Текст книги "В объятиях его жестокости (СИ)"

Автор книги: Нина Северова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 15 страниц)

Глава 30. Ксюша

Голова болит ужасно. Раскалывается пополам. В глазах темно, в ушах непонятный гул. Веки будто свинцовые. Потихоньку открываю глаза. Что я, где я и какой сейчас год?

Я… не в квартире и не в больнице. Темное серое помещение, похожее на подвал. Тошнота подкатывает к горлу. Ненавижу замкнутые пространства.

Батыра нет. Никого нет. Кадры проскальзывают в памяти: началась стрельба, в нас врезались, а потом ничего не помню. Смотрю по сторонам, я лежу на полу. Холодный бетон обжигает икры. Медленно сажусь, голова так кружится, что меня выворачивает.

Мне страшно. И еще холодно. Слезы катятся сами. Где Батыр? Он ведь живой?

Упираюсь спиной в стену, стараюсь дышать ровно и не дрожать. Чем я спокойнее, тем меньше чувствую тошноту.

Не знаю сколько проходит времени. Наверное, я задремала даже. Звук открывающейся двери окатывает холодным потом.

– Проснулась, спящая красавица? – заходит мужчина лет пятидесяти. Он такой же, как Батыр, из этого же мира. Светлая рубашка расстегнута до живота, на груди золотой крест. Настолько огромный, будто с купола церкви украл. Мужчина весь в татуировках. Страшный до отвращения. – Чего молчишь?

– Где Батыр? – голос хрипит.

– Там, откуда не возвращаются, – щелкает зажигалкой и от этого звука у меня голова еще сильнее болит.

– Он хотя бы… живой? – держусь руками за виски.

– Пока, да. Но это вопрос времени.

– А я вам зачем?

– Чтобы хахаль твой сговорчивее был. Никто тебя насиловать не будет, нахрен ты нужна после него. Но посидишь тут, может покричишь, чтобы он послушал, – ухмыляется.

Это ведь хорошо, что не будут насиловать? Да, наверное. Мысли так путаются, я даже думаю какой-то бред.

– Значит, не отпустите?

– Нет. Пока дела не сделаем, будешь здесь торчать. Жрачку позже принесут, – отрыгивает. Господи, какой же мерзкий.

– Голова болит сильно, таблетку дайте… Пожалуйста, – опускаю голову вниз и сдерживаю рвотные позывы.

– Посмотрим, что есть. Но вряд ли с дырой в голове это поможет. А врача нет возможности притащить.

– В смысле с дырой в голове?

– Приложилась ты нормально, не чувствуешь что ли?

Чувствую, но ничего не понимаю. Медленно поднимаю руку, трогаю затылок. Волосы слиплись, смотрю на пальцы – кровь. Я отлетела в окно, наверное, поранила голову.

Батыр, почему ты не приходишь? Пожалуйста. Мне плохо.

Отключаюсь.

Прихожу в себя от запаха еды, но меня опять мутит. Открываю глаза, что-то похожее на макароны с тушёнкой стоит на полу. Я даже не слышала, как кто-то вошёл.

Нет сил есть. И, честно говоря, нет желания. Вспоминаю сквозь сон, что у меня болел живот, когда мы ехали домой. Хорошо, что сейчас не болит. Или я просто не чувствую. Без разницы. Больше пугает, что Батыра нет рядом.

Они убьют его? Наверное. Такие люди всегда заканчивают одинаково. Или смерть или тюрьма. И я не знаю, что хуже.

Я… скучаю. Зачем вообще это всё началось между нами? Почему он не прошел мимо или потом не отпустил? Теперь мы оба пострадали. И Асылжан тоже. Фу, он тоже неприятный. Почему я о нем сейчас думаю?

Ничего не понимаю.

В этом странном коматозном состоянии проходят… недели. Мне не говорят числа и дни недели, но я считаю по приходам в этот подвал. Два раза в день, в одно время. Стакан воды и какая-то еда. Приносит один и тот же мужчина, он хромает. Я никогда не видела его лица, потому что просто не смотрю. Мне неважно как он выглядит. Это всё равно ничего не изменит.

Меня постоянно рвет, на голодный желудок и на сытый. Голова болит, в глазах всё плывет. Кажется, я все время сплю, даже когда бодрствую.

Мысли путаются. Я будто схожу с ума, но всё ещё не перехожу за эту грань.

Я хочу к нему. Чтобы запах чувствовать, чтобы… Неважно. Просто чтобы рядом был. Смотреть, как в очередной раз курит и ведёт головой. Как кусает губы и так лениво улыбается.

Руки эти… Всегда оставляющие синяки. Губы, которые не целуют, а грызут.

Батыр, мой жестокий, но такой… любимый. Почему раньше не сказала ему об этом? А если не успею? Если уже всё, поздно?

Пожалуйста. Пусть я останусь здесь, но ты, пожалуйста… Просто живи.

Глава 31. Батырхан

Бабушка говорила в детстве, если много пить молока и есть творога – будет много кальция в организме, кости станут крепкими. И не врала старушка моя.

Сколько бы эти уроды меня не пиздили, зубы на месте, кости целы. Только грудина горит, ненависть свою могу вместо воды пить.

Они въехали в нас специально. Всё спланировали. Сделали это на отрезке дороги, где камеры смотрят не на трассу, а на деревню рядом.

Ксюша моя… этот взгляд, потерянный и испуганный, когда она ударилась головой, а потом отключилась. Мне кажется, я поседел ещё сильнее, чем был. За секунду.

Я знаю, что она у них. И это меня ломает. С женщинами авторитетов делают ужасные вещи. Ксюшу запросто могут насиловать или избивать. Но она ведь ни в чем не виновата. Она просто не смогла от меня спрятаться. Я просто её не отпустил. Не смог. Не хотел.

А сейчас она у этих зверей неизвестно где.

Руки сводит от наручников. Они приковали меня к палке под потолком, ногами стою на табуретке. Когда они возвращаются – убирают опору. Начинаются пытки.

Больно, но не так, как знать, что Ксюша далеко. Боится, знаю. Обещал защитить, а проебался. Чувствую вину. Такую, что разъедает. Ксюша точно жива, сидит в подвале уже три недели. Они каждый день показывают мне видео, где она лежит или сидит. Голова опущена вниз. Колени грязные и разбитые.

Три недели, столько это длится.

Мучения. Терзания. Безысходность.

Ксю-ша. Сладкая моя. Прости. Я подверг тебя ужасному. Очередное испытание, которое, я не уверен, что мы пройдем. Они убьют меня, а потом и…

– Настало время вечернего кино, – Кабиров вальяжной походкой обходит меня. – Что у нас сегодня в программе? Как и всегда, зарисовка с твоей куколкой. Смотри.

Поднимает телефон к моим глазам. Ксюша лежит на боку, лицом к стене. Такая маленькая в этом подвале. В той же одежде, в которой была в Анапе. Внутри всё ломается. Что я наделал. Зачем? Для чего?

– Сегодня её уже не рвало, кстати. Первые недели так постоянно полоскало, – лыбится и я подпрыгиваю на табуретке, пинаю его в лицо.

– Сука! Я тебя разорву, как тряпку! – стул падает и я встаю на носки, чтобы не выворачивало руки.

Илья вытирает кровь с губ. Вся рожа разбитая. Меня можно пытать до бесконечности, но это не значит, что я не дам по морде. Руки заняты, так ногами. Когда полностью связывали, я бил головой.

В глазах по очереди темнеет. Сначала в левом, потом в правом. Дурка моя придаёт сил, когда начинается это «веселье». Под психозом тело не чувствует боли. А душа… она рыдает кровью.

– Ты знаешь, что дружок твой сдал вас всех? Асылжан рассказал про тайник с наркотой и деньгами в районе «Тундры», – сплевывает на меня. Пожалуй, сначала отрежу ему язык.

Асылжан сказал то, о чем мы договаривались. Липовый тайник для отвода глаз недалеко от базы отдыха. Пять заколоченных ящиков с обернутыми кирпичами в черные пакеты. Сверху деньги напечатанные на хорошем принтере, а свёртки с белым порошком – обычная сахарная пудра. Азамат, хвала твоему мозгу за эту идею.

– Ну так забери и подавись. Котелково всё равно не получишь. Азамат не отдаст. Да и сами эти отморозки не будут под ментом. Ты же чёрт, – улыбаюсь сжимая зубы.

Расклад был такой: если меня накрывают, Азамат сразу встаёт у руля. Он умный и толковый. Все знают, что он всё решит, любой вопрос. Котелково кормит всю братву, город и ментов. Но самая большая доля – у нас. Конечно, все хотят этот жирный кусок, только хер. Сейчас задача Азамата удержать посёлок любой ценой. Он может пожертвовать даже мной – это тоже обговаривали. Но потом появилась Ксюша и этот момент мы подправили.

Ксюша не нужна им просто так. Они будут использовать ее, чтобы надавить на меня. Это получается, конечно. Но Кабиров не знает, что всё спланировано и просчитано на десять шагов вперёд. Я не учёл только, что они так рано нападут.

Азамат может толкнуть меня в пекло, но сначала – безопасность Ксюши. Я знаю, что он ищет её. И поэтому я тяну время здесь, пока Азамат делает то, что должен. Как вытащит её, потом всё остальное. Хоть сразу пуля, но Ксюша должна выйти из этого подвала.

Сначала она, потом я.

– Вот Юра правильно говорил, что ты ненормальный. Ты мог отдать этот сраный поселок и поехать на нары. Был бы там мышиным королём, – ухмыляется. – Но это, – обводит глазами комнату, – Закончилось бы. Или тебе нравится боль? Так скажи, я ещё жару поддам.

Юра-Юра. Юра Крест. Продал всех. И себя. В первую очередь свои арестантские понятия, за которые убивал других. И ментов, кстати, тоже. Ему вообще было до фонаря на людей, а сейчас… Что случилось? Да и похрен. Его грохнут может даже раньше, чем меня. Никто из них не останется безнаказанным.

– Юра твой тем более не получит Котелково. Ты мент, тебя сразу на хрен отправят. В прямом смысле, – хмыкаю. – А Юру за связь с тобой, предательство, там и похоронят, при въезде прямо.

Илья молчит, а потом срывается ко мне. Бьёт как грушу, стресс снимает. Но я только смеюсь. Громко, заливисто. Смех сквозь слёзы.

Ксю-ша, моя сладкая. Ещё немного, пожалуйста, потерпи. И я всё исправлю, все раны твои буду зализывать. Прощение вымаливать. Если выйду отсюда.

Но ты, обязательно будешь жить.

Глава 32. Ксюша

Этот день ничем не отличался от других. Хромой мужчина принес еду, через двадцать минут забрал тарелку и ушел. Я лежала с закрытыми глазами и вспоминала Батыра.

Мне казалось, чем больше я о нем думаю, тем… Сильнее он будет это чувствовать. Глупо, я знаю. Возможно его вообще убили, но где-то внутри тлела надежда, что он жив.

Иногда я плакала во сне и просыпалась от собственного хриплого крика. Мне было страшно, но это стало привычкой. Я просто смирилась с действительностью и ждала, когда меня пустят в расход.

За дверью всегда было тихо. Я даже не всегда слышала шаги мужчины, который меня кормил. Единственное, что было громким – это повороты ключа в замке. Дальше – разъедающая тишина.

Но сегодня что-то идёт не так. Сквозь дремоту я слышу топот и отголоски криков. Открываю глаза и смотрю в стену. Наверное, сейчас всё закончится? Да. Они пришли за мной, чтобы убить. Ведь именно так поступают со всеми, кто связывается с такими мужчинами как Батыр.

Эти отношения загораются как спичка и также быстро гаснут.

Сажусь, голова болит постоянно. Стараюсь не делать резких движений и не вызывать тошноту. У меня от рвоты болят мышцы живота и потом неприятно глотать.

Голоса становятся ближе. Глубоко вздыхаю. Вряд ли это будет страшнее, чем столько времени не знать, что с ним.

Мысли снова путаются. Вроде все умирающие перед смертью молятся. Я не знаю ни одной молитвы и я даже не крещеная. Отправит меня Бог в ад или всё же сжалится за этот сложный земной путь? Плевать. Пусть спасет Батыра хотя бы от мук, а я как-нибудь справлюсь.

За дверью щелчки, будто стреляют. Звук очень похож на тот, что был тогда в машине. Они заметают следы и убирают всех?

– Здесь! – слышу мужской голос.

Они открывают дверь. Сначала не могут попасть в личинку, а потом всё-таки дверь распахивается. Не хочу смотреть в глаза своей смерти, пусть сделают это быстро.

– Ксюша, – знакомый хриплый голос. Поднимаю голову. Азамат. У него что-то случилось с лицом. На левой щеке будто ожог, кожа как смятая бумага.

– Азамат? – голос срывается и я подгибаю ноги под себя.

– Всё хорошо. Можешь встать? – присаживается на корточки и я чувствую запах его свежего одеколона.

Он подаёт мне руку и я медленно встаю, голова плывет и я сразу же падаю. Азамат меня подхватывает и я вцепляюсь в его плечи ногтями, как за последнюю соломинку. Рыдания вырываются из груди. Азамат поднимает меня на руки и прижимает к себе.

– Всё хорошо, хорошо, – успокаивает, а я едва держусь в своем сознании. Снова тошнит.

– А Батыр? Где он? Азамат, пожалуйста, – пытаюсь слезть, но он не даёт.

– Пока живой.

Пока? Есть шанс, что он…? Слова застревают в горле, а слезы всё никак не останавливаются.

– Не смотри, – просит, когда мы выходим из подвала. Пахнет пылью и чем-то тяжёлым. Будто смог. Нос щекочет, а в лёгких оседает грязь. Сжимаю глаза сильнее, стараюсь ни о чем не думать. Но, конечно же, не получается. Мой Батыр, как же так.

Вокруг мужчины разговаривают на казахском. Судя по голосам, их много. Когда Азамат говорит, я чувствую ухом вибрацию в его груди. Мне холодно и жарко одновременно. Мы выходим на улицу и я чувствую свежий воздух.

– Уже можно открывать? – спрашиваю.

– А?

– Ну, глаза можно открывать? – сжимаю между пальцами ткань его футболки.

– Да.

Глаза слепит. На улице вечер, но ещё светло. Какое небо яркое. И деревья. Какое всё красивое. Я не знаю, где мы, местность незнакомая. Похоже на заброшенное предприятие в старой части города.

Азамат кладет меня на заднее сиденье, осторожно подкладывает что-то под голову. После стольких дней на бетонном полу, мягкость сиденья кажется просто пуховой периной. Его лицо расплывается и я медленно прикрываю рот рукой.

– Меня сейчас вырвет.

– Бля, – отзывается водитель. – Там есть ведро. Но может всё-таки не будешь блевать прямо в машине?

– Извините, я не специально, – оправдываюсь.

– Не слушай, всё нормально. Рома тебя отвезёт в больницу сейчас. Уже ждут вас.

– Аон?

Азамат сжимает губы, будто решает, говорить или нет.

– Я тебе уже сказал, пока живой.

– Да, но где он?

Азамат вздыхает и щурится. Я хоть и вижу его расплывчато, но кажется, раньше он выглядел по-другому. Сейчас синяки под глазами, глубокая морщина между бровями и впалые щеки. Наверное, он всё это время был на жутком стрессе.

– В аду, Ксюша. Там, откуда обычно вывозят в черном мешке.

Глава 33. Батырхан

Я потерял за это время много крови. Тело аж пульсирует от открытых ран. Но кто сказал, что будет легко?

Лежу на полу, нога привязана в батарее. Встать могу, но с трудом. Пока они не вернулись, надо поднабраться сил. Иначе…

Закрываю глаза. Мама вспомнилась. У нее были длинные густые волосы. Черные как смола. Она всегда вплетала в косу какие-то украшения. Красиво было. Мы с братом любили трогать её волосы, а она смеялась. Говорила, что из-за любви к её волосам мы никогда не дёргали девочек за косички. Это правда.

И у бабушки были волосы длинные, но мы знали это только со слов мамы. Старушка всегда ходила с платком, сколько её помню. А помню я всё. И дом старый, покосившийся. И корову с кривым рогом. И брата с одной рукой. В памяти всё это лежит. Как что-то светлое, что всегда заставляет грудь сжиматься.

А теперь есть ещё она. Девушка с голубыми глазами, веснушками и нежной кожей. С запахом волос, от которого хочется жить.

Моя Ксюша.

Моя надежда и моя великая вина. Не уберёг. Не защитил. Херовый из меня мужик. Слабак. Ненавижу слабаков.

Если всё-таки отсюда выйду, если Ксюша примет меня, что буду делать? В ногах у нее валяться, прощение просить? Да, и это тоже. А ещё я бы отдал себя ей на растерзание. Пусть бьёт, кричит, ругается и даже плачет. Всё что угодно, только пусть рядом. Только пусть всё ещё моя.

Дверь открывается с грохотом, злющий Кабиров влетает в подвал. Надо же, даже форму ментовскую не снял.

– Что случилось, Илюша? – давлю в себе стон и медленно поднимаюсь. Чувствую ссадины на спине, неприятные мурашки сразу. – Неужто пожар?

– Заткнись, падаль. Девку твою выкрали, – дёргает рукава рубашки. – Знаешь, что это значит?

Что Азамат выполнил важнейшую часть. Не допускаю мысли, что это кто-то другой. Только Азамат. Ну все, дальше можно и умереть. Плевать. Если сейчас Кабиров решит выпустить пулю, не буду сопротивляться.

– Видимо, что ты очень сильно обосрался, – ухмыляюсь. Улыбаться нет сил, лицо болит.

– Нет, это значит, что ты живёшь последние минуты. Нет в тебе больше надобности. Азамата грохнули, Котелково Юра теперь крышует. Всё, – смеётся. – Это всё, Батыр.

Голова становится тяжёлой. Не могу воспринимать его слова за правду. Судя по тому, как он дёргается, что-то всё-таки идёт не так. Их планы рушатся как карточный домик, иначе бы он не вздрагивал от шума за дверью. А там – стрельба.

Илья хватается за пистолет, я всё ещё сижу. Он слишком далеко стоит, а я привязан. Под рукой нет ничего, что бы я мог бросить в него. Они не дураки, учли всё, чтобы держать меня как пса на привязи.

– Давай, Илюша. Ухвати пистолет посильнее и стреляй. Не очкуй, что ты как в первый раз, – запрокидываю голову назад и открываю ему шею. – Давай, время утекает.

– Замолчи! – машет пистолетом, а руки дрожат. Понятно, выпендриваться может, а убивать не научился. Куда Юра смотрел? Косяки в воспитании подрастающего поколения. – Не так всё должно было быть. Не так! Но ты гад живучий.

– А ты уже нет, – Азамат выпрыгивает из-за двери и бьёт Илью дубинкой по голове. Кабиров сразу падает.

– Брат, – ухмыляюсь.

– Потом лобызаться будем, уходить надо, – Азамат видит верёвку от моей ноги, достает нож из кармана. Три секунды и разрезает ее.

– Ксюша где? – встаю упираясь о стену.

– В больнице. Ещё не знаю, что по диагнозу, но беда с ней. Голова разбита вся.

Плохо.

– Надо к ней, – Азамат подхватывает меня под левое плечо. Кожа на спине натягивается и я чувствую, будто меня режут опять.

– Сначала выйдем отсюда, не всех загасили, – выходим в коридор и я оглядываюсь по сторонам. Меня держали не просто в подвале. Это какое-то ментовское здание. Портреты начальников висят на стенах. И я тут, в крови и босой. Ситуация сюр, конечно.

Рома бежит на встречу, два автомата перекинуты через плечи. Походу они готовились основательно. Пришли папку вытягивать из дерьма.

– Выглядишь пиздец, – Рома останавливается в шаге от нас.

– Я, по-твоему на курорте был? – ухмыляюсь. Обычно такое меня бесит, а сейчас даже радует. – Следака оттащи к нам, сам разберусь с ним.

Рома кивает и уходит в сторону подвала. Слышу родную речь и прямо становится легче. Все здесь. Голова щёлкает, но придурь не поднимается. Видимо, я слишком устал.

– Ты сказал, не всех загасили. А где они?

Азамат не успевает договорить, мы свернули за угол коридора и по нам открыли огонь. Друг толкает меня назад, закрывает собой, валится на меня и я чувствую как он вздрагивает от пуль. Блядь. Нет. Нет-нет.

– Азамат, – хриплю ему в ухо, а он не шевелится. Чуть приподнимаюсь, боль отдает во всем теле. Вижу, что из его плеча течет кровь. Где-то ещё задело.

– Проверь, что там, – голос со стороны. Это менты.

– Возьми, – Азамат приподнимает таз и быстро передает мне пистолет. – На счёт три.

Хватаю оружие, еле хватает сил снять затвор.

Слышу шаги над головой. Рома тихо идёт к нам. Но из-за угла тоже топот.

Раз.

Два.

– Три, – Азамат кричит и скатывается с меня. Стреляю в мужика, попадаю прямо в сердце, он валится замертво. На звук бегут остальные и стоит им появиться из-за угла, как Рома выпускает автоматную очередь.

Тишина.

– Разъебали, – Рома смеётся. Мы с Азаматом переглядываемся и тоже начинаем ржать.

– Ты ранен, – говорю Азамату.

– Две пули, – отвечает морщась. И обе в правое плечо.

К счастью, дверь на улицу была близко. Куча машин, куча тел…

– Не наши, – Азамат замечает мой взгляд. Киваю. Это хорошо. Но и мужики эти не менты кажется. Не похожи.

На улице ясный день. Вдыхаю свежий воздух. Кажется, что дышу ею. Девочка моя, я в шаге от безумия. Я хочу к тебе.

– Тебе надо к врачу, – подходим к машине и я понимаю, что скорее всего не смогу залезть в джип.

– Тебе так-то тоже док нужен. Давай в седан, тяжело.

Азамат машет Данияру и тот подгоняет свою тачку. Низкая, пойдет.

– Отвези меня к ней, Аз, пожалуйста, – открываю дверь и со стоном сажусь на заднее сиденье. Блядь, как же всё болит.

– Ее палата будет рядом, Батыр. Ты еле живой, сначала врач. Это приказ, – Азамат морщит лоб и я понимаю, что сейчас он может мне приказывать. За всю жизнь не расплачусь с ним за Ксюшу.

– Что у тебя с лицом? – Азамат садится на водительское, придерживает рукой плечо. У него появился ожог на щеке.

– Ксюшу твою искал так.

– Спасибо. Я должен тебе.

– Нет. Считай, что за топор долг вернул.

Старая лютая история. Но всё потом. Сейчас только к ней хочу.

Еду, Ксю-ша. Еду, сладкая.

Глава 34. Ксюша

Я в больнице несколько дней. Здесь всё не так, как в обычной городской поликлинике. Врачи вежливые и приветливые, внутри всё чистое и красивое. А ещё кормят три раза в день огромными порциями и нормальной едой. Сегодня впервые попробовала сырники с малиновым джемом.

У меня практически нет аппетита. Врач говорит, нужно всё равно есть, понемногу. И я стараюсь, но это прямо через силу.

Когда меня привезли, подтвердили сотрясение. Это было и так понятно по моим симптомам. Прописали постельный режим, много спать, есть и восстанавливаться. Помимо таблеток, я пью ещё кучу витаминов. Не знаю, когда это всё начнет действовать и мне полегчает, но у меня только одно желание – спать.

И сплю я всё время. Иногда даже не переворачиваюсь во сне. Стоит мне закрыть глаза, как воображение снова рисует Батыра. Сильные шершавые руки, широкая спина, шрам на правой лопатке. Собираю простынь, чтобы появилась складка. Вожу по ней пальцем и представляю, что это тот самый шрам. В груди всё сворачивается узлом.

Азамат сказал, что Батыр «пока живой». А если уже нет? Мужчина, который стоит круглосуточно под дверью моей палаты, ничего не говорит. Он заходит несколько раз в день и спрашивает, нужно ли мне что-то и уходит. Ничего мне не надо, дайте Батыра. Или хотя бы весть, что он живой.

Я всё также плачу во сне, когда ищу его руками и не нахожу. Вчера мне вкололи успокоительное ночью, потому что я кричала и не могла остановить истерику. Я не специально, оно всё само происходит.

Подушка становится мокрой от слёз, ткань неприятно прилипает к щеке. Не хочу открывать глаза, не хочу просыпаться в этот мир без него.

Ну почему всё так? Почему?!

В голове бардак. Не всегда понимаю, когда я действительно сплю, а когда начинаю бредить. Сейчас я лежу уткнувшись носом в подушку, но чувствую запах Батыра. Сигареты смешанные с его лосьоном для бритья, но всё перебивает больничный запах. Я схожу с ума.

– Ксюша, – слышу голос, сразу прижимаю руки к ушам. Не надо, пожалуйста. Не надо меня мучить, я и так не вывожу. Нужно проснуться, а я не могу. Верчусь из стороны в сторону, чтобы навязчивые мысли рассеялись, но меня хватают за запястья.

– Ксю-ша, – снова этот хриплый голос.

Замираю. Слишком реально для сна. Руки чувствуют тепло и этот знакомый до боли запах. Открываю глаза и вижу на себе перебинтованные ладони.

– Ты…

Батыр стоит над кроватью и смотрит на меня таким уставшим взглядом. Но это не он. Это всё, что от него осталось. Он весь, абсолютно весь, разбит. Синяки, ссадины, что-то зашили и видно торчащие нити. Лицо стало совсем другим, щеки впали, глаза… безумные.

Вскакиваю и бросаюсь к Батыру. Рыдания, крик, мольба. Всё смешалось. Я сжимала его в объятиях и не могла поверить, что он здесь. Слова не находились, никто из нас не знал, что сказать. Батыр морщился от боли, но качал меня как ребенка, успокаивал.

Врач опять вколол мне успокоительное, потому что меня начало тошнить от переживаний. Мне уже стыдно, что я стала такой, но не могу это контролировать.

– Не уходи, пожалуйста, – держу Батыра за руку, когда чувствую, что опять ухожу в сон.

– Не уйду.

Мы спали на одной кровати. Пока меня окончательно не сморило, Батыр прижимался губами ко лбу, нюхал волосы. Мы были разбиты до основания. Страшно спрашивать, где он был, но понимаю, что его пытали.

Просыпаюсь через пару часов. Батыр лежит рядом, лицом ко мне. Даже во сне напряжен. Такой большой, но такой… сломленный.

– Проснулась? – хрипит.

– Да. Не хотела будить, – убираю руку с его груди.

– Верни, – кладет свою поверх и со стоном переворачивается на спину.

– Как ты себя чувствуешь? – приподнимаюсь на локтях.

– Нормально, – кусает губы.

– Врать нехорошо, – переплетаю наши пальцы и замечаю, что его костяшки сбиты прямо до костей.

– А правда тебе не понравится, – хмыкает. – Всё нормально, затянется как на собаке.

Молчим. Воздух сгущается. Слишком много боли и невысказанного.

– Я очень виноват перед тобой, Ксюша. Ты сильно пострадала из-за меня, а не должна была, – осторожно садится. На спине бинты в крови, на простыне остались полосы. – Я могу извиняться до бесконечности, но это не исправит то, что случилось. Решай сама, хочешь ли ты… – вздыхает. – Быть рядом. Если нет, я отпущу тебя. Наступлю себе на горло, но отпущу. Денег дам и всё остальное. Но насильно держать тебя, не хочу. Мне жаль, что это дерьмо произошло, я не справился, – опускает голову вниз.

Молчу. Не такого разговора я ждала. А хотя… ничего я не ждала. Его хотела увидеть и всё.

– Батыр, я в том подвале смогла выжить только благодаря мыслям о тебе. Постоянно думала, вспоминала. Да, было тяжело и больно, но я держалась за тебя как за маяк. И сейчас я хочу быть рядом и только так. По-другому не смогу. Если сам не прогонишь, – сажусь рядом.

– Не прогоню, я же… блядь, – обнимает меня за шею так сильно, что плечи сводит судорогой. – Я же чуть не сдох, сладкая, от того, что ты там была. Они же могли сделать всё что угодно с тобой. А я был далеко, ничего не мог. Прости меня. Прости, Ксюша. Это никогда не забудется, я знаю, – упирается лбом в мою щеку и дрожит.

– Не хочу говорить громких слов, Батыр, – разжимаю его руку, иначе свернёт мне шею. – Но в подвале я подумала, что люблю тебя. И очень сожалела, что не сказала это раньше. Просто… Знай об этом, ладно? Что оно теперь вот так, – улыбаюсь, а слезы катятся.

Батыр смотрит с сожалением, вздыхает и качает головой.

– Не в те руки ты попала, Ксюша.

– Возможно, но других мне не надо, – кладу голову ему на плечо.

Дорогие читатели, у меня есть тг-канал, буду рада, если присоединитесь) в канале я пишу про писательскую внутрянку и делюсь планами/мыслями) найдете по поиску: Нина Северова | Автор СЛР