Текст книги "Золото гуннов (СИ)"

Автор книги: Николай Пахомов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 15 страниц)

– Мельчаем душой во благо тела? – проявил откровенную заинтересованность эксперт.

– Скорее, духом, – уточнила Делова. – Мельчаем духом во благо тела. Ибо душа – есть величина постоянная, дарованная свыше. А дух – производное нашим воспитанием, нашей культурой, социальной составляющей и еще многим иным, окружающим человека с момента рождения и до глубокой старости.

– С этим уточнением, Ольга Николаевна, трудно не согласиться, – прервал диалог Агафонов, передавая Деловой пакет с вещдоками и закрывая свой чудо-чемоданчик. – Впрочем, я готов к созерцанию прекрасного. Идем, что ли?..

– Конечно. Только сначала оформлю протокол, отпущу понятых и сниму «вето» для археологов, – кивнула головой Делова в сторону Стародревцева, – и идем.

Сказав это, с планшеткой в руках, на которой лежали несколько листков протокола осмотра места происшествия, прижатые специальным зажимом, она отправилась ближе к археологам и понятым. Надо было всех участников следственного действа собрать и прочесть написанное. Затем удостоверить правильность изложенного их подписями. Красоты – красотами, а дело – делом.

5

…Когда представители археологического сообщества услышали, что осмотр места происшествия окончен и они могут некоторое время позаниматься своим профессиональным делом, несколько оживились. Стали собирать с поверхности и бережно укладывать в захваченные из музея пакетики осколки керамики, фрагменты костей. Но повторными раскопками не занялись.

– Толку-то от возни за час-два… – пояснил Деловой Стародревцев. – Что за это время сделаешь? Да ничего. Позже приедем… с экспедицией. Поработаем системно, просеем все до пылинки через мелкое ситечко… Может, повезет и что-нибудь и найдем… Тогда со всей уверенностью и твердостью и ответим на вопрос, кому принадлежит это погребение. Впрочем, я и так знаю, что гунну. Точнее, одному из гуннских вождей.

– А я, Георгий Геннадьевич, все же думаю, что не гунну, а вождю русов, – поделилась своим мнением Делова, даже в мыслях не имея задеть директора археологического музей за «живое».

– Откуда у вас, Ольга Николаевна, неспециалиста в данной области, – подчеркнуто официально, с долей иронии и скепсиса, спросил Стародревцев, – такая уверенность. Ну, откуда у вас…

– Хотите сказать – дилетанта? – прервала начавшуюся тираду Делова.

– Я такого не сказал… – не дрогнул не единым мускулом лица Стародревцев.

– Не сказали, но подразумевали…

– Ваши домыслы…

– Может быть… Может быть… Впрочем, прервем прения и вернемся к сути вопроса.

– Не возражаю, уважая ваш статус, – лучезарно улыбнулся Стародревцев, скрывая за напускной вежливостью свой скепсис по поводу археологических познаний следователя.

– Да, я не специалист в области археологии, – продолжила Ольга Николаевна спокойным тоном, проигнорировав скепсис собеседника. – Однако с аналитическими способностями у меня все в порядке. И насколько мне известно из научной литературы – кое-что проштудировала вечерами – гунны своих вождей погребали месте с их конями. Не так ли?

– Возможно… – уклонился от прямого ответа Стародревцев.

– Но конских костей, в отличие от человеческих, ни расхититель сокровищ, ни мы с вами не обнаружили.

– Пока не обнаружили, – вставил реплику директор археологического музея. – Пока что, уважаемая Ольга Николаевна, не обнаружили… – повторил снисходительно.

– Отсюда вывод, – не обращая внимания на реплику, продолжила Делова, – здесь был погребен не гунн, а рус или славянин, что, впрочем, для меня, по крайней мере, одно и то же. Однако я могу и ошибаться, – оставила она на всякий случай себе лазейку к отступлению. – Ибо не ошибается только тот, кто ничего не делает и ничего не говорит.

– Тогда это мертвые, – пошутил Стародревцев, переставая дуться на следователя. – Только они ничего не делают да к тому же и не говорят. Но что касается принадлежности погребения, то я, как и мои коллеги, Шмелев и Закатов, – уточнил он, – по-прежнему склоняюсь к мысли, что это было все-таки гуннское погребение. А что нет следов конского захоронения, так то еще не вечер. Станем заниматься археологическими изысканиями тут всерьез, может, и найдем…

– Спорить с вами, Георгий Геннадьевич не стану, но и от своего мнения без веских доказательств с вашей стороны не откажусь. Пусть нас рассудит время и итоги ваших профессиональных раскопок.

– Хорошо, – смилостивился Стародревцев. – Пусть будет по-вашему.

– Вы еще ударьте по рукам, – засмеялся Федорцов, до этой минуты внимательно прислушивавшийся к диалогу между «важняком» и «земляным червем». – А я разобью. Впрочем, – тем же шутливым тоном добавил он, – лучше займем места в УАЗике, согласно купленным билетам, да и отправимся домой в Курск. А то водитель и так уже кипит, как перегревшийся мотор его автомобиля.

Совет Федорцова подействовал. Правда, не сразу. И члены СОГ, и археологи, оставив споры на «потом», некоторое время еще солидарно любовались сельским пейзажем и красотами края.

Господи, как прекрасна наша Русь! Как прекрасен наш край! И как не умеем мы все это ценить и хранить!

Но вот прошло какое-то время, и милицейский УАЗик, подскакивая на ухабах деревенской дороги, запылил в сторону Курска. Именно там, в этом центре местной урбанизации, а не на сельских просторах должны были разворачиваться дальнейшие события и решаться судьбы людей. Как плохих, так и не очень, как хороших, так и не совсем… Именно в Курске определялась дальнейшая судьба «золота гуннов» и всех причастных к нему персонажей, часть из которых тряслась в металлическо-пластиковом чреве автомобиля с милицейской символикой на бортах.

ЭПИЛОГ

1

В начале 2011 года состоялся суд над расхитителями «гуннских сокровищ». Поздно или рано, но суды случаются. И, как правило, большей частью, вопреки мнению обывателей, объективные и справедливые.

Подтурков и Задворков по совокупности совершенных ими преступлений получили реальные сроки наказаний. Причем, большая часть наказаний полагалась не за попытку сбыта государственного имущества, представляющего историческую ценность, а за причинение тяжкого вреда здоровью Рудагонову.

Адвокаты были правы, когда говорили, что статья 164 УК РФ отпадет и будет переквалифицирована на более легкую. Ошибались только в том, что это процессуальное действо относили к прерогативе суда. До суда оно не «дожило». Еще во время предварительного следствия следователь Семенов Максим Юрьевич, ведший расследование дела, пока Делова находилась в отпуске и, по его выражению, «грела пузик и другие телеса под южным солнцем», перепредъявил этим фигурантам обвинение.

Права была и следователь по особо важным делам Делова Ольга Николаевна, когда приняла решение, что у каждого обвиняемого должен быть свой адвокат. На суде нервы у Подтуркова и Задворкова сдали, и они начали «катить бочки» друг на друга. Единства интересов, как и предполагала «важняк» Делова, у них не стало. Испарилась, как зыбкое туманное марево под лучами солнца, и воровская солидарность. Каждый думал о собственной шкуре…

Был осужден и Рудагонов Илья Матвеевич. Вменил ему все-таки следователь Семенов соучастие в присвоении сокровищ. И правильно вменил – не гонись за чужим. Свое береги. Однако суд учел его содействие следствию, чистосердечное раскаяние и ограничился условным наказанием и минимальным сроком.

– И это правильно, – говорил коллегам опер Федорцов, побывавший на суде ради собственного удовольствия. – Каждый баран должен быть подвешен за свою ногу. Нечего под одну гребенку всех стричь.

Гундин же, признанный еще во время предварительного следствия судом невменяемым, от уголовного наказания был освобожден. Вместе с тем суд обязал его пройти курс медицинского лечения в условиях областной психиатрической больницы.

Однако это постановление суда осталось неисполненным – Гундин, не дожив до вступления решения суда в силу, умер. Его исхудавшее тело, напоминавшее мумию, было тихо погребено сердобольными жителями Руды на деревенском кладбище.

– Добил все-таки дух погребения осквернителя до конца, не дал выкарабкаться, – прокомментировал Федорцов и это скорбное известие. – Вот после этого и не верь в духов и древние заклятия.

Говорилось это Федорцовым так и с таким выражением лица, что было не понять, то ли шутит он, то ли вполне серьезно высказывает свои соображения коллегам, остающимся, несмотря на активизацию религиозной деятельности в стране, атеистами.

А уж всплеск роста числа всевозможных сект, колдунов и целителей, как поганых грибов после дождика, подавляющее большинство которых были явные шарлатаны и, следовательно, потенциальные клиенты оперов, исторгли из них и последние сомнения в возможность существования духов и прочей нечисти.

– Водка паленая его добила, Вань Ванич, да «белая горячка», – попытался кто-то из коллег развеять мифический туман, окутавший болезнь и кончину главного кладоискателя.

– Или самогон, который он пил не только из стакана, но и целыми стаканами без счета, – поддержали товарища другие опера. – Вот и допился. Не зря мудрость народная глаголет: «Не пей водицу из козлиного копытца – козленочком станешь, не пей водку стаканами – покойничком будешь».

– Нет, ребята-оперята, не водка, – остался при своем мнении Федорцов. – Не водка и не самогон. Древнее заклятие его на тот свет отправило… На расправу к пращуру. Не бери того, что тобой не положено, не копайся в чужих могилах! Не тревожь костей и праха! О своей лучше подумай… Ибо, раскапывая чужую, копаешь свою!

– Чепуха, – засмеялись ребята-оперята, как назвал их Федорцов, а на деле тридцати и тридцатипятилетние молодцы с «макаровыми» в наплечных кобурах, которым и сам черт не брат. Особенно в их собственном кабинете. – Двадцать первый век второй десяток разменял, а ты все о духах да заклятиях. Чушь собачья!

– Смейтесь, смейтесь, – дудел в свою дуду Федорцов. – Только Рудагонов на суде вспомнил, что род Гундина: и мужики, и бабы – всегда ворожбой промышляли. Наследственное это у них. Даже советская власть не могла охоту к ворожбе отбить… хоть и пригасила и притупила.

– Тогда как же Гундин твой?.. – подняли коллеги Федорцова на смех.

– Не мой он, не мой… – непроизвольно сделал защитный блок руками Федорцов, как бы отгораживаясь и одновременно с этим отталкиваясь ладонями от обвинений в родстве с Гундиным-Гуннявым.

– Хорошо, не твой, – не стали настаивать коллеги. – Пусть просто Гундин. Но как он остался без колдовского дара? Как обмишурился с сокровищами?

– Сие, други, тайной покрыто, – развел руками Федорцов. – Может, и обладал каким даром, да делавшие заклятья были сильнее его. А, может, и подрастратил дар этот за пьянкой окаянной. Вот дух погребения и одолел…

– Чушь все это собачья, – вновь высказался самый активный противник Федорцовой версии. – Чем время попусту проводить, разложим-ка лучше на компе «косынку». Пользы больше будет, чем бред всякий слушать.

Да, опера из управления города и области вполне могли позволить себе такую роскошь, как поиграть в игры на компьютере. Это на «земле» у оперов запарка. Это у них, чем больше в стране «демократии», тем выше количество правонарушений и преступлений. А потому, не до игр им и не до снов. И забот полон рот. А в управлении, особенно в областном, можно. Когда еще позовут, чтобы бросить в бой…

– И то… – потеряли опера интерес к Федорцову и его мистическим басням о духе погребения, отправившем на тот свет деревенского мужика. – Займемся… настоящим мужским делом.

– Не верите, не верьте, – не желал мириться с безразличием коллег Федорцов. – Ваше дело. Однако поспрашивайте Яншина, когда вернется из командировки в Чечню. Он вам порасскажет, как Гундин не мог спать по ночам, ибо его дух душил. Даже врачи боялись дежурить у палаты Гундина: так тот мучился и кричал, пытаясь оторвать невидимые руки от своего горла.

Федорцов еще бы долго «дул в свою волынку», если бы его не послали остальные опера… покурить в курилке и заодно мозги воспаленные прочистить.

– Надоел хуже горькой редьки со своими духами и их жертвами. Тут милицейско-полицейская реформа, навязанная нашим неугомонным президентом-реформатором грядет… Сами можем стать ее жертвами… А он о духах волынку завел.

Оперативники, как, впрочем, и все курские милиционеры не очень-то радовались предстоящей реформе. Ничего хорошего никто от нее не ждал. Даже обещанных высоких зарплат не ждали не раз уже обманутые менты.

Как правило, слова большого начальства, отзвенев с экранов телевизоров, отшелестев на страницах газет, через какое-то время затихали, замирали. А клерки в министерствах, поработав над программными заявлениями руководителей страны, так умело все нивелировали, что и половины от обещанного не оставалось.

Да и двадцать лет всевозможных реформирований и рыночной экономики, во время которых не стало мощнейшей в мире промышленности, на ладан дышит сельское хозяйство, испарилась отечественная фармацевтика, почти ушел в небытие торгово-рыболовецкий флот, а в небесной сини растворились отечественные самолеты вместе с отечественным самолетостроением, научили не доверять реформам.

2

Следователь по особо важным делам, подполковник юстиции Делова Ольга Николаевна, находилась в своем кабинете и внимательно изучала только что поступившие к ней материалы уголовных дел, доставленных нарочным из районов области. В области завелся маньяк, насиловавший женщин. Почерк совершения преступлений был схож: везде проходил по описанию внешности один и тот же мужчина лет тридцати пяти-сорока и автомобиль иностранного производства. Вот руководство СУ областного УВД и решило дела объединить в единое производство, а расследование поручить Деловой.

Она сосредоточенно работала над показаниями потерпевших, когда раздался телефонный звонок.

– Слушаю, – не отрывая глаз от текста очередного протокола, подняла она трубку.

Звонила технический секретарь директора археологического музея.

– Сейчас, Ольга Николаевна, с вами будет говорить Георгий Геннадьевич Стародревцев, директор музея, – вежливо пропела секретарша. – Переключаю.

«Какие мы важные да солидные стали, – усмехнулась Делова. – Самому лень трубку поднять да номер набрать. Обязательно надо было секретаря напрячь. Гонор и тщеславие».

Поздоровавшись, Стародревцев напомнил, что суд по делу о «золоте гуннов» состоялся и теперь необходимо артефакты передать музею.

– Приезжайте. Заберете по описи.

– Нет, нет, нет! Так не пойдет, – отверг простое решение о передаче сокровищ Стародревцев. – Вы, Ольга Николаевна, уж извините меня, как-то серо, буднично мыслите. Приземленно, я бы сказал. А тут ведь событие мирового значения! Грандиозного плана! Такое, может раз в век и бывает… Поэтому передачу артефактов стоит обставить более торжественно. С приглашением журналистов, телевизионщиков. Руководства УВД и УФСБ, наконец. И вас, конечно…

– Что ж, вам виднее, – не стала дальше спорить Делова. – Только, Георгий Геннадьевич, может, без меня обойдетесь… одними генералами. Они и посолидней, и в действиях своих повольнее будут…

– Ну, уж нет, ну, уж нет, – сразу же решительно отмел такой вариант Стародревцев. – У журналистов могут возникнуть вопросы по поводу расследования. А генералы, хоть люди и уважаемые, хоть и лица, наделенные властными полномочиями, но всех тонкостей дела, как вы, знать не могут. Не их это уровень. Они – стратеги. А вы, уж извините, – тактик. Следовательно, должны знать и знаете. Так уж будьте добры…

– Но у меня новые дела…

– Ничего, ничего, дела подождут. За час-другой, Ольга Николаевна, с ними ничего не случится. К тому же дела у всех. У меня разве дел нет? Есть! Да еще столько, что ой-е-ёй! А еще, Ольга Николаевна, – засмеялся тоненько, – как однажды сказали мне знающие люди, любые дела, тем паче уголовные, должны вылежаться, созреть! Так что пусть зреют ваши дела. Тем более, новые… А вы уж к нам! Иначе – обидите.

– Хорошо, – не стала больше отнекиваться Делова. – Только с руководством сами договаривайтесь. Мне это как-то не по чину…

– Вот здесь вы можете не волноваться, – возвратился Стародревцев вновь к деловому тону. – Договорюсь. Генералы и полковники тоже любят перед телекамерами засветиться. А тут такой случай!

«А ведь верно говорит Георгий Геннадьевич, – улыбнулась Делова. – Любят руководители на телеэкранах покрасоваться. И не только милицейские… бери куда выше. В корень зрит главный курский археолог и музейщик, как сказал бы Козьма Прутков. И, вообще, они не такие уж плохие мужики от археологии, как мне сказывали. А то, что щегольнуть любят своими находками, не так уж и большой грех. Не собственными же дворцами да виллами кичатся – достоянием народа. Кто-то же должен и о прошлом нашем напоминать, и о современном говорить?.. Так почему же не они?.. Пусть говорят, пусть спорят. Пусть доказывают».

В середине февраля 2011 года две курские телекомпании, «Такт» и «Сейм», с разницей в полчаса показали торжественную передачу силовыми структурами области «золота гуннов» археологическому музею.

Операторы не пожалели кадров и дорогого телевизионного времени. Монументально, вызывая уважение, смотрелось здание музея на перекрестке улиц Гайдара и Пионеров. Одно из старейших и красивейших зданий города, являющееся архитектурным памятником семнадцатого-восемнадцатого века, располагающееся по соседству с Троицкой церковью – оно не только оживляло городской пейзаж, но и напоминало о былой славе Курска. О связи времен и событий.

Согласно одной из городских легенд, здание это было построено боярами Ромодановскими, Григорием Григорьевичем, курским воеводой с 1671 по 1678 годы, и его сыном Михаилом. Григорий Григорьевич был талантливым полководцем и государственным деятелем. Участвовал в Переяславской раде, провозгласившей объединение Украины с Россией. Помогал Богдану Хмельницкому в борьбе с поляками. В сече при городке Слоним, несмотря на численное превосходство поляков, разгромил армию гетмана Потоцкого. Он же немало сделал для окончательного воссоединения Левобережной Украины в состав России. Успешно воевал с турками, разбив войска Ибрагим-паши под Чигирином, а через год – и бесчисленные войска великого визиря Кара-Мустафы.

К сожалению, в нынешней незалежной Украине эти героические страницы стараются выскоблить из памяти народа, а взамен – привить семена национализма, круто замешанного на бандеровщине. И только Бог знает, что выйдет из этого в ближайшем будущем… Скорее всего, ничего хорошего.

Погиб же Григорий Григорьевич в 1682 году. И не от вражеских пуль, стрел и мечей, а от рук московских стрельцов во время знаменитого стрелецкого бунта. Так судьба распорядилась… В битвах уцелел, а вот в царском дворце пал. Видать, не зря мудрый Даниил Заточник советовал держаться подальше от царской ласки и царского терема. Ожечься можно…

По другой легенде, под зданием существовали тайные подвалы, куда Ромодановские сажали непокорных холопов. А еще – подземные ходы, ведущие не только к Троицкой церкви, но и к Тускари и к Знаменскому монастырю.

Третья же легенда сообщает о том, что в ночь на 22 мая 1671 года в одном из страшных подвалов дома бояр Ромодановских по дороге в Москву на казнь содержались «в железах» Стенька Разин и брат его Фрол.

Легенды… Легенды… Легенды… Таков уж наш Курск. Без легенд никак не может. Ибо без легенд жизнь куда скучнее и прозаичнее.

Если отбросить легенды и опираться только на документы и факты, то здание музея археологии – это не палаты бояр Ромодановских, а всего лишь дом купца Хлопотина. Причем в 1810 дом уже был продан Ветчинину. А в начале двадцатого века его у Ветчининых приобретает Курское Дворянское собрание, чтобы разместить в нем просветительские учреждения.

С советского времени дом принадлежал то музейщикам, то юным натуралистам и туристам, то редакции газеты «Пионер».

При «демократии» же, с 1994 года, он стал прибежищем Курского государственного музея археологии.

…На наспех сооруженных стендах под прозрачным стеклом сверкало, горело и «плавилось» под лучами осветительных приборов «золото гуннов». Радужно искрились благородные камни, искусно вставленные в золотую основу. Но наблюдательного зрителя поражал все же не блеск множества золота, а то, что многие золотые изделия были исполнены в виде равносторонних крестиков – не только символа христианства, но и древней символики ариев, прапредков русов и славян.

На этом фоне несколько тускловато выглядело «золото» погон и пуговиц на мундирах начальников областного УВД и УФСБ, сделавших для прессы и телезрителей короткие пояснения по истории обнаружения передаваемых музею сокровищ. Оба рослые, статные, с гордо поднятыми головами, с круто выпирающими вперед подбородками. Сразу чувствуется властность и власть, воля и сила.

Рядом с ними, но все же на втором плане, держались и двое милицейских полковников: один – подтянутый и стройный, второй – с виду несколько по-крестьянски мешковатый, но крепко сколоченный матушкой-природой. Вперед не рвутся, но и свое место твердо знают. Статус обязывает.

Вот они отошли в сторонку от генералов и стали о чем-то тихо беседовать. Телеоператоры, мельком скользнув по ним взглядом объектива, увлеклись более яркими кадрами. Но если бы захотели да при том использовали специальные микрофоны узконаправленного действия, то зрители могли бы услышать кое-что интересное, не предназначенное для широкой публики.

– Помнится, некто, пальцем тыкать не будем кто, – подмигнув многозначительно, тихо шепнул крепко сколоченный подтянутому, – мне говорил, что клад – это, скорее всего, золото русов. А вот археологи, если слышал, утверждают обратное. Мол, «золото гуннов» – и никаких гвоздей! Неужто тот некто обмишурился?..

– Так то их дело, – небрежно отмахнулся подтянутый. – Люди, пребывающие в плену «авторитетов» и «школ», пусть и научных, всегда идут по проторенной колее. Ведь так удобнее… Боятся даже малость в сторону отвернуть и шире взглянуть… Словно шаг вправо, шаг влево – расстрел на месте… Зашоренные, брат, они. Как беговые лошади на ипподроме…

– А мы? И мы… зашторенные? – перепутал близкие по звучанию, но разные по смысловой нагрузке слова крепко сколоченный.

– И мы на своей работе тоже, – поморщился подтянутый.

– Ты это серьезно?

– Серьезней, пожалуй, и быть не может!

– Нда-а… А какими «орлами» смотрятся археологи, археологи-музейщики! – несколько сменил тему крепко сколоченный. – Словно все сами нашли, а не получили на тарелочке с голубой каемочкой.

– Так перед телевизионщиками блистать, не в поле на карачках искать! – подмигнул иронично вопрошаемый. – Разные разности, как говорят в Одессе…

– Вернее не скажешь, – хмыкнул его собеседник. – Прямо и в бровь, и в глаз… Да и в нос тоже.

…Показали телеоператоры и следователя Делову. В плотном кольце шустрых журналистов, желавших иметь всевозможные подробности из «первых рук». Наконец-то жадные до сенсаций представители СМИ дорвались до тела и души «важняка» и теперь терзали, как хотели, отыгрываясь за прошлое фиаско. А та терпеливо сносила все нападки, в том числе и те, которые к данному событию никакого отношения не имели.

Ничего не поделаешь, публичность, как и красота, требует жертв. Тут не следствие – УК или УПК, как щитом, не прикроешься. Приходится терпеть. И Делова терпела…

А вот полковника Крымова телезрителям увидеть не довелось. Не то, чтобы не любил Крымов красоваться перед объективами телекамер, возможно, и любил бы, да специфика работы не позволяла. Людям его профессии смой судьбой определено всегда находиться в тени. Быть невидимыми и неслышными. К тому же, по некоторым сведениям, правда, никем не проверенным, нет ныне бравого полковника госбезопасности в Курске. Дела службы позвали в Севастополь, в русский город на территории Крыма, ныне входящего в состав Украины по дурости и тупости наших больших руководителей… Там находится ограниченный контингент российских войск и наш Черноморский флот. Вот и требуется провести инспектирование спецподразделений по вопросам соблюдения ими режима секретности. Работа хоть и специфическая, но весьма актуальная. Особенно в свете роста национализма и русофобии в братской республике и активизации ее дружбы со странами НАТО.

Однако так это или совсем не так – кто знает… Фактом остается только то, что полковника Крымова на презентации «золота гуннов» в археологическом музее не было.

Но ярче золота и камней сверкали глаза сотрудников музея. Еще бы! Курский археологический музей с момента приобретения «гуннского золота» запросто входил в пятерку самых известных музеев мира. Если что и омрачало чувства музейщиков, так это факт безвозвратной потери самого погребения, кому бы оно ни принадлежало. Но они были «мужи тертые, в семи водах соленые, на семи ветрах дубленые» и умели скрывать неприятности за фасадом интеллигентного радушия. Курянам их озабоченность и их проблемы ни к чему. Курянам нужны зрелища и праздники. Особенно, если эти зрелища и праздники замешаны умелой рукой на культуре и истории. И им неважно, любуются ли они «золотом гуннов» или же «золотом русов», как неважно и то, в каком «свете» выглядят сотрудники археологического музея: сутяги они или же трудяги в научном сообществе.

Так уж случилось, что именно в этот день на ГТРК прошла информация о том, что пограничниками и таможенниками Российской Федерации на участке границы с Украиной в районе поселка Глушково Курской области были задержаны две фуры с мясом «неизвестного происхождения», которые контрабандным путем пытались ввезти граждане Украины. Заключительным аккордом этого телевизионного сообщения стала фраза: «Компетентные органы приступили к расследованию».