Текст книги "Люби меня всего (ЛП)"

Автор книги: Никки Джеймс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 22 страниц)

Я схватил его за предплечья и отстранил от себя. Моё сердце беспокойно колотилось, пока я смотрел на его слишком знакомое лицо в поисках признаков мужчины, который закрался мне в сердце.

Его действительно там не было.

Всё во мне хотело вытянуть его обратно на поверхность. Я хотел, чтобы рядом со мной был Орин. Чтобы Орин обнимал меня. Чтобы Орин искал мои губы.

Но он исчез. Скрылся где-то внутри. Слишком боялся простого ужина, потому что это подвергало угрозам его существование.

– Я не могу, – прохрипел я. Качая головой, я пытался найти объяснение, пытался найти подходящие слова, чтобы объяснить своё замешательство.

Прежде чем я смог заговорить, вмешался Коэн.

– Малыш, послушай меня, – он снял свои варежки и положил мне на щёки свои тёплые руки, прежде чем провести большим пальцем по моей щетине. – Я вижу твоё замешательство. Я чувствую, как тянет твоё сердце, – он опустил руку мне на грудь. – Пойми меня, когда я скажу тебе это; я могу дать тебе то, чего не может Орин. Я знаю, что ты хочешь близости с ним, и я могу дать тебе эту близость. Тебе не нужно бороться с этим или чувствовать себя виноватым.

Откуда он знал мои мысли?

Глядя на его лицо, я обдумывал его слова. Я пытался понять Орина с тех пор, как познакомился с ним. Проводил бессонные ночи с Гуглом и исследованиями. Я слышал, что объяснял Коэн. Может быть, часть меня тоже это понимала, но я не знал, как разделить людей, чувства и эмоции. Я даже не знал, нормально ли это.

Он снова притянул меня ближе и коснулся губами моих. От этого моё сердце затрепетало и послало жар по моим венам. Я закрыл глаза и выдохнул ему в губы. Он не зашёл дальше, и я не искал этого. Лёгкое прикосновение было коротким, и он задержался, обдавая меня теплом своего дыхания.

Скрытое в темноте за закрытыми глазами, моё тело ожило желанием и нуждой. Появилась болезненная тяга укрепить эту связь между нами, подпитать её и помочь ожить. Я выжег в памяти воспоминание об одном нашем поцелуе, и эта мысль и видение обеспокоенного лица Орина помогли мне сократить расстояние с Коэном.

На этот раз, когда наши губы соприкоснулись, это была моя инициатива. Губы Коэна смягчились и раскрылись почти сразу же, ища большего. От танца его языка в моём рту по моей коже бежали мурашки, но когда он втянул мою нижнюю губу в свой рот, слегка прикусив, беря контроль и толкая нас дальше, что-то изменилось. Это казалось таким правильным, и всё же таким невероятно неправильным. Поцелуй был совсем не таким, и моё тело наполнилось виной.

Я отстранился от его губ и открыл глаза. Его губы оставались на половину приоткрытыми, и в его глазах сиял лунный свет.

Головокружительное замешательство и пересиливающее ощущение неправильности заставили меня сделать шаг назад.

Что я делал?

Качая головой, я вытер губы.

– Я не могу этого сделать.

За все свои взрослые годы я никогда не изменял парню, и всё же в этот момент по моей коже ползло именно такое отвратительное ощущение. Сожаление и глубокая вина.

А мы с Орином даже не встречались. Так ведь?

Я ненавидел, что моё тело тянуло к Коэну точно так же, и я оттолкнул эти чувства. Этого было достаточно, чтобы появилось желание вырвать себе волосы.

Сочетание желания и вины было не самым уютным. Это сочетание не было естественным, и чувства не подходили друг другу.

– Всё в порядке, малыш. Многое нужно обдумать. Я понимаю. Идём, я замёрз.

Он надел варежки обратно и ждал, пока я поведу его обратно в дом.

То, что произошло, на Коэна повлияло меньше, чем на меня. Я весь вечер думал, отчитывал себя и стыдил за то, что случилось.

Моя семья была больше сосредоточена на паззлах и десерте, чтобы что-то заметить, и к тому времени, как мы попрощались, все расслабились, и внимание Коэна ко мне стало ожидаемым и нормальным. Я знал, что позже мне нужно будет всё объяснить.

«Как я объясню что-то, чего даже сам не понимаю?»

Было почти десять к тому времени, как я остановился у дома Орина. У дома Коэна. Он не вышел и развернулся на сидении, когда я припарковал машину.

– Хочешь зайти? – спросил он.

Я не мог смотреть на него и смотрел через лобовое стекло.

– Нет, спасибо. Уже поздно. Мне, наверное, пора домой.

Он молчал, но не уходил. В конце концов, я повернулся к нему и поймал на себе его взгляд.

– Просто помни, что я тебе сказал, ладно? Ты всё усложняешь в своей голове, а так быть не должно. Ты мне нравишься, Вон, и я думаю, хоть ты с этим борешься, я тебе тоже не так уж безразличен, – он поймал мой подбородок и наклонился, оставляя нежный поцелуй в уголке моих губ. – Доброй ночи.

Затем он ушёл. Он поспешил к двери, нашёл свои ключи и вошёл в дом. Я сидел на подъездной дорожке следующие пять минут, потерявшись в мыслях.

Мне на ум пришли слова Эвана, которые он сказал несколько месяцев назад. И я задумался, действительно ли это за гранью моего понимания. Мне следовало остановиться на дружбе. Такие у меня были намерения. Но моя связь с Орином вышла из-под моего контроля и без моего осознания. И вот, меня обуревало чувство вины, замешательство, стыд и желание к парню – возможно, к двум парням – построить отношения с которыми я понятия не имел как. Что ещё хуже, я влюблялся в него и знал это.

Как с невозможной картиной, чем дольше я смотрел на это, тем больше от меня ускользали ответы. Может быть, ответов не было. Может, ничего большего быть не могло.

Глава 12

Так как у Лукаса была своя семья, и мои родители поехали навестить дальних родственников на Рождество – с которыми я не был близок – двадцать пятое число было типичным днём, который я проводил дома один. В прошлом я никогда не был против этого, но этот год был другим. После ужина у моих родителей несколько дней назад, мои мысли завязывались в узлы.

Эван был занят празднованием с собственной семьёй, и в этом году добавилась семья его девушки. Мы оба были заняты почти неделю, так что мой слушатель был недоступен, и мне нужно было разбираться с мыслями самостоятельно.

Пытаясь найти успокоение в своей рождественской рутине, я приготовил себе большой завтрак из яичницы и тоста и отнёс его к дивану, чтобы насладиться марафоном праздничных фильмов по телевизору. У меня не было ёлки, и я никогда не трудился вешать украшения, так что фильмы были единственным напоминанием, что сегодня Рождество.

В отличие от прошлых лет, я не наслаждался своим одиночеством, и чем упорнее я старался сосредоточиться на настоящем, тем дальше уплывали мои мысли.

Вечер с Коэном проносился перед глазами каждый раз, когда я их закрывал, и смешанные чувства, от которых я не мог избавиться, возвращались с полной силой. Я думал об Орине и заново переживал каждый день, который мы провели вместе, обдумывал все подробности нашей дружбы. Мои попытки сосредоточиться чисто на этой дружбе провалились, и вернулось желание, от которого болело сердце.

Это было невозможно.

Чем больше я узнавал про Орина – не смотря на то, что иногда это всё больше беспокоило – тем больше меня к нему тянуло. Раздумывая, я заметил, что ему стало уютнее рядом со мной, и с каждым днём он начал всё больше раскрываться.

Сердцем я знал, что развить что-то больше дружбы скорее всего невозможно, но я не мог не желать, чтобы мы попробовали. Заходя в эти воды, я представлял, какие обстоятельства стояли у нас на пути.

Всевозможные.

Орин доказал, что физическая близость является триггером. Забудьте о сексе или обнажении, я едва мог поцеловать этого мужчину, не вызывая проблем.

И всё же, однажды я его поцеловал.

Он скромничал и дрожал, но я не потерял его. Почему тот момент был другим?

Это подогревало надежду, и я не спешил позволять этому ростку прорости. Тем не менее, вот он, прорывался к жизни у меня внутри, моля дать ему шанс.

Моя завтрак остыл, и когда я вспомнил о нём, поставил нетронутую тарелку на кофейный столик и вздохнул. Пока я раздумывал, закинуть ли его в микроволновку, в кармане завибрировал мой телефон.

Я достал его и с удивлением нашёл сообщение от Орина – возможно, Орина. Хотя в прошлом другие альтеры никогда мне не писали.

«Весёлого Рождества».

От двух этих слов по моей коже побежали мурашки, и я выпрямился, глядя на них и формулируя ответ. Сейчас было Рождество. Чем он занимался? Тоже сидел один дома?

«Весёлого Рождества!»

Я нажал «отправить», а затем добавил:

«Санта тебя порадовал?»

Мой телефон молчал долгие минуты, и я ссутулился, желая сказать больше. Я хотел спросить, хочет ли он приехать, или нужна ли ему компания. Я отдал бы что угодно, чтобы поговорить с ним. Я не говорил должным образом с Орином с тех пор, как он приходил ко мне домой на ужин – и Рид закончил наш вечер.

Когда мой телефон завибрировал в руке, я подскочил.

«Снег больше не идёт, так что я отвечу «да». Что насчёт тебя?»

Я улыбнулся и напечатал быстрый ответ.

«Нет, должно быть, я в списке непослушных, я ничего не получил».

Следующее сообщение пришло намного быстрее, пока я относил тарелку на кухню. Я оставил её на тумбочке и думал заварить себе кофе. Я смотрел на свой телефон и обратно на пустую кофеварку, а затем на часы на микроволновке. Десять сорок.

«Санта хотя бы принёс тебе кофе?» – напечатал я.

Отправив сообщение, я прикусил губу и ждал ответа.

«Ещё нет. Видимо, мне нужно варить всё самому. Должно быть, тоже был непослушным».

Не ожидая ни мгновения, я написал быстрый ответ.

«Я не Санта, но можно привезти тебе кофе?»

Затянувшаяся пауза после моего вопроса вытянула мою нерешительность обратно на поверхность.

«Всё закрыто. Как ты планируешь это сделать?»

Чёрт, я об этом не подумал. Бросив телефон на тумбочку, я покопался в нескольких шкафчиках и нашёл в глубине пару кружек-термосов.

– Бинго.

Я подхватил телефон и сделал фотографию, а затем отправил её вместе с парой коротких слов.

«Готово. Значит, «да»?»

Я получил «ЛОЛ», но он добавил слово «конечно», что вызвало огромную улыбку на моём лице.

«Скоро буду».

Я включил кофеварку и бросился в коридор, чтобы найти что надеть. Я два дня ходил в пижаме и даже не принимал душ. Найдя одежду, я быстро принял душ и помылся, прежде чем одеться. Я протёр свои очки и надел их, после чего ещё раз посмотрел на себя в зеркало.

Забросив это дело, я сменил очки на линзы.

Я посмотрел на себя: тёмно-синяя майка-поло и потёртые джинсы. Я ведь шёл не на модный ужин, но, тем не менее, поставил свой внешний вид под вопрос, желая выглядеть хорошо перед Орином.

Прежде чем наполнить кружки-термосы, я их помыл – так как понятия не имел, как долго они стояли в шкафчике – и после этого был готов ехать.

В коридоре я снова посмотрел на себя в зеркало, от нервозности перед встречей с Орином у меня покалывало кожу, и на поверхность вылезала застенчивость.

Тяжело вздохнув, я искал свои перчатки и шапку.

Я влюбился по уши.

Дороги были пустые, в отличие от предыдущих нескольких раз, когда я выезжал в город на этой неделе. Пустота, окружающая мой район, могла бы подойти для съёмок «Ходячих мертвецов». Ни одного человека не было на улице, и ни одна машина не проехала мимо меня за всю дорогу к дому Орину.

Тёмные тучи в далёком небе угрожали принести очередной шторм, и я хохотнул сам себе, вспоминая радость Орина от того, что, наконец, наступила передышка от снега.

Припарковавшись, я пошёл к входной двери с двумя кружками в руках. Их тепло распространялось по корпусам из нержавеющей стали и согревало мои холодные пальцы. Когда я постучал ногой, дверь открылась через несколько минут, и на другой стороне робко ожидал мужчина, которого я знал. Глубоко внутри я чувствовал толику благодарности, что меня не поприветствовал Коэн, или Рид, или какой-либо другой альтер.

Он улыбнулся со своей типичной скромностью, принимая кофе.

– Привет, – когда он больше не смог удерживать мой взгляд, его глаза опустились в пол.

– Весёлого Рождества.

– Проходи, – он отошёл назад, и я отряхнул ботинки, прежде чем войти. Пока Орин держал обе наши кружки, я снял пальто и остальное своё зимнее снаряжение, после чего нашёл у него в шкафу пустую вешалку.

Появился момент неуверенности, когда он протянул мне обратно мою кружку, и никто из нас не пошёл по коридору в комнату.

На нём был надет бежевый вязаный свитер с высоким горлом и тёмные джинсы. На его подбородке была идеальная щетина, которую он привёл в порядок так, чтобы она подчёркивала линию его челюсти. Нежность его глаз растопила холод, который я принёс с улицы. Больше всего мне хотелось потянуться и прикоснуться к нему.

Этого я не сделал.

– Ты тоже остался один на Рождество? – спросил он, прежде чем нарушить наше бездействие и пойти вперёд по коридору.

– Как и каждый год. Лукас отмечает со своей семьёй, а мама и папа едут навестить далёких родственников, которых я мало знаю.

– Лукас? – спросил он через плечо.

Я ответил не сразу, на мгновение задумавшись, как он забыл моего брата, прежде чем вспомнил, что с моей семьёй встречался Коэн, а не Орин.

– Мой брат. У него есть сын, ДжейДжей, и жена Элли.

Он кивнул и смотрел прямо перед собой. Я не упустил, как он нахмурился, или как захватил свою губу зубами, чтобы пожевать.

Вместо логова, Орин направился в сторону кухни, так что я пошёл следом. Комната была маленькой, но уютной. Двухместный обеденный уголок был отодвинут в сторону, а в углу стоял старинный шкафчик со стеклянными дверцами, в котором стояло разнообразие тарелок и бокалов. На тумбочке у Орина стояло два подноса, и он был готов заполнить их разнообразными закусками.

– Я подумал, может быть, ты захочешь что-нибудь поесть. У меня мало что было, но ты привёз кофе, так что... – он затих и сгримасничал, после чего пожал плечами и взял нож, который, как я думал, он бросил, когда приехал я.

– Я позволил своему завтраку остыть, так что это отлично. Я могу чем-нибудь помочь?

Он прищурился и почесал лоб, глядя на продукты, которые разложил.

– Можешь проверить морозилку и посмотреть, есть ли там замороженные маленькие пироги. Я знаю, что Тео любит их готовить и оставлять на запас.

Я улыбнулся при упоминании Тео. Орин стоял ко мне спиной, так что не видел этого. Это было показателем уровня его комфорта со мной. Обычно он никогда не упомянул бы альтера просто так, не поморщившись.

Когда я открыл морозилку над холодильником, мне пришлось подавить восторженный вздох. Он упоминал, что Тео любит готовить и часто отставляет на запас свои любимые блюда, но то, что я нашёл, никак не было похоже на то, что я представлял.

Морозилка была уставлена аккуратно сложенными пластиковыми контейнерами. На каждом контейнере индивидуального размера была записка с его содержимым. Лазанья – разделённая на кусочки – голубцы, супы, рагу, чили, пастушьи пироги и много чего ещё. Это было невероятно.

– Я же говорил тебе, он любит готовить. По крайней мере, я хорошо питаюсь. Я не особо хорошо готовлю и паршиво обращаюсь с ножом, так что очень ценю всё, что он делает.

Я развернулся от его слов, по-прежнему поглощённый своим открытием.

– Это действительно потрясающе.

Это была правда. О диссоциативном расстройстве личности можно было сказать миллион вещей, но наличие альтеров с такими способностями, как у Тео, определённо было одним из позитивных факторов.

Орин встал рядом со мной и поднял несколько контейнеров. Его свитер коснулся моей руки, но он не отошёл и даже не заметил, как близко мы стоим. Он был слишком поглощён своим поиском пирогов. Я старался не замечать тонкую нотку цитруса, которой от него пахло... и не прильнуть ближе.

– Вот они.

Он достал два контейнера с маленькими пирогами внутри. С шестью, в общей сложности.

– Можешь забросить это в духовку? Так у нас будет горячая добавка к холодной еде.

Кивнув, я взял контейнеры и принялся за работу, в то время как Орин вернулся к нарезанию клубники и раскладывания её на поднос.

К тому времени, как мы закончили, получился прекрасный ассортимент еды. Сыр, крекеры, фрукты, овощи, пироги и даже рождественское печенье в форме конфет-палочек. Мы сварили свежий кофе и устроились в логове.

Как и в моей квартире, здесь не было никаких признаков Рождества. Это мог быть любой другой день года.

Пока я пил свой кофе и ел пирог, мои мысли устремились к Рейну. Глядя на Орина, я задумывался, отмечает ли праздники ребёнок внутри него. Было слишком неудобно поднимать эту тему или спрашивать о таком внезапном осознании, так что я отмахнулся от этой мысли, почему-то взгрустнув от понимания, что ребёнок вынужден пропускать Рождество.

Следуя за этой линией мыслей, я принял во внимание взросление Орина и задумался, сколько раз он пропустил Рождество или как он проводил праздники. Он ни разу не говорил о родителях или даже о братьях или сёстрах, и, зная, что это тяжёлая тема, я молчал.

Орин сидел на противоположном конце дивана от меня и тыкал вилкой в несколько блюд, которые сгрузил себе на тарелку. Между нами была тишина, телевизор был выключен, и улицы были пустынными. Несколько раз он поднимал взгляд, и мы обменивались улыбками. Его щёки краснели, и вскоре он снова сосредотачивался на своей тарелке.

Последние несколько дней оставили мне много вопросов и тем для разговоров, но я переживал, когда лучше их поднять. Я всегда чувствовал, что могу разрушить наш день, если зайду на территорию, которая может взволновать его и вызвать других альтеров. Это было напряжённо и вызывало много тревоги во время нашего пребывания вместе.

– Прости за ужин с твоими родителями, – пробормотал он, жуя крекер.

Забыв о еде, я поднял голову, ошеломлённый тем, что ему удалось прочитать мои мысли и вычислить именно то, что я прокручивал в своей голове.

– Это я виноват, – я выпрямился и поставил свою полупустую тарелку на столик. – Я знаю, что общественные мероприятия не совсем твоё, и я…

– Не ищи за меня оправданий. Пожалуйста. Я очень хотел пойти. Я хотел постараться и сделать что-то, что бросало бы мне вызов. Как с учёбой. Полагаю, я не знал, как на меня повлияет эта идея.

Он положил свой крекер обратно на тарелку и стряхнул крошки со свитера, после чего поставил свою тарелку рядом с моей. Он вздохнул и натянул рукава свитера до ладоней, немного раскачиваясь и заставляя себя встретиться со мной взглядом.

– Я не специально такой. Поэтому так много людей просто не могут…

– Прекрати, – я потянулся и положил руку на диван рядом с его коленом. Я не стану неожиданно прикасаться к нему по какой-либо причине, но мне нужно было поймать его внимание. – Я тебе говорил, я не такой. Когда я пришёл к тебе домой, и меня встретил Коэн, думаю, глубоко внутри я не был удивлён.

Он посмотрел на мою руку и обнял сам себя.

– Хорошо, – покорность в его голосе была не тем, что я хотел услышать, и это меня кольнуло.

Вздохнув, я захотел как-нибудь помочь ему найти комфорт в моём присутствии.

– Ты любишь музыку? – спросил я, когда тишина стала невыносимой.

Он поднял голову, и его глаза заблестели.

– Да.

– На «МачМьюзик» сегодня весь день играют рождественские мелодии. Не против, если я включу?

Он кивнул, и я подскочил на ноги, чтобы найти пульт от телевизора. Обнаружив его и найдя правильный канал, я настроил громкость до уровня отдалённого фона и вернулся на диван. Лёгкая улыбка смыла тени, которые нависли над ним мгновение назад, и с музыкой его тело заметно расслабилось.

Долгое время мы оба сидели на диване и наслаждались спокойствием вокруг нас. Никто из нас ничего не говорил – слова были не нужны.

Вскоре я отнёс наши пустые чашки на кухню, чтобы налить ещё кофе, и когда вернулся, я сел на диване чуточку ближе к нему. Либо он не заметил, либо ему было всё равно.

– Можно кое-что тебе рассказать? – спросил я после того, как мы выпили ещё по чашке кофе.

– Конечно, – он повернулся лицом ко мне, отчего его колено прижалось к моему. – Что-то не так?

Я ненавидел, что он всегда предполагал худшее.

– Нет. Но мне было очень неудобно из-за того, что недавно произошло, и я хочу облегчить душу.

Он нахмурился от беспокойства, но кивнул, чтобы я продолжал.

Я прочистил горло и положил руку на спинку дивана, тоже больше разворачиваясь к Орину.

– Я ведь говорил, что Коэн поехал со мной на ужин к моим родителям?

Он кивнул, его губы приподнялись в намёке на улыбку. Видя это, я шутливо фыркнул и шлёпнул его по плечу.

– Теперь будешь надо мной смеяться? Знаешь, я сказал маме, что привезу тебя, и не вдавался в подробности твоего ДРЛ. Так что когда я пришёл с Коэном за руку – да, он ко мне прилип – как думаешь, что она предположила?

Лёгкая улыбка превратилась в открытый смешок, и он поднял руку ко рту в попытке это скрыть. В моей груди расцветала гордость, пока я наблюдал за его смехом. Такие проявления радости были редкими, и этого вида было достаточно, чтобы моё Рождество стало полноценным.

– Что ж, – продолжил я, пользуясь моментом, – уверен, теперь в её глазах я, наверное, какой-то проститут.

Орин закусил нижнюю губу, чтобы сдержать смех, и его щёки покраснели.

– Ты сказал своей маме, что я должен был быть твоим спутником?

– Нет, но ты знаешь этих мам.

Я пожалел о своих словах, как только произнёс их, и внутренне запаниковал. К счастью, Орин не отреагировал негативно на этот комментарий и продолжал улыбаться.

– После этого ты объяснился?

– Нет, – признался я. – Для этого особо не было времени. Так что я просто позволил ей думать, что она хочет, и подумал, что исправлюсь в следующий раз, когда мы будем разговаривать.

Он хохотнул и заёрзал, снова натягивая свои рукава до ладоней и проводя ими по своим джинсам.

– Так что вся моя семья, наверное, теперь убеждена, что я встречаюсь с Коэном, – продолжал я. – Он определённо не помог делу.

«Как и я».

Орин оставался сосредоточенным на своих джинсах, его губы растягивала улыбка. Когда он не ответил, я сделал глубокий вдох и надавил.

– Орин, я знаю, мы говорили, что между нами всё сложно, и мы не назвали это отношениями, так что мысленно я не уверен, что между нами. Дома у моих родителей кое-что случилось, и это меня съедает.

Он нашёл глазами мои, и улыбка сменилась хмуростью.

– Ч-что случилось?

С возвращением его заикания я понял, что растёт его напряжение, так что подошёл к этому осторожно.

– Я рассказывал, насколько Коэн… заинтересован мной. Ужин был не исключением. Не было времени обговорить или разобраться, как справиться с вечером, так что я просто плыл по течению. Позволил ему быть кокетливым и висеть на моей руке. Помимо всего прочего, – я опустил взгляд, когда вернулась нервозность. – Позже вечером мы пошли прогуляться к озеру. Коэн, он… он очень давил. Сказал, что может быть тем, что я хочу и… – моё сердце колотилось и одновременно сжималось. – Он поцеловал меня – что я остановил – поначалу… Затем не стал останавливать, потому что отчасти хотел, чтобы это произошло. Меня необъяснимо тянуло к нему, так что я допустил это. Но меня охватило чувство вины, и я снова остановился. С того дня я в таком чертовском замешательстве, и я не уверен, как тебе это сказать, потому что не знаю, какие у нас отношения, или что я чувствую. Коэн притягивает что-то внутри меня и…

Я резко остановился, когда увидел блеск веселья в глазах Орина. Я нахмурился, открыл рот и с трудом нашёл, что ответить.

– Что… Почему ты улыбаешься?

Удивив меня, Орин наклонился и положил руку мне на колено, чтобы приблизиться губами к моему уху. Затем он прошептал:

– Я уже знал.

Его дыхание обдало теплом моё ухо, и слова, которые он произнёс, оказали на меня два противоположных эффекта. По моей коже расползлось тепло, и в животе затрепетало, но я отскочил назад, чтобы в шоке посмотреть на него.

– Ты знал?

Он сжал губы, борясь с улыбкой, которая казалась такой неуместной для робкого мужчины, которого я знал, а затем он кивнул.

Прежде чем я смог открыть рот и задать ему вопрос, он поднял вверх палец и вскочил с дивана. Он исчез в коридоре, но через минуту вернулся с толстой книжкой в кожаной обложке. Снова с удобством устроившись на своём месте на диване, он пролистал блокнот и нашёл нужную страницу, после чего положил его мне на колени.

Я сразу же понял, что это его дневник, и взглянул на Орина, прежде чем посмотреть на почерк на странице. Я достаточно часто видел почерк Орина, пока мы занимались учёбой, чтобы понять, что это написал не он. Орин всегда писал аккуратно и даже под наклоном. Слова на странице передо мной были смесью рисунков и странных петелистых букв, которые слегка напоминали курсив. Размер слов занимал всё место, и это было намного крупнее обычных высоких и тонких букв Орина.

Приняв это за разрешение, я начал читать сверху.

«Ходил на рождественский ужин с богом секса, то есть Воном. Его семья была милой, и еда была потрясная. Поначалу Вон казался напряжённым, но мне удалось помочь ему расслабиться. Может быть, я воспользовался тем фактом, что он джентльмен и не откажет мне перед своими предками. В конце концов, мы остались наедине, и я попробовал на вкус эту восхитительную линию челюсти, на которую пялился. Даже удалось вытянуть из него поцелуй. Он был коротким, и Вон запаниковал, но чёрт возьми, мне может понадобиться ещё. Наладь уже с ним отношения! Я знаю, что он тоже это чувствует.

Коэн».

Я прочитал это три раза, с отвисшей челюстью. Меня днями съедало чувство вины и ненависти к самому себе из-за того момента слабости с Коэном и чувств, окружающих это. Я не знал, как поднять эту тему с Орином, а он всё это время всё знал.

– Ты знал, – повторил я, водя пальцем по тексту на странице. – Орин, я не знаю, что сказать.

Когда я наконец встретился с ним взглядом, в его глазах не было злости, а на лице была лучезарная улыбка.

– Ты кажешься расстроенным, – сказал он.

– Я болван, – признал я. – Ты мне очень нравишься. Я хотел отношений с тех пор, как впервые тебя поцеловал. Я понимаю, что будут сложности, но я сердцем чувствовал, что мы с тобой могли бы хотя бы попробовать это и посмотреть, к чему придём. Коэн, он… – я покачал головой, когда вернулось моё замешательство. – Я даже не знаю, как объяснить это, не показавшись полным придурком.

Орин забрал блокнот и положил его на стол. Затем он сделал кое-что, чего я не ожидал; он взял меня за обе руки и повернулся ко мне так, что наши ноги соприкасались.

– Просто скажи мне, что ты думаешь.

Это было сумасшествие, но вся ситуация с Орином была уникальной, так что я заставил себя сглотнуть отвратительные чувства внутри и просто сказал:

– Меня влечёт к тебе, и я переживал, как сделать эти следующие шаги, и как ты отреагируешь. Когда выходит Коэн, он совсем не такой, как ты. Когда он липнет ко мне, прикасается ко мне и открыто флиртует, это… это путает меня. У меня внутри такие же напряжённые чувства. Когда он попытался меня поцеловать, мне хотелось, чтобы это был ты… Я остановил его. Он сказал, что ты не можешь быть тем, чего я хочу, а он может. Когда я закрыл глаза, чтобы обдумать это, я чувствовал твой запах, и когда он прикоснулся ко мне, это были твои руки и твоё тело, и я подумал… Не знаю, что я подумал… но я его поцеловал, – качая головой, я пытался сглотнуть ком, который увеличивался в моём горле. – Но в этом поцелуе был не ты, это был он. И что ещё хуже, я не возненавидел это. Мне понравилось. Очень. Но затем на меня нахлынуло чувство вины, и меня чуть не стошнило от того, что я сделал.

Его руки сжались в моих, отвлекая моё внимание от видения того вечера в моей голове. На его лице не было никакого отвращения или расстройства, только беспокойство и переживание.

– Ты чувствуешь себя виноватым, – прошептал он.

Я облизнул губы и кивнул, ненавидя гниющую пропасть у себя внутри.

– Я даже не знаю наверняка, встречаемся ли мы. Но я знаю, что хочу для нас этого. И всё же, когда я поцеловался с Коэном, и мне это понравилось, было ужасное ощущение, что я оступился, а я не такой, Орин. Только я в таком замешательстве от всего этого.

Поглощённый стыдом, я перестал говорить и погрузился в серо-голубую глубину его глаз. Хватка на моих руках ослабла, и всё внутри рухнуло, когда я подумал, что он отстраняется. Через секунду эти две руки обхватили моё лицо и притянули меня вперёд. У меня не было времени обдумать его действия, и я двигался машинально.

Наши губы встретились, и мне понадобилось подавить скулёж от чистой интенсивности того, что происходило. Его губы двигались вместе с моими, и я таял, принимая всё, что он давал. Это было невинно и сладко, не становилось ничем большим. Когда его язык подразнил мою нижнюю губу, я нерешительно попробовал его на вкус. Я не потянулся обнять его, как хотел, боясь, что любое движение может разрушить момент.

Отстранившись от моих губ, он продолжал держать моё лицо и оставался близко.

– Ты будешь моим парнем? Официально? Я не могу ничего тебе обещать. Ты многого обо мне не знаешь. И, наверное, есть то, чего я не могу тебе дать. Может быть, никогда. Но если ты знаешь это и хочешь этого…

– Да, – я положил руку на его талию и прижался к его лбу своим. – Я знаю, есть преграды, но я хочу попробовать, Орин.

Он задержался, и я закрыл глаза, вдыхая его. Моё сердце больше не знало, что делает. В одно мгновение оно дрожало от страха из-за моего признания, а в следующее скакало от переполняющей страсти.

Когда Орин отстранился, я отпустил его. Он оставался рядом и держал одну руку на моей щеке, убеждаясь, что я сосредоточен на его лице.

– Не должно быть никакого чувства вины, – сказал он. – Я объяснял, что хоть мы все индивидуальности, отдельные люди, мы часть целого. Если ты примешь меня в качестве своего партнёра, тебе нужно принять и всех моих альтеров. Они все были созданы по какой-то причине, и у каждого из нас есть цель. Коэн преуспевает в общении и совершенно не робкий. Думаю, ты узнаешь, что он прав; он может дать тебе то, чего не могу я…

Я открыл рот, чтобы возразить, но он прижал палец к моим губам.

– И это нормально, Вон. Не должно быть никакого чувства вины. Коэн часть меня. Где я трушу, он добивается успеха. Я буду надеяться, что вы двое тоже сможете образовать связь. И если она будет интимной, это действительно нормально. Для меня это ни капли не странно, и это не вызывает у меня ревность. Как это может быть?

Я ждал, пока он освободит мои губы, после чего заговорил.

– Это приводит в замешательство. Я не уверен, что могу пойти на это и думать, что это нормально.

Орин вздохнул и задумчиво смотрел на моё лицо.

– Просто не отмахивайся от этого.

Чувствуя, что для него важно это услышать, я согласился. Тишина вернулась, а Орин оставался вблизи. Мне хотелось снова почувствовать его губы своими и прикоснуться к нему. Я неделями тосковал по его нежному поцелую.

Я уткнулся носом в его ладонь и потерялся в его глазах цвета грозы.

– Ты поцелуешь меня? – спросил я.

Он облизнул губы, после чего сглотнул нервозность. Его другая рука, которая несколько мгновений назад упала с моего лица, легла мне на колено, когда он подвинулся ближе. Он на мгновение соприкоснулся со мной губами и снова отстранился, ища что-то в моих глазах.