Текст книги "В глухих лесах"
Автор книги: Николас Конде
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 19 страниц)
– Расскажи ему о его правах и убери его отсюда.
Миллер продолжал смотреть на Кэрол, пока офицер быстро сообщил ему о законе «Миранда»: праве хранить молчание и позвать своего адвоката.
– Жаль, что вы это сделали, – мягко сказал Миллер Кэрол, когда полицейский закончил. – Но я вас понимаю. – Он улыбнулся ей и затем, показав недюжинную силу, легко высвободил руку, чтобы коснуться ею шляпы в знак прощания с Кэрол.
Глава 8
– Вы дали ему уйти? – Кэрол вскочила со стула, смотря на Эрика с отчаянием.
– Это от меня не зависело, Кэрол, – отозвался Эрик. – Это не мой участок.
Он сидел на краю деревянного стола, несмотря на четыре стула, стоящих вокруг него, – они составляли мебель в голой грязной комнате на первом этаже полицейского участка.
– Позволили ему уйти, – повторила Кэрол, она никак не могла в это поверить. «Как они могли?!» Она просидела целый час в приемной, и все это время думала о том, что Миллера допрашивают и ведут протокол.
Эрик наклонился вперед.
– Кэрол, там не было оснований для ареста. Когда мужчина преследует женщину, чтобы поговорить с ней, это не считается преступлением. Он не нападал на тебя…
– Он схватил меня, когда я выходила из магазина.
– Это труднодоказуемо, – с силой сказал Эрик. – Возможно, мы могли бы взять его за нападение, если бы ты сделала официальное заявление. Но мы и так перегнули палку, задержав Миллера. Строго говоря, полицейским следовало попросить его поехать с ними, это должно было быть «добровольное» решение.
Крайне разочарованная, Кэрол смотрела в единственное в комнате окно, большое мутное стекло, забранное стальной решеткой. Это было просто нелепо. Здесь она чувствовала себя как узница – заложница чьего-то сумасшествия, а Миллер на свободе.
Она повернулась к Эрику.
– Я не понимаю, – сказала она, – пытаясь говорить спокойно, – ты знаешь, что где-то здесь разгуливает человек, который убивает снова, снова и снова – убивает женщин, таких, как я, – человек, который выдает себя за мирного гражданина. И затем этот Миллер начинает меня преследовать, лжет, чтобы объяснить свой интерес ко мне и всем этим убийствам… и все, что ты можешь сказать, – с ним нужно обходиться очень деликатно, потому что он не сделал ничего плохого, как если бы он был невинен как младенец.
Она усмехнулась, затем ее голос прервался, началась истерика.
– Что же, черт возьми, происходит? – воскликнула она.
Эрик соскочил со стола и присел рядом с ней, на кушетку.
– Кэрол, дорогая, поверь, если бы я думал, что тебе угрожает серьезная опасность…
Она подняла глаза.
– Как ты можешь быть уверен в том, что Миллер не опасен?
– Его документы проверили. У него действительно есть лицензия частного детектива.
Кэрол нетерпеливо дернулась.
– Господи Боже мой, да видела я его лицензию – он сам сказал мне, что ее легко получить. И даже настоящий полицейский знает, как совершить убийство. Лицензия или нет, Эрик, Миллер солгал мне: семья Бонфарро не нанимала его для расследования смерти дочери.
Темные брови Эрика сошлись на переносице.
– Кэрол, что я могу сделать? Может быть, нехорошо лгать, но это не преступление. Миллер тоже знает законы. Все, что он показал нам, – это его лицензия. Адрес зарегистрирован за агентством охраны в Коннектикуте, и они нам ничего не сообщили.
– Ты хочешь сказать, что не знаешь даже, где он живет?
Эрик встал.
– Он рассказал не больше, чем требовалось. И потом он припугнул, что привлечет нас за незаконный арест, если мы задержим его.
Эрик отошел и посмотрел в окно.
– Я и так зашел слишком далеко – послал две служебные машины. Для этого не было достаточных оснований. И Миллер это знал.
Наступило молчание.
– У тебя проблемы из-за того, что ты помог мне? – спросила Кэрол.
Он повернулся к ней.
– Нет, о полицейских я могу позаботиться. Дело в другом: приказ освободить Миллера пришел «сверху». Он позвонил, когда его сюда доставили… и через полчаса мы получили соответствующее распоряжение.
– Что это значит? – спросила Кэрол.
Эрик пожал плечами и шагнул вперед.
– Все что угодно. Может, у него влиятельный адвокат. Или высокопоставленные друзья… или кто-то хотел дать ему уйти, чтобы приставить «хвост» и держать его под наблюдением.
Кэрол окаменела.
– Иными словами, он может оказаться убийцей!
– Вполне вероятно. Но если дело обстоит именно так, ты находишься в большей безопасности, чем какая-нибудь Джейн Доу с улицы. Потому что человек, отдавший этот приказ, наверняка работает на ФБР, и, известно тебе это или нет, Кэрол, за этим парнем наверняка установлено такое наблюдение, что он будет не опаснее блохи. – Эрик тут же осекся. – Прости за грубое сравнение.
Она встала.
– Ну что ж, как бы мне ни было тяжело, видимо, у меня нет другого выбора, кроме как жить с этим. Или, – тихо добавила она, – умереть с этим.
Эрик приблизился к ней.
– Кэрол, повторяю тебе: я не допущу, чтобы с тобой случилось что-нибудь плохое.
В его позе и голосе чувствовалось нечто большее, чем просто обещание безопасности. Она неожиданно почувствовала его желание.
– Можно отвезти тебя домой? – спросил он.
– Конечно.
Они разговорились, пока ехали в полицейском черном «седане» без опознавательных знаков. Кэрол узнала, что отец Эрика – бывший директор начальной школы, вышедший на пенсию, а мама – преподаватель музыки. Родители не поощряли желание сына пойти в армию, хотели, чтобы он учился в колледже. Окончив среднюю школу, Эрик пошел в Университет штата Висконсин на факультет физической подготовки.
– …Прыжки с шестом и бег на короткие дистанции, – говорил он, пока они подъезжали к гидранту рядом со входом в дом Кэрол.
Он выключил мотор. Ни он, ни она не пошевельнулись.
– Государственная машина, – сказал он. – Я могу стоять у гидранта сколько захочу.
Она улыбнулась и тронула его за рукав.
– Эрик, ты мне нравишься. Но давай не будем торопиться.
Она поцеловала его в губы и не сопротивлялась, когда он притянул ее к себе.
– Это было бы замечательно, – сказал он. – Я бы хотел как можно скорее с тобой встретиться.
Кэрол кивнула.
– Дай мне несколько дней. Сейчас у меня очень много работы.
– Я позвоню в выходные.
Она вышла из машины, помахала ему рукой и направилась к дому. Прежде чем двери лифта закрылись, она увидела, что Эрик еще не уехал.
Войдя в квартиру, Кэрол вышла на террасу и облокотилась на перила, чтобы посмотреть на улицу. Машина все еще была там. Она стояла и пять минут спустя, когда Кэрол снова выглянула.
Она переоделась в халат и просмотрела кое-какие наброски, которые сделала днем. Затем снова вышла, чтобы посмотреть. Место возле гидранта опустело.
Уж не задержался ли он, чтобы понаблюдать? Возможно, он волновался больше, чем казалось.
На следующий день, утром, она обнаружила, что черная тушь высохла. Погода в этот день стояла ужасная, ливень хлестал по окнам. Кэрол перерыла весь дом, тщетно стараясь найти черную тушь, но под конец сдалась. Она достала галоши из дальнего угла шкафа, надела желтую непромокаемую зюйдвестку и отправилась в магазин, находившийся в нескольких кварталах от дома.
Идя под дождем, она была довольна своим решением. Такого сильного ливня еще не было, так что путешествие по улицам, на которых не было ни единой души, казалось ей приключением. В специальном магазине «У Дженсена» она купила две бутылочки туши на случай, если как-нибудь разыграется снежная буря.
Когда она заплатила за покупку, дождь усилился, будто в небе перевернулось огромное ведро. Прежде чем выйти на улицу, Кэрол согнулась, чтобы защитить лицо от дождя, и прошла всего несколько футов, прежде чем наткнулась на человека, идущего навстречу.
– О, извините, – сказала она, подняв голову. Когда она увидела, что перед ней стоит Пол Миллер, то окаменела.
Он пристально смотрел на нее, не вынимая рук из карманов. Стекая по полям шляпы, вода капала ему на плечо. Он заговорил с таким страстным убеждением, какого она не слышала ни от одного мужчины.
– Мисс Уоррен, клянусь всеми святыми, я не причиню вам вреда.
Если бы день был солнечным, она бы скорее всего убежала. Но проливной дождь был как бы занавесом из серебряных нитей, который отделял их от внешнего мира.
– Что вы хотите, мистер Миллер? – тихо спросила она. – Ради Бога, скажите, что вам нужно?
На его суровом лице промелькнуло выражение печали.
– Больше откладывать нельзя, – сказал он. – Но, может быть, мы скроемся где-нибудь от дождя. Вон то кафе…
Он кивнул на противоположную сторону улицы, держа руки в карманах, как будто боялся напугать ее неосторожным движением.
Она подумала об обещании Эрика, что за Миллером, несмотря на то, что он на свободе, установят наблюдение. Посмотрев на кафе, Кэрол осмотрелась по сторонам, надеясь найти хоть слабый признак того, что за ними наблюдают. Но, конечно, никого не оказалось, только пустынная улица под проливным дождем. Человек, стоявший на противоположном тротуаре, мог быть переодетым полицейским, а мог и просто ждать автобуса.
Миллер ждал ее ответа, неподвижный.
А пока они переходили улицу, входили в закусочную, пока Миллер помог Кэрол снять зюйдвестку, она подумала, какой она была дурой. Тем не менее она почувствовала легкий проблеск интуиции, несмотря на мрачные мысли. Вполне вероятно, что впечатление порядочного человека, которое производил Миллер, не было обманчивым. Что-то подсказывало ей, что могли быть серьезные причины для его лжи, – и, в конце концов, ей хотелось, чтобы он прояснил этот вопрос.
Они расположились в отдельном кабинете друг напротив друга. Кэрол молчала, пока Миллер делал заказ:
– Только два кофе.
Когда официантка ушла, он взглянул на бумажный пакет, который Кэрол положила на стол.
– Только настоящий профессионал мог отправиться в такой день за столь маленькой покупкой. Что вы купили?
– Тушь, – коротко ответила она. – Послушайте, мистер Миллер, прошло время, когда мы могли… наладить отношения. Нет ничего нормального в том, что вы преследуете меня, лжете мне…
– Лгу? – перебил он. – Я понимаю, что некоторые вещи делал за вашей спиной, но все, что я вам рассказал, – правда.
– Даже ваша сказка о семье Бонфарро? – спросила она. – Я позвонила матери бедной девушки, и она сказала, что не нанимала никакого частного детектива.
– А я никогда не говорил, что это она сделала. Очень жаль, что вы меня неправильно поняли. Насколько я помню, я сказал, что знаю о том, что она и ее муж были очень недовольны полицейским расследованием… и что я взялся за эту работу примерно в то же самое время, когда пропала их дочь.
Миллер пристально смотрел на нее, как бы предлагая ей попробовать опровергнуть ее слова. Она мысленно вернулась к тому разговору: нет, он не сказал ничего, прямо указывавшего на то, что его наняла семья погибшей. Она сама сделала такой вывод.
В его вызывающем взгляде Кэрол снова увидела недюжинный ум. Это навело ее на мысль, что он мог представить дело так, будто они друг друга не поняли, о чем он теперь горько сожалеет.
Она вспомнила кое-что еще.
– Вы сказали, что в кошельке Энни нашли письмо. Я знаю, что это неправда.
– Мне очень жаль, – сказал Миллер. – Я ошибся. Письмо нашли, но не в кошельке, а в рабочем столе.
Правда ли это? Даже если да, она чувствовала, что каждое движение Миллера было направлено на то, чтобы вывести ее из состояния равновесия. К чему эти уловки?
Официантка принесла два кофе. Он остался нетронутым.
Миллер заговорил холодным тоном лектора.
– Мисс Уоррен, за последние два года я проехал более восьмидесяти тысяч миль, снова и снова пересекая Нью-Йорк и граничащие с ним штаты: Нью-Джерси, Коннектикут, Пенсильванию. Я также предпринял несколько поездок в дальние концы страны. Я работал только над этим делом, пытаясь найти хотя бы тонюсенькую ниточку, которая могла бы помочь в установлении личности человека, которого полиция называет «лесной убийца».
Видя удивленный взгляд Кэрол, он объяснил:
– Дело в том, что все жертвы были найдены в лесах, далеко от протоптанных дорог.
Он остановился, ожидая вопросов, но ей было интересно услышать продолжение.
– Человек, которого мы ищем, несомненно, один из умнейших и изворотливейших преступников в мировой судебной практике. Полицейские управления нескольких штатов и дюжины муниципалитетов брошены на эту работу, тратят миллионы и человеческие силы, и все эти ищейки ловят собственный хвост вместо того, чтобы напасть на след преступника.
Он положил руки на стол и наклонился к ней.
– И вот я, один, со своими догадками, разбираясь в грязных следах, оставленных неуклюжей толпой, и пытаясь найти что-нибудь, что они забыли… или были слишком глупы, чтобы увидеть.
Впервые Кэрол услышала гневные нотки в голосе Миллера, который всегда держал себя в руках. Как только он закончил, послышался сильный раскат грома.
– У них есть свои версии, у меня свои. Иногда они совпадают, иногда – нет. Но я продолжаю идти своей дорогой, потому что мне наплевать, что они там делают или не делают… но это чудовище должно быть поймано. Ведь так?
Он подождал, как будто хотел услышать ответ на свой риторический вопрос.
– Конечно, – отозвалась Кэрол. – В этом нет никакого сомнения. Вот каким образом вы…
– До настоящего момента я не хотел больше ничего говорить вам, мисс Уоррен, так как надеялся, что такая необходимость не возникнет. Но теперь я должен это сделать. Мне нужна любая помощь. Я не могу отказаться даже от самой маленькой возможности.
В его голосе звучала мольба, которая тронула Кэрол.
– Ну, если все это правда, мистер Миллер, расскажите мне, и я постараюсь помочь.
Улыбка, появившаяся на его губах, напоминала улыбку нищего, которому бросили в шляпу монету.
– Это заняло много времени, бесконечные поездки, разговоры с людьми, но сейчас у меня есть список семидесяти трех подозреваемых. Либо потому, что соответствуют описанию, которое у нас есть, либо потому, что они работают на территории, где совершались убийства, либо у них есть машина, которую видели свидетели рядом с местом, где было найдено тело. Улики, разумеется, слабые, все нужно перепроверять. Но эти семьдесят три человека – те, у кого нет алиби. Я убежден, что один из них и есть «лесной убийца».
Кэрол уставилась на него. Даже при том, что у нее не было опыта детективной работы, она понимала, что Миллер заблуждается, полагая, что находится у решения загадки. Семьдесят три подозреваемых? По собственному признанию Миллера, даже они были включены в этот список на основании неточных данных: косвенные улики, различные описания. Насколько верен этот список?
Она снова задалась вопросом, не опасен ли Миллер. Не как убийца (она вполне допускала, что он расследует это дело), но ей казалось, что работа над этим делом переросла в нечто большее – манию, навязчивую идею.
Он молчал.
– А что вам нужно от меня? – спросила Кэрол.
– Мне нужно, чтобы вы рассказали мне об одном из подозреваемых.
– Почему именно я?
– Потому что вы знаете этого человека.
Кэрол недоверчиво посмотрела на него.
– Маловероятно, – продолжал Миллер, – но малейшая деталь может пролить свет на эту загадку.
– Так о ком же вы говорите? Кто этот человек, мистер Миллер?
Он колебался.
– Мне трудно вам говорить, но, понимаете, это необходимо.
– Я понимаю, – нетерпеливо сказала Кэрол. – Говорите же, черт вас возьми! Скажите, что вам нужно, и дайте мне жить спокойно.
Она схватила пакет с тушью, будто собираясь уходить.
Миллер быстро кивнул, опуская глаза, как провинившийся школьник.
– Человек, о котором я хочу вас спросить, – наконец сказал он, – ваш брат.
Она не знала, сколько эти слова эхом отзывались в ее мозгу – две секунды или две минуты, – но она пережила целую гамму чувств: от шока к гневу, сожалению, страху, горю и, наконец, к простому изумлению. В конце концов осталось лишь спокойствие. Она спокойно подумала, правильно ли она расслышала, и сама себе ответила. Конечно, если в его списке действительно был Томми, легко объяснить, почему он преследовал ее и почему так неохотно рассказывал правду.
Но хотя Кэрол могла теперь объяснить поведение Миллера, она не сумела смягчить свой ответ.
– Мистер Миллер, – сдержанно сказала она, – вы так и не сообщили, на кого вы работаете и почему следите за мной, а не за ним, раз он на подозрении. Не может быть, чтобы вы хотели сохранить свои подозрения в секрете от него, – вы должны понимать, что я обязательно позвоню ему и…
– Я сказал, на кого я работаю, – перебил Миллер. – Я работаю сам по себе. И я проверил передвижения вашего брата. Что касается вашего звонка ему, естественно, ваше желание понятно.
– Вы работаете сам по себе, но на кого? – парировала Кэрол.
– На себя.
Она уставилась на него, пытаясь понять, что он имеет в виду. Неужели он потратил столько времени на поиски по своей инициативе?
– Так вы сами по себе, – начала она еще спокойно, но в ее голосе уже появились ядовитые нотки, – и, прорабатывая малейшие улики, решили, что мой брат может быть виноват в подобном преступлении.
– Он один из подозреваемых, мисс Уоррен. Вот и все, что я сказал. Но кто бы ни был в этом списку, я не собираюсь оставить его в покое, не получив ответа на интересующие меня вопросы.
Неожиданно рассудок ей изменил, ее охватила ярость. Рука потянулась к чашке, она собралась выплеснуть горячую черную жидкость ему в лицо. Но вовремя опомнилась. Если она потеряет контроль над собой, то может повредить Томми в случае, если Миллер решит, что агрессивность – их семейная черта. Схватив пакет с тушью, она быстро встала. Миллер удивленно поднял глаза.
– Я хочу вам сказать только одно, мистер Миллер. Вы заблуждаетесь, включая моего брата в этот список. Эта ошибка причинила мне боль, но не потому, что я сомневаюсь в брате, а потому, что мне не нравятся ваши действия. Но я не собираюсь это обсуждать. Я не могу запретить вам иметь этот список или беспокоить других людей. Все, чего я хочу, – чтобы вы оставили меня в покое. Я понятно изъясняюсь, мистер Миллер? Оставьте меня или, Богом клянусь, вы пожалеете.
Она уже повернулась, чтобы уйти, как он тихо сказал:
– Я уже жалею, дорогая девочка.
Эти слова тоже эхом отзывались в ее мозгу, пока она шла домой под проливным дождем.
Глава 9
Томми? Убийца? Нет, этого не может быть: Томми – жестокий убийца, извращенец!
Кэрол вновь подошла к подрамнику, на который был натянут лист с наброском Даны. Вот он опять смотрит прямо на нее, хотя форма и цвет глаз еще очень неопределенные; все равно – смотрит прямо в глаза Кэрол. Волосы – пока тоже лишь наметки, наброски непонятного цвета. Делать эскиз, определять черты, позу, силуэт так, чтобы поразить, удивить ребенка, – другими словами, придумывать фантастических животных – все это казалось очень забавным. Кэрол словно бы не могла создавать менее пугающих чудовищ, как просила ее Бинни, потому что ей нужно было справиться с реально существующим монстром психом по имени Пол Миллер, бесцеремонно вторгшимся в ее жизнь и бессовестно клевещущим на Томми.
Кэрол попыталась связаться с Томми, но в офисе его не было, а звонить ему домой было страшно – вдруг ответит не он, а Джилл. Кэрол боялась, что тон ее голоса выдаст ее, и Джилл заподозрит неладное. И все же ей просто необходимо поговорить с кем-нибудь о Миллере.
Случайно она выронила кисть и тут же выругалась про себя: косая алая полоса испортила рисунок. Теперь казалось, что Дана раскрыл пасть в немом крике и изрыгает потоки крови. В ту же секунду линии на рисунке задвигались, поплыли у Кэрол перед глазами, и Дана превратилась в Энни Дональдсон.
Да что же это такое? Какое отношение может иметь Томми к «расследованию» Пола Миллера? То, что Томми был знаком с Энни? Но ведь он не знал ни одну из других погибших девушек. Мысли путались в голове, одно за другим возникали нелепые, идиотские предположения. Боже милостивый, ну не абсурд ли это – взвешивать «за» и «против», подозревать?
Кэрол немного постояла, потом пошла на кухню и налила себе стакан минеральной воды. Потом посмотрела на три гравюры, висевшие в рамках на стене холла. На праздновании в честь выхода в свет первой книги Кэрол ее подруга Марго Дженнер преподнесла эти гравюры ей в подарок. Это были прекрасно выполненные образы святого Миколаса, святого Франциска – покровителя торговли, и святого Луки – покровителя всех детей, писателей и художников. И хотя Кэрол не была католичкой, она обнаружила, что с тех самых пор стала втайне надеяться, что святые охраняют ее.
Кэрол снова подошла к холодильнику. На его двери висела на маленьком кусочке магнита карточка Эрика Гейнса. Кэрол сняла трубку настенного телефона. К счастью, Эрик был на месте. Услышав его голос, она почувствовала, как охватившее ее нервное напряжение слегка ослабело.
– Привет, Кэрол. Что-то случилось?
Она заставила себя говорить легкомысленным, даже слегка бесцеремонным тоном.
– Нет, но можно попросить тебя об одном одолжении?
– Пожалуйста.
– Пожалуй, оно может показаться довольно странным, но я ни за что не стала бы просить, если бы не…
– Я помогу тебе, потому что хочу этого. Сделаю все, что в моих силах. Давай, говори.
«Ладно, поехали», – мысленно подбодрила себя Кэрол.
– Послушай есть ли какой-нибудь список подозреваемых по делу Дональдсон?.. То есть, я хочу сказать, все эти дела, они что, связаны между собой? Так ты думаешь?
– Да… – не сразу ответил Эрик.
Кэрол немного помолчала. У нее опять пересохло в горле.
– Я знаю, это необычная просьба, но можно ли мне посмотреть эти списки?
– Кэрол, – сразу же возразил Эрик, – вот уж не думал, что…
– Слушай, я не прошу тебя выдавать мне на руки копию, – заторопилась Кэрол, – меня вполне устроит, если ты просто зачитаешь мне имена.
Она как бы со стороны услышала, что в этом месте голос ее непривычно зазвенел, и тут же возненавидела себя за это. Если Эрик почувствует эту перемену голоса…
– Подожди, не вешай трубку, – ответил он.
Кэрол потянула за собой телефонный провод и подошла к окну. Ей вдруг захотелось вдохнуть свежего воздуха. Через секунду Эрик вновь взял трубку.
– У меня могли бы быть большие неприятности, – ясно сказал он, – за служебные нарушения такого рода. Ну ладно, у нас тут компьютер сломался, поэтому они не в алфавитном порядке. Я буду тебе читать фамилии прямо с карточек. Тебе нужны имена?
– Нет, фамилий вполне достаточно.
– Когда закончим, надеюсь, ты объяснишь мне, к чему все это.
Эрик начал читать.
– Макрори, Браун, Льюис, Донован, Эйвери…
Кэрол слушала, сжав изо всех сил телефонную трубку.
Имена шли одно за другим, незнакомые, имена неизвестных людей – большинство из них, разумеется, ни в чем не виновны. Почти все. А потом Кэрол вдруг поразило, поразило даже сильнее, чем час назад, – сумасшествие Миллера, степень его безумия.
– Бордмен, Эстебан, Смит, Пеллетьер, Рамирес, Дэвис, Огден, еще Смит, Канетти…
Кэрол хотела прервать Эрика, попросить его читать быстрее, но побоялась, что из-за этого неправильно расслышит какую-нибудь из фамилий.
– Возницкий, Пек, Кохэн, Спрингмейер… – Эрик остановился. – Все, Кэрол.
– Слава Богу, – облегченно вздохнула она.
– А теперь объясни мне, что происходит. Что конкретно ты ожидала услышать? – сказал Эрик.
– Я просто подумала, что, может быть… что в списке может быть кто-нибудь, кого я знаю.
– Кто? – спросил Эрик. – Кэрол, умоляю тебя, ради всего святого, если тебе что-то известно об этом деле и ты мне не говоришь…
Кэрол не хотелось раскрывать Эрику все карты, но она чувствовала, что другого выхода у нее нет. Эрик помог ей. Неужели она откажет ему в простом объяснении?
– Я хотела убедиться… что там нет имени… моего брата.
– С чего это вдруг у тебя такие мысли?
Кэрол призналась, что еще раз разговаривала с Миллером.
– У него теперь новая «версия», – объяснила она, – он заявил, что у него имеется список подозреваемых по этому делу, и один из них, якобы, – мой брат.
– Боже мой! – воскликнул Эрик. – Кэрол, Чего бы там тебе ни наговорил этот тип, официальное расследование ведем мы, и твой брат – вне подозрений.
– Ты не можешь себе представить, как это все ужасно…
– Эй, эй, Кэрри, я все прекрасно понимаю. Ну как, теперь с тобой все в порядке? Я заканчиваю в семь и мог бы…
– Нет, спасибо. Мне просто нужно было еще раз убедиться. Ты помог мне в этом, я тебе очень благодарна.
Эрик заставил ее дать обещание, что она скажет ему, если ее вновь что-нибудь или кто-нибудь огорчит. Кэрол было приятно, что Эрик беспокоится о ней, и когда она повесила трубку, черные тучи, которые Миллер собрал над ее головой, рассеялись.
Вместо того чтобы возобновить работу, Кэрол села отвечать на изумительно вдохновляющие письма детей. Сколько радости они приносили ей, и какое это было удовольствие отвечать на них. Но сегодня у Кэрол сердце было не на месте, поэтому она написала лишь пять коротких записок и потом вновь начала поглядывать на телефон. Ей снова захотелось поговорить с Томми.
Бесчисленное количество раз нацарапала она номер домашнего телефона Томми в Сэдл Ривер, но так и не смогла заставить себя позвонить туда.
– Кэрол, подожди меня там, хорошо? Я сейчас спущусь.
Она разговаривала с Марго Дженнер по переговорному устройству в холле большого многоквартирного дома в Гринвич Вилледж, там жила ее подруга. Голос Марго показался Кэрол встревоженным. Спустя две-три минуты Марго и ее муж Ларри появились в дверях. Ларри держался прекрасно несмотря на легкую синеву вокруг глаз. Марго звала его «мой английский крепыш». У Ларри было широкоскулое лицо и жесткие волосы пепельного цвета.
– Как приятно снова тебя видеть, Кэрол, – любезно сказал он, целуя ее в щеку, – где ты пропадала? Нельзя быть писателем-отшельником. Знаешь, что сказал доктор Джонсон? «Дружба нуждается в постоянном подкреплении и обновлении».
«Да, Ларри Дженнер – из породы „монолитов“, – подумала Кэрол, – вот уже полгода без работы, но бодр и свеж, как никогда раньше».
Кэрол пришлось выдавить из себя улыбку.
– Я, знаешь ли, была занята.
– Тебе нужно как-нибудь в выходные выбраться на природу, – предложил Ларри, – сейчас листья в лесу дают последний «концерт красок». Красиво… Ну, я пойду куплю газеты, а вы тут поболтайте немного. – Он слегка коснулся руки Марго и зашагал по направлению к Бродвею.
Кэрол и Марго пошли через Университетскую площадь к 5-й авеню. Десять лет назад они впервые встретились в Лиге студентов творческих специальностей, в аудитории рисунка и композиции. Марго тогда была «мятежной красавицей», приехавшей из Мемфиса специально для того, чтобы стать настоящим и серьезным художником. Но по мере того как Кэрол делала все большие успехи на поприще детской литературы, Марго периодически отказывали в признании ее серьезным и глубоким художником. В основном – наиболее влиятельные в среде художников маклеры. А потом была первая крупная выставка ее работ и «разгромное» обозрение в «Таймс». Там выставку заклеймили – «пустая», «скучная».
Марго впала в глубокую депрессию, которая продолжалась год, пока благодаря Господу, она не познакомилась с Ларри Дженнером. С ним Марго обрела свой собственный мир, в котором ее взгляд на саму себя и свою деятельность не зависел от критиков-искусствоведов. И не важно, успех это или провал.
– Ларри держится просто молодцом, – заметила Кэрол.
– Да, он как осенний лист, – ответила Марго, – «дает хороший концерт». Сегодня утром я проснулась, а он плачет в углу спальни. На самом-то деле, он просто на грани срыва.
– Боже, но как он смог меня провести!.. – Кэрол на секунду замолчала. – Если вам сейчас неудобно…
– Пойдем перекусим чего-нибудь, мне просто необходимо было выйти из дома.
Они продолжали идти к 5-й авеню. Марго, как всегда, выглядела очень модно в своем ярком свитере и элегантных черных брюках. На углу улицы какой-то развязный тип крикнул ей: «Эй, ну ты хороша, девчонка!»
Кэрол уже научилась пропускать мимо ушей, как бы стряхивать с себя, грязную уличную брань, но Марго вдруг резко развернулась в сторону рабочего.
– Если бы у вас было хоть какое-то представление о манерах, – сладчайшим тоном ответила она, – единственное, что вам оставалось бы делать, так это заняться онанизмом.
Они двинулись дальше. Марго вздохнула:
– Сколько лет уже кричат на всех перекрестках о «феминизме», а нам все еще приходится терпеть всяких наглецов, которые обращаются с порядочными женщинами как с «кисками» из «Плейбоя». – Она еще раз вздохнула. – Вообще-то, я, наверное, просто раздражена, только и всего. Ларри думал, что нашел новую работу, но сегодня утром все пошло прахом.
Ларри Дженнер работал консультантом и специалистом по акционерному капиталу и работал успешно, пока, весной прошлого года руководство его фирмы не уволило три тысячи работников. В довершение ко всем бедам, как рассказала Марго, первая жена Ларри, мать его двоих детей, на прошлой неделе была отвезена в клинику Бельвю с тяжелым нервным расстройством.
– Одному Богу известно, как все это скажется на детях, – продолжала Марго, – разумеется, они расстроены, им плохо, и одним из способов показать это является обращение со мной как с собачонкой. Знаешь ли, быть мачехой – это в точности так, как об этом пишут в книжках.
Они повернули за угол, направляясь в центр.
– Ларри тоже несладко. Сейчас мы живем исключительно на старых запасах, а что дальше – неизвестно.
– Вполне естественно, что Ларри расстроен, – отреагировала Кэрол.
– Расстроен? Да он невероятно подавлен, Кэрри. Это одна из непреложных обязанностей мужчины – кормить семью. Если не можешь кормить свою семью, ты совершенно бесполезен. Иногда я просто боюсь за него.
Что она хотела этим сказать? Что Ларри может наложить на себя руки? Или всего лишь как-то «уйти в сторону», найти «легкие пути» для заработка?
На 80-й улице Кэрол и Марго зашли в «Один-Пять», небольшой ресторан, где стены были отделаны в «морском» стиле, а светильники похожи на иллюминаторы, подсвеченные янтарно-золотистым светом. Метрдотель провел их к столику на террасе, выходившей на улицу.
– Веду себя просто безобразно, – заявила Марго, когда они уселись за стол, – ты ведь хотела поговорить со мной, а я-то вывалила на тебя все свои проблемы, вот и все.
Кэрол не хотелось «плакаться в жилетку» Марго, у которой и так было достаточно проблем. Автоматически Кэрол перевела разговор на новоселье у Томми, на то, как она там повеселилась, на ее свидание с Фрэнком Мэтсоном.
– Так, значит, он заплатил за твой обед? – выразительно спросила Марго. – Это хороший знак. Сейчас большинство мужчин желают быть современными, поэтому просят отдельные счета.
Марго махнула официанту, и когда он подошел, обе они заказали croissants и кофе. Потом Марго уселась поудобнее, сложила руки на груди и сказала:
– Так, ну а теперь рассказывай. Ты говорила, что тебе нужно опереться на мои хрупкие плечи.
