Текст книги "Суды над колдовством. Иллюстрированная история"

Автор книги: Николай Бессонов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 24 страниц)

Николай Бессонов. Посвящение. Х., м. 1989–1990 гг.

Принцип «недозволенных средств» помог инквизиторам развеять сомнения в существовании чародейства. Это был блестящий психологический ход.

Конечно, соблазнительно ославить судей того времени лиходеями, внушавшими свои идеи из одного расчёта. Но не будем упрощать прошлое. Наверняка многие судьи сами верили в то, что проповедовали. Иначе они не требовали бы от обвиняемых показать прямо в тюрьме свою силу. Например, французский фанатик Анри Боге, который специализировался на оборотнях, однажды зашёл в камеру, где ждала смерти преступная семья Гандильон, и приказал заключённым прямо у него на глазах превратиться в волков.

Георг, Пьер и Антуанетта (задержанные, кстати, местными крестьянами) резонно возразили, что теперь это невозможно. Во-первых, у них нет волшебной мази, а во-вторых, они потеряли свои способности в момент ареста. Отмечу мимоходом, что женщина призналась ещё и в традиционных для ведьмы деяниях: посещении шабаша и сожительстве с дьяволом, который появлялся у неё, превратившись в козла. Очевидно, при следствии сработал стереотипный подход к слабому полу. На Антуанетту навесили лишние преступления – хотя это было напрасной тратой сил. И без того всех членов семьи Гандильон ждал костёр (Robbins, 1959 стр. 538).

Альбрехт Дюрер. Портрет Эразма Роттердамского. Гравюра. 1526 г.

Девушка, насылающая болезнь. Иллюстрация к книге Ульриха Молитора «О ведьмах». 1489 г.

Насколько можно заметить, оборотней вообще старались выжигать семейными гнёздами. То ли в этом проявлялась привычка видеть настоящих волков в стае, то ли была ещё какая-то причина. Но помимо Франции и другие страны строили процессы по сходным сценариям. Нашумевшее дело Петера Штубба в Германии вызвало всплеск эмоций; по рукам ходили дешёвые брошюрки, где сообщалось, что он увяз в колдовстве с двенадцатилетнего возраста и за 25 лет загрыз множество людей. В назидание народу были напечатаны листовкииллюстрации, две из которых мне довелось увидеть.

Знаменитый человек-волк показан на них во время казни, причём дотошный художник отобразил все стадии. Вначале бедбургский оборотень запечатлен распятым на колесе и раздетым почти что догола. Это крепкий мужчина атлетического сложения. В следующих сценах палачи рвут его раскалёнными щипцами, потом ломают кости, потом рубят голову и за ноги волокут тело к столбу. Заключительная картина показывает обезглавленное тело уже по колено в пламени. Справа и слева от оборотня прикручены к столбам две его сообщницы: женщина средних лет и стройная девушка. Как гласит текст: «Кроме того, его дочь и кума были осуждены на сожжение заживо в то же время и в тот же день, заодно с телом упомянутого Штубба Петера (Summers, 1933 стр. 259)».

Меньше известен суд под Утрехтом. Но и здесь в 1595 году сожгли целую «стаю», в состав которой входили Фолькер Дирксен, его семнадцатилетняя дочь, а также Антон Бульк с женой Маргаритой. Посте жестокой пытки они признались, что, изменив обличье, задирали скот (Lea, 1939 стр. 924).

Сохранился ещё один любопытный документ эпохи. Это гравюра, построенная по принципу комикса. В центре изображён столб с привязанными вокруг него женщинами: они корчатся в огне и задыхаются в дыму. По краям графического листа художник расположил целый ряд эпизодов, демонстрирующих злодейства этих преступниц. Вначале они показаны во вполне пристойном, благообразном виде.

Вдруг – какая перемена! начинается превращение. Одни из них ещё не потеряли человеческий облик, у других поверх женского платья уже торчат волчьи морды. Есть и такие, что переменились полностью… Вот волчицы накинулись на едущих в телеге путников. А вот крестьянские детишки в ужасе мечутся по двору.

Кровожадная стая не знает пощады. С каким облегчением, должно быть, рассматривал суеверный зритель заключительные сцены лубка. Колдуньи – снова обычные женщины; их берут под стражу представители закона.

Порок наказан, добродетель торжествует. Листовка посвящена процессу 1591 года и предназначена «всем жёнам и девам в предостережение и назидание».

Вы спросите: «Что стояло за судами над оборотнями?

Каков был мотив доносчика и почему он выбирал для своей жертвы именно это эффектное чародейство, а не банальную порчу?»

Колдуньи-оборотни в герцогстве Юлиерсбергском. Гравюра. 1591 г.

Казнь Петера Штубба. Гравюра. 1589 г. Фрагмент.

Сожжение обезглавленного Петера Штубба с кумой и дочерью. Гравюра XVI в.

Лично я вижу вполне земную природу таких обвинений.

Представим себе человека, который в пылу ссоры или из ревности порезал женщину ножом. Если она обратится в суд, виновнику грозит наказание. А теперь представим себе, что он отправился «искать справедливости» первым и говорит речь вроде той, которую произнёс некий Филип из Кро. Этот пастух заявил, будто ранил ножом волчицу, пытавшуюся напасть на его стадо. Потом он погнался за ней до лесной чаши. В зарослях он обнаружил женщину – та перевязывала рану лоскутами, оторванными от своего платья. Надо ли говорить, что несчастную француженку потом сожгли, ибо она была застигнута «на месте преступления (1958 стр. 613)».

Повсеместная решимость казнить оборотней была из рук вон плохо подкреплена теоретически. Демонологи никак не могли увязать все концы. Единодушно сходясь, что дьяволу заказано по-настоящему превращать людей в зверей, они выдумали ряд хромающих теорий, каждая из которых развивала, в сущности, одну тему, все так называемые «превращения» есть наваждение и обман.

По первой версии дьявол усыпляет колдуна или ведьму и внушает мысль, будто они рыскали по лесу в поисках человеческого мяса. Однако оставалось не совсем понятно, как могут спящие причинять вред.

Вторая догадка была более толковой. Человеку, опять-таки ложно считающему себя волком, чёрт делает из воздуха оболочку. В этом камуфляже, снаружи неотличимом от зверя, оборотень и выходил на охоту. По меркам средневековой схоластики звучит вроде бы неплохо – но стоило недоверчивому слушателю задать вопрос: «Как же тогда ведьма превращается в маленькое животное, например, в кошку?» – и рассказчик уже не знал, что ответить.

Михаэль Хеер. Шабаш на Лысой горе в Вальпургиеву ночь. Гравюра. 1626 г. Фрагмент.

Кипящий котел или кувшин с адским считался очень распространённым в варевом и скелет убиенной жертвы – излюбленный мотив в творчестве художников, разрабатывавших тему колдовства.

Третье объяснение было чистой софистикой. Усыпив своего подопечного, демон, мол, сам превращается в волка. Если он сожрет человека, оборотень мнит это своей заслугой, а если жертва отобьёт нападение и ранит волка-демона, тот спешит назад и лично наносит похожие раны на спящее тело… Столь сильная тяга чёрта к правдоподобию вызывала сомнения даже у самых простодушных людей. К чему демону давать следствию улику и обрекать сообщника на смерть? Неужели он до такой степени глуп?

Судя по тому, как дьявол умело заметал за ведьмами следы в других преступлениях, его трудно было заподозрить в недальновидности. Возьмём воровство. Колдуньи оказались великими мастерицами присваивать чужое, не оставляя никаких следов.

Демоны открывали перед ними любые двери и самые хитроумные замки, поэтому никто не был застрахован от коварных краж. Анна Миолер из Тироля, проникнув в погребок на постоялом дворе, почти до конца опустошила бочонок вина. Чтобы хозяева не догадались о пропаже, она ударила по бочонку, и он снова стал полным (1958 стр. 1092). Другая тирольская ведьма Барбара Пачлер под пыткой призналась, как со своими подругами съела корову Вольфганга Хилдера и вскоре после этого скотина умерла.

Не удивляйтесь. Здесь нет никакой опечатки. Просто в середине XVI века считалось, что дьявол с лёгкостью оживляет съеденных ведьмами животных, обтянув скелеты шкурой. Тем же методом он заметает следы людоедства. Дети, которые пошли ведьмам на обед, остаются у родителей, и с виду они совсем как живые – но, конечно, долго муляж протянуть не может. Кстати, Барбара призналась, что и детей ела (двух маленьких девочек и пятилетнего мальчика).

После чародейской трапезы они «пожили» ещё какое-то время для отвода глаз, а вскоре зачахли и окончательно умерли… Приговор ведьме звучал метафорически.

Вместо вульгарного «сжечь на костре» в нём значилось «обратить в пепел и золу (1958 стр. 1091, 1097, 1098)».

Описанные выше истории – всё-таки экзотика. Кроме Тироля, мы мало где встретим нечто подобное. Зато один способ воровства германских княжествах. Немцы суеверно полагали, что, если корова перестала доиться, это неспроста. Ведь куда-то молоко исчезает, не так ли? И каждый крестьянин знал куда.

Колдунья, сидя в своём хлеву, всаживает топор в стену и с заклинаниями подставляет под нее подойник. Потом, ехидно ухмыляясь, она сжимает рукоять, и вдруг из сухого топорища начинает сочиться молоко, украденное демоном прямо из коровьего вымени.

Деревенский люд страшно злился на коварные покражи, против которых бесполезно выставлять дозоры. Наконец средство было найдено. В праздничный день на коровьи рога цепляли мужские штаны и начинали бить бедную скотину. Ошалев от боли, корова припускалась вдоль улицы. Чьи ворота она боднёт, в том дворе и живёт ведьма (Инститорис, и др., 1932 стр. 231).

Крайне трудными для следствия считались дела, связанные с ущербом здоровью.

Уверяли, что чародейки знают более 600 способов наслать неизлечимую болезнь. Один из них выглядит так: ведьмы смазывают ядом ногти своих детей, а те как бы невзначай царапают во время игры соседских ребятишек (Lea, 1939 стр. 611).

Ян ван де Вельде II. Юная колдунья. Гравюра. 1626 г.

Барбару Доре в 1577 году сожгли заживо. Она убила трёх человек, бросив на их пути порошок, завернутый в бумажки. При этом ведьма якобы приговаривала странное заклинание: «Во имя Господа и всех чертей» (1958 стр. 564).

Судья Боден повествует, как бдительные крестьяне разоблачили Жанну Хервилье, дочь сожженной колдуньи. Скрывая своё происхождение, она много раз меняла имя и место жительства. В конце концов Жанна «попалась». Её видели на дороге, по которой позже шёл сосед. Прохожий через какое-то время тяжело заболел. Люди сумели увязать оба факта. От ведьмы потребовали изгнать хворь, а когда она не смогла это сделать, разъярённая толпа чуть не сожгла её на месте. Вмешательство властей оттянуло неизбежный конец. Жанна ещё успела поведать на допросе, что с двенадцати лет знает чёрта – высокого мужчину в тёмных одеждах, сапогах со шпорами и при мече. Долгие годы она крутила с ним амуры (даже под боком у спящего мужа), но никто не мог увидеть демона или разглядеть его коня, привязанного у ворот. Судьям, в числе которых был сам Боден, понравилась откровенность узницы. Они даже склонялись к мысли повесить её.

Быть может, узнав о такой гуманности, и другие ведьмы станут признаваться без пыток?

Потом всё же вспомнили о тяжести преступлений и сожгли Жанну заживо (1958 стр. 554, 555).

Современник Бодена Николя Реми подробно пишет о ядах, которые дьявол раздаёт ведьмам на шабаше. Это будто бы порошки черный, белый и красный. Сила их так велика, что достаточно злодейке, натерев руки или посох, дотронуться до человека, как несчастный вскоре умирает. При этом самой ведьме адские снадобья не вредят. В момент ареста они теряют силу (1958 стр. 605).

В Женеве во время эпидемии разоблачили целую шайку, которая смазывала зельем дверные ручки. Тех, кто входил в заражённые дома, косили болезни (Lea, 1939 стр. 572).

Атеисты, пожалуй, вспомнят про микробов. Начнут говорить, будто дела о порче были высосаны из пальца. Действительно, вся эта чертовщина оставляла мало улик, и самой недоказуемой была порча при помощи дурного глаза. Способность ведьм убивать взглядом мало кем оспаривалась, зато приписать сие деяние могли кому угодно. Для приговора было достаточно, чтобы женщина взяла вину на себя. Разумеется, пытки помогали следствию сломить волю. И на столь шатком фундаменте основывалось суеверие, стоившее жизни сотням жертв!

Люди с оккультным складом мышления возразят

– Разве не находили инквизиторы реальные доказательства порчи? Были же и прямые улики, например, восковые фигурки!

Эпидемия одержимости в Луденской обители.

Истошные вопли под церковными сводами.

Кадры из английского фильма «Дьяволы». Реж. К. Рассел. 1971 г.

Тут спорить трудно. Вопрос только в том, каким путём улики возникали. Мне лично кажется, что иногда порошки жабьи кости, восковые фигурки и прочие аксессуары чародейства обвинители сами подбрасывали обвиняемым. Чтобы не быть голословным, приведу одну историю, случившуюся в XVII веке в Шотландии. Странное происшествие.

Странное и подозрительное. Смахивает на юридически безупречное убийство. Чем дальше я читал, как развивались события, тем больше набиралось совпадений, которые трудно объяснить, если не принять гипотезу о циничном спектакле. Судите сами. Жертвой порчи стал сэр Джордж Максвелл, а аресты производил его сын Джон, занимавший высокий пост. Не знаю, чем им не угодила жертва, но процесс о колдовстве был проведён как по нотам.

14 октября 1676 года пожилой джентльмен, находясь в Глазго, ощутил острый приступ болезни. Обнаружить виновницу в большом городе можно было только благодаря случайности. Через некоторое время эта случайность подвернулась в лице Жанет Дуглас, юной девушки, обладавшей талантом распознавать ведьм. Вот один из её «подвигов», который лишний раз характеризует суеверную взвинченность того времени. Как-то Жанет захотела, чтобы попавшаяся ей навстречу женщина обнажила руку. Та отказалась. Когда рукав был всё-таки задран, шарлатанка указала на ведьмин знак (подробнее о том, что это такое, рассказано в главе «Испытание»)

Женщина в ужасе бросилась домой и попросила соседей донести на неё – иначе дьявол заставит её совершить самоубийство. Люди стали успокаивать несчастную, но уговоры не помогли. Уже наутро из реки Клайд вытащили безжизненное тело. Наверное, легче было утопиться, чем ждать ареста и костра.

Жанет Дуглас казалась окружающим не такой, как все. Она то ли была, то ли притворялась немой (известно, что со временем она вылечила горло). Ещё утверждали, что она, будучи неграмотной понимала латынь и греческий. Вполне возможно, эту репутацию ей создали заинтересованные лица, дабы придать вес исходящей от неё информации. Главным же даром девушки было ясновидение. С результатом очередного «озарения» она и пришла к Максвеллам. Молодая доносчица откуда-то знала, что причиной болезни стала восковая фигурка, в которую втыкали булавки. Зовут колдунью Жанет Мэтью. Изображение сэра Джорджа спрятано в её доме, в углублении за очагом.

Улику можно добыть, если пострадавший даст в провожатые крепких мужчин, которые нужны для охраны. Семья не поверила гостье. А может, ради приличия сделала вид, что не поверила. Так или иначе, двое слуг отправились с девушкой, и она нашла фигурку в указанном месте. Вообще-то подобные чудеса происходят, когда заранее спрячешь искомое там, где задумано, или принесёшь его с собой в рукаве. Но здоровой доли скептицизма людям и сейчас не хватает, что уж говорить о XVII веке? Джон Максвелл арестовал Жанет Мэтью, несмотря на её уверения, будто восковая фигурка – «дело рук немой девчонки».

Николай Бессонов. Молоко из топорища. Рисунок. 2001 г.

Заботами сына отцу стало легче, но 4 января начался новый приступ. Колдунья же – вот незадача – была уже в тюрьме. 7 января немая дала знать, что и на этот раз ей ведома причина. Дети арестантки решили мстить. За несколько дней до того старший сын Жанет Мэтью вылепил глиняную куколку, которую можно найти, покопавшись в его соломенном тюфяке. Срочно были предприняты поиски (опять с участием доносчицы).

Разумеется, они увенчались успехом. Окрылённые находкой следователи взяли под стражу сына колдуньи, тщетно твердившего, что он и не подозревал о начинке матраса, а заодно его младшую сестру. Тринадцатилетняя Анабель не смогла долго отпираться.

Четыре дня назад, сказала она, действительно была вылеплена глиняная фигурка. При этом в доме находился чёрный джентльмен, то есть дьявол. Ещё участвовали в церемонии брат и три ведьмы. Само собой, женщины, поимённо названные маленькой колдуньей, были арестованы. Одна из них призналась. Признался и парень. Зато по-прежнему упорствовала Жанет Мэтью. Нужна была решающая улика, чтобы у неё не оставалось никаких шансов на спасение. Читатель наверняка догадался, что настало время для нового появления на сцене всевидящей Дуглас. Кто же ещё умеет сквозь стены находить улики?

17 января немая девушка навела тюремщиков на мысль, что ещё одну глиняную фигурку стоит поискать у матери-ведьмы прямо в камере. Поискали и нашли. Ну как тут не подумать о сговоре? Сэр Джордж, правда, в тот момент чувствовал себя хорошо. Было объявлено, что порчу от фигурки ведьма направила на кото-то другого.

Жанет Мэтью стойко держалась до конца. Как гласит документ, даже уговоры детей «не смогли смягчить её огрубелое зачерствелое сердце»… Суд не подошёл к обвиняемым с огульной строгостью. Анабель пощадили, снизойдя к её малому возрасту. Она была осуждена на тюремное заточение. Остальных ждал костер.

А что же верная помощница властей. Жанет Дуглас? Какая награда была уготовлена ей? Увы, такие особы подчас становятся лишними свидетелями. Наверное, и она о чём-то подобном догадывалась, ибо предсказала, что однажды её, стегая плетьми, проведут через город Эдинбург. Пророчество сбылось. Девушку посадили в тюрьму «за ряд преступлений», потом подвергли бичеванию и отправили в ссылку на плантации (Lea, 1939 стр. 1326, 1344, 1345).

Описанное дело о восковых фигурках – далеко не самое возмутительное в анналах правосудия. Здесь ещё заботились о внешней благопристойности, «искали» хоть какие-то улики. В других местах осуждали на смерть без доказательств и даже вопреки алиби.

Рассмотрим с этой точки зрения деятельность Николя Реми. За что женщины Лотарингии попадали в его цепкие руки?

Якобетту Вебе судили за травму, которую получил крестьянин (пострадавший жим с ведьмой под одной крышей). Поскольку запуганным людям колдуньи мерещились повсюду, крестьянин всё время был настороже. Наконец, оказавшись в лесной чаще, он опустился на колено, и в ногу ему вонзился острый шип – да так сильно, что бедняга хворал три месяца. Суеверный мужик потом клялся судье, что колено ему занозил демон – и этот же демон выковырял эту зловредную колючку, когда он рубил дрова. Сама Якобетта, побывав на допросе, призналась, что сжалилась над крестьянином и велела демону снять хромоту (1958 стр. 618).

Еще пример. Как-то несколько человек заблудились в лесу. Они долго кружили среди деревьев и, наконец, не чуя под собой ног, вышли к своим домам. Оставалось выяснить, из-за чего они сбились с пути. Подозрение пало на Якобетту Эчин, которая видела, как они вошли в лес. На процессе, проведенном в октябре 11585 года, Реми объявил: ведьма затаила на путников злобу и попросила своего демона, чтобы он водил их кругами (1958 стр. 615).

Бабелин Райе стала подследственной в 1587 году. На допросе выяснилось, что она в кошачьем обличье проникла в дом Жана Луи и, никем не замеченная, приблизилась к двухмесячному ребёнку. Она мазнула дитя лапкой, на подушечках которой еще оставался ядовитый порошок. Младенец после этого отдал Богу душу (1958 стр. 612, 613).

В 1588 году разбиралось дело о злодейском убийстве младенца в колыбели.

Разумеется, в первую очередь подумали на соседку, которая накануне повздорила с матерью ребёнка. Увы, у этой подозреваемой оказалось полное алиби. Во время поступления она была далеко и работала в поле на глазах у других крестьян. Реми взялся распутывать загадочное дело. И что же? После некоторых усилий женщина призналась, что нарочно пошла на полевые работы, дабы отвести от себя подозрения, а убийство совершено демоном по её личному наущению (1958 стр. 617).

В 1587 году Реми судил Николь Этьен. Это был в своём роде знаменательный процесс.

Наконец-то мы видим не случайную жертву, которая просто подвернулась под руку, а знахарку, или – как ныне выражаются – народную целительницу. Грань между такими женщинами и ведьмами была весьма зыбкой. Отсюда профессиональный риск. В те времена изображать из себя всемогущих было так же доходно, как сейчас, – но гораздо опаснее. Упомянутая Николь, видимо, имела репутацию женщины, способной творить чудеса, раз ее позвали в замок Доммарти остановить эпидемию. Приняли чародейку хорошо. Она какое-то время жила там со своим сыном, провела все положенные в таком случае процедуры и совсем было собралась восвояси, как вдруг тяжело заболела одна из обитательниц замка. Слуги стали трясти знахарку – пусть вылечит больную. Та обещала (что ей ещё оставалось делать?). Сын злополучной Николь понял, что запахло палёным, и ночью улизнул из замка, спустившись по верёвке с крепостной стены. На свою беду он был пойман и возвращён обратно. Тут-то и всплыла «правда». Оказалось, болезнь вызвана колдовством. Сын якобы упрашивал мать сделать что-нибудь, чтобы их попросили остаться, так как ему захотелось подольше пожить в богатых покоях. Хворь будет длиться две недели, а потом пройдёт сама собой.

Кадр из датского фильма «Ведьмы». Реж. Б.Христенсен. 1922 г.

И вот две недели больная, вслушиваясь в себя, ждала выздоровления… Мудрено ли, что в назначенный день она решила, будто выздоравливает! Конечно же ей это только показалось; назавтра снова наступило ухудшение здоровья. Перепуганный сын начал всё валить на мать. Она виновата в последнем приступе, но если за неё как следует взяться, то поставит больную на ноги. После этих слов на Николь накинулись два здоровенных крестьянина. Женщину безжалостно прижигали огнём и били ногами. От неё требовали снять порчу и даже обещали, что отпустят на все четыре стороны, если она это сделает. Незадачливой целительнице оставалось только согласиться.

Способ лечения выглядел крайне просто.

Она вручила больной яблоко и велела съесть. Потом, правда, говорили, что Николь тайком от всех натёрла яблоко белым порошком.

Удача, казалось, повернулась к знахарке лицом. Хворь отступила. Женщине вместе с сыном разрешили покинуть замок Доммарти, ставший для них ловушкой. Но они рано радовались. Едва они вышли из ворот, на них накинулись представители правосудия, которые ждали снаружи. Далее события разворачивались по накатанному сценарию.

Судья Реми не давал спуску тем, кто связался с дьяволом. Николь Этьен и её сын признали все свои грехи, выслушали приговор и были сожжены (1958 стр. 618, 619).

Если знахарка умело лечила, это никоим образом не оправдывало её в глазах инквизиторов. Итальянский инквизитор Бернард из Комо писал в 1510 году, что ведьмы не лечат болезнь, а лишь перекладывают её тяготы на другого человека; таким образом, мало что меняется – один выздоравливает, другой заболевает. Зато многие из-за этого попадают в ад. В надежде на выздоровление они обращаются к ведьмам, а это смертный грех (1958 стр. 373, 393).

Кстати, сами борцы с колдовством, когда дело казалось их драгоценного здоровья, не прочь были воспользоваться знаниями ведьмы. В конце XVI века с префектом Жаном

Марти случился приступ болезни (по симптомам похоже, что это был радикулит). Беднягу скрючило так, что он не мог разогнуться. Жан Марти велел привести знахарку и объявил ей свою волю. Поскольку он уверен, что именно она наслала порчу, ей придётся вылечить болезнь. В случае успеха она может рассчитывать на пощаду. Женщине ничего не оставалось, как спасать свою жизнь. Похоже, ее уже не выпускали из дома заболевшего префекта, потому что за свёртком с целебным средством пришлось сбегать её дочери.

Знахарка выбрала дня лечения простой народный метод – баню. Сверток был брошен в большую лохань. Женщина пробормотала какие-то слова; префект потом уверял, что она взывала к дьяволу. Далее в описании следует какая-то чертовщина. Купальщику мерещилось, что вокруг него плавают три больших карпа, которых потом не нашли. В свёртке, когда его развернули, якобы оказались три ящерки, но и они таинственным образом исчезли. Современный читатель вряд ли будет сомневаться, что эти детали сочинил сам префект, заранее решивший отправить ведьму на костёр. Между тем баня подействовала. Боль отступила. Сдержал ли Марти своё слово? Он распорядился сжечь женщину заживо! Удивительно, но префект Лаона вовсе не стыдился такого коварства.

Это видно хотя бы из того, что он хвастался своим «подвигом» перед Боденом (1958 стр. 568).

Питер Брейгель. Ведьмы. Иллюстрация. XVI в. Фрагмент.

И всё же как ни опасно было заниматься врачеванием, желающие не переводились. Чтобы подстраховаться от возможного обвинения в колдовстве, знахарки отчётливо молились вслух, призывали на помощь Христа и Деву Марию, осеняли кровать заболевшего крестом. Короче, поступали также, как бесчисленные целители нашего времени, которые не появляются на телеэкране без креста на груди. Разумеется, Церковь тогда, точно так же как и сейчас, осуждала эти наивные попытки примазаться к сё авторитету.

Разница состоит только в том, что ныне в церковном арсенале не осталось сожжения на костре и священники ограничиваются проникновенной проповедью, а прежде Церкви хватало власти для расправ над всякими подозрительными лицами. Балле де Моура, португальский инквизитор, писал, что, если колдуньи используют святые слова, это только отягчает их вину. Делается такое только для введения невежд в заблуждение. Не перевелись ещё наивные люди, которые не видят ничего дурного в том, чтобы искать исцеления у колдуньи.

Им, видите ли, достаточно того, что вслух произносится молитва и лечение после этого действует (1958 стр. 481).

Не удивительно, что многие видные деятели Церкви открыто декларировали такую позицию. Знахарки отбивали хлеб у католических священников, которые сами ходили по домам и читали особые молитвы. Священника звали и к постели хворого ребёнка, и в хлев, где находилась скотина. Как же можно было отдавать такую статью дохода конкурентам?

Удивляет другое. Осудив ведьм, которые занимались целительством, духовенство так и не повело против них войну на полное истребление. Процент погибших знахарок сравнительно невелик, и, похоже, что они замыкают список осуждённых. Зато по полной программе раскручивались дела иного рода – о приступах массового безумия в монастырях. Разумеется, в главе, посвященной зловещим чарам, нам не обойти эту тему вызвавшую на излете ведовских процессов шквал суеверной литературы.

Надо знать, что представляли из себя женские монастыри в XVI–XVII веках, чтобы не удивляться эпидемиям одержимости, которые охватывали то одну, то другую обитель.

Часто в монастыри отдавали девушек из знатных семей – родителям было дешевле сделать дочь монахиней, чем выдать замуж с положенным приданым. Конечно надо было сделать денежный взнос, но он был меньше расходов на свадьбу. Отцы знали, что будущее дочерей будет безбедным, а внешне всё это обставлялось как желание посвятить себя Богу. К сожалению, затворницы тяготились уставом. Им хотелось вольной жизни, они мечтали о любви – вместо этого надо было делать постное лицо, бить поклоны и стоять на коленях. Отвращение к святости нарастало год от года. Однажды наступил момент, когда оно прорывалось наружу. Воззрения эпохи позволяли делать это почти законно. Если монахиня начинала выть, срывать с себя одежды виновной считалась не она, а вселившийся в неё демон (и конечно же тот, кто навёл порчу). Она могла плевать на распятие, богохульствовать и вести фривольные разговоры. Важно было только оставаться в роли жертвы. При некоторой смекалке гнев следствия легко было направить по удобному пути. Именно так погиб несчастный священник Урбан Грандье в 1634 году.

«Одержимые бесом» женщины – дочери аристократических фамилий, вступившие в общину урсулинок, – обвинили его в колдовстве. На свою беду он бывал в Луденской обители по долгу службы. Его обязанностью было принимать исповедь. Сестры в присутствии следственной комиссии катались по полу, выкрикивая богохульства вроде:

«Да будет проклята Мария и плод, который она носила!» (Канторович, 1899 стр. 127–132)

Они пользовались неприличными выражениями, которые могли вогнать в краску самых развращённых мужчин, и столь развязно обнажались, предлагая себя присутствующим, что могли бы удивить обитательниц худшего в стране борделя (Robbins, 1959 стр. 316, 317). В результате Грандье был казнён, а монахини вышли сухими из воды. Из них лишь изгоняли бесов молитвой и заклинаниями.

Опасные забавы Луизы Капо и Мадлен Демандоль, французских монахинь из другой обители, привели к казни священника Гофрили. Поскольку девушки считались околдованными, им позволялось все; возводить на Господа Бога громкую хулу, петь любовные куплеты, ржать по-лошадиному. Мадлен во время службы срывала со священников головные уборы и разрывала на них ризы. А Луиза Капо, завидуя своей товарке, происходящей из более богатой и знатной семьи, стремилась перещеголять её в проявлениях одержимости. Когда отец Гофриди был казнен, Мадлен прекратила безобразия и сделала вид, что излечение совершилось, но опьяневшей от вседозволенности Луизе одной смерти показалось мало. Три месяца спустя, то есть 19 июля 1611 года, она возвела поклеп на слепую девушку Онорию. В результате та была сожжена. Эти событии в монастыре Экс-ан-Прованс были описаны в книге, наделавшей много шуму и переведённой с французского на другие западноевропейские языки (1958 стр. 20–25).

Немецкие монахини были не менее сообразительны, чем французские. В 1552 году был околдован монастырь Кенторп. Истерические припадки раскатывались волнами.

Стоило одной из сестёр начать, как монахини в соседних кельях тоже начинали беситься.

«Виновной» во всех бедах оказалась Эльза Каменсис, которая готовит еду на всю женскую обитель. Кухарку заставили признать, что она насылала на святое место демонов. Вместе с Эльзой была осуждена её мать. После того как приговор был оглашён, у младшей из ведьм спросили, можно ли снять чары. Эльза, вероятно рассудив, что причину одержимости видят в них, дала такой ответ: «Монашки успокоятся после того, как меня с матерью обратят в пепел»… Смерть двух невинных женщин никак не повлияла на поведение сестер. Они продолжали бесчинства. Более того, эпидемия одержимости перешагнула за монастырские стены. Припадки были замечены в городке по соседству.

Многие женщины поплатились за это жизнью. Их арестовывали и сжигали за насылание порчи (Lea, 1939 стр. 510, 511, 558).

Причины поведения «одержимых» чаще всего были вполне земными. Как гласила ехидная поговорка той эпохи: «Монашка всегда хочет, чтобы ночью на подушке были две головы».