Текст книги "В объятиях его жестокости (СИ)"
Автор книги: Нина Северова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 15 страниц)
Глава 19. Батыр
Ксюша опять засыпает на мне и я ловлю непривычные ощущения. Расслабляюсь как будто. Голова хоть и торкает, но с Ксюшей как-то спокойно становится.
Хотя тупая шутка Дарины меня вообще вывела из равновесия. Я общался с детдомовскими. Когда пацаном был и сейчас среди моих ребят много оттуда. Но никто не рассказывал такой лютой дичи. Одно дело, когда пацаны грызутся за силу или авторитет, но когда толпой над девкой издеваются, это как вообще?
И молчала бы, что она в этом участвовала. Но видимо слишком хотела с Асылжаном задержаться, ему вообще плевать, кого трахать. Теперь понятно, почему Ксюша так напрягалась рядом с Дариной. Ну, вопрос решен. Мне вообще не жаль, никакого сострадания таким людям.
Идея с морем спонтанно родилась. Арина мне целый список рекомендаций дала, как Ксюшу выхаживать, что дальше делать. И сказала, что ей бы погреть жопу на песке. А почему бы и нет. Сами тоже пропиздимся и дела решим заодно. Иногда связи надо налаживать в неформальных местах. Поэтому и решил встретиться в Анапе с Юрой Крестом.
Крест – старое погоняло, ещё с начала девяностых. Юра носит на груди огромный золотой крест, тяжестью как кирпич. Нихрена он не религиозный, просто могильщиком был одно время. А потом стал тем, к кому обращаются, чтобы поставить на чьей-то жизни крест. Забавно, конечно. Но мужик он не простой, на кривой кобыле не подъедешь. Вот и пришлось уважение проявить, чтобы решить пару вопросов.
– Двадцать километров и Анапа, – Асылжан опять закуривает и я пинаю ногой его кресло. – Я не курил уже час, – бухтит.
– Потерпишь.
Асылжан кривит морду, выбрасывает сигарету в окно и нервно бросает пачку на пассажирское сиденье. Знаю, что Ксюша не любит запах сигарет, меня он тоже кумарит. Так что будем сводить к минимуму, чтобы она не дышала этим дерьмом. Да и после того, как она сказала про запах каждого человека, резануло меня. Это всё такое… Личное и интимное.
– Приехали? – Ксюша поднимается и сонно на меня смотрит. Милаха. Волосы совсем растрепались.
– Почти, – сжимаю ее колено.
Я снял небольшой дом на первой линии моря. Квартиры, пансионаты и прочие сборища людей, нам не подходили. В таких местах грохнут и никто не поймет, как это случилось. Тем более Ксюша со мной, надо чтобы безопасно всё было.
Юра и его девка будут жить рядом, через дом. Меня всё устраивает, Ксюша дёргаться не будет, а Асылжан где-нибудь найдет себе место поспать.
Заходим в дом, просторно. Четыре комнаты, большая гостиная совмещённая с кухней. Из окон видно море, можно выйти через балкон и, пожалуйста, вот тебе песок.
– Можно? – Ксюша робко спрашивает подойдя к окнам.
– Мы для этого здесь, сладкая, – ухмыляюсь. – Иди.
Она снимает кроссовки и осторожно спускается. Зарывает ноги в песок, переминается. Горячо, наверное. Сейчас хоть и вечер, но тут весь день солнце палит. Волосы развеваются на ветру, бросает на меня горящий взгляд через плечо, а я аж дышать перестаю. Хочу укусить, чтобы прямо сильно. Чтобы она почувствовала, что делает со мной. Красивая, не оторваться. Глазища эти, невинные, испуганные. Как сдержаться? Но я стою. Держу себя цепями, чтобы дать ей время к новой обстановке привыкнуть.
Ксюша идёт дальше, к воде. Джинсы закатала, волны брызгаются, а она смеётся. Смеётся, сладкая. Счастливо так, что я сам улыбаюсь. Может, значит, и улыбаться так. Ещё ни разу не видел её такой.
Почему её радость также выворачивает нутро, как и слёзы? Только по-другому. Хочу, чтобы она всегда такой была, не боялась ничего. Самый страшный зверь рядом с ней и то, он полностью в её власти. Я же сделаю все что угодно для Ксюши. Дожился, перед девкой ласты складываю, но не стрёмно. Приятно.
– Ты видел? Волны какие, – возвращается в дом, отряхивает ноги от песка.
– На тебя смотрел, – признаюсь. Ксюша краснеет и я притягиваю её к себе. Обнимает в ответ, кладет ладони на лопатки и я расправляю плечи. Нравится мне вся эта сопливая хрень.
За спиной шаги Асылжана, Ксюша сразу вытягивается как струна. Отпускаю ее, хотя не хочу. Но надо шмотки разобрать, расположиться.
– Выбирай комнату, любую, – шлёпаю по заднице и ухмыляюсь. Ксюша дёргается и хмурится. А щеки опять краснеют.
– Вообще любую? – переспрашивает.
– Да.
Ксюша идёт смотреть комнаты и выбирает самую дальнюю. Хорошо, мне без разницы. – Разбери вещи тогда.
Выходим с Асылжаном на улицу, закуриваю наконец-то. Хотя с Ксюшей не думал о сигаретах.
– Юра уже здесь, – Асылжан снимает футболку и вытирает ею спину. Жара.
– Завтра свидимся, сегодня не те планы, – затягиваюсь. Лёгкие обжигает.
– Шуганную свою будешь развлекать? – хмыкает.
– Уважение, Асылжан. Не забывай об этом, иначе отрежу язык.
– Я и так уважительно, хотя она не пара тебе совсем.
Вздыхаю. Не может быть всё нормально, да?
– Не учи меня. Ты свободен до завтра, но девок сюда не приводи. Чтобы утром без сюрпризов, – выбрасываю окурок в банку.
– Ладно. Бухать-то можно?
– Можно, – ухмыляюсь. Детский сад.
В доме тихо. Ксюша уже разложила вещи, сидит на подоконнике в окно смотрит. Слышит меня, спрыгивает.
– Нравится? – подхожу ближе.
– Да, здесь красиво.
Кладу руку ей на затылок, сжимаю волосы. Ксюша вздыхает и я опять залипаю на эти губы, которые сожрать хочется. Провожу пальцем, надавливаю.
– Сладкая ты, Ксю-ша, – обвожу губы пальцем, сжимаю скулы. Она сама тянется целоваться, обнимает за шею. Просовывает руку под воротник футболки и касается пальцами плеч. Тело электризуется, снова это желание кусать и зализывать.
Подхватываю ее под задницу, Ксюша обвивает меня ногами не отрывая губ. Всё вокруг плывёт, чувствую сладость во рту и дурею как припадочный. Оттягиваю её голову назад, кусаю шею, оставляю синюшный засос в месте, где у нее бешено херачит пульс. Из-за меня. На меня такая реакция.
– Ты моя, сладкая. Не сбежишь, не спрячешься, везде тебя найду, – бросаю её на кровать, вижу как глаза блестят. Не боится, ждёт.
Последние капли терпения исчезают, когда Ксюша тянет руку. Зовёт к себе. Молча.
Не сдерживаюсь. Прыгаю в этот огонь, чтобы раствориться в нежных прикосновениях и тихих стонах.
Глава 20. Батырхан
Нависаю. Смотрю как вздымается её грудь. Облизывает губы. Держит за руку, будто я исчезну, но этого никогда не случится.
Цепляю футболку, снимаю с хрупких плеч. Её кожа сразу покрывается мурашками. Волосы рассыпаются по спине, спадают на лицо. Убираю пряди за уши. Ксюша, как и я, не дышит. Давлю на грудь ладонью, чувствую как под рукой бьётся ее сердце.
Расстегиваю джинсы, стягиваю со стройных ног. Ксюша остаётся в черном нижнем белье. Идеальная фигура. Сжимаю бедра, есть за что ухватиться. Нравится. Мне всё очень нравится.
Весь мокрый. Футболка липнет к телу, снимаю через голову, Ксюша мажет взглядом по мне, горю ещё сильнее. Кладет руку мне на грудь, водит пальцами. Тело напрягается.
Смотрю на нее сверху вниз. Запоминаю. Россыпь родинок под ключицей. Слева на рёбрах небольшой шрам. Ноги в синяках. Но такая она…
– Последняя возможность оставить меня, Ксю-ша, – кладу руку на тонкую шею, чуть сжимаю. Она приоткрывает рот и я сжираю эти стоны, эти шаткие попытки держаться за здравый смысл. Всё плывет. Всё разрушается, но одновременно перерождается. Не могу себя контролировать, хочу всё и сразу. Взять до сорванного голоса и кровавых отметин на спине. Чтобы рвала меня также, как я срываюсь из-за нее. Совсем обезумел. Крыша едет, а я даже не пытаюсь ничего делать.
Ксюша не останавливает, прижимается ближе. Снимаю белье, ложусь сверху. Дрожит, на коже испарина. Меня торкает, ещё немного и совсем потеряю себя.
– Не хочу делать больно, – но кусаю за плечо и Ксюша хрипло вскрикивает. – Ты же не целка?
– Нет, я… извини, – шепчет. Плевать. Я рад, что сейчас не первый раз, иначе было бы больнее, чем должно быть.
– Расслабься, – давлю на впалый живот. Чувствую, как мышцы пресса напряжены. – Я постараюсь, очень, – сжимаю зубы, – Но расслабься.
Ксюша слушается и я наконец-то оказываюсь в ней. Горячо, узко и так, что я на секунду проваливаюсь в темноту.
– Блядь, – всё-таки срываюсь.
У меня нет зависимости от секса. Я спокоен в этом смысле. Но, наверное, был не с теми женщинами. Потому что сейчас ощущения совсем не такие. Грудь давит от очередной волны непонятных чувств. Тело слишком чувствительное, я будто один сплошной нерв. Ксюша извивается, чем сильнее меня подстёгивает. Водит по спине, не царапается, не кусает. Не могу так.
– Давай, сладкая, – обнимаю её за талию, чтобы совсем близко. Подставляю плечо, – Оставь следы. Ну?
Ксюша медлит. Смотрит так, что опять меня «выключает», проваливаюсь в темноту на мгновение. И прихожу в себя, когда она наконец-то кусает.
– Ещё,пожалуйста,– прошу. И вот тогда мы улетаем вместе. Не думал, что можно кончать одновременно. Но это случилось. И я успел.
Тело не держит, переваливаюсь на бок. Вроде не совсем старый, а дыхалка уже не та. Уши закладывает, сушняк. Ксюша отворачивается от меня, сворачивается клубком. Что за?
– Сладкая, – тяну на себя, – Что такое?
Шмыгает, глаза вытирает. Гадкое чувство в груди, что больно сделал всё-таки.
– Всё хорошо. Это, наверное, эмоции, после… Ну ты понял, – прячет взгляд.
– Понял, – ухмыляюсь. Забавно это всё, конечно. Смущение это.
Жмется ближе. Зарывается носом мне в шею, держит за руку. Оттаяла? Или это после секса так? Раньше мне не нравилось это всё. Сделал дело и ушел. А сейчас… Приятно чувствовать эту близость.
– Ты злишься? – спрашивает.
– На что?
– Ну, что я не девственница.
Вздыхаю.
– Я не первый, но я последний. Это важнее.
Кивает. Дыхание выравнивается, засыпает. Но меня интересует кое-что.
– Это было по согласию или… – не дай бог, если нет.
– Да. Мы встречались совсем недолго. Пока он не узнал, что я детдомовская и не сбежал.
– А как это связано? – накрываю нас тонким одеялом.
– Сказал, что не готов решать мои психологические проблемы. Хотя я не рассказывала ему ничего. Случайно обмолвилась, что квартиру дали как сироте. Он спросил, как это, ну и всё. Сбежал, – хмыкает.
Что за идиот.
– Расстроилась?
– Нет, наоборот. Я, к сожалению, не вычеркну из своей жизни этот период, это навсегда со мной.
Хорошо. Я рад, что она не парится на этот счёт. Мне плевать на целку, но после меня никого не будет. Только я.
– У тебя была семья? – спрашивает тихо спустя время.
– Если ты про жену и детей, то нет. А родители были, никого не осталось, – касаюсь носом её волос. Не люблю эту тему и стараюсь не базарить о родне. Тоску наводит это всё.
– Почему не женился? Ты же… уже взрослый довольно, – приподнимается на локтях, а я ржу. Довольно взрослый? Однако.
– Какой из меня семьянин, сладкая? Не грохнули сегодня и слава богу. Да и не мутил я с нормальными бабами. Ты первая такая. Остальные были так, напряг снять.
Сводит брови, будто ответ не понравился. Что поделать, я сказал правду.
– Ты заботливый.
Ксюша-Ксюша. Рушишь все мои стены. Зачем ты говоришь это? Чтобы я ещё сильнее зациклился и привязался?
– Только о тебе забочусь, – выдыхаю. Ни одной бабе своей жрачку не таскал. И на моря не возил. Я никогда ничего не делал. Ни для кого. Ничего хорошего. Там, где я – всегда только реки крови, насилие, боль и смерть. Но что-то сейчас идёт не по тому пути.
Ксюша молчит, целует меня в живот и ложится рядом. Прижимаю к себе, чтобы ни миллиметра расстояния не было. Грудь опять выворачивает от этой нежности и доверия. Ещё одно правило, никогда не спать с кем-то рядом. Это всегда опасно. Но с Ксюшей кумарит, проваливаюсь в сон за секунды. И нет ни кошмаров, ни видений о родных степях.
Картинка не по теме, но вы хотели визуал) сделала наших героев под тренд ИИ)
Глава 21. Ксюша
Что-то после секса изменилось. Страх, который периодически сковывал перед Батыром, исчез. Или спрятался на время, не знаю. Но я прямо почувствовала себя гораздо спокойнее и увереннее рядом с ним.
За окном ночь, Батыр крепко спит. Слышала, Асылжан ходил за дверью и пару раз что-то падало. А потом раздался громкий храп. Судя по громкости, Асылжан спит прямо на кухне.
Ворочаюсь, не могу уснуть. Окно открыто и я слышу море. Так это всё необычно. И песок был такой горячий. А вода теплая. Теперь знаю, как пахнет морской воздух.
Осторожно встаю, чтобы не разбудить Батыра. Одеваюсь и выхожу из комнаты. Асылжан храпит так, будто пытается отогнать злых духов. Это ужасно. Развалился на диване, даже не разделся. Бутылка с незнакомым алкоголем стоит на столе рядом. Перегаром пахнет.
Выхожу к морю через балкон. Ветра почти нет. Море отдыхает. Песок теплый, немного остыл. Поджимаю пальцы, ногам приятно. Иду к воде и на что-то наступаю. Присаживаюсь, а это ракушка. Удивляюсь всему. Глупо, наверное. Но сейчас это всё впервые. И такой детский восторг от того, какие вещи существуют и как в мире может быть.
Купаться ночью не буду, я хоть и умею плавать, но в море надо хотя бы днём зайти. Сможем завтра искупаться? Хотелось бы. Вдалеке слышен смех, но рядом вообще ни души. Маленькие волны создают такую приятную атмосферу, нравится слушать.
– Так и знал, что ты здесь, – хриплый голос Батыра за спиной. – Чего не спишь?
Поворачиваюсь и обнимаю его за шею. Мужчина каменеет на секунду, а потом кладет руки мне на талию. Мы стоим так долго. Просто обнявшись. Впервые мне не хочется бежать и прятаться. А хочется продлить это спокойствие как можно дольше. Батыр легко прикусывает мне то шею, то плечо. Ему тоже хорошо, чувствую.
– Нагулялась? – спрашивает и давит пальцами на скулы. – Мы тут на неделю, завтра плескаться пойдешь. А ночью не пущу, – наклоняется и оттягивает зубами нижнюю губу. Языки сплетаются сами по себе, но этот поцелуй не как всегда. Батыр не кусается, а будто нежничает. Ноги становятся ватными, уши закладывает. Мы не останавливаемся.
На душе такой трепет, так страшно, что всё это разрушится. Лопнет, как мыльный пузырь. А если я надоем Батыру? И он скажет, что больше не хочет меня. Или у него параллельно появится другая, а он также с ней будет обниматься и целоваться? Это будет очень больно. Ещё больнее, чем всё моё прошлое. Лучше пусть сразу убьет.
– Чего ты? – отрывается. – Куда внимание переключила?
– Пообещай кое-что, – Батыр смотрит заплывшим взглядом. Такой грубый, но сейчас какой-то другой.
– Ну?
– Если вдруг ты… Если… – гадская слеза стекает и разбивается об руку Батыра, которой он всё ещё сдавливает мои щеки. Мужчина ведёт головой, фокусирует взгляд на мне. Что-то в его глазах мелькает. С одной стороны, опасное. А с другой, такое, что непременно хочется в этом раствориться. – Если я надоем тебе, лучше сразу убей, чтобы не мучилась. Потому что… Как будто не смогу. Без… По-другому не смогу.
Молчит. Поджимает губы.
– А если не надоешь, что тогда? – запускает руку в волосы и сжимает у корней. Больно, но и приятно. – Будешь смотреть на мою рожу всё время. Никого другого у тебя никогда не будет, Ксюша. Как и у меня. Не нужна мне другая баба, я тебя хотел и всё тут. Я не гулящий. Я из тех, кто раз и навсегда. Ты должна это понять и принять. А ещё доверять и никогда это дерьмо не думать.
Слёзы льются, всё тело дрожит. Не бросит, значит? Это ведь не из-за жалости? А потому что… Я нравлюсь ему? Как девушка?
– Я думаю так, чтобы обезопасить себя, хотя бы немного. От того, что точно сломает, если случится, – признаюсь.
– Не случится, Ксю-ша. Угомонись. Ты никуда не денешься от меня, – ухмыляется. Чувствую облегчение, но червячок сомнений всё равно ест. – Пойдем, надо поспать.
Заходим домой, Асылжан спит всё в такой же позе. И всё также храпит. На улице его было слышно, надеюсь, домикам рядом он не мешает.
Помыться бы, но нет сил. Хочется… Батыр стоит спиной, снимает футболку. Кладу ладонь на его затылок, чуть сдавливаю. Спускаюсь ниже, провожу пальцем по позвоночнику. Мышцы бугрятся. Какой же он широкий всё-таки. Касаюсь губами спины, веду дорожку поцелуев к шраму на лопатке. Зацеловываю. Батыр рычит, но не двигается. Его кожа сразу покрывается испариной.
– Дразнишь? – спрашивает через плечо. Медленно поворачивается, кладу руки ему на грудь.
– Нет. Просто хочу ещё раз.
Батыр раздувает ноздри, сглатывает.
– Попроси, – кусает губы и облизывается.
– Пожалуйста.
Секунда и Батыр толкает меня на кровать, срывает одежду. Держит ладонью мои руки над головой, вдавливает в матрас. Ещё две секунды и он внутри. Глаза закатываются, тело само выгибается и просит большего. Батыр вбивается с бешеной скоростью, хватает меня за шею. Давит, распаляет.
– В глаза смотри, – хрипит. А я и не могу смотреть ни на что другое, кроме как в эти безумные глаза. Дикий, совершенно неуправляемый. Но как будто, так и должно быть. Тяну его за шею, хочу целовать. Он поддается. В прошлый раз хотел, чтобы я укусила его. Кажется, ему нравится, когда немного больно. Стыдно признаться, но мне тоже это нравится. Как только Батыр даёт свой язык, вжимаю ногти в его спину. Он дёргается, а я царапаю. Не рычит, не хрипит, а стонет. Протяжно. Как будто это всё накрывает настолько, что невозможно.
Всё выходит из-под контроля, когда Батыр перестает быть собой. На мгновение показалось, что это животное, которое просто берет. Сжимает, кусает, оставляет засосы везде, до куда дотягивается. При этом не сбавляет ритм. Я ничего не соображаю, всё настолько в тумане, я могу лишь чувствовать. Батыр весь мокрый, с него просто льется рекой. Простынь липнет к телу, но мне плевать.
Последние остервенелые толчки были с такой силой, будто он хотел оставить свой след и внутри. Меня разрывает на части, в глазах салюты.
– Блядь, – горячая жидкость покрывает живот. Батыр сразу же валится на меня, дрожит. Это было… Диким безумием. Отдышаться тяжело. Мы настолько устали и погрузились в эмоции, единственное, на что хватило у Батыра сил – немного сместиться в сторону.
Мы так и уснули. Совершенно обессиленные, но счастливые.
А проснулись от выстрелов и звука битого стекла.
Девочки, на завтра беру выходной. Новая глава выйдет в понедельник)
Глава 22. Батырхан
Когда ты постоянно живёшь с риском для жизни, чуйка работает как нюх у полицейской собаки. Я открыл глаза за две минуты до выстрелов.
– Под кровать, – толкаю Ксюшу с дивана и накрываю её собой. Она визжит, когда палят по окнам. – Давай, заползай дальше, – помогаю ей спрятаться.
– А ты? – глаза полные слёз. Я знаю, что страшно, сладкая.
– А я пойду туда, не ссы. Всё нормалды будет, – отодвигаюсь, но Ксюша хватает меня за руку.
– Батыр, не надо. Ты же… – не договаривает.
– Не сегодня. Не выходи, пока не скажу. Всё, отпускай, – ползу к двери, а эти продолжают стрелять. На ходу достаю из джинсов пистолет, смотрю, полный магазин.
Встать и выйти – это сразу смерть. Ползти тоже не вариант. Надо проверить Асылжана, живой ли вообще. Дрых на диване, где самый замес. Жду, когда стрельба утихнет и поднимаюсь на корточки.
– Асылжан, – зову.
– Да здесь я, блядь, – выглядываю из-за дверного проема, он сидит за диваном, придерживает раненое плечо. Дерьмо. Ну хоть не жмурик.
– Кто?
– Не знаю, не видел.
Дверь открывается, Юра вальяжно заходит. Не понял.
– Юра, дорогой, какого гребаного черта ты устроил? – встаю. Бешенство разливается по телу, убью голыми руками.
– Спроси у брата своего, – кивает на Асылжана.
– Чё? – Асылжан морщится от боли. Светлая футболка в крови, зашивать придется, наверное.
– Юра, объясни за предъяву. Здесь моя женщина, ты чуть не угробил нас, это, во-первых. А во-вторых, мы с тобой вроде не в рамсах, чтобы вот так решать вопросы, – голову клинит.
Юра смотрит с прищуром. Одет в светлый льняной костюм. Рубашка с коротким рукавом расстёгнута до живота, золотой крест блестит. Как он с этим ходит постоянно, не представляю. У Юры всё тело в татуировках. Он прямо ярый представитель бывших зэков, которые на зоне колят вот это всё. По его телу можно энциклопедию тюремных наколок писать.
– Асылжан вчера девку мою трахнул. За такое, сам знаешь, что сделается, – стряхивает со стула стекло и садится. Дверь открыта, вижу на улице орду его людей. Ну да, если что, мы вдвоём с Асылжаном не вывезем. Весь дом разворотили.
– Какую именно? Я вчера был с двумя, – друг скалится, а Юра вспыхивает. – Да и не было на ней написано, что она твоя. Не знал, что девки авторитетов по дискотекам одни ходят.
– Объясните нормально, – открываю пачку сигарет, кожа на руке горит от пистолета. – Юра, это всё равно косяк. Ты не разобрался и начал шмалить. Ответку осилишь?
– Сначала научи своего щенка хер в штанах держать и не трогать чужое, – хрипит.
Закуриваю. Ксюша здесь, нельзя ни стрельбу начинать опять, ни мокруху устраивать. Хотя так и подначивает придушить Юру голыми руками. Смотрю на Асылжана, вздыхает.
– Я пришел в кафе в конце улицы, там две тёлки дрыгались на танцполе. Одна сама подсела. Вторая через время подошла. Я спросил, хотят ли они трахаться, эти согласились. Мы ушли на пляж и всё.
– Какая первая подсела? – Юра хмурится.
– Блондинка. С татухой на пояснице. Имён не помню. Или не знаю, я вроде даже не спрашивал.
Юра смотрит в пол, поджимает губы. Идиот. То есть спалил свою девку на блядстве и пошел мочить не разобравшись.
– Они сказали, что ты силой взял, – проводит рукой по шее.
– Двоих сразу? – Асылжан усмехается.
Крест сжимает переносицу. Ситуация наитупейшая, а последствия могли быть необратимыми. Я думал, он умнее. Ну как-то… не знаю. Мудак какой-то.
– Юра, за такое я могу снять с тебя шкуру и сделать ремень. Буду носить и радоваться, что на одного придурка в мире стало чище, – затягиваюсь. Потряхивает. Ещё минута и разнесу остатки дома.
– Моя пришла ночью зарёванная. Сказала, их с сестрой мужик силой взял. Колени все разбиты, на лицо смотреть невозможно, обе как после драки. Конечно, я впрягся.
Прикрываю глаза. У Асылжана есть эта особенность, он всех своих баб лупит во время секса. Проститутки Зуба, после встречи с ним, иногда потом на работу не могут выходить, потому что синие все. Так что, если девки Юры побитые, вероятно, что это Асылжан.
– А что твоя женщина делала в таком месте, так ещё и одна? – спрашиваю.
– Танцевать ходили.
– Но не по твоим понятиям иметь такую девку, Юра. Ты че, зелёный гаврик что ли? Не мог сначала всё узнать, а потом за пушки хвататься? Получается, что ты на жизнь мою покушался ни за что. Женщину мою подверг опасности. Брата моего, – тушу сигарету о стену, – оскорбил и пулю ему всадил. Ты че? Как решать будем ситуацию?
Юра живёт старыми понятиями: арестантский кодекс и прочая лабуда. Он сильный игрок и авторитет у него крепкий, конечно, я знаю про его дела и предпочтения. У них не принято, чтобы девка была потаскухой. Это сразу на всём плохо сказывается. Могут и отшить. А тут, получается, он такую мадам держит рядом, так ещё и замес серьёзный устроил из-за нее.
– Погорячился, Батыр. Виноват, – встаёт. Асылжан хмыкает, а я хочу одному и второму снести лицо.
– Так не пойдет, – отрезаю. – В смысле погорячился? А если бы задел и грохнул?
– Оплатил бы похороны вам. Какой ответ ты хочешь услышать? Я уже сказал, что виноват. Проси, что надо тебе, сделаю.
Чеку срывает, бросаюсь на Юру. Удар, второй, харкается кровью. Его мужики сразу залетают в дом, даёт отмашку.
– Нормально всё, – держится за стол, не падает.
– Не нормально, Юра. Иди нахрен отсюда. Завтра в двенадцать встретимся в «Сказке» по моим вопросам, – толкаю его за дверь.
За такое смерть полагается. Но всегда надо думать на несколько шагов вперёд. Крест слишком важный, слишком весомый человек. За него бы не вступились, если бы узнали суть конфликта. Но сам он может помочь с моим делом, которое уже во всю в разработке у ментов соседних. Связи – такая вещь, годами нарабатывается и бережется как святыня. Потому что любое дерьмо без звонков не решается. Так что… Закрою глаза на случившееся, но теперь возьму от Юры максимально. Сам виноват.
– Надо к врачу тебя, – сажусь на корточки перед Асылжаном.
– Сам справлюсь.
– Уверен?
– Да, царапина, – встаёт. – Аптечка в тачке.
– Принесу, – выхожу на улицу, Юра уже свалил. Достаю из багажника нашу аптечку, где есть всё на случай любого ранения. – Пулю достанешь?
– Достану, вали уже, – открывает зубами бутылку водки.
Иду в комнату, где Ксюша всё ещё лежит под кроватью.
– Вылезай, – тяну руку. Она хватается и двигается ко мне. Перепуганная, заплаканная. В груди всё в узел сворачивается, что она такая. Только ведь доверилась и шугаться перестала. – Иди ко мне, – сажусь на пол, она сверху. Дрожит, за шею цепляется. – Всё хорошо, разобрались.
Ксюша всхлипывает, а я чувствую себя последним ублюдком. Прижимаю к себе, мажу губами по виску.
– Сладкая, завязывай сырость свою, – усмехаюсь, но Ксюша только сильнее плачет. Не умею я это всё. Ни поддерживать, ни успокаивать.
– Страшно было, что ты не вернёшься, – вытирает глаза рукавом футболки. Что-то внутри меня ломается.
– Здесь я, живой, как видишь. Всё нормально, – убираю волосы с лица. Ксюша кивает, но не слезает с меня. Кладет голову на плечо и я качаю её как ребенка.
Всё меняется, Батыр. Теперь ты не один. Теперь и за неё надо думать. Ответственность. Защита.
А если бы зацепило? Как бы она потом? А ты?
Впервые страшно, что могу не сберечь.
