Текст книги "Королева красоты"

Автор книги: Николай Новиков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 22 страниц)

– Он отлично играл, – сказал Игорь. – Люди приходили на ста дион, чтобы посмотреть на Роба. Но, к сожалению, недолго это продолжалось.

– Травмы замучили, – вздохнул Роберт. – Как у Паши Яковенко

– классный футболист, от Бога талант, ему бы играть и играть ещё лет семь – железно. Но травмы... Бог дал – Бог взял, так говорят мудрые люди. Со мной было точно так.

– Бедный ты футболист, – пожалела Ольга, легонько касаясь ладошкой его пышной шевелюры.

– Теперь богатым стал, – заявил Роберт. – И деньги есть, ма шину куплю. Буду катать тебя на новой "девятке" – совсем не то, что на этой развалюхе! Ты согласна, Ольга?

Игорь отвернулся, глядя в раскрытое окошко. Всего за нес колько дней изменилась Москва, зазеленела, помолодела, краси вее, наряднее стала. Опасное время года! И человеку хочется быть моложе, красивее, наряднее. Праздника хочется. А заслужил ли он его? Заработал? Суждено ли праздновать, или грустить – разве ему, человеку решать?

Но ведь хочется...

– А что с этой машиной будет? – спросила Ольга. – Продашь?

– Если не согласишься со мной встречаться, я на ней разго нюсь и врежусь в столб. На новой машине нельзя, жалко новую, а на этой можно, объявил Роберт.

– Ты хочешь со мной встречаться? – удивилась Ольга.

– Почему хочу? Я теперь жить не могу без тебя. Ты знаешь, какая ты красивая? У меня давно такая была, первая любовь. Тог да я ещё не был известным нападающим, и она вышла замуж за дру гого, понимаешь. А потом все не то и не то! Только сегодня, как увидел тебя, так сразу и понял: вот она! Девушка моей мечты.

– Все вы так говорите вначале, – кокетливо сказала Ольга.

– Клянусь, что не вру! – Роберт снова оторвал ладони от ру ля, вздернул их к потолку кабины. – Если хочу подло обмануть де

вушку, пусть я разобьюсь на этой колымаге прямо сейчас!

– Ой, нет, только не сейчас! – воскликнула Ольга.

– Да, я тоже так думаю, – поддержал её Игорь. – Если ты врешь, то лучше разбейся завтра, когда нас в машине не будет.

– Совсем не надо никому разбиваться, – сказала Ольга. Ее бедро слегка приподнялось, а потом снова опустилось, как бы по терлось о бедро Игоря.

Он не понял, нарочно она это сделала, или нечаянно получи лось. Да и не хотел понимать, мысленно умоляя её повторить это движение, настолько сладостным оно показалось.

– Почему испугались? – улыбнулся Роберт. – Разве я похож на человека, который может обманывать, ну? Правду говорю. Хочу пригласить тебя завтра в ресторан. Выбирай, какой хочешь.

– Так прямо сразу и в ресторан, – покачала головой Ольга. – А потом что? Ты даже не спросил, есть ли у меня муж, или прия тель, с которым я встречаюсь...

– А что, у королев красоты бывают мужья? – озадаченно спро сил Роберт. Этот вопрос застал его врасплох.

Игорь тоже с интересом посмотрел на Ольгу. Действительно, почему бы такой красивой девушке не быть замужем? Тогда зачем все это? Горячее, упругое бедро, её локоны у его щеки...

– Нет, они всю жизнь одиноки, – с иронией ответила Ольга.

– Извини тогда, – понурил голову Роберт. – Если муж, не надо со мной встречаться. Кому нужен старый, больной грузин, если есть совсем, понимаешь, молодой муж?

– Да нет у меня мужа, – засмеялась Ольга довольная, что так ловко провела обоих друзей. – Есть парень, я с ним встречаюсь, но это так... несерьезно.

– Я умру сегодня от переживаний, – пожаловался Роберт. – Слушай, то кажется – вот оно счастье, совсем рядом...

– Это я – счастье? – перебила Ольга.

– Это ты счастье. То его совсем нет, как дальше жить – не знаю. То оно снова рядом...

– А вот мы и приехали, во-от, у этого дома останови, пожа луйста, Роберт.

– Скажи, что думаешь про завтра? – попросил Роберт, оста навливая машину. – Давай встретимся? Но лучше дай телефон, я те бе позвоню еще. Вот, возьми визитную карточку, тут есть мой те лефон, если тебе захочется позвонить – сделаешь мне праздник самый большой, – он протянул Ольге глянцевый кусочек картона.

– Я с удовольствием с тобой встречусь, мы просто погуляем, поговорим о футболе, – улыбнулась Ольга. Она вытащила из сумочки записную книжку, авторучку, быстро написала номер своего теле фона, вырвала листок, отдала его Роберту. – Еще раз огромное вам спасибо!

– И тебе спасибо, – сказал Игорь. – За полчаса, что мы еха ли, я лет на десять стал моложе.

– И тебе спасибо... – повторила Ольга его слова, глядя ему в глаза. Мне тоже было очень-очень хорошо. Извините, что не приглашаю вас к себе, хочется побыть одной, подумать... Теперь мне есть о чем думать, правда? она снова задержала свой взгляд на Игоре.

– Конечно, правда, – согласно кивнул Роберт.

Ольга выскользнула из машины – легкая, грациозная, тряхну ла головой, рассыпая по плечам каштановые локоны. Потом привет ливо помахала ладошкой и скрылась за углом огромного серого до ма на улице Новослободской.

Игорь и Роберт ещё долго смотрели на этот угол.

– А если номер телефона неправильный? – спросил Игорь.

– И не надейся, – покачал головой Роберт. – Я приеду и буду ждать её. Сутки, неделю, месяц, все равно дождусь.

– Может так получиться, что она живет на Пречистенке, а сюда к подруге заехала. Или – к подругу, надо же кому-то пове дать о том, что случилось на конкурсе, – продолжал Игорь.

– И не надейся, – вроде бы в шутку, но, тем не менее, твер до повторил Роберт.

– Да куда уж мне, – невесело усмехнулся Игорь. – Поехали водку пить, раз такое дело.

4

Вадим Сергеевич Ерохин стоял у окна, любуясь розовыми вер тикальными жалюзями. Нравились они ему. Вот сейчас пластины, шириной в ладонь, закрывали окно не хуже плотной шторы. А если дернуть за пластмассовый цилиндрик, прикрепленный к концу кап ронового шнура, пластины встанут ребром, и пожалуйста – в каби нете светло, но солнечные лучи не слепят глаза, когда он сидит за массивным письменным столом. Дернешь за другой, точно такой же цилиндрик с бугорками, чтоб ладонь не соскальзывала (все продумали, гады!) – окно снова закрыто. А есть ещё и третий ци линдрик, и четвертый: р-раз, и пластины разъехались в стороны, два – и снова соединились в центре.

И никакой тебе генетики-кибернетики, все проще пареной ре пы. А не додумались у нас выпускать такую чепуху. Луноход сде лали, корабли в бутылке собирать можем, и даже действующие мо дели размером с маковое зерно, а вот чтобы жалюзи, или другую какую, нужную в хозяйстве штуковину нет, никак не получается!

Да и на что надеяться в стране, где любой подонок может подойти к нему, заслуженному, уважаемому теперь человеку, пред седателю совета директоров мощной торгово-финансовой корпорации и оскорбить самым подлым образом?!

Розовые жалюзи немного успокоили Ерохина, но они же снова привели его к неприятным воспоминаниям. Неприятным? Кошмарным! Он, голый, шагал перед какой-то паскудной девкой. Одетой!!! Не в медицинском кабинете, а, можно сказать, на конкурсе "Королева красоты"! Шагал, зажимая ладонями пустую мочалку в низу живота, больше, казалось, там ничего не было, жалкий, трясущийся от страха... А она, телка из тех, которые, как правило, впятером его ласкают, предварительно раздевшись, которые знают, что при касаться к Вадиму Сергеевичу нужно ласково, нежно, она смотрела на него с презрением! С нескрываемым отвращением!

Ерохин не помнил, как она смотрела, тогда он видел только свои дрожащие ноги, но был уверен, что – именно так.

Новый приступ звериной злобы накатил на Вадима Сергеевича. Он схватил розовую пластину, дернул вниз так, что сорвал со шнура. К ногам посыпались и другие пластины, ложась на ковер ро

зовым веером. Ерохин принялся яростно топтать ногами сломанные

жалюзи, громко матерясь.

– Ты чего ногами топаешь? – спросил Альберт Чувалов, без стука входя в кабинет. – Что, импортные жалюзи сломались?

Ерохин со злобой посмотрел на невысокого (но все-таки выше его!), полного мужчину, почти ровесника, с красным лицом и зачесанными назад пышными, седыми волосами.

– Заткнись! – визгливо крикнул он. – Какого хрена так долго ползешь? Двадцать минут назад должен быть здесь! Я тебе не указ, да? Велел срочно приехать – можно и не спешить? Обнаглели дальше некуда!

– Да что с тобой? – Чувалов остановился, с недоумением гля дя на председателя совета директоров корпорации "Катамаран", где он был генеральным директором торгово-закупочной фирмы "Ка тамаран" и первым заместителем Ерохина. – Ну, задержался немно го, так уже восьмой час, рабочий день давно закончился. Надо было переодеться...

– У тебя рабочий день – двадцать четыре часа в сутки! – за орал Ерохин. – Ты кто, преподаватель марксизма-ленинизма, или генеральный директор? Не нравится быть генеральным – пошел на хрен, иди, преподавай марксизм-ленинизм!

Он засеменил к своему огромному столу, вскарабкался на вы сокое, специально сделанное кресло с высокой подставкой для ног, чтоб не болтались, положил локти на полированную поверх ность столешницы, с нескрываемым высокомерием посмотрел на Чу валова.

Альберт Иванович растерянно пожал плечами, не зная, что сказать. Давненько с ним никто не разговаривал в таком тоне. И Вадим не позволял себе такого, все же – первый заместитель, можно сказать – правая рука. Он совершенно ничего не понимал.

– Садись, чего стоишь, – мрачно сказал Ерохин. – Проблемы у меня возникли на этом паскудном конкурсе. Пришлось отменить его к едреной бабушке.

– Объясни, – выдохнул Чувалов, присаживаясь на стул с дру гой стороны председательского стола.

– Сперва ты мне объясни, какого хрена уболтал меня затеять эту трахомудию? Для чего я угрохал столько денег? Мне этот кон курс – и на хрен не нужен!

– А ты забыл? – Чувалов постепенно приходил в себя, и те перь уже не растерянность царила в его душе, а растущее раздра жение. – Мы же столько говорили об этом.

– Я помню. Ты хочешь, чтобы разная сволочь знала, какой я добрый, как стараюсь развлечь их, проявляю заботу, а потом, когда стану кандидатом, и обещаниям моим поверят. Так?

– Так.

– А почему сам не поехал со мной? Почему ты не мог вместо меня выступить с этой сучьей речью?

– Ты считаешь свою речь сучьей?

– Заткнись! Я спросил, почему ты не сделал этого? Не подс траховал меня?!

– От твоего имени?

– От моего!

– Я могу выступить и от имени Пушкина, а толку? Люди долж ны видеть тебя, слышать тебя, привыкать к тебе. Я думал, это давно ясно. Ты же будешь депутатом, не я.

– Но ты должен быть рядом со мной. А ты где был? Дома! Вы все скоты, и ты, и Заза, и Наконечников! Все бросили меня! Ка кого хрена ты, Альберт, торчал дома?!

– А ты не знаешь?

– Жена болеет? Да плевал я на твою жену! Забудь об этой старой корове! Что, мало тебе молодых телок?

– Не надо так, Вадим, – хмуро сказал Чувалов, поднимаясь. – Если хочешь, чтобы я ушел от тебя, скажи прямо.

– Сядь! – приказал Ерохин. – Какой обидчивый, подумаешь, о жене сказал без уважения! Сам-то уважаешь ее? Конечно, особен но, когда молоденьких в сауне трахаешь, да все с выкрутасами... марксистско-ленинскими!

– Все мы грешны, Вадим, – Чувалов снова опустился на стул. – Но сегодня моя жена совсем расклеилась, уже и таблетки не помо гают... Прошу тебя, не говори о ней в таком тоне. Что же случи лось на конкурсе? Я ведь все подготовил, обо всем договорился, речь тебе написал. Почему ты отменил мероприятие?

– Почему, почему! Ворвались двое мужиков, избили меня, опозорили, как последнего нищего! Как я после этого выйду на сцену и стану речь говорить? Был бы ты рядом, подменил бы меня, а так – пришлось отменить все к едрене фене! Ты виноват во всем, заместитель хренов!

– Что ты говоришь?! – испуганно воскликнул Чувалов. – Кто? Наезд? А куда Шаман смотрел?

– А он, собака, за девками подглядывал! Я уже наложил на него штраф. Но дело не в этом. Вся хренотень с выборами отменя ется.

– Но кто? Кто посмел наехать на тебя, Вадим? Если такое случилось это очень серьезно. Ты вызвал Зазу?

– Я что, не соображаю, что делать? Вызвал, да он, как и ты, не торопится приезжать. Видно, дела более важные есть. Ни кому нельзя доверять, никому!

– Заза вечером был у нашего главного риэлтера Наконечнико ва. Там какие-то проблемы возникли с клиентом, сделка уже была подготовлена, а потом сорвалась.

– Как будто специально все подстроено, – пробурчал Ерохин, мрачно разглядывая непривычно голое окно. Даже окно без жалюзей выглядело отвратительно, каким же он был без штанов?! – У тебя – жена, а Зазы Наконечников, у Наконечникова – клиент! А я – один против громил, уличных бандитов!

– Что они хотели?

– Это не наезд. Подлецы почувствовали себя Ван-Даммами и решили отомстить за девку, которую я выгнал. Паскудная девка попалась, на хрен такая нужна?

– Ну, это мелочи, – вздохнул с облегчением Чувалов. – Мы найдем их и объясним, что можно делать, а чего нельзя. Не сом неваюсь, что Заза с этим делом быстро справится.

– Они, сволочи, кровавыми слезами будут рыдать у меня! – завизжал Ерохин, стукнув кулаком по столу. – А девка пусть на все дырки заплаты готовит, сука! – С минуту он молчал, тяжело дыша, потом добавил уже более спокойно. – Но твоя пропагандист ская кампания к чертям собачьим полетела.

– Это мелочи, Вадим, – уверенно сказал Чувалов. – Мы что-ни будь другое придумаем. Нынче стать депутатом нетрудно, были бы деньги.

– Хочешь поскорее мое место занять? – криво усмехнулся Еро хин.

– Хочу, чтобы ты занял достойное для себя место, – сказал Чувалов, глядя в глаза председателю. – А это место, которое ты сейчас занимаешь, мы просто оставим вакантным. Все будет по-прежнему, я уже разработал порядок, при котором ты офици ально уходишь из корпорации, а на самом деле руководишь ею, сохраняя все рычаги управления.

Ерохин усмехнулся, впервые за вечер и собрался было ска зать о том, что Чувалов хитрец, каких свет ни видывал, но в это время громко дернулась тяжелая бронзовая ручка на двери (сту чать в толстую кожаную обивку было бесполезно), и в кабинет во шел долговязый мужчина в безукоризненном светлом костюме и тем ных очках. Очки скрывали не только глаза, но и возраст – мужчи не могло быть и тридцать лет, и тридцать пять. У него было длинное бледное лицо с острым подбородком и коротко стриженые соломенного цвета волосы.

– А вот и Заза, – удовлетворенно сказал Чувалов, словно бы с появлением начальника безопасности корпорации все проблемы улетучились.

– Извините, Вадим Сергеевич, – низким, хриплым голосом ска зал Заза. – Пришлось разбираться с клиентом Наконечникова, поэ тому задержался. Что случилось?

– Нападение. Шаман и его щенки лопухнулись, двое неизвест ных ворвались в кабинет, где я готовился к открытию конкурса, избили меня, унизили. Конкурс пришлось отменить.

– Как унизили?

– Тебе какое дело! – заорал Ерохин. – Больно много знать хо чешь, Заза!

– Это нужно для того, чтобы выяснить степень вины и меру наказания, хладнокровно сказал Заза.

– Я уже все выяснил сам, а ты должен сделать вот что: не медленно найти, избить обоих до полусмерти, с каждого – пять тысяч баксов, компенсация за провал мероприятия, в которое вло жены деньги. Три дня сроку. Если не заплатят – убрать обоих. А девку... Нет, для неё я придумаю что-нибудь особенное. Пока пусть живет.

– Понял. Кого искать? Где искать? – голос Зазы по-прежнему был бесстрастен, как у официанта, спрашивающего: вам бифштекс с кровью, или хорошо прожаренный?

– Один невысокий, чернявый, глаза какие-то странные, свет лые, похоже, русский. Как и ты, знает каратэ. Другой кавказец, здоровый, с усами. Где искать – знает, наверное, девка. Ольга Румянцева, она с ними уехала, если Шаман не соврал. Ее телефон и

адрес у Шамана. Бери своих людей и действуй.

– Дело сложное, немедленно может не получиться, – после ми нутного раздумья сказал Заза. – Тем более – разобраться с обоими сразу. Мне нужно два дня, чтобы решить этот вопрос.

– Вадим, он прав, – мягко сказал Чувалов. – Такие деликатные вопросы с бухты-барахты не решаются. Могут неприятности возник нуть, а нам это ни к чему. Два дня, я думаю, можно потерпеть.

– Ты будешь терпеть?!

– И я тоже. Это оскорбления – всем нам.

– Ладно, – скрипнув зубами, согласился Ерохин. – Я сегодня на даче, как только что прояснится, немедленно туда с докладом. Буду ждать. Все, иди Заза, не теряй времени.

Заза вышел в предбанник председательского кабинета. Там за столом секретарши с мрачным видом сидел Шаман, запустив корот кие, толстые пальцы в свою густую шевелюру. Он поднял голову, вопрошающе посмотрел на начальника безопасности.

– Пошли поговорим, – сказал Заза, кивая на дверь.

В конце коридора, у выхода на лестничную площадку сидели на стульях два боевика Шамана. Вид у них был тоже мрачный.

– Что случилось? – спросил Заза.

– Оштрафовал на половину месячной зарплаты, – пожаловался Шаман. – Ни хрена себе, дела!

– Дело надо делать, а не глазами трахать и носом спус кать, – жестко сказал Заза. – Но я не об этом. Что случилось там, в доме культуры?

– Два каких-то мудака прорвались к боссу и устроили раз борку из-за бабы. Она потом уехала с ними. Мой человек просле дил. Держи, – Шаман вытащил из кармана куртки смятый листок бу маги. – Тут её телефон и адрес. Про них ничего не знаю. Только то, что один, сука, вроде как свой в доску в том долбанном доме культуры, похоже, какую-то секцию там ведет. Игорь Васильевич его зовут.

– Что за разборка была?

– Да я откуда знаю? Пришел, когда они уже свалили, козлы! Найдешь, от меня приветик передай.

Заза поднял голову, разглядывая матовое окошко в потолке, откуда лился мягкий белый свет и, как бы невзначай, но довольно настойчиво спросил:

– Конкретнее, что они сделали с боссом?

Шаман наоборот, опустил голову, уткнувшись взглядом ы свои грязные кроссовки.

– Запретил говорить. Спроси что-нибудь полегче.

Заза усмехнулся.

– Меня эти запреты не касаются, ты же это знаешь. Условия сделок тоже не подлежат разглашению, но если возникают пробле мы, и я получаю задание, вся информацию по этому вопросу у меня в кармане. Ну?

– А сам он тебе все же не сказал, – с опаской пробурчал Ша ман. Узнал бы у него, чего меня дергаешь?

– Нравишься ты мне, – холодно сказал Заза. – Иногда. Наде юсь, что мы друзья. Но сегодня ты почему-то хочешь доказать, что совсем не уважаешь меня. Зачем тебе лишние неприятности?

– Ладно, – после минутного раздумья сказал Шаман. – Честно говоря, сам я ничего не видел. Но когда прибежал... он же зао рал так, что в зале все прибалдели, так вот, прибежал, и вижу: босс трусы натягивает, злой, до невозможности. Я его таким ещё не видел. Они его раздели... Представляешь?

– Опустили?

– Не знаю... Скорее всего – нет. Просто раздели и застави ли голой жопой посверкать перед бабой. Я так думаю, он хотел её трахнуть, а она убежала и пожаловалась своим кентам, ну они и устроили шухер. Короче, припозорили его.

– И баба там была?

– Он сказал, что да.

Заза тихонько свистнул, его тонкие, сухие губы стали ещё тоньше, обозначив что-то вроде улыбки.

– А до этого шума, криков, какой-то возни – ничего такого ты не слышал?

– В том-то и дело, что – ничего. Я же почти рядом был. Ну... смотрел, как там телки готовятся, увлекся, но если б что-то серьезное... Ничего.

– Интересное кино, – задумчиво сказал Заза. – Босс всегда комплексует с телками, заставить его сделать такое... Надо либо избить до полусмерти, либо пушку с глушителем к башке приста вить, либо...

– Ты бы видел его тогда! – возбужденно зашептал Шаман. – Ди ректора дома культуры послал, депутата нашего, Бочатова – тоже, конкурс отменил, да и сейчас, перед твоим приходом, орал на Чу валова, как на пацана. Про нас и говорить нечего.

– Интересно, интересно... Может, у них "пушка" была?

– Вряд ли. Никакой крутизны, с виду – обычные лохи.

– Нет, не обычные, – задумчиво покачал головой Заза. – А ба ба красивая?

– Классная телка! – Шаман зажмурился и тоже качнул голо вой. – Ну ты сам прикинь: он же лукнулся на неё минут за пять до начала, видно, совсем невтерпеж было.

– Понятно, – кивнул Заза. – Спасибо, Шаман, я твой должник. Живи пока, – он хлопнул телохранителя по плечу и неспешно пошел к выходу.

Даже сидя в специальном высоком кресле, притихший Ерохин за своим неприлично огромным столом был похож на воробья, нахох

лившегося под дождем. Чувалов бросил короткий взгляд на предсе дателя совета директоров и почувствовал что-то вроде жалости к этому взъерошенному человечку с непомерно раздутым, болезненным самолюбием и застарелым комплексом неполноценности. Злобный карлик, готовый уничтожить любого, кто скажет хоть слово про тив, исчез, ушло и раздражение из груди Чувалова.

– Не грусти, Вадим, – сказал он. – Заза найдет этих негодя ев, они пожалеют о том, что сотворили.

– Найдет, – проскрипел Ерохин. – А я вот думаю, как бы нака зать их, чтобы на всю жизнь запомнили Ерохина. С девкой все яс но, а вот с ними... Может, кастрировать их, а, Альберт?

– Жить надоело? – Чувалов даже вздрогнул от такого дикого предположения. Вот тебе и воробей! Нельзя жалеть Ерохина. – Они же после этого ни перед чем не остановятся. Взорвут тебя к чер товой бабушке – и все дела.

Ерохин вспомнил жесткий, немигающий взгляд голубых глаз, ужас, внушаемый страшно плавающими в воздухе сухими ладонями – этот точно взорвет. Да и нерусский в долгу не останется, у них такое и последний доходяга не простит.

– Ты прав, – Ерохин с сожалением вздохнул. – И убивать нель зя, надо, чтобы помнили меня, а мертвые не помнят. Надо как-то искалечить... А что, если одну руку и две ноги отрубить? Пусть, как инвалиды после войны, ползают на вокзале, попрошайничают.

– Думаешь, они опасны? Ты чего такой кровожадный сегодня? – Чувалов снова почувствовал растущее раздражение в груди.

– Они – нет. Опасны те, кто подумает, что Ерохина можно запросто оскорбить. Это будет конец всей корпорации. Понятно? Чтобы этого не получилось, я и кровожадный. Это – по-твоему. Потому что ни хрена не разбираешься в человеческой психологии. А на самом деле я не кровожадный, а заботливый. О тебе думаю, о всех других сотрудниках.

– Заза свое дело знает, – Чувалов наморщил лоб. – Они будут наказаны, и этого вполне достаточно. Не бери на себя лишние хлопоты.

– Не лишние, а первостепенные. Ты, Альберт, лучше затк нись, если ничего умного предложить не можешь. Заткнись и поду май, не все же мне одному делать.

Чувалов обиженно отвернулся. Двадцать лет они знакомы, по чему сошлись: зачуханный с виду, но хитрый и злобный завхоз и вполне благополучный преподаватель истории – теперь уже никто не скажет. Может быть, потому, что рассказывать тупым неучам о славных деяниях великих революционеров, зная, что в результате этих деяний получились такие вот ученики, было трудно, и после лекции хотелось немного расслабиться. А сделать это можно было в кабинете завхоза, за рюмкой-другой, которая всегда находилась у Ерохина. А может потому, что завхоз был терпеливым слушате лем, никогда не навязывал свое мнение, и не мог никому расска зать об антисоветской тоске преподавателя истории и парторга ПТУ. Чувалов не сомневался в этом – в ответ на его доверие Еро хин рассказывал такие подробности из своей жизни, что мог бы запросто угодить за решетку, если б Чувалов захотел. Видимо, и у завхоза была потребность с кем-то пооткровенничать.

Так они и дружили, если это можно было назвать дружбой: верный идейный служитель системы, но тайный её противник и вер ный хозяйственный труженик системы, но тайный преступник.

А потом, когда система рухнула, оба скрытых её противника почувствовали себя совсем плохо. И тогда Ерохин предложил пар торгу основать свое дело и заработать такие деньги, какие они, люди умные, обязаны иметь. Чувалов поначалу лишь плечами пожи мал: а где взять начальный капитал, если зарплаты едва-едва на убогое питание хватает? Ерохин только усмехался в ответ. Но уже тогда начал действовать. А когда грянули августовские события 91-го года, сказал, что пришло их время. Поздно вечером они погрузили в старый ИЖ-Комби газовую плиту и поехали на Большую Полянку, к дому, где в приватизированной трехкомнатной квартире жили тесть и теща Ерохина. Чувалов поначалу ничего не мог по нять. А когда понял, отступать было поздно.

Старики в это время толклись у Белого дома, теша себя на деждой, что защищают демократическое будущее великой России. О том, что они, если и защищают, то всего лишь партбосса, которо му хватило ума жить в обыкновенном доме, немного поездить в об щественном транспорте и вовремя попасть в опалу – им и в голову не приходило. У Ерохина были ключи, и они вдвоем быстро замени ли газовую плиту на точно такую же, но – с нужным дефектом. Завхоз умело орудовал ключами, Чувалов помогал.

Тесть с тещей, гордые причастностью к великим событиям, вернулись под утро и сели пить чай. Окна они не открывали, опа саясь сквозняка, и то, что плита другая, не заметили. А мили ция, которая обнаружила в квартире два трупа, никакого рассле дования не предприняла: во-первых, причина смерти ясна, а во-вторых, других дел по горло, такое в стране творится!.. Еро хин точно выбрал момент.

Квартира досталась по наследству его жене, толстой, грубой женщине. Уж какими средствами Ерохин убедил её продать эту квартиру, Чувалов мог только догадываться. Однако, начальный капитал, и довольно-таки приличный, появился, и в столице воз никла новая фирма, торгующая недвижимостью. Называлась она "Ка тамаран".

Ерохин так объяснил выбор названия: "Катамаран, Альберт, это лодка у которой два корпуса. И мы плывем на двух корпусах – тесть и теща. Они хотели умереть за светлое будущее России, так и получилось, потому что будущее России не в Белом доме, а в том, чтобы умные люди, такие, как ты и я, могли заниматься нас тоящим делом. Теперь они смотрят на нас оттуда, Ерохин ткнул пальцем в небо. – И радуются, что мы не забываем их, все же "Катамаран".

Страшно было слушать подобные рассуждения, но это был уже не первый страх Чувалова, и потому не самый сильный. Позади бы ло жуткое отчаяние после того, как в одночасье сломалась разме ренная, вполне обеспеченная жизнь и прямо перед глазами замая чил, раскрывая обьятья, призрак нищеты и полуголодного сущест вования – жена больная, зарплата мизерная, и той, не ровен час, лишишься, если закроется ПТУ... А для чего нужно строительное ПТУ, если матерым строителям работы не хватает? Позади был ужас осознания, что высокие партийные начальники, церберы системы, которые могли запросто испоганить его жизнь, если б знали о чем он говорит с завхозом,оказывается, так же, как и он, ненавидели эту систему и мечтали лишь об одном – как бы поскорее разрушить её. Кто же тогда руководил государством? Когда они больше лгали

– в годы застоя, или сейчас? И почему, чем громче, наглее ложь, тем выше глотка, её изрыгающая? Ответов на эти вопросы не было, зато было ясно, что ему, человеку маленькому, все же испоганили жизнь. Не так – так эдак! И, чтобы выбраться из дерьма, он дол жен затоптать кого-то. Так что страшные рассуждения Ерохина уже не очень-то пугали Чувалова.

Продав квартиру, Ерохин первым делом буквально завалил же ну подарками, их было столько, что обалдевшая женщина позволила мужу распоряжаться деньгами, полагая, что когда он станет в ты сячу раз богаче, как обещал, подарков будет в тысячу раз боль ше. Потом, учредив "Катамаран", Ерохин не сразу ринулся торго вать недвижимостью, а вначале нашел Зазу и предложил ему такой месячный оклад, о каком ближайший помошник Чувалов и мечтать не смел. И снова оказался прав. Прошло немного времени, и нес

колько мелких фирм, а также первый десяток частных маклеров,

напуганные профессионалами Зазы до смерти, перешли в подчинение

"Катамарана".

Когда риэлтерская фирма заработала, как хорошо отлаженный механизм, принося стабильный доход, Ерохин передал управление самому удачливому своему маклеру, двадцатисемилетнему тогда Владимиру Наконечникову, а сам вместе с Чуваловым организовал инвестиционный фонд "Катамаран". В газетах и на экранах телеви зоров замелькала реклама, убеждающая россиян, что среди флоти лии плывущих в будущее фондов, "Катамаран" – самый устойчивый, потому что у него два корпуса. Люди верили и несли свои вауче ры, они же не знали, что два корпуса – это трупы двух стариков. Управляющим фондом стал бывший прораб Андрей Бочатов. Он обещал высокие проценты, весь 93-й год исправно платил их и за счет этого без особых проблем стал депутатом Государственной думы. Бразды правления перешли к его заместителю, от которого вклад чики ни процентов, ни вразумительных объяснений, куда вложены их ваучеры так и не смогли дождаться.

А Ерохин организовал торгово-закупочную фирму "Катамаран", доверив руководство ею Чувалову, который уже поднаторел в боль шом бизнесе. Теперь Вадиму Сергеевичу не нужно было зарабаты вать деньги, они сами текли к нему рекой. Правда, обещанных по дарков его толстая супруга так и не дождалась. Весной 92-го, когда Ерохин проводил совещание, она собралась мыть окна. При готовила таз с горячей водой, тряпки, вскарабкалась на подокон ник и... свалилась с девятого этажа. Горе Вадима Сергеевича бы ло безгранично, в это верили почти все сотрудники, но не Чува лов, который видел, как Заза возвращал боссу ключи от его квар тиры...

Деньги уже не интересовали Ерохина, он думал о власти, о том, как заполучить её.

Чувалов знал об этих замыслах, одобрял их, поддерживал, но сам уже ничего не хотел. Деньги на сытную жизнь в ближайшие сто лет у него имелись, купил младшему сыну квартиру, старший обме нял свою комнату в коммуналке на трехкомнатную отдельную, оба служили у Наконечникова, зарабатывали – дай Бог каждому. Чего ещё желать? Хотелось одного – бросить все дела и пожить в свое удовольствие, попутешествовать, что ли... Но сказать об этом Ерохину означало подписать себе смертный приговор. Да и сы новьям жизнь испоганить. Слишком много он знал о Ерохине, чтобы уйти из поля его зрения.

Об этом и думал сейчас Альберт Иванович, глядя на непри вычно голое окно и розовые полоски жалюзей на полу.

– Придумал? – спросил Ерохин.

– Что? – встрепенулся Чувалов. – А-а... Да, придумал.

– Ну-ка, ну-ка, – председатель совета директоров наклонил ся вперед, с интересом глядя на своего первого заместителя.

– Необходимо дождаться информации от Зазы, а потом прини мать кардинальные решения.

– Это я и без тебя знаю, – махнул рукой Ерохин. – Плохо ду мал, старый ты осел, Альберт.

– А ты старый козел, – буркнул в ответ Чувалов.

Ерохин неожиданно усмехнулся. Вершины власти прекрасны ещё и тем, что иногда можно спускаться вниз и слышать незлобное, дружеское: а ты старый козел.

– Поехали на дачу, – сказал Ерохин. – К десяти соберутся лю ди, поговорим о деле, побалуемся с молоденькими. А пока выпьем водочки, вспомним прошлое.

– Жене позвоню, – Чувалов придвинул к себе телефонный аппа рат. Если все нормально, поехали, чего тут сидеть.