руководство. Никто из нас не застрахован. Мы Должны быть готовы к тому, что придется отвечать за нашу деятельность в последние десять лет. Я говорю сегодня неофициально. Просто необходимо прояснить кое-что и, особенно, расходы. Я благодарен за то, что вы познакомили нас с делом Полякова. Я совершенно уверен, что вас еще не раз будут об этом спрашивать члены правительства, которые придерживаются несколько иных взглядов, если уже не спрашивали. Никакой особой тайны я не выдаю. Есть вопросы, которые мы хотели бы задать вам. Ваше право не отвечать на них. Но если вы все же решитесь прояснить для нас отдельные моменты, мы будем очень признательны. Если же вы согласны ответить на наши вопросы, но предпочитаете сделать это в другом месте и в другое время, мы примем ваши предложения.

– Я могу сделать это сейчас, – спокойно ответил Коснов. Он ждал этого не один месяц. Он действительно был готов.

– Товарищ Коснов, – начал Бреснович, – прежде всего позвольте мне отметить, что нас не интересуют ваши расследования в отношении нас самих и других руководителей. Мы знаем, что в данных обстоятельствах это – ваша обязанность. Если Поляков и правда вышел на очень высокопоставленное лицо, мы не меньше вас заинтересованы в выяснении его личности. Мы все в вашем распоряжении и понимаем, что вы будете действовать по своему усмотрению.

– Спасибо, товарищ Бреснович, – несколько удивленно ответил Коснов.

– В данную минуту нас больше беспокоит безопасность, – очень серьезно продолжал Бреснович. – Вы потратили огромные средства, чтобы обнаружить агентов, посланных на связь с предателем. Нам стало известно, и не от моего зятя, о происшествии в Воркуте. Нельзя не отметить, как быстро вы их нашли, но вся процедура и, особенно, ваши выводы нас несколько озадачили. Вы действительно уверены, что те двое в грузовике и есть вражеские агенты, посланные на связь с предателем?

– Почти уверен, – ответил Коснов.

– То есть вы считаете, что эти двое – именно те, кого вы искали?

– Думаю, это те, кого мы ждали.

Бреснович пересек комнату и вернулся с папкой.

– Полковник, у меня здесь медицинское заключение по двум трупам из грузовика. В отличии от вашего, оно сделано московскими врачами.

– Но как они могли дать заключение без трупов?

– Их доставили в Москву, товарищ Казар и я распорядились. Можете потом почитать. Короче, полковник, два наших врача уверены, что смерть этих людей наступила в разное время. Они согласны, что смерть Разбойника, как вы его называете, наступила от ожогов и удушья. Они также считают, что Чарльз Роун умер от сотрясения мозга, но на три дня раньше Разбойника. Согласно вашему заключению оба погибли в автокатастрофе и потом обгорели. Когда огонь погас, обгоревшие трупы замерзли. Наши врачи уверенно заявляют, что это верно только в отношении Разбойника. Дерматологический анализ показывает, Чарльз Роун умер и замерз до того, как загорелся грузовик. Образцы кожи показывают, что сначала тело замерзло, затем немного оттаяло и обгорело, и только потом замерзло окончательно.

– Вполне возможно, – услышанное нисколько не удивило Коснова.

– Нас заинтересовал этот факт. Мы разыскали досье на Разбойника и его сообщников, на Стердеванта, с которым он работал в прошлом. Мы внимательно изучили все материалы и вот что заметили: у Стердеванта – характерный почерк. Все свои дела он начинал с отвлекающего маневра, приманки, если хотите.

– Вы считаете, что в нашем случае произошло нечто подобное? Пока мы искали в районе Карского моря, кто-то другой проник к нам, скажем, через Кавказ?

– Нам бы хотелось услышать вашу точку зрения.

– Ваши врачи, возможно, правы, – кратко заметил Коснов.

– И все? – Бреснович не мог скрыть своего удивления.

– Все, с чем я могу согласиться. Но даже по этим вопросам у меня остаются сомнения.

– Опасная позиция, – вмешался Казар. – Похоже, вас сумели провести.

– Доказательства? – невозмутимо спросил Коснов.

– Факты таковы, – Бреснович не скрывал раздражения, – они привезли с собой труп в качестве приманки, чтобы привлечь все ваше внимание к одному району. Этот трюк повторяется в каждой операции Стердеванта.

– Можно мне ознакомиться с материалами? – спросил Коснов. Он читал медленно, затем шумно захлопнул папку. – Здесь говорится, что Роун умер на один три дня раньше Разбойника. Грузовик искали в пурге пять дней. Роун мог погибнуть случайно при высадке и замерз, пока второй искал машину. Если они добирались морем, Роун мог умереть на судне, но они решили забрать труп с собой. Сомнения в любом случае остаются. Теория окисления обгоревшей замерзшей кожи так и не доказана до конца.

Это была неправда, но Коснов видел, что его слова произвели впечатление. Бреснович и Казар обменялись взглядами.

– Мы думали об этом в Воркуте, – продолжал Коснов. – Мы заметили, что тела обгорели неодинаково. Естественно, замерзшее тело горит медленнее теплого. Но необходимо учитывать и положение тел в кабине грузовика. Он упал в заметенный снегом овраг глубиной около семидесяти метров. Роуна бросило вниз, на пол. Второй – повис на руле над Роуном. От удара его дверь открылась. Сначала загорелся бак с топливом под кабиной и огонь ворвался через поя между ними. Роун оказался ниже, а Разбойник прямо в огне. Открытая дверь со стороны Разбойника стала настоящей вытяжной трубой. Пламя вырывалось вверх, охватывая Разбойника со всех сторон. Короче, разница температур для Разбойника и Роуна была значительной. Разбойнику пришлось куда жарче. В итоге, их тела обгорели по-разному.

Но есть еще одна деталь. Огонь был потушен, а не погас сам. Только поэтому что-то уцелело. Грузовик лежал на дне оврага в глубоком снегу. Вырывающееся из кабины пламя топило снег, и вода стекала в кабину. В конце концов эта вода и погасила пламя. Когда вода начала стекаться в кабину, она стала собираться вокруг тела Роуна. Это еще одна причина, по которой тела обгорели по-разному. Роуна вынимали буквально изо льда. Вполне понятно, почему они обгорели неодинаково.

Коснов вдохновенно сочинял, но звучало убедительно.

– Даже если смерть и не наступила одновременно, это не имеет никакого значения. Мы знаем, что грузовик разыскивали пять дней, все дороги в области были перекрыты, каждые восемьдесят километров проверки. Грузовик нашли в ста восьмидесяти километрах от Кары на отрезке дороги в шестьдесят пять километров без боковых ответвлений. Температура была минус пятнадцать-двадцать градусов. Даже если трупы запихнули в грузовик и столкнули его в овраг, то куда делись исполнители? Далеко уехать в такую пургу они не могли, а если бы и уехали, их бы остановил первый же патруль. Но в том секторе вообще никто не проезжал. Никто. Уйти пешком тоже было невозможно. Они бы просто замерзли. Даже эскимосы в такую пургу отсиживаются.

Бреснович и Казар, похоже, начинали сдаваться. А Коснов уже не мог остановиться.

– Возможна еще одна теория. Разбойник намеренно пожертвовал своей жизнью для отвлекающего маневра. От кого он хотел отвлечь нас? Он был вторым после Стердеванта. Стердевант десять лет как умер. Почему глава организации решился пожертвовать жизнью?

– Но мы же не знаем точно, Разбойник ли это?

– Информацию передал Поткин, а он всегда очень точен… Теперь о так называемом почерке Стердеванта. Не было у него никакого почерка. Наши сведения охватывают только период после Второй мировой войны. Были сведения более ранние, но они уничтожены. Иногда он работал один, иногда с группой, но действовал всегда по-разному. Часто пользовался отвлекающими маневрами, но не всегда. Если бы можно было вычислить его образ действий, с ним было бы покончено гораздо раньше. Я хорошо знаком с его делом. Насколько я помню, он никогда не жертвовал своими людьми, чтобы отвлечь внимание.

Бреснович встал и пригласил женщин присоединиться к ним. Когда все расселись, Бреснович обратился к Эрике.

– Ваш муж рассказывал нам сейчас об удивительном шпионе по имени Стердевант, но вы-то, полагаю, о нем все знаете.

– Нет, не знаю, – ответила Эрика.

– Если я не ошибаюсь, именно благодаря вашему мужу было покончено со Стердевантом. Дайте-ка вспомнить. Это было уже давно. Этот самый Стердевант бежал через Восточную Германию, Польшу, Чехословакию. Мы все тогда уделяли много внимания этому делу. Людей Стердеванта было вычислить очень непросто. Но полковнику это удалось.

– Пожалуйста, расскажите, – попросила жена Казара.

– Это было очень давно, точно уже не помню, – ответил Коснов.

– А я помню, – пришел на помощь Бреснович. – Вы знали, что трое из его группы скрываются в маленькой польской деревушке.

– По-моему, да, – подтвердил Коснов.

– Оставалось решить, кто из двух тысяч трехсот жителей деревни – люди Стердеванта. Полковник собрал всех и начал допрашивать и казнить одного за другим. Похоже, что один из троих почувствовал угрызения совести при виде убитых детей и бросился бежать. Когда его нагнали, он попытался покончить с собой, но яд почему-то не сработал. Им повезло. Этот человек оказался руководителем группы, он знал об операции все. Дальше было просто.

– Сколько деревень вы уничтожили, пока нашли их?

– Не помню… – Коснов не сводил глаз с Эрики. Ее трясло.

– А если полковнику удавалось схватить кого-нибудь, он умел заставить его заговорить. Вы пользовались химическими или физическими методами, полковник?

– Не помню, – повторил Коснов.

– А чем вы сломали Полякова? – спросил Бреснович, не спуская глаз с Коснова и Эрики. – Это, кажется, была кислота? Мне говорили, ощущение такое же, как будто в глотку заливают жидкий свинец. От боли сходят с ума. Сколько дней Поляков подвергался этой пытке?

Эрика поднялась и вышла из комнаты. Жена Гродина последовала за ней.

Коснов хотел подняться, но Бреснович остановил его.

– Успокойтесь, полковник, она переживет это. Жена имеет право знать, что сделал для страны ее муж. Что вы сотворили с людьми Стердеванта, что он поклялся убить вас?

– Не помню, извините…

Коснов вышел в соседнюю комнату. Жена Гродина сообщила ему, что Эрике стало нехорошо и она пошла домой. Коснов схватил пальто и ушел не попрощавшись.

– Я однажды встречался со Стердевантом, – обратился Бреснович к оставшимся. – Точнее, я говорил с ним по телефону. В начале пятидесятых годов он доставил нам много неприятностей. Так много, что мы хотели привлечь его на свою сторону. Нам удалось узнать, что западные спецслужбы отказались от его услуг. Я выехал в Париж, и нам смогли организовать телефонный разговор. Я рассказал ему, что мы знаем о его положении, и предложил хорошую должность у нас, должность Коснова. Мы были готовы платить ему гораздо больше, чем Коснову, но он вежливо отказался. – Бреснович отпил немного из фужера. – Полковнику просто повезло, что он поймал тех людей, просто повезло…

Эрика выскочила из дома Бресновича и пробежала три квартала, пересекла парк и направилась в подвал, где однажды танцевала. Потом передумала и пошла по направлению к ресторану, где часто бывал Поляков. Слезы текли по ее лицу. Она свернула в боковую улочку, потом в другую. Она чувствовала, что была где-то рядом.

Наконец, она нашла ресторан и вошла. В небольшом тускло освещенном зале за столиками сидели посетители. Эрика узнала официанта.

– Вы помните меня? Я часто приходила сюда.

Официант внимательно посмотрел на нее и кивнул.

– Дайте мне чего-нибудь покурить, – попросила она. – Вы меня понимаете? Или что-нибудь посильнее. Мне невыносимо больно. Я должна забыться.

Официант пристально посмотрел на Эрику, подошел к столику, за которым сидели три женщины и мужчина. Он что-то прошептал мужчине. Тот внимательно оглядел Эрику, медленно подошел к ее столику и сел.

– Чем могу помочь?

– Мне нужно покурить что-нибудь сильное.

– Понятно.

– И мужчину, – вдруг добавила Эрика, – настоящего мужчину.

– Все будет сделано, – пообещал Ханис.

ЧАСТЬ ЧЕТВЕРТАЯ

27
Эрика

День был в разгаре. В окно маленькой комнаты, куда Ханис привел Эрику, светило солнце. Роун курил, лежа на спине. Эрика спала. Ее светлые волосы рассыпались по его плечу, одна рука лежала на его груди. Дыхание ее было легким. Она сказала Роуну, что не спала по-настоящему со времени смерти ее первого мужа. Теперь она успокоилась и смогла крепко уснуть. С тех пор как неделю назад Ханис привел к ней Роуна, они каждый день были вместе, занимались любовью все дольше и страстнее, становились все нежнее друг к другу. И каждый раз, когда они кончали, Эрика крепко засыпала.

Роун посмотрел на спящую Эрику и улыбнулся. Он провел ладонью по ее лбу, щекам, вспомнил первую встречу, когда Ханис привел его сюда, выражение на лице Эрики – тогда она курила гашиш с другими девушками, – ее взгляд, когда она увидела его впервые…

– Как он тебе? – спросил Ханис с гордостью.

Эрика не ответила. Роун все стоял посередине зала, а она продолжала смотреть на него. Затем, не выпуская сигарету изо рта, начала приближаться к нему.

– Пусть сядет там, я еще не готова, – сказала Эрика Ханису.

Она вернулась за столик к смеющимся проституткам. После трех сигарет она попросила оставить ее с Роуном наедине. Тогда Ханис отвел их в небольшую квартиру поблизости от ресторана.

Она разглядывала Роуна, прислонившись к стене.

– Проститутка, подойди сюда.

Роун подошел к ней.

– Сколько ты берешь? – спросила она.

– Двадцать пять рублей, – ответил Роун.

– Двадцать пять рублей за что?

– Никто пока не жаловался.

– У тебя нос некрасивый, – заявила она. – Подбородок слишком выпирает, и уши твои мне не нравятся.

– Тогда я пошел.

– Даю пятнадцать.

– Моя цена двадцать пять, и вперед.

– А с мужчин ты сколько берешь? – хмыкнула Эрика.

– Это не по моей части. Я специализируюсь на женщинах.

– Старых, толстых и некрасивых, да?

– Нет некрасивых женщин, надо уметь видеть их.

– А я красивая?

– Сойдешь.

– Ах, сойду. Твоя девушка красивее меня?

– Она воспитаннее.

– Красивее?

– Нет.

Эрика глубоко вздохнула.

– Хорошо, маленькая проститутка. Вот твои деньги, – Эрика бросила деньги на пол перед собой и приказала: – Целуй мои ноги!

– Они же в туфлях.

– Целуй туфли.

Роун прикоснулся губами к туфле, и в это мгновение Эрика ударила его мыском туфли в шею. У Роуна перехватило дыхание, он осел, голова бессильно повисла. В этом же положении он пришел в себя. Эрика сидела, сложив руки на груди.

– Теперь твоя очередь сделать мне больно, – сказала она. – Мы поиграем в мужчину и женщину – жертву и мучителя, только играть будем по-настоящему. Я сейчас объясню. Красоты нет, есть только разрушение. Любовь не чувствуют, чувствуют только боль и страдание. Ты ударишь меня – и я почувствую это. Пусть даже не сильно, но я буду знать, что жива и могу быть любима. Помоги мне разрушить себя и я буду любить тебя за это. Ну, давай, бей сильно, – Эрика с мольбой смотрела в его глаза.

Роун так сильно ударил ее по лицу, что Эрика упала со стула, а из уголка рта потекла тонкая струйка крови. Эрика одобрительно кивнула.

– Ты хороший ученик. Бей еще.

Роун колебался, потом ударил еще раз. Она просила, чтобы он бил ее ногами, но Роун отказался.

– Ты же проститутка, раб, ты должен выполнять все мои желания, – заявила Эрика.

– Найди другого.

– Ах, мой маленький святоша не хочет играть в жизнь? Тогда займемся чем-нибудь другим. Становись на середину. Маленькая, хорошая проститутка. Снимай пиджак, медленнее, не спеши. Теперь рубашку, еще медленнее.

Роун стоял голый по пояс, Эрика ходила вокруг.

– Теперь брюки, – приказала она. – А теперь до конца.

Роун стоял совершенно голый, Эрика внимательно разглядывала его. Она провела руками по его телу и велела не двигаться. Потом отступила назад, расстегнула блузку, сбросила ее. Затем расстегнула юбку и медленно спустила ее на пол, сняла комбинацию.

– Не двигайся, не двигайся, – повторяла она, расстегивая лифчик и сбрасывая его с плеч. Она подошла совсем близко, и глядя на Роуна, начала спускать трусики вниз по бедрам и дальше до пола.

– Ты не должен двигаться, что бы я ни делала.

Эрика выключила почти весь свет, оставив только одну слабую лампочку. Она подошла к Роуну сзади и прижалась к нему всем телом. Ее ладони гладили грудь Роуна, спускались все ниже и ниже. Она начала царапать его, сперва легко, потом все сильнее. Неожиданно она вонзила в него ноготь и высосала из ранки кровь. Роун сжался, но не двинулся с места.

– Бедная моя проститутка, и святоша, и муж – посмотри, что я с тобой сделала. А теперь повторяй за мной:

– Я…

– Твой…

– Твой…

– Палач…

Роун запнулся, но все же закончил:

– Палач.

Эрика встала перед ним. Она держала за лезвие нож.

– Убей меня, – тихо попросила она.

Роун смотрел на Эрику. Она ткнула рукояткой ему в живот.

– Убей меня, или я убью тебя. Убью, клянусь Богом!

Роун по-прежнему стоял неподвижно. Она перевернула нож в руке и замахнулась на него. Роун перехватил руку и вывернул ее за спину. Нож выпал. Эрика набросилась на Роуна, она царапалась, била его ногами и руками. Слезы катились по ее щекам. Роун изловчился, сгреб ее в охапку и бросил на кровать. Эрика пыталась сопротивляться, но Роун зажал ей ноги. Она тяжело дышала и продолжала плакать. Ее тело сотрясалось от рыданий и нервного смеха. Роун прижался своими губами к губам Эрики. Она резким движением отдернула голову, но он схватил ее за волосы так, что она не могла пошевелиться. Роун нежно поцеловал Эрику, отпустил ее и лег рядом. Она лежала не двигаясь, с плотно закрытыми глазами и сжатым ртом. Роун поцеловал ее опять.

– Больше никто не сделает тебе больно.

Она открыла глаза и пристально посмотрела на него. Роун улыбнулся.

– Никто, никто, никто, – прошептала она едва слышно. – Боже мой, никто, – Эрика притянула Роуна к себе…

Роун помнил, как дотянулся до пепельницы и погасил сигарету. Потом повернулся к спящей Эрике и потряс ее.

– Пора вставать, – сказал он, поднимаясь с постели.

– Нет, – сонно ответила Эрика, не открывая глаз. Она покачала головой. – Нет, еще нет.

– Десять минут второго, – сухо сказал Роун. – Скоро вернется с работы хозяйка квартиры.

Эрика протянула к нему руки, но Роун сделал вид, что не заметил. Она наблюдала, как он одевается, не глядя в ее сторону. Наконец, Эрика тоже встала и оделась.

– Мы увидимся еще? – спросила она Роуна уже в дверях.

– Как хочешь, – ответил Роун.

Эрика замялась, потом сказала:

– Знаешь, хочу. Но мы должны быть осторожны, – она посмотрела на своего Георгия.

– Муж?

– Да.

– Здесь он нас никогда не найдет, – спокойно ответил Роун.

– Если узнает, найдет где угодно.

– Не волнуйся. Он просто муж. Мужья неопасны, – засмеялся Роун.

– Пожалуйста, поверь мне. Мы должны быть очень осторожны, – Эрика взяла Роуна за руку.

– Значит будем. Не волнуйся по пустякам.

Эрика отвернулась, помолчала.

– Мой муж очень большой человек.

– Не он один.

– Георгий, – Эрика стояла к нему спиной, – он из разведки.

– Ну и что? Это не повод для беспокойства.

– Мой муж – полковник Коснов.

Роун отработанно равнодушно отвернулся, подошел к столу, взял сигареты.

– Ты не передумал? – Эрика волновалась.

– Нет.

– Когда?

– Когда захочешь.

– Завтра? Завтра в два?

– Завтра в два.

– Георгий, – обратилась к нему Эрика на второй день, – если я дам тебе много денег, ты перестанешь встречаться с другими женщинами?

– Я хорошо зарабатываю, – ответил Роун.

– Я могла бы давать тебе рублей семьдесят пять в неделю.

– Этого недостаточно.

– Георгий, я хочу говорить тебе только правду, – сказала Эрика на следующий день. – Пока что так и было. Обещай тоже говорить мне только правду.

– Обещаю, – ответил Роун.

Эрика и Роун встречались еще восемь дней подряд. Роун становился ей все нужнее, но она никогда не упоминала Полякова.

На девятый день, прильнув к Роуну, Эрика спросила:

– Ты не боишься моего мужа?

– Нет! – резко ответил Роун.

Эрика отодвинулась и прищурилась.

– А ты любишь меня?

– Да.

– Достаточно сильно, чтобы сделать что-то опасное. После чего мы будем всегда вместе?

– О чем ты?

– Георгий, увези меня из России, – неуверенно попросила Эрика. – Я знаю, это очень трудно и опасно, не отвечай сразу. Подумай. Если ты не захочешь, я пойму. Мы все равно будем встречаться.

Роун повернулся и зажег сигарету, он обдумывал слова Эрики, глубоко затягиваясь.

– Я увезу тебя, – наконец ответил он.

Эрика осыпала его поцелуями.

– Георгий, Георгий. Нам будет так хорошо вдвоем! – Она крепко обняла его.

– Когда ты хочешь уехать? – спросил он.

– Как можно скорее.

– Быстро не получится. И обойдется недешево. Твоего мужа боятся.

– Я скопила тысячу двести рублей.

– Этого не хватит.

– Он выдает мне сто рублей в неделю. Мне хватит пятнадцати. Значит еще восемьдесят пять в неделю.

– Все равно уйдет не меньше года, – задумчиво отозвался Роун. – Придется найти еще клиентов.

– Нет, только не это, – воскликнула Эрика. – Я хочу, чтобы ты был только со мной.

– Но деньги нужны не только, чтобы выбраться отсюда, на Западе тоже надо на что-то жить.

– Я знаю, где достать деньги там. Нам хватит до конца жизни.

– Все равно, уехать из России обойдется очень дорого.

– Я не хочу, чтобы ты спал с другими женщинами.

– Ладно, постараюсь что-нибудь придумать, – сказал Роун.

Би Эй лежала на крыше рядом с Ханисом и наблюдала, как Эрика вышла из дома и через проходной двор направилась к улице.

– Смотри, – толкнула Би Эй Ханиса.

Когда Эрика перешла улицу, за ней, будто случайно, увязался какой-то мужчина.

– Ты права, – сказал Ханис. – И сколько это продолжается?

– Последние два дня.