Текст книги "Мой вид красоты(ЛП)"

Автор книги: Никки Эш

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 18 страниц)

Глава 8

Лекси

– О боже, эти волны! – я перекрикиваю музыку, ревущую из чьих-то динамиков, и вонзаю свою доску в песок. Падаю на одеяло, хватаю бутылку холодной воды из кулера и выпиваю всю её целиком. Сейчас на улице, должно быть, девяносто пять градусов (прим. перев.: примерно 35 градусов Цельсия), и только солёная вода может охладить моё тело, но это никак не утоляет мою жажду. – Взрослая жизнь серьёзно мешает мне заниматься сёрфингом.

– Чёрт возьми, да, так и есть, – со смехом соглашается Джейсон, тоже хватая воду. Он плюхается на моё одеяло, тем самым заставляя его намокнуть целиком. Я знакома с Джейсоном около года или около того, но мало что о нём знаю. Судя по тому немногому, что он упоминал о себе, он парень с трастовым фондом, который большую часть своего времени тратит на трах и сёрфинг. По его словам, если его не бывает на пляже, это значит, что его отец заставляет его погружаться в дела компании, которой тот владеет, чтобы однажды сын мог возглавить её. Похоже, он не в восторге от этой идеи.

– Я сказал родителям, что беру летний отпуск, чтобы тренироваться для «Vans Surf Classic» (прим. перев. – Чемпионат мира по сёрфингу). Победители получают спонсорскую поддержку на мировое турне следующего года, – говорит Джейсон. – Если ты выиграешь, тебе придётся бросить учёбу. Готова к этому?

До вчерашнего вечера я бы сказала «нет». Сёрфинг всегда был для меня просто развлечением. Я бы не бросила учёбу, то, что так важно для моих родителей, чтобы уехать отсюда – оставить Джорджию и Алека – и путешествовать по миру, занимаясь сёрфингом. Когда я упомянула о путешествии за ужином прошлым вечером, то не была уверена в этом на все сто процентов. Я просто потерялась и хотела сбежать. А потом Алек поцеловал меня, и, если бы он сказал мне прямо, что хочет быть со мной, я бы отдала всё на свете, чтобы быть с ним. Но он этого не сделал. Вместо этого он сказал, что этого не должно было произойти. А это значит, что, если я останусь здесь, однажды мне придётся наблюдать, за тем, как Алек влюбится в другую женщину. Женится, заведёт детей, создаст семью. А я не вынесу этого.

Алек был прав. Того поцелуя не должно было случится, потому что он всё изменил для меня. Одно дело любить его как бы издалека, но ощутить его тело рядом со своим, узнать вкус его губ, когда они сплетаются с моими, – это совсем другое. Потому что теперь я хотя бы мельком увидела, как хорошо могло бы быть с Алеком, и больно осознавать, что у меня никогда не будет этого – ведь он этого не хочет.

Однажды он сказал мне, что хочет того, что есть у его мамы и Мейсона, что есть у моих родителей. Возможно, причина, по которой он не хочет меня, в том, что я совсем не похожа на них. Я слишком необузданная, слишком беззаботная – слишком непредсказуемая. Я не знаю, чего хочу от своего будущего. Живу настоящим. Я всегда ощущаю себя белой вороной в собственной семье, даже если родители клянутся, что любят меня такой, какая я есть. Я всегда беспокоилась, что слишком похожа на свою биологическую маму, что мой папа хочет, чтобы я поступила в колледж, и не стала такой, как она. Но что, если найти наш собственный идеальный путь невозможно? Что, если мой путь уже предрешён, и я просто борюсь с неизбежным?

– Видел твоё недавнее граффити, – произносит Джейсон, вырывая меня из моих мыслей. – На заброшенном здании рядом с «У Лучано».

«У Лучано» – настоящая итальянская пекарня в более северной части Лос-Анджелеса. Это единственное предприятие, которое ещё не закрыли. В городе закрывали или выкупали каждое предприятие, чтобы снести эти здания и создать на их месте кондоминиумы.

– Я никогда ни в чём подобном не признавалась, – я бросаю на Джейсона косой взгляд, и он закатывает глаза. Все, кто со мной знаком, знают, что я годами рисую граффити на заброшенных зданиях Лос-Анджелеса. Везде, где я рисую граффити, я оставляю свой тэг: силуэт девушки-сёрфингистки с доской в руках. В городе, наполненном такой темнотой и хаосом, меня всегда тянуло добавить в него свой собственный цвет и яркости. Люди думают, будто Лос-Анджелес весь такой гламурный, такой красивый, но эти люди никогда здесь не жили. Город не похож на тот, что люди видят в фильмах или по телевизору. Есть небольшой процент богатых людей, а остальные бедны. Пляж красивый, но заполнен бездомными. Предприятия процветают, но делать в них покупки слишком дорого для простых людей. На каждый модный ресторан приходится пятьдесят человек, которые не могут позволить себе даже купить еду. Они заполняют переулки, пляжи, тротуары, а я наполняю стены надеждой и красотой.

– Тебе не обязательно признаваться в этом, – Джейсон смеётся. – Я бы узнал твои работы, где угодно. Они прекрасны… совсем как ты.

– Спасибо, – отвечаю я, и мои щёки горят от его комплимента.

Джейсон – симпатичный парень. Он большой любитель пофлиртовать, и я знаю, что он спит со всеми подряд. Я также знаю, что он заинтересован мной. Он несколько раз давал об этом понять, пусть и не словами. И если бы я не была по уши влюблена в своего лучшего друга, я бы, вероятно, уступила его ухаживаниям, но я влюблена, и не важно, сколько раз за эти годы я пыталась встречаться с кем-то другим, чтобы забыть Алека, это никогда не срабатывало. В конце концов я перестала пытаться. Слишком много бессмысленных связей на одну ночь привели к тому, что я сдалась. А сейчас, это было так давно, что моё влагалище, вероятно, впало бы в шок, от того если бы к нему прикоснулось что-либо, кроме моих пальцев или вибратора.

– Итак, я подумал... – начинает он.

Я прикусываю нижнюю губу, молясь, чтобы он не пригласил меня на свидание. С Алеком и так всё неловко. Последнее, чего я хочу – это испытать подобное чувство неловкости к кому-то из моих друзей.

А потом я вспоминаю почему у нас с Алеком столь неловкие отношения.

Этого не должно было случиться.

– ...может быть, мы могли бы как-нибудь сходить куда-нибудь, – заканчивает Джейсон.

Я ожидала, что он скажет что-нибудь сексуальное, вроде того, что хочет переспать. Я не ожидала, что он действительно пригласит меня на свидание. Может быть, это и есть мой путь – двигаться вперёд, найти хорошего парня, который захочет встречаться со мной.

Я собираюсь сказать ему, что не против, когда звонит мой телефон.

Имя Алека появляется на определителе, и я делаю глубокий вдох, беспокоясь о причине его звонка. Может быть, он чувствует необходимость закончить объяснять мне, почему нашего поцелуя не должно было быть… Или, может быть, он передумал… Я отбрасываю эту мысль, отказываясь обнадёживаться.

– Привет, – нервно произношу я, вскакивая на ноги. Джейсон всё ещё лежит на одеяле, пристально наблюдая за мной, поэтому я поднимаю палец, молча прося его дать мне минутку.

– Привет, – тихо отзывается Алек.

Между нами повисает неловкое молчание, и я сразу понимаю, что он звонит мне не потому что передумал. Внезапно я начинаю испытывать очень сильное чувство благодарности за то, что единственное, что произошло, между нами – это поцелуй. Джоуи и Доусон всё ещё оставались друзьями после их поцелуя. Только после того, как они решили совершить скачок от друзей к паре, между ними всё изменилось. А это значит, что и мы с Алеком пройдём через это. Мы преодолеем эту неловкость и снова станем лучшими друзьями.

– Алек? Всё в порядке? – медленно спрашиваю я, когда он продолжает молчать на другом конце провода.

– Мой отец… Он попал в аварию, – я хватаю ртом воздух и прижимаю руку ко рту. – Мы с Лейси только что вышли из больницы и направляемся в похоронное бюро. Его больше нет, – последнее слово он произносит с придыханием, и у меня такое чувство, будто моё сердце взрывается в груди. Оставив все свои вещи на своих местах, я хватаю ключи и срываюсь с места, бегу к своему джипу. Моя единственная мысль – это то, что мне нужно добраться до Алека. Поцелуй, безответные чувства, неловкость – всё это больше не имеет значения.

– Какое именно? – спрашиваю я, включая зажигание. – Я сейчас буду.

Алек диктует мне название, и я говорю ему, что буду рядом через несколько минут. По дороге я звоню родителям, а затем Джорджии, чтобы сообщить им о произошедшем. Когда я подъезжаю к похоронному бюро, то вижу серебристый грузовичок Алека, припаркованный у входа. Вспомнив, что на мне всё ещё гидрокостюм, я снимаю его и надеваю обрезанные джинсовые шорты и майку. Выгляжу паршиво, но придётся обойтись тем, что есть. Я не собираюсь проделывать всю дорогу до дома, чтобы переодеться.

Я захожу внутрь и сразу же замечаю Алека, разговаривающего с пожилым джентльменом. Его мачеха сидит в углу, закрыв лицо руками, её плечи двигаются вверх-вниз, пока она тихо плачет.

– Привет, – тихо говорю я, давая знать о своём присутствии, но не желая прерывать разговор двух мужчин. Алек замолкает и поворачивается ко мне. Его глаза налиты кровью, и когда они встречаются с моими, по его лицу скатывается одинокая слеза. Если бы мне пришлось гадать, я бы сказала, что Алек до сих пор отказывался признавать произошедшее. Не зная, что сказать в этой ситуации, я делаю единственную по-человечески правильную вещь – обнимаю его и крепко прижимаюсь к нему. Тело Алека прижимается ко мне, его лицо утыкается мне в шею. Его горячие слёзы текут по моей коже, пока он оплакивает потерю своего отца. Я не утруждаю себя разговорами. Я ничего не могу сказать, что могло бы улучшить ситуацию.

Когда тело Алека успокаивается, и он замирает, я слегка приподнимаю голову, чтобы встретиться с ним взглядом.

– Скажи мне, что тебе нужно.

– Ты здесь – это всё, что мне нужно.

***

Когда мне было пять, умерла моя биологическая мама. Были похороны, но отец сказал, что, по его мнению, для меня будет лучше не присутствовать на них. Однажды мы посетили её могилу, но я этого совсем не помню, и с тех пор я больше не приходила к ней. Когда мне было восемь, моя прабабушка скончалась, но в очередной раз, желая огородить нас, папа и мама настояли, чтобы мы с Джорджией остались дома. Итак, в двадцать один год я только что поприсутствовала на своих первых похоронах, и если это часть взросления, то должна признать, что я не фанатка взросления. Сказать, что это было грустно, – грубое преуменьшение. Гэвин хотел, чтобы его кремировали, поэтому Алек и Лейси выбрали красивую деревянную урну, которую выставили на всеобщее обозрение. Джорджия создала самое красивое слайд-шоу из изображений и видео, которые передали ей Лейси и Мила. Я увеличила несколько изображений, и так как я не могла заснуть, то нарисовала портрет Алека и его отца, который, как настоял Алек, тоже был выставлен. Его мачеха прочитала стихотворение, и Алек рассказал о тёплых воспоминаниях, связанных с его отцом.

Когда похороны завершаются, все возвращаются в дом Милы и Мейсона. Я не уверена, что поняла смысл этого. Может быть, чтобы предаться воспоминаниям? Я действительно не знаю. Была еда и напитки, но большинство людей ничего не ели. Все выражали свои соболезнования Алеку и Лейси, и в конце концов один за другим люди стали расходиться.

От начала и до конца я была рядом с Алеком. Даже последние четыре ночи он спал со мной в моей постели. Он прижимал меня к себе, пока не считал, что я уснула, а потом тихо плакал у меня на груди в течение нескольких часов. Алек взял отгулы на работе не сказав, когда планирует вернуться. Мы не обсуждали то, что произошло между нами в ночь концерта. Как будто после смерти его отца всё между нами вернулось на круги своя. Это лишь подтверждает почему мы никогда не сможем быть вместе. Мы слишком сильно нуждаемся друг в друге и не можем рисковать тем, что у нас есть, в надежде на что-то большее.

Итак, похороны закончились, еда, которую все приготовили для Лейси, стояла в холодильнике, и мы вернулись домой. Впервые за несколько дней нам нечего было делать. Не нужно планировать похороны, не нужно создавать фотографии. Дело сделано. Гэвина больше нет, и он не вернётся. Все, что оставалось, – это всем начать жить своей новой жизнью, без Гэвина.

Алек молчалив с тех пор, как мы вернулись домой, и я представляю, как он переживает из-за этого нового этапа. Теперь, когда всё сделано, ему нечем было отвлечь себя. Он извиняется и уходит в душ, как только мы входим в дверь, а когда он выходит из него, то направляется прямо в свою комнату, чтобы переодеться, закрыв за собой дверь. Я подумываю постучать, чтобы узнать, всё ли с ним в порядке, но, если бы он хотел или нуждался во мне, то не закрыл бы дверь, или открыл бы её снова после того, как переоделся.

Чейз сидит на диване, который теперь, похоже, стал его новой постоянной кроватью, и возится со своим мобильным телефоном, а Джорджия рядом с ним набирает сообщение на своём телефоне – вероятно, Роберту.

Не в силах больше выносить тишину, я встаю – мне необходимо поскорее убраться отсюда.

– Я собираюсь на пляж.

Я не была там с тех пор, как Алек позвонил мне и сообщил о смерти своего отца. Я оставила там свою доску, и Джейсон написал мне, что она у него.

– Ты собираешься оставить Алека? – спрашивает Джорджия, в замешательстве хмуря брови.

– Очевидно, ему нужно побыть одному, – я киваю в сторону закрытой двери. – Я вернусь через несколько часов.

Переодевшись в бикини, взяв гидрокостюм и ключи, я направляюсь на пляж. Я отправляю Джейсону сообщение, и он отвечает, что он уже там и у него моя доска.

Поскольку дневной день ограничен, когда я добираюсь до пляжа, купив Эйдену немного еды и принеся её ему, то не теряю времени даром, сразу надеваю гидрокостюм и беру у Джейсона доску. Он пытается вытащить нас наверх, но я качаю головой, говоря ему, что не сейчас. К счастью, он не настаивает. Следующие пару часов я провожу в воде. Выплываю и вновь захожу в воду. Волны хороши, но мне было бы неважно, даже если бы их не было. Мне было нужно только это. Почувствовать солёную воду на своей коже. Оказаться в Тихом океане, в котором нет ничего, кроме воды и моей доски.

Когда я, наконец, решаю сделать небольшой перерыв и взять что-нибудь выпить, то замечаю, что Алек сидит на песке. Его колени согнуты, он обхватывает их руками. Его сандалии лежат рядом с ним, и пальцы ног зарываются во влажный песок.

– Привет, – говорю я, потрясённая тем, что он здесь. – Что ты здесь делаешь? – когда я подхожу ближе, он встаёт, отряхивая с себя песок. На нем простая белая футболка и шорты-карго цвета хаки. Его лицо свежевыбрито, а каштановые волосы растрёпаны.

– Ты выглядишь потрясающе, Лекс, – он улыбается, но улыбка не достигает его глаз, как обычно. Интересно, сколько времени ему понадобится, чтобы улыбаться так, как он улыбался до смерти своего отца. Возможно, это эгоистично, но я надеюсь, что это не займёт слишком много времени. Прошло всего четыре дня, а я уже скучаю по его настоящей улыбке.

– Спасибо, – я втыкаю доску в песок.

– Мы можем пойти прогуляться? – он нервно покусывает нижнюю губу.

– Конечно, – я протягиваю руку за спину и расстёгиваю молнию на гидрокостюме, снимая его и оставаясь в одном бикини.

– У тебя есть одежда? – спрашивает он, его взгляд скользит по моему телу.

– О, да. В машине.

Рука Алека поднимается себе за спину, и он хватается сзади за футболку, задирая её. Мой взгляд устремляется к его мускулистому торсу и крепкой груди, пока его футболка не задирается всё выше и выше, а после не слетает с его тела. Он протягивает её мне, и я беру её, надевая на себя через голову. Сразу же мне в ноздри ударяет аромат фирменного одеколона, которым пользуется Алек, и я заставляю себя не подносить его футболку к носу, чтобы не начать вдыхать его, как сумасшедшая.

Я бросаю доску на песок и набрасываю на неё гидрокостюм, затем выкрикиваю имя Рикко.

– Ты можешь присмотреть за моей доской?

Он сидит на одеяле с компанией наших друзей, курит косяк и слушает какой-то старый рок. Он кивает и улыбается, делая ещё одну затяжку. Мой взгляд останавливается на Джейсоне, который тоже сидит там, только он не улыбается. Он метает кинжалы в мою сторону. В какой-то момент мне придётся поговорить с ним, но прямо сейчас Алек на первом месте.

Алек выглядит так, будто хочет что-то сказать, но не делает этого. Вместо этого он начинает идти в противоположном направлении, к пирсу. Нервничая от того, почему он пришёл сюда поговорить со мной, я молчу и жду, когда он заговорит первым. Когда же мы достигаем пирса, он останавливается как вкопанный и смотрит на меня. Солнце вот-вот зайдёт, и единственный свет, падающий на нас, – это огни пирса.

– Последние несколько дней были тяжёлыми, – начинает он. Я просто киваю в ответ, позволяя ему выговорится. Даже представить себе не могу, через что он проходит и что чувствует, и я не собираюсь притворяться, будто понимаю его. – Когда мы сегодня вернулись домой, моим первым побуждением было оттолкнуть тебя, – теперь то, что он закрыл дверь, имеет смысл. – Я позвонил Лейси, чтобы узнать, как у неё дела, и она в ужасном состоянии. Она отталкивает всех: мою маму, меня, свою сестру... – он замолкает, и я не уверена, что должна что-то говорить, поэтому молчу. Я понятия не имею, что сейчас творится в голове Алека, но он, очевидно, приехал на пляж, потому что ему необходимо мне что-то сказать.

Делая глубокий вдох, он встречается со мной взглядом.

– Я позвонил Мейсону, беспокоясь о Лейси, и он сказал, что когда умер его отец, его мама сделала то же самое. Она оттолкнула его, не зная, как справиться с горем. Потом он сказал кое-что, что заставило меня задуматься, – Алек берёт мою руку в свою, и я смотрю на наши переплетённые пальцы. Его большая, мужественная рука целиком поглощает мою маленькую руку. – Он сказал, что мрачные, уродливые моменты, такие как смерть, имеют свойство сближать людей или разделять их, – голос Алека срывается, и в слабом свете я вижу, что его глаза блестят от непролитых слёз. – Я не хочу, чтобы смерть моего отца разлучила нас, Лекс.

Я начинаю качать головой, потому что нет ничего, что могло бы разлучить нас. Однако, прежде чем я успеваю озвучить свои мысли, Алек прижимает два пальца к моим губам, не давая моим словам сорваться с языка. Он проводит ими по моим губам, затем мягко улыбается.

– Жизнь слишком коротка. Слишком неопределённа. Мой отец не находил свою вторую половинку, пока ему не перевалило за сорок, и его время с ней оборвалось из-за закупоренной артерии, о которой он не знал. Он вышел позавтракать и теперь уже никогда не вернётся домой. Теперь, всего через несколько лет после встречи с моим отцом и влюблённости, Лейси снова одна.

Хватка Алека на моей руке усиливается, когда он притягивает меня ближе к себе.

– Я не хочу однажды умереть сожалея. Я люблю тебя, Лекс, и мне надоело притворяться, будто это не так.

– Алек, – выдыхаю я. Он произносит слова, которые я мечтала услышать годами, но я боюсь, что он говорит их только потому, что скорбит о потере своего отца. Ведь он сказал мне на днях, что нашего поцелуя не должно было быть.

– Я серьёзно, Лекси. Я хочу тебя. Хочу быть с тобой. Хочу обнимать тебя, целовать тебя, заниматься с тобой любовью. Я хочу провести каждый день нашей жизни, любя тебя вблизи, а не издалека, как делал это годами.

Его руки сцепляются у меня за спиной, и он притягивает меня ближе к себе, наши тела прижимаются друг к другу.

– Скажи мне, что ты тоже этого хочешь. Скажи, что я нужен тебе так же, как ты нужна мне. Я видел, как ты смотришь на меня, как прикасаешься ко мне. Той ночью, на концерте, то, как твоё тело идеально прижималось к моему. То, как твои губы прижимались к моим. Как будто ты была создана специально для меня.

Я так сильно хочу сказать «да». Обнять его и сказать, что хочу его тоже, хочу проводить дни с ним также сильно как заниматься сёрфингом. Что он нужен мне, как рисовать, творить. Что я люблю его также сильно, как люблю запах солёной воды. Что он – моя зависимость. Я жажду быть с ним каждый день. Но я не говорю ему ничего из этого. Потому что, когда горе утихнет и Алек поймёт, что я не та, кто ему нужна, то я потеряю его. Он думает, будто я нужна ему как девушка, но на самом деле я нужна ему лишь как его друг. И это именно то, кем я собираюсь стать для него – его другом.

– Я так сильно люблю тебя, – говорю я ему, обвивая руками его шею. Вдыхаю его запах, и мои глаза на мгновение закрываются, растворяясь во всём, что связано с Алеком. – Но я не могу быть с тобой.

Он крепко обнимает меня, прежде чем ослабить хватку, чтобы немного отойти и встретиться со мной взглядом.

– Лекс, пожалуйста.

– Ты же не всерьёз. Тебе больно. Ты только что потерял своего отца, и в твоём сердце зияет дыра. Но я не могу стать той, кто заполнит её. Мне нравится, что я тот человек, к которому ты обратился за утешением. Это очень много значит для меня. И я здесь ради тебя. Но мы оба знаем, что у нас не может быть ничего большего, чем дружба.

Его взгляд впивается в мой.

– Что я по-настоящему знаю, так это то, что потеря моего отца лишь заставила меня осознать, насколько коротка жизнь, и что я не хочу провести её в отрицании. Я люблю тебя. И да, может быть, это выглядит нехорошо – признаваться в этом сразу после смерти моего отца, но это не делает мои чувства менее искренними.

Боже, я чертовски сильно хочу в это верить. Но я не могу рисковать. Если он передумает… Если он потом пожалеет об этом… Ему больно, и он не может ясно мыслить, а я должна быть трезвомыслящей за нас обоих, чтобы мы не принимали никаких решений, о которых потом пожалеем. Решений, от которых мы потом не сможем отречься.

Я обхватываю его лицо руками.

– Прости, но ты мой лучший друг, и между нами не может быть ничего большего.

Алек вздыхает, качая головой.

– Уже есть кое-что большее. Я был частью того поцелуя, который мы разделили перед смертью моего отца.

– Поцелуя, которого как ты говорил, не должно было случится?

– Потому что я был напуган, – рявкает он. – Совсем как ты.

– Эй, Лекси, – окликает Джейсон. – Всё в порядке?

Алек напрягается, слегка склоняя голову набок.

– Всё в порядке.

– Я спросил Лекси, – настаивает Джейсон.

– Я в порядке, – кричу в ответ. – Буду через минуту, – я поворачиваюсь к Алеку. – Я должна тренироваться перед предстоящим соревнованием по сёрфингу, но если ты хочешь куда-нибудь сходить...

– Нет, – говорит Алек. – Иди, занимайся сёрфингом, – он сжимает мои бёдра и притягивает меня к себе, пока наши тела не соприкасаются. Его лицо так близко к моему, я чувствую его тёплое дыхание на себе, когда он шепчет: – Это ещё не конец, Лекс, – он целует уголок моего рта, и дрожь пробегает по моей спине. – Я знаю, ты чувствуешь то же, что и я, и я докажу тебе это.

Он провожает меня до места, где лежат мои вещи, а затем уходит. Как только он уходит, подходит Джейсон.

– Твой парень?

– Нет, просто друг.

Но, когда слово «друг» слетает с моих губ, я понимаю, что это не совсем так. Алек – он намного больше, даже если я не хочу этого признавать.

– Позволь мне пригласить тебя куда-нибудь, – спрашивает Джейсон. Когда я колеблюсь, он сокращает расстояние, между нами. – Пожалуйста. Только одно свидание.

Я должна сказать ему «нет», признать, что у меня есть чувства к кому-то другому, но разве имеет ли значение, какие чувства я испытываю к Алеку, когда я отказываюсь действовать в соответствии с ними? Возможно, свидание с Джейсоном поможет мне выкинуть мысли об Алеке из головы – и сердца. В то же время, я хочу, чтобы Джейсон понял...

– Я пойду с тобой на свидание, но прямо сейчас я не ищу ничего серьёзного.

– Понял, – отвечает он, кивая. – Только одно свидание.