Текст книги "Дольмен"

Автор книги: Николь Жамэ

Соавторы: Мари-Анн Ле Пезеннек
сообщить о нарушении

Текущая страница: 21 (всего у книги 26 страниц)

– Он всеми нами манипулировал.

Мари охватил такой гнев, что ей стало дурно. И только необходимость понять все и свести нити воедино заставляла ее продолжать. Она села перед компьютером и застучала по клавиатуре.

– Какого он дурака изображал! Неспособного воспользоваться Интернетом… Посмотри, иди сюда! Стефан, оказывается, посещал специальные сайты, посвященные разным трюкам и магии!

Она кликнула на последний сайт, на котором побывал Морино. Открылось главное меню, и она выбрала строку «Видеоизображения». Оба замерли, когда перед ними возникли самые разнообразные технические средства, позволяющие превратить человека в живой факел. «Без малейшего вреда для здоровья почти на 30 секунд», – говорил комментатор, пока, вспыхнувший как сноп соломы, на экране «горел» каскадер.

– Так вот каким образом Риан имитировал свою смерть: сначала подстроил аварию, а потом стал «живым факелом»!

У Мари вновь появилось чувство, что ее предали, и она не понимала, почему оно было настолько горьким.

– А я-то верила, что он пожертвовал жизнью ради меня!

24

Резкое жужжание электроотвертки – неожиданный звук для места, посвященного безмолвию, – спугнуло чайку, присевшую на склеп Керсенов. Армель бросила беспокойный взгляд на свекра, чья черная шляпа подчеркивала его бледность.

– Лучше бы вам остаться в замке, отец. – Она с раздражением покосилась на полицейских, присутствовавших на эксгумации: – Чистой воды надругательство!

Несмотря на жару, Мари не могла без дрожи смотреть на гроб, поставленный на две деревянные опоры. Сделанный из светлого дуба, он выдержал проверку временем, но медные ручки почернели, как и пластинка с выгравированной надписью: «Эрван де Керсен, 9 апреля 1944 – 12 февраля 1962».

Накануне пришел факс из Дублина. Патрик Риан погиб 3 апреля 1947 года во время пожара, от которого полностью сгорела семейная ферма. Ему было три года.

Мари, прочитав сообщение, побледнела.

– Тот, кто выдавал себя за Риана, выбрал для своей цели человека, как и он, родившегося в тысяча девятьсот сорок четвертом году, у кого не было семьи, чтобы не оставалось живых свидетелей.

– Методика, характерная для активистов ИРА, – заметил Ферсен, пробегая текст глазами.

И вновь ощущение предательства на краткий миг больно отозвалось в сердце Мари. «…Мы были вынуждены встать под защиту Ирландской республиканской армии», – объяснял ей Риан, вспоминая свою полную опасностей любовную историю с молоденькой протестанткой из Белфаста.

– Он каким-то образом вытравил из регистрационной книги запись о смерти и воспользовался записью о рождении, чтобы в январе тысяча девятьсот шестьдесят второго года заявить о пропаже паспорта.

– А месяцем позже Эрван де Керсен погиб за рулем принадлежавшего Риану автомобиля, – добавил Люка.

– Подожди… Эрван ведь тоже родился в тысяча девятьсот сорок четвертом!

– Притом его разыскивали как дезертира. Веская причина, чтобы изменить паспорт.

– Значит… Риан и Эрван – одно лицо?

– Кажется, перед нами открываются новые перспективы.

Они обменялись взглядами, в которых был один и тот же вопрос: кто же тогда похоронен в семейном склепе Керсенов?

Прокурор дал разрешение на эксгумацию. Хотя и не скрывал своего неодобрения.

Вылетел последний шуруп, и служащий похоронного бюро приподнял крышку. Прогнившее дерево треснуло, издав скорбный скрежет.

Старик пошатнулся, узловатые руки сдавили набалдашник трости так, что побелели суставы. Любопытство Армель одержало верх над чопорностью, и она наклонилась, чтобы увидеть то, что так сильно потрясло ее свекра.

Мешки с песком. На внутренней атласной обивке, покрытой пятнами плесени, покоились… три мешка.

Артюс стал белее мела. Он взглянул на мешки с песком, потом на обоих полицейских, стоявших напротив.

Когда старик заговорил, отрывистая речь выдала его полную растерянность.

– Значит, мой сын не умер?

– Это лишь подтверждает наши предположения, – ответил Люка, кратко изложив ему историю с присвоением Эрваном чужой личности.

– Но… смех, да и только! – запротестовала Армель, уже оправившаяся от шока. – Мы принимали у себя Риана несколько раз. Будь он Эрваном, уж отец-то наверняка бы его узнал?

– Эрван покинул Ланды в восемнадцатилетнем возрасте, – напомнила Мари, – а в этом году ему исполнилось бы шестьдесят два. За сорок четыре года человек может измениться до неузнаваемости, особенно если тридцать четыре из них он провел в тюрьме.

Сноха Артюса не сдавалась:

– А глаза? Взгляд? Это единственное, что не меняется в течение всей жизни.

– Цветные линзы, – объяснила Мари.

Она протянула старику, который уже не пытался возражать, портрет, отпечатанный на лазерном принтере.

– Мы взяли фотографию Эрвана в семнадцатилетнем возрасте, «состарили» ее с помощью специальной компьютерной программы и заменили голубую радужную оболочку на серую. Вот приблизительно на кого мог походить сегодня ваш сын.

Сходство с Рианом оказалось поразительным, хотя у писателя отсутствовали мешки под глазами и второй подбородок. Пластическая операция. В дальнейшем выяснится, что Риан поступил в клинику пластической хирургии в Рон-Пуэн через несколько дней после выхода из заключения.

Портрет воображаемого Эрвана задрожал в пальцах Артюса.

– Риан… Эрван… Какая разница… – с трудом выговорил старик, – оба теперь мертвы…

– Оба мертвы, но тел не обнаружено, – заметил специалист по ритуальным преступлениям. – Сами делайте вывод.

Люка посмотрел на Артюса. В голубых глазах, которые должен был унаследовать его сын Эрван, ему почудился странный блеск. Страх. Страх перед лицом близкой смерти.

– Его ужас при виде пустого гроба непритворный, – прошептала Мари, проводившая глазами согбенную фигуру удалявшегося старика.

– Акт мести еще не завершен… я говорю о писателе, – уточнил Люка. – Если Риан не захотел, чтобы в его семье знали, кто он такой, значит, с ними он еще не разобрался.

Дождавшись, когда Армель и отец сели в лимузин и выехали с территории замка, Пьер-Мари снял трубку телефона и заказал билет на ближайший международный авиарейс из Бреста.

Он бросил взгляд на стенные часы и успокоился. Если поспешить, можно успеть на последний паром.

– Повторяю: пункт назначения меня не интересует. У вас есть выбор, не так ли?

Он пододвинул табуретку к старинному шкафу и встал на нее, чтобы достать сверху чемодан.

– Лондон? А подальше, чем Англия, ничего нет? Хорошо, хорошо, пусть Лондон!

Пьер-Мари подцепил ручку чемодана, когда легкий шорох заставил его повернуть голову. Тревога овладела всем его существом, и, потеряв равновесие, он чуть не упал.

Под дверь кто-то просунул письмо.

Керсен-младший слез с табуретки и дрожащими руками вскрыл конверт.

Он был пуст.

Расколотая надвое сургучная печать изображала круг, ощетинившийся восемью маленькими черточками.

Пи Эм осторожно приоткрыл дверь. Никого. Он тихонько прошел несколько шагов по коридору. Ни души. Уставившись на конверт, он вернулся в комнату. На том конце провода взвизгивал женский голос.

– Да… Что?… Ладно, пусть экономическим классом! – скованный страхом, выдавил он.

Закрыв за собой дверь на ключ, он застыл, увидев пожелтевший листок, положенный на самое видное место кровати. «Незнакомка из Молена». Статья из «Телеграмм де Брест» от 5 июня 1968 года.

Пи Эм уставился на нее с изумлением, но тут раздался голос:

– Кому первому пришла в голову мысль поиграть в береговых разбойников в ту ночь? Жильдасу, Иву, Лойку, Гвенаэль, Кристиану или тебе, братишка?

Он мгновенно узнал этот голос, с нежными и в то же время торжественными интонациями. А ведь он не слышал его – страшно подумать! – с раннего детства.

Керсен-младший обернулся.

Он был здесь, в комнате, несмотря на запертую на ключ дверь.

Фигура Риана. Голос и светло-голубые глаза Эрвана.

Под этим взглядом Пи Эм съежился. Он готов был поверить в привидения.

Но тут рука схватила его за горло. Вполне реальная рука, реальнее не бывает. Пьер-Мари стал отбиваться, но не мог: он был полностью во власти нежданного гостя.

Полузадушенный, с вытаращенными глазами, он пробормотал, что застрельщицей в этом деле была Гвен. «Если струсишь, – бросила она ему, – никто не будет с тобой водиться!» Ему не хватало воздуха, и он не смог продолжить.

Последней Пи Эм увидел закачавшуюся перед глазами стену. Потом все погрузилось в темноту.

Когда к нему вернулось сознание, он ощутил прикосновение к чему-то холодному, влажному и бугристому. Пьер-Мари осторожно приоткрыл глаза и тут же заморгал от яркого света лампы. Ушло около минуты, пока он сообразил, что сидит прямо на влажной земле в какой-то пещере, куда, очевидно, его затащил Риан – или все-таки Эрван? Помещение было оборудовано наподобие походного лагеря. Только самое необходимое. Единственное излишество – морозильная камера, работающая на газе. По крайней мере то, что Пи Эм сумел рассмотреть, когда привык к темноте.

Взгляд голубых глаз того, кто в другой жизни был его старшим братом, казался непроницаемым. Керсен-младший разогнул затекшие конечности, помассировал затылок и с усилием приподнялся. Нужно о чем-нибудь говорить. Пока ты говоришь, ты жив.

– Где мы?

– В подвале, под библиотекой.

– А я и не догадывался о существовании подземелья, – произнес Пи Эм, до такой степени удивленный, что на время забыл о страхе.

– Об этом знал только старший. – Риан наклонил голову. – Итак, я тебя слушаю.

Пьер-Мари невольно отшатнулся, почувствовал спиной каменную стену. Он в полном смысле был зажат в угол. С чего начать? Не лучше ли сразу задать мучивший его вопрос?

– Ты меня убьешь? Как и всех остальных?

Риан усмехнулся, эта усмешка ни о чем не говорила.

– А что, для этого имеется причина?

Тогда Пи Эм на одном дыхании, почти бессвязной скороговоркой, начал рассказывать, как они очутились на берегу той ночью 1968 года.

– Еще за нами потащился Пьеррик, но он был не в счет, мы действовали вшестером, точно по легенде…

– Давай-ка что-нибудь поинтереснее. Поговорим о золоте, которое ты украл.

При других обстоятельствах Пи Эм рассмеялся бы брату в лицо. Золото? Да он его и не нюхал, золото! Все эти годы ему приходилось выклянчивать каждое су, чтобы худо-бедно поддерживать пристойный образ жизни.

И он сразу увидел их как наяву – слитки, валявшиеся на песке рядом с развороченным ящиком. И еще три ящика, тоже выброшенные на берег, но целые. Пи Эм вспомнил, как он протянул руку к одному из золотых брусков, но в этот момент раздался выстрел и песок взвился фонтаном вверх в нескольких сантиметрах от него.

Стрелявший скрывался за скалами с карабином в руке. На правой ноге у него открылась страшная рваная рана, из которой торчал обломок кости. Другой находился чуть подальше и полз, подтягиваясь на локтях. Его ноги были страшно вывернуты, а лицо залито кровью.

– Они угрожали, что убьют нас, если мы не поможем им перебраться в убежище вместе со слитками, – пробормотал Пи Эм. – Тогда мы перенесли их в грот. Море уже поднималось. Когда они поняли, что оказались в ловушке, тот, кто был вооружен карабином, наставил его на нас. «Ты, – сказал он, показывая на Кристиана, – позовешь кого-нибудь на помощь, и побыстрее! Твои приятели останутся здесь в качестве заложников. Если подохнем мы, они подохнут вместе с нами». Кристиан убежал, долго его упрашивать не пришлось. И больше не вернулся.

Младший сын Артюса содрогнулся, вспоминая ту ужасную ночь.

– Син. Так звали человека с карабином. Имя другого – Том. Они были братьями.

– Как ты и я, – холодно добавил Риан. – Из-за вас они утонули как крысы.

Пи Эм хотел возразить, что у них не было выбора, но он подозревал, что брат не удовольствуется столь жалким оправданием. Только Жильдас и Лойк знали, что из грота есть выход в Ти Керн. Жильдас его обнаружил случайно, когда однажды был застигнут приливом и чуть не погиб. Но он никому об этом не говорил, кроме, конечно, брата.

Шестеро детей обрекли двух тяжелораненых мужчин стать добычей моря и, когда грот заполнился, один за другим выбрались через туннель.

– Они не могли пойти с нами, в их состоянии это было невозможно, – заметил Пи Эм в качестве аргумента. – Мы были всего лишь детьми, затеявшими, увы, глупую игру. Кто мог представить, что корабль разобьется о скалы?… Мы не собирались никому причинять зла.

– А женщина, которая была с ними, ее ты прикончил тоже ради игрушек?

Сверкнуло лезвие большого ножа, который уперся в шею Керсена-младшего. Почувствовав холод стали, он в ужасе замер, вытаращив глаза. Помещение закружилось перед ним, стены будто сдвинулись и закачались. Но еще больший ужас вселил в него пристальный взгляд светло-голубых глаз.

– На берег ты выбрался последним, – ледяным тоном проговорил Риан. – Жильдас, Ив и Гвен сказали, что лишь позже узнали о присутствии женщины. Под гипнозом не лгут!

– Я не хотел, клянусь, – пролепетал Пи Эм, подбородок его дрожал. – Пощади!

– Пощадить? – Риан усмехнулся, в его голосе звучала ненависть. – А ты пощадил Мэри и ребенка, которого она носила?

Изумление Пьера-Мари пересилило страх, он даже перестал заикаться.

– Какого ребенка? – спросил он.

– Мэри была беременна. На последнем месяце.

– Нет, это невозможно!

Лезвие немного углубилось, царапая кожу. Керсен-младший заскулил.

– Клянусь, что я говорю правду! – вопил он. – Если бы она собиралась родить, ей бы не удалось за нами идти!

Риан ослабил давление. Но не поверил.

– У тебя ровно минута на объяснение.

Пи Эм уже не был способен на маневры – его мочевой пузырь не выдержал.

– Когда море подобралось к самому потолку грота, мы забрались в туннель. Один за другим. И если я был последним, то только потому, что остальные не оставили мне выбора, – произнес он с горечью. – Достигнув склепа, я никого там не увидел. Я поднялся по ступенькам и уже почти вышел на поверхность, под дольмен, как вдруг меня кто-то схватил за щиколотку. Я закричал, но остальные отбежали уже далеко. – Последние слова больше походили на какое-то бульканье. – Она не хотела меня отпускать, говорила, что я заплачу за смерть обоих мужчин, что меня ждет тюрьма, – бормотал он. – И я испугался, ведь меня можно понять? Рядом оказался камень. Я схватил его и начал бить ее по голове… бить, пока она не выпустила мою ногу.

С тех пор ночами он часто видел во сне: длинные темные волосы, залитое кровью лицо, зеленые глаза, которые в конце концов закрылись.

Пи Эм заплакал.

– И ты вернулся в замок, – бесцеремонно прервал его рыдания Риан.

– Да… – он шумно втянул воздух, – отец отправил меня спать, сказав, что все уладит. Вернулся он уже поздним утром. Он сообщил… – Пи Эм сглотнул слюну, – что она умерла – я убил ее, что он отвез тело в море и обо всем договорился с родителями остальных детей – все они будут молчать. И заставил меня поклясться, что я об этом никогда никому не расскажу, а иначе мне придется кончить жизнь на каторге или на эшафоте.

– И ты поклялся…

Теперь уже Пьер-Мари рыдал во весь голос.

– Мне не было еще и десяти лет! Не хотел я ее убивать, клянусь, не хотел.

Он закрыл глаза, ожидая последнего, дарующего освобождение, удара. Но услышал лишь щелчок – лезвие убралось в рукоять.

– Ее убил не ты.

Сбитый с толку Керсен-младший открыл глаза. Не обманывал ли его брат? Но прозвучавшие из уст Риана слова показались ему искренними. И к нему вернулась пусть ничтожная, но надежда. Как знать, может, он еще и не умрет.

– Мэри была зарезана, – просто сказал Риан.

Пи Эм снова увидел перед собой молодую женщину с длинными волосами, которая преследовала его столько ночей подряд! Зарезана? Кем? Ведь последним вылез на поверхность он. В следующую секунду он припомнил, что тогда ему показалось, будто в кустах неподалеку от менгиров метнулась чья-то тень. Неужели кто-то из них остался на берегу? Не Кристиан ли, которого послали за подмогой, вместо этого затаился в зарослях? А может, Пьеррик? Он видел, как Пьеррик ушел с пляжа, когда они перетаскивали в грот раненых. Да нет, Пьеррику не исполнилось и шести лет.

– Кто же это сделал?

– А кто сказал, что ты слишком сильно ударил?

Сын Артюса впился взглядом в брата, и, когда понял намек, глаза у него полезли на лоб.

– Нет… нет…

Он чуть было не зарычал от бешенства, но Риан зажал ему рот рукой. До них донесся вой сирены полицейской машины, который становился все громче.

Полицию предупредила Армель. Она обшарила одну за другой все комнаты в замке и была вынуждена признать, что ее муж исчез.

– Он никогда не отлучался не предупредив, – объяснила Армель, очень обеспокоенная, Мари и Ферсену. – Все это очень странно, тем более совсем недавно выяснилось, что бедный Эрван… Можно сказать, что и на нашу семью обрушилось проклятие.

Ферсен воздержался от замечания, что их семья имела к «проклятию» самое прямое отношение, и, позвонив в участок, попросил подкрепления.

Артюс, уединившийся в своей комнате после возвращения с кладбища, воспринял их визит в штыки. Он едва приоткрыл дверь и уставился холодным взглядом на Мари.

– Мы ищем вашего сына.

– Которого?

Не отвечая, Мари прошла в комнату, а вслед за ней – Люка.

– Это противозаконно, я буду жаловаться! – запротестовал Артюс.

– Похоже, у ваших сыновей есть опасная склонность исчезать бесследно, – буркнул Ферсен. – Как вы это объясняете?

– Я устал… – И старик направился к кровати.

– Чем вы могли так насолить старшему сыну, что ему пришлось дважды выдавать себя за мертвеца? – настаивал Люка.

– Для меня Эрван умер в день, когда он покинул замок.

– Скажите лучше, когда вы его вышвырнули и запретили возвращаться, пока вы живы! – поправила его Мари. – И все ради того, чтобы оставить в тайне любовную связь с Ивонной Ле Биан, которой вы к тому же сделали ребенка.

Старик обратил к ней профиль хищной птицы.

– Из-за него мать умерла от горя.

– Ваша жена бросилась с кручи, узнав правду, вскоре после предполагаемой смерти Эрвана в Алжире, – сухо уточнила она.

Взгляд Артюса стал непроницаемым.

– Ваш старший сын вернулся, чтобы отомстить, господин де Керсен. А младший исчез. Трудно поверить, что вас это оставляет равнодушным.

– Пи Эм уже не в том возрасте, когда у отца спрашивают разрешение, чтобы выйти из дома, – сквозь зубы процедил старик.

– Но наше разрешение ему требовалось. Впрочем, все входы и выходы из замка охранялись жандармами. А он буквально улетучился. На вашем месте, прежде чем ложиться спать, я бы заглядывал под кровать, – порекомендовал Люка перед тем, как уйти.

Старик дождался, пока смолкнут их шаги в коридоре, закрылся на ключ и подошел к висевшему на стене ковру. Отодвинув его край, он приблизился к вделанному в каменную стену сейфу и дрожащими пальцами набрал код. Сейф открылся.

Внутри находились документы и старинный кинжал с рукоятью, на которой был изображен круг, окруженный маленькими перпендикулярно расположенными черточками. Кинжал принадлежал когда-то его предку – Эрвану-Мари де Керсену.

– Тридцать пять лет при малейшем удобном случае он мне напоминал, что я – убийца, – произнес Пи Эм, ярость которого вырастала по мере того, как перед ним проносилась, год за годом, вся его жизнь. – Подумать только, тридцать пять лет он держал меня под колпаком! Вот уже тридцать пять лет он мне лжет! Отец всегда говорил, что мама умерла по твоей вине. Я так тебя за это ненавидел, так ненавидел! Если бы я знал!.. Он мне испортил всю жизнь. – В его глазах вспыхнула искра безумия. – Но теперь ему не выкрутиться! Он подохнет!

– Не раньше, чем скажет, где спрятал золотые слитки.

– Пресловутые слитки, от которых я до сих пор имел лишь жалкие крохи? Я ищу их вот уже тридцать пять лет. Если бы они существовали, я бы их давно нашел.

– По моим подсчетам, один ящик еще должен остаться, а это около пятидесяти миллионов.

– Евро?

Вытаращенные глаза Пи Эм вызвали у Риана мимолетную улыбу.

– Франков. Тоже неплохо. Смерть будет для него слишком легким исходом. Пусть пострадает, как страдали мы.

– Каким образом?

Риан достал из внутреннего кармана портсигар и предложил ему сигару.

– Мне нужна твоя помощь, братишка! Идет?

Пи Эм машинально протянул руку, но тут же отдернул ее.

– А где гарантия, что потом ты меня не убьешь и не прикарманишь золотишко?

Риан пожал плечами:

– Никакой гарантии, кроме моего слова. А я тебе его даю. Пи Эм немного помолчал. Потом взял сигару.

– Только медленная смерть. Очень медленная. Я хочу, чтобы он мучился подольше.

Уже стемнело, когда жандармы, охранявшие владения Керсенов, увидели Пьера-Мари, возвращавшегося в замок со стороны пляжа, с наслаждением делавшего последние затяжки гаванской сигарой.

Вынужденный объясниться, во-первых, с жандармами, а во-вторых, с супругой, Керсен-младший счел нужным сказать только, что он решил прогуляться. Да, пешком. И в этом нет ничего особенного. Стоило ли разворачивать столь значительные силы наружного наблюдения?

Армель его иронии не оценила. Ей было не до шуток. Особенно после посещения кладбища.

Пи Эм изобразил изумление, узнав, что тела Эрвана в гробу не оказалось. На его губах заиграла улыбка.

– Чертов братец! Он всегда любил выкидывать разные штучки!

– Вы хорошо себя чувствуете, Пи Эм? – озабоченно спросила Армель.

– На редкость хорошо, просто отлично.

– Разумеется, ведь он узнал радостную весть, что Эрван жив… даже если его теперь зовут Патрик Риан, – саркастически заметила Мари, не отрывая от него взгляда.

Хохот Керсена-младшего эхом разлетелся по парку. Но тут же смолк при виде мрачного лица Армель.

– Постойте… Вы это серьезно? Но ведь это значит… что я – брат убийцы?

– И возможно, его сообщник, – сказал Люка.

Пьер-Мари насупился.

– Пойдемте, – он взял за локоть Армель, – отец не любит, когда к ужину опаздывают.

– Что вам пообещал Риан за помощь? – спросил Ферсен. – Половину оставшегося золота?

– Какого золота? Вы что, тоже сошли с ума? – воскликнула Армель, не поспевавшая за событиями.

Мари бросила на Ферсена притворно удивленный взгляд:

– Не хотите же вы сказать, майор, что Пьер-Мари… – Она покачала головой: – Нет, это невозможно, в ночь убийства он находился рядом с супругой. Не станет же Армель рисковать десятью годами тюрьмы за лжесвидетельство?

Она посмотрела на Армель, нервно теребившую нитку жемчуга на шее.

– Конечно, нет, – неожиданно холодным тоном подтвердила та.

– Вы заключили сделку с дьяволом, – заявил Ферсен, уставившись в глаза Керсена-младшего. – Риан будет манипулировать вами с еще большей легкостью, чем отец! Да он вас съест вместе с потрохами!

– Я более неудобоварим, чем вам кажется.

– Гвен тоже считала себя сильной, и она мертва. Где сейчас Риан?

– Скажите, уважаемый, почему это я должен выполнять за вас вашу работу?

Ферсен улыбнулся:

– Если будете запираться, очень скоро братец вами займется – и тогда берегитесь!

* * *

Мари никак не могла поверить, что Риан действовал только из корыстных побуждений, она часами прокручивала на все лады эту мысль у себя в голове.

– Продолжаешь искать смягчающие обстоятельства? – с раздражением сказал Люка, поставивший перед ней очередную чашку кофе.

– Отнюдь. Я чувствую, что здесь есть что-то еще. Но оно от меня ускользает. До того как Артюс выгнал его из замка, Эрван в восемнадцать лет был хорошим, положительным юношей.

– Положительным? Возможно, но не забывай – он ограбил банк и убил полицейского!

– Роковая случайность.

– Мое утверждение верно – ты всеми силами стремишься его обелить.

– Просто пытаюсь понять.

– Понять, Мари? Деньги – мотив большинства преступлений. Под номером два – любовь. Потом – пьянка. И наконец – месть.

Она как-то странно на него посмотрела.

– Разве не так?

– Риан рассказывал, что в шестидесятые годы был безумно влюблен в какую-то девицу из Белфаста.

– Вспомни, еще он тебе рассказывал, что убийца – Гвен.

– Писатель говорил искренне, похоже, он сам в это верил. И он упомянул, что в детстве потерял всю свою семью, что в некотором смысле было правдой. Он действительно потерял родителей, когда покинул Ланды.

– Он ограбил банк в сообщничестве с братьями Салливанами. У меня есть отчет, который переслал мне по факсу Карадек. Это крупные мошенники, стоявшие на учете в полиции и подозреваемые в том, что являлись боевиками ИРА.

Мари резко встала, расплескав кофе.

– Так и есть! Я же чувствовала: от меня ускользнула важная деталь!

Она стала рыться в папке с делом об ограблении банка «Остье». Вытащив несколько подколотых вместе листков, она положила их перед Ферсеном.

– Вот отчет, переданный по факсу Карадеком в то время, как я отлучилась, чтобы допросить Риана. Взгляни! – Она указала на верхний левый угол листка. – Здесь отмечено, что документ содержит девять страниц, в том числе главную. А здесь – восемь. Значит, одна отсутствует.

Люка быстро просмотрел листки. Она была права: шестой страницы не хватало.

– Кто получал факс? – Ответ родился в его голове прежде, чем он закончил фразу. – Морино?

Она кивком подтвердила.

Несколько минут спустя Карадек прислал недостающий лист. Люка пробежал его глазами, пока Мари возвращалась из туалетной комнаты.

– Мэри вовсе не жена Тома Салливана, а его младшая сестра. Его и Сина.

– Значит, Риан солгал, – разочарованно прошептала она. – Почему?

– Чтобы скрыть подлинный мотив. Мотив, куда более существенный, чем деньги: любовь и месть.

Мари вздрогнула.

«Мэри была женой Сина, они обожали друг друга». Риан говорил не о Сине, а о себе! Ну конечно, иначе зачем такое уточнение?

– Я знала, что здесь есть что-то другое, кроме денег. – Взгляд Мари обрел мечтательность. – Наверное, он страстно любил эту Мэри, раз мстит за нее спустя тридцать пять лет.

Люка на этот раз взглянул на нее без обычного сарказма.

– Если бы кто-то зарезал женщину, которую я люблю, я бы искал убийцу до конца жизни.

Я прошел между менгирами, не обращая внимания на камеры, стоявшие на земле, и направился к круче. Наступило время прилива, и волны уже начинали пениться, ударяясь о скалы, на которые я смотрел с высоты двадцати метров.

Невольно я поднес руку к висевшему на шее медальону. Кружок, от которого расходятся в стороны перпендикулярные черточки.

Я подумал об Эрване-Мари, моем предке, который помимо собственной воли дал жизнь новому поколению береговых разбойников.

И о детях, которым всего лишь захотелось поиграть. Но все сложилось бы по-другому, испытай они хоть какие-то угрызения совести. Но увы – они просто воспользовались теми проклятыми деньгами.

Потом вспомнил о той, чья жизнь оборвалась тридцать пять лет назад. Я открыл медальон – мне удалось его похитить вместе с досье «незнакомки из Молена». Я вставил туда крохотную фотографию, с которой не расставался все тридцать пять лет. Снимок был сделан Сином в Белфасте, в 1967 году.

Долго не отрывал я глаз от дорогого лица женщины, которую любил больше всего на свете. А ведь все началось с одного-единственного взгляда в дымном и шумном кафе. Обычного взгляда, длившегося секунду, может, две. Она тогда улыбнулась мне в ответ. И жизнь моя полностью перевернулась.

Помню, внутри медальона я выгравировал ее имя и ждал, когда рядом появится мое, уже официально связанное с ее именем. За эти тридцать пять лет не было ни часа, ни минуты, ни секунды, когда бы я о ней не думал. И о нашем плане, тщательно разработанном, но провалившемся из-за желания поесть клубники.

Она издалека увидела тележку зеленщика, торговавшего первыми ягодами на Руанской набережной. Влюбленный, беззаботный, глупый, я ринулся туда, чтобы купить ей клубнику, перед самым нашим отплытием и был задержан из-за рутинной проверки документов. Корабль вышел в море без меня, направляясь к берегам Америки, но несколько часов спустя разбился о скалы Ланд. Моего родного острова. По чудовищной иронии судьбы, лишившей меня всех, кого я любил.

Я еще немного полюбовался ее бледным лицом, на котором обычно даже при слабом солнце проступали веснушки, на длинные темные волосы, огромные зеленые глаза… и закрыл медальон.

От шума волн, обрушивающихся на скалы, у меня закружилась голова.

И возник соблазн броситься вниз и соединиться с ней.

Достаточно сделать шаг, и все будет кончено.

Но мог ли я оставить убийцу безнаказанным?

Ни за что!

Я бросил в бурлящую воду веточку цветущего вереска.

«До скорого свидания, Мэри, до скорой встречи, любимая», – прошептал я, закрыв глаза.

Мари лежала, скорчившись, подтянув колени к подбородку, обхватив себя руками. Рот ее был открыт в надежде вдохнуть хоть немного воздуха. Наконец ей удалось выдавить крик.

Люка, выбежав из ванной, прижал ее к груди.

– Тихо! Успокойся, – ласково приговаривал он, качая ее, как ребенка.

Мари вцепилась в него, как утопающая, которой она и была еще мгновение назад.

– Помню глаз – холодный, огромный, уставившийся прямо на меня… И каждый раз мне кажется, я вот-вот пойму…

Она махнула в отчаянии рукой, потом нахмурилась, увидев, что Люка одет в костюм.

– Уходишь?

– Сейчас прибудет подкрепление, которое я запросил из Бреста. Нужно провести совещание.

– Ты действительно думаешь, что он на острове?

– Да. – Он погладил ее по щеке. – Еще рано, поспи немного.

– Вот уж нет, я иду под душ, а потом присоединюсь к тебе.

Она встала с постели, прекрасная в своей наготе, но до ванной не дошла. Люка привлек ее к себе, и они упали на кровать.

И вновь Мари была потрясена ощущениями, которые он сумел в ней пробудить. Она впервые почувствовала и свое тело, и тело возлюбленного, ей открылись восхитительные и безграничные возможности телесной любви, словно сработали тайные пружины, о которых она и не догадывалась. В его объятиях Мари забывала обо всем. Мир сразу замыкался на них двоих, остального не существовало.

Волна последнего, ярчайшего восторга уже настигла их, как внезапно в дверь постучали.

С трудом сбросив опьянение, Мари накинула халат и пошла открывать. На нее смотрел потрясенный Милик. Сердце Мари заколотилось в груди.

– В чем дело, папа? Что происходит?

– Не знаю, как и сказать… все это так… – Он очень смутился, увидев в зеркале Ферсена, который поспешил спрятаться в ванную комнату с одеждой в руках, и снова посмотрел на дочь. – Нашли Кристиана.