Текст книги "Разведчики (илл. В. Арцеулов)"

Автор книги: Николай Томан

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 20 страниц)

Рождение замысла

Утром капитан Астахов явился к генералу Погодину. Генерал принял его довольно холодно и всем своим необычно официальным видом, слегка приподнятыми бровями и вопросительным взглядом, казалось, говорил: «Не поторопились ли с визитом, молодой человек?»

Он жестом разрешил капитану сесть и принялся что-то записывать в блокнот. На Астахова это молчание подействовало удручающе, и он невольно подумал: «Не поторопился ли я в самом деле, не слишком ли быстро принял решение?»

Окончив довольно длинную и, как показалось Астахову, не очень срочную запись, генерал сказал коротко:

– Ну-с, слушаю вас.

Несмотря на невольное волнение и некоторую неуверенность, вызванную холодным приемом, капитан все же довольно твердо и четко изложил свою мысль.

Генерал выслушал его внимательно, не перебивая и не отвлекаясь ничем. И хотя мысль Астахова, видимо, показалась генералу несколько наивной, он не позволил себе улыбнуться, а, напротив, отнесся к словам капитана с должным вниманием и серьезностью, что, впрочем, не помешало ему заметить:

– Все это так, товарищ капитан, но этим вы не открываете ничего нового. Ценность карты для противника совершенно очевидна, однако получить ее не так-то просто, тогда как короткое устное или письменное сообщение о том, что тогда-то такими-то силами и в таком-то направлении мы собираемся наступать, противника вполне бы удовлетворило. Это ведь гораздо проще и естественнее.

– Да, конечно, это проще, – согласился Астахов, – но это общее положение, а я беру частный случай. Если бы дело шло о широкой разработке операции с привлечением к этому большого количества исполнителей, то, конечно, правильнее было бы сделать ваше допущение, но ведь тут речь идет об очень ограниченном круге лиц, честность которых вне подозрений. Иными словами, я хочу сказать, что люди в данном случае не могли явиться источником информации.

– Вы имеете в виду больших начальников?

– Да.

– Но ведь, кроме них, могли же иметь отношение к этому и небольшие начальники, – возразил генерал. – Насколько мне известно, в штабе инженерных войск чертежница – не такой уж большой человек. Если мне не изменяет память, она всего лишь старший сержант.

– Так точно, товарищ генерал, старший сержант, но на этот раз она не имела отношения к карте. Это мне известно совершенно достоверно. К тому же, товарищ генерал, чертежница Кедрова работает в штабе инженерных войск вот уже около двух лет, и мы не имеем основания ей не доверять.

Генерал промолчал, хотя принципиально он был не согласен с Астаховым. Переждав несколько минут, капитан продолжал:

– Я все-таки уверен, товарищ генерал, что противник использует наши оперативные карты, каким-то образом проникающие за пределы штаба.

– Что же вы предлагаете?

– Я предлагаю эксперимент. Нужно срочно произвести разработку очень серьезной, но фиктивной операции. Нужно также, чтобы о фиктивности ее знали только два человека: вы и командарм. Все остальные должны принимать ее всерьез. И еще одно непременное условие: к разработке этой операции должно быть привлечено строго ограниченное количество лиц. Лучше всего, если вы сами составите список и предложите его командарму.

– Да, пожалуй, это уместно, – согласился генерал после некоторого раздумья. – Не знаю только, как к этому отнесется командарм…

В тот же день генерал Погодин предложил идею Астахова командарму, и командарм, вопреки опасениям Погодина, одобрил ее.

– Это любопытно, – сказал он. – У нас сейчас оперативная пауза. Народ ничем особенным не занят, так что, пожалуй, можно попробовать.

Командарм перелистал настольный календарь, подумал и спросил:

– Когда лучше, по-твоему?

– Да хотя бы завтра, – ответил Погодин.

– Ну что ж, завтра так завтра.

И вот утром следующего дня командарм собрал у себя командующих и начальников родов войск армии и приказал им разработать план крупной наступательной операции.

В штабе инженерных войск

Поздно ночью в просторной штабной землянке инженерных войск армии помощник начальника секретной части старший сержант Яценко укладывал в обитые железом ящики секретные дела и карты.

В штабе, кроме Яценко да чертежницы Кедровой, никого не было. Генерал Тихомиров и полковник Белов с утра засели в землянке полковника и никого туда не пускали. Старший помощник Белова майор Рахманов и два младших помощника ушли ужинать. Похоже было, что они еще не скоро лягут спать, ибо, по установившейся традиции, офицеры штаба раньше генерала и полковника спать не ложились.

Уставший, вечно недосыпающий старший сержант Яценко ворчал:

– Нет ничего тяжелее штабной работы! Сидишь, как проклятый, день и ночь – и никакой видимости!

– Что ты имеешь в виду под видимостью? – спросила Кедрова. – У тебя очень замысловатый слог, Остап.

– Никакой продуктивной работы не видно, вот что я имею в виду. Одна неосязаемая писанина.

– Неужели все эти ящики с «писаниной» неосязаемы? – засмеялась Кедрова.

– Ты все шутишь, Наташа, а я чертовски спать хочу!

Старший сержант Яценко, веселый, добродушный человек, действительно смертельно хотел спать. Вздремнуть хотя бы только три-четыре часа, но так, чтоб никто не потревожил, не разбудил и не спросил ключей от ящиков и шкафов или очередного исходящего номера, казалось ему верхом блаженства.

– Знаешь, Наташа, – сказал он, – я сейчас дождусь майора Рахманова и буду проситься на отдых, все равно я уже не работник. У меня один глаз только смотрит, а другой давным-давно спит. И тебе советую проситься. Чует мое сердце, будет у нас завтра работенка. Неспроста генерал с полковником заседают – похоже, что к новой операции будем готовиться.

– Что ж проситься, – вздохнула Кедрова, – начальство само знает, когда отпустить.

– Но ведь ты тоже вторые сутки не спишь и вообще все время недосыпаешь. Тебе ведь вредно…

– Э, брось ты это, Остап!

Яценко тяжело вздохнул и, помолчав немного, продолжал:

– Чертежная работа уж очень мытарная. Ты бы на работу полегче попросилась.

Кедрова нахмурилась и сказала строго:

– Оставь, Остап. Не люблю я этих соболезнований! Яценко улегся на сдвинутые железные сундуки, подложив под голову пухлую папку, и хотя он имел обыкновение засыпать почти мгновенно, на этот раз долго ворочался и все не мог успокоиться.

– Мне, знаешь ли, Наташа, – продолжал он, – очень нравится, что ты такая серьезная, рассудительная и строгая.

– Что это ты сегодня разоткровенничался, Остап? – удивилась Кедрова. – Никак, еще в любви вздумаешь объясняться?

– Я бы и объяснился, да ведь ты смеяться будешь.

– Конечно, буду. – Наташа улыбнулась, обнажив удивительно ровные, влажно блестящие зубы. Махнув на Яценко рукой, она добавила: – Ну, да ты спи лучше!

Яценко повернулся на другой бок, но в это время у входа в землянку раздались голоса, и он торопливо поднялся со своего железного ложа:

– Наши, кажись. Ох, чует мое сердце, не спать мне в эту ночь!

В землянку вошли полковник Белов и майор Рахманов.

– А ты чего не спишь, куме? – шутливо обратился Белов к старшему сержанту.

Полковник был постоянно весел. Кажется, еще не было такой неприятности, от которой бы он приуныл. Расточая направо и налево свои иногда несколько грубоватые шутки, он всегда делал это добродушно, не думая никого оскорбить или обидеть.

Пока Яценко бормотал что-то о том, что рад бы поспать, да возможности нет, полковник, не слушая его, направился к Кедровой и, улыбаясь, протянул ей руку:

– Приветствую вас, красавица!

– Вы бы мне лучше доброй ночи пожелали, – засмеялась Кедрова.

– Именно доброй, а не спокойной. До спокойной еще далеко.

– Значит, будем работать?

– Да, работать. Но вы не пугайтесь! Трудиться придется мне, вы же ступайте пока отдыхать. – Полковник снова протянул ей руку и сказал: – Спокойной ночи!.. Ну, а тебе, куме, – обратился он к Яценко, – придется пободрствовать. Ого, как вытянулась твоя физиономия! И здоров же ты спать, куме! Ну, да что с тобой поделаешь. Достань-ка мне дело номер тридцать да устраивайся здесь на ящиках. Ты ведь, говорят, как факир, можешь спать хоть на гвоздях. Ложись, куме, отсыпайся на здоровье, а когда понадобишься, я тебя разбужу.

В землянку вошли остальные офицеры штаба.

– Ну-с, – повернулся к ним полковник, – а вы все марш спать! Подъем в шесть ноль-ноль. Спокойной ночи и приятных сновидений!

Разведсводка

К исходу суток офицеры общевойсковой разведки штаба армии составляют разведсводку. Короткий, отпечатанный на одной или двух страницах документ впитывает в себя кропотливую и небезопасную работу разнообразных органов армии за целые сутки. Тут есть все: положение войск противника, действия его авиации и артиллерии, данные дневных наблюдений за передним краем и всеми просматриваемыми участками фронта неприятеля, результаты ночных поисков и опроса пленных, данные авиаразведки и наблюдения за работой вражеских войсковых раций.

Добывая эти сведения, десятки опытных разведчиков с различных пунктов, вооружившись стереотрубами, перископами и биноклями, зарывшись в землю или забравшись на деревья, в любую погоду просматривают каждую видимую пядь земли врага.

Пройдет ли группа солдат вдоль фронта, проследуют ли повозки с ящиками, донесется ли шум поезда со стороны вражеской станции, промелькнет ли где-нибудь между деревьями связной велосипедист – все это тщательно заносят в свои журналы наблюдений разведчики-наблюдатели, указывая точную дату, время суток, квадрат или более точную координату топографической карты. Ничто не ускользнет от их внимания. Они всё слышат и видят, всё точно записывают и своевременно доносят своему штабу. Даже тогда, когда пелена тумана закрывает поля видимости, когда длительные дожди косым пунктиром штрихуют просматриваемые участки, разведчики все равно ведут наблюдения, занося в журнал плотность тумана, длительность дождя, его интенсивность и глубину видимости.

Когда же ночь черным своим маскхалатом скрывает от глаз территорию врага, на смену зрению разведчиков приходит их слух. Наблюдателей сменяют тогда «слухачи». Они почти вплотную подбираются к переднему краю обороны противника. Изощренный слух их улавливает малейшие шорохи, едва слышные звуки, идущие издалека. По ровному, глухому шуму опознают они движение пехоты, по дробному гулу, фырканью и цокоту копыт – конницу, по прерывистому лязганью металла – артиллерию и по беспрерывному металлическому грохоту гусениц и резкому шуму моторов – танки и самоходки.

Уходят разведчики и в глубину вражеских позиций и там, в шестидесяти километрах от переднего края обороны, ведут скрытое наблюдение за огневыми точками, живой силой и оборонительными сооружениями врага.

А пока войсковая разведка прощупывает передний край и тактическую глубину обороны противника, авиация углубляется в его тылы, а радиоразведка тщательно следит за работой его засеченных радиостанций, их перемещением, исчезновением или появлением новых раций.

К вечеру через пункты сбора донесений, через посыльных и нарочных стекаются в штаб армии письменные донесения, схемы, карты, аэрофотоснимки, шифровки. И тогда штабные офицеры-разведчики принимаются наносить все это на карту, сопоставляя свежие сведения с уже имеющимися и определяя степень их достоверности.

Постепенно такая карта густо покрывается графическими символами фортификационных сооружений, артиллерийских позиций, огневых точек и минных полей. Вписываются номера новых вражеских частей, перемещаются старые. Беспрерывно меняющаяся обстановка на карте еще энергичнее приходит в движение. Она дополняется и уточняется с каждым телефонным звонком, с каждым вновь полученным донесением. Напряженным, лихорадочным пульсом войны бегают на карте цветные карандаши, нанося всё новые и новые условные знаки.

Обычно разведсводка бывает готова к вечеру. Однако в этот день еще задолго до установленного срока начальник разведки штаба армии доложил командарму, что перед фронтом армии противник пришел в движение.

– Что же это – перегруппировка? – спросил его командарм.

– Части противника перемещаются почти без соблюдения обычных мер маскировки, – отвечал начальник разведки. – Похоже, что противник встревожен чем-то и спешит усилить свою оборону.

Фотопленки Кедровой

В тот день генерал Погодин срочно вызвал к себе Астахова. Аудиенция была предельно короткой, но капитан Астахов был не только удовлетворен ею – он был счастлив.

Генерал принял его, как обычно. Ни одним словом не высказал он своего одобрения, но по выражению его лица, по интонации голоса и по многим другим почти неуловимым признакам капитан понял, что генерал им доволен.

Победа Астахову казалась очевидной. Командарм одобрил поданную им мысль и осуществил ее. И вот теперь официальные данные разведки со всей убедительностью объективных фактов подтвердили ее. Стало несомненным, что противник уже принимает контрмеры против вчера только разработанной штабом армии фиктивной наступательной операции.

Это было даже не его личное торжество, а торжество логики, в которую капитан так верил и без которой не представлял себе разумной деятельности.

Выйдя от генерала и направляясь к себе, Астахов успокоился и понял, что повод к торжеству пока еще слишком незначительный. По сути дела, все осталось пока по-прежнему и до решения основного вопроса еще очень далеко. Но все-таки была уже и маленькая победа, ибо круг, в котором находилось порочное звено, сузился и сузился не произвольно, не случайно, а вследствие специально проведенного разумного действия. Значит, если и дальше действовать в какой-то логической последовательности, то окончательное решение будет найдено.

Рассуждая таким образом, Астахов пробирался по узкому, скользкому от грязи дощатому настилу вдоль улицы поселка, в котором был расположен штаб армии. До домика его было уже недалеко, когда неожиданно встретился ему майор Гришин, вышедший из соседнего переулка.

Капитан хотел было доложить ему о посещении генерала, но майор перебил его.

– Все знаю, – сказал он. – Я только что от разведчиков. А для вас у меня дело. Знаете ли вы, что у Кедровой имеется отличный фотоаппарат?

– Да, конечно. Она ведь этого не скрывает.

– Что у нее – наш «ФЭД» или какая-нибудь заграничная штука?

– Наш «ФЭД».

– Ну, а как Кедрова фотографирует?

– Имел удовольствие у нее фотографироваться. Могу доложить – фотограф она отличный.

Майор попросил у Астахова зажигалку. Прикуривая, сказал, понизив голос:

– Поинтересуйтесь, что она фотографирует. Пленку проявляет она в фотолаборатории армейской газеты. Найдите повод посмотреть ее негативы. Были вы сегодня в редакции?

– Нет, не был.

– Ну, так зайдите непременно.

Гришин кивнул ему и завернул за угол. Астахов пересек грязную улицу и направился на окраину поселка. Однако не прошел он и трехсот метров, как увидел вдруг Кедрову. Она выходила из соседнего переулка.

«В редакцию я еще успею, – решил капитан, – нужно будет поговорить с ней…»

– А, Наталья Михайловна! – весело воскликнул он. – Далеко путь держите?

– На свою квартиру.

– Нам по пути. Вы, кажется, где-то недалеко от меня живете?

– Не знаю, где вы разместились, а я еще с тремя девушками живу в конце вот этой улицы.

– Ну, так нам определенно по пути! – засмеялся капитан.

Они пошли рядом. Наташа, помолчав и не глядя на Астахова, сказала:

– Знаете, товарищ капитан, когда меня называют по имени и отчеству, мне почему-то всегда кажется, что надо мной подшучивают.

– Почему так? – удивился Астахов.

– Не знаю. Лучше уж, по-моему, назвать просто по имени или по фамилии. В армии ведь так больше принято.

– Похоже, что вы сегодня не в духе, – заметил капитан, пристально взглянув на утомленное лицо Наташи.

– Нет, я просто устала. Эти дни очень много приходится работать. А вы, кажется, в отличном настроении?

– Я всегда бываю в хорошем настроении, когда ясно понимаю, что происходит вокруг меня.

– Даже если плохое?

– Да, даже если плохое. Только я непременно должен разобраться во всем.

– Это удивительно! – заметила Наташа и, с любопытством взглянув на Астахова, добавила: – Извините, но у вас очень самодовольный вид.

– Вы вообще, кажется, не очень-то лестного мнения о моей внешности, – усмехнулся Астахов, чувствуя, что ему приятно идти с Наташей и разговаривать с ней. – Хотелось бы взглянуть, – продолжал он, – каким же получился я на вашей фотографии? Помните, вы щелкнули меня своим «ФЭДом» дней пять тому назад?

– Помнить-то помню, – ответила Наташа, – но пленку до сих пор не удалось проявить. Последние дни абсолютно нет свободного времени.

– А может быть, вы мне доверите эту операцию?

– Какую операцию? – не поняла Наташа.

– Да проявление пленки. Я в этом деле смыслю кое-что, так что можете не беспокоиться, не испорчу.

Наташа молчала.

– Пленка-то с вами, наверное? – спросил Астахов.

– Да, пленка со мной, но стоит ли утруждать вас?.. Я и сама освобожусь скоро.

Ей, видимо, не хотелось давать пленку Астахову, но он сумел настоять на своем, и она уступила.

– Дня через два, – весело заявил Астахов, – а то и раньше я верну вам все это в проявленном и отпечатанном виде. Можете быть спокойны.

– Да я и не беспокоюсь, – ответила Наташа.

Они были теперь возле дома Астахова, и он остановился в нерешительности – провожать девушку до ее квартиры или попрощаться здесь.

– Ну-с, до свиданья, Наташа. Я живу вот в этом доме, – сказал он наконец, решив не провожать ее, так как она все равно стала бы возражать.

– До свиданья, – ответила Наташа и неторопливо пошла через огород мимо окон дома Астахова.

Капитан смотрел ей вслед, пока она не скрылась за углом соседнего сарая. Он вспомнил недавний разговор с Гришиным, и ему стало смешно, что он назвал тогда интерес свой к Наташе профессиональным интересом. Просто она нравилась ему. Было в ней что-то привлекательное, хотя он и не мог пока определить, что именно. Не внешность, конечно. Ведь вот машинистка Валя гораздо красивее ее, однако к ней он совершенно равнодушен. Нет, в Наташе другое что-то…

Астахов оставался у себя недолго. Он просмотрел несколько бумаг, принесенных из оперативного отдела его помощником, лейтенантом Ершовым, и собрался уже уходить, когда кто-то робко постучал вдруг в его окно. Астахов вышел из-за стола и выглянул на улицу. Там, под окном, стояла Наташа.

– Заходите же, заходите! – крикнул он и, поспешив к дверям, распахнул их. – Прошу вас, Наташа!

Наташа вошла, смущенно улыбаясь.

– Извините, что беспокою вас, – сказала она. – Я отдала вам пленку, а после вспомнила, что у меня там есть снимки, которые нужно срочно отпечатать. Я, пожалуй, сейчас же пойду в лабораторию и проявлю их. Могу я получить у вас пленку?

Наташа заметно волновалась, и это не ускользнуло от внимания Астахова.

«Что же ей волноваться так?» – подумал он и тут же принял неожиданное решение.

– Вот беда! – воскликнул он. – Вам определенно не повезло, Наташа. Я только что отослал пленку в нашу лабораторию для проявления. Что у вас за срочность такая?

– Да ничего особенного. – Наташа, казалось, взяла себя в руки и говорила теперь спокойно. – Раз уж вы ее отослали, ничего не поделаешь. Простите, что оторвала вас от работы…

Когда Наташа ушла, капитан вызвал лейтенанта Ершова, приказал ему отнести пленку в лабораторию и срочно проявить ее.

Отправив пленку, Астахов направился было к выходу, но в это время раздался телефонный звонок. Капитан подошел к телефону и снял трубку.

– Зайдите ко мне, – прозвучал строгий голос. Это был голос генерала Погодина.

Ход генерала Погодина

– Садитесь, – сказал генерал. – Мне пришлось вторично вызвать вас, так как я получил новые, весьма важные сведения. Вам необходимо знать их.

У генерала Погодина всегда было строгое, озабоченное лицо. Астахов не мог припомнить, видел ли он его когда-нибудь смеющимся. Но сегодня генерал был совершенно другим человеком. Тяжелые складки на лбу разгладились, улыбка округлила губы, холодные серые глаза потеплели. Сейчас этот большой, очень требовательный и строгий человек казался необычайно добрым. Он достал из своей рабочей папки внеочередную разведсводку, что-то энергично подчеркнул в ней и протянул Астахову. Пока капитан читал, генерал принялся перелистывать книгу, лежавшую у него на столе. Книга была на английском языке и называлась «За стенами Федерального бюро расследования». Автором ее был Джон Дж. Флоэрти. При всей своей загруженности служебными делами генерал Погодин умудрялся все же не пропускать ни одной литературной новинки о разведке и контрразведке. Задолго до того, как появились русские переводы, он уже прочел на английском языке все нашумевшие книги Майкла Сейерса и Альберта Кана, Фредерика Коллинза и Алана Хинда.

Астахов прочел сводку и вернул генералу. Погодин положил ее в папку и спросил:

– Понимаете вы, в чем тут дело?

– Не совсем, товарищ генерал.

– Ну да, впрочем, вы и не можете этого знать. Генерал вышел из-за стола и, неслышно ступая, стал прохаживаться по комнате, заложив руки за спину.

– А дело тут вот в чем. Подсказанная вами идея была безусловно удачна, но вы продумали ее только наполовину. Однако, повторяю, идея была хороша, и вторую половину ее нетрудно было додумать и без вас. И я это сделал. Я решил, что нужно разработать фиктивную операцию не только ограниченному кругу офицеров и генералов, но дать также каждому отделу штаба разную обстановку и группировку войск.

Генерал замолчал, продолжая прохаживаться по комнате, а Астахов невольно думал: «Как же я-то до этого не додумался? Ведь это же так просто и к тому же почти решает основной вопрос!»

– И вот теперь мы имеем плоды этой идеи, – продолжал генерал после короткой паузы. – Днем нам было известно только то, что противник принимает какие-то контрмеры. А теперь мы уже точно знаем, что он принимает контрмеры соответственно плану, разработанному штабом инженерных войск. Понимаете теперь, в чем дело? Понимаете, какой вывод из этого нужно сделать?

– Да, товарищ генерал. Если это так, то несомненно, что в штабе инженерных войск что-то неблагополучно, – ответил Астахов.

– В этом теперь не может быть сомнений. Были вы сегодня в штабе Тихомирова?

– Нет, товарищ генерал.

– Не теряйте времени и зайдите сегодня же. Мы должны принять срочные меры. Постарайтесь узнать, точно ли только генерал Тихомиров и полковник Белов занимались разработкой операции или в этом участвовал еще кто-нибудь из работников штаба.