Текст книги "Что делать (Черновая редакция романа, варианты, наброски)"
Автор книги: Николай Чернышевский
сообщить о нарушении
Текущая страница: 11 (всего у книги 36 страниц)
– Надобно, мой миленький, надобно! {Далее начато: а. Мы с тобою ведь все б. А здесь нельзя}
– Так вот что, я тебя прошу: завтра, когда тебе будет удобнее – в какое время, все равно, только скажи, – будь опять на той скамье на Конногвардейском бульваре. Будешь?
– Буду, мой миленький, непременно. В 11 {В 12} часов? Так?
– Хорошо, благодарю тебя, Верочка.
– До свиданья, мой миленький, – ах, как я рада, что ты это вздумал, как это я, глупенькая, сама не вздумала? До свиданья. Поговорим, все-таки вздохну вольным воздухом. До свиданья, миленький, в 11 часов непременно. {Было: в 12 часов непременно! Да! Текст: До свиданья со непременно! вписан.}
Пятница.
– Верочка, ты куда это собираешься?
– Я, маменька? (и покраснела) – к Невскому, маменька (и покраснела еще больше.
– Так и я с тобою пойду, Верочка. Мне в Гостиный двор нужно. Да что это, Верочка, говоришь, идешь на Невский, а такое платье надела, – надо бы получше, коли на Невский.
– Мне, маменька, это платье нравится. Подождите одну секунду, {Далее было: Отправляются. Идут. Дошли до Гостиного двора, идут} маменька, я в своей комнате только возьму {Вместо: только возьму – было: а. забыла одну б. возьму} одну вещь.
Отправляются. Идут. Дошли до Гостиного двора, идут по той линии, которая вдоль Садовой, – уж недалеко до угла Невского, – вот и лавка Рузанова.
– Маменька, я вам два слова скажу.
– Что с тобою, Верочка?
– До свиданья, маменька. Не знаю, скоро ли, – если не будете сердиться, – до завтра. {Далее начато: я, маменька,}
– Что, Верочка, я что-то не разберу.
– До свиданья, маменька, я теперь к мужу. Мы с Дмитрием Сергеевичем третьего дня повенчались. Извозчик, в Караванную!
– Четвертачок, сударыня.
– Хорошо, поезжай хорошенько. – Он к вам вечером зайдет. А вы не сердитесь на меня, маменька! – Да ты не в Караванную, я только так сказала, чтоб поскорее от этой дамы уехать, – мне гораздо дальше, поезжай по Невскому, на Васильевский, в 5 линию, у Среднего проспекта, поезжай хорошенько, я прибавлю.
– Ах, сударыня, обмануть изволили! Надо уж будет полтинничек положить.
– Если хорошо поедешь.
Свадьба устроилась не очень многосложным, хотя и не совсем обыкновенным образом.
Жалко было смотреть на Верочку, – дня два {Начато: каждый} после разговора о том, что они жених и невеста, Верочка радовалась близкому освобождению, – на третий день уже вдвое несноснее прежнего стал казаться ей "подвал", как она выражалась, – на четвертый она уже поплакала, чего она очень не любила, но поплакала немножко, – на пятый побольше, – на шестой уже не плакала, только не могла заснуть от тоски.
Лопухов посмотрел, посмотрел и увидел, что не годится дело, показавши волю, оставлять человека в неволе. Подумал часа два после того, как был на уроке в субботу, – о том, как решить дело, он думал недолго, – "Все это вздор. Зачем оканчивать курс? Разве не все равно? Уроками, переводами достану себе не меньше, чем сколько получал бы жалованья, будучи ординатором. Может быть, получу еще больше. Пустяки". С этой стороны раздумья не было, {Против фразы: С этой стороны ~ не было – дата: 1 январ} – правду сказать, отчасти и потому, что у Лопухова еще с прошлого урока бродило в голове что-то похожее на мысль: бросить все свои дела, чтобы поскорее вырвать Верочку. Это намерение до сих пор не представлялось ему ясно, но оно уже передумалось в нем бессознательно, и когда он подумал о нем отчетливо, он почувствовал, что дело уже решено им без его ведома, так что и те недолгие мысли, которые пробежали в его уме при первом сознательном представлении дела, пробежали только так, для формы, а не то чтобы действительно {в самом деле} было нужно сообразить их – они уж были соображены. {Далее начато: Но было}
Итак, на эту часть думы пошло всего две-три минуты. Два часа ушли на другую: как же повенчаться? Кто станет венчать девушку без согласия родителей, без всяких документов? {Далее начато: Если бы,} Думал, думал Лопухов – ничего не придумывалось – и вдруг придумал, – вскочил, побежал, сел, против обыкновения, на извозчика.
В Медицинской академии есть много людей всякого рода, {В рукописи ошибочно: людей всякого рода людей} кроме богатого сорта, – есть там, в числе другого народа, много семинаристов. Они имеют знакомства в Духовной академии, – были через них и у Лопухова такие знакомства, – он вспомнил, что один воспитанник Духовной академии, его бывший знакомый, кончивший курс год тому назад, сделался {а. наход б. служит} священником в Петербурге, при каком-то большом казенном заведении.
– Вот какое и вот какое дело, Алексей Петрович, – знаю, что для вас это очень серьезный риск, – хорошо, если мы помиримся с родными; а если {Далее начато: не помир} они начнут дело, вам может быть беда, – но – но... "но" никакого нельзя было найти – как в самом деле убеждать человека, чтобы он за нас клал шею в петлю?
Алексей Петрович долго думал. Тоже не мог придумать никакого "но" в оправдание себе, чтобы {если} сделать такой риск. {Далее было: – Эх, старый приятель, ничего нельзя придумать. Но [логика] "психология учит" – помните, как мы резались с вами – я за Гегеля, вы за Конта [и после мы увидели, что ни], – и после мы с вами сошлись на одном, бросив старых своих любимцев, так психология учит, что, когда ум утомлен одним предметом, надобно дать ему отдых, заняться другими, и в это время вдруг может пролиться неожиданный свет на прежний предмет? Видите, схоластика-то как въелась? По силлогизмам рассуждаем. Потолкуемте о другом, потом вернемся к этому и рассудим окончательно. Каково поживают мои другие старые знакомые? Целый год ни с кем из вас не видался. Что-то нового в естественных науках? Расскажите-ко, я послушаю.
– Эх, Алексей Петрович, не то в голове.
– А вы сделайте усилие, – на что же воля у человека? Правда, что ее нет, – ну, да по крайней мере так говорится. [Но не дождавшись]}
– Что вы теперь делаете, я год назад сделал, – женился. Женатый человек не волен в себе. А совестно, – так и хотелось бы помочь вам. Да когда есть жена, так нечего делать: без оглядки не пойдешь.
– Что вы тут про жену говорите? Все у вас жены виноваты, – сказала очень молоденькая дама, лет 17, бойкая и милая, жена Алексея Петровича, возвратившаяся от родных, {откуда-то} у которых провела этот вечер.
Алексей Петрович, представив жене Лопухова, {представив жене Лопухова, вписано.} рассказал {рассказал ей} дело. У Машеньки засверкали глазки.
– Что, Алеша, ведь не съедят {если съедят} же тебя?
– Есть риск, Машенька.
– Очень большой риск, – подтвердил Лопухов.
– Ну, что делать, рискни, Алеша, я тебя прошу.
– Когда ты не станешь меня осуждать, {Вместо: ты не ~ осуждать, – было: ты меня не удер} что я про тебя забыл, подвергаясь опасности, так разговор кончен. Когда венчаться хотите, Дмитрий Сергеевич?
Таким образом препятствий не оставалось. {Вместо: препятствий не оставалось – было: все препятствия были устран}
В понедельник поутру Лопухов сказал Кирсанову:
– Знаешь ли что, Александр? Уж верно подарить тебе ту половину нашей работы, которая была моей долей. Бери мои бумаги и препараты. Я бросаю. Выхожу из Академии. Вот и просьба. Женюсь. – Рассказал историю в двух словах.
– Если бы ты был глуп или бы я был глуп, сказал бы я тебе, Дмитрий, что этак сумасшедшие делают. {Далее начато: Да ведь почему не} А теперь не скажу. Все возражения ты сам, верно, постарательнее меня обдумывал. А и не обдумывал, так ведь все равно. Глупо ли ты поступаешь, умно ли, не знаю, но по крайней мере {Далее было: [я не] мне-то, как} сам не стану той глупости делать, чтобы пытаться тебя отговаривать, когда знаю, что не отговоришь. Я тебе тут нужен на что-нибудь или нет?
– Свидетелем будешь. {Далее было: Ведь надобно в книге свидетельствовать. Пригласи Б. быть свидетелем. Еще двух нужно с ее стороны. Пригласи кого-нибудь} Надобно квартиру приискать – три комнаты где-нибудь в дешевой местности, {Вместо: три комнаты со местности, – было: три комнаты подешевле, где-нибудь в дешевом месте,} – мне надобно будет в Академии хлопотать, чтобы поскорее выпустили. {написа} Ведь это надобно завтра же кончить. Так мне некогда квартиру искать. Похлопочи ты. {Далее начато: Мебель}
– Ну, желаю тебе счастья, Дмитрий. Поцалуемся.
– Верно, будет счастье.
Во вторник Лопухов получил свои бумаги из Академии, {Далее было: а. Начато: отправ. б. и бывши на уроке} отправился к Алексею Петровичу, спросил его, когда он будет завтра дома. "Весь день". – "Так все равно для вас, во сколько часов?" – "Все равно". – "Я думаю, впрочем, что Кирсанов успеет {что я успею} предупредить вас, Алексей Петрович". – "Тем лучше".
В среду, в 11 часов, {в два часа} Лопухов, пришедши на бульвар, не нашел {Вместо: Лопухов ~ не нашел – было: Лопухов не увидел} Верочки на условленной скамье. Прошло с четверть часа – ее все нет. Он начал тревожиться. А вот и она, так спешит.
– Верочка, друг мой, не случилось ли чего с тобою?
– Нет, миленький, ничего – я опоздала только оттого, что чуть-чуть не проспала.
– Это значит, ты во сколько же часов уснула?
– Ах, миленький, я не хотела тебе сказывать, в 7 часов, миленький; нет, раньше, в 6, а то все думала.
– Так вот видишь, Верочка, {Далее было: чтобы вперед так не слу} я об чем тебя хотел просить: {Далее было: чтобы} нам бы надобно поскорее повенчаться, чтобы обоим быть спокойными.
– Да, миленький, надобно. Поскорее надобно.
– Так дня через четыре, через три.
– Ах, если бы так, миленький мой, – вот бы ты был умник.
– Так дня через три, когда квартиру приготовим, служанку найдем, нам и можно будет поселиться с тобою вместе?
– Можно, мой голубчик, можно.
– А ведь прежде надобно повенчаться.
– Ах, я и забыла, миленький, – надо повенчаться прежде.
– Так венчаться и нынче можно, вот я об этом и хотел тебя просить.
– Пойдем, миленький, повенчаемся. Да как же это ты все устроил, – какой ты умненький, голубчик!
– А вот по дороге все расскажу, поедем.
Приехали, прошли по длинным коридорам к церкви, отыскали сторожа, послали к Алексею Петровичу, – Алексей Петрович жил в том же доме с бесконечными коридорами. {Далее было: раньше}
– Теперь, Верочка, у меня еще к тебе просьба: ведь ты знаешь, в церкви заставляют молодых цаловаться.
– Да, мой миленький, заставляют, – только как это стыдно!
– Так вот, чтобы не было тогда слишком, поцалуемся теперь.
– Ах, мой миленький, так и быть, поцалуемся, – да разве без этого нельзя?
– Да ведь в церкви же нельзя без этого, – так приготовимся. {Далее было: сделай}
– Да, {Ну когда} нельзя без этого, нельзя, {Далее было: только зачем это цалуются?} – ну поцалуемся.
Поцаловались.
– Миленький, хорошо, что успели приготовиться, – вон уж сторож идет, теперь в церкви не так стыдно будет.
Но вошел не сторож, {Шел не ст} – сторож побежал за дьячком, вошел Кирсанов, дожидавшийся их у Алексея Петровича.
– Верочка, вот это и есть Александр Матвеевич Кирсанов, которого ты ненавидишь и с которым хочешь запретить мне видеться.
– Вера Павловна, за что же вы хотите разлучать наши нежные сердца?
– За то, что они нежные, – сказала Верочка, подавая руку Кирсанову. И вдруг, еще продолжая улыбаться, уже задумалась: – А сумею ли я любить его, как вы? Ведь вы его очень любите? {Далее было: Чрезвычайно. Почти столько же, ну}
– Я? Я никого, кроме себя, не люблю, Вера Павловна.
– И его не любите?
– Жили – не ссорились, и того довольно.
– И он вас не любил?
– Не замечал что-то. {Было начато: Полагаю, что не} Спросим, впрочем, у него. Ты любил, что ли, меня, Дмитрий?
– Особенной ненависти к тебе не имел.
– Ну, когда так, Александр Матвеевич, так я не буду запрещать ему видеться, Александр Матвеевич, и сама буду вас любить.
– Вот это гораздо лучше, Вера Павловна.
– А вот и я, готов, – подошел {Вместо: готов, – подошел – было: позвольте рекомендоваться вам} Алексей Петрович, – пойдемте в церковь.
Алексей Петрович {Далее было: шутил} был весел, шутил, но когда начал венчанье, голос его дрожал {несколько дрожал} ("а если начнется дело Машенька, ступай к отцу, муж не кормилец, – плохое житье от живого мужа на отцовском хлебе"), {Текст: ("а если ~ хлебе"), – вписан.} – впрочем, после нескольких слов он опять уже совершенно владел собою. В половине службы пришла Марья Андреевна {Начато: Иван}, или Машенька, как звал ее Алексей Петрович, – тут же успела познакомиться с Верочкою, – по окончании свадьбы попросила молодых зайти к ней, – у ней был приготовлен маленький {Начато: скро} завтрак, {Далее было: [по] сидели, болтали, смеялись, [как Верочк] [она была молоден] хозяйка была так мила и радушна, ко } зашли, поболтали, {Далее было: довольно} даже вальсировали в две пары, – Алексей Петрович играл на скрипке, – часа полтора пролетело так легко и незаметно. Свадьба была веселая. {Далее было: А между тем, из этих пяти молодых человек, был только один, который [не ду] [не рисковал] не подвергался [в] [тут]
[– Решительная [девушка] вы девушка, – сказала [Мар] между прочим]
[– Давно пора воротить]}
– Ах, меня уже, я думаю, ждут дома обедать, – сказала Верочка, {Далее было: ничего теперь} – пора, – теперь, мой миленький, я и три, и четыре дня проживу в своем подвале без тоски, – пожалуй, и больше проживу, – как хочешь, – чего мне теперь бояться? Нет, ты меня не провожай: я поеду одна, чтобы еще не увидали как-нибудь.
– Да, это в самом деле лучше, Верочка.
– Ничего, не съедят меня, не совеститесь, – говорил Алексей Петрович, провожая Лопухова, остававшегося с Кирсановым еще на несколько минут, чтобы {Далее было: не выходить} дать время Верочке уехать. {Далее начато: Для старых приятелей} – Я теперь очень рад, что Маша ободрила меня.
На другой день, после {Далее было: перед тем в} четырехдневных поисков, нашлась квартира – в дальнем конце {дальнем конце – вписано.} 5 линии Васильевского острова. Имея всего рублей 160 в запасе, Лопухов рассудил с своим приятелем, что невозможно на первый раз думать им с Верочкою обзаводиться хозяйством – мебелью, кухонною посудою, – потому наняли три комнаты от жильцов – мещан, старика и старухи, {Вместо: мещан ~ старухи было: каких-то стариков-мещан} – комнаты с мебелью, {Далее было: прислугою} самоваром и чашками, и со столом на двоих от хозяев; прислуга тоже была от хозяев, то есть сами хозяева. Все это стоило 30 рублей в месяц. Тогда, лет 10 {десять лет} тому назад, были в Петербурге еще дешевые, по петербургскому масштабу, времена.
Таким образом, были в готовности средства к жизни {Вместо; были ~ к жизни – было: а. Начато: жизнь б. средства к жизни были в готовности} на три, пожалуй даже на четыре месяца, – ведь на чай 10 р в месяц довольно? – а в четыре месяца Лопухов надеялся найти уроки, какую-нибудь литературную работу, занятия в какой-нибудь купеческой конторе – все равно, что бы то ни было. В тот же {В четыре же} день, как была приискана квартира, он сказал {сказал это} Верочке, бывши, по обыкновению, на уроке, во время чаю:
– Завтра переезжай, мой друг; вот адрес. Больше теперь говорить не стану, чтобы не заметили.
– Миленький мой, ты спас меня.
Теперь, как уйти из дому? Сказать? Верочка подумала было, – но мать бросится драться, – может запереть. Она рассудила, что говорить незачем, и приготовила письмо, чтобы оставить его в своей комнате. Когда Марья Алексеевна, услышав, {увидев} что дочь отправляется по дороге к Невскому, сказала, что пойдет вместе с нею, Верочка вернулась в свою комнату и взяла письмо, – ей {Вместо: Верочка вернулась ~ ей – было: Верочке пришла мысль} вздумалось, что лучше будет, {сказать ей} если она скажет матери сама, изустно, – это казалось ей честнее. А драться на улице мать не станет же, только надобно несколько подальше от нее остановиться, {стоять} когда будешь говорить, {Далее начато: чтобы не у} поскорее взять извозчика и уехать, {Вместо: взять ~ и уехать – было: сесть и уехать} чтобы она не успела схватить за рукав.
Таким образом и произошла эффектная сцена у лавки Рузанова.
Но мы видели только еще половину этой сцены. {было: Верочка могла бы и не до такой степени спешить отъездом, могла она}
С минуту – нет, несколько поменьше – Марья Алексеевна, {мать} ничего подобного не подозревавшая, стояла как ошеломленная, стараясь понять и все не понимая, что ж это говорит дочь, что ж это значит, и как же это? Но только с минуту или поменьше... Она встрепенулась, вскрикнула какое-то ругательство, – но дочь уже выезжала на Невский проспект, – Марья Алексеевна пробежала несколько шагов в ту сторону, – извозчика надобно, бросилась на тротуар. {Далее было: и тут уже растерялась так} "Извозчик!" "Куда прикажете?" Куда прикажет она? Ей послышалось, что дочь сказала "в Караванную", но дочь повернула налево по Невскому, – куда же прикажет она? "Догонять ту мерзавку!" – "Догонять, сударыня? да вы скажите толком, куда, а то как же без ряды ехать, а какой конец – неизвестно". – "Дурак ты, давай догонять!" – "Пьяна ты, я вижу, {должно быть,} барыня, вот что", – сказал извозчик и отошел. Марья Алексеевна совершенно вышла из себя, – и ругала вдогонку отошедшего извозчика, и кричала других извозчиков, – а вокруг нее уже стояло человек пять парней, продающих яблоки и разную разность у колонн Гостиного двора; парни любовались на нее и обменивались между замечаниями более или менее {не столько} неуважительного смысла, – некоторые свои замечания обращали я прямо к ней, в таком роде: "Барыня, а барыня, а ты опохмелись!" – "Барыня, а барыня, а ты здорова ругаться-то, а давай-ко об спор, кто кого переругает!" Она, уже сама не помня, что делает, хватила по уху ближайшего из этих собеседников, шапка слетела, – Марья Алексеевна вцепилась ему в волосы. Это привело в неописанный энтузиазм остальных собеседников. "Ай да барыня! Валяй его, барыня!" Некоторые замечали: "Федька, а ты дай-ко ей сдачи!" Но большинство собеседников решительно было на стороне Марьи Алексеевны: "Куда против нее Федьке! Валяй, барыня, валяй Федьку! Так ему, подлецу, и надо!" {Текст: Некоторые ~ надо!" – вписан.} Тут уже было много зрителей, кроме первоначальных собеседников, и извозчики, и сидельцы из лавок, и прохожие, – Марья Алексеевна как будто опомнилась и, последним машинальным движением далеко отшатнув Федькину голову, зашагала {пошла} через улицу. Восторженные похвалы собеседников провожали ее. {Далее было: Как она очутилась дома, она}
Она увидела, что идет домой, когда была уже {уже далеко} против Апраксина двора, взяла извозчика и приехала, – зашла к шкапчику, побила Федю, побила Матрену, – опять зашла к шкапчику и пошла по комнатам, ругаясь. Но бить было уже некого: Федя и Матрена спрятались.
Долго ли, коротко ли она ругалась и кричала в пустых комнатах, {Далее начато: но время про} определить она не могла, но должно быть долго, потому что вот и Павел Константинович явился из должности, досталось и ему, – и идеально, и материально досталось. Но как всему бывает конец, то наконец закричала она: "Матрена, подавай обедать!"
Матрена увидела, судя {Вместо: увидела, судя – было: изучившая ход и психологию Марьи Алексеевны, не знала} по прежним подобным, хотя и слабейшим опытам, что штурм кончился, явилась, подала обедать.
За обедом Марья Алексеевна действительно уже не ругалась, а только рычала, и без всяких наступательных намерений, {действий,} а так, уже только для собственного употребления, – потом молчала и ворчала, потом и ворчать перестала вовсе, а все молчала, наконец крикнула:
– Матрена, разбуди барина, вели ему ко мне прийти. {Вместо: Матрена ~ прийти. – было: Дурак, поди ко мне}
Павел Константинович пришел.
– Ступай к хозяйке, скажи, что дочь по твоей воле вышла за этого чорта. Скажи: "я против жены был". Скажи: "я это вам в угоду сделал, потому что видел, не было вашего желания". Скажи: "моя жена одна была виновата, а я вашу волю исполнял". Скажи: "я сам их и свел". Понял, что ли?
– Да этого как же не понять, Марья Алексеевна, это ты очень умно рассуждаешь.
– Ну, ступай к ней.
Справедливость слов Павла Константиновича была так осязательна, что хозяйка поверила бы им, если бы он и не {Далее начато: красноре} обладал даром убедительной {почтительной} благоговейности изложения. А убедительность этого дара была так велика, что хозяйка простила бы Павла Константиновича, если б и не было осязательных доказательств, что он постоянно действовал против жены и нарочно свел Верочку с Лопуховым, чтобы отвратить неблагородную женитьбу Михаила Ивановича. {Далее было: А главное, радость смягчает сердце} "Как же они повенчались?" – Павел Константинович не пожалел приданого, – дал 5 тысяч рублей Лопухову; свадьбу всю сделал на свой счет, {Далее было: и все тайно – он} через него они и записочки передавали., – у его сослуживца на квартире – у столоначальника Прохорова, "семейного человека, ваше превосходительство, потому что хоть я и маленький человек, {хоть мы и маленькие люди,} но девическая честь дочери, ваше превосходительство, мне дорога, – имели при мне, ваше превосходительство, свиданья, – и когда Верочка через меня, ваше превосходительство, к нему получила пристрастие, сам его в свой дом, якобы для ученья сынишки, ваше превосходительство, – а хоть {а какие мне} наши деньги не такие, чтобы с таких лет парню учителей брать, – но якобы предлог дал, ваше превосходительство", – и так далее. Неблагонамеренность жены Павел Константинович изобличал {выставлял} в самых черных порицаниях.
Как было не убедиться и не помиловать {не смиловаться} Павла Константиновича? Главное – великая, неожиданная радость. Радость смягчает сердце. Хозяйка начала свою отпустительную речь очень длинным пояснением гнусности мыслей {сердца} и поступков Марьи Алексеевны {Против текста: Хозяйка ~ Марьи Алексеевны – дата: 2 январ} и сначала требовала, чтобы Павел Константинович прогнал жену от себя, если хочет остаться управляющим, – но он умолял, да она и сама сказала это больше для острастки, {для тона,} чем для дела, – наконец, резолюция вышла такая, что Павел Константинович оставляется управляющим, – квартира на улицу у него отнимается, и переводится он на задний двор с тем, чтобы его жена не смела показываться {и показываться} в местах, на которые может упасть взор хозяйки, – его жена обязана выходить на улицу не иначе, как третьими воротами, самыми дальними от окон хозяйки. Из 20 рублей в месяц, прибавленных к жалованью, 15 рублей отнимаются, а 5 рублей оставляются управляющему в вознаграждение как его усердия к воле хозяйки, так и его расходов по свадьбе дочери.
У Марьи Алексеевны было в мыслях несколько проектов о том, как поступить с Лопуховым, когда он явится вечером: {когда он явится вечером: вписано.} самый чувствительный состоял в том, чтобы спрятать {позвать} в кухне двух дворников, они бросятся на Лопухова по данному сигналу и исколотят его; самый патетический состоял в том, чтобы торжественно провозгласить устами {Начато: обои} и своими и Павла Константиновича родительское проклятие ослушной дочери и ему, с объяснением, как оно сильно, – даже земля, как известно, не принимает праха проклятых родителями. Но это были более мечты, как у их хозяйки мысль развести Павла Константиновича с женою, – такие проекты более служат {питаются} для отрады сердцу {Далее было: (мир внутренней жизни) – и пояс} бесконечными рассуждениями в будущем, что, дескать, я вот что могла (или, смотря по полу лица: мог) сделать и хотела (хотел) так сделать, да по своей доброте пожалела (пожалел). {Далее было: А что делать на Далее было начато: Реальные}
Проект побить Лопухова и проклясть дочь был идеальною стороною мыслей и чувств Марьи Алексеевны; реальная жизнь ее ума и души имела {Далее было: несколько иное} направление, не столь возвышенное и более практическое, {Далее начато: и почти} – разница, неизбежная по слабости всякого человеческого существа. {Далее начато: Как только} Когда она опомнилась между Пажеским {у Пажеского} корпусом и Апраксиным переулком, – постигла, что дочь действительно исчезла, вышла замуж и ушла от нее, – этот факт {Было начато: а. эта б. это в. ее сознание} явился ее сознанию в форме следующих мысленных восклицаний: "убежала! мерзкая девчонка! обокрала!" {Далее было: потому-то она} – И всю дорогу она продолжала восклицать {восклицала} мысленно, а иногда и вслух: "мерзавка! обокрала!" Поэтому-то, излив свою скорбь на Федю и Матрену, {Было начато: сорвав гнев на Феде и} – опять человеческая слабость, по которой {по которой иногда} всякий человек {Далее было: а. уклоняется страст б. по голосу сер} увлекается выражением чувств до того, что забывает в порыве души о житейских интересах минуты, она и пробежала в комнату Верочки, тотчас же бросилась {Вместо: тотчас же бросилась – было начато: долго ры} в ящики туалета, в гардероб, окинула все торопливым взглядом, – нет, кажется, все цело, – потом принялась поверять это первое успокоительное впечатление подробным, внимательным пересмотром, – оказалось, что действительно все вещи и платья остались у нее, кроме пары простеньких {маленьких} золотых серег, которые носила Верочка дома, да простенького платья {вместо: да простенького платья – было: а. да кисейного платья, в котором она ходила дома, которое б. [простеньк] [баре] кисейного белого платья, которое бы в. платья [из], которое г. простенького платья, которое за непрезента} и старого бурнуса, в которых она пошла из дому. {из дома} По этому вопросу {С этой стороны} реального направления Марья Алексеевна ждала, что Верочка даст Лопухову список своих вещей и он будет требовать их. {Вместо: что Верочка ~ их – было: что Лопухов будет требовать именем} Она твердо решилась из золотых и тому подобных вещей ничего, но из платьев дать два, которые попроще, и дать несколько белья, которое побольше изношено, – ничего не дать нельзя, благородное приличие не дозволяет, {Вместо: благородное приличие не дозволяет – было начато: а. этого требует бл б. другой вопрос} а Марья Алексеевна всегда строго соблюдала благородное приличие.
Другой вопрос реальной жизни был: отношения к матери Мишки-дурака, – мы уже видели, что Марье Алексеевне удалось разрешить его удачно.
Теперь третий вопрос: что делать с мерзавкою и с подлецом, то есть с дочерью и непрошенным зятем? Проклясть? Это нетрудно, но годится только как десерт к чему-нибудь {к более} существенному. Существенное возможно только одно: подать просьбу, начать дело, отдать под суд. Сначала, в волнении {в порыве} страстей, Марья Алексеевна смотрела на это решение {на этот вопрос} идеально, {Далее начато: а. но [как] по мере того} и с идельной точки зрения оно представлялось, очень привлекательным. Но по мере того {Но горькая} кровь успокоивалась от утомления бурею, дело стало представляться в другом виде: никто не знал так хорошо, как Марья Алексеевна, что дела ведутся деньгами и деньгами, {Далее начато: а. если бы б. а что из такого} а такие дела, как обольщавшее ее своею идеальною прелестью, тянутся {Было начато: треб} очень долго {Далее начато: требу} и кончаются совершенно ничем, если не тратить на них очень много денег.
Что же делать? В конце концов оказалось, что предстоят {что не делать} только два занятия: ругаться {поругаться} с Лопуховым до последней степени удовольствия и отстоять от его требований верочкины вещи, а средством к тому употребить угрозу подачею жалобы. Но поругаться надобно очень сильно.
Не удалось и этого. Пришел Лопухов и начал в том роде, что – мы с Верочкою просим вас, Марья Алексеевна и Павел Константинович, извинить нас, что мы решились...
Марья Алексеевна на этом слове закричала:
– Я прокляну ее, негодницу...
Но слова "негодница" она не договорила, потому что Лопухов сказал очень громко:
– Вашей брани я слушать не стану. Я пришел говорить о деле. Вы сердитесь и не можете говорить спокойно, так мы поговорим одни с Павлом Константиновичем, а вы, Марья Алексеевна, пришлите Федю или Матрену позвать нас, когда успокоитесь, – и, говоря это, уже взял Павла Константиновича за руку и уже вел его из залы в его кабинет, а говорил так громко, что перекричать его не было возможности, и потому пришлось остановиться в своей речи.
Довел он Павла Константиновича до дверей залы, – тут остановился, обернулся и сказал: {Далее начато: Так. А не лучше ли}
– А то, Марья Алексеевна, теперь же и с вами буду говорить, – только ведь о деле надобно говорить спокойно.
Она опять было готовилась закричать, – он опять перебил:
– Ну, не можете говорить спокойно, так мы уходим.
– Да ты зачем уходишь, дурак? – прокричала Марья Алексеевна.
– Да он меня ведет, матушка!
– А вы зачем, Павел Константинович, позволяете называть себя такими бранными именами? Марья Алексеевна дел не знает, она думает, что с нами может бог знает что сделать, – а вы чиновник, вы деловой порядок должны знать, вы скажите, что теперь она с Верочкою ничего не сделает, а со мною и того меньше. {Далее начато: Это он говорил}
"Знает, подлец, что ничего с ним не сделаешь", – подумала Марья Алексеевна и сказала Лопухову, что в первую минуту погорячилась как мать, а теперь может говорить хладнокровно.
Лопухов возвратился с Павлом Константиновичем, сели; {начали} Лопухов попросил ее слушать, пока он доскажет, что начнет; что ее речь будет впереди, – и начал говорить, сильно возвышая голос, когда она хотела перебить его, и таким образом благополучно довел до конца свою речь, которая состояла преимущественно в том, что Верочка {Далее начато: а. за Мих б. не} никогда не хотела {начато: не сог} идти за Сторешникова и не пошла, что, стало быть, нечего и огорчаться {начато: серди} Марье Алексеевне расстройством дела, которое никогда не могло устроиться, а что девушку {Вместо: а что девушку – было: а. [а что дочь] [некий?] другой б. что если Верочка в. и когда Верочка не пошл} во всяком случае надобно отдавать замуж, а это вообще дело убыточное для родителей: надобно приданое, да и свадьба сама по себе много денег стоит, – а главное, приданое, {Далее начато: платья} – стало быть, еще можно считать выгодою, что дочь вышла замуж без всяких расходов и убытков, {Вместо: без ~ убытков, – было: а. не требуя никаких б. не разорив} – и так далее, в этом роде.
Когда он кончил, то Марья Алексеевна видела, {увидела} что с таким разбойником нечего говорить, и потому перешла к чувствам, – что она была огорчена собственно тем, что Верочка вышла замуж, не испросивши согласия {без благословенья} родительского, что это для материнского сердца огорчительно, – ну, а когда дело пошло о материнских чувствах и огорчениях, то уже, натурально, разговор стал представлять для обеих сторон более только тот интерес, что, дескать, нельзя же не поговорить и об этом, так приличие требует. – Ну, удовлетворили приличию, поговорили, – Марья Алексеевна – что она, как любящая мать, была огорчена, – Лопухов – что она, как любящая мать, может и не огорчаться, – когда приличие было удовлетворено {достаточно удовлетворено} надлежащею длиннотою рассуждений по этому пункту о чувствах, перешли к другому пункту, требуемому приличием, – что, дескать, мы всегда желали своей дочери счастья, – это с одной стороны, а с другой стороны отвечалось, что это, конечно, вещь несомненная, {Было: а. Начато: без б. разумеется никто и} – тоже разговор был доведен до приличной длинноты и по этому пункту, – тогда стали прощаться – тоже с объяснениями такой длинноты, какая требуется благородным приличием, – и результатом всего оказалось, что Лопухов, понимая расстройство материнского {нежного материнского} сердца, не просит Марью Алексеевну теперь же дать дочери позволение видеться с нею, потому что теперь это, может быть, еще было бы тяжело для Марьи Алексеевны, а что вот Марья Алексеевна будет слышать, что Верочка живет счастливо, в чем, конечно, всегда и состояло {состояло, конечно} единственное желание Марьи Алексеевны, и что когда Марья Алексеевна совершенно убедится в этом, тогда, конечно, и материнское сердце ее совершенно успокоится, стало быть тогда она будет в состоянии видеться с дочерью, не огорчаясь.
