Текст книги "Мой вид красоты(ЛП)"
Автор книги: Никки Эш
сообщить о нарушении
Текущая страница: 16 (всего у книги 18 страниц)
Глава 28
Лекси
От выражения боли и замешательства на лице Алека меня чуть ли не выворачивает. Я не планировала говорить ему вот так, не прямо сейчас, вот почему я сбежала, чтобы у меня было время подумать, как ему сказать. Я должна была догадаться, что Райан скажет ему, что я здесь. Но я не злюсь. Мне не следовало уезжать, никому не сказав, куда я еду, особенно Алеку. Он, должно быть, так волновался. Я собиралась написать ему, что со мной всё в порядке, но вчера вечером мой телефон разрядился, а я не взяла с собой зарядное устройство. К тому времени, как я подумала об этом, уже после отъезда Микаэлы и Райана, я не смогла найти ни одного зарядного устройства. Должно быть, они взяли их с собой.
– Лекс, – хрипит Алек. – Тебе придётся объяснить это мне, потому что я чертовски хорошо знаю, что ты никогда бы мне не изменила.
Он прав, я бы не стала. Потому что он – весь мой мир. Вот почему мне приходиться расстаться с ним, потому что он заслуживает большего... лучшего... чем то, что я могу ему дать.
В голове у меня все путается, наверное, из-за слёз, тошноты и отсутствия еды.
– Давай присядем, и я объясню.
Мы сидим на качелях на веранде, и у меня болит сердце. У Микаэлы и Райана самый милый маленький семейный дом. У них большой задний двор со спортивной площадкой для Эр Джея, огибающая веранда с качелями, на которых они могут разместиться втроём, и даже есть белый штакетник. Моя рука тянется к животу, когда я думаю о том, как сильно я тоже хотела бы этого: дом, семью, белый забор из штакетника. Всего несколько дней назад я фантазировала о том, как буду мамой. Теперь я...
– Лекс, пожалуйста, – умоляет Алек.
– Извини, – я делаю глубокий вдох. – Как я уже сказала, я беременна... и это может быть не твой ребёнок, – мои мысли возвращаются ко вчерашнему дню...
– Александрия Скотт, – произносит медсестра с улыбкой на лице.
– Это я, – отвечаю я ей, вставая.
Мы проходим стандартный осмотр: проверяем вес, кровяное давление, температуру.
– Здесь сказано, что вы здесь для подтверждения беременности, – произносит она, закончив записывать все данные на своём iPad.
– Да.
– Идите, переоденьтесь в этот халат и пописайте в баночку в ванной. Напишите на ней своё имя и просуньте в металлическую дверь, – она протягивает мне белый халат. – Я вернусь через несколько минут.
Как только медсестра уходит, я делаю, как она велела, а затем сажусь за стол. Как она сказала, через несколько минут она возвращается, приведя с собой моего врача.
– Лекси, – говорит доктор О'Нил, пожимая мне руку. Мы с моей мамой и Джорджией наблюдаемся у неё уже много лет. – Как у тебя дела?
– Я в порядке.
– Анализ мочи подтвердил, что ты беременна, – я ожидаю, что внезапно почувствую нервозность или беспокойство. Я имею в виду, вот оно. Это подтвердилось. Я беременна. Но я этого не чувствую. Я ощущаю себя счастливой. Образы того, как я рассказываю обо всём Алеку, и он так же взволнован, как и я, проносятся в моей голове.
– В твоей карте указано, что ты не была уверены, когда у тебя были последние месячные, – добавляет она. – Итак, мы собираемся сделать УЗИ, чтобы назвать примерный срок.
– Хорошо.
Она натягивает презерватив на зонд и объясняет, что будет делать внутреннее ультразвуковое исследование, потому что, если у меня слишком маленький срок, то она не сможет уловить сердцебиение с помощью внешнего ультразвука.
Она включает экран, и почти сразу кабинет наполняет громкий свистящий звук.
– Это сердцебиение твоего ребёнка, – объясняет она.
Мои глаза остаются прикованными к маленькому трепещущему сердечку, а я плачу. Сердцебиение. У моего ребёнка сердцебиение. В моем теле растёт живое существо, и через несколько месяцев я смогу подержать его или её в своих объятиях. Я тут же жалею, что не рассказала Алеку. Я не хотела обнадёживать его, если ошибаюсь и не оказалась бы беременна, но теперь он упускает этот удивительный, волшебный момент.
– Исходя из размера плода, я предполагаю, что срок родов – двадцать первое марта, – говорит она. – Срок может измениться на плюс-минус пару дней, – она щёлкает по-своему iPad, затем поворачивается ко мне. – Значит, у тебя примерно семь недель.
Боже, неужели у меня так давно не было месячных? У меня почти два месяца. Я подсчитываю в уме. Это было примерно… И на меня словно выливают ведро ледяной воды, я быстро сажусь, пытаясь глотнуть кислорода. Моё сердце сбивается с ритма, и я не могу отдышаться. Такое чувство, будто вся кровь отхлыневает из моего тела. Я сжимаю грудь дрожащими руками, пытаясь замедлить сердцебиение.
– Лекси, ты в порядке? – обеспокоенно спрашивает доктор О'Нил.
– Можете ли вы сказать... основываясь на ваших расчётах… когда был зачат ребёнок?
Брови доктора в замешательстве поднимаются, но она не задаёт вопросов. Вместо этого она нажимает на свой iPad, затем говорит:
– Мы не можем точно определить дату, поскольку дни овуляции у всех разные, но, исходя из твоего срока родов, это было примерно первое июля.
Первое июля.
В тот день, когда на меня напали.
Эта дата врезалась мне в память. И я почти уверена, что навсегда.
Одна рука грубо хватает меня за волосы, оттягивая голову назад.
Мои колени ударяются о камни.
– Остановись! – умоляю я.
Другая рука скользит под мои плавки от бикини.
– Пожалуйста, не делай этого, – умоляю я.
– Ты грёбанная вертихвостка! А такие вертихвостки, как ты, заслуживают того, что получают.
– Ой! Мне больно. Пожалуйста, не делай этого.
– Лекси... Лекси, детка. Вернись ко мне, – Алек и его мягкий голос.
Я открываю глаза и снова оказываюсь на качелях с Алеком на крыльце.
– Думаю, он изнасиловал меня, – шепчу я, отказываясь встречаться с любимым взглядом. Это первый раз, когда я произношу эти слова вслух, и они кажутся мне наждачной бумагой, когда слетают с моих губ. – Все воспоминания в моей голове... – я подавляю рыдание. – Они приводят к тому, что он насилует меня. И врач… она сказала, что предполагаемая дата зачатия – первое июля.
Когда Алек ничего не говорит, я поднимаю на него взгляд. Его челюсть сжата, а глаза закрыты. Я не могу представить, что творится у него в голове. Ребёнок... это должен быть наш ребёнок. Но есть шанс, что это не так. И несправедливо заставлять его проходить через это.
– Вот почему я не могу выйти за тебя замуж, – объясняю я. – Я не могу просить тебя посвятить свою жизнь мне, когда есть шанс, что я ношу ребёнка от другого мужчины.
Алек открывает глаза и смотрит на меня, и боли, излучаемой в них, достаточно, чтобы искалечить моё сердце.
– Я должна была бы испытывать отвращение из-за того, что, возможно, ношу ребёнка от мужчины, который изнасиловал меня, но я не могу найти в себе сил для этого. Потому что, хотя это, возможно, наполовину и его ребёнок, этот ребёнок также наполовину и мой, и когда я увидела его на мониторе...
– Его?
– Я не знаю. Просто мне показалось неправильным называть его или её «оно». У него было сердцебиение...
Алек кивает.
– Почему ты не сказала мне о своём приёме?
– Я не была до конца уверена, беременна ли я. Когда ты упомянул, что у парней на работе грипп, я подумала, что может быть, и у меня тоже. Я хотела подтвердить это, а затем сказать тебе, чтобы мы могли отпраздновать. Но потом доктор назвала мне даты, и я поняла, что празднования не будет.
Алек поворачивается ко мне всем телом и берёт мои руки в свои. Его взгляд встречается с моим, и я чувствую тошноту в животе. Он предупреждал меня, чтобы я была осторожна. Чтобы не оставалась на пляже допоздна. Я не послушала...
– Мне нужно, чтобы ты выслушала меня очень внимательно, – настаивает он. – Я люблю тебя каждой частичкой своего существа. Много лет назад я знал, что ты единственная для меня, но я был трусом, слишком боялся потерять тебя, чтобы сказать тебе о своих чувствах. Но потом умер мой отец, и это придало мне смелости не терять ни единого мгновения. После его смерти я понял, как драгоценна жизнь. Как она коротка. Ты можешь всё делать правильно, и всё равно всё может закончиться раньше, чем ты будешь к этому готов.
От его слов у меня перехватывает дыхание.
– Ты моя, Лекси Скотт, – продолжает Алек. – Ты была моей всю нашу жизнь, так или иначе, и если ты думаешь, что эта новость что-то изменит, то ты не понимаешь, насколько сильна моя любовь к тебе.
– Но...
– Нет, – заявляет Алек. – Никаких «но». Ребёнок, которого ты носишь, наш. Конец истории. Мы поедем домой, подготовимся, а затем отправимся на выпускной Джорджии. А потом, когда всё закончится, мы поедем к твоим родителям на ужин в честь выпускного. Сегодня вечером я заключу тебя в объятия, и мы поговорим о нашем будущем...
Слёзы вновь подступают к моим щекам. Моё тело сотрясается от рыданий.
– На следующей неделе мы поженимся в присутствии наших друзей и семьи, и когда мы будем готовы, то объявим, что ждём ребёнка. И через семь месяцев мы будем рады появлению этого ребёнка на свет. Мы будем любить его и защищать, и он будет нашим, – в глазах и тоне Алека сквозит такая уверенность, что мои руки покрываются мурашками.
– Но что, если он не...
– Он наш, – медленно выговаривает Алек эти два слова.
– Я не могу позволить тебе...
– Что ты не можешь позволить мне сделать? Любить ребёнка, который является частью тебя? Невинного ребёнка, в жилах которого будет течь твоя кровь. Когда мне было восемь лет, я встретил Мейсона, и с того момента, как он переехал в дом моей мамы, он полюбил меня, как родного. И знаешь почему? Потому что я был сыном своей мамы, а он любил её. Он относился ко мне как к своей плоти и крови, так же, как и к моей сестре, хотя на самом деле она его дочь. Так же, как и твой папа относится к Джорджии, а твоя мама – к тебе.
Слёзы текут по моим щекам. Я плачу так сильно, что не могу говорить. Я икаю между всхлипываниями, и мне трудно дышать.
– Я знаю, но ты заслуживаешь лучшего, чем это.
– Чего я заслуживаю, так это тебя, – настаивает Алек. – Чего я хочу, так это тебя... хорошую, плохую и не красивую. Я хочу всего этого с тобой. Жизнь не всегда прекрасна, Лекс, – он протягивает руку и заправляет прядь волос мне за ухо. – Иногда всё просто ужасно. И именно в такие моменты нам хочется сдаться, спрятаться, чтобы не иметь с этим дела. Например, когда умер мой отец… Я ничего так не хотел, как погрязнуть в своём горе. Но именно благодаря таким ужасным временам мы способны оценить прекрасное. То, что могло с тобой случиться, вероятность того, что этот мудак мог тебя изнасиловать, действительно чертовски ужасна, но, детка, в тебе растёт здоровый ребёнок, и если это не чертовски прекрасно, то я тогда не знаю, что может быть прекраснее.
Алек придвигается ближе и обнимает меня. Я закрываю глаза и вдыхаю его свежий аромат, сразу успокаиваясь, а моё тело расслабляется. Не знаю, о чём я думала, убегая от Алека. Он – вторая половина меня. Мой путь. Моё прошлое. Моё настоящее. Моё будущее. Мой навсегда.
Алек берет мою руку в свою и надевает кольцо обратно.
– Никогда больше не снимай его. Вот где ему самое место и где оно должно оставаться.
Он целует меня в макушку, и я вздыхаю ему в грудь, чувствуя, что могу дышать впервые с тех пор, как узнала дату зачатия. Но потом я вспоминаю, что сказала мне доктор...
– Доктор О'Нил, мой акушер-гинеколог, сказал, что в Калифорнии, даже если я смогу доказать, что Джейсон изнасиловал меня, но если он отец, то он может бороться за права на ребёнка, – я не могла поверить в то, что она сказала, поэтому проверила информацию, когда выходила из её кабинета, и она оказалась права. В Калифорнии несколько раз мужчины, которых судили и признавали виновными, позже получали что-то вроде возможности посещать ребёнка.
– Этого не случится, – заявляет Алек. Он приподнимает мой подбородок, и я смотрю на него. – Этот ребёнок наш, и никто никогда не узнает ничего другого.
Глава 29
Алек
Лекси беременна, и она сбежала, потому что испугалась, что я не смогу любить её и ребёнка, которого она носит, если окажется, что он не мой. Я ненавижу то, что у неё оказалось недостаточно веры в нашу любовь, в меня, чтобы понять, что я никогда не перестану любить её, и я бы умер за этого ребёнка в её животе. Но в то же время я понимаю её. Она была напугана. Она всё ещё напугана. То, через что она прошла и продолжает проходить, чертовски травмирующе. Она до сих пор не знает, что произошло в ту ночь, когда на неё напали, и, скорее всего, никогда не узнает. И теперь она носит ребёнка, который, возможно, был зачат из ненависти, а не из любви. Но я имел в виду то, что сказал – никто никогда об этом не узнает. Настолько, насколько все будут знать, что этот ребёнок наш, созданный из любви. И этот засранец, Джейсон, никогда не узнает, что Лекси беременна или что ребёнок может нести его ДНК. Я, чёрт возьми, позабочусь об этом.
Я въезжаю на территорию нашего жилого комплекса, и Лекси паркуется рядом со мной. Я пытался убедить её оставить машину, но она хотела покончить с этим и поехать на ней домой прямо сейчас, поэтому я последовал за ней домой. Нам нужно забежать домой и быстро переодеться, а затем отправиться на выпускной Джорджии. Мы вряд ли успеем к началу, но, по крайней мере, мы будем там, и сестра Джорджии будет рядом, когда она выйдет на сцену.
Вылезая из грузовика, я оглядываю комплекс новыми глазами. Это место не совсем подходит для семейной жизни. Он примыкает к оживлённой дороге. Большинство жильцов – студенты колледжа и молодые пары. Здесь есть парк, но он примерно в полумиле вниз по улице. Когда мои родители купили мне здесь квартиру в подарок к окончанию пожарной академии, это место было идеальным, но теперь...
– На что ты смотришь? – Лекси подходит ближе ко мне и оглядывается, пытаясь понять, на что смотрю я.
– Нам нужно купить дом. Это место не предназначено для семьи, – я беру её руку в свою и подношу к губам, чтобы поцеловать костяшки пальцев. Её кожа тёплая и мягкая и пахнет ванильным средством для умывания. Я скучаю по исходящему от неё запаху океана. Прошло много времени с тех пор, как она занималась сёрфингом, и я думаю, что с появлением ребёнка ей придётся подождать с возвращением ещё немного.
– Я хочу купить дом на берегу моря, – говорю я ей. – Так что ты сможешь заниматься сёрфингом на частном пляже. Я не хочу, чтобы ты возвращалась на тот пляж, – я не хочу, чтобы она даже приближалась к тому месту, где может быть Джейсон.
– А как же Эйден? – спрашивает она.
Конечно, она о нём заботиться. У Лекси такое большое сердце, и из неё получится потрясающая мама.
– Мы придумаем, как ему помочь, – обещаю я ей. – Перевезём его с этого пляжа в безопасное место.
– Спасибо тебе, – благодарит она, вставая на цыпочки, чтобы поцеловать меня.
Мы приезжаем на выпускной Джорджии вовремя и радуемся за неё, когда она выходит на сцену. Пока мы там, Лекси говорит мне, что не уверена, хочет ли она вернуться к учёбе. Она не уверена, чем хочет заниматься, но знает, что ей не терпится стать мамой. Я говорю ей, что у неё ещё достаточно времени, чтобы во всём разобраться. Я зарабатываю более чем достаточно, чтобы прокормить нас, а на деньги, оставленные мне отцом по страховке жизни, я могу купить нам дом, чтобы создать нашу семью.
***
Следующая неделя пролетает незаметно. Когда я дома, мы тусуемся со всеми, кто приехал в город на выпускной и свадьбу. А ночью, когда мы одни, лежим в постели, прижавшись друг к другу, и говорим о нашем будущем, о ребёнке, о нас самих. Лекси читала, что после двенадцатой недели мы должны объявить всем о беременности, поэтому мы планируем сообщить всем в это время. Она не сказала об этом даже своей сестре, что меня удивляет. Я думаю, что она все ещё осознает реальность того, что она действительно беременна и через семь месяцев у неё родится ребёнок.
Когда я на работе, мы переписываемся и общаемся по видео. Я вижу по её глазам, что она напугана. Думает, будто я могу передумать, и скажу о том, что сожалею о своих словах, о своём обещании. Она ждёт, что я скажу ей, что не смогу этого сделать. Но этого никогда не случится. Я люблю Лекси и женюсь на ней. Шансы на то, что этот ребёнок на самом деле не мой, невелики. Если он и изнасиловал её, то только один раз, по сравнению с десятками случаев незащищённого секса у нас за всё это время. Конечно, это могло произойти и с одного раза, и если он действительно изнасиловал её, то ребёнок, которого она носит, может нести его ДНК, но этот ребёнок, независимо от его группы крови, мой. Он будет носить мою фамилию, и мы оба будем любить его. С того момента, как любимая сказала мне об этом, у меня не было в этом ни малейших сомнений.
Но даже при том, что Лекси одна из самых сильных женщин, которых я знаю, я также понимаю, как она становится неуверенной в себе, когда речь заходит об этом. Её собственная мать, её плоть и кровь, вышла из больницы без неё и никогда не оглядывалась назад. Итак, своими действиями я покажу ей, что я серьёзен. Что я буду любить и защищать её и этого ребёнка. Что мы с ней навсегда.
Начну с того, что женюсь на ней, что я и собираюсь сделать. На заднем плане играет свадебный марш, и я зачарованно наблюдаю, как Лекси идёт по деревянной дорожке, которая служит импровизированным проходом. По обе стороны от неё белые и розовые цветы. Она одета в красивое белоснежное платье, подчёркивающее все её изгибы. В руках у неё букет из одинаковых розовых и белых цветов. На ней прозрачная вуаль, закрывающая лицо, а волосы распущены волнами. Когда она подходит к тому месту, где стоят Чейз, Джорджия, я и служитель для бракосочетания, она слегка приподнимает платье, демонстрируя свои блестящие туфельки. Конечно, моя девушка выбрала бы «фургоны» (прим. перев. разновидность кроссовок) вместо каблуков.
Она вручает Джорджии цветы, а затем, с полных слёз глазами, её отец наклоняется и целует её в щеку, шепча что-то, что вызывает у неё улыбку.
– Я люблю тебя, папа, – говорит она.
– Я тоже люблю тебя, Лекс.
Он протягивает мне руку, и мы обмениваемся рукопожатием.
– Мне не нужно говорить тебе о том, чтобы ты любил её и заботился о ней. Я знаю, что ты это сделаешь, – хрипит он.
Я киваю один раз.
– Чертовски, верно, я так и сделаю.
Он заключает меня в объятия, а затем садится рядом с Чарли и Максом.
Я беру Лекси за руку и подвожу к алтарю, затем поднимаю её вуаль. Она мягко улыбается, а её глаза цвета индиго искрятся счастьем и любовью.
– Ты выглядишь потрясающе красиво, – говорю я ей, не желая отводить от неё глаз.
– Ты выглядишь очень привлекательно, – отвечает она. – Но ничто не сравнится с твоей формой пожарного.
Она произносит это достаточно громко, чтобы все услышали, и все начинают смеяться, заставляя её покраснеть.
Священник начинает говорить, но я не слышу ничего из того, что он молвит. Я слишком очарован женщиной, стоящей передо мной. Моя будущая жена, мать моего ребёнка, лучший друг. Я никогда не думал, что доживу до того дня, когда она официально станет моей.
– Берёшь ли ты, Алекзандер Стерлинг, Александрию Скотт в законные жёны, чтобы быть с ней и любить её, в богатстве и бедности, в болезни и здравии, пока смерть не разлучит вас?
Я смеюсь над схожестью наших имён. Когда-то давно, когда родилась Лекси, моя мама была рядом и помогла выбрать для неё имя. Как будто это была судьба.
– Да, – я надеваю обручальное кольцо, подходящее к её помолвочному кольцу, ей на палец.
– Александрия Скотт, берёшь ли ты Алекзандера Стерлинга в законные мужья, чтобы быть с ним и любить его, в богатстве и бедности, в болезни и здравии, пока смерть не разлучит вас?
–Да, – отвечает она со слабой улыбкой, надевая мне на палец огнеупорное обручальное кольцо. Мы решили ограничиться традиционными клятвами, поскольку всё, что мы хотели сказать, было сказано нами, когда мы были наедине.
– Объявляю вас мужем и женой, – произносит мужчина. – Можете поцеловать невесту.
Я подхожу к Лекси и, обхватив ладонью её лицо, прижимаюсь губами к её губам. Поцелуй мягкий и сладостный, безудержный. Но затем она обвивает руками мою шею и углубляет поцелуй, скользя языком по моим приоткрытым губам. И следующее, что я помню, это то, как я поднимаю её на руки, а все вокруг нас хлопают в ладоши и приветствуют.
Лекси отстраняется с самой ослепительной улыбкой на лице.
– Упс, – говорит она, ничуть не сожалея.
Я опускаю её на землю, и, переплетя наши пальцы, мы поворачиваемся лицом к нашей семье и друзьям, готовые начать нашу совместную жизнь как муж и жена.
Мы возвращаемся по проходу и, сделав фотографии, направляемся на заднюю площадку отеля. Приём проходит снаружи. Вокруг расставлены столики, в одном углу – бар, а с другой стороны – буфет с едой. В центре большой площади находится танцпол.
Ди-джей объявляет нас, и все хлопают, приветствуя. Прежде чем мы успеваем с кем-либо заговорить, ди-джей приглашает нас на танцпол для нашего первого танца.
– Не могу дождаться, когда услышу песню, которую ты выбрал, – говорит Лекси. Она позаботилась о большинстве деталей свадьбы, но первую танцевальную песню оставила на моё усмотрение, и я серьёзно отнёсся к этому делу, заставив Чейза и других парней прослушать десятки песен, прежде чем выбрать ту, которая была идеальной.
– Я хотел выбрать «Love You Like I Used To», – говорю я ей. – Но Чейз сказал, что она слишком быстрая для танца.
Лекси улыбается.
– Мне нравится эта песня.
Начинается песня – «You and Me» – группы «Lifehouse», и я заключаю Лекси в объятия. Её губы растягиваются в самой красивой улыбке, и я нежно целую её.
– Здесь только ты и я, детка.
– Да, так есть, – соглашается она.
Пока мы раскачиваемся в такт музыке, ни один из нас не может оторвать глаз друг от друга. Слова не нужны, поскольку песня говорит всё, что нужно сказать в данный момент. Когда она заканчивается, я целую жену ещё раз, прежде чем мы уходим с танцпола, поскольку следующая песня будет для танца отца и дочери.
Когда мы подходим к её отцу, к нам подходит Эйден. Лекси настояла, чтобы он был на свадьбе. Чейз был достаточно любезен, чтобы привести его, и Джорджия пообещала, что присмотрит за ним.
– Поздравляю, Лекси, – произносит он в ярко-зелёных очках. – Поздравляю, муж Лекси.
Я смеюсь.
– Спасибо, Эйден.
– Спасибо тебе, – благодарит Лекси, обнимая его. – И спасибо, что пришёл.
– Я нарисовал тебе картинку, – произносит Эйден, протягивая Лекси бумагу. На ней мы вдвоём произносим наши свадебные клятвы. Должно быть, он нарисовал это, пока мы стояли у алтаря.
– О, Эйден, – молвит она, задыхаясь. – Она прекрасна, – слёзы текут по её щекам, и она пытается смахнуть их.
– Лекси, – говорит Эйден. – Муж Лекси любит тебя.
– Он любит, – соглашается она. – Он любит меня, и я тоже люблю его.
