Текст книги "Королева красоты"

Автор книги: Николай Новиков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 21 (всего у книги 22 страниц)

– Если их там нет, выходит... – Игорь резко повернул к отцу побледневшее лицо. – Никому из свидетелей не жить?

– Будем надеяться, что мы ошибаемся, – опустив голову, про бормотал Василий Ильич.

Ночью, когда отец уже похрапывал в комнате Светланки, Игорь долго сидел в кресле, сжимая ладонями голову. Он думал о Надежде, о том, что несправедлив был к ней, и теперь уже не сможет исправиться, даже если она останется в живых. Вместе они уже никогда не будут, но и с Ольгой он не станет счастливым, зная, что Надежда одна, и ей трудно. Черт побери! Совсем недав но готов был убить этого прилизанного мудака Володю, а теперь хочется, чтобы он был жив и невредим!

Но больше Игорь думал об Ольге. Увидит ли он ее? Красивую, смешливую, умницу, любимую! Только бы она осталась жива! Что бы ни сделали с нею, пусть даже изувечат – он никогда не оставит свою Ольгу. Потому что у них были ночь и утро, такие ночь и ут ро, что их можно сравнить с целой жизнью.

Снова и снова всплывало в памяти её счастливое лицо, смею щиеся, лукавые глаза, ласковые руки и нежные губы. Только бы она осталась живой, только бы снова увидеть её, услышать её го лос, вдохнуть аромат её роскошных волос...

Так прошел час, другой.

Без десяти два на столе резко зазвонил телефон.

45

Тихо было в кабинете. Огромная фарфоровая лампа освещала старинный письменный стол, кипу бумаг на нем, стопку справочни ков сбоку. Вдоль одной стены стояли добротные книжный шкафы, вдоль другой – кожаный диван и два кресла. Альберт Иванович Чу валов не любил современной легкой и, казалось, легкомысленной мебели. Все здесь было солидным, долговечным, как и должно быть в кабинете мудрого, уважаемого руководителя, а не какого-то па цана-выскочки. И лишь компьютер в углу письменного стола напо минал о том, что это кабинет современного руководителя, а не профессора из старых фильмов.

Помимо бумаг и книг на письменном столе перед Альбертом Ивановичем стояла бутылка греческого коньяка "Метакса", наполо вину пустая, и фужер наполовину полный.

За стеной, на огромной кровати итальянского производства давно спала больная супруга. Ей сегодня было получше, ждала его, беспокоилась, а потом долго выспрашивала, как идут дела. Как они идут? Нормально. Даже хорошо. Почему так долго? Совеща ние было у Ерохина на даче, ты же знаешь, как он любит устраи вать совещания на даче, скучно бедняге с молодой женой, вот и старается затащить к себе побольше гостей под видом решения де ловых вопросов. Да показать, какой он радушный хозяин, заботли вый руководитель. Все хорошо, прибыль есть, мы стали ещё бога че. Зачем нам столько денег? Ну как зачем... Деньги никогда не бывают лишними. Ты отдыхай, отдыхай, а я пойду приму душ, да немного поработаю. Спокойной ночи...

Он нежно поцеловал жену, печально улыбнулся и пошел в ван ную. И там долго и яростно тер свое обрюзгшее тело испанской губкой, смывая грязь минувшего дня. Смыл? Если бы можно было вынуть из тела душу, да помыть её как следует – тогда б, гля дишь и полегчало. А так – нет.

Грязь-то она вся в душе оседает...

И ничем её не удалишь, нет таких средств. Есть коньяк, он вроде как растворяет душевную грязь и на какое-то время стано вится легче. А потом коньяк уходит, а грязь остается, вроде как разлившаяся речка вошла в берега, и на лугу остается засохший ил. Так он – плодородный и полезный, а сухая короста, которой вновь обрастает душа – страшнее мышьяка. И нужно снова раство рять её – коньяком, водкой...

Чувалов долго сидел в кабинете, прихлебывая коньяк из вы сокого хрустального фужера. Красивая посудина... Кто-то порадо вался бы только тому, что пьет из нее. А его не то, что фужер, и коньяк не радует. Слишком толстый слой коросты на душе, не растворяется.

Когда-то казалось – ну, раз пойдет против совести, ну, два или три, зато будут деньги, много денег, исчезнет ощущение собственной убогости, никчемности, исчезнет постоянное, болез ненное раздражение при виде толстомордых пацанов, хамов, живу щих в свое удовольствие в то время, как он, заслуженный человек (кого попало парторгом не сделают!), вынужден считать копейки от получки до аванса и не может купить жене лекарства... А те левизор!.. Какая тварь придумала дразнить голодную, нищую стра ну всякими там "Сникерсами" и "Панасониками"?!

И пошел против своей совести, не раз и не два – десятки раз. И получил за это деньги – теперь жене доступны любые ле карства, а сам он спокоен, смотрит "Панасоник ГАОО" и никому не завидует, и ничто не раздражает его... А новая квартира, а машина? И самое главное – дети обеспечены жильем, можно вздох нуть с облегчением.

Да не получается...

Потому что это ещё хуже, чем продать душу дьяволу. Дьявол

– могущественен, дьявол – великая, тайная сила. А он, Чувалов, продал душу какому-то хмырю, бывшему завхозу. И теперь никто не спрашивает, хочет ли Альберт Иванович похищать женщин, измы ваться над ними, или ему претит сие занятие. Обязан! Отнимал же у беззащитных стариков их несчастные ваучеры, не сам, не впря мую, а через хитро организованный инвестиционный фонд? Отнимал, ибо знал, что никаких обещанных процентов, никакой прибыли вкладчикам не будет. Что ещё взбредет в голову одуревшему от денег Ерохину? Пить кровь грудных младенцев? Не исключено...

Альберт Иванович пил коньяк, не закусывая, курил "Мальбо ро" одну за другой, и не пьянел. То, что он рассказал Наконеч никову о секретном подземном ходе – не прощается. Вон, Андрей только заявил, что не желает больше сотрудничать с Ерохиным, и Артем лишь пригрозил уйти, потому что невмоготу стало обманы вать людей – где они теперь? Навряд ли – в раю, слишком много грехов висит на обоих.

На нем ещё больше...

Не простит старый морщинистый хрыч, завхоз проклятый, но страха не было. Он давно знал, что все это кончится плохо – тюрьмой кончится, позором, унижением, страданиями. Ерохин наде ется сбежать за границу и там затаиться, может и сбежит, бросит все дела, Марину – и был таков. Налегке оно проще. А он, Чу валов – куда побежит с больной женой? И бросить её не сможет. Останется и будет отвечать не только за себя, и за Ерохина то же. Поэтому и сделал то, что сделал. Пусть знают – он их не бо ится. Устал бояться...

Днем заехал к старшему сыну, объяснил подробно, в каком банке лежат деньги и как их можно взять, вроде бы – на всякий случай, посмеиваясь, пошучивая. Но сын все-таки насторожился. Ничего, поймет – простит, не поймет – ну так что ж... На имя жены положил в сберкассу – теперь это называется местное отде ление Сбербанка – двадцать миллионов на счет с ежемесячным на числением процентов. Сейчас – шесть процентов в месяц дают, значит, будет каждый месяц получать миллион двести. Хватит ей. Все равно ведь долго не протянет, хорошо, если год... Младшему сыну объяснил, что эту квартиру, когда мать станет совсем пло ха, нужно купить у неё рублей за двести. Потому что наследство облагается жутким налогом, а если квартира куплена, да за такую сумму – никаких налогов. И пусть попробует кто-то возмущаться, подозревать нечестную сделку! Мать сыну продает квартиру за сколько хочет. Налог вам нужен? Берите с двухсот рублей! Млад ший руками замахал – ты что, отец? Живите сто лет!

Хорошие ребята, и на ногах стоят крепко. Ну и славно, на том свете, если он есть, не будет Чувалов переживать за своих детей.

Он взял трубку, позвонил Наконечникову. Интересно было, вытащил Володя свою барышню или нет? На том конце провода никто не подходил к телефону. Или прячется, или уже составил компанию Андрею с Артемом... Скорее всего – последнее.

В половине второго ночи позвонили ему. Чувалов допил то, что оставалось в фужере, не торопясь закурил сигарету и потя нулся к трубке. Он знал, кто это.

– Не спишь, Альберт? – услышал он в трубке голос Ерохина.

– Не сплю, Вадим.

– Раньше не мог позвонить, менты приперлись, допрос учини ли. Ты знаешь, какая трагедия у нас произошла?

– Знаю. Видел на дороге машину Андрея. Неплохо сработано, Вадим. Ты стал настоящим специалистом.

– Чего ты мелешь, идиот? – заорал Ерохин. – Я же из дома не выходил, сам знаешь! Все приключения на свою жопу ищешь? Най дешь!

– Уже нашел. Когда согласился старикам плиту заменить. Помнишь, Вадим? С того и пошло... сплошные приключения.

– Я не трогал их, не смей меня обвинять! Не трогал! Да на хрена мне нужно?! Вон, менты, покрутились, да и уехали, извини лись, что побеспокоили! Понял? Менты ни в чем не обвиняют, а первый заместитель, один из учредителей корпорации – обвиняет! Ты в своем уме, Альберт, или нет?

– А ты?

– Значит, решил отвалить? Сладкий кусок сожрал, щенков своих и бабу-доходягу накормил – и в сторону?

– Ты прав, мне больше ничего не нужно, – спокойно сказал Чувалов, затянувшись мягким дымом. – Думаю, первого заместителя ты себе найдешь, сейчас много молодых, энергичных, способных. А я – на пенсию. Пора, Вадим. Кстати, Володя Наконечников – под ходящая кандидатура.

– Заткнись, мудак! – заорал Ерохин. – Подсуетился, сволочь? Шепнул Наконечникову, где баба того козла?! Ну зачем, зачем ты это сделал, Альберт? Чего тебе не хватало?

– Зачем? Потому что похищать женщин – гнусное занятие, Ва дим. Кстати, где Володя? Никак не могу дозвониться парню.

– Получил выговор и уехал домой.

– Интересно, где теперь его дом? Уж не там ли, где посели лись Андрей с Артемом? А женщина? Она уехала с ним?

– Не суй свой нос, куда не надо!

– Ты маньяк, Вадим, самый настоящий. Завтра напишу тебе заявление об уходе.

– О каком уходе? Да я тебе... морду набью, Альберт! – Чува лов усмехнулся, услышав грохот в трубке, кажется, Ерохин топал ногами, или опрокидывал мебель.

– Если достанешь до моей морды, – со злорадством сказал Чу валов. Завтра, Вадим, ровно в десять я буду у тебя с заявлени ем об уходе. Ну, будь здоров, – и он положил трубку.

Наполнил свой фужер, сделал большой глоток, поморщился – пожалуй, слишком большой. Закурил новую сигарету. Потом достал из внутреннего кармана пиджака, висящего на спинке кожаного, вращающегося кресла записную книжку.

Без десяти два он набрал номер, не сомневаясь, что человек на другом конце провода не спит.

Так оно и вышло.

– Алё, это Игорь Васильевич Стремянов?

– Да, – раздался в трубке хриплый голос. – Кто это?

– Вас беспокоит Альберт Иванович Чувалов, первый замести тель председателя совета директоров корпорации "Катамаран" гос подина Ерохина. У вас есть пару минут для разговора?

– Есть! Где Ольга? Что вы сделали с Надеждой?!

– Они живы и, насколько я знаю, здоровы.

– Подлец! Скотина! – не выдержал Игорь. – Говорите, как ин теллигентный человек, а чем занимаетесь?!

– Не стоит так волноваться, Игорь Васильевич, – усмехнулся Чувалов. Разве когда-нибудь похититель называл свое полное имя и должность обиженному? Вы не задумывались над этим?

– Нет, – жестко сказал Стремянов. – Не задумывался. Дураку понятно, что вы – участник преступления, страшного, гнусного! И не надейтесь на снисхождение!

– Вы правы. Я не настолько глуп, чтобы надеяться. Но хоте лось, чтобы вы поверили, Игорь Васильевич, я всегда был против подобных методов. К сожалению, мое слово в этом вопросе ничего не значило. Я прошу у вас прощения, другого случая уже не бу дет, и хочу помочь вам.

– Какое, к черту прощение?! – крикнул Игорь.

– Не сейчас, может быть, завтра, послезавтра, когда все у вас будет по-прежнему, как до стычки с Ерохиным. А теперь пос лушайте. Обе женщины находятся на даче Ерохина. В подвале, в тренажерном зале, под сидением велотренажера, запомните, есть кнопка. Она открывает потайную дверь в стене. Подземный коридор ведет к дому на соседнем участке, там и находятся обе женщины.

– Что вы хотите?

– Помочь вам. Будьте осторожны. Ночью лучше не рисковать, там хорошо вооруженная охрана, а если поднимется шум – женщины будут ликвидированы. А вот днем, когда Ерохин уедет в офис – необходимо действовать. Сообщите об этом в милицию, и, я думаю,

все будет хорошо.

– Почему я должен вам верить?

– Не хотите, не верьте. Я вам искренне желаю удачи, Игорь Васильевич, – и Чувалов положил трубку.

Потом залпом опорожнил фужер, подошел к окну, распахнул его. С пятнадцатого этажа восемнадцатиэтажной кирпичной башни далеко была видна Москва – поляна светляков в темном лесу...

Далеко лететь... Наверное, закричит, переполошит весь дом. Чувалов разорвал "Вечернюю Москву", набил рот газетной бумагой, взобрался на подоконник, неумело перекрестился и прыгнул.

46

Ерохин взял стул, осторожно поставил его у изголовья седой некрасивой женщины с крупными чертами лица, аккуратно присел, поддернув на коленях брюки. Скорбным взглядом посмотрел на больную, погладил её по руке и сказал:

– Крепись, Клава, мы всегда будем помнить нашего дорогого Альберта. Я не верю, что он сам, не иначе, заговор мафиозных, понимаешь, структур. Такое дело... Мы поможем, я уже подписал приказ, компенсацию получите... Получите, получите. Похороны за счет фирмы, понятное дело. Да что говорить, эх, Альберт, Аль берт, знал бы, что так получится, не отпустил бы тебя вчера... Ну как же так?.. – он горестно всплеснул руками и тут же насто роженно посмотрел на вдову. – А когда вернулся, он ничего не го ворил, не намекал, а, Клава?

– Говорил... – слабым голосом сказала женщина. – Какой ты, Вадим, радушный хозяин... какой заботливый руководитель... Он всегда говорил о тебе столько хорошего... Ой, Альбик!..

– Да-да, – кивнул Ерохин. – Мы же с ним друзьями были, ста рыми друзьями, огонь, так сказать, воду и медные трубы прошли вместе. И чертовы зубы. Ах, какая жалость, какая жалость. Ну, крепись, Клава.

Медсестра в ослепительно-белом халате (не из районной по ликлиники вызвали, из частной) тихонько сказала:

– Все, Вадим Сергеевич, извините, но Клавдии Валерьевне требуется покой, она очень слаба.

– Я ещё зайду... может быть, сегодня, – пробормотал Ерохин и поднялся. Он подошел к сыновьям Чувалова, стоявшим с другой стороны кровати – Максиму двадцать восемь, Сергею тридцать, крепкие парни, на отца похожие. Пожал руки обоим, приговари вая. – Вот ведь как получилось, вчера Андрей с Артемом, сегодня Альберт... Прямо, мор какой-то, и у всех имена на "а". Ужас ка кой-то, мистика! А потом что же, до "в" дойдет дело? Оста лись-то из руководства Вадим да Володя. Выходит, я следующий?

– Спасибо, что пришли, Вадим Сергеевич, мрачно сказал старший, Сергей.

Максим промолчал, опустив глаза.

– Я зайду еще, ребята, ухаживайте за матерью, – сказал Еро хин, пятясь к двери.

Заза остался в своем "мерседесе", на котором он привез Ерохина. В квартиру не пошел – на кой хрен ему смотреть на го рестные рожи, слушать причитания? Вообще не хотелось ехать сю да, но после бегства Шамана чувствовал: необходимо быть рядом с Ерохиным. К тому же сегодня председатель несуществующего уже совета директоров чувствовал себя с утра ужасно, пришлось вызы вать врача, уколы делать. Вчера был тяжелый день, лег поздно, и, прямо с утра – ещё одна новость. А возраст-то почти пенсион ный, не выдерживает нагрузки. Но, вроде оклемался после визита врача. Заза вспомнил холеную морду знаменитого московского кар диолога и нахмурился. Сука, триста баксов за визит взял, да ле карства его на сто пятьдесят потянули. А какую-то сволочь бесп латно в своем институте лечит!

– Ну? – спросил Ерохин, плюхнувшись на переднее сиденье ря дом с водителем. – Чего думаешь?

– Нормально, – сказал Заза. – Избавил нас от хлопот.

– Это нормально? Ты соображаешь, что несешь?! – заорал, брызгая слюной, Ерохин.

– Я думаю – да, – пожал плечами Заза.

– Ничего нормального нет! Ты бы слышал, что болтала эта корова! Еле дышит, а хочет обдурить! Он, понимаешь, всегда хо рошо обо мне отзывался! знаю я, как он обо мне отзывался, уж если напрямую говорил, что видеть меня больше не желает, предс тавляю, что он ей сказал перед тем, как сигануть в окно! А сын ки его? Ты бы видел, как смотрят по-волчьи! Нормально? Они что-то знают, не иначе Альберт все разболтал. Или письмо оста вил.

– Может быть, – насторожился Заза.

– Не может быть, а точно! Я Альберта давно знаю, не такой он человек, чтобы с пятнадцатого этажа сигануть и никакой за писки не оставить. Не отомстить мне. Он мстительный был, сво лочь, обиды не забывал!

– Тогда, значит, надо... – Заза внимательно посмотрел на Ерохина.

– Надо, – председатель стукнул кулаком по колену. – Всех свидетелей убрать. Всех. Начнем с этого хмыря, который женихом нашей шлюхи должен был стать. Он тебя видел, опознает, если что.

А потом привезем её туда, и получится, как будто напились, да повздорили, – Ерохин нервно засмеялся. – Да и пырнули друг-дружку ножичками. А, Заза?

– Вы настоящий маэстро, – усмехнулся Заза.

Василий Ильич оторвался от омлета, укоризненно покачал го ловой:

– Ты бы сел, Игорь, не ровен час, кухню развалишь. Мечешь ся туда-сюда, как тигр в клетке.

– Хорошо тебе рассуждать! – выпалил Игорь. – Все утро рас суждаешь, предполагаешь, а женщинам сейчас, может быть, смер тельная опасность грозит! Вот, омлет свой уже два часа не мо жешь доесть!..

– Ты бы тоже перекусил.

– Голодный я лучше чувствую дистанцию. Ну поехали же, пое хали, папа! Сил больше нет ждать!

– Естественно, – сказал Василий Ильич. – Ежели ничего не ешь, откуда же силы появятся?

– Ждать, ты понимаешь – ждать!

– И ждать тоже. Пожалуйста, успокойся, Игорь. У них в фир ме рабочий день начинается в десять, начальство, как правило, задерживается. Тем более, у них вчера, по всей видимости, неп ростая ночка была, надо же отоспаться. Сейчас половина десято го. Через полчаса выедем, к одиннадцати будем на месте. Самое время.

– За это "самое время" они могут убить Ольгу! И Надежду.

– Надежда умирает последней, – сказал Василий Ильич, но, взглянув на сына, поспешно добавил. – Извини, Игорь, это я лиш неё сболтнул.

– Едем! – решительно сказал Игорь.

– Да погоди ты, не гони, – Василий Ильич старательно вытер губы носовым платком, вышел из-за стола, достал из своего "дип ломата" черную коробочку радиотелефона.

– А это у тебя откуда? – удивился Игорь.

– Да так, раздобыл по случаю. Думаю, может пригодится. И вправду пригодился. Если, конечно, работает. – Василий Ильич включил аппарат, набрал какой-то странный четырехзначный но мер. – Саня? Я. Мы выезжаем. Расклад прежний. Что? Ай-я-яй! Не выдержал, бедолага. Что-то в этом роде я и предполагал. Ночью было тихо? Ну хорошо, значит все идет по плану, – он выключил аппарат и снова положил его в "дипломат".

– По какому плану? – нахмурился Игорь. – При чем тут дядя Саня, объясни мне.

– Вначале последние новости. Альберт Иванович Чувалов, тот самый, который звонил тебе ночью, вероятно, вскоре после этого звонка прыгнул в окно своего домашнего кабинета. А он был – на пятнадцатом этаже.

– Погиб?

– К сожалению. Говорю так потому, что он, видимо, оказался честным человеком. И его словам можно верить.

– Хотел, чтобы я простил его, – сказал Игорь. – Не согла шалсся он участвовать в грязных делах Ерохина.

– Прости его, – попросил Василий Ильич. – Он сам себя нака зал за ошибки. Большего наказания на этом свете не существует.

– Если Ольга... и Надежда останутся живы. Ты мне так и не ответил, при чем здесь дядя Саня?

– Да что ж тут сложного? Одна голова хорошо, а две лучше. А три – ещё лучше. После того, что рассказали Шаман и Бритый, он просто не мог остаться в стороне. Ты бы остался?

Игорь не успел ответить, в комнате зазвонил телефон.

– Они! – Игорь посмотрел на отца. – Сегодня последний, тре тий день. А у нас нет двадцати тысяч долларов, бизнесмен ис чез... Что будем делать?

– Обещай, сколько попросят. Все, что хотят. И – место и время встречи, условия освобождения.

– Хорошо, – Игорь помчался в комнату.

– Непременно поговори с Надеждой! – крикнул вдогонку Васи лий Ильич. – И – ни слова об Ольге!

Схватив трубку, Игорь поначалу не мог сообразить – кто та кой Юра и при чем здесь Юра?

– Юра Яблоков, – пояснил парень. – Ну, тот, который обманул Ольгу. Я живу сейчас в её квартире. Вы просили позвонить, если тот бандит объявится. Я и звоню. Он сказал, что скоро заедет, все идет хорошо, нужно обговорить детали.

Игорь задумался. Если бандит объявится у Юры, то, значит, его не будет на даче. Мчаться туда, или все же постараться взять светловолосого здесь?

– Ты сможешь его задержать?

– Попробую... – дрожащим голосом сказал Юра. – Но, честно говоря, мне страшно.

– Я выезжаю, – решительно сказал Игорь. – Задержи его, сколько получится. Постарайся узнать об Ольге все, что можно. Уточняй малейшие детали и не трясись. Через полчаса буду.

– Это не они? – спросил Василий Ильич.

– Тот парень, который выдал Ольгу. Ему позвонил Заза, ве лел ждать. Я попросил задержать бандита, заболтать его.

– Правильно. Бегом к машине!

47

Лампочка под пыльным потолком горела всю ночь, и всю ночь обе женщины не сомкнули глаз. Сидели, обнявшись, на грязном матрасе, плакали, утешали друг-дружку, снова плакали... Ближе к утру обе почувствовали голод, съели все, что лежало на деревян ном ящике.

После неудачной попытки Наконечникова освободить пленниц (о том, что он хотел освободить одну лишь Надежду, не вспомина ли) никто не входил к ним. И неизвестно было, что же задумали бандиты, чего они хотят, в конце-концов? Особенно пугала неиз вестность Ольгу. Надежда хоть знала, что за её освобождение требуют двадцать тысяч долларов и верила, что Игорь найдет эти деньги. Правда, теперь, когда её Володю, наверное, убили, вера в благополучное окончание этого страшного приключения поугасла. Ольга же совсем ничего не понимала. Она совершенно не помнила, как Ерохин пытался её изнасиловать, что говорил при этом, и со страхом ждала, когда войдет светловолосый подонок, Заза его зо вут... Странное имя, нерусский, что ли? Войдет и скажет, какая участь ей уготовлена. Это могло произойти каждую минуту... Что он скажет? Зачем её похитили?!

– Идиоты несчастные, поиздеваться вздумали, – сказала Оль га, глядя на лампочку. – Всю ночь свет не выключали.

– Уже десять, – сказала Надежда, взглянув на часы. – А до сих пор даже поесть ничего не принесли. Я бы чего-нибудь съела, а ты, Оля?

– Даже не знаю, Надя... Почему они не приходят и ничего не говорят? А если вообще не придут? Уехали куда-нибудь, а нас бросили помирать с голоду?

– Могли и уехать... – слезы по текли по бледным щекам На дежды. После того, как Володю... испугались и убежали... Бед ный Володя, такой чудесный, так хотел нас освободить... – она громко зарыдала.

– Звери самые настоящие, – закусив губу, прошептала Ольга. Она обняла Надежду, погладила её сбившиеся русые волосы. – Не плачь, Надя, может быть, с Володей ничего страшного не случи лось, он жив и что-нибудь придумает. И мой... любимый тоже что-нибудь придумает.

– Ох, я уже не верю в это!.. – рыдала Надежда.

– Они придумают, Надюша, обязательно придумают, найдут нас и заберут отсюда. Не плачь, ну пожалуйста... – она всхлипнула. – Не то и я разревусь. И Володя твой жив, ну, синяков ему наста вили, до свадьбы заживет.

– Не верю, не верю!.. – кричала Надежда. Она опять впала в истерику, в который уж раз. – Они убили Володю, бросили нас и теперь мы умрем тут с голоду!.. Никто не найдет, никто!..

Ольга обняла её и тоже заплакала, размазывая слезы по ще кам свободной рукой. Прошло минут пять. Постепенно успокоив шись, Ольга сказала:

– А давай проверим, бросили они нас или нет?

– Каким образом? – Надежда подняла на неё заплаканные глаза.

– Я знаю. Смотри!

Она подошла к двери и стала колотить в неё ногами и рука ми. Железный гул наполнил коридор. Ольга замерла прислушиваясь, а потом с новой силой набросилась на дверь, как будто это был негодяй Заза – убила б его! Когда руки и ноги устали, за дверью раздались неторопливые тяжелые шаги. Надежда поднялась с матра са, встала рядом с Ольгой, замерла, уставившись на дверь.

– Чего гремите? – спросил грубый мужской голос. – Хочете, чтоб связали вас? Дождетесь! А ну заткнитесь, сучки!

– Не "хочете", а "хотите", дебил несчастный! – крикнула Ольга. – Так с похищенными не обращаются! Свет всю ночь не вык лючали, еды не даете. Хотя бы воды принеси!

– Не надо так, Оля, – шепотом сказала Надежда. – А то они разозлятся, какую-нибудь гадость устроят.

– Ща я войду, посмотрим, кто тут дебил, – с угрозой сказал охранник. – Будет у вас там воды до хрена, только красной. Зах лебнетесь ею, шалашовки хреновы!

– Ну войди! – исступленно крикнула Ольга. – Войди, попробуй. Мне уже все равно, пусть я сдохну, а тебе глаза выцарапаю, шес терка! Только сначала разрешение спроси у своих работодателей! Ну давай, иди, храбрец! Хуже этого все равно не будет! Фашисты! Гестаповцы!

– Оля! – испуганно сказала Надежда.

– Да заткнись ты, дура долбанная! – заорал охранник. – Где я тебе возьму жратву, сам ни хрена не хавал со вчерашнего дня! Скоро вернется начальство, скажет, что с вами делать. Я тебя по-хорошему прошу – заткнись! А то знаешь, что сделаю? Закурю и дым буду пускать в замочную дырку. Не задохнетесь, но башки распухнут у обоих. Усекла? Ну то-то! Через час все приедут, разберутся с вами.

И он пошел прочь, тяжело ступая по бетонному полу.

– Ты молодец, Оля, здорово припугнула его! – восхищенно произнесла Надежда.

Казалось, последние силы ушли на эту вспышку ярости. Ко ленки подрагивали... Ольга поплелась к матрасу, упала на него, уткнувшись лицом в дурно пахнущую материю. Снова пришел страх – неподвластный разуму, животный страх. Через час приедут... И – что? Что?! Хотелось плакать, но слез уже не было, только плечи содрогались в нервном ознобе.

Надежда села на краешек матраса, потом прилегла, обняв Ольгу.

– Успокойся, Оля. Они не бросили нас, мы не умрем от голо да, не задохнемся тут. Я снова верю, что все будет хорошо. Мы выберемся, а потом... потом соберемся вместе и напьемся! И бу дем вспоминать, как нам тут угрожали эти грязные подонки!

Ольга молчала. Только что она почти то же самое говорила Надежде, успокаивая её. Почти – кроме последнего. Даже если и удастся им выбраться отсюда – никогда они больше не встретятся за одним столом. Надежда не знает, что её любимый – Игорь. Вон с какой злобой говорила о том, что её муж попал в нехорошую ис торию из-за шлюхи... Знала бы, кто эта шлюха!

– Не верю я, что мы встретимся и напьемся, Надя...

– Ну и напрасно! Он даже не вошел, не ударил никого! На верное, Игорь все-таки нашел деньги. Может быть, они сейчас как раз встречаются с ним.

Ольга покачала головой. Игорь... Ну где же ты, любимый? Неужели не чувствуешь, как страшно твоей Ольге? Неужели сердце не подсказало, где она? Неужели разум твой не нашел способа по мочь ей? Оторвав лицо от матраса, Ольга с тоскою посмотрела на Надежду.

– Тебя выпустят за деньги, Надя. А меня за что?

– Потому, что мы вместе, – уверенно сказала Надежда и вдруг осеклась. Поняла, что за Ольгу нужен другой выкуп, какой – ещё не сказали. И одну из них – не выпустят, она же знает о другой, оставшейся в плену!

Женщины посмотрели друг на дружку. Ольга печально усмехну лась, Надежда с тоской качнула головой и глухо сказала:

– Я без тебя не уйду отсюда, Оля.

Таким хмурым, гнусным был день за окном, что и смотреть не хотелось. Юра Яблоков сидел на диване, сосредоточенно думал, каким же образом он может задержать страшного светловолосого гангстера? Не за рукав же его держать!

И зачем ему нужно это – думать, как задержать? И вообще – кого-то задерживать? И зачем он связался с красивой шлюхой, ко торая, даже когда он жил у нее, путалась с бандитами? Да с кем только она ни связывалась! Женой станет... От такой жены и свихнуться недолго! Зачем он согласился, впутался в эту дурац кую историю? Теперь, если с ней что-нибудь случится, его и по садить могут. Запросто! Помог бандитам похитить женщину. А если не случится, любимый – Юра криво усмехнулся – спасет, бандиты могут его прикончить. Тоже – запросто.

Красивая она, да, такая с ума сведет и сама не заметит. Но если б он знал, что столько неприятностей из-за неё получит – и близко бы не подошел! Пускай бы других дураков поискала! Но кто же знает, что ждет его впереди? Так и оказался он сам дураком. Теперь сидит и думает, как же выпутаться из этой истории?

Хорошо бы чернявый любимый приехал раньше и сам бы занялся светловолосым... капитаном Ивановым! Да хоть раньше, хоть позже придет, когда они встретятся тут такое начнется – представить страшно. Или драка жуткая, всю мебель разнесут в щепки, или по ножовщина, а то ещё стрелять начнут. Нужно в это время спря таться куда-то... Под стол, что ли залезть? Так ведь, если пули полетят, и под стол попасть могут. В другую комнату убежать? Липовый капитан, если увидит это, сразу поймет, что его преда ли, и первым делом захочет прикончить именно предателя...

Сессия началась, зачеты идут, а он о чем думает?!

В дверь позвонили. Юра сосредоточенно потер небритый под бородок, взглянул на часы. Двадцать минут назад он разговаривал по телефону с новым хахалем Ольги, когда же тот приедет?

Звонок повторился – резкий, властный. Это светловолосый. Даже имени своего не сказал, конспиратор!

Юра нехотя поднялся с дивана, пошел открывать. Он и спра шивать не стал, кто пришел. Какая разница, кто? Скорей бы это все заканчивалось.

– Чего копошишься? – зло сверкнув глазами, спросил Заза. – Я звонил, предупредил. Или ты ещё кого-то ждешь?

– Нет... Вы позвонили, я и жду вас. А как Ольга себя чувс твует?

– Классно. Скоро вы соединитесь и будете вместе, – Заза внимательно посмотрел на Юру. – Ты ведь хочешь этого?

Юра не выдержал пристальный, немигающий змеиный взгляд, опустил голову.

– У меня сейчас, честно говоря, совсем другие заботы, – пробормотал он. – Сессия началась, зачеты... Вот сдам, тогда можно будет и подумать. Я рад, что Ольга чувствует себя нор мально, а то, знаете, как-то не по себе было...

– Теперь будет по себе. Замок на двери сам защелкивается, я правильно понял?

– Правильно, – Юра с испугом смотрел на гостя, не понимая, к чему он клонит.

– Мне некогда объяснять ошибки, которые ты совершил, – рез ко сказал Заза. – Но исправить их можно только одним способом.

– Я?.. – Юра с ужасом услышал, как что-то щелкнуло в руке Зазы, но увидеть, что же это было, не успел.

Узкое, семидесятипятимиллиметровое лезвие пронзило его сердце. Темная кровь хлынула изо рта. Заза посторонился, и Юра, как растаявший снеговик, растекся по полу.

Заза переступил через агонизирующее тело, стараясь не ис пачкать в крови туфли, зашел в ванную, тщательно вымыл нож, вы тер полотенцем, сунул его в карман и направился к выходу.

Он захлопнул за собой дверь в квартиру, толкнул её – за перта. Довольно ухмыльнулся и побежал вниз по лестнице.

Василий Ильич остановил машину возле дома на улице Новос лободской, взглянул на часы и сказал: