Текст книги "Разведчики (илл. В. Арцеулов)"

Автор книги: Николай Томан

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 20 страниц)

Недописанное донесение

Хмелев облизнул пересохшие губы и попросил воды. Дружинин молча подал ему стакан. Хмелев отпил несколько глотков, вытер платком губы и продолжал:

– В городе между тем все чаще раздавались выстрелы. И вдруг где-то недалеко разорвалась граната. В комнату Гербста с диким криком «Русские автоматчики!» вбежал денщик. Обер-лейтенант выругался, скомкал бумагу, на которой писал, и сунул ее в карман. Надев шинель, он быстро вышел во двор. Денщик, схватив чемодан, поспешил за ним следом. Тут уж и я не стал больше медлить. У меня в сарае был запрятан немецкий парабеллум. Я вытащил его, проверил обойму и выбежал на улицу. В конце ее мелькали две темные фигуры. В одной из них, высокой и тощей, я узнал Гербста. За ним спешил Ганс с чемоданом. Они направлялись к зданию комендатуры, где их ожидала последняя немецкая машина, уходившая из города. Нагнав фашистов, я, почти не целясь, разрядил пистолет. Гербст упал на землю, а Ганс, бросив чемодан, скрылся за углом. Я не стал его преследовать: сумерки сгустились настолько, что трудно было ориентироваться…

– Ну, а Гербст?

– Гербст лежал без движения. Я нагнулся над ним и пощупал пульс. Пульс не бился. Торопливо обыскав карманы обер-лейтенанта, я вынул все, что там находилось. Среди документов Гербста я нашел его донесение коменданту города майору фон Циллиху…

Хмелев умолк и тяжело вздохнул.

– Что же было в донесении? – нетерпеливо спросил Дружинин.

– Все, кроме самого главного… В нем не было указано место минирования.

– Но что же там, в таком случае, было?

– Вес мины и время, когда она должна взорваться.

– Когда же?

– В нынешнем году. Взволнованный Дружинин встал.

– Почему об этом вы сообщаете только сегодня? – настороженно спросил он.

– О том, что один из заводов заминирован, – спокойно ответил Хмелев, – я доложил, как только в город вошли наши войска. Я даже передал командиру саперной части донесение Гербста, полагая, что оно пригодится ему.

Дружинин широкими шагами ходил по комнате, размышляя об услышанном.

– Разве воинская часть не предприняла поисков мины? – спросил он, почти вплотную подойдя к Хмелеву.

Хмелев выдержал его взгляд и совсем спокойно ответил:

– Мину искали. Занимался этим капитан инженерных войск Овсянников. Высокий такой, красивый молодой человек. Обшарил он со своими саперами все три завода и нашел мину в канализационных трубах завода имени Кагановича. Ну, я после этого немного успокоился, решив, что опасность устранена. К тому же до сих пор мина, по сути дела, и не угрожала никому: заводов-то фактически не было. А вот сегодня, узнав, что вы вернулись из области и, возможно, привезли какую-нибудь директиву о восстановлении заводов – об этом ведь давно в городе поговаривают, – я снова встревожился и подумал, что фашисты могли, кроме канализационных труб, и еще где-нибудь мину поставить.

– А расписку-то вашу нашли саперы в трубе? – поинтересовался Дружинин.

– Не знаю… Овсянников ничего не говорил мне о ней. Не нашли, пожалуй…

Дружинин задумался, прошелся несколько раз по комнате и спросил:

– Больше ничего вы не можете мне сказать?

– Это все, что я знаю, Владимир Александрович, – ответил Хмелев, вставая со своего кресла. – Если у вас не будет больше вопросов, я могу уйти?

– Да, конечно, можете идти. Вопросов пока больше нет.

Опасения Шубина

Секретарь Краснорудского райкома партии Владимир Александрович Дружинин давно уже с нетерпением ждал решения центра о восстановлении заводов своего района. Дождался наконец этого решения, и вот теперь вдруг такая неожиданная помеха!.. Едва сдерживая раздражение, он барабанил пальцами по настольному стеклу, не зная, что предпринять. Потом встал, открыл дверь в приемную и сказал своему секретарю Варе Воеводиной, читавшей какие-то бумаги:

– Мне нужно с тобой посоветоваться. Зайди на минутку.

Он знал Варю еще девчонкой, так как она была дочерью его друга, погибшего на фронте, и по-отечески называл ее на «ты».

– Варя, ты ведь была в городе после ухода фашистов? – спросил он, когда Воеводина вошла в кабинет.

– Была, Владимир Александрович.

– Не слыхала ли разговора о том, что фашисты будто бы заводы заминировали?

– Нет, не слыхала. А что, разве есть такое опасение? – встревожилась Варя.

Дружинин кратко сообщил ей о своем разговоре с Хмелевым и тотчас же строго предупредил:

– Только об этом никому ни слова!

– Понимаю, Владимир Александрович, не маленькая.

Заметив, что Варя слегка побледнела, Владимир Александрович спросил:

– Чего же ты разволновалась так?

– Как же не волноваться, Владимир Александрович! – Воеводина подняла удивленные глаза на Дружинина: – Ведь дело идет о судьбе краснорудских заводов, значит и о нашей с вами судьбе. Что за жизнь в городе, да и во всем районе, без этих заводов? Дружинин успокоил ее:

– Не волнуйся, Варя, страшного тут ничего нет. Если мина и стоит где-нибудь, она не ускользнет от нас. Сегодня же мы начнем искать ее, и это не должно отразиться на восстановительных работах. Забот только у тебя теперь прибавится. Адреса всех бывших инженеров, техников и кадровых рабочих краснорудских заводов завтра должны быть у меня на столе. Справишься?

– Так точно, Владимир Александрович. Дружинин улыбнулся:

– Ты у меня молодец, Варя! По-военному отвечаешь. Это хорошо. Мы ведь теперь солдаты восстановительной, армии, и все у нас должно быть, как на войне, – быстро и четко. Договорились?

Варе нравился этот большой беспокойный человек. Он был неутомим в работе и от других требовал того же, однако с ним легко и весело было делать любую, даже самую трудную, работу.

– Получай тогда, – весело продолжал Дружинин, – еще одно задание: срочно пригласи ко мне капитана Шубина.

…Начальник районного отделения государственной безопасности капитан Шубин зашел к Дружинину спустя полчаса. Это был высокий, худощавый человек с резкими чертами лица. Поздоровавшись с Владимиром Александровичем, он пристально посмотрел на него.

– Чувствую, что вы неспроста меня пригласили, Владимир Александрович. Серьезное что-нибудь? – спросил он, закуривая папиросу.

Дружинин сообщил ему все, что узнал от Хмелева. Капитан слушал его внимательно, делая глубокие затяжки и нервно покусывая кончик папиросы. Сообщение Хмелева заинтересовало его. Когда Владимир Александрович кончил свой рассказ, Шубин спросил:

– Ну, а что вы сами об этом думаете? Как по-вашему: хитрит или не хитрит старик?

Дружинин ответил не сразу. Помолчав, произнес задумчиво:

– Может быть, и мало оснований доверять Хмелеву, но мне почему-то кажется, что он не обманывает. И в самом деле могло так случиться: старик помогал партизанам, был строго законспирирован, знал об этом всего один человек, и вот его не стало. Ведь комиссар местного партизанского отряда действительно погиб незадолго до освобождения города.

– Все это верно, – подтвердил Шубин. – Я допускаю такую возможность, но есть одно обстоятельство, которое заставляет меня насторожиться.

– Что именно?

– Все, что вам рассказал Хмелев, он сообщил и мне еще в прошлом году, однако почему-то молчал о мине, и это мне кажется подозрительным.

– А мне нет, – возразил Дружинин. – Он не сказал о ней потому, что считал ее неопасной.

– А теперь?

– Теперь другое дело. Раньше почти не было риска, если бы она и взорвалась. Развалины от этого не очень пострадали бы. Я даже допускаю, что он, если так можно выразиться, надеялся на взрыв вхолостую: взрыв уничтожил бы неприятный для него документ. Ведь после смерти комиссара Хмелеву нелегко было бы оправдаться. Но когда до него дошел слух, что заводы хотят восстанавливать и взрыв будет угрожать уже не развалинам, а строительству, людям, занятым на стройке, в нем сказался наш, советский человек. Выходит, он пренебрег личными интересами.

– А может быть, он просто пошел на провокацию?

– На провокацию? – удивился Дружинин.

– Да, на провокацию, – повторил Шубин. – Хмелев мог просто пустить слух о мине, чтобы взвинтить наши нервы, посеять страх перед возможным взрывом, затормозить восстановление заводов.

Шубин задумался, скомкал окурок и добавил, чуть понизив голос:

– Ведь если к делу подойти с психологической точки зрения, то миной замедленного действия может оказаться сама выдумка Хмелева о нависшей над нами опасности.

Капитан налил в стакан воды из графина, но, так и не выпив ее, снова заговорил возбужденно:

– Все это, может быть, очень тонко задумано. Уличить его в обмане почти невозможно. Он ведь ничего не говорит наверняка, ничего не утверждает. Он только высказывает предположение, но вы уже сомневаетесь, уже не можете быть спокойным. А как будут работать на строительстве инженеры и рабочие, все время чувствуя себя на пороховой бочке, которая вот-вот взорвется…

– Но для чего же тогда понадобилось ему рассказывать историю о компрометирующем его документе? – спросил Дружинин.

– Для убедительности. Это ведь тоже чисто психологический прием.

Владимир Александрович задумчиво прошелся по комнате, заложив руки за спину.

– Нет, – заявил он, остановившись перед Шубиным, – не убедили меня ваши доводы. Кто такой был Тихон Хмелев до войны? Старый потомственный рабочий, один из лучших кузнечных мастеров на заводе. Был, значит, честным советским человеком. И вот он оказался в городе, оккупированном фашистами… Вы человек осторожный, недоверчивый. Вам кажется, что Хмелев поддался уговорам врага и стал предателем, а по-моему, он не мог пойти на это.

Шубин закурил новую папиросу и, посмотрев на Дружинина, сказал:

– А вы думаете, Владимир Александрович, меня самого не огорчает мысль, что он, может быть, провокатор? Однако я должен предусмотреть и эту возможность, тем более что знаю некоторые черты характера Хмелева.

– Что-нибудь порочащее его? – спросил Дружинин.

– Нет, всего лишь болезненное самолюбие. Но в условиях оккупации фашисты могли сыграть и на этом.

– Не думаю, чтобы это было так, – с сомнением покачал головой Владимир Александрович. – Повторяю, я знал его как одного из лучших кадровых рабочих завода. Мы ведь не раз премировали его…

– Да-да, все это так, – перебил Дружинина Шубин. – Он на самом деле хорошо и добросовестно работал и других учил своему искусству. Это я по собственному опыту знаю. Я ведь до того, как меня в органы НКВД откомандировали, кузнецом был и мастерству кузнечному у Хмелева учился. Мастер он был первоклассный. Это я сразу увидел, но увидел также и кое-что другое. Был он человек старого закала, делал все больше по-старинке, новые приемы осваивал туго. Его ведь многие молодые стахановцы с гораздо меньшим производственным опытом часто позади оставляли. И это крепко задевало Хмелева… Шубин вспомнил наконец о воде, налитой в стакан, и жадно выпил ее.

– Чем дальше, тем больше обиды скоплялось в сердце старика, – продолжал он после небольшой паузы. – Помню, кто-то из руководителей завода посочувствовал Хмелеву: не трудно ли, мол, работать кузнецом в такие годы? Не пора ли на пенсию? А он понял это так, что им вроде пренебрегают, что он уже не нужен на заводе, и оскорбился, стал мрачен, замкнут. Ну, а тут оккупация… всякие похвалы и посулы со стороны фашистов. Это, пожалуй, могло его подкупить. «Вот когда оценили меня по достоинству!» – мог подумать старик и попасться на удочку. Я рад был бы ошибиться в таком предположении, но бдительность вынуждает меня быть предельно осторожным.

Дружинин долго ходил по комнате, наконец заметил:

– Вы правы, конечно. Хладнокровие и беспристрастность тут необходимы. Хмелевым нужно заняться. Однако мину все-таки начнем искать, и немедленно, сегодня же. Есть ведь у нас в городе саперные части.

– Всего один саперный взвод во главе с полковым инженером. Я знаком с ним. Синицын его фамилия. Совсем еще молодой человек. Боюсь, что невелик у него военно-инженерный опыт, а ведь мины замедленного действия чертовски замысловатые штуки.

– Конечно, тут опытный человек нужен, – согласился Дружинин. – Но что поделаешь! Пока запросишь специалиста, много времени потеряешь. Придется пока поручить это дело Синицыну.

Поиски начались

После переговоров с командиром полка в распоряжение Дружинина было послано три отделения саперов во главе со старшим лейтенантом Синицыным. Синицын в самом деле был очень молод и почти не имел боевого опыта, так как попал на фронт из военно-инженерного училища незадолго до окончания войны.

Владимир Александрович объяснил ему задачу и отпустил лишь после того, как убедился, что он понял серьезность создавшейся обстановки.

Мину начали искать одновременно на всех заводах. И лейтенант и его солдаты работали с большим рвением, однако вечером Синицын доложил Дружинину, что обнаружить пока ничего не удалось.

Владимир Александрович был очень озабочен этим обстоятельством и решил посоветоваться с председателем райисполкома о дальнейших действиях. Он уже взялся за телефонную трубку, но тут в его кабинет вошла Варя Воеводина.

– Владимир Александрович, – сказала она, – могу я сегодня уйти пораньше?

– Служилось что-нибудь? – спросил Дружинин. – Вид у тебя какой-то странный.

Варя засмеялась:

– Не странный, Владимир Александрович, а счастливый! Телеграмму мне только что принесли. Алеша с девятичасовым поездом приезжает.

– Алеша? – задумчиво произнес Владимир Александрович. – Это кто же такой – Алеша?

– А вот вспомните-ка, Владимир Александрович! Дружинин наморщил лоб.

– Алеша… – повторил он. – Позволь, это не муж ли твой?

– Он самый, Владимир Александрович, – счастливо засмеялась Варя. – Алексей Воеводин, мой муж.

– Рад за тебя, Варя! – весело отозвался Дружинин. – Поздравляю. Надеюсь, ты познакомишь нас? Я ведь Воеводина только по твоим рассказам знаю. Ну, спеши на вокзал, до прихода поезда полчаса осталось.

Когда Варя была у дверей, Дружинин вдруг окликнул ее:

– Постой-ка, Варя! Воеводин-то твой, кажется, сапер? Капитан инженерных войск?

– Майор инженерных войск, – с гордостью поправила Варя.

– Тот самый майор Воеводин, о котором в газетах писали, как он разминировал Ольшанские шахты?

– Тот самый, Владимир Александрович.

– И он надолго к тебе?

– Нет, наверное, ненадолго. На месяц, не больше, – ответила Варя, вдруг сообразив, почему Дружинин спрашивает об этом. Улыбка невольно сбежала с ее счастливого лица. – Не везет мне, Владимир Александрович, – печально добавила она. – Только-только замуж вышла – война началась. И вот с тех пор, как Алексей ушел на фронт, так и не виделись ни разу…

– Ну-ну, – дружески похлопал ее по плечу Владимир Александрович, – не огорчайся, насмотришься еще на своего Алешу. Я на него посягать не собираюсь, хотя, по правде тебе сказать, такой человек сейчас очень пригодился бы. Ну, торопись! Времени до поезда в обрез. Машину мою можешь взять, она мне пока не нужна.

Майор Воеводин

На следующий день утром, как только Дружинин вошел в кабинет, Варя спросила его:

– Владимир Александрович, когда вы Алексея принять сможете?

– Какого Алексея? – не понял Дружинин. – Твоего, что ли?

– Моего.

– А почему ты таким официальным тоном спрашиваешь? В любое время приму. Вот в выходной день хотя бы приходите ко мне на чашку чая.

– Да нет, Владимир Александрович, я о деле говорю. По делу когда вы его принять сможете?

– Ах, по делу! – воскликнул Дружинин. – Выходит, не выдержала, рассказала ему обо всем?

– Рассказала, Владимир Александрович.

– И решили, значит, вы… – начал было Дружинин. Но Варя не дала ему договорить:

– Решили приняться за дело. Иначе и быть не могло. Лучшего специалиста по минам вам ведь и в военном округе не сыскать.

– А ты, значит, Алешу своего опять целыми днями видеть не будешь? Или ему отпуск большой дали?

– Да где там! – вздохнула Варя. – Всего две недели. Меньше, чем думала. Но что поделаешь!.. Если не возражаете, Алексей сейчас к вам явится.

– Как, уже сейчас? – удивился Дружинин.

– Ну да, он в приемной ждет. Дружинин хлопнул ладонью по столу:

– Молодец ты у меня! Приглашай своего Алексея!

Вошел высокий и, как показалось Дружинину, немного неуклюжий офицер, с большими руками и добродушной улыбкой.

– Разрешите представиться? Гвардии майор Воеводин.

Владимир Александрович приветливо протянул ему руку.

– Будем знакомы. Дружинин, – весело сказал он и добавил, усмехаясь: – Подполковник запаса. Присаживайтесь, пожалуйста.

Воеводин сел. Дружинин посмотрел на его добродушное, с крупными чертами лицо и спросил:

– Где воевали?

– Под Сталинградом, Белгородом, Невелем. Последние годы – в Прибалтике.

– Знакомые края, – заметил Дружинин, – тоже довелось там побывать, В каком соединении служили?

– У генерала Черкасова.

– Давно в армии?

– Можно сказать, со школьной скамьи. Прямо из семилетки – в военно-инженерное училище. Войну начал командиром взвода. Теперь вот саперный батальон получил.

– Извините, что так экзаменую, – улыбнулся Владимир Александрович. – Серьезная работа предстоит, вот и интересуюсь, с кем придется работать. Знаете, надеюсь, в чем дело?

– Так точно. Варя рассказала мне.

Длинными узловатыми пальцами майор взял папиросу, закурил и добавил:

– Я навел уже кое-какие справки. Познакомился с полковым инженером, старшим лейтенантом Синицыным. Не с того конца, по-моему, принялся он за дело. Приборами такую мину трудно обнаружить. Фашисты, несомненно, поставили химический взрыватель замедленного действия. А такие взрыватели обычно из пластмассы изготовляются, так что миноискатели против них бессильны.

– Чем же тогда разыскивать их? Ведь не щупами же?

– Собаками-миноискателями, – ответил Воеводин. – Они себя великолепно в этом отношении зарекомендовали. В полку, к счастью, есть несколько таких собак. Если заряд состоит из тола или мелинита и зарыт неглубоко, собаки должны почувствовать его. Но, может быть, фашисты применили вещество повышенной мощности, например тетрил, не имеющий запаха, или гексаген, не имеющий ни запаха, ни вкуса.

Откинув голову на спинку кресла, Воеводин глубоко втянул в себя папиросный дым. Дружинин внимательно присматривался к посетителю. Какое-то противоречивое впечатление производил на него этот майор. Когда он улыбался или отвечал на обычные вопросы, то казался простоватым, не совсем ловким и даже несколько стеснительным человеком. Когда же речь заходила о вещах, видимо очень хорошо знакомых ему, как, например, о подрывной технике, все в нем преображалось вдруг: лицо становилось сосредоточенным, серьезным, менялась даже интонация голоса; движения больших и по виду не очень ловких рук обретали, казалось, несвойственную им точность, жесты делались выразительными.

Владимир Александрович, всегда немного спешивший делать заключения о людях по первому впечатлению, на этот раз благоразумно воздержался от преждевременных выводов.

– Позвольте задать вам вопрос? – обратился к нему Воеводин. – Когда вы намерены приступить к восстановлению заводов?

– Немедленно, – ответил Дружинин. – Но вы, конечно, сами понимаете всю сложность положения. Ведь если один из заводов в самом деле заминирован, то взрыва можно ожидать каждый день, каждый час, а я не могу рисковать людьми. Какое ваше мнение о сроке замедления мины?

Майор бросил окурок в пепельницу и спокойно сказал:

– У всех известных нам типов мин замедленного действия наибольший срок замедления не превышает двенадцати месяцев. Вообще же замедление можно продлить и на несколько лет. Фашисты ушли из Краснорудска в 1943 году; следовательно, мина находится под замедлением почти три года. Срок, конечно, критический.

Дружинин одобрительно кивнул, «Майор, кажется, неплохо разбирается в тонкостях подрывной механики», – подумал он и, поднявшись с места, протянул Воеводину руку:

– Не буду вас больше задерживать, Алексей Сергеевич. Я позвоню сейчас начальнику местного гарнизона и попрошу его временно подчинить вам саперный взвод. Ставьте меня в известность о всех ваших мероприятиях. Желаю успеха!

Предложение Воеводина

Вечером Алексей зашел к Дружинину доложить, как идут дела.

– Очень кстати! – оживленно произнес Владимир Александрович, направляясь навстречу Воеводину. – Давно вас ожидаю.

– Зайти раньше не имел возможности: весь день работал с собаками на заводах.

– А миноискатели или другие приборы совсем, значит, непригодны?

– Если бы был установлен взрыватель с часовым механизмом, могли бы пригодиться пьезостетоскопы или даже миноискатели. Но, мне думается, нам могут помочь только собаки, если, конечно, заряд находится неглубоко. Они ведь очень чувствительны к запаху тола.

– А может случиться, что и собаки не помогут?

– Может.

– Что же тогда?

– Останется предположить, что заряд или зарыт слишком глубоко, или его нет вовсе.

Дружинин сделал энергичный жест рукой и поднялся с кресла:

– Для меня нет этого «или – или». Все, в конце концов, зависит от точки зрения. Наша точка зрения такова: нужно исходить из худшего, то-есть предположить, что минирование произведено.

– Ну, а если предположить, – заметил Воеводин, – что просто пущен слух, будто где-то что-то заминировано и должно взорваться?..

Спокойным голосом Дружинин ответил:

– Мы сделали и это предположение, но худшее все-таки – взрыв. Есть у вас запасный ход на тот случай, если собаки ничего не найдут?

– Да, есть. Мы прибегнем тогда к детонации.

– Объясните.

Воеводин взял со стола лист бумаги и быстро набросал схему:

– Мы заложим несколько небольших зарядов, расположив их вот таким образом в разных местах фундамента, и произведем взрыв. От этого должна детонировать, то-есть взорваться от сотрясения, вызванного взрывной волной, и сама мина, если только она окажется неподалеку.

Дружинин внимательно слушал майора. Предложение Воеводина показалось ему заслуживающим внимания, хотя и не было пока необходимости им воспользоваться.

– Это избавит нас, – продолжал майор, – от дамоклова меча – постоянной угрозы взрыва, препятствующей восстановительным работам.

– А эти детонирующие взрывы придется производить на всех трех заводах? – спросил Владимир Александрович.

– Может быть, и на всех трех. Дружинин задумался. Помолчав, заметил:

– Не спорю, возможно это и неплохое средство, однако сначала необходимо обследовать внимательно завод имени Кагановича.

– Но ведь я же докладывал вам, Владимир Александрович, что мы уже обследовали завод и ничего там не нашли, – удивился Воеводин.

– Где же вы искали мину?

– Искали в подвалах и вообще на всей территории завода.

– А в канализационных трубах?

– В канализационных трубах не искали, но вы подали хорошую мысль. Завтра же займемся этим.