Текст книги "Золото гуннов (СИ)"

Автор книги: Николай Пахомов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 15 страниц)

Николай Пахомов
Золото гуннов

Историко-детективная повесть

ГЛАВА ПЕРВАЯ
ОДНАЖДЫ В УВД ПО КУРСКОЙ ОБЛАСТИ…

1

– Товарищ генерал, Виктор Николаевич, – словно подброшенная невидимой пружиной, вскочила со стула секретарь приемной начальника УВД по Курской области подполковник милиции Гладкова Мария Ивановна, как только генерал-майор Балышев переступил порог приемной. – Вам звонил начальник УФСБ Винников. Просил связаться… – привычным движением рук поправила форменную юбку.

Оправка нижней части одежды – чисто женский жест. Возможно, даже механический, проводимый на уровне подсознания. Но сколько в нем намешано: тут и разглаживание возможных складок одежды, и оглаживание собственных тугих округлостей, и эффектный показ кому надо фигуры.

Марии Ивановне за тридцать пять, и она для кое-кого все еще Машенька. Однако для остальных – «хороша Маша да не наша». И, как большинство женщин, следит за своей фигурой. Статус обязывает. А потому, даже находясь в форменной одежде, всегда выглядит не только строго, но и женственно. Радует формами и статью мужской взгляд.

Тонкий парфюм – подарок генерала – дополняет ее профессиональный образ. Раньше достать хорошие женские духи – проблема из проблем. Только по великому блату. Ныне же – едва ли не на каждом углу продают, только купюрами шурши.

Голос у Марии грудной, бархатистый, располагающий к доверительным отношениям. Речи краткие, ясные. Секретарь все же… не сотрудник патрульно-постовой службы. Понимать надо.

Балышев, приостановившись, слегка кивнул начавшей седеть головой, что должно было означать «понял». И вальяжно-неспешной походкой прошествовал в свой кабинет. Там, прежде чем усесться в кожаное кресло, расстегнул пуговицы генеральского кителя, снял галстук, украшенный российским гербом, ослабил ворот форменной рубашки. Поерзав крепким задом и угнездившись покомфортнее, поднял трубку телефонного аппарата закрытой связи.

– Здравия желаю, господин генерал! – немного глуховатым и шероховатым от природы голосом пророкотал в невидимую за тонким слоем золотистого пластика мембрану микрофона. – Секретарь доложила: интересовались… компетентные органы, – пошутил суховато.

На дворе была осень двух тысяч десятого, и милицейский генерал мог позволить себе шутку. Точнее, легкий намек на обстоятельства теперь уже бесконечно далекого и приснопамятного тридцать седьмого года двадцатого столетия. Время, время…

Что ответил милицейскому генералу генерал федеральной службы безопасности, осталось тайной. Но только сразу после недолгого общения с коллегой из УФСБ в кабинет к Балышеву были вызваны начальник уголовного розыска полковник милиции Бородкин Юрий Павлович и начальник следственного управления полковник юстиции Андреевский Сергей Григорьевич.

– Присаживайтесь, – коротко поздоровавшись с прибывшими, жестом руки указал генерал на стулья напротив себя. – Есть разговор.

Бородкин и Андреевский молча уселись на свои места. Их стулья хоть и не пронумерованы, и без табличек, но давно, пусть и негласно, персонально закреплены. Об этом все, кому положено, знают и привычно занимают места, согласно «купленным билетам».

Генералу, когда тот вызывает в свой служебный кабинет, вопросов не задают. Потому полковники хранили молчание, блуждая расслабленными взглядами по стенам и углам генеральского кабинета. Ждали.

– Только что состоялся разговор с начальником УФСБ, Петром Ивановичем Винниковым, – выдержав положенную паузу, приступил генерал к сути дела.

Полковники, оставив в покое стены и углы, позволили себе обменяться быстрыми и красноречивыми взглядами: мол, наконец-то, что-то начало проясняться… Как и все нормальные люди, неизвестность, неопределенность они не жаловали.

– Смежники через своих брянских коллег задержали двух «черных копателей», пытавшихся вывезти за кордон какой-то клад… то ли скифский, то ли времен гуннского нашествия…

– Вот это да! – услышав о скифах и гуннах, не сдержавшись, тихо воскликнул более эмоциональный Андреевский, тогда как флегматичный Бородкин предпочел молча внимать размеренной речи «шефа».

– А ваше «да!», Сергей Григорьевич, будет заключаться в том, что это уголовное дело предстоит расследовать нашему следственному управлению, – с едва заметным раздражением, что его перебили, заметил Балышев.

Андреевский, как опытный управленец и психолог – к тому обязывал статус следователя – почувствовал скрытое недовольство «шефа» и поспешил с извинениями:

– Простите за несдержанность, товарищ генерал. Виноват. Однако с какого такого боку нашему следствию вести дела, подследственные ФСБ? Ведь все происходящее на границе – это их прерогатива, их епархия…

Пока начальник следственного управления при УВД по Курской области приносил извинения и задавал вопрос генералу, полковник Бородкин лишь молча переводил взгляд с одного на другого, по оперской привычке отслеживая реакцию обоих. Начальник УГРо области в милицию пришел из РОСМа – рабочих отрядов содействия милиции, имевших место в начале девяностых годов прошедшего уже двадцатого века. От коллег по РОСМу он получил прозвище «Борода», хотя ни бороды, ни усов отродясь не носил. Просто сокращенный вариант от фамилии. Но с развитием демократических процессов в стране и упадком экономических эти отряды стали разваливаться. Не дожидаясь окончательного конца, Бородкин, при поддержке сотрудников Промышленного РОВД города Курска, направил свои стопы в кадровый аппарат УВД. А куда, скажите, было податься человеку, отдавшему столько сил и энергии торжеству правопорядка над силами зла и преступности?.. Таких нигде с распростертыми объятиями не ждали и не ждут…

Начинал с должности оперуполномоченного Курского районного отдела внутренних дел. Пришлось немало «побить ноги» по довольно обширной и не очень-то обустроенной в культурно-бытовом плане территории отдела. И в жару, и в холод, в слякоть и в пургу ножками по родному бездорожью… Впрочем, не только «бил ноги», но и рос в званиях и по должности. Высокого положения в милицейской иерархии достиг своим упорством и природной сметкой, не имея «мохнатой лапы», высоких покровителей и не идя «по трупам» товарищей.

Почерпнутый им из «кладезя милицейской жизни» опыт сделал свое дело: прежде чем что-то произнести, он внимательно слушал и потом лишь говорил. И в этот раз он придерживался выработанной тактики: безмолвно слушал, не перебивая и не комментируя.

– Возможно, что и их… – как-то легко согласился начальник УВД с доводами своего зама по следствию. – Но ведь вы же, товарищ полковник, знаете, и это давно не секрет, что еще со времен КГБ чекисты любят жар загребать чужими руками, – бросил генерал невзначай «камешек в огород» смежников, что в «высоких» кабинетах МВД считалось «хорошим тоном». – А потому, Сергей Григорьевич, примите материалы… и расследуйте дело, представляющее, как сами понимаете, особый общественный интерес.

«И резонанс», – мысленно добавил Андреевский.

– …Там, вроде бы, – не стал генерал конкретизировать и углубляться в процессуальные тонкости, – признаки статьи 164 УК РФ налицо – хищение предметов, имеющих особую ценность. А не по контрабанде или незаконному пересечению границы, – подчеркнул специально для Андреевского. – Да и попытки пересечения таможни и самой границы, как таковой, насколько я понял своего коллегу, не было. Всего лишь предполагалось…

– А что же было? – вновь не сдержался начальник следственного управления.

Ох, как не хотелось ему принимать к производству дело от «смежников-чекистов». Ибо от них почти всегда поступали дела с «душком». И вряд ли на сей раз не будет «тухлятинки».

Андреевскому около пятидесяти. В отличие от многих опузатившихся и омордастившихся полковников милиции, подтянут, элегантен, улыбчив и остроглаз. Несмотря на ведомство, весьма интеллигентен. На следствии не первый год. И рядовым следователем лямку тянул, и начальником следственного отдела пахал. Да и у «кормила» следственного управления лет пять-шесть уже отмозолил. Еще со времен прежнего начальника УВД Волкова Алексея Николаевича начинал. А генерал Волков был начальник серьезный, не чета добряку Балышеву. Не зря же выбился в депутаты Госдумы. Бывало взглянет – мало никому не покажется. Вполне соответствовал своей фамилии. Поговаривали, что его даже родной сын, вполне взрослый, семейный и уже работник прокуратуры, побаивался. Но Андреевский притерся, прижился. Сначала заместителем начальника следственного управления стал, а потом, после отбытия непосредственного шефа Киршенмана Валентина Робертовича в Москву на повышение, – и начальником. Опыт, как и талант, не то что растратить впустую, но и пропить невозможно. Потому, обладая опытом, прекрасно разбирался в следственной кухне. А на любой кухне, как известно, продукты разные, и не всегда свежие. Вот и на этой есть и «просроченные», есть и с «душком», есть и с «тухлятинкой» – неудобоваримые, одним словом.

И теперь, слушая генерала, Андреевский ясно понимал, что дело с «черными копателями» и кладом не простое, а обязательно с «гнильцой» да «тухлятинкой». Как показывал жизненный опыт, от «коллег» из ФСБ, как и от прокурорских, простых дел в следственное управление УВД никогда не поступало. Коллеги эти только зарплату, большую, чем милицейская раза в два, любят получать, а дела расследовать что-то не очень… Всегда стараются от них отбрыкаться, особенно от непростых.

– Было оперативное сообщение, надо полагать… – пояснил генерал. – Нам бы так… – взглянул на Бородкина с укоризной, заставив того, первостепенно отвечавшего за работу с милицейской агентурой, виновато-оправдательно кашлянуть: мол, «понимаем досадное упущение и… исправим». – Оно-то и дало повод сотрудникам ФСБ выйти на след «черных копателей», начавших искать пути по переправке клада за границу, – продолжил генерал, по-видимому, удовлетворившись смущением подчиненного. – Как и полагается, начали оперативную разработку. Причем весьма грамотно… Установили фигурантов и взяли их вместе с частью клада еще до границы. До ее перехода. Так что…

– Тогда пусть дознание занимается, – сделал вторую попытку «откреститься» от дела Андреевский. – Уничтожение или повреждение памятников истории и культуры, всякие там клады-шарады, незаконные археологические раскопки квалифицируются по признакам статьи 243 УК. А это в свою очередь, в соответствии со статьями 150 и 151 УПК РФ, – подследственность органа дознания.

– Смотрю, товарищ полковник, ты не только юридически тонко подкован, но к тому же очень большой процессуалист … – Переходя на «ты», появилась властность и жесткость не только в словах генерала, но и во взгляде его серых, налившихся сталью, глаз. – Только я вроде бы ясно сказал: в деле усматриваются признаки статьи 164. Понятно?

– Теперь понятно, – был разочарован полковник юстиции, уяснив для себя, что от этого уголовного дела ему не отвертеться, не отбояриться. Тут, как ни крути, а статья его епархии. Быть может, как-нибудь потом, когда улягутся страсти-мордасти, спадет накал напряженности, и удастся сбагрить… Но это – «быть может»… Как говорится, бабушка надвое гадала, когда внучка с парнями гуляла.

– Раз понятно, то подумай, кому из следователей можно его поручить да приготовься принять дело, подследственных и вещдоки. Особенно с вещдоками поаккуратнее будьте, – заострил внимание генерал на вещественных доказательствах. – Там одного только золота на миллион, а то и более… Чтобы потом не моргать глазами, как совята в лучах света, да не пытаться укусить себя за локоток… Он-то, локоток, близок, да не достать!

«Придется постараться», – мысленно согласился Андреевский с предостережением генерала.

– Поэтому, – переходя на более сухой и официальный тон, продолжил генерал, – вы, полковник Андреевский принимаете от коллег дело, поручаете самому опытному следователю и обеспечиваете контроль по его расследованию, а вы, полковник Бородкин, – перевел взгляд на зама по оперативной работе, – сразу же организуете оперативное сопровождение дела до суда. Чтобы ни сучка, ни закорючки… И подготовьте приказ о создании СОГ, включив туда не только следователей и оперов, но и экспертов-криминалистов. Причем – лучших. Я лично подпишу. Вопросы есть?

Вопросов не было. Это, впрочем, не помешало Андреевскому как бы вскользь заметить, что основная тяжесть работы ляжет на плечи следствия, а операм останется только наблюдать да бамбук покуривать.

– А это уж вы, господа полковники, так обставьте дело, чтобы оно стало общим и для следователей, и для оперов, и для экспертов, – сухо заметил генерал. – Чтобы взаимодействие было не только на бумаге, которая, как известно, все терпит, но и в реальности. И раз вопросов нет, то свободны. Вернее, встретьте коллег из УФСБ, – поправил он себя. – Вот-вот должны пожаловать…

Андреевский и Бородкин, так и не проронивший ни слова, покинули кабинет. Несуетливо, но и не задерживаясь. По-солидному. Полковники все-таки…

– Тебе, Юра, что?.. – выйдя из приемной, начал «взаимодействие» Андреевский. – Назначил пару оперативников – и голова не болит. Весь геморрой со всеми прочими прибамбасами достался-то мне…

– Это еще почему?

– А потому, что смежники наши, уверен, в азарте задержания подозреваемых и обнаружения ценностей клада, с уголовно-процессуальным законодательством особенно не церемонились. Все, верно, делали, как и твои опера, кавалерийским наскоком, с шашками наголо… Точнее, с пистолетами…

– Сергей, зря обижаешь. Мои опера за такой подход не раз биты. Теперь без соблюдения норм УПК и понятых ни-ни…

– Да, ладно, «ни-ни», – скептически усмехнулся Андреевский. – Зарекалась свинья в грязь лезть да дерьмо есть… Следаки, и те могут, что угодно «отмочить», а уж опера… – Пауза, исполненная Андреевским в лучших театральных традициях, лучше слов донесла до собеседника процессуальные «способности» его подчиненных. – Операм сам бог велел всю их оперскую жизнь по краю лезвия ходить… На то они и опера. А ты мне «ни-ни», – усмехнулся снисходительно-скептически.

– Будем надеяться, что смежники все же УК и УПК чтут, как говаривал некогда Остап Бендер, и свинью нам не подложат… – перевел разговор на иное с темы об оперских «ни-ни» Бородкин.

– Что-что, а надежда умирает последней, – также не стал более распространяться на счет оперативников Андреевский. – Будем надеяться… Однако даже при хорошем раскладе следствию предстоит выяснить конкретное местонахождения клада. Провести его осмотр с участием специалистов, в том числе и археологов, почвоведов и прочей научной братии…

– …Агрономов, зоотехников, – шутливо хмыкнул шеф оперативников.

– Возможно… – не принял шутки Андреевский. – В ходе расследования все возможно…

– Поможем, – вновь посерьезнел Бородкин. – В стороне не останемся.

– Спасибо, – был снисходителен к обещанной помощи Андреевский, которой-то в реальности, как правило, и не бывает. – Еще и оценка предметов клада… А это конец второго – начало пятого веков, если я что-то понимаю в истории…

– Да уж… – потянулся пятерней к затылку опер.

– И тут тебе, Юрий Павлович, не оценка ширпотреба, когда в каждом магазине товаровед справку даст, а то и экспертное заключение, – развивал мысль о возможных злоключениях для следствия Андреевский, нагнетая обстановку и «сгущая тучи». – Тут, попробуй, найди специалиста, который, быть может, только в Москве и имеется… Да и то в единственном экземпляре… А «экземпляр» этот может и заболеть, и в отпуск либо в творческую командировку укатить… То-то…

– Да, дела… – посочувствовал без какого-либо подвоха начальник УУР. – Но, думаю, разберемся. Ведь не боги же горшки обжигают… в самом деле…

– Разберемся, – согласился Андреевский. – Конечно, разберемся. Только помаяться, как видится мне перспектива дела, придется немало. Сам понимаешь: тут и общественный интерес, и сопутствующая опека со стороны ФСБ, и контроль начальника нашего управления… Таких дел ни в Курске, ни в области, почитай, с времен Гражданской войны не было. Да что там в Курске, – перебил он себя, – в России – и то раз-два да и обчелся…

– А ты, Сергей, без суеты, без суеты, – с легкой усмешкой маслянисто-черных, наполненных доброжелательностью глаз успокоил товарища Бородкин. – Потихоньку, полегоньку, глядишь – и пошло-поехало… Ведь и с расследованием хищения иконы «Знамения» Божией Матери Курской Коренной, как помнишь, тоже было непросто. Но сумели же не только клубок размотать, но и с доказательствами не лоханулись. Да и с похитителями клада старинных монет вроде бы разобрались. И здесь сумеем, чай, не пальцем же деланы и не лыком шиты… в самом деле.

– Что, верно, то верно. Не пальцем… и не лыком…

– Так чего же хмуриться раньше времени? Пойдем встречать гостей… с подарками. С подарками под арками, – скаламбурил он, намекая на парадный вход в областное УВД, обрамленный массивными колоннами. А по дороге поведай мне историю про клады, о которых ты упомянул… ну, про те, что еще с Гражданской…

– Пойдем. Поведаю…

И полковники, один – по-военному подтянуто, второй – по-медвежьи косолапя (был такой грех за начальником УУР) – тихо переговариваясь, зашагали по длинным и гулким коридорам областного УВД.

2

Милицейский генерал, высказав своему заместителю по следственной работе и начальнику уголовного розыска области предположение о прекрасно проведенной смежниками из ФСБ оперативной комбинации, был недалек от истины. Конечно, всех тонкостей он не знал – генерал-майор Винников хоть и был предельно откровенен, но сказал то, что посчитал нужным сказать по телефону. А расспрашивать его о щекотливых деталях – и некомпетентно, и глупо, и непрофессионально. Потому Балышев, как человек опытный и в оперативной работе сведущий, лишь обозначил подчиненным общие контуры предыстории дела. Они и понятны, и суть происходящего определяют без розовой водицы.

До революции 1917 года в Российской империи пограничная служба, конечно, существовала. И при Генеральном штабе имелись подразделения, занимавшиеся разведывательно-аналитической и контрразведывательной деятельностью. Только аграрная Курская губерния, находящаяся в глубине России, вдали от границы, ко всему этому имела весьма косвенное отношение. Промышленности почти никакой. Одна лишь железная дорога с парой-тройкой депо и десятком охраняемых мостов.

Впрочем, при губернском жандармском управлении находилось подразделение, сотрудники которого не только за неблагонадежными гражданами, составляющими революционное подполье, присматривали, но и за некоторыми иностранцами негласный контроль осуществляли. Особенно активизировалось это подразделение с началом Первой мировой войны. Неудачи на Западном фронте, кроме отступления русской армии, вызвали и миграционные потоки населения в губернию, и эвакуацию сюда заводов из Прибалтики.

Но вот в России произошла октябрьская социалистическая революция, ныне все чаще и чаще называемая переворотом. Что ж – дань времени и конъюнктурным процессам, без которых ну никак… Не вникая в тонкости терминологии, отметим, что события осени 1917 года, как известно, нашли отклик и на Курщине.

И если Советская власть в Курске в виде Революционного Совета была официально установлена 1(14) декабря 1917 года, когда были арестованы комиссар Временного правительства и несколько чиновников из городского управления, то с образованием правоохранительных структур – милиции и губчека произошла задержка. Правда, некоторые функции этих административно-властных структур выполняли представители Красной гвардии, формирование которой началось в конце октября 1917 года (по старому стилю). А с установлением в Курске Советской власти руководство правоохранительной деятельностью, как и многие иные функции, возлегло на плечи председателя Курского губревоенсовета Е.Н. Забицкого.

Как ни странно, но первой в Курской губернии, согласно документам, официально оформленной оказалась чекистская организация. Датой рождения Курской губчека считается 5 июня 1918 года. И только 21 октября 1918 года, на основании декрета СНК от 5 июня 1918 года, в Курске и губернии появились органы милиции, являющиеся одним из исполнительных подразделений Советской власти. Впрочем, это не мешало и не мешает многим гражданам России отмечать день МВД 10 ноября, а день чекиста – 20 декабря. То есть по датам подписания Лениным соответствующих декретов в 1917 году.

Как сообщают краеведы и исследователи, Курская губернская чрезвычайная комиссия располагалась в двух и трехэтажном особнячке с аркой. Своим краснокирпичным фасадом особнячок, выстроенный в стиле классицизма с вкраплением некоторых деталей рококо, выходил на улицу Херсонскую, переименованную в улицу имени Троцкого (ныне улица Дзержинского, 82). Здание сохранилось в первозданном виде и до наших времен. Только в наши дни в нем иные организации и учреждения – в основном коммерческой направленности. Об этом говорят яркие рекламные плакаты – дань времени. И не многие куряне знают его историю тех далеких лет. А уж прежних владельцев – тем более…

Первым руководителем губчека был Озембровский Иван Густанович, сын полковника царской армии и, по-видимому, дворянин. Но уже с июля 1918 года по июнь 1919 Курскую ЧК возглавлял Каминский Иосиф Иосифович разночинец. Его сменил Лебедев Михаил Иванович, выходец из крестьян. Озембровский погиб в Харькове в 1919 году, ведя подпольную работу против деникинцев. Каминский и Лебедев, пройдя через горнило Гражданской войны и немало сделав для становления Советской власти, стали жертвами сталинских репрессий конца тридцатых годов.

Не избежали подобной участи в конце тридцатых годов и первые руководители курской милиции Гологудин Даниил Евстафьевич, Мухоперец Иван Михайлович, Лазебный Николай Александрович и Лампе Эдуард Федорович. О Лампе, руководившем милицией с 1935 по 1937 год, в отличие от его предшественников на этом посту, даже данных о дате и месте рождения не сохранилось, не говоря уже о послужном списке. Только фамилия, имя и отчество. Таковы плоды и последствия «большого террора», когда старались «стереть» из жизни не только человека, но и память о нем.

С появлением Курской губчека, именно на нее возлегли обязанности борьбы с иностранными шпионами и диверсантами, которые прежде выполняли подразделения жандармского управления. И это не просто слова.

Дело в том, что в январе 1918 Центральная Рада, изгнанная большевиками из Киева, подписала сепаратный договор с Германией, по которому немцы «приглашались» на Украину, чтобы освободить ее от… москалей, русских захватчиков. И в начале февраля этого года германские войска фактически оккупировали Украину и объявили ее под своим протекторатом и своим союзником. Вскоре они разогнали Раду и создали марионеточное правительство. Во главе правительства нового «союзника» и вассала они поставили бывшего царского генерала Павла Скоропадского, назвавшего себя «гетманом Украинской державы». В планы Скоропадского и кайзеровской военщины входило не только присутствие германских войск на Украине, но и нахождение их на территории Курской губернии. Как не покажется смешным, но украинские националисты, нисколько не сомневаясь, вдруг заявляли «исторические права Украинской державы» на земли Курской губернии, Крыма и ряда других регионов. Как говорится, губа не дура…

Под лозунгом «исторического воссоединения» 18 февраля 1918 года германские войска двинулись на Курщину и заняли ее значительную часть. Так что на территории губернии вполне могли быть и шпионы, и диверсанты, и сепаратисты, и просто бандиты всех мастей и оттенков. Советское руководство губернии тут же объявило ее на осадном положении и призвало курян к защите. В Курске, Рыльске, Льгове, Дмитриеве, Фетеже и других уездных городах началось формирования отрядов Красной Армии. И курские чекисты вместе с отрядами зарождавшейся Красной Армии сражались с германцами под Рыльском и Льговом.

А вскоре Курский край стал полем битвы между белыми и красными, познав все «прелести» Гражданской войны и иностранной интервенции со стороны стран Антанты. И тут, конечно, курским чекистам забот прибавилось. За исключением, пожалуй, дум о пограничной охране. Во время Гражданской войны граница – понятие условное и малореальное.

Немало работы было в это время и у милиции. Кроме вполне традиционных преступлений – краж, разбоев, убийств – махровым цветом расцвел бандитизм – наиболее опасный вид преступности. Каких только банд не появлялось в уездах губернии. Даже махновцы заскакивали и бесчинствовали. Но всем им курская милиции, в том числе и образованный уже в ее структурах уголовный розыск, давали укорот. Причем довольно часто во взаимодействии с сотрудниками губчека.

Но вот молодая советская республика изгнала интервентов и покончила с Гражданской войной. А вскоре образовался и Советский Союз. Курская губерния хоть и стала порубежной с Харьковской Советской Украины, но ни таможни, ни пограничной охраны не имела. Ни к чему сие в едином государстве. Граница проходила далеко на западе. А вот губернская ЧК сохранилась. Правда, называлась она по-другому – НКВД, и задачи перед ней стояли другие…

Не было на Курской земле пограничной и таможенной служб до и после Великой Отечественной войны. В едином государстве это было ни к чему…

Однако в 1991 году пал Советский Союз. И бывшие братские социалистические республики – Белоруссия и Украина – вместе с Россией и другими союзными республиками в 1945 году сломавшие хребет фашистской Германии разбежались по своим независимым углам. Разбегаясь, в угоду новых «демократических» властителей отгораживались друг от друга пограничными заборами и таможнями. Причем резали по живому.

Так Курская область, естественная преемница Курской губернии, стала пограничной. И теперь, как ранее Курское княжество в 11–13 веках от половцев, как Курское порубежье в 16–17 веках от поляков, литовцев и разбойных окраинцев – украинцев, должна была быть естественным щитом русского государства. А при необходимости – и разящим мечом.

Говоря о необходимости, стоит отметить, что она не заставила себя ждать. Став незалежной, Украина в лице своих руководителей, в том числе президентов и депутатов Рады, позабывших решение Переяславской рады 1654 года «быть вовек с Россией заедино», стала поглядывать на Запад. Из послевоенного небытия, как грибы-поганки, выросли последыши Степана Бандеры – гитлеровского прихвостня. И все чаще и чаще не только в западных областях Украины, но и в центральных стало слышно презрительно сказанное слово «москали», а то и «проклятые москали». Дальше – больше. Вдруг в национальных героях оказались Мазепа, преданный православной церковью анафеме за предательство, и ему подобные «герои». А побитый проказой президент Украины Виктор Ющенко, уроженец Сумской области, соседней с Курской, пошел еще дальше – возвел в ранг героев республики самого Бандеру. Да и недобитых бандеровцев приравнял в правах к ветеранам Великой Отечественной войны. Воистину. Когда бог желает наказать народ, он лишает разума его властителей…

Новый статус требовал не только нахождения на территории Курской области прежних правоохранительных структур – милиции, прокуратуры, суда и ФСБ, сменившей КГБ, – но и таможенных, и пограничных служб. И эти службы появились. Сначала в чистом поле Рыльского, Глушковского и Суджанского районов возникли временные пропускные пункты. Таможенники и погранцы ютились в кунгах на колесах. Затем выросли и современные терминалы с десятками зданий, подсобных помещений, площадок для автотранспорта.

Но если строительство пропускных пограничных пунктов дело пусть хлопотное и затратное, то организация несения службы – тонкое и напряженное. Особенна та часть, которая отнесена к компетенции Федеральной службы безопасности – ФСБ. Государев глаз требовался не только для наблюдения за пограничниками и служивыми таможни – человек слаб и жаден до денег – но и за лихими контрабандистами, и за любителями чужих секретов на сопредельной стороне.

Не вдаваясь в подробности, отметим, что такие службы и подразделения появились. Мало того, оперативные сотрудники этих служб хоть и с трудом, но обзавелись секретными помощниками как по одну, так и по другую сторону границы. С их помощью были нащупаны и взяты под наблюдение нелегальные каналы контрабандистов. Одни из них были тут же перекрыты, но некоторые, после внедрения туда своих людей, оставлены для оперативных игр с противником.

Вот на такой подконтрольный УФСБ РФ по Курской области канал, соблюдая меры предосторожности и конспирации, и вышли посредники от черных копателей. Они, как и десятки других, озабоченные лишь личной наживой, словно шакалы, не брезгающие падалью, искали пути сбыта на Запад неких археологических артефактов – культурного достояния страны. И их, и черных копателей в демократично-рыночной России стало как пыли на проселочной грунтовой дороге в жаркую летнюю пору. Ничего не подделаешь: издержки рынка и нравственного падения 90-х годов, когда каждый выживал, как мог…

– Что будем делать? – доложив начальнику УФСБ ставшие известными обстоятельства попытки переправить через границу найденные на территории области артефакты, задал вопрос полковник Крымов. – Не хочется «палить» канал, в который с таким трудом удалось внедрить двух агентов. Причем и на нашей, и на противоположной стороне.

Разговор происходит в здании УФСБ РФ по Курской области на улице Добролюбова, 5. Кстати, восстановленного после войны по проекту А. Ехауекима и С. Скибина. Но не в кабинете начальника, обставленном прекрасной офисной мебелью, сверкающей лаком столов, кожей генеральского кресла и скромностью крепких стульев; наполненном солнечным светом и теле-видио-радиотехникой, а в специальной секретной совещательной комнате на третьем этаже за малозаметной дверью. Мало ли кто знает расположение кабинета начальника и мало ли какую технику применит, чтобы подслушать служебные разговоры… Поэтому – подальше от греха.

И генерал Винников, и полковник Крымов в гражданской одежде. Такова специфика работы оперативных служб, чтобы не привлекать к себе лишнего внимания.

Обоим под шестьдесят. Только генерал седовлас и худощаво-высок, а полковник – с заметной проплешиной, да и роста среднего. Узри такого в спешащей толпе – внимания не обратишь. С виду – весьма обыкновенный…

– Палить не стоит, – хмурится генерал. – Для более существенных дел может пригодиться. Ныне политическая обстановка у бывших братьев весьма накалена националистическими устремлениями…

– Предполагаете возникновение конфликтной ситуации? – мягко интересуется полковник. – Провокации?..

– И этого нельзя исключать, – сгладив остроту вопроса, нейтрально отозвался генерал. – Когда распадается великая империя, а Советский Союз ею, конечно, был, ее составные части всегда воюют с центром. Или вспоминают прежние обиды, или их придумывают… Не поверишь, я до сих пор удивлен, что только из-за Абхазии и Южной Осетии с Грузией пришлось схлестнуться. И обошлось все, учитывая настроения США и западных стран Европы, малой кровью.