Текст книги "Заложники"

Автор книги: Николай Гуданец

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 22 страниц)

Глава 7
СОСИСКИ ИЗ КАПИТАНА ДОБАЧА

Найк сидел на краю обрыва неподалеку от святилища и время от времени развлекался, сплевывая вниз. Багровое солнце спустилось низко над горами, раскалив длинную гряду облаков. В целом закат смахивал на полоску жирного вяленого мяса.

От голода у Найка начинало сосать под ложечкой, а непутевый Тяфик как на грех куда-то запропастился, уйдя без спросу.

Тогда Найк разбудил дремлющего в глубине пещеры замшелого ящера и попробовал ему втолковать, что хочет есть, однако тот ничего не понял. И вроде как даже разозлился, погрозил когтистой лапой. Вспомнив, какую крепкую затрещину старый ящер отвесил Тяфику, Найк благоразумно смылся из пещеры и отправился бродить вокруг утеса в надежде разжиться какой-нибудь провизией.

Не найдя ничего, уселся на обрыве и стал ждать своего безалаберного кормильца, мысленно кляня его на все корки.

Очередной смачный плевок по широкой тягучей дуге улетел в долину.

– Ау, Найк, где ты? – послышался вдруг припаивающий голос Тяфика.

– Здесь я! – вскочив на ноги, отозвался тот. Ящер стоял возле входа в святилище, задумчиво глядя в свои сложенные ковшиком передние лапы.

– Ну, где ты пропадал? – ворчливо напустился Найк на него. – Я тут уже подыхаю от скуки. Да и жрать давно пора...

– Извини, но я выполнял твою просьбу, – ответил Тяфик. – Вот, держи.

В его протянутых лапах извивалась какая-то мелкая зеленая гадина вроде пиявки.

– Что это за хренация? – с опаской спросил Найк, не спеша прикасаться к пиявке.

– Эта хренация полезная, она будет поедать твои волосы на лице, – объяснил ящер. – Ты ведь сам сказал, что не можешь ходить бородатым, как штатский принц. Попробуй. Она убирает волосы очень чисто.

– А это не больно?

– Ничуть.

Найк поскреб заросший колкой щетиной подбородок.

– Ну, а вдруг она примется жрать не только волосы? – предположил он. Возьмет и откусит нос, к примеру?

– Не беспокойся, она питается только волосами и ничем другим.

Превозмогая брезгливость, Найк взял у Тяфика извивающуюся пиявку. К его немалому удивлению, она оказалась на ощупь теплой и шелковистой. Стоило приложить ее овальную черную присоску к щеке, как пиявка бодро зачмокала, с завидным аппетитом поедая двухдневную щетину. Вопреки опасениям, она и впрямь не причиняла никакой боли, лишь слегка щекотала кожу. Едва Найк отнял ее от щеки, пиявка протестующе пискнула и стала дергаться так, что он чуть было ее не выронил.

– Я вижу, ей очень по вкусу твои волосы, – заметил Тяфик.

– Молодец,– похвалил ящера Найк, пробуя пальцем чисто выбритую скулу. Полезную штуковину вырастил, слов нет.

– Я просто взял одну из малюль, выращенных для ее величества, – признался Тяфик. – Ее величество выводит ими волосы на ногах и под мышками. Дал ма-люле твой волос на пробу, она его съела с большим удовольствием.

– Между прочим, я тоже голодный. Как насчет ужина?

– О, извини, – спохватился Тяфик. – Я все время забываю, что ты не можешь питаться травой.

– Еще немного, и я стал бы ее жрать, – мрачно пошутил Найк.

– А ведь это идея... – Тяфик всплеснул передними лапами и склонил голову набок, пристально разглядывая Найка так, словно увидел того впервые.

– Чего ты на меня так выпучился?

– Хочешь, я переделаю твой пищеварительный тракт и зубы? – предложил ящер. – Тогда ты вполне сможешь есть траву, как я.

– Нет уж, спасибочки, – решительно отказался Найк. – Я уж как-нибудь перебьюсь. Давай тащи пайку. У меня уже кишка на кишку протокол рисует, никакого терпежу нет.

– По-моему, ты зря отказываешься. У нас нет таких проблем с питанием, как у людей. Потому что травы везде много.

– Ты мне зубы не заговаривай, – озлился Найк. – Сказано тебе, я голодный как последняя сволочь.

– Ну хорошо, если все-таки надумаешь, скажи, я тебя преображу, – .пообещал Тяфик и отправился в пещеру.

Принесенный им вскоре ужин разнообразием не блистал: все то же вяленое мясо, клубни и ягоды.

Поев и разлегшись на лужайке, Найк взял у Тяфика зеленую пиявку и тщательно ею побрился.

– Ну вот, совсем другое дело, – благодушно заметил он. – А куда мне ее теперь девать, эту малюлю?

– Мы делаем для них специальные футляры. – Тяфик достал из-за пояса своей юбочки кусок пустотелого стебля, сунул туда пиявку, заткнул пробкой и вручил Найку.

– Вообще-то твоему Владыке и Повелителю тоже не мешало бы побриться, иронически заметил Найк, сунув футляр с пиявкой в нагрудный карман.

– Ты имеешь в виду растительность у него на шкуре? Это от долгих медитаций в святилище. Между прочим, он сообщил мне, что ты сегодня имел неосторожность прервать его медитацию.

– Да я же думал, что он просто задрых после обеда, – примирительно сказал Найк. – А мне жрать хотелось...

– Никогда больше так не делай, пожалуйста, – чуть ли не с гневом потребовал Тяфик. – В этом бренном мире нет ничего важнее медитации великого мастера.

На этот счет у Найка имелось свое особое мнение, но он предпочел оставить его при себе.

– Ладно, теперь буду знать, – вслух буркнул он.

– Ты обещал научить меня какой-нибудь игре, – уже гораздо миролюбивее напомнил Тяфик.

– Что ж, давай, все равно делать нечего. – Найк полез в карман за своей заветной колодой. – Перекинемся в ширки, пока светло.

В качестве ломберного столика они облюбовали плоский валун поблизости от пещеры. Все девять выигрышных комбинаций хрыка и принцип игры Тяфик усвоил моментально. Одного он никак не мог понять: зачем нужно предъявлять партнеру собранную комбинацию.

– А как иначе? – удивился Найк. – Допустим, у меня полный хлам на руке, а я возьму да объявлю корону. Проверить же надо.

– То есть ты объявишь то, чего в действительности нет? – в свою очередь, удивился Тяфик. – Но как это можно?

– Очень просто, – хмыкнул Найк. – Возьму и объявлю по нахаловке.

– Мы так никогда не поступаем.

– У вас что, никто никогда не жульничает?

– Что значит "жульничает"?

– Долго объяснять, как-нибудь в другой раз, – сказал Найк, у которого сразу появились кое-какие интересные соображения. – А ты молодчага, правила шустро усвоил. Давай теперь сыграем на интерес, веселее будет.

– Если веселее, то я с удовольствием, – согласился ящер.

– Ну, что мы поставим на кон?

– А как это?

– Погоди. Вы что, играете просто так? – догадался Найк.

– Любая игра просто так, – веско ответил Тяфик.

– Ну нет. В хрык играют на что-нибудь, понимаешь? Кто выиграл, тот забирает поставленное на кон.

– Хорошо, как скажешь, так и будет, – кивнул ящер и просительным тоном добавил: – Мне очень хочется сыграть в новую игру, честное слово...

Потупившись, он бесцельно перебирал разбросанные по камню ширки.

– В крайнем случае можно играть на шмотки, но лучше всего на деньги, заявил Найк, критически покосившись на травяную юбочку Тяфика. – Совсем забыл спросить: а какие у вас деньги в ходу?

– У нас нет денег, – растерянно молвил ящер. – Нам они совершенно не нужны. Ее величество пробовала мне объяснить, что такое деньги, но я так и не понял...

– Погоди-погоди, как это? – оторопел Найк. – Вы что, коммуняки, что ли?

– А кто такие коммуняки?

– Ты и этого не знаешь? Ну, в общем, они самые вредные сволочи на свете, хуже не придумаешь.

– Странно. До сих пор я думал, что нет никого хуже, чем межеумочные духи...

– Так на что же нам играть? – вслух размышлял Найк. – Слушай, Тяфик, тебе хоть что-нибудь принадлежит? Лично твоя собственность, на что можно сыграть? Скажем, вот этим пастбищем кто владеет?

Он обвел широким взмахом руки лужайку, на которой они сидели.

– Никто, – растерянно сказал Тяфик и, подумав, уточнил: – То есть все вместе.

– Вот! Докопались до сути, – повеселел Найк. – Ты говорил, что вас двадцать три миллиона с хвостиком.

– В данный момент нас уже двадцать три миллиона девятьсот пятьдесят шесть тысяч пятьсот тридцать четыре, – занудливо уточнил ящер. – Считая новорожденных.

– Значит, тебе причитается твоя доля планеты, – хлопнул его по плечу Найк. – Примерно одна двадцатитрехмиллионная часть, так ведь? И мы можем на нее сыграть.

–А ведь верно! – просиял Тяфик.– Спасибо тебе, Найк.

– За что спасибо-то?

– Я ведь никогда даже не задумывался, есть у меня собственность или нет... Оказывается, есть. Это необычное чувство. Приятное...

Ящер мечтательно прикрыл свои выпуклые глаза пленчатыми веками.

– Удивляюсь я вашей королеве, – бормотал Найк, тасуя колоду. – Вроде у вас монархия, а живете без денег, как самые распоследние коммуняки... Хотя нет, коммуняки деньги любят, еще как...

– А что ты поставишь на кон? – бесцеремонно перебил его Тяфик.

– Ну, у меня есть целых две планеты, Демион и Гальра, я на обеих в доле, похвастался Найк. – На одной родился, на другой службу прохожу. Ставлю Демион, идет?

– Это хорошая планета? – недоверчиво поинтересовался ящер.

– Дерьма не держим, братец. Демион – столица Империи, понял?

– Что ж, я согласен. Сдавай ширки.

Тут Найк заметил, как среди зарослей питьевой травы мелькнула развевающаяся белая накидка. Он замер, вглядываясь, и чуть погодя убедился, что ему не померещилось. И впрямь на лужайку вышла королева Стасия, более того, завидев сидевших возле валуна игроков, она величаво направилась в их сторону.

– Атас, – буркнул Найк, быстро пряча колоду в нагрудный карман.

– Что случилось? – всполошился Тяфик.

– Вон королева за тобой идет, легка на помине. Так что сыграем завтра.

Оба вскочили с травы, Тяфик взмахнул скрещенными лапами в приветственном жесте, а Найк вытянулся по стойке "смирно".

– Надеюсь, я вам не слишком помешала? – подойдя ближе, осведомилась королева Стасия.

– Нет, что вы, нисколько, – заверил Найк. – Я счастлив вас видеть, э... ваше величество.

– А мы собирались в хрык резаться. Найк научил меня этой игре, – сообщил Тяфик.

– Я буду вам чрезвычайно признательна, если вы отложите это важное занятие на завтра, – с непроницаемым лицом произнесла королева. – Господин Петоцки, я хотела бы с вами поговорить.

– Пожалуйста, с превеликим удовольствием. – Найк изобразил нечто вроде полупоклона.

– А ты можешь пойти попастись на соседней лужайке, мой милый, – обратилась королева к Тяфику.

– Благодарю, ваше величество, я не голоден/простодушно заявил ящер, не уловив намека.

– Тогда просто погуляй. Мне нужно побеседовать с господином Петоцки наедине.

– Как прикажете, ваше величество... – промямлил ящер.

– Не горюй, завтра мы обязательно сыграем, – утешил его Найк заложники

– Ну, тогда я пойду... Счастливо оставаться, ваше величество.

Крепко расстроенный Тяфик отвесил королеве поклон, побрел прочь и вскоре скрылся за утесом.

Стоя рядом с Найком, королева задумчиво созерцала повисшее над далеким горным хребтом закатное солнце и рдеющие облака.

– Красиво, не правда ли? – сказала она, не отрывая взгляда от небосклона.

– Очень.

– В ясную погоду я часто прихожу сюда любова ся закатами. До сих пор ни разу не видела двух оди1 ковых. Такая прелесть...

–Угу.

Стасия выжидательно помолчала и добавила:

– Они здесь удивительно живописны.

– Что да, то да.

Найк нюхом чуял, что королева пришла поговорить вовсе не о здешних красотах, и отделывался односложными репликами, ожидая, когда же она приступит к сути дела.

– Судя по вашему обмундированию, вы из имперского космофлота, – заметила она, переведя наконец взгляд на своего собеседника.

– Так точно, – подтвердил Найк.

– Расскажите мне, что сейчас нового там, в большом мире... Я ведь не знаю никаких новостей за последние двадцать лет...

Найк немного помолчал, собираясь с мыслями.

– Ну, императором у нас сейчас Радвиг Сто Двадцать Пятый, – начал он. Вообще он хороший мужик, за мир борется на всю катушку. Что еще? Курс валюты примерно два империала за кредон. Но это официально, а на черном рынке дерут пять к одному...

Состроив пренебрежительную гримаску, Стасия перебила его:

– Такие новости мне ничуть не интересны. Я хотела бы узнать, что сейчас в моде, как одеваются, какие носят прически...

– Так бы сразу и сказали, – приободрившись, сказал Найк. – Что касается причесок, женщины бреются налысо, не все, но многие. Чтобы не походить на мужчин. А то штатские парни ходят с патлами до плеч. Ну, и парики носят. Женские парики самые модные – розовые и голубые.

– В мое время это были цвета париков для обслуживающего персонала, проронила королева.

– Ну да, точно, – подтвердил гвардеец. – Эти самые, как их, феминистки начали движение за солидарность. Чтоб те, кто работает в обслуге, не испытывали этого самого... комплекса неполноценности. И еще они заявляли: мол, все равно мужчины превратили женщин в прислугу, так давайте в отместку и наденем все как одна парики прислуги...

– Очень мило, – признала Стасия.

– Дошло до того, что сама императрица появилась на балу в голубом парике, – продолжал Найк. – Ну, тут пошло-поехало. На следующий день все голубые парики в столице расхватали, а кому не досталось, те покупали белые и синькой красили...

Он умолк, соображая, что бы еще такое интересное рассказать.

– Весьма признательна за новости, вы меня очень позабавили, – с благосклонной улыбкой произнесла королева.

– Да не за что, – скромно потупился Найк, втайне ликуя оттого, что вроде бы отношения со Стасией налаживаются.

Они помолчали немного. Королева старательно делала вид, что любуется закатным небосклоном, однако Найк смекнул, что она собирается с духом, чтобы выложить наконец то, ради чего затеяла весь этот разговор. Его подмывало перейти от слов к делу, однако не шибко ясным оставалось, насколько Стасия созрела для этого. И он решил не давать покамест воли рукам, резонно рассудив, что лучше потерпеть, чем нарваться на очередной скандал.

– Владыка и Повелитель сказал мне, что ваша судьба зависит исключительно от меня, – начала королева, избегая смотреть Найку в глаза. – Если я откажусь заключить с вами брачный союз, который он мне навязывает, то ваше пребывание здесь потеряет всякий смысл. И тогда, насколько я поняла, с вами не станут долго церемониться.

Она сделала паузу, Найк решил не встревать, пускай сначала выскажется.

– Скажу откровенно, вы мне совершенно безразличны, но я не хочу вашей гибели, – снова заговорила Стасия. – Поэтому я предлагаю вам заключить брак. С тем условием, что он останется чистой формальностью. Вы меня хорошо поняли?

– Да, конечно. Я счастлив, ваше величество. То есть я не то имел в виду... Я счастлив, что вы на меня больше не сердитесь.

Стасия предостерегающе подняла руку.

– Вы должны поклясться, что никогда и ни за что не прикоснетесь ко мне, заявила она.

– Конечно, клянусь, – состроив постную физиономию, пробормотал Найк. – Все будет, как вы скажете, ваше величество.

– Поклянитесь всем святым, – с неожиданным пылом потребовала королева.

Своего будущего муженька она обрабатывала уж очень напористо, даже слишком. Так что нетрудно было смекнуть, какова цена этаким торжественным зарокам.

– Клянусь всем святым, – послушно повторил за ней Найк, скрывая довольную ухмылку.

– Ну что ж, теперь пойдемте к Владыке и Повелителю, – холодно молвила королева. – Я объявлю ему о моем согласии.

Она повернулась и направилась к входу в пещеру. Найк поправил на плече ремень плазмера и поплелся следом, пожирая глазами пышную королевскую задницу. Не без удовольствия он предвкушал, что теперь ему недолго придется изнывать от воздержания, поскольку и фиктивные браки, и фиктивные разводы имеют свойство со временем перерастать в настоящие.

* * *

Адмирал Зензер нервно покусывал ноготь большого пальца. В отсутствие посторонних глаз и когда им овладевало необоримо сильное волнение, он порой возвращался к давно изжитым дурным привычкам.

Будто из драного мешка сыпались мелкие неприятности, обычные при выступлении эскадры в поход. То капризничала электроника на "Ловком", то на флагмане обнаружилось, что один из реакторных поглотителей нуждается в замене. Как всегда, такое выяснялось некстати, в самый последний момент. Снова и снова старт приходилось откладывать.

При каждой новой проволочке адмирал изрыгал залпы несусветной брани, распекая нерадивых техников, стучал кулаком по столу, грозил карцером.

Наконец переполох сменился затишьем, пошла генеральная проверка общей готовности.

Не сводя глаз с интеркома, Зензер ждал. Спустя вечность аппарат просигналил.

– Эскадра на связи, ваше превосходительство, – доложил адъютант.

– Всем доложить о готовности, – распорядился адмирал.

– Первый готов, – немедля сообщил сидящий тут же в рубке шеф-пилот флагмана Кронтих.

– Третий готов.

Из динамика интеркома доносилось легкое потрескивание, как будто засевший в недрах электроники жучок прилежно прогрызал связавшую командиров трех кораблей переговорную сеть.

– Второй, почему не докладываете?! – едва не сорвался на крик адмирал Зензер.

– Второй готов, – сразу откликнулся преемник покойного Добача, капитан Палгорт.

– Приказываю начать разгон. Даю отсчет. Пальцы адмирала зависли над панелью, затем окунулись в топографическое изображение клавиш. Компьютер монотонно забубнил в такт смене цифр на мониторе: десять, девять, восемь... ноль...

– Старт! – гаркнул Зензер.

Казалось бы, ничего не произошло. Ощущение движения полностью отсутствовало, ему просто неоткуда было взяться. Потом из недр крейсера донесся приглушенный утробный рык. Ходовые реакторы заработали на полную мощь, выплескивая шквал энергии, которой хватило бы для создания не слишком крупной, но достаточно яркой звезды. Спустя несколько минут двигатели вышли на форсаж. Эскадра двинулась в небывалый отчаянный поход, нацеленная в тщательно вычисленную штурманами точку Вселенной, где через одиннадцать миллионов лет окажется родная Галактика.

Зензер обмяк и развалился в кресле, невидящими глазами глядя перед собой. Вот и все, главное позади. Жизнь кончена, осталась мелкая докучливая рутина, которая заполнит его дни в ожидании дряхлости и смерти. Предстояло притворяться живым ради тех, кто его возненавидит. Нести бремя глухого непонимания и беспросветного одиночества, такова неизбежная расплата за власть над людьми. Что ж, он готов.

Немного погодя Синки принес обед, адмирал поел без всякого аппетита, просто ввел в организм необходимые белки, жиры и углеводы. После чего долго сидел, разглядывая простершуюся во весь обзорный экран Галактику.

Вдруг он понял, на что похож симметричный изгиб ее рукавов: словно бы миллиарды звезд хлынули из вращающихся форсунок садовой поливальной установки, но застыли на лету. Парадоксальным образом Галактика теперь казалась совсем близкой, между тем она удалялась под небольшим углом относительно курса эскадры со скоростью не столь уж большой относительно космических масштабов, но по человеческим меркам головокружительной.

Собственно говоря, адмирала никогда не заботил общеизвестный факт расширения Вселенной. Теперь же он невольно задумался о колоссальных безднах времени и пространства, сквозь которые двинулась в путь его эскадра. Ведь когда-то их не существовало, и мироздание было свернутое сверхплотный комок, где шло взаимопожирание электронов и позитронов, рождающее ураган всепроникающих нейтрино.

Ему вспомнился желчный плешивый преподаватель, пичкавший курсантов Академии сухими формулами термоядерных реакций. Тот вздорный старикан, похоже, помешался на своем предмете и экзамены принимал самым беспощадным образом: иные ходили к нему пересдавать по два-три раза. Как будто для будущих офицеров космофлота нет ничего насущнее и важнее, чем синтез дейтерия, трития, изотопов гелия... Теперь грозный профессор давно умер, а Зензер сам старик, и вызубренные когда-то формулы напрочь улетучились из его памяти. Вспомнить их представлялось адмиралу таким же безнадежным делом, как вообразить то бешено аннигилирующее, чудовищно горячее ядро, из которого суждено было развернуться Метагалактике.

Зензер попытался припомнить хотя бы, когда произошел Первичный Взрыв, сколько-то там миллиардов лет тому назад, неважно. Сосредоточенно размышляя, он чуть ли не физически ощутил в своем мозгу барьер, за которым простиралась неподвластная разуму тайна созидания Вселенной. И никакие формулы тут не помогут, под их головоломной вязью все равно кроется сверхъестественная тайна...

Его раздумья прервал сигнал интеркома.

– Ваше превосходительство, здесь вице-капитан Хафлар, – доложил Синки.

– Впустите,– разрешил адмирал.

В командную рубку вошел начальник сектора внутренней безопасности, жгучий брюнет с цепким взглядом маслянистых глаз и вкрадчивыми повадками.

– Разрешите, ваше превосходительство? – осведомился он.

– Садитесь, вице-капитан, – сказал Зензер. – Слушаю вас.

– Я хотел бы перейти прямо к делу, без околичностей, – усевшись, заявил Хафлар.

– Извольте.

– Ваше распоряжение относительно похорон капитана Добача вызвало множество пересудов.

– Быстро же вы все разузнаете, – проворчал Зензер.

– Стараемся, ваше превосходительство. – Вице-капитан сделал вид, что воспринял начальственную реплику как похвалу. – Весь мой персонал сейчас занят обработкой материалов прослушивания, поскольку предугадать реакцию экипажей не составило труда.

Еще когда главный контрразведчик эскадры явился для первого доклада пред очи нового командующего, адмирал проникся к нему непреодолимой, чуть ли не биологической антипатией. При всем внешнем подчеркнутом подобострастии, с которым неизменно держался Хафлар, фальшивость этого чувства не подлежала сомнению.

Последняя фраза прозвучала достаточно бестактно, и Зензер не преминул осадить вице-капитана.

– Вы намекаете, что у меня не хватило ума подумать о последствиях? – задал он быстрый, как удар кортиком, вопрос.

– Ни в коем случае, ваше превосходительство. Я всего лишь смотрю на эту проблему под иным углом зрения, нежели ваше превосходительство.

– Иными словами, вы не одобряете мой приказ? Скажите прямо, незачем вилять, – подзадорил его Зензер.

– Если позволите высказать мое личное мнение, то я отнюдь не в восторге от этого приказа, – признался Хафлар.

– Почему?

– Я хотел бы, с вашего позволения, изложить все по порядку.

– Хорошо. Я слушаю.

Откинувшись на спинку кресла, Зензер сложил руки на груди.

– Люди наэлектризованы, ваше превосходительство, – состроив удрученную мину, заговорил контрразведчик. – В таком положении, как наше, это неудивительно. Все до одного спорят меж собой до хрипоты, а ваш приказ относительно покойного капитана Добача стал темой номер один. Буду откровенен, большинство высказывается о вас весьма и весьма нелестным образом.

– Могу представить, – усмехнулся адмирал. – Они уверены, что старый дундук окончательно спятил, так ведь?

Хафлар ничуть не смутился.

– Примерно в этом духе, ваше превосходительство.

– Ну и пусть болтают. Начальство уважают лишь идиоты, а любят его только подонки.

– В таком случае с вами беседует идиот и подонок, ваше превосходительство.

"Вот уж в этом я никогда не сомневался", – подумал Зензер, однако вслух сказал:

– Я понимаю, вы по долгу службы обязаны следить за умонастроениями личного состава и докладывать мне. Однако меня интересует лишь наиболее существенное. Так что вряд ли целесообразно выявлять, кто и какими словами ругал адмирала Зензера. Впредь попрошу вас не беспокоить меня по пустякам.

– Простите, ваше превосходительство, но я полагаю, это чрезвычайно важно, – почтительно возразил вице-капитан. – Последствия могут быть весьма и весьма неблагоприятными.

– Полагаете, дойдет до мятежа? – сурово поиграл бровями Зензер.

– Этого я не говорил, ваше превосходительство. Однако у большинства назрело слишком сильное недовольство. Достаточно самого незначительного повода, чтобы оно прорвалось наружу. А теперь нашелся и повод. Причем такой, который затрагивает всех без исключения, ведь каждый член экипажа понимает, что рано или поздно умрет на своем корабле. И даже в столь чрезвычайной ситуации, как наша, люди хотят сознавать, что их похоронят по-человечески. То есть, согласно обычаю, кремируют и развеют прах в космосе.

– Вздорные предрассудки, – буркнул Зензер.

– О да, можно расценивать это как предрассудок, – согласился Хафлар. – Но с известной точки зрения людьми вообще правит сумма предрассудков, не так ли?

Подняв брови, Зензер взглянул на своего главного контрразведчика с некоторым интересом.

– Да вы философ, как я погляжу, – сардонически заметил он.

– Иногда приходится им быть, – без тени юмора ответил вице-капитан. – На мой взгляд, нет ничего прочнее власти предрассудков. Посудите сами. Как свидетельствует история, люди способны терпеливо сносить всяческие лишения, безропотно мерзнуть и голодать, лишь бы сохранить свои так называемые идеалы. Пусть их идеалы с логической точки зрения не выдерживали никакой критики, никто не осмеливался объявить их предрассудками. Потому что стоит посягнуть на предрассудки, люди сразу встанут на дыбы. Примеров тому не счесть.

– Да, пожалуй, это так, – поразмыслив, согласился адмирал.

– Уважение к мертвому телу и забота о нем – явный предрассудок, тут даже спорить не о чем, – продолжил Хафлар. – Тем не менее абсолютно никого не радует перспектива быть похороненным в утилизаторе. Откровенно говоря, меня тоже коробит при мысли об этом. Увы, это так, ваше превосходительство.

– Вот именно! – подавшись вперед, подхватил Зензер. – Я исходил из того, что пример Добача может оказаться заразительным. И мысль об утилизаторе может удержать кого-нибудь из числа колеблющихся от самоубийства.

– Соображение резонное, – кивнул вице-капитан. – Но есть и еще один аргумент, который я почерпнул из материалов прослушивания. Мне он представляется ключевым.

Контрразведчик сделал паузу, устремив на адмирала выжидательный взгляд карих глаз.

– Что ж, интересно, – молвил заинтригованный Зензер. – Продолжайте, прошу вас.

– Главным образом люди шокированы тем фактом, что труп капитана Добача будет переработан на еду, поскольку корабельный утилизатор поставляет сырье для пищеблока. Некоторые заявляют, что им тогда кусок в горло не полезет...

– Значит, жрать собственное переработанное гов-но они могут, а вот распыленный на атомы труп – уже ни в какую? – возмутился Зензер. – Это же полная чушь!

– Совершенно верно, ваше превосходительство. – От преданного взгляда Хафлара адмиралу стало совсем тошно. – Мы с вами прекрасно понимаем, что и это не более чем предрассудок. Но сбрасывать его со счетов было бы по меньшей мере опрометчиво. Как выяснилось, для подавляющего большинства на эскадре небезразлично, из чего приготовлена их еда.

– Я вообще не задумываюсь об этом, – угрюмо сознался Зензер. – Только этого мне не хватало – вникать, откуда берется паек для экипажа.

– Однако личному составу это представляется очень важным, ваше превосходительство. Настолько важным, что я решил немедля обратиться к вам с докладом.

– Да, насчет Пищеблока я действительно как-то не сообразил, – смешавшись, пробормотал Зензер.

– Прошу прощения, ваше превосходительство, но я уже говорил, что мы с вами рассматриваем проблему под разными углами зрения.

– Так... Можете еще что-нибудь добавить?

– Благодарю, ваше превосходительство, у меня все.

Зензер погрузился в глубокое раздумье.

Отдавая приказ военврачу, он совершенно упустил из виду то очевидное обстоятельство, что, если тело капитана Добача будет переработано в утилизаторе, его атомы прямиком попадут в установки пищевого синтеза. И вездесущий самоубийца, растворенный в каждой порции съестного, как тонкая приправа, будет совершать бесчисленные круговращения в замкнутом цикле жизнеобеспечения крейсера. Тогда Зензер не сможет отделаться от навязчивой мысли, что он ест капитана Добача, пьет капитана Добача, дышит капитаном Добачем... А ведь и вправду так оно и будет, с отвращением подумал адмирал.

Казалось бы, какая разница, из чего приготовлена сосиска – то ли из какашки младшего канонира, то ли из трупа офицера-самоубийцы. А вот поди ж ты. Стоит как следует вникнуть, с души воротит.

С неудовольствием Зензер осознал, что и впрямь погорячился, не взвесив хорошенько все соображения. Начальник сектора внутренней безопасности поработал образцово и вмешался своевременно, только вот вынести ему благодарность у адмирала язык не поворачивался.

– Труп еще не утилизирован? – спросил адмирал, заранее предвидя ответ.

– К счастью, тело пока находится в лазарете, – тактично сообщил вице-капитан.

Не вызывало сомнений, кто именно распорядился повременить с выполнением необдуманного приказа.

– Приказываю похоронить капитана Добача в обычном порядке, – буркнул адмирал, не глядя на Хафлара.

– То есть кремировать, а пепел развеять?

– Да, – подтвердил Зензер и тут же поспешно добавил: – Но только без прощального салюта, вы меня хорошо поняли?

– Так точно, ваше превосходительство. – Вице-капитан не скрывал своего удовлетворения.

– Исполняйте.

Когда двери командной рубки закрылись за контрразведчиком, адмирал Зензер облегченно вздохнул. И с усмешкой подумал, что по крайней мере в последние годы жизни ему не придется жевать сосиски из капитана Добача.