Текст книги "В объятиях его жестокости (СИ)"
Автор книги: Нина Северова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 15 страниц)
Глава 23. Ксюша
Голова раскалывается после выстрелов, аж виски пульсируют. Это было страшно. Мне казалось, я уже свое отбоялась на жизнь, а может и не одну, вперёд. Но лёжа под кроватью я волновалась не столько за себя, сколько за Батыра. Мужчины ругались, кричали. Асылжан потом зашивал себе плечо сам, мерзко вспоминать.
Мы переселились в соседний дом, тот будут восстанавливать. Владельцы ничего не сказали, наверное, из-за того, что Асылжан отдал им большой черный пакет денег. 21 век на дворе, а они деньги в пакетах передают. Слышала, что отдыхающие рядом – разъехались после стрельбы. Это и понятно, я бы тоже уже хотела уехать, но Батыр сказал, что всё нормально теперь будет. Сомневаюсь.
Раннее утро, мне не спится. Смотрю в потолок и слушаю тихое дыхание Батыра. А за стеной храпит Асылжан, аж стены дрожат. Переворачиваюсь на бок. Разглядываю широкую мужскую грудь, левая рука лежит на животе. Костяшки сбиты, кровь запеклась в темные корочки.
Батыр закрыл меня собой, когда начали стрелять. И спрятал под кровать. А ведь мог пострадать запросто. Если бы что-то с ним случилось, я бы не смогла с этим смириться. Страшно потерять его. Наверное, можно сказать, что у нас отношения? И да, и нет. Но мне хотелось бы другого. Чтобы без вот таких инцидентов. Чтобы просто жили и наслаждались каждым днём.
Кладу руку чуть ниже пупка, Батыр сразу напрягается, сжимает кулак. Чутко спит, на любой шорох и движение реагирует. Провожу пальцами ниже, не спускаюсь под простынь. Обжигаюсь об горячую кожу, он всегда будто кипяток.
– Зачем будишь? – открывает один глаз.
– Нравится тебя трогать, – кладу голову ему на плечо. Мужчина не отвечает, но перекладывает меня на себя. Так и лежим. Давит, сжимает. Тело становится пластилином, поддается под всё, что Батыр делает. Всё-таки засыпаю в этих медвежьих объятиях.
А когда открываю глаза, Батыра уже нет в комнате. Дверь приоткрыта, слышу их голоса. Не нравится мне, что я сразу испугалась, когда не обнаружила Батыра рядом. Странная болезненная привязанность.
Этот дом один в один как предыдущий. Даже всё расставлено внутри одинаково. Быстро умываюсь, выхожу на кухню. Асылжан лежит на диване, у него болит простреленное плечо. На столе рядом свалены в кучу таблетки и бинты. Не испытываю к Асылжану никаких добрых чувств, но видя как он морщится от боли, становится жалко. К врачу бы, но они не поедут, всё сами.
– Выспалась? – Батыр тушит сигарету в пепельнице.
– Вроде да. Вы ели? – смотрю на часы, время почти одиннадцать. Так долго никогда не сплю, но видимо после вчерашнего стресса, организм требовал восстановления.
– Нет, – ухмыляется. – Поешь сама, мы скоро отчалим ненадолго, – отвешивает звонкий шлепок по заднице и улыбается. А я аж подпрыгиваю.
– Не делай так, – отворачиваюсь.
– Почему? – в голосе такое удивление, будто я сказала что-то очень странное.
– Не нравится. И больно всегда, – включаю чайник и смотрю в окно. Море сегодня неспокойное.
– Понял, не буду. Раньше бы сказала.
– Голова на плечах же есть, Батыр. И вроде работает нормально. Сам мог додуматься, что это не совсем приятно, – зачем говорю ему это, не знаю. Батыр щурится и на мгновение кажется, что он сейчас разозлится.
– Сладкая, решила с утра воспитанием заняться? – поджимает губы.
– Нет. Ты спросил, я ответила, – ставлю кружку на стол. Батыр тянет меня к себе на колени, сжимает несильно бедра.
– Что такое, м?
– Ничего. Надо еды нормальной купить, – упираюсь лбом в плечо. От Батыра пахнет сигаретами и я почему-то расстраиваюсь, что не чувствую его запаха. Всё всегда с примесью сигаретного дыма.
– Купим. Мы уедем часа на три, потом привезём жрачку и всё остальное, – проводит носом по шее.
– Хорошо, – встаю. Батыр нехотя отпускает, что-то говорит Асылжану, я не понимаю на их языке.
Остаюсь одна минут через двадцать. Батыр сказал, что могу выйти к морю, но далеко от берега лучше не плавать. На улице ветер и я бы в такие волны не стала заходить в воду. Поэтому сижу на лежаке, смотрю на это чудо природы и всё ещё не могу поверить, что я здесь.
По берегу гуляет семья: мама, папа и маленький мальчик. Ребенку, наверное, года четыре. Они держатся за руки, мальчик радостно визжит, когда его ноги мочит вода. Родители смеются, а у меня всё внутри переворачивается.
Я хочу нормальную семью. Очень хочу стать мамой, чтобы, наверное, самой себе доказать, что я способна на это. Знаю, иногда про детдомовских думают, что мы не можем ни любить, ни привязываться. Что нас интересует только еда, вещи и крыша над головой. На самом деле, любой ребенок, вышедший из детского дома, очень хочет восполнить всё то, что у него не было. Да, материальные вещи – это важно, как и для всех. Но в большей степени мы нуждаемся именно в человеческом тепле.
Будет ли у нас нормальная семья с Батыром? Не знаю. И будем ли мы вместе дольше, чем несколько месяцев? Много вопросов, на которые у меня нет ответа. Я хочу, чтобы с ним всё было, что бывает у любой нормальной пары. Только вот мы ненормальные. Никого не воруют, не связывают, не избивают. Никакой стрельбы и прочих опасностей.
Я хочу спокойствия. Чтобы не вздрагивать от любого шороха и не бояться, что на нас нападут или Батыр вот так не вернётся из своих поездок.
Страшно это всё, но как будто… Не смогу я без него. И не хочу.
Глава 24. Батырхан
Асылжан на пассажирском дремлет, держится за плечо. Пулю достал, рану зашил, но тяжко ему. Ещё и в такое место попали, долго заживать будет.
Выдыхаю дым в открытое окно, солнце жарит. Практически как дома. Там, где ничего и никого уже нет. Выбрасываю окурок и вспоминаю слова Ксюши про запах каждого человека. Надо бросать, хотя бы это я могу сделать.
«Сказка» находится в туристической части города. Это центр, на машине не подъедешь. Оставляем тачку в соседнем дворе. Рядом высотка, ничего не просматривается. Опасно, но хрен с этим. Вряд ли Юра будет палить по нам второй раз. Хотя я и первого ждал.
– Кресты уже здесь, – Асылжан хрипит заходя в кафе. У них две зоны – на улице под навесом и внутри. Если бы не жара, можно было и на улице. Но в такое пекло лучше сидеть под кондиционером.
Юра развалился в дальней части зала. Люди его переодеты в отдыхающих, сидят за соседними столами. Всё бы ничего, но рожи бандитские не спрячешь. Странно, но ладно.
– Батыр, – Юра лыбится, а я не понимаю этой радости. Чуть не угробил нас вчера, а сегодня вот это?
– Расскажи, чего такой счастливый? – сажусь напротив. Асылжан стоит, спину мне прикрывает.
– День хороший, – крутит печатку, на которую я сразу обращаю внимание. Интересно.
– Ты вчера накосячил сильно, нужно загладить свою вину, Юра, – отвлекаюсь на официантку, кладет передо мной меню. Отмахиваюсь, я сюда не пузо набивать приехал.
– Прости, брат. Девчонка моя… Погорячился я люто, признаю. Тебе ли не знать, как бывает, когда девка душу треплет.
Зачем мне эти подробности?
– Не знаю. Моя по блядушникам не ходит и прелести свои не показывает чужим. Всё моё, – смотрю, как в лице меняется, а Асылжан сзади ухмыляется. – Юра, заканчивай сопли эти.
Молчит. Губы поджимает. За любую ошибку надо платить, и он это знает не меньше моего. А за вчерашнее его и самого грохнуть можно.
– Есть выход на Кабирова, он твоим делом занимается. Но за ним ещё кто-то стоит. Не знаю, что за мент, но вроде районный. Они Котелково пасут твоё, хотят вернуть поселок, чтобы те напрямую платили в казну.
Котелково – моё. Чтобы его забрать много людей погибло. И по моей вине и по своей глупости. Через этот посёлок идёт дорога в своеобразный лагерь, где живут те, кого не хотят видеть в городе: наркоманы, бывшие зэки, которым податься некуда, отморозки со справками. Палаточный город у них, так скажем. Никто туда не ездит, ни менты, ни обычные люди. Грибники даже по лесу рядом не ходят, боятся. Тем и лучше, не нужны посторонние. Но зато приезжают те, кто хочет купить наркоты. Я не осуждаю, мне плевать. Сам не употребляю, а эти – хотя бы в одном месте живут и погибают. И понятное дело, что денег там – море. Но все бабки – мои. Они платят мне и я не собираюсь этим ни с кем делиться и тем более, отдавать. За столько лет, кто только не хотел отжать, но не получилось.
– Про Котелково не новость. Старая тема, – сжимаю кулаки. – А Кабиров, кто такой? Первый раз слышу.
– Около года работает. Приехал из Москвы на повышение. Но отзываются о нем нормально. Не борщит, не покупается.
– Честный, значит, – ухмыляюсь. Но любого можно купить. Надо только знать, что предложить. – Что ещё?
– Пока всё. Дело твое в секрете держат. Опергруппа работает, но кто, что и как – хрен знает, – кусает губы. – Напряг своих, ищут концы.
– Не густо. Надо больше информации, Юра, – откидываюсь на стуле.
– Сиди пока, не отсвечивай. Здесь может остаться попробуешь. Они тебя пасут и рано или поздно накроют. Ты знаешь как работают такие секретные группы. Не успеешь вздохнуть или пуля, или поедешь в один конец. Да и не факт, что они тебя в город пустят. Ты уехал удачно, а обратно, – пожимает плечами.
Всё так, всё правда. И тем хуже. Ксюша теперь под боком, нельзя ни подыхать, ни на зону. Но я сам во всем виноват.
– Ладно, за неделю постарайся принести что-то более весомое, чем фамилия следователя. Иначе за вчерашнее – сверну тебе шею.
Юра поднимает ладони вверх и кивает.
– Да замяли, Батыр. Хочешь, чтобы я ещё раз извинился?
– Не замяли. И извинения твои мне до жопы, – встаю, стул со скрипом отъезжает.
– Лёня здесь, кстати, – бросает в спину. – Не хочешь на поляну прийти? Завтра вроде. Он будет рад тебе, – встаёт и за ним поднимаются его «туристы». Подождали бы хоть.
– Можно.
Лёня – старый кореш. Мы с ним еще в Казахстане сидели при царе горохе. Потом жизнь развела.
– Но там такая поляна, со своими девками. Приводи свою, посмотрим, – скалится, и я бью лбом Юре в нос. Меня хватает один из его парней, сразу сворачиваю ему кисть. Хруст разносится по залу, официанты за барной стойкой дергаются. Остальные головорезы не знают, что делать, Юра опять отмахивается. Что за странная охрана, если пропустили удар?
– Будешь смотреть на мою, я вырежу тебе глаза, Юра. Что с тобой вообще случилось? – хватаю его за рубашку. – Где твой авторитет? Ты чего вот в это превратился? – отталкиваю. Раньше он таким не был. Что-то не так. Настораживает.
– Ты больной придурок, – зажимает нос.
– Не новость. Не зли меня, Юра Крест. Ты дерьмово поступаешь и это плохо закончится. У меня беда с терпением – это была последняя капля. В следующий раз получишь перо.
Мы выходим с Асылжаном на улицу и я сразу обливаюсь потом. Жара эта невыносимая, так ещё и этот идиот злит. Голова щёлкает, снова в глазах темнеет.
– Видел? – Асылжан закуривает в машине и открывает все окна.
– Печатку твою? Видел. И всё очень интересно складывается.
– Непонятно пока нихрена, – придерживает плечо.
– Если Яна была изначально засланной к Зубу, то кем? И зачем? Юра не бывает в наших краях и я уверен, он не знает, что это кольцо украли – это первое. А второе, как оно у него вообще оказалось?
Асылжан молчит. Складывает пазлы в голове.
– Яна давно работала. Ты думаешь, она так долго пасла?
– А почему, нет? – завожу тачку. Надо уезжать отсюда быстрее, Ксюша ждёт.
– Ты не ходил к проституткам, а кроме тебя некого караулить.
– Но через вас можно до меня быстрее добраться.
Ощущение, что петля на шее затягивается. За себя не страшно, а за нее. Ксю-ша, сладкая моя девочка. В какое же дерьмо я тебя втянул.
Глава 25. Ксюша
Батыр с Асылжаном возвращаются через пару часов. Асылжан заносит большой пакет из супермаркета, с грохотом ставит на стол. Мужчина весь мокрый и хмурый. Наверное, рана болит.
Батыр остаётся курить на улице, стоит спиной к нам. Каждый раз удивляюсь ширине его плеч. Так хочется… Потрогать. Но замечаю как он ведёт головой и сдерживаюсь. Что-то случилось? Кажется, Батыр злой. Когда он вот так делает головой, значит, с ним что-то не так.
Асылжан меняет себе повязку, стонет и хрипит. Помощь не предлагаю, потому что он точно пошлет меня. Разбираю пакеты, надо приготовить ужин.
Батыр возвращается дерганый, губы сжаты в линию. Видит меня, останавливается. А я замираю.
– Что такое? – спрашивает и бросает ключи от машины на стол.
– Ты пугаешь, – признаюсь. Чувствую как холодеют руки.
– Я только пришел, – ухмыляется и подходит ближе. – И ещё ничего не успел сделать.
– Тебе и не надо ничего делать. Ты пугаешь своим видом, – отхожу назад и упираюсь спиной в столешницу.
– Ну извиняй, сладкая, не родился красавцем, – ставит руки позади меня, оказываюсь словно в клетке.
– Я не об этом. Ты… – Батыр опять так смотрит, что хочется сбежать. – Ты злой. И это страшно.
Он снова ведёт головой, шумно выдыхает. Если бы он достал пистолет из кобуры и приставил к моей голове, я бы не удивилась. Но вместо этого Батыр хватает меня за правую руку и тащит в спальню.
– Больно, Батыр, – пытаюсь забрать руку, но он сжимает запястье ещё сильнее. После Зуба у меня ещё не прошли синяки, и эти места чувствительны. – Да отпусти же ты! – бью левой рукой по мощной спине.
Нельзя злить и без того разъяренное животное, иначе оно перекусит и даже не моргнет. Батыр будто перестает дышать, потому что до этого он хрипел. Затаскивает меня в комнату, бросает на кровать. Хлопает дверью так сильно, ручка неприятно дребезжит. Его глаза опасно блестят и я не понимаю, это похоть или ярость? Что я сделала?
Батыр залезает сверху, убирает волосы с моего лица и я почему-то дергаюсь. Батыр замирает и раздувает ноздри. Что происходит, я не понимаю.
– Ахуела?
– Что? – губы пересохли, нервно провожу по ним языком.
– Ты думала, я тебя ударю? – прижимается лбом к моему.
– Не знаю. Или убьешь, – шепчу ему в губы. Он опять дышит через рот, будто только что пробежал марафон.
– Ксю-ша, – давит лбом и я чувствую затылком пружины матраса. Руки сами тянутся, обнимаю его за шею. Запускаю пальцы в жёсткие волосы. Батыр закрывает глаза, но показывает зубы и сжимает челюсть. – Трахнуть бы тебя, но не хочу так.
– Как? – глажу по мощной шее, чувствую как он напряжен. Его прямота пугает, но и вызывает тяжесть внизу живота.
– Когда я в шаге от очередного срыва. Не хочу, – ведёт носом по шее и выдыхает прямо в ухо. Мурашки сразу накрывают. – Больно сделать.
Батыр ложится рядом и его взгляд напоминает душевнобольного человека. Зрачки расширены и будто двигаются в замедленном режиме. Может показаться, что он употребляет наркотики, но я знаю, что это не так.
– Ну, не делай больно. Ты ведь можешь по-другому, – кладу руку ему на живот.
Молчит, смотрит в потолок.
– Могу. Вопрос в другом, хочу ли я? – отвечает через время. Не понимаю.
– Хочешь сделать мне больно? – переспрашиваю.
– Нет. Другим, – вздыхает.
– Когда делаешь больно другим, это ведь возвращается. Как бумеранг, – провожу рукой по груди, сердце бьётся как молоток.
– Поэтому я и такой, сладкая. Ловлю бумеранги.
Можно подразумевать, что это говорит его совесть? Есть ли она у него вообще?
Я ничего не отвечаю. Какое-то время мы просто лежим, а потом я поддаюсь желанию и сажусь сверху на Батыра. Он смотрит словно сквозь туман, но зрачки расширяются от этой позы.
– Не сейчас, Ксюша, – хрипит. А я упираюсь локтями вокруг его головы. Батыр ведёт руками по талии, а потом так сильно сжимает ягодицы, что у меня слезятся глаза. – Что будешь делать, если зверя разбудишь?
– Целовать, – касаюсь губами носа, оставляю поцелуи на щеках. Провожу языком по сухим губам и собираю привкус сигарет. Батыр рычит, стонет, открывает рот и поддается.
Целоваться с Батыром – это балансировать между острой болью и сильным возбуждением. Он поглощает собой, подчиняет, хотя ведущая роль сейчас – у меня. Но его энергетика такая тяжёлая, что я чувствую себя «снизу».
– Ксю-ша, – хватает меня за волосы и оттягивает голову назад. – Я же их всех растерзаю.
– Кого? – шея затекает в таком положении, но Батыр не отпускает.
– Всех, – тянет на себя, оставляет очередной засос на ключице.
– Зачем? Можно же… – переворачивает нас и нависает. Давит пальцами на скулы.
– Нельзя. Тогда мы будем далеко друг от друга. Я, либо в земле, либо за проволокой, – от этих слов у меня стынет кровь в жилах. – Но ты сама всё делаешь так, чтобы я сам всех порешал. Выгрыз себе право на жизнь.
Чем больше Батыр говорит, тем сильнее меня вгоняет в панику.
– Батыр, – зову, но он давит ладонью на губы.
– Молчи, ни звука. Целовать тебя хочу, Ксю-ша. Дай мне это,пожалуйста. Чтобы забыться. В тебе. Чтобы нихрена не помнить, – практически умоляет.
Грудь разрывается от странных чувств. Мне жалко Батыра, ему плохо. Что-то происходит, чего я не хочу знать. Предчувствие, что это связано с его делами. Сейчас он такой уязвимый, что это пугает.
Батыр наваливается на меня, держит за шею и вторгается карающим поцелуем. Кусает, я чувствую привкус крови. Губы горят, пальцы сжимают стальные плечи. Он точно животное. Неуправляемый. Но как будто прямо сейчас…
Мой.
Глава 26. Батырхан
– Ты уверен, что мне надо ехать с вами? – Ксюша стоит по щиколотку в воде. Ей идёт море. На пляже она прямо другая становится, более спокойная. Её волосы так красиво развиваются на ветру, улыбаюсь.
– Уверен, – сажусь на землю. Через плавки чувствую какой песок горячий, но вставать не хочется. Долго ли я ещё смогу вот так сидеть? И смотреть на неё.
Липкое ощущение тревоги нагнетает. Ситуация выходит из-под контроля и я тоже. Не знаю на чем держусь. Хотя, вру. Ксюша меня сдерживает, сама того не понимая. Испугалась вчера. Думала, ударю. А я просто… не мог собраться. Ни с мыслями, ни с чувствами. И хотел её, очень. Чтобы визжала подо мной. Но когда у меня срывает крышу, я отключаюсь. Просто наступает темнота и что я делаю – не знаю. В такие моменты Азамат за мной смотрит, знает, как реагировать. Рассказывает потом, какую дичь я творил. Обычно мне плевать, я смирился, что с головой вот так. Но Ксюша… ей нельзя видеть меня таким. И я не хочу, чтобы она знала эту сторону. Не справится.
– Что мне там делать? – пытается соскочить, но не получится.
– Поешь чего-нибудь, попьешь и всё, обратно поедем, – провожу руками по песку, пропускаю его сквозь пальцы. Приятно.
Вздыхает и опускается в воду. Ксюша хорошо плавает, даже удивительно. Но далеко от берега не заходит, боится. Ну и не надо, мне тоже так спокойнее.
Слышу шорох, поворачиваюсь. Асылжан садится на ступеньки, дымит. Смотрит на воду. Знаю о чем он думает. Мы все в одной лодке. Вопрос только в том, кого примут первым? Если меня, они знают, что делать. Азамат следующий по старшинству, под ним будут. Общак тоже на нем, потому что котёл у него варит нормально. С его мозгами, мог бы таких высот достичь, но жизнь распорядилась иначе. И, нет. Азамат не тот, кто нож в спину вонзит. Мы слишком многое прошли. Такое дерьмо пережили, когда… Не хочу вспоминать это, больно.
А если же примут кого-то из них, платить за каждого буду. Ни одного своего человека не бросаю, ни в каких ситуациях. Они преданы мне, а я предан им. И у этой верности есть большая цена. В случае косяка или, не дай бог, предательства – жизнь этого человека обрывается. Сразу.
– Собирайся и отчалим, – нехотя встаю. Ксюша выходит из воды, капли стекают по стройному телу. Портаки оставил на её коже, синяков куча. Так посмотришь, будто получает от меня. А по факту, я просто не могу нежничать. Хочется очень, но…
– Во что одеться? Шорты и футболка – подойдут? – вытирается полотенцем, а я залипаю.
– До колена, которые. Сильно короткие не надо, – шлёпаю по заднице, Ксюша вскрикивает. Если будут на нее пялиться, тоже будет разговор короткий. Но жара здесь, в джинсах запарится.
Выезжаем через сорок минут. Чувствую приятное волнение перед встречей с Лёней. Сидели вместе, а до этого росли в одном дворе, как и с Азаматом. Жизнь, как же ты крутишь-вертишь нами, как пешками. Но я рад, что увижу друга.
У Лёни в Анапе свой дом. Не отжал, построил. Хрен знает, чем занимается. То одним, то другим, но по уши в крови. Не отмыться ни на этом свете, ни на другом. Тоска.
Останавливаемся у высоченного белого каменного забора, да уж. Впечатляет размах. Огромный дом, деревья какие-то неизвестные. Выходит браток, смотрит на нас, кивает и открывает ворота. Заезжаем. Замечаю, что людей куча. И большинство – это охрана. Все с пистолетами, кто-то даже с автоматом. Нахрена? К войне готовится что ли?
Лёня всегда любил красоту и порядок. Дома у него каждая бумажка рядом друг с другом лежала. И с возрастом это не прошло видимо. Во дворе все кусты одинаково подстрижены, кованые лавочки стоят на одном расстоянии. Понятно, сдвиг по фазе.
– Батыр, – друг выходит из дома, изнутри слышна музыка. Счастливый. Улыбается так, аж теряюсь. Будто и не было этих лет. Седой он стал, конечно.
– Ну здравствуй, – обнимаю друга. – К мозгоправу не ходил? Порядок такой только у психов.
– А кто говорил, что я здоровый? – ухмыляется. Жмёт руку Асылжану и переводит взгляд на Ксюшу. – Стало быть, женщина твоя?
– Моя. Ксения – представляю. Ксюша жмется ближе, беру ее за руку, а то упадет ещё.
– Понятно, – опять лыбится. – Ну, проходите, дома все собрались.
Заходим в этот музей, по-другому не назвать. Потолки и стены расписаны, иконы висят везде. Ладно, не мое дело.
Играет шансон, отдаленно слышны голоса. Проходим в большую комнату, все глаза на нас. Почти всех вижу впервые. Мужики с женщинами, значит, и правда просто поляна.
– Брат мой, Батыр и его женщина Ксения, – Лёня показывает на нас и улыбается. Мужчины встают, здороваются, женщины улыбаются. Чего они все такие блаженные? – Садитесь. А это Асылжан, – отодвигает ему стул.
Смотрю на стол и глазам не верю. Бешбармак. Когда ел в последний раз, не помню.
– Для тебя готовили, – Лёня замечает моё удивление.
– Неужели? – хмыкаю.
– Конечно. Как Юра сказал, что ты здесь и приедешь, так я сразу подсуетился. Сам такой жрачки давно не ел. Здесь ни баранина, ни конина, не как дома. Но получилось неплохо. Ешь, родной.
Согласен. Только дома еда настоящего вкуса, особенно наша, национальная. Но может мне так кажется. Дом, милый дом.
Ксюша ничего не ест, кладу ей сам в тарелку. Стесняется. Держит свою руку на моей ноге и я радуюсь как пацан. Нравится, когда так.
За Асылжаном смотреть не надо, уплетает беш за обе щеки. Ну ещё бы, ему дай корыто, он и его съест. Вечно голодный.
– Ты чего один? – спрашиваю Лёню. – Дворец для себя построил?
– Нет, – ухмыляется. – Есть женщина, а вот она, – стреляет глазами в проход, поворачиваю голову.
Пу-пу-пу.
Асылжан чуть не давится, смотрит исподлобья на девушку в дверях. Она ещё не видит нас, садится на колени к Лёне и замечает меня.
– Ну, здравствуй, Яна. Мы тебя искали, – бросаю салфетку на стол.
