Текст книги "Развод. Чужая родная дочь (СИ)"

Автор книги: Николь Келлер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 14 страниц)

Глава 16

От приговора доктора я вся сжимаюсь в комок. И буквально чувствую, как на плечи ложится могильная плита. Эти страшные слова почти хоронят меня заживо.

Я качаю головой. Медленно, отрицая страшную реальность. Умываясь слезами.

– Нет…Нет…Это невозможно. Катюша, она же…Такая веселая девочка, – начинаю тараторить, отрицая реальность, хотя всю предыдущую ночь догадывалась, что происходит, и почему моего ребёнка перевели в онкогематологическое отделение. – Такая смышленая! Она здоровая! Она даже когда адаптацию в садике проходила, один раз только пять дней поболела! Может, вы анализы перепутали?

Доктор мягко, деликатно качает головой и с сожалением, как будто и ему самому больно, возражает:

– На этот случай мы всегда перепроверяем все анализы и никогда не сообщаем диагноз, если не будем стопроцентно в этом уверены.

Эта фраза буквально причиняет мне физическую боль. Я наклоняюсь вперед, до судорог в пальцах сжимая колени. Комната начинает кружиться, тошнота подкатывает к горлу, оставляя во рту кислый привкус.

В голове у меня бьется только один вопрос: почему?!

Почему это вообще случилось с моим ребёнком?! Почему моя Катюшка?! Почему не я?!

Как она это вывезет все?!

Я вспоминаю ее первый неуверенный смех. Первую улыбку, что довела меня до слез. Неуверенные шаги. Испуганные глазки, когда я впервые повела ее в детский сад и счастливый крик на всю округу: «Мамочка! Моя мамочка!», когда пришла забирать через два часа. Как рыдала, когда мы с Тарасом повели ее в первый класс, и как гордилась, когда она закончила его с отличием…

Ее жизнь только началась! И тут сразу это смертельное испытание….

Я больше не могу сдерживать слез. Сгибаюсь пополам и беззвучно плачу, в то время как душа в ошметки.

Через пять минут я начинаю успокаиваться, и передо мной возникает стакан с водой. Дрожащими руками подношу ко рту и делаю несколько жадных глотков.

– Я должен был дать вам время и возможность выплакаться. Я все понимаю, – мягко поясняет доктор. Но в следующую секунду его голос становится строгим и серьезным. – Но далее вы должны быть сильной и предельно собранной. Вам придется быть сильно, Оля. Каждый день. За вас двоих. Во многом успех лечения зависит и от вас: вашей веры и того, как вы настроите ребёнка на выздоровление.

– Я поняла, – отставляю стакан, вытираю щеки и уже по-деловому интересуюсь:

– Какие наши действия? Какой план лечения?

Доктор одобрительно кивает и продолжает:

– Сейчас мы сделаем Кате два блока химии. Посмотрим на ответ организма. Далее мы должны готовить ее к пересадке. В первую очередь вы с супругом должны сдать анализы. Такое редко случается, но вдруг кто-то из вас подойдет в качестве донора? Так что с утра не завтракайте, а прямиком в процедурный.

– Поняла.

– Ну, и самый сложный и неприятный момент: нужно готовить деньги. Разумеется, больница сделает все, что вам положено, но не все процедуры и этапы лечения входят в полис страхования. Например, как минимум, поиск донора и подготовка его к пересадке – за ваш счет. К моему огромному сожалению, рак – это дорогая зараза.

А вот это может стать огромной проблемой…Потому что, кроме зарплаты, у меня дохода нет. Даже продать нечего стараниями Тараса. Но ничего! Придумаю что-нибудь! Буду стучаться во все двери, но вытащу свою дочь из лап этой болезни!

Утром я сдаю анализы, привожу Катюшке планшет, предупреждая, что мне нужно поездить по делам, и ей придется побыть одной, и прошу быть умницей. Целую ее в пухлую щечку, глубоко вдыхаю детский запах и выскальзываю из палаты.

Сегодня мне предстоит выполнить первую задачу со звездочкой – отыскать «папашу года».

По классике жанра, я у Тараса, и у Анфисы в черном списке. На работе никого из них нет. Где находится уютное гнездышко будущей четы Петровских я, разумеется, не знаю.

И я вынуждена ехать к той, кто определенно точно располагает сведениями о местонахождении Тараса.

К его матери.

Мне приходится буквально сломать себя, чтобы приехать на другой конец города. Встаю перед дверью и две минуты набираюсь сил, чтобы нажать на звонок.

Дверь распахивается, и моя свекровь смеряет меня взглядом с головы до ног. Возвращается к лицу, и я отшатываюсь от злости и брезгливости, буйным цветом расцветающей в ее глазах.

– Здравствуйте, Юлиана Витольдовна…

– Явилась, – шипит, наступая и захлопывая дверь. Всем своим видом показывает, что не позволит переступить порог ее квартиры. – После всего, что натворила, у тебя ещё хватает наглости прийти ко мне и смотреть в глаза?!

Ясно. Тарас уже напел матери про наш развод и «нагулянную дочь».

Просто чудесно.

Такой «прием» обескураживает. Я растерянно хлопаю глазами, но уже в следующую секунду беру себя в руки. Моя свекровь никогда не была ласковой и вежливой в мой адрес. Эта женщина за что-то невзлюбила меня с первой минуты.

Но я вынуждена проглотить оскорбление, наступить на горло своей гордости и сохранять самообладание.

Доктор же сказал: мне не раз придется быть сильной. Самое время начать.

– Юлиана Витольдовна, мне нужен Тарас. Вы же знаете, где ваш сын. Скажите, пожалуйста. Или позвоните, передайте, что Катюша в больнице. У нее….рак. Ей нужно лечение…

– Послушай, Оля, – свекровь кривится и перебивает меня взмахом руки. – Даже если бы я знала, где мой сын, я никогда и ни за что не стала бы беспокоить его и ломать только-только наладившуюся семейную жизнь ради…нагулянной девчонки!

– Попридержите язык, Юлиана Витольдовна! Речь идет и о дочери Тараса тоже! И она может умереть! Вы что, не понимаете, насколько все серьезно?!

Свекровь фыркает и вообще меня не слышит. Наш диалог напоминает общение немого и глухого.

– Раз все так серьезно, то иди к настоящему отцу Кати! А не высасывай деньги из моего сына, как ты делала все эти десять лет, – свекровь подходит вплотную. Ее перекашивает, как будто от меня воняет, как от бомжа, и ей противно на меня даже смотреть. – Единственного родного ребёнка Тараса сейчас носит под сердцем Анфиса. Мой тебе совет, Ольга: оставь ты моего сына в покое. К тебе он не вернется, даже не пытайся манипулировать болезнью дочери. Твои проблемы нас больше не касаются. Слава Богу, вас с Тарасом больше ничего не связывает! Не появляйся больше в нашей жизни. А если ты не поймешь с первого раза…будешь иметь дело со мной. И я с тобой церемониться не стану.

Свекровь разворачивается, и хлопок двери в ее квартиру вышибает воздух из груди.

Я остаюсь один на один с нашей Катюшкой бедой. Со своей болью. И полным незнанием, что мне делать дальше, если моя кровь моей дочери не подойдет…

Глава 17

Потерянная, выжатая досуха хамством и черствостью свекрови возвращаюсь в больницу к Катюшке. Еду и не могу понять, как можно быть настолько безразличной к ребёнку?! Даже если чисто гипотетически предположить, что Катюшка действительно не дочь Тараса, она все равно ребёнок! Ребёнок, который смертельно болен! Который нуждается в помощи и поддержке…А родная бабушка вслед за сыночком просто вычеркивает ее из жизни, безжалостно занося в список чужих.

Разве бывают чужие дети?...

Переступаю порог палаты, и сердце сразу разбивается вдребезги. Меня бросает в ледяной пот, и внутри все обрывается.

Боже, неужели Катюша все узнала?!...

Моя доченька сидит на койке, обняв колени и тихонечко всхлипывает. При виде меня пытается отвернуться, но я успеваю заметить покрасневший нос и глазки – щелочки. Очевидно, что плачет она давно…

Но пугает меня не это.

А понурый, потухший взгляд. Безнадежный. Повзрослевший за несколько часов моего отсутствия.

У меня обрывается все внутри. Переворачивается и завязывается в тугой узел. Побросав вещи на пол палаты, бросаюсь к ней и падаю на колени возле ее койки. Беру холодные ладошки в свои и заглядываю в печальные глазки.

Катюшка глядит прямо. Обреченно. С утраченной верой, которая была у нее точно, когда я уходила утром по делам.

– Мамочка, – шепчет тихонько, надрывно, едва шевеля пересохшими губами. – Я….умру?...

Бам!

Это мое сердце срывается с обрыва и разбивается на сотню мелких осколков.

Боже, что же пришлось пережить моей девочке за все это время, что меня не было рядом?! Что она успела надумать?!

– Нет, что ты, моя девочка! Конечно, нет! – улыбаюсь криво, натянуто, приложив все усилия, чтобы Катюшка поверила и не увидела паники в моих глазах. – Ну-ка, подвинься!

Дочь послушно сдвигается на край. Я ложусь рядом и притягиваю ее в свои объятия. Катюшка сворачивается в клубочек, как раньше, в детстве, и я обнимаю ее двумя руками, заключая в кокон. Чувствую, как ее дыхание и биение сердца выравниваются.

– Даже думать об этом не смей, поняла?! Глупости это! Да, нам придется задержаться в больнице. Да, придется лечиться. Но ты вернешься домой! Живая и здоровая. Кто тебе вообще такую чушь сказал?!

– Уборщицы в коридоре…Они проходили мимо, и я услышала, как они говорили между собой. Тихонько, но я смогла разобрать. Они сказали, что очень много детей в последнее время умирает…Я боюсь, мамочка…

Обнимаю дочь крепче. Буквально вжимаю в себя.

– Не бойся. Это не про тебя. Представь, что это страшный, плохой сон. Как в детстве, помнишь? Что ты делала, когда тебе снился кошмар?

– Приходила к вам с папой. Вы меня обнимали, ты пела песенку, а папа держал за руку…Мама, а почему папа нас бросил? – резко вскидывает голову, заглядывая в душу глазами, полными слез. – Я же хорошо себя вела, хорошо училась…

– Это не из-за тебя, не переживай. Ты ни в чем не виновата! Даже в голову не бери, – переплетаю наши пальцы и крепко сжимаю. – Просто папа…устал.

Катюша молчит. Смотрит в стену и не шевелится. И, когда я думаю, что она молча поняла и приняла мой ответ, тихонько, с такой болью бормочет:

– А разве можно устать от тех, кого любишь? Я же вот от тебя не устаю...

Меня разрывает. Задыхаюсь от такого не по годам мудрого вопроса. Как будто накрыло высокой волной, а я не успела глотнуть воздуха.

Моя маленькая девочка…

Так не должно быть!

Ты не должна так быстро и резко взрослеть и задаваться такими вопросами!

Не должна!

– Это из-за меня, – также тихонько шепчу, глотая обидные и злые слёзы. В груди все пылает от ярости на Тараса. – Папа наверно от меня устал, дочь. Я что-то делала не так…

– И что, он даже не навестит меня?

Не дай Бог. От этого урода можно все, что угодно ожидать…

– Я не знаю, дочь…Правда, не знаю.

– А ты сказала ему, что я в больнице?

Сглатываю, ненавидя себя за то, что приходится врать ребёнку.

– Я не смогла ему дозвониться. Наверно, занят. Ты же знаешь, как много у папы работы. Но я оставила ему сообщение. Наверно, если у него будет свободное время, он приедет.

– А мне долго тут ещё лежать? – дочь продолжает сыпать вопросами.

– Пока проводят обследование, – чмокаю кончик носика. Дочь слабо улыбается, и тиски немного ослабляют сердце, позволяя сделать полноценный вдох и найти в себе силы задавить тревогу. – Нужно потерпеть, Катюш. И быть сильной. А я всегда буду рядом. Главное, что мы есть друг у друга. Будем вместе бороться с болячкой. Вот так держась за руки, – поднимаю наши сцепленные ладони в воздух.

Дочь серьезно согласно кивает и тут же с надеждой задает следующий вопрос:

– А давай папе позвоним? Я так соскучилась…

Тяжело вздыхаю. Вот как объяснить ребёнку, что папа просто вычеркнул нас из своей жизни?

Правильно, никак.

Такое невозможно не то, что в голове уложить, представить фантазии не хватит!

Не дождавшись моего ответа, Катюша тянется к своему мобильному. Набирает, но ожидаемо идут длинные гудки, а Тарас не берет трубку. Наверно, чтобы не беспокоить мою беременную сестру…

Но зато вместо этого через пять минут на мой мобильный приходит сообщение…от босса!

«Как дела? Как Катюша?»

Чудны дела твои, Господи…

Родному отцу плевать на своего ребёнка, а совершенно посторонний мужчина интересуется ее здоровьем и в любую минуту готов протянуть руку помощи…

Глава 18

Переминаюсь с ноги на ногу и не могу заставить себя войти внутрь. Хоть и знаю, что босс уже в офисе – его машина стоит на парковке неподалеку.

Сердце колотится, ладони потеют, и я постоянно вытираю их об джинсы. В голове шумит, и гул, как в метро в час пик. От этого во рту пересохло, и волнами накатывает тошнота.

От волнения я расхаживаю туда-сюда и не могу решиться и переступить черту. Вроде бы просто: зайти в офис, подняться, занести бумагу боссу. И все. Даже можно ничего не говорить – Натан сам все поймет.

Но я стою и трясусь, как в детстве, когда меня в школе к завучу вызывали.

– Добрый день, Ольга Павловна! – здороваются проходящие мимо коллеги.

– Здравствуйте! – отвечаю с кривой и нервной улыбкой.

– Вам нехорошо? – коллега, кажется, из отдела закупок тормозит и участливо заглядывает в глаза. И тут же останавливается секретарь Натана – Эльвина. – Может, воды?

– Вам помочь?

Какие они всё-таки хорошие…От такой неподдельной заботы и участия слёзы наворачиваются на глаза.

– Нет-нет, спасибо большое! Остановилась воздухом подышать. Погода сегодня с утра шикарная, правда?

– Это точно. Бабье лето! Но если что, мы рядом, – уже строже добавляет секретарь.

Боже, какой всё-таки прекрасный коллектив собрал Петранский! Мне будет безумно жаль с ним попрощаться…

Я мечусь так ещё пять минут, подбираю слова, которые скажу Натану, но бросаю это занятие и решительно направляюсь к дверям.

– Натан Георгиевич свободен? К нему можно? – интересуюсь у чуть удивленной Эльвины.

– Да…

– Спасибо.

Коротко стучусь и, получив утвердительный ответ, прохожу в кабинет.

Босс стоит спиной ко мне. Оборачивается и цепляется взглядом. Удивленно вскидывает брови.

– Доброе утро, – указывает ладонью на стул для посетителей. – Присаживайся. Как у вас дела?

Вчера я так и не смогла ответить на сообщение Натана. Полночи думала, как быть и что делать, глядя на свою дочь.

Решила, что о принятом решении лучше сообщить боссу лично. В конце концов, он этого заслуживает.

Достаю из сумочки сложенный вдвое лист и молча протягиваю Натану. Он пробегается взглядом по бумаге и вскидывает на меня сощуренный взгляд.

– Не хочешь пояснить?

– У Кати.…рак. Рак крови. Доктор сказал, что сейчас ей делают химию, потом…потом понадобится операция…

Не выдерживаю, срываюсь. Роняю лицо в ладони и задыхаюсь до хрипов. Через двадцать секунд, которые отсчитываю в голове, беру себя в руки и выпрямляюсь, глядя строго в глаза босса. И продолжаю сухим тоном по фактам:

– Я должна быть рядом с дочерью. Держать ее за руку, поддерживать, чтобы ей не было страшно. Я должна пройти этот путь вместе с ней. К тому же доктор сказал, что сейчас у нее иммунитета не будет совсем, и Катюшке нельзя никак болеть. Соответственно, я не смогу приезжать в офис. Я знаю, как тебе был нужен сотрудник в отдел Алевтины Максимовны…Да и вы все были ко мне очень добры, я не могу злоупотреблять твоим расположением. Поэтому самое лучшее, что я могу сделать – уволиться по собственному желанию, а не брать больничный. Чтобы ты смог как можно быстрее отыскать сотрудника на мое место. Скоро нужно сдавать отчеты по третьему кварталу…

Но босс меня уже не слушает.

Снова опускает взгляд на мое заявление, как будто надеется найти в нем что-то новое. Барабанит пальцами по столу, задумчиво ведет челюстью.

Я все жду, когда на его лице мелькнет разочарование. Или раздражение. Или, в конце концов, скажет, что я подвела его…

Но ничего из этого не происходит.

Натан нажимает на кнопку селектора и коротко командует:

– Эльвина, пригласи ко мне в кабинет Алевтину Максимовну.

Не успеваю я сообразить, что происходит, как моя начальница возникает на пороге. Как будто все это время ждала приглашения. Она входит с добродушной и мягкой улыбкой на лице. Впрочем, как и всегда. Лишь удивление на короткий миг мелькает на ее лице при виде меня в кабинете босса, но она быстро его прячет.

– Доброе утро, Натан Георгиевич. Что случилось?

– Присаживайтесь, Алевтина Максимовна. Скажите, пожалуйста, как себя зарекомендовала Ольга Павловна? Что вы можете сказать о ней как о сотруднике?

Моя начальница хмурится и пристально глядит на меня поверх своих очков.

– Прекрасно зарекомендовала. Отличный специалист, ее ничему даже обучать не пришлось! Прекрасно знает все тонкости работы и законодательства. А в чем, собственно, дело?

– У Ольги дочь очень серьезно заболела. Вот, увольняться пришла, – Натан трясет в воздухе моим заявлением.

Алевтина Максимовна разворачивается и глядит в упор. Открывает и закрывает рот от шока.

– С ума сошла?! Ты чего удумала, девочка?! – возмущенно взрывается. От эмоций даже хлопает себя по колену ладонью. – Деньги, что ли, лишние?! Не пущу! Да такого специалиста днем с огнем не сыскать. Ты мне эти мысли брось, – грозит пальцем, а у меня уже глаза пылают от слез, готовых вот-вот вырваться. – У нас же удаленка есть! Будешь с ноутбука работать, подключайся, когда сможешь. Ты нам очень нужна!

Рыдания рвутся наружу. Некрасиво, в голос, смывая все напряжение. Все переживания и грязь после вчерашнего разговора со свекровью. Всхлипываю, не стесняясь, и вздрагиваю всем телом.

Я не верю! Просто не верю! Это, наверно, сон какой-то…Не бывает такого понимающего руководства! У меня вон не семья, а гадюшник какой-то оказался…А тут совершенно посторонние люди…

Но Алевтина Максимовна и Натан ещё раз доказывают, что бывает.

– Ну-ну, Олюшка, не плачь. Все образуется. Мы поймем, поддержим. Ведь главное – не оставаться с бедой один на один. И, конечно же, здоровье. И дочка поправится. Главное – верить. И молиться. Материнская молитва, знаешь, со дна моря достать может. У меня сын в два года менингитом заболел, – неожиданно делится личным моя начальница. От неожиданности вскидываю голову и во все глаза смотрю на эту невероятную женщину. – Состояние было тяжелое. Все врачи на нем крест поставили. А я верила. Молилась, верила и была рядом. И знаешь, что? У меня уже двое внуков! Третьего ждут. Он руководитель айти отделения в Правительстве столицы. Так что ты правильно решила рядом с дочерью быть. Она поправится, вот увидишь.

– Спасибо, Алевтина Максимовна, – коротко и искренне улыбается Натан, в клочья разрывая мое заявление. – Умеете вы слова подобрать. Я бы лучше не сказал. Целиком и полностью с вами согласен. Значит, так, Оля, – переводит на меня строгий взгляд. – Сейчас пойдешь в отдел техобеспечения, тебе выдадут ноутбук, логин и пароль. Я предупрежу. Обговорите с Алевтиной Максимовной ваш формат работы и езжай к дочери. Я на связи. Держи меня в курсе насчет Кати. Если будет нужна помощь, сразу звони. И чтобы в следующий раз без этих глупостей, – босс комкает обрывки и безжалостно отправляет их в мусорное ведро.

– Спасибо…Спасибо вам…

– Своих не бросаем, Оль.

Да, у меня не получилось крепкой семьи, но я определенно точно выиграла лотерею у жизни, устроившись в «Тихую гавань»…

Глава 19

– Мамочка, а лекарство ещё не закончилось? – слабо подает голос Катюша, отрываясь от экрана планшета.

Этот простой вопрос царапает мне сердце ржавым гвоздем. Он напоминает, где и по какой причине мы находимся. И снова упрямый и жестокий страх стягивает все внутренности канатами.

Но я сжимаю кулаки, выдыхаю и с улыбкой бросаю взгляд на капельницу.

– Нет, солнышко, ещё не закончилось. Не волнуйся, я слежу за ней одним взглядом. Хочешь пить?

– Да, очень.

– И чего молчишь?!

Вскакиваю с места и наливаю стакан воды. Катюша обхватывает его двумя ладонями. Один взгляд, и панический ужас в сотый раз крепко обнимает меня: я вижу, как за эти дни изменилась дочь. Побледнела, под глазами темнейшие круги, и она слабеет с каждым днем, несмотря на принимаемые препараты. И только ободряющие и уверенные слова врача заставляют держаться на плаву: все показатели Катюши в норме, анализы очень хорошие.

И я ему верю. Это единственное, что мне остается: верить и быть сильной.

– Спасибо, – слабо улыбаясь, бормочет Катюша. – Я просто не хочу тебя отвлекать. Ты так много работаешь и не отдыхаешь…

– Как это не отдыхаю?! Мы вчера с тобой лежали, обнимались и фильм смотрели.

– Ага, жалко только, что мороженого не было…

В нашу беседу вмешивается деликатный стук в дверь. Я не успеваю ответить, как в проеме показывается голова… Натана Георгиевича.

– Здравствуйте, девочки! К вам можно?

– Да! – радостно выкрикивает Катюша, пока я судорожно пытаюсь сообразить, зачем мой босс приехал ко мне в больницу. Дочь осторожно садится и откладывает планшет в сторону, широко и искренне улыбаясь. Впервые с момента, как попала сюда. И только за это я безумно благодарна боссу за то, что он пришел.

– Здравствуйте, Натан Георгиевич! – опомнившись, подскакиваю на ноги. – А вы…как тут? Насчет отчета, что ли? Так я буквально десять минут назад его отправила Алевтине Максимовне…

– Успокойся, Оля, я не за отчетом. И сядь уже, чего вскочила? Я здесь по своим делам и решил заглянуть к вам заодно.

Босс берет стул и как ни в чем не бывало подсаживается к койке дочери.

– Я привез тут немного гостинцев: мороженое, пиццу, тортик, – заговорщицки выдает, хитро косясь в мою сторону. – Пока уберу это в холодильник, кушай по чуть-чуть, маму слушайся. Договорились?

– Ураааааа! Спасибо! – дочь хлопает в ладоши и тут же морщится, когда игла впивается особенно сильно.

– Осторожнее!

– Как у тебя в целом дела, Катя?

Дочь заметно грустнеет и тяжело, по-взрослому вздыхает.

– Мне вот капельницы ставят, – приподнимает ручку и морщится.

– Болит? – участливо интересуется Натан.

Я отворачиваюсь, со злостью сжимаю кулаки, представляя, как они смыкаются на шее мужа.

Мне стыдно.

Стыдно перед Натаном, что мой муж греет постель моей сестры, в то время как абсолютно посторонний человек сидит рядом с моей больной дочерью и интересуется ее здоровьем!

– Нет, – выдыхает Катюша, пока я утираю слёзы. – Просто… страшно. Я боюсь уколов и иголок.

– Ты не поверишь, но я тоже, – Натан подается вперед и сообщает эту информацию громким шепотом, как будто этот секрет только между ними.

– Вы? Боитесь?!

– Да, – серьезно кивает Петранский.

– Но…Вы же такой большой! Вы не можете бояться иголок!

Босс треплет мою дочь по волосам.

– Все чего-то боятся, Кать. У всех есть свои слабые места.

Дочь вглядывается в предельно серьезное лицо Натана. Но все же съезжает вниз, устраивается поудобнее и подкладывает ладошку под щечку, широко зевая.

– А расскажите ещё что-нибудь. Вы клевый…

И, пока я тихонько доделываю расчеты и любуюсь ими со стороны, Натан рассказывает забавные истории из жизни. Он разительно отличается от Тараса тем, что за все это время мой босс не глядит каждые пять минут на часы, не хватается за телефон и не включается в переписку.

Это время принадлежит только моей Катюше. Весь остальной мир поставлен на паузу. И я всю жизнь буду безумно благодарна ему за эту поддержку. Она важнее всех денег мира.

Дочь как раз засыпает в момент, когда в палату заглядывает наш лечащий врач. У него в руках зажаты бумаги, и я понимаю, что речь пойдет об анализах.

– Добрый вечер! О, Натан Георгиевич, и вы тут? – мужчины обмениваются рукопожатиями.

– Да, заглянул по пути. Катя – дочь моей сотрудницы.

– Понял. Ольга, можно вас на пару слов?

Киваю, закрываю крышку ноутбука и выхожу за доктором в коридор. Натан молчаливо следует за мной.

– К сожалению, Ольга, вы не подходите в качестве донора Катюше. Нам придется искать его в банке доноров.

Сглатываю. Моя надежда на чудо разбивается в пыль.

– Как долго это может длиться? – голос сипит и срывается. От переживаний сцепляю пальцы в замок и впиваюсь ногтями в кожу. Я должна сохранять спокойствие и ясность ума. Времени на истерики нет совершенно.

– Я не могу обозначить никаких сроков, – доктор с грустью качает головой. – Всегда по-разному. Иногда три, иногда шесть месяцев, а иногда и целый год….

Сглатываю. Сердце сжимается до размеров монеты. Мне резко перестает хватать воздуха.

– Но у нас же нет столько времени!

На плечо ложится ладонь Натана. Такой простой жест придает мне уверенности и капельку спокойствия.

– Будем надеяться на лучшее. У меня ещё один вопрос. Ваш супруг, он сдал анализы?

Мнусь. Но сил сохранять лицо уже нет, и я вываливаю неприглядную правду.

– Мы с мужем расходимся. Я не знаю, где он. И сомневаюсь, что Тарас будет сдавать анализы…

– Прошу прощения за бестактный вопрос...А почему? Речь же идет о жизни и здоровье его дочери!

– Мой муж уверен, что Катя не его дочь, – обнимаю себя и растираю предплечья. В коридоре как будто резко понижают температуру.

Доктор слегка вскидывает брови в удивлении, но тут же возвращает серьезное выражение лица:

– А с чего он это решил?

Густо краснею и отвожу взгляд в сторону. Мне неловко признаваться в подобном при Натане, но сейчас не до сантиментов. Доктор прав в одном: речь идет о жизни и здоровье Катюшки.

– Потому что не хочет платить алименты! Тарас притащил в суд поддельный тест ДНК, в котором сказано, что Катя не его дочь…Но это же абсурд! Я никогда не изменяла своему мужу!

Доктор быстро листает карту Катюши, мрачнеет и медленно тянет:

– Возможно, ваш супруг и не подделывал никакого теста…