Текст книги "Публичное одиночество"

Автор книги: Никита Михалков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 76 страниц) [доступный отрывок для чтения: 27 страниц]

Б

БАЛАБАНОВ АЛЕКСЕЙ (1998)

Балабановский «Брат» захватывает.

И от этого еще страшнее! Я посмотрел фильм и стал думать, что где-то по улицам ходит человек, на совести которого несколько жизней – праведных или нет, в данном случае не имеет значения. Человек совершил противобожеский поступок, преступление…

У Балабанова нет катарсиса, его идея не совпадает с нравственно-эстетическими законами, по которым жил и творил, допустим, Достоевский, посвятивший пятьсот страниц истории о том, как молодой человек кокнул старушку и что потом с ним произошло. Созидательная идея осталась для меня (подчеркиваю – для меня!) основой русского искусства. Наверное, поэтому я люблю передвижников и прохладно отношусь к декадансу.

Нельзя обожать распад. (II, 30)

(2001)

Интервьюер: Данилу Багрова, героя балабановских «Братьев», Вы не принимаете. Тогда каков он, ваш современный герой?

Почему же не принимаю? Я принимаю его, он у меня вызывает те же эмоции, что у любого нормального зрителя.

Но поймите, Багров – человек без корней. Он человек вне времени, спонтанно совершающий поступки в тех условиях, которые сложились. А мне интересно проследить, откуда и куда идет человек, а не просто взять его, прошедшего Афган, без веры, без глубинной культуры, без защищенной корневой системы… Багров действует, потому что его заставляет действовать несправедливость.

Понять истоки этой несправедливости – вот что важно. (II, 35)

(2004)

Я люблю Балабанова, считаю его человеком одаренным и глубоким. Он очень образован и очень хорошо технически вооружен. (XV, 7)

(2004)

Я очень уважаю этого человека, я очень люблю его картины, и я считаю его человеком с тайной. Он человек самостоятельный, он человек независимый, и он человек просто талантливый. И поэтому я у него соглашаюсь сниматься…

Есть Балабанов, который снимает серьезные картины, где есть кровь, где есть экшн, а есть развлекательные вещи, как «Брат», «Брат – 2», но это не пустое кино.

Я не пересмотрел свою точку зрения. Потому что моя точка зрения зиждется не на том, чтобы было, как было, а на том, чтобы в любом движении, которое у художника существует, оставалась корневая система национальных традиций. (V, 19)

(2005)

Интервьюер: Балабанова Вы когда-то сильно критиковали?

За фильм «Про уродов и людей».

Разве не за «Брата»?

Не-ет! «Брат» мне очень нравится – и первый, и второй!

Хотя сам факт, что мне может нравиться этот метод общения с миром, меня обижал. Но это очень здорово, качественно было сделано.

«Война» – по-моему, декларативная картина.

Но Балабанов – мастер, этого не отнять. (I, 117)

(2009)

Интервьюер: Вам картина Балабанова «Груз-200» понравилась?

К сожалению, я ее не видел.

На диске Алексей просил не смотреть, а в кинотеатр я не попал – не успевал, поскольку снимал сам… Так она и прошла мимо. Посмотрю, но пока не знаю когда. (I, 137)

(2013)

Я считаю, что Леша был выдающимся режиссером. Это был странный, неудобный, но с потрясающей внутренней, стержневой структурой человек, потрясающий кинематографист, он чувствовал и знал кино. Совершенно непоказной, в нем не было ничего такого «режиссерского», он был абсолютно погружен в то, что делал.

Я считаю, что Балабанов – это целая планета, которая будет существовать столько, сколько просуществует кинематограф.

Думаю, что много-много людей, которые не знали его фамилию, но знали картину «Брат», тяжело вздохнут, узнав, что его больше нет. Я выражаю соболезнование всем нам, нашему кинематографическому цеху, потому что ушел замечательный, мощный, талантливый художник. (XV, 78)

БАЛАЯН ЗОРИЙ

(2005)

С одной стороны, довольно легко говорить о Зории Гайковиче, с другой – очень трудно, потому что по разносторонности своей, по полярности поступков и жизненных коллизий, в которые он попадал в течение своей жизни, я думаю, мало кто может с ним конкурировать.

Однако от того, что нас связывало в течение какого-то периода жизни (это было тридцать с лишним лет назад), у меня лично остались воспоминания о самой, может, привлекательной и прекрасной поре в моей жизни – о моей службе на флоте, на Дальнем Востоке, на Камчатке, и о нашем легендарном походе на собаках и оленях в течение ста семнадцати суток.

Я должен сказать, что Зорий, как я понимаю, был, наверное, с детства абсолютно самостоятельным человеком со своим оригинальнейшим мышлением, со своей очень острой хваткой ума, с очень порой парадоксальными решениями. В то же время ему совершенно доступно было как бы и наивное, трогательное внимание и интерес к самым простым вещам, которые волнуют любого человека.

И в этом смысле Зорий уникальная личность. И я лично благодарен ему за то, что в довольно тяжелый период моей жизни, когда в отрыве от дома оказался в новых, непростых для московского человека условиях, Зорий был настоящим другом. Кто знает, тот поймет, что такое, когда, скажем, после долгого пребывания в казарме вдруг оказываешься в квартире, в тепле, с ванной, с едой, в уюте – словом, на свободе. Это вот тепло камчатское для меня во многом связано исключительно с личностью Зория как старшего товарища, как доктора, а в какой-то ситуации еще как заступника. Он был на свободе, по одну сторону ограды, а я – по другую сторону контрольно-пропускного пункта. В таких условиях начинаешь ценить самые простые вещи, на которые не обращаешь внимания в обычной жизни… Поэтому в этом смысле школа, которая была мной пройдена там, на Камчатке, равно как и конкретные уроки этой школы, а также многие страницы нашей общей тетради, которые мы написали вместе с Зорием Балаяном, – это как бы часть моей жизни. И я за это Зорию благодарен.

А еще, мне кажется, поразительное и очень важное качество, человеческое и мужское, оно заключается в том, что Зорий относится к такому типу людей, которые ставят цель и непременно ее добиваются. Вряд ли кто может представить себе, как это было сложно – организовать экспедицию на собаках и оленях с юга Камчатки до севера Чукотки. Это ведь не просто сложно, это все муторно, да еще в рутинной обстановке. Это только он мог убедить нас, чтобы экспедицию назвали «Карабахом». Почему «Карабах»?! На собаках. Зимой. Через Камчатку. И вдруг – Карабах. Казалось – непонятно. Но это – Зорий. Для него Карабах – это не просто место на земле, географическая точка. Это его жизнь. Тогда я и впрямь не очень понимал. Лишь потом я понял, когда все началось там. Понял, что к чему. И понял, почему Карабах. В то время я понимать не мог. Ну предложил назвать Карабахом, давай и назовем. Но Зорий уже тогда во все вкладывал несколько более глубинный, более объемный смысл, нежели просто географическое понятие, географическое название.

Зорий, как я уже сказал, очень разносторонний, одаренный человек. И, как я понимаю, в течение всей дальнейшей жизни эта разносторонность не покидала его. И я знаю, что совсем недавно он совершил морское путешествие. Кстати, Зорий меня тоже туда звал. Он куда-то плыл. С друзьями они шли морем к океану. И снова его настойчивость, его молодость, его авантюризм. В этом смысле он абсолютно из тех, кто открыто говорит: «Да, я авантюрист, но я из тех авантюристов, которые рискуют своей шкурой, а не чужой». Наверное, в этот раз на море он рисковал опять. И, надеюсь, выиграл, добился своей цели. Меня, естественно, это ничуть не удивило.

Я хорошо помню, как Зорий вместе со своим другом, капитаном небольшой яхты «Дельфин» Вячеславом Пантелеевым, летом 1972 года чуть ли не ежедневно выходили в знаменитую Авачинскую бухту. Мне посчастливилось несколько раз, по выходным, когда получал увольнительные, выходить с ним на яхте в море.

Вот что писал Зорий о тех днях наших походов в своей книге «Белый марафон»: «Дух захватывало каждый раз, когда приближались к Трем братьям – трем гигантским скалам, стоящим бок о бок у входа в открытый океан. Туда нас всегда тянуло – на простор, где и цвет воды другой – более небесный, где и волны покруче, и белые «барашки» побелее и покрупнее! Но слишком маленький наш «Дельфин». Он даже меньше тихоокеанского «барашка». Да и не делается это просто так – захотел и вышел в океан. А главное – тогда у меня была другая цель, другая дорога».

Да, тогда у нас была другая дорога. Мы готовились в те дни к походу на собаках по тундре.

И однажды на яхте Зорий сказал мне, что он сделает мне уникальный подарок. Он попросил капитана «Дельфина» выйти из Авачинской бухты на несколько кабельтовых в Тихий океан. Потом попросил, чтобы я спел из фильма «Я шагаю по Москве» строки из песни: «А я иду, шагаю по Москве, но я пройти еще смогу соленый Тихий океан, и тундру, и тайгу». И затем как-то уж очень уверенно добавил: «Вот походим сейчас по Тихому океану, но несомненно пройдем и тундру, и тайгу». Через несколько месяцев мы прошли и тундру, и тайгу.

И я впрямь получил, может быть, самый бесценный подарок в моей жизни. Слова из песни, которую я пел в фильме «Я шагаю по Москве», песни, которую пела вся страна, оказались пророческими благодаря Зорию. Он, повторяю, всегда добивался своей цели.

Поэтому я желаю Зорию <в день семидесятилетнего юбилея> самого главного: чтобы не была потеряна в жизни эта его гармония, которая для меня лично – целая философия.

Это когда то, что ты хочешь, совпадает в жизни с тем, что ты можешь. Ведь все беды людей от того, что они думают, что могут, потому что хотят. Уверен, что Зорию удалось избежать такой беды в жизни и, надеюсь, он избежит этого в дальнейшем.

Я поздравляю тебя, Зорий, дорогой, с твоим славным юбилеем. Помню каждый день, буквально каждый час нашего путешествия. Недавно я перечитывал дневники, которые, думаю, когда-нибудь опубликую.

А тебе, брат, желаю, чтобы ты желал того, что можешь. Это и есть настоящая гармония любого человека и любого мужчины на земле.

Будь здоров. (XV, 10)

БАРИН (2001)

Интервьюер: Вы барин?

В чем же я барин, если применять это слово ко мне в качестве ругательства? Я что, целый день лежу на диване, пока на меня крестьяне пашут?

Пока не пашут, но постельное белье у вас уже с фамильными вензелями.

У меня и скатерти с вензелями, и салфетки. Ну и что? У меня еще есть носовые платки, носки, трусы…

Продолжать?

Все это сделано на заказ?

Нет. А если бы и да, так что из этого? Закажи я простыни и наволочки с вензелями герцога Букингемского, это было бы странно, но ведь я использовал символику моего рода, не чужого…

В вензелях, что ли, мое барство? Ответьте: как можно, будучи барином, за десять лет снять пять кинофильмов и десять телесерий о живописи, написать четыре сценария?

Мой рабочий день длится по восемнадцать часов в сутки!

А должностей у меня столько, что листа бумаги не хватит, если подряд их писать… (I, 80)

(2006)

Про меня в «Известиях» вышла статья – вот такими буквами в заголовке было набрано слово «БАРИН».

Интервьюер: Ага. Кичин, по-моему, написал. Лет шесть назад.

Хорошо, что не лет пятнадцать – двадцать. А то я бы стал невыездным, и моя карьера не рухнула бы, но сильно покачнулась…

Вы считаете слово «барин» обидным?

Я говорю сейчас о контексте. О том, как это слово звучит для ушей советского человека. Хотя вообще в нем ничего плохого нет.

Насчет барина. Крестьяне Нижегородской области, где у Вас имение и где идут съемки «Утомленных солнцем – 2», действительно попросили Вас построить им дорогу?

Попросили, конечно. Запрос трудящихся будет удовлетворен?

Мы все равно станем улучшать дорогу для себя, значит, она улучшится и для них. (II,55)

(2008)

Про меня часто говорят: высокомерный, барин. А я считаю: те, кто вкладывает в слово «барин» негативный смысл, сами – холопы в душе. Потому что для них барин – это тот, кто лежит на диване. А для меня – тот, кто несет ответственность за большое количество людей. (I, 130)

(2009)

Интервьюер: Некоторые называют Вас барином новой России – насколько это соответствует действительности?

Ну если уж барин, то не новой, а старой – нашему роду более пятисот лет, а что касается навешиваемых ярлыков…

Я из таких бар, которые пашут по восемнадцать часов в сутки, и ничего предосудительного в этом не вижу. Мне так работать нравится, и нужно немного – чтобы мой труд не пропал втуне…

В тех же, кого это раздражает, говорят слабость и зависть – качества, которые были и остаются уделом холопа. (I, 137)

(2011)

А что в барстве плохого? Знают ли те, кто меня в этом попрекает, что Толстого величали барином, Пушкина Александра Сергеевича? По-моему, не самая плохая компания. Это уже после революции слово «барин» вдруг получило негативную, даже ругательную окраску.

Меня, кстати, многие считают высокомерным. Но это не так. Я никогда не откажу своему зрителю в общении. Всегда открыт для диалога. При этом я терпеть не могу панибратства: когда кто-то подходит ко мне и запросто говорит: «А пойдем, Никитка, пропустим по стаканчику».

Тогда да – я высокомерен. (XV, 58)

БЕЗБОЖИЕ, БЕЗВЕРИЕ (1994)

Новый большевизм поменял свою окраску, но принцип остался тем же: зачеркнуть все то, что было до него. Совершенно не думая о том, что такого рода политика через какое-то время может привести к тому, что следующее поколение уже перечеркнет все сегодняшнее.

В чем дело? Почему это происходит?

Всему этому – одна причина. Одна. Глобальная и очень простая – безбожие. Только безбожие, больше ничего.

Безбожие… Оно распространяется как зараза, как болезнь, оно влечет за собой много-много разных последствий. (I, 64)

(2001)

Я уже много раз об этом говорил и порядком, верно, многим надоел, но, что бы про меня ни говорили и ни писали, я еще раз повторю: я убежден, что все то ужасное, что случилось с нашей страной и русскими людьми в прошлом, XX веке, на сто процентов связано с безверием.

Потому что, когда пришло безверие, вопрос «зачем жить?» заменили на вопрос «как жить?». А на второй вопрос «как жить?» нельзя ответить без первого вопроса «зачем жить?».

Все. Точка ру. Больше ничего!

Можно ссылаться на красный и белый терроры, голод, разруху, индустриализацию, коллективизацию, репрессии; но все то, что мы получили, связано, прежде всего, с безверием.

Из этого, кстати говоря, во многом произошел итог Гражданской войны. Большевики, не стесняясь, обещали дать то, чего не могли дать. А их противники (белые офицеры), такие, как Туроверов и подобные ему, не могли обещать того, чего не могли исполнить. Совесть и воспитание не позволяли.

И не обещали… А народ доверился и повалил валом за теми, кто сначала наобещал, а потом закабалил их больше, чем до реформы 1861 года.

Поймите, что колхозное крестьянство было гораздо более изощренным злом, чем крепостничество. Представьте себе, что в XX веке появиться в свет молодому хлеборобу можно было только тогда, когда он через военный билет получал паспорт. А все остальное для него было закрыто, его даже в гостинице не могли прописать, потому что кроме справки из сельсовета у него никаких документов не было.

Убежден, что в основе всех наших бед – безверие.

Однако как преступно и глупо было выбивать из людей веру палкой, так же бездарно и бессмысленно будет ее в них вбивать…

Я думаю, что рост веры в душе человека торопить нельзя. Ведь, в конечном счете, речь идет не о бабушках, которые испокон веку ходили в церковь, и не о тех молодых людях, которые нацепили огромные кресты поверх рубах.

Речь о наших детях. О тех детях, которые во время Божественной литургии копошатся в ногах, собирают огарочки, плачут, балуются, шумят, получают подзатыльники.

Эти дети через двадцать лет будут решать судьбу страны. И слава Богу, что сегодня Божественная литургия втекает в них как энергетика веков, пусть даже ни единого ее слова они не понимают.

Для них «Верую» и «Отче наш» станут частью их жизни… Это новое поколение, для которого церковь и культурные ценности будут носить характер абсолютно естественный. (II, 38)

(2002)

Я плыл недавно по северной реке и вдруг подумал: а ведь эту реку еще недавно хотели повернуть на юг.

Если можно совершить преступление против Бога, то этот поворот был бы таким преступлением. Значит, опять мы упираемся в безбожие. Я буду повторять это с маниакальной тупостью, ведь каждый день вижу подтверждение этому.

Я и в себе с этим сталкиваюсь.

Оправдаться человеку не трудно, стоит просто сравнить себя с другими: я убил одного, а он – пятерых, значит, я лучше. Это бесконечный путь вниз!

Зачем все спрашивают у Бога: «Почему, Господи, мне так плохо?!» И никто не спросит: «Почему мне, подлецу, так хорошо?»

Недаром старец сказал: «Не требуй справедливости у Бога, ибо, если бы Бог был справедлив, он давно бы тебя наказал». (I, 87)

БЕЗОПАСНОСТЬ

Национальная безопасность

(2009)

Я бы хотел, чтобы этот круглый стол <в Липецке, «Российский кинематограф сегодня и завтра»> не остался пустым звуком и сотрясанием воздуха.

То, о чем сегодня говорилось, это в определенном смысле проблема национальной безопасности: это дети – будущее страны, нравственное положение – состояние страны. Это то, как выглядит страна из окна поезда, машины, дома, иллюминатора самолета. Сегодняшний разговор затронул самые животрепещущие темы. Разговор носил конструктивный, осмысленный характер. Я думаю, что документ, который будет его результатом – манифест нашего сегодняшнего собрания, должен сформулировать то, о чем мы сегодня говорим, и призвать тех, от кого это зависит, прислушаться к нашему мнению.

Разнузданность и безапелляционность, абсолютное смещение вкусовых нравственных критериев, которое происходит сегодня в СМИ и вообще в жизни, – все это стало волновать достаточное количество людей, родителей, молодежи…

Пример тому вчерашний Всемирный Русский Собор, на котором говорилось о невероятной опасности, о гибели нации от алкоголя, от суррогатов, от безысходности, которая приводит к алкоголизму, о том, что вопрос «как жить?» стал выше, чем вопрос «зачем?», что в принципе противоречит всей нашей культурной традиции.

Это стало серьезной темой для обсуждения. И я очень хочу верить, что это станет поводом для того, чтобы принимать решения.(XII, 15)

БЕЗОТВЕТСТВЕННОСТЬ

Коллективная безответственность

(1991)

Какая замечательная система – коллективная безответственность! Высшая мудрость была в словах: «Если кто-то кое-где у нас порой честно жить не хочет…» Все очень смело – и сказано вроде все, и ничего. Страшно это. Мы ведь как Петя Трофимов. Все время учимся. Ведь Чернобыль – это не трагедия 27 апреля. Она началась с целого каскада беззаконий, с уничтожения крестьянства, с поголовного, как было подписано товарищем Свердловым, уничтожения казачества.

А мысль Бухарина о том, что мы должны сделать из человеческого материала насилием – вплоть до истребления – коммунистического человека? То есть человеческий материал для них – это и Достоевский, и Пушкин, и Лев Толстой, и Дмитрий Донской, и Суворов, и Кутузов, и Тимирязев, и Боткин… Все это материал.

А коммунистический человек – это то, что нужно. Мы его почти получили. И сейчас расплачиваемся за это. (I, 36)

(1993)

Я в последнее время уже не могу слушать ностальгические песни о Белой гвардии. Такая тоска, такой несчастный поручик, все со слезой…

Надо встряхнуть себя, надо воспитывать в себе волю жить! И иметь силы эту волю применять в жизни.

Сколько можно сетовать?

Это ведь напоминает заседания Верховного Совета, некое «фигурирование», когда выходит человек к микрофону и говорит: «У нас ужасная ситуация в регионе, потому что у нас протекают…» – «Спасибо. Пятый микрофон»…

Он сказал… По телевизору все увидели… А будет то, о чем он сказал, делаться или не будет – это никого не интересует.

Такая коллективная безответственность в результате приводит к тому, что все потихоньку, постепенно само собой разваливается. А в результате мы у остова нашей обглоданной державы разведем руками и скажем: «Ну как же, обстоятельства…»

«Обстоятельства» – это не выход для русской культуры. (I, 49)

БЕН ЛАДЕН

(2001)

Интервьюер: Чубайс утверждает, что у Путина появилась историческая задача после 11 сентября – это новое место России в новом мировом устройстве. Вы с этим согласны?

Я не согласен, что не было никакой миссии, и вдруг 11 сентября Бен Ладен прислал нам посылку…

Я думаю, что эта трагедия сблизила мир с точки зрения понимания единых человеческих духовных проблем. Мы начинаем понимать, что цивилизация и культура – разные вещи. Цивилизация в лице Америки обогнала культуру. Но, право, наивно думать, что если ты можешь за двадцать миллионов купить Тициана и повесить его картину у себя дома, то тем самым ты прошел путь от Адама и Евы до Тициана. Нет. Ты купил результат того, что прошел Тициан от Адама и Евы, став Тицианом. Это дайджест жизни, это спрессованное ощущение ближайшего пути к результату.

Сто процентов людей, включивших телевизоры 11 сентября и не слушавших звук, решили, что показывают очередной блокбастер. Америка подготовила свою страну к тому, что с ними такого быть не может, это со съемочной площадки! И вдруг выяснилось, что нет, не со съемочной площадки.

Что произошло дальше?

А дальше произошел тот же самый интеллектуальный Макдоналдс.

Потому что стали говорить о терроризме (и правильно!), но не стали думать о другом – о внутреннем мире и ценностях тех, кто это совершил.

Что же это за психология у человека, который может отдать свою жизнь с наслаждением за какую-то идею?

Если человек может так легко отдать свою жизнь, то ему сказать: «Мы тебя убьем», это все равно, что вегетарианца наказать: «Мы тебе мяса не дадим!» – «Да я его и не ем!»

Чем мы их напугали – что они будут уничтожены? А мама этого камикадзе принимает цветы и счастлива, что ее сын отдал за Аллаха свою жизнь.

Хорошо это или плохо – я не это оцениваю. Я говорю о другом подходе, о другом восприятии мира. И для того чтобы бороться с этим минусом духовным, нужно выходить на духовный плюс. А не просто брать бомбы и крошить все вокруг. Ну убьют этих мальчиков, у которых еще не растет борода… Я имею в виду не терроризм, а абсолютно конкретную духовную направленность.

Когда-то шах в Иране поднял страну до огромного уровня, а Иран скатился в результате до Хомейни. И это постоянная парабола, это слоеный пирог, его невозможно решить одним бомбовым ударом.

Но Иран считает, что поднялся при Хомейни?

Вы правы. То, что я сейчас сказал, я сказал как европеец, но это и есть та же самая ошибка. Я сказал: «скатился», а для них, напротив, «поднялся».

И если я, все мы не будем понимать, что не только по законам нашей цивилизации живут люди, а по другим, такие ошибки будут постоянно.

Не говорю, что надо жить, как они, но понимать, уважать других – надо… (I, 83)

«БЕСОГОН» (2011)

Интервьюер: Немало шума наделал ваш блог «Бесогон». Зачем Вы тратите время на все эти интернет-баталии?

Так я разговариваю с людьми. Мне важно, чтобы те, у кого есть ко мне вопросы, могли задать их мне.

А название «Бесогон» – это в честь моего небесного покровителя святого великомученика Никиты. (XV, 58)

(2011)

Интервьюер: Вы завели свой блог в Интернете. Зачем?

Я вынужден был это сделать, потому что появилось около двадцати блогов и сайтов под моим именем, где писались глупости несусветные, мерзости и хамство, к чему я не имею никакого отношения. Но для людей несведущих – это был я.

Причем, если вы обратили внимание, я не просто где-то пишу, я выхожу на экран и говорю: «Хотите меня слушать – слушайте здесь. Это я. Все остальное – фальшивка». (II, 69)

(2012)

Интервьюер: Как Вы оцениваете результаты вашего недавнего эксперимента по выходу в Интернет в качестве видеоблогера и прямого общения с публикой в Сети?

Двадцать лет назад я легко перешел из одного времени жизни страны в другое. Мои товарищи собрали книгу моих интервью за сорок лет. Я открыл текст 1986 года и с опаской подумал о том, что я мог в то время такого наговорить? Но выяснилось, что я и сегодня подписываюсь там под каждым словом. У меня это вызывает ощущение внутренней радости. Значит, стержнево моя сущность не изменилась. Я могу стареть, могу быть не прав, но сущность моя остается все той же. Я не изменил своему стержню вне зависимости от того, нравится это кому-то или нет. Это касается и моей жизни, и моего творчества, и моего существования в Интернете.

Я не заигрываю с ним и не лукавлю. Те, кому интересно, слушают меня. И я слушаю тех, кто мне интересен… В Интернете очень много интересного. Я читаю, что пишут обо мне люди, и иногда случайно наталкиваюсь на потрясающие вещи. У меня есть постоянные слушатели и зрители в Интернете, я не могу их обмануть.

Так что эксперимент пока будет продолжаться. (XV, 66)

БИЗНЕС (2001)

Полжизни работаешь на имя, а полжизни имя должно работать на тебя. Если это не так, ты должен задуматься: как ты жил?

Мой сын открыл ресторан «Vаниль» в Москве, а мне сейчас интересно открыть издательский дом «Сибирский Цирюльник». А еще Академию мечтаю создать, где молодые актеры и режиссеры из нашей провинции и из-за рубежа могли бы поработать по системе Михаила Чехова, Питера Брука и Вахтангова.

Говорят, что у меня в Карловых Варах гостиница и рестораны. Пишут, что в моих руках вся Ульяновская область. Бред и чушь полная. Я вообще в Ульяновске был два раза в жизни, а в Карловых Варах – один. И на Западе у меня никакого бизнеса нет. Другой разговор – есть компании, которые создаются на время съемок со стороны западного партнера. Западу удобнее работать со своими, нежели организовывать производство в России, и мы сотрудничаем с ними на договорных отношениях…

Нам предлагали купить студию «Баррандов», но у нас таких денег нет. А если бы были, то купили бы обязательно. Это классная студия, я на ней работал.

Но отвечать на заведомую ложь, судиться и вообще суетиться по поводу того, что о тебе говорят и пишут, я не собираюсь, помня казачью пословицу: «Если будешь разговаривать с каждой собакой, никогда не доедешь до дома». (II, 36)

(2002)

Мне не дают возможности заниматься серьезным бизнесом.

Интервьюер: Кто же Вас может не пустить в большой бизнес? Ваши враги, завистники?

Мой отец сказал: «Пусть лучше завидуют, чем сочувствуют».

Речь идет не только о людях из моей среды. Многим почему-то кажется, что Никита Михалков открыл ларец и там все уже лежало готовенькое…

Пока не возникает необходимости, что называется, «дать в торец», я в конфликты стараюсь не вступать. Мне приятнее снимать кино, которое мои недруги смогут обсуждать, ругать, злословить, но это будет обсуждение моего творчества, а не моих поступков. (I, 87)

(2011)

Интервьюер: Бизнесом занимаетесь ради азарта?

Это спортом можно заниматься ради азарта, а бизнес – вещь жесткая.

Но я никогда не претендовал на «сверхбизнес», потому что он близок к одиночеству и опустошению. Есть опасность того, что друзья приходят не к тебе, а к твоему бизнесу… (XV, 52)

БИРЖА

Актерская биржа

(1994)

Я планировал проводить «семинар русского провинциального артиста» в Нижнем Новгороде. Это может быть очень интересная работа.

При том что это не семинар для актеров-новичков, для студентов. Это не обучение, это работа с теми актерами, которые уже работают в театре и которым необходимо некое академическое движение дальше, чтобы они не засыхали в своем соку. Здесь очень важно обновлять соки.

И если наша Студия <«ТРИТЭ»> будет развиваться, то мы даже создадим некую биржу.

Примерно такого характера: допустим, актер из Челябинского театра, который уверен, что он может сыграть Гамлета, но в репертуар театра не вписывается… Он присылает нам свою концепцию, несколько соображений, некое видеописьмо: кусочки, которые он играет, как он это видит и так далее.

Мы посмотрели. Потрясающе! Самородок! И начинаем подбирать для него актерский ансамбль для спектакля «Гамлет». В него могут войти актеры из самых разных городов. Мы делаем спектакль, и они ездят с ним по стране. Сколько они продержатся, сколько этот спектакль будет пользоваться успехом, столько они как коллектив будут существовать. Закончилось – они рассыпались, разъехались по домам.

Это делается для того, чтобы в театре существовала все время некая живая, реальная, бурлящая, текущая актерская жизнь… (XI, 1)

БЛАГОСОСТОЯНИЕ

(1993)

Я думаю, что должен настать момент, когда человек поймет, что больше одной пары обуви он на ноги надеть не может…

Когда в Чечено-Ингушетии я снимал свою первую картину, нас пригласил в гости один начальник. У него был большой дом, и в каждой комнате стоял арабский спальный гарнитур. Таким было представление этого человека о благосостоянии. Но наступит день, и он, наверное, поймет, что спать одновременно на семи кроватях невозможно. Вот тогда он будет думать о том, чтобы его дети знали историю и языки, жили в безопасности, а в стране была стабильность и работали законы. (I, 50)

(1995)

Что это значит – хорошо жить?

Во-первых, мы никогда в том понимании, которое содержит в себе само выражение «хорошо жить», жить не будем, потому что русский всегда недоволен.

Ну всегда он недоволен!

История нас учит тому, что она ничему нас не учит. Вот писатель Алданов однажды высказал одну смешную и печальную мысль, что «любое новое правительство всегда хуже старого». Сегодня, к сожалению, я в этом начинаю убеждаться. Ведь это действительно так! Только что-то появится, только к чему-то привыкнут, только возникнет профессионализм – все, сметайся! Пришли новые – доесть то, что не доели старые… и пошла учеба заново! Опять чешем в затылках…

Поэтому «хорошо жить» – для русского человека это нечто особое. Ему не свобода нужна, а отсутствие неволи… Для него по-настоящему «хорошо жить» будет тогда, когда он вернет себе свою веру… и обретет внутренний покой и гармонию. (V, 4)

БЛАГОТВОРИТЕЛЬНОСТЬ

(1987)

Пусть не покажутся мои слова громкими и выспренними, но я был бы счастлив всю мою энергию посвятить столь прекрасному делу – творить благо для моего народа, моей страны…

Сохранять, восстанавливать, бережно относиться ко всему, что относится к нашей истории, нашей культуре, – долг каждого человека, если он хочет честно смотреть в будущее и самого себя ощущать частицей народа.

Старинная библиотека или памятник, участок земли или дерево, книга или дом, имеющие отношение к нашему героическому прошлому и настоящему, – все это должно быть бережно сохранено.

И самое главное – такое отношение мы должны передать нашим детям и внукам… (I, 24)

(2012)

Вопрос: Не хотели бы Вы создать свой благотворительный фонд, направленный на воссоздание старых храмов?

Я вообще считаю, что благотворительность – это вещь интимная очень. И не люблю, когда люди все время рассказывают о том, сколько они вложили денег. Но поверьте мне на слово – я много помогаю и приходам, и монастырям. У нас в Студии «ТРИТЭ» есть церковный фонд, и мы покупаем большие прачечные в те монастыри, где много насельников или насельниц, где есть школы церковные, где живут дети из неблагополучных семей, покупаем тракторы и автобусы и так далее.