Текст книги "Переводчица для Дикаря (СИ)"

Автор книги: Ника Штерн

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 14 страниц)

27

***

Мы сидим в машине, которую Вася остановил недалеко от моей общаги. И снова молчим. Медленно кружась в свете фонаря, с неба падают блестящие пушистые снежинки. Мотор работает почти неслышно, тепло обволакивает, я как будто плыву куда-то на невидимой мощной волне… и вдруг его ладонь опускается на мою.

– Маша, – говорит он шепотом и тянется, чтобы меня поцеловать. Я чувствую его горячие губы на щеке, слегка поворачиваю лицо – и почти теряю сознание, когда его мягкие губы накрывают мои.

Я поцеловал ее, и она застонала. Что эта девочка со мной делает!

Не знаю, сколько времени прошло. Мы все целовались и целовались. Он гладил меня везде, шептал нежные слова, а я только и могла, что вздыхать и покоряться его поцелуям. Вася, Вася… смешное имя, которое вдруг стало для меня самым красивым. Горячие удары сердца. Отвердевшие соски трутся о ткань и томятся от прикосновений его большой и такой ласковой ладони. Он пробегает губами от мочки уха по шее вниз, и я почти теряю сознание от наслаждения, издаю долгий стон.

– Маша… Машенька, – повторяет он, как будто в забытьи, и нет конца этой сладкой муке. Между ног у меня стало горячо и влажно, я уже почти не открываю глаз, его ласки становятся все настойчивее…

И вдруг он останавливается. Отстранившись от меня с тихим низким стоном, он закрывает глаза и откидывает голову на подголовник. Я смотрю на его жесткий профиль и… нет, я не думаю. Я просто смотрю. Он захватил меня, он вовлек меня в пучину своей страсти, своего опыта, я готова следовать за его губами и руками…

– Сейчас я довезу тебя до дома, – медленно и хрипло говорит он, не открывая глаз.

– До дома? – повторяю я, как эхо.

– Тебя можно проводить до комнаты?

– У нас там вахтерша дежурит… вход по студенческим, – машинально отвечаю я.

Он молчит еще минуту. Глубоко вздыхает, потом мягко трогает машину с места, и она бесшумно катится по свежевыпавшему снегу к подъезду моей общаги. Не глядя на меня, Дикарь глушит мотор, выходит из машины и, обойдя ее спереди, открывает мою дверь.

– Мадемуазель, ваш особняк, – шутливо говорит он, и я, отчаянно шаря рукой, наконец нахожу фиксатор ремня безопасности. Вася наклоняется, подхватывает меня на руки и аккуратно ставит на асфальт рядом с собой.

Мощная рука обнимает мою талию, я прижимаюсь к его груди и закрываю глаза. Уже ночь. Я ничего не понимаю. Мне так хорошо с ним.

– Маша, – тихонько говорит он. – Я должен тебя сейчас отпустить. Мне это очень тяжело. Но так будет правильно. Я должен.

Я поднимаю к нему лицо и любуюсь золотистым светом янтарных глаз, четкой линией подбородка, вдыхаю его запах.

– Вася…

Он быстро целует меня, а потом берет меня за руку и быстро ведет по ступенькам к двери общаги.

– Спасибо тебе за этот вечер. Я позвоню.

***

Это какое-то чудесное, невозможное, волшебное утро!

Я проснулась, но не вскакиваю, как обычно, а лежу с закрытыми глазами, и картины вчерашнего вечера проплывают у меня перед глазами. Его улыбка, его янтарный взгляд, его прикосновения и поцелуи.

Теперь я понимаю, почему вокруг любви столько шума. Она невероятна, прекрасна, сногсшибательна! Нет ничего прекраснее и слаще любви! Как он гладил меня, как я таяла в его объятиях… Все тело тонет в нежной истоме… Я как будто кошка, которую без устали гладила сильная и нежная хозяйская рука.

– Ммммм, – тяну я, не размыкая губ, и переворачиваюсь в постели. Подминаю под себя подушку и наконец, открываю глаза, чтобы впустить в себя этот день.

– Маш? – вопросительно окликает меня Галка. – С добрым утром?

– С добрым, с добрым! – подтверждаю я.

– У тебя рот до ушей. И ты валяешься!

– В смысле? – расслабленно уточняю я.

– В смысле, Маша-робот, которая всегда занята с самого утра, сейчас валяется и лыбится во весь рот.

Я ничего не отвечаю, просто продолжаю улыбаться. У меня было первое свидание, и теперь мне так хорошо, так хорошо, как никогда в жизни не было!

Он же сказал, что позвонит! Я хватаю телефон, но не вижу ничего нового. Только сообщение “Спокойной ночи, Маша!”, которое пришло в два часа ночи. И мой ответ: “Спокойной ночи!” Сколько же мы целовались? Ресторан закрывается в одиннадцать, а мы ушли еще раньше…

– Ты ничего не хочешь мне рассказать?

Я отрицательно качаю головой.

– Машк, ну так нечестно! Где вы были, что делали, рассказывай! У вас все было, да?

– Галь, ну не говори глупостей! – я наконец выбираюсь из постели, беру чайник и как была, в футболке чуть ниже попы и в трусиках, открываю дверь, чтобы дойти до душевой и набрать воды. – Ааааааа!

В коридоре стоит парень в натянутой до бровей темной шапочке. В одной руке у него букет, а другая зависла в воздухе – похоже, он как раз собирался постучать в дверь, когда я ее открыла.

28

– Мария? – спрашивает он меня.

– Да…

– Вам букет.

Я растерянно принимаю левой рукой огромный букет в шуршащей лиловой бумаге и слышу:

– Мне нужно вас сфотографировать для отчета.

И прежде, чем я успеваю возразить, парень быстро щелкает меня и прячет телефон в карман.

– Приятного дня!

Надеюсь, на этой его фотографии не видно, что на мне, кроме трусиков и футболки, ничего нет!

Дурак. Слабак. Я увязаю в этой девочке все больше. Не смог, просто не решился вчера привезти ее к себе и уложить в койку. Как будто она особенная, не из моего мира…

Она и есть не из моего. Посади ее рядом с Викой, или Аней, или Стасей – будет выглядеть белой вороной. Деревенская девчонка, которая вместо теплых морей проводила время на речке, не умела говорить, за которую мама сражалась с болезнью. Может, вот это все сделало Машу такой особенной? И она доверилась мне. Раскрылась. Я это почувствовал. Вчера я точно знал, что могу делать с ней все, что захочу – и препятствий не будет.

Но именно это меня остановило. Я не могу быть с ней таким, как привык. И поэтому в голове и в сердце полный сумбур.

Мне двадцать восемь лет, у меня были десятки женщин, и в мои планы сейчас совсем не входит всякая романтика и эта сопливая “любовь”. Но Маша… ее образ мучил меня всю ночь, я буквально сходил с ума от возбуждения, и решил эту проблему в душе, как подросток. Что со мной, вообще творится? Проспав едва ли три часа, я вскочил, полный сил. За окном раннее утро. Привычный город – полоски дорог, клетки домов. Только вот где-то в этом городе есть девушка Маша, и от мысли о ней я чувствую теплую тяжесть и радостное волнение одновременно. Эй, парень, ты что, влюбился?

Промаявшись еще час, я понимаю, что если сегодня снова увижу Машу, то уже не сдержусь. Надо повременить, разобраться в себе. Заняться чем-нибудь полезным, пока в голове не прояснится.

В онлайн-магазине цветов у меня давно свой аккаунт с уже приличной накопительной скидкой. Кому я только не отправлял цветы. Обычно захожу на главную и тыкаю в самый дорогой букет из роз – и всегда все были довольны. Сегодня я почему-то углубляюсь в поиск. Розы – это хорошо, но слишком банально. Хочется чего-то более нежного. Наконец, выбираю композицию из гиацинтов с розами, еще какими-то бледными цветами и облаком какой-то лиловой фигни вокруг основного букета. Ставлю галочку, чтобы завернули в бумагу в тон, чтобы не предупреждали адресата и чтобы прислали мне фото Маши с букетом. В примечании пишу: “доставка в общежитие, номер комнаты узнать на проходной”. Впервые в жизни заказываю цветы в общагу. Но надеюсь, они справятся.

Первым приходит сообщение от Маши: “Спасибо огромное! Букет невероятный!” – и куча смайликов. И только потом магазин присылает фото – растрепанная, глазастая Маша с прижатым к груди букетом и с припухшими от моих поцелуев губами.

Никогда еще не было, чтобы фото девушки с моим букетом так меня возбуждало. И кстати, ни одна из девушек не благодарила меня раньше, чем приходило фото от курьера. Она что, не хвастается сначала подругам? Не вывешивает фото в соцсети? Сразу написала мне “спасибо”? Так, вообще, бывает?

Я тихо рычу сквозь стиснутые зубы. Ужасно хочется немедленно ринуться в эту общагу, схватить эту Машу, впиться в нее губами, руками, членом, сделать ее своей, слышать ее тяжелое дыхание, ее стоны, целовать, целовать, овладеть, поглотить ее всю, целиком…

Каждый раз при мысли о Маше я возбуждаюсь так, что сам себя не узнаю. Эта девочка – загадка, такая манящая, сладкая… не могу перестать о ней думать. Голос разума, который велит повременить со встречами, становится все тише. Я уже не думаю, что секс с другой женщиной может меня успокоить. Мне нужна она. Только она.

Я быстро делаю пятьдесят отжиманий и включаю кофе-машину, которая сияет хромом на кухонной стойке из черного мрамора. Выбираю настройки для самого крепкого кофе и минуту спустя получаю чашку ароматного напитка.

Хорошо, Вась, говорю я себе. Это даже прикольно. Может, эта буря чувств разыгралась вовсе не из-за каких-то там уникальных качеств этой студенточки, а от того, что связь с ней по определению запретна? С какой стороны ни посмотри, я не должен хотеть Машу. Это мешает работе. Это ставит под удар мою карьеру в СВЕТе. Но я ее хочу. И хочу зверски, как никогда никого не хотел.

Налицо поломка алгоритма. Его нужно чинить. Делать ненормальное нормальным, вписывать эту неподходящую девочку в обстановку, в которой она максимально быстро перестанет меня волновать. Я должен взять себя в руки и прекратить это безумие.

Я беру телефон, делаю пару мелких дел и открываю компьютер. Бабы – это фигня, меня ждет настоящее дело.

29

***

– Машка, вот ты счастливая, а!

В нашей общажной комнате не нашлось подходящей вазы для такого огромного букета, и в конце концов я пристроила его в обрезанную пластиковую бутылку и подперла книжками, чтобы не упал.

Мы с Галкой заварили молотого кофе в своих любимых кружках и уселись к столу. Настроение у меня преотличнейшее!

– Мы были в ресторане. Ели рыбу, пили вино.

– Какую рыбу? Какое вино? Что за ресторан?

Я подробно описываю Галке все детали, она охает и ахает, и мне ужасно приятно, что я могу вот так рассказать соседке про свое первое свидание, и она искренне за меня порадуется.

– Так, а о чем вы говорили? В любви признавался?

– Неа, – беспечно отзываюсь я. – Было гораздо лучше.

– В смысле лучше?

– Ну, мне кажется, если бы он сейчас начал бы говорить мне о любви, это было бы странно. Не искренне…

– Машка, ты вообще умеешь отключать голову? – хмурится Галя, а я наоборот – хихикаю.

– Умею. Оказывается.

– Ну рассказывай!!! Что ты томишь меня?

– Он меня спросил о детстве. Так внезапно… Я ведь думала, что он и правда будет… ну тупо клеить меня, понимаешь? Не то чтобы я в этом очень разбиралась, но все-таки мне казалось, что такие циничные парни… Которые с опытом… они ну будут твои глаза хвалить, какие-то комплименты дежурные делать. В общем, соблазнять, как женщину. А он неожиданно повел себя так… как друг, например. Или как тот, кто хочет стать другом. Которому я интересна, как человек, понимаешь?

– Да как это было-то, не пойму!

– Он меня спросил, как я жила, когда была маленькая…

– Ого, ничего себе, – Галка прихлебывает кофе. Похоже, ей нечего сказать – а это очень редкий случай.

– Да! И я ему рассказывала, он так слушал, прям сопереживал, и смеялся, и вообще… Мне было легко рассказывать ему про маму, про нашу деревню, про все-про все…

– Ну это круто, наверно, – говорит Галя с сомнением. – А сам что говорил?

– О себе рассказывал. Он из семьи врачей, оказывается. Но выбрал другую профессию.

– Ага. Ну, что он не врач, это мы и так знаем, – констатирует Галка. – А про ту блондинку он ничего не говорил?

– Ничего, – улыбаюсь я. – Галь, ты хочешь, чтобы я расстроилась, да?

– Ничего подобного! Я просто не хочу, чтобы тебе задурили мозг! Он шикарный кадр, Маш, но ты пойми, что у него таких, как ты, мог быть уже миллион! Нужно быть начеку, понимаешь?

– Неа, – смеюсь я. – Не понимаю. Мне просто хорошо, Галь. Просто очень хорошо. И мы не делали с ним ничего такого…

– Как, вообще?! – Галку распирает от нетерпения, это так забавно!

– Мы целовались, – говорю я со значением.

– И как?

– Обалденно. Галь, я даже не знала, что это так приятно… – наверно, у меня на лице написано что-то необыкновенное, потому что Галка вдруг впадает в мечтательное состояние и слегка розовеет.

– Эх, был у меня один мальчик, как я же по нему скучаю, – говорит она. – Ну а потом?

– А потом он довез меня до общаги и проводил до двери.

– И все?! Вы что, не трахались? Даже не пытались?

Я говорю очень серьезно и печально:

– Нет, Галь. Мы пытались, но у нас ничего не вышло. Не смогли!

– Машк, ну перестань! – она тоже смеется. – Но как так-то? Почему только поцелуи? У него что, дома кто-то есть? Почему он тебя не повез к себе?

– Я не знаю… Просто… зачем торопиться, Галь? Мне и так все очень нравится!

И я снова, уже в двадцатый, кажется, раз, фотографирую Васин букет. Как бы я хотела отправить фотографию маме! Но нет, пока я не готова рассказывать ей о своих новостях… это значит, что я взрослею?

Пришедшая из банка смс повергает меня в ступор.

Плюс сколько?

Сколько?

Я пытаюсь осознать несомненный факт, что на моей карте вдруг образовалась сумма, равная примерно годовой зарплате моей мамы, и тут приходит сообщение от Васи.

“Машенька, я помню наши споры, но сейчас очень важно, чтобы ты уверенно себя чувствовала на банкете, где будет шушутаж. Пожалуйста, потрать эту сумму на одежду для мероприятия. Если хочешь, воспринимай это как аванс в счет твоей будущей зарплаты” – и смайлик.

Первый смайлик в нашей переписке. Поцелуй. О господи…

Ну, наверно, можно соглашаться, да? Будет же очень глупо, если я сейчас устрою скандал, пойду на принцип… Вот и Аглая Константиновна говорит, что мужчины делают подарки, чтобы выразить свою любовь… Может, в этом и правда нет ничего плохого?

“Я очень и очень сердита, но ты меня уговорил”, – отвечаю я. На самом деле, это невероятно приятно получить такой подарок… Да еще от парня, который тебя целовал…

– Галь, а как ты считаешь, на маркетплейсе реально найти платье для банкета компании СВЕТ?

30

***

– Не звонил?

– Неа…

До банкета осталось меньше суток, а мы с Васей так больше и не увиделись. Он даже не пишет. С тех пор, как я получила букет и деньги на платье, от него не было ничего. Я ждала, что он хотя бы поинтересуется, что я купила – ведь это его деньги, и он писал, что ему важно, как я буду выглядеть. Но он не написал больше ничего. Вообще ничего. Как будто эти поцелуи для него ничего не значили.

Я стараюсь держаться, но получается плохо. Поминутно смотрю на его статус в вотсапе. Заходил недавно, но мне не написал. В соцсетях в его аккаунтах пусто – впрочем, там всегда пусто.

Еще месяц назад я знать не знала никакого Василия Дикарева, и жила спокойно. А сейчас… Я хожу в универ, занимаюсь и делаю переводы, но все это происходит, как в тумане. В черном тумане, если совсем точно.

Он не звонит.

Не звонит.

Что происходит?

Может быть, он решил, что я ему не нужна? Может, он сейчас с той блондинкой? Галка права, тогда в ресторане мы вели себя так, будто бы этой девушки не существует – но на самом деле, оба раза, когда я встречала его не в универе, он был с ней. Значит…

Ох, какая же я дура!

Слезы наворачиваются сами собой, и я в который уже раз за прошедшую неделю начинаю всхлипывать.

– Маш, ну перестань! Перестань, я тебя прошу! – Галка говорит сердитым голосом, и я ее понимаю. Если бы рядом со мной кто-то начал разводить болото, я бы тоже бесилась. Но я ничего не могу с собой поделать. – Перестань реветь, слышишь?

Я продолжаю рыдать, и Галка, бросив телефон, подсаживается ко мне на кровать.

– Вот ты дурочка, Свиридова, а? Он же просто играет с тобой! А ты и повелась…

– Он… не играет… Ему правда пофигу…

– Ему не пофигу! Он специально замолчал, чтобы ты думала о нем! Только о нем и больше ни о чем!

– Зачеееем? – я сама себе противна, но я правда не могу остановиться и плачу, как ребенок.

– Ну чтобы влюбилась в него! Чтобы в следующий раз, когда его увидишь, была на все готова! Он пальцем поманит, а ты и побежишь!

От этих Галкиных слов я вдруг трезвею, как будто меня окатили ледяной водой из ведра.

– В смысле? А почему ты раньше мне этого не говорила? Так делают, да?

– Маш, ну не будь такой лапшой, а? Конечно, так делают. Я сама так делаю – у меня вон сейчас Чеко в чате беснуется, я ему не отвечаю уже три дня, так он до такого градуса дошел, что мне кажется, у меня мобильный взорвется, – хихикает Галка.

– А ты зачем это делаешь?

– А чтобы не расслаблялся, – говорит Галка значительно. – А то он думает, что управляет процессом, а на самом деле управляю я.

– Галь… но ведь это… неправильно?

– Что неправильно?

– Ну если у людей любовь, то все должно быть по-настоящему? Искренне? Без манипуляций?

– Свиридова, ты меня прости, но ты дура. Без манипуляций бывает только с сладеньких книжках про любовь. Они увидели друг друга, потеряли голову, поженились и были счастливы. А в жизни все по-другому. В жизни всегда есть кто-то в прошлом, кто-то в настоящем, есть куча народу, которые знают, как надо жить. У нас самих в головах стада тараканов маршируют. Один одного боится, другой другого. Плюс всякие практические обстоятельства. У тебя с Дикарем твоим – разное социальное положение. У меня с Чеко – разные культуры, языки, визовые границы. И так у всех. У всех, понимаешь? Не бывает розовых пастушков с пастушками, которые готовы к идеальной любви в вакууме!

– И что же тогда… Получается, нужно врать? Манипулировать?

– Нужно повышать градус, Маш. Создавать напряжение. Чтобы партнер беспокоился, чтобы думал о тебе постоянно, чтобы не мог ни на чем другом сосредоточиться… Чтобы у него не было ни времени, ни сил на сомнения. Подхожу я ему или нет. Надо меня добиваться или нет. Надо на меня тратить время, деньги, нервы или проще найти девочку в Испании, рядом с собой, радостно с ней замутить и на этом успокоиться.

Я лежу на кровати, крепко обняв подушку, и смотрю прямо перед собой. Я не хочу всего этого знать. Я не хочу жить в мире, в котором все так устроено. Я хочу, чтобы моя любовь была настоящей, а не собранной из кубиков манипуляций и расчета…

Он спрашивал меня о моем детстве. Он так слушал! Он целовал меня, и мы оба сгорали от страсти. А потом он просто перечислил мне денег и исчез? Значит, он подлец и манипулятор, да? Значит, он все рассчитал и теперь добивается от меня силой… того, что я и так готова была дать ему, потому что влюбилась?

Я влюбилась! О господи!

Да, это факт.

Я влюбилась в Дикаря.

В полном отчаянии я снова начинаю плакать. Галка права. Он опытный соблазнитель, а я деревенская дуроча. Он влюбил меня в себя, а я и не заметила.

И я еще считаю себя умной! Идиотка, полная идиотка…

– Маш, перестань, честно слово, уже невозможно, – сердится Галка.

– Я стараюсь! Я очень стараюсь, Галь, – я вытираю слезы рукавом и шмыгаю носом. – Ты вот только скажи, что мне теперь со всем этим делать-то?

– С чем?

– Ну, видишь… Он знает все эти правила, он их ко мне применил и я теперь и правда думаю только о нем. Это ведь зависимость! И я сама в нее угодила! Как… как… – я не могу подобрать слово, и Галка мне помогает:

– Как последняя овца.

– Да!

– Маш, спокойно. Главное, что ты это все понимаешь. И кстати, не такая уж ты овца. Учиться продолжаешь, работать продолжаешь, страдаешь по своему ненаглядному только в свободное время.

От Галкиного рассудительного тона мне становится немножко легче, и я, еще раз шмыгнув носом, показываю на коробки, которые лежат на подоконнике:

– И что мне теперь с этим делать?

– Надевать!

– Да? Но это же значит, я ему поддалась? Надела шмотки, которые он мне оплатил?!

– А если ты просто не придешь на решающий тур конкурса, это как будет выглядеть? Или придешь в своем сиротском и сама у себя отнимешь шансы на победу? Ты придешь! И ты всех там сразишь! Ты же ему не написала сама ни разу за это время, да?

– Не написала, – киваю я. – Ты же мне запретила. Категорически.

– Вот и отлично! Завтра явишься при всем параде. Отработаешь конкурс лучше всех. И пусть он переживает! И думает, как ему дальше быть!

Я молчу уже неделю. Не пишу и не звоню Маше. Но если я думал, что так смогу вернуть себе контроль над ситуацией – я был идиотом. Да, формально это так – это я замолчал и вроде бы держу веревочку между нами натянутой. Но на самом деле, я с ума схожу от сомнений. Она не пишет, не звонит. Значит, ее все устраивает? Она не волнуется? Я был уверен, что наши поцелуи были для нее чем-то особенным, по крайней мере, она казалась невинной и взволнованной. А сейчас от нее ни слуху, ни духу. Это совершенно не вяжется с образом невинной девушки, которая говорит то, что думает. Выходит, я попал на опытную манипуляторшу? Дал себя переиграть?

Моя рука так и тянется ей написать. Хотя бы что-то нейтральное, типа “Маша, вы не забыли, что на банкет завтра нужно приехать к 19?” Но я стискиваю зубы и заставляю себя молчать. До 19 часов завтрашнего дня осталось меньше суток. И даже если она не придет, я это как-нибудь переживу.