Текст книги "Что делать (Черновая редакция романа, варианты, наброски)"
Автор книги: Николай Чернышевский
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 36 страниц)
– Так она благоразумная и честная девушка?
– Как же, ваше превосходительство, почтительная девушка.
– Ну, я этому очень рада, что мы можем остаться с вами в дружбе. Я награжу вас за это. Теперь же готова наградить. {Далее было: Во втором этаже на улицу по парадной лестнице квартира напр} По той парадной лестнице, где живет портной, квартира во втором этаже направо ведь свободна?
– Через три дня освободится, ваше превосходительство.
– Возьмите ее себе и отделайте {Далее было: конечно, на мой счет, – не роскошно, но порядо} заново. Можете израсходовать до двухсот на отделку. Я прибавляю вам и жалованья 240 рублей в год.
– Позвольте осмелиться попросить ручку поцаловать у вашего превосходительства.
– Хорошо, хорошо, {Далее было: Возьмите} Татьяна! – Вошла старшая горничная. – Найдите мое синее бархатное пальто. – Татьяна принесла пальто. – Это я дарю вашей жене. Оно стоит 150 рублей, я его только два раза надевала. А вот это я дарю вашей дочери, – Анна Петровна подала управляющему {Было: Павлу Конс} очень маленькие дамские часы с цветочками из довольно крупных брильянтов: – за них заплатила я 300 рублей. Я умею награждать и вперед вас не забуду.
Павел Константинович снова выпросил поцаловать ручку и был отпущен с новыми уверениями в милости.
Как {Едва} он вышел за дверь, Анна Петровна опять кликнула Татьяну. Попросить ко мне Михаила Ивановича, – или нет, лучше я сама пойду к нему. Она боялась, что посланница передаст лакею, а лакей {Вместо: лакею, а лакей – было: слуге сына, а слуга} сыну содержание известий, сообщенных управляющим, и {и таким образом} букет выдохнется, не так шибнет ему в нос от ее слов.
Михаил Иванович лежал {лежавший} и не без некоторого довольства ходом дела покручивал {покручивавший} усы. {Далее было: а. вскочил б. при виде матери встал} "Это еще зачем пожаловала сюда-то? ведь у меня нет {Далее начато: спиртов да от} нюхательных спиртов да гофманских капель от обмороков", думал он вставая при ее внезапном появлении. Но он увидел, что на ее лице написано презрительное торжество.
Она села и сказала:
– Садитесь, Михаил Иванович, и мы поговорим. – Он сел. {Далее было: предчувствуя, что произошло что-нибудь чрезвы} Она долго смотрела на него с торжествующею улыбкою. Наконец произнесла:
– Я очень довольна, Михаил Иванович. Отгадайте, чем я довольна?
– Я, право, не знаю, maman, {Далее было: а. он не мог решить б. сказал он, затрудняясь} что и подумать; вы так странно...
– Вы увидите, что нисколько {вовсе} не странно. Подумайте, может быть и отгадаете.
Опять долгое молчание. Он теряется в недоумении, она наслаждается торжеством. Долгое молчание.
– Вы не можете отгадать, я вам скажу, – это очень просто и натурально; если бы в вас была искра благородного чувства, вы отгадали бы. Ваша любовница, – в прежнем разговоре Анна Петровна лавировала, теперь ей уже нечего было лавировать: {сдержи} у неприятеля отнято средство победить ее, и она дает себе полную волю потешаться над ним, – ваша любовница, – не возражайте, Михаил Иванович, – вы сами повсюду разглашали, что она ваша любовница, – мне все это было известно тогда же, не возражайте же, – это существо низкого происхождения, низкого воспитания, низкого поведения, – даже это презренное существо...
– Maman, я не хочу слышать таких выражений о девушке, которая будет моею женою.
– Я {Да я} и не употребляла бы их, если бы она будет {Так в рукописи.} вашею женою. Но я и начала с тою целью, чтобы объяснить вам, что этого не будет и почему не будет. Дайте же мне докончить. Тогда вы свободно можете порицать меня за все выражения, которые тогда останутся неуместны, по вашему мнению, – но теперь дайте мне докончить. Я сказала, что ваша любовница, это существо без имени, без воспитания, без поведения, без чувства, – даже она пристыдила вас, даже она поняла все неприличие вашего намерения...
– Что? что такое, maman? говорите же...
– Вы сами задерживаете {перерываете} меня. Я хотела сказать, что даже она, – она, понимаете ли вы, – даже она умела понять и оценить мои чувства, – и она, {Далее начато: присла} узнавши от матери о вашем предложении, прислала своего отца сказать мне, что она не пойдет против моей воли и не обесчестит нашей фамилии своим замаранным именем.
– Maman, вы обманываете?
– К моему и вашему счастию, нет. Она говорит, что... Но Михаила Ивановича уже не было в комнате при этих словах: он уже накидывал шинель.
– Держи его, Петр, держи его! – закричала Анна Петровна. Петр разинул рот и остолбенел от такого странного распоряжения, – а Сторешников {Было начато: Михаил} уже сбегал по лестнице.
– Ну что? – спросила Марья Алексеевна входящего мужа.
– Отлично, матушка. {Далее начато: Гово} Она уж узнала и говорит: как вы смеете? А я говорю: мы не осмеливаемся, ваше превосходительство, и Верочка отказала.
– Что? что? как? ты так сдуру-то и бухнул, осел?
– Матушка...
– Осел, подлец, убил, зарезал! Вот же тебе! {Далее было.– вот} – муж получил пощечину, – вот же тебе! – другая пощечина. – Нет, так тебя не проймешь, – вот как тебя надобно учить, – она схватила его за волосы и начала таскать. Надобно полагать, что урок продолжался немало времени, потому что Сторешников, {Было начато: Михаил} после всех долгих пауз и длинных назиданий матери вбежавший в комнату, еще застал учительницу в полном жару преподавания.
– Осел, и дверь-то не запер! {забыл зак} в каком виде чужие люди застают! стыдился бы, свинья ты этакая, – только и нашлась сказать Марья Алексеевна.
– Где Вера Павловна? Мне нужно видеть Веру сейчас же, – неужели она отказывает?
Обстоятельства были так трудны, что Марья Алексеевна только махнула рукой, – таков был Наполеон после Ватерлооской битвы, когда маршал Груши оказался глуп, как Павел Константинович, {Вместо: маршал Груши ~ Константинович, – было: Виллингтон и Блюхер стояли под Парижем} а Лафайетт начал буянить, как Верочка, {Вместо: начал буянить, как Верочка – было: ораторствовал в национальном собрании. После: Верочка – было: А любимец Марьи Алексеевны уподоблялся этому любимцу} – он тоже бился, бился, совершал чудеса искусства и остался не при чем, и мог только махнуть рукою и сказать: "отказываюсь от всего, – делай кто хочет что хочет, и с собою, и со мною".
– Вера Павловна! Вы отказываете мне?
– Судите сами, могу ли я не отказать вам.
– Вера Павловна! Я жестоко оскорбил вас, я виноват, достоин казни, но я не могу перенести вашего отказа, – и так дальше, и так дальше, – Верочка слушала несколько минут, остановила его.
– Нет, Михаил Иванович, я не могу согласиться, перестаньте, все будет напрасно; я не могу.
– Но если так, прошу у вас одной пощады: {Далее было: моя вина перед вами слишком еще} вы теперь еще слишком живо чувствуете мое оскорбление, не давайте мне теперь ответа, дайте мне время заслужить ваше прощение, – я кажусь вам легкомыслен, низок, подл, – посмотрите на меня: быть может, я исправлюсь, – я употреблю все силы на то, чтобы исправиться, – помогите мне, не отталкивайте меня теперь, дайте мне время, {Далее было: я заслужу ваше уважение} – я буду исправляться, я буду во всем слушаться вас, – вы увидите, как я покорен, быть может, вы увидите, что во мне есть и хорошее, – любовь совершает чудеса – быть может, она изменит меня... дайте мне время.
– Мне жалко вас. Я вижу искренность вашей любви ("Верочка, это еще {ты еще} не любовь, это смесь разной гадости с разной дрянью, – любовь не то: не всякий тот любит женщину, кому неприятно получить от нее отказ, {Вместо: кому со отказ, – было: кто готов себе пустить, пулю в лоб, получив отказ,} любовь не то".) {Против текста: Мне жалко вас ~ не то"). – дата: 21 декабр.} Вы говорите, чтобы я не давала вам ответа, – извольте. Но поверьте, что отсрочка ни к чему не поведет, – я никогда не дам вам другого ответа, кроме того, какой давала ныне.
– Заслужу, заслужу другой ответ! Вы спасаете меня! – Он схватил ее руку и начал цаловать.
Марья Алексеевна вошла в комнату и уже готовилась благословить милых детей без формальности, в порыве чувства, потом позвать Павла Константиновича, чтобы благословить парадно. Сторешников разбил половину ее радости, объяснив ей с поцалуями, что Верочка не дала согласия, а только отложила ответ. – Плохо, но все-таки хорошо сравнительно с тем, что было.
Сторешников возвратился {отправился} домой с победою и объявил матери, что она обманулась: его невеста не отказывает ему, а только просит повременить, – это очень натурально, потому что она очень молода. Опять явился на сцену дом, и опять Анна Петровна должна была пасовать.
Марья Алексеевна не замедлила сообразить, что ее дочь, как "хитрая девка, вся в меня, только еще половчее", отлагает согласие по расчету. Нетрудно было догадаться, в чем и заключается расчет: она хочет совершенно вышколить Мишку-дурака, забрать его в свои руки так, чтобы он без нее дохнуть не смел, вынудить покорность у матери Мишки-дурака. Молодец девка!
Предположения Марьи Алексеевны оправдывались делом: Мишка-дурак был шелковый, мать Мишки-дурака боролась недели три, но сын побивал {надирал} ее домом, и она стала смиряться. Выразила желание познакомиться с Верочкой, Верочка не отправилась к ней, – Марья Алексеевна была приведена в восторг этою хитрою выдумкою; {Далее было: дочери} недели через две Анна Петровна зашла сама, под предлогом осмотреть новую отделку квартиры, – была холодна, язвительно любезна, – Верочка после двух-трех колких ее фраз ушла в свою комнату и этой новой тонкостью хитрого расчета привела в новый восторг Марью Алексеевну; {Далее начато: ну, да уже} недели еще через две Анна Петровна опять зашла {Вместо: опять зашла – было: прислала записку, что} и уже не выставляла предлогов для посещения, а просто сказала, что пришла навестить, и уже почти не говорила колкостей, – еще через несколько времени {Далее начато: устроила небо} и вовсе не говорила колкостей при Верочке. С Марьею Алексеевною она была зуб за зуб, они любезничали и деликатничали так, что от каждого слова на два ногтя {на полвершка} входила булавка в тело, но кожа {шкура} у Марьи Алексеевны была погрубее, и булавки {эти булавки} Анны Петровны только приятно щекотали ее, а Анна Петровна от ее булавок при ней коробилась, {стонала} а наедине (то есть и с старшего горничною) стонала и выла истошным голосом, – это все передавалось Марье Алексеевне прямо же от старшей горничной, которая уже видела, чья сторона берет верх, и много радовало Марью Алексеевну и было счастливейшим временем ее жизни. Счастью, конечно, много помогало и то, что Мишка-дурак – теперь она не звала его Мишка-дурак, а называла {называла за глаза} Михаилом Ивановичем – делал подарки и ей, и Верочке, – подарки его Верочке шли через руки Марьи Алексеевны и оставались в них, подобно часам Анны Петровны, – впрочем, не все: иные, которые были подешевле, Марья Алексеевна через несколько времени отдавала Верочке – дарила, как вещи, оставшиеся у нее в залоге невыкупленными, – нельзя же, надобно, чтобы Михаил Иванович видел некоторые из своих вещей на Верочке. Он видел и убеждался, {Было начато: успо} что Верочка решилась согласиться, – иначе она не стала бы принимать его подарков, – и понимал, в чем штука: {Далее было: оттого, что Верочка} он не разделял мысли Марьи Алексеевны, что Верочка медлит для полнейшего подчинения его себе, – таких мыслей об отношениях другого к себе {Вместо: таких мыслей ~ к себе – начато: таких мыслей о себе никто не} никто не делает, – но понимал не хуже Марьи Алексеевны, что Верочка медлит в ожидании, пока совершенно обуздается и перестанет брыкать Анна Петровна; от этого он с удвоенным усердием гонял на корде свою родительницу, получая немалое удовольствие от этого занятия.
Верочке было гадко то, что она замечала; но она не замечала и половины упражнений Марьи Алексеевны и Михаила Ивановича над Анною Петровною. А ее оставляли в покое, смотрели ей в глаза; {Далее начато: ухажив} это собачье угождение тоже было гадко, но она старалась как можно реже быть с матерью, которая перестала осмеливаться входить в ее {В рукописи ошибочно: в свою} комнату, а в своей комнате – то есть почти целые сутки – Верочка была спокойна. К Михаилу Ивановичу она стала привыкать, – с нею он был как ребенок; она заставила его читать, – он читал очень усердно, будто готовился к экзамену, – толку извлекал мало, но все кое-какой толк извлекал; она старалась помочь его развитию разговорами, {своими разговорами} – разговоры были ему несколько понятнее книг, и кто посмотрел бы со стороны на его успехи – правда медленные и очень неширокого {невысокого} умственного размаха, – тот сказал бы, что со временем сделается он человеком сносным. Он уже даже начинал приличнее {несколько приличнее} прежнего обращаться с матерью – стал предпочитать гонянью на корде простое держанье в узде.
Глава вторая
ПЕРВАЯ ЛЮБОВЬ И ЗАКОННЫЙ БРАК
Неизвестно, чем кончилось бы это положение, если бы развивалось из одних прежних своих элементов, без появления нового случая, перевернувшего все вверх дном. Очень может быть, что, когда напоследок {наконец} стали бы {Далее было: тешить Верочку, она повторила бы} говорить Верочке, что уже пора решить, она вновь сказала бы "не пойду" и подверглась бы новой опале, судя по прежнему, это очень вероятно; но чуть ли не вероятнее то, что она попривыкла бы {Далее было: к мысли} иметь Сторешникова под своею командою, стала бы находить, что из двух зол – такого мужа и такой матери – муж меньшее зло, и осчастливила бы своего поклонника; сначала ей стало бы {Далее было: спать} гадко, когда она испытала бы, что такое значит осчастливливать без любви, – но он был бы послушен, и понемногу {Далее было: дело стало бы} она обратилась бы в обыкновенную хорошую даму, – а может быть, даже и в плохую даму, – мало ли женщин начинали тем, {Далее начато: чем на} что были очень хорошими людьми, {Далее начато: а становились как} но постепенно освоивались с пошлостью? – Так чаще всего бывало и с женщинами, и с мужчинами в прежние времена; но теперь все чаще и чаще стало случаться другое – что в эпоху, когда определяется {решается} характер жизни на весь век, порядочные люди встречаются, находят поддержку друг в друге и навсегда укрепляются в человеческом образе мыслей и жизни. Да и как этому не случаться чаще и чаще, когда число порядочных людей растет с каждым новым годом? Скоро это будет самым обыкновенным случаем. Хорошо тогда будет жить на свете! Впрочем, мы с Верочкою не можем жаловаться, – нам и теперь хорошо. Теперь – то есть когда вы читаете мой рассказ о Верочке, написанный с ее согласия, – а мы переживали и тяжелые минуты, – ну да они миновались навсегда. {Далее было: Видите, я поступаю [с вами] честно с вами, читатель [вперед]: не заманиваю вас секретами неизвестности будущего: говорю, что будет и как будет [будет, говорю вам]; у меня от вас нет секретов;}
Да, так неизвестно, к чему {чем} бы пришло дело, если бы не явился новый случай, который дал ему крутой поворот. Случай состоял в том, что Верочка встретилась с человеком, {порядочн человеком} который в самом деле полюбил ее, и она его также, и что не захотели они расстаться. {Далее было: Видите [читатель], я поступаю с вами честно, – не заманиваю вас секретами неизвестности; – все вперед говорю, что было и как было. Вы меня простите, что я на первый случай и схитрил с вами и бранил вас, – мы были люди, друг другу не Знакомые. А теперь [я уже думаю, что] между нами уже установилась приязнь [и я не стану лукавить с вами, так] и у меня нет тайн от вас. [Да, я сейчас заметил]}
Дмитрий Сергеевич Лопухов {В рукописи: Андрей Вместо: Андрей Сергеевич Лопухов – было начато: а. Нов б. Чело} был студент Медицинской академии, живший уроками. Надобно стало готовить в гимназию маленького брата Верочки, {Против текста: Андрей Сергеевич ~ брата Верочки, – на полях заметка: Федя, брат Верочки.} Павел Константинович стал спрашивать у сослуживцев хорошего и дешевого учителя, {Далее начато: ему реком} один из сослуживцев рекомендовал ему Лопухова.
Раз пять или шесть он уже был на своем новом уроке, прежде чем он и Верочка увидели друг друга, {Далее начато: он все уходил} – он сидел с Федею в одном конце квартиры, она в {Начато: в своей} другом конце, в своей комнате, {Далее было: а. да однажды и – б. но потом он пере в. однажды он ска} – но дело подходило к экзаменам в Академии, он сказал однажды, что теперь будет приходить уже не по утрам, – по утрам ему нужно заниматься, – а вечером, и когда пришел в следующий раз, застал все семейство за чаем. {Далее было: Приличие требует, Марья Алексеевна исполнила приличие, она предложила [госп] учителю чаю; учитель сказал, что он посидит с ними, пока Федя напьется, [но сам пить не будет. Это очень понравилось Марье Алексеевне: "Хороший молодой человек!"] Далее начато: А там вот она, невеста.}
На диване сидели лица знакомые: {Далее было: хозяин, хозяйка [подле], после хоз} отец, мать ученика; подле матери, на стуле, ученик; а несколько поодаль лицо незнакомое – высокая, стройная девушка, {Далее начато: а. с черными большими б. с черными волосами} довольно смуглая, с черными волосами – "густые, хорошие волосы", – с черными глазами – "глаза хорошие, даже очень хорошие, в них много жизни", – с южным типом лица – "как будто из Малороссии, пожалуй даже скорее кавказский тип, – ничего, очень красивое лицо, только очень холодное, это уж не по-южному, – здоровье {ну, здоровье} хорошее, мы, медики, поубавились бы в числе, если бы {если бы у нас} такой был народ, – да, румянец здоровый {Далее было: стетоскоп}, эта не познакомится с стетоскопом, – широкая грудь, {Далее было: и мускулы ничего} – когда войдет в свет, точно, будет производить эффект. {Далее было: а впрочем, не [любопыт] желаю [вам] тебе} А впрочем, не интересуюсь".
И она посмотрела на вошедшего {Далее было: гостя, среднего роста} студента, – студент был уже не юноша, человек среднего роста, или несколько повыше среднего, с темно-каштановыми волосами, {Далее начато: тоже с} несколько смугловатый, но так, слегка только; черты лица правильные, даже красивые, держит себя смело и гордо, смотрит человеком, видавшим жизнь и давно уже привыкшим надеяться на себя. "Недурен, и, должно быть, добр, только слишком серьезен". {Далее было: точно}
Она не прибавила в мыслях "а впрочем, не интересуюсь", потому что и вопроса об этом не было, станет ли она им интересоваться: {Далее было: с какой стати} разве Федя не наговорил ей столько, что уже скучно стало и слушать? – "Он, сестрица, добрый, только никогда не улыбается. Я, сестрица, расхохочусь, а он смотрит, {Далее начато: а я ему} не бранится, только смотрит, и не на меня, сестрица, на стол смотрит или в окно. А я ему, сестрица, сказал, что вы у нас красавица, а он, сестрица, сказал: "ну, так что же?" – а я, сестрица, сказал: "да ведь красавиц все любят", а сказал: "все глупые любят", – а я, сестрица, сказал: "а вы не такой, который их любит?", – а он сказал: "хлопот с ними много, мне некогда", – я ему сказал: "так вы с Верочкой не хотите познакомиться?", а он, сестрица, сказал: {Далее начато: а. "пожалуй, позн" б. "некогда мне"} "у меня и без знакомых много"". Это {Далее было: а. расска б. успе} все наболтал Федя после первого же урока, и потом все болтал в том же роде, с разными такими же пополнениями: – "а я ему, сестрица, и нынче сказал, что на вас все смотрят, как вы где бываете. А он, сестрица, сказал: "ну, и прекрасно". А я ему сказал: "а вот вы бы на нее посмотрели", а он, сестрица, сказал: "еще увижу"". Или, {Потом} потом: "а я ему, сестрица, сказал, какие у вас ручки маленькие, а он сказал: "вам болтать хочется, так разве не об чем другом, полюбопытнее?"".
И учитель узнал от Феди все, что требовалось узнать о сестрице; {Далее начато: а. чтобы отбить, и ту небольш б. и что у сестрицы бога} останавливая он Федю от болтовни о семейных делах, да как вы остановите девятилетнего ребенка {маль} от болтовни, если не запугаете его так, чтобы он дрожал перед вами? Учитель на пятом слове повертывал речь ученика на что-нибудь другое; но ведь дети начинают всегда, как Цицерон свою речь против Катилины, – без приступа, с самой сущности дела, – и вперемежку с другими объяснениями всяких других семейных дел учитель слышал такие начала речей: {цицероновских речей. Далее начато: а. погибших исто б. – А Михаил Иванович глупый, – нам маменька говорит} "А у сестрицы жених-то богатый. {богатый жених} – А маменька говорит, жених-то глупый. – А маменька уж как за женихом-то ухаживает. – А маменька говорит: "сестрица-то ловко богатого {такого} жениха поймала". – А маменька говорит: "я хитра, а Верочка-то хитрее меня". – А маменька говорит: "мы женихову-то мать из дому-то выгоним"". И так дальше, и так дальше.
Натурально, {Конечно} что при таких сведениях друг о друге молодые люди имели мало охоты знакомиться. Впрочем, Верочка – так, – мы ее знаем, она точно не должна была иметь охоты, – она не стояла на той степени развития, чтобы {а. когда б. чтобы "побеждать} стараться "побеждать дикарей", "сделать этого медведя ручным" или "захочу, так заставлю влюбиться", – да и не до того ей было – она рада, рада была, что оставили ее в покое, хоть сравнительно с прежним, – она была разбитый, {точно разбитый} измученный человек, которому как-то вдруг случилось прилечь так, сломанная рука затихла, и боль в боку не слышна стала, и дышать можно, и который боится пошевельнуться, чтобы не возобновилась прежняя боль во всех суставах. Куда уж пускаться в новые знакомства, да еще с молодыми людьми?
Ну, Верочка так; а его {ну, а его} мы еще не знаем, – дикарь он, судя по словам Феди, и голова его набита книгами, да, вероятно, анатомическими препаратами, составляющими самую милую приятность, самое любимое развлечение, самую сладостнейшую пищу души для хорошего медицинского студента. Или {Вероятно} Федя наврал на него?
Едва ли, – ведь все, что он пересказывал из рассуждений Марьи Алексеевны, было верно. {Против фразы: Едва ли ~ было верно. – дата: 22 декабр} Одно только может быть, – Верочка составила себе по словам Феди не совсем точное {Вместо: не совсем точное – было: а. неправ б. неверное} понятие об учителе, как и он по словам того же Феди составил не слишком верное понятие о ней.
Лопухов по денежной своей обстановке принадлежал к тому меньшинству медицинских студентов, которое не голодает и не холодает. {Вместо: Лопухов ~ не холодает. – было: Как и чем живет большинство медицинских студентов, это богу известно, а людям непостижимо. [Из всего учащегося] Бедность изумительная. Но Лопухов} Как {Как же} и чем живет большинство, это богу известно, а людям непостижимо: бедность изумительная. Но не о большинстве теперь речь, – этот рассказ не унижается до того, {до описания} чтобы заниматься людьми, которые терпят недостаток в съестном продовольствии. Потому он упомянет лишь в двух-трех словах о времени, когда Лопухов жил в таком неприличном состоянии. {Далее было: и поспешит перейти к периоду [более его жизни] более соответствующему}
Лопухов, {Он был} рязанского мещанина, кое-как существовал в гимназии; {Вместо: кое-как ~ в гимназии; – было: а. Начато: попавшего б. кончил в гимназии, жил хорошо} отец, по мещанскому сословию, жил достаточно, то есть его семейство имело {Вместо: его семейство имело – было: имел} щи с мясом не по одним воскресеньям и даже пило чай каждый день. Но для содержания сына в Петербурге такие ресурсы недостаточны, – впрочем, в первые три {два} года Лопухов получал из дому рублей по 30 или 35 в год, еще столько же он доставал перепискою бумаг по вольному найму в одном из кварталов Выборгской части – ну и жил, как живет большинство студентов, эти три года. Но {Но на третьем} когда он перешел, {Так в рукописи.} он оправился: помощник квартального надзирателя предложил ему уроки, потом нашлись еще кое-какие уроки, и дело пошло хорошо. Он уже два года жил на одной квартире, то есть в одной комнате, с другим таким же счастливцем из своих товарищей, прошедшим такую же школу. Они {Оба они} были величайшие друзья. Оба рано привыкли пробивать себе дорогу своей грудью, оба не имели никакой опоры и поддержки ни в ком, кроме самих себя; {Далее было: оба рано привыкли держать себя независимо} в характерах у них было много сходства, так что разница замечалась только при сравнении, а врознь они оба казались бы людьми одного и того же типа. Но когда вы их видели вместе, то выказывалось, что хотя оба они люди одинаково солидные {Далее начато: но Лопухов} и оба люди открытые, но Лопухов несколько сдержаннее, {Далее начато: и задум} а товарищ его, Кирсанов, несколько экспансивнее, Лопухов несколько похолоднее, хотя тоже очень горяч, Кирсанов несколько {Далее начато: меч} более {Далее начато: идеалист, хотя} пылок, хотя тоже очень умеет держать себя в руках. {Далее начато: а. что б. Почти только} Но разница была очень невелика. {Далее было: нужно было долго всматриваться, чтобы [разли] разобрать, су} О Кирсанове {Но о Кирсанове} речь будет еще после, а теперь {Далее было: а. займем б. подействует наш} мы говорим о нем лишь потому, что они жили вместе, были очень дружны {Далее было: и конечно}, и дружба их была очень тверда {Вместо: очень тверда – было: такого рода}, так что и планы будущности были у них общие.
Главный план состоял в том, что они будут ординаторами в петербургских военных гошпиталях, а практикою заниматься не будут. Удивительная вещь; в последние лет десять стала являться между лучшими из медицинских студентов твердая решимость по окончании курса не заниматься практикою, которая одна дает средства для достаточной жизни, а жить исключительно очень небогатым жалованьем военного молодого медика и при первой возможности совершенно бросить медицину для какой-нибудь из вспомогательных ее наук, – для физиологии, химии, чего-нибудь подобного. Это геройство. Каждый из этих молодых медиков верно знает, что, занявшись практикою, имел бы в 30 лет громкую репутацию, и уже собрал бы порядочное обеспечение на всю жизнь в 35, а в 40 лет был бы богат. Но они говорят, – удивительная вещь, что они не составляют чрезвычайного исключения: в каждом курсе бывает таких человека два-три или и больше, – они говорят, {Далее было: а. что медицина находится б. что медицина не из тех наук, которыми развиваются через прямое занятие} что медицина не из тех наук, которые получают наиболее от людей, занимающихся прямо ими самими, как например химия или физика, – что она находится еще во младенческом состоянии, из которого могут вывесть ее только химические и физиологические изыскания, {Далее было: что надо} и потому, говорят они, будем заниматься этими изысканиями, которые всего нужнее для медицины в нынешнем ее положении; {Далее начато: и занимаются ими, медицина вещь очень} и по этому соображению они отказываются от карьеры, даже от благосостояния, даже от житейского довольства, и для пользы любимой науки все они охотники ругать медицину, только все свои силы посвящают ее пользе {Вместо: ее пользе – было: ей} – они отказываются от всех вознаграждений, ею даваемых, {Далее начато: вот, говор} – а еще есть народ, {люди,} воображающий, что наше время бедно энтузиазмом и самоотвержением, – да это, например, что же такое, как не самоотверженнейший энтузиазм? Хорошие люди эти молодые медики, бросающие медицину для исследований, из которых должна родиться истинная {настоящая} медицина. {Далее начато: Только в} Но если они бросают ее, как говорят, – это значит, что бросают только личное пользование выгодами от нее, а в самом-то деле никто {пожалуй никто} не знает ее так, как они, никто так неусыпно не следит за ее быстрыми , да и нельзя иначе: ведь {Далее начато: они ведут ее вперед, ведь они надают} они взялись за такое дело, {Вместо: такое дело, – было: то, что} чтобы вести ее вперед, {Далее было: стало быть и поведут} так уж не приходится им-то отставать. Хорошие люди и хорошие медики, – жаль только, не лечат, – зато благодаря им другие научаются лечить. – Вот к этим-то людям принадлежали и наши приятели. Они в том {в нынешнем} году должны были окончить курс и объявили, что будут держать (или, как говорят в Академии: сдавать) экзамен прямо на степень доктора медицины. Теперь они работали {Было начато: заготовл} для диссертаций и уничтожали {страшно уничтожали} громадное количество лягушек, – оба они выбрали своею специальностью нервную систему и, собственно говоря, работали вместе; но для формы {Далее было: один из} работа была разделена, то есть один вписывал в материалы для своей диссертации факты, находимые обоими, по одному вопросу, {предмету,} другой – по другому. Но пора же, наконец, говорить об одном Лопухове. Было время, он частенько порядком кутил, – это было, когда он сидел без чаю, {без денег,} иной раз без сапог, – это время очень благоприятно для кутежа не только со стороны готовности, но и со стороны возможности: пить – дешевле, чем есть {Далее было: – да и всегда можно найти товари} и одеваться, – но {Далее было: оно теперь} это было следствие невыносимой тоски от нищеты, {бедн} не больше. Теперь давно уже не было человека, который бы вел такую строгую жизнь – и не в отношении к одному вину, а точно так же и в другом отношении. У него было довольно много любовных приключений. Однажды, например, был такой случай: он влюбился в заезжую танцовщицу, {певицу} – как тут быть? {Далее было: [в] на Выборгской стороне довольно всякого народа – есть между прочим отставные конюхи, официанты, отдыхающие на лаврах} Он подумал, подумал, да и отправился к ней на квартиру. – "Что вам {тебе} угодно?" – "Прислан от графа такого-то с письмом". – Студенческий мундир без затруднения был принят слугою певицы за писарский или какой-нибудь особенный денщицкий. – "Давайте письмо; ответа будете ждать?" – "Граф приказал ждать". – Слуга возвратился в удивлении: "Велела вас позвать к себе". – "Так вот он! вот он! кричит мне всегда так, что даже {Далее начато: кулис} из уборной различаю его голос! Много раз отводили вас в полицию за ваши неистовства в мою честь?" "Только два раза". "Мало. – Ну, зачем вы здесь?" – "Видеть вас". – "Прекрасно; а дальше что?" – "Что хотите. Сам не знаю". – "Ну, я знаю. {Далее было: Закусить надобно.} Я хочу {собираюсь} закусывать – видите, прибор на столе, садитесь и вы". – Подали другой прибор. Она смеялась над ним, он смеялся над собою, чокались, – он молод, недурен собою, неглуп, {Далее было: весел} да и оригинален, – почему не подурачиться? Дурачилась с ним недели две, потом сказала: "теперь убирайтесь". – "Да я уж сам хотел убираться, да неловко было сказать". – "Значит, расстаемся друзьями?" Обнялись еще раз – и отлично. {Далее начато: кончи}
