Текст книги "Переводчица для Дикаря (СИ)"
Автор книги: Ника Штерн
сообщить о нарушении
Текущая страница: 12 (всего у книги 14 страниц)
39
Через полчаса такси, которое вызвали мне родственники Аглаи Константиновны, с визгом тормозит у больницы. Я взбегаю по ступенькам, меня встречают прямо у двери и ведут в палату. Старушку привезли на “скорой”, но медицинский персонал не может с ней сладить по-хорошему: она кричит по-немецки и отбивается от любых прикосновений. А гасить маму тяжелыми препаратами Сергей Анатольевич, слава богу, не готов.
Конечно, странно срываться с учебы из-за подработки, но честно говоря, я и так сидела на лекции, как манекен – ничего не понимала из-за своих переживаний. А старушке я сейчас реально нужна. Это уже не про работу и не про деньги, мне просто хочется ей помочь. Помимо всего прочего, помощь другому человеку – это лучший способ забыть о своих неприятностях.
Я нахожу Аглаю Константиновну в красивой палате, где стоит всего одна кровать, никаких соседей. Интерьер клиники кричит о богатстве, но сама Аглая выглядит маленькой и несчастной, как взъерошенная птичка. Увидев меня, она слабо вскрикивает:
– Mashenka... endlich. Es ist so gut, dass du gekommen bist! (Машенька... наконец-то. Как хорошо, что вы пришли!) – и заливается слезами, как ребенок. Я сажусь рядом, обнимаю ее хрупкие плечики и осторожно провожу ладонью по растрепанным седым волосам. Удивительно, как мы меняемся ролями: при Васе я чувствую себя крошечной и слабой, а рядом с Аглаей сама превращаюсь в сильное звено.
– Я приехала. Я с вами. Ничего не бойтесь… – говорю я ей по-немецки, и с облегчением чувствую, как старушка успокаивается.
– Liebes Kind, ich fühle mich so gut mit dir. So ruhig. Kannst du ein wenig in meinem Haus außerhalb der Stadt übernachten? (Дорогое дитя, мне так хорошо с вами. Так спокойно. Вы можете пожить немного в моем доме за городом?) – спрашивает она, и я, хоть и не люблю врать, отвечаю:
– Genau, genau. Noch ein paar Tage und ich kann bei Ihnen einziehen (Конечно, еще буквально пара дней – и я смогу к вам переехать).
Мы приезжаем на дачу к Аглае Константиновне, и там разговор повторяется. Ее сын почти умоляет меня пожить со старушкой, ведь мое присутствие так хорошо на нее действует.
– Но у меня скоро сессия. И помимо этого, есть важные дела сейчас в городе. Простите, – говорю я. И хоть никогда не обещала стать компаньонкой старой дамы, чувствую ужасную тяжесть на душе.
Мне очень плохо. Я с трудом переживаю все, что на меня свалилось. Лучше не иметь совсем никаких иллюзий, чем на что-то надеяться, а потом терять…
***
Никто не предупреждал нас об этом. И вот внезапно после шушутажа компания СВЕТ решила пригласить конкурсантов в свой офис на экскурсию. Всех пятерых – потому что, хоть в конкурсе и будет один главный победитель, все участники последнего тура уже большие молодцы, и компания решила поблагодарить нас за наши усилия.
Ненавижу внезапные перемены в планах. Не выношу экскурсии. Чего я там не видела, в этом офисе? Но делать нечего. Раз я ввязалась в этот конкурс, надо идти до конца. Собираюсь и еду.
Мы собираемся в современном открытом холле перед стойкой администратора, за которой на стене красуются огромные буквы СВЕТ/SVET. Нам объявляют, что экскурсию проведет представитель руководства компании, и я напрягаюсь, ожидая увидеть Дикарева.
Но к нам выходит тот самый блондин по имени Петя, который видел мой позор на банкете. Настроение, которое и так было ужасным, портится еще сильнее. Я изо всех сил держу себя в руках и пытаюсь изображать интерес к происходящему, но получается плохо. К счастью, другие финалисты конкурса ведут себя более адекватно: крутят головами, восхищаются, задают Петру кучу вопросов.
Офис у СВЕТа и правда очень крутой. Они занимают целое здание, которое было специально спроектировано для них. Поэтому в интерьерах есть не только много воздуха и света, но и всякие прикольные штуки – например, круглая переговорная, в которой все чувствуют себя равными. Горка типа детской, по которой можно спускаться между этажами, если лень идти по лестнице или ехать в лифте. Зимний сад с расставленными тут и там диванчиками. Кафе и несколько уголков для перекуса. И даже игровая зона, где стоят бильярд, настольный футбол, стол для пинг-понга и набитые шариками кресла-мешки, которые можно перетаскивать с места на место. Словом, выглядит это все, как работа мечты. Хорошо бы, конечно, приходить каждое утро в такой офис…
– Для нас очень важно, чтобы каждому сотруднику было комфортно на рабочем месте. Потому что любая работа в компании СВЕТ связана с креативом, а творчество требует особых условий, – разглагольствует Петр, водя нас по опенспейсу, где сидят за компьютерами люди в самых разных и неожиданных позах и одеяниях. Некоторые из них одеты вполне стандартно. Другие выглядят так, будто собрались на фестиваль фриков. У обычного с виду парня в джинсах и футболке рядом с рабочим столом стоит небольшой вольер, в котором тусуется какая-то крыса. – Вот Вадик и его питомец, дегу Мануэль. Вадик приносит Мануэля с собой на работу, чтобы тот не скучал дома в одиночестве.
Однокурсницы бросаются к клетке с крысой и начинают ворковать над питомцем парня, а Петр неожиданно подходит вплотную ко мне и спрашивает:
– Маша, а у вас есть домашний питомец?
– Нет, я живу в общаге, – машинально отвечаю я.
– А как вы думаете, у нашего Василия есть?
Мне кажется, что этот Петр ведет себя, как мудак, или так оно и есть на самом деле?
– Понятия не имею! – отвечаю я.
– А если бы был?
– Наверно, он мог бы завести себе крокодила. Очень подходящий для него зверь, – отвечаю я, чтобы только отделаться от этих расспросов.
– Вы правда так думаете? – раздается у меня за спиной голос Василия.
И мое сердце мгновенно проваливается в желудок, в потом они вместе падают еще ниже, и я чувствую, как от слабости подгибаются колени. Решаю, что вопрос был риторический и ничего не отвечаю.
40
– Не знал, что у нас сегодня экскурсия для студентов, – обращается Дикарь к своему коллеге.
Я очень стараюсь держаться естественно, но при этом не смотреть на Васю прямо, чтобы не наткнуться на его прямой взгляд.
Он осунулся, и резкие черты лица стали еще жестче. На нем нет пиджака, рукава рубашки закатаны, и я с ужасающей ясностью вижу его руки, которые всего несколько дней назад обнимали и ласкали меня. Мое тело отвечает на это мгновенным приливом жара, и я боюсь, что не выдержу…
Главное, чтобы никто не догадался, что со мной происходит. Главное – держать лицо.
– Да, это часть пиар-стратегии. Нужно продвигать не только результаты работы, но и процессы. Сегодня поснимаем, потом сделаем репортаж. Ну и ребятам интересно посмотреть, где они могут поработать.
“Господи, только бы он ушел! Только бы он не ввязался в эту экскурсию!” – мысленно молюсь я. Я не выдержу, не выдержу, если он будет ходить рядом, говорить что-то этим своим голосом, смотреть на меня. Я не вынесу, я убегу!
И он действительно уходит. Сказав напоследок:
– Ну что ж, приятной вам экскурсии, – Дикарь разворачивается и уходит. А я смотрю ему вслед и чувствую, что привязана к нему канатом, который неизвестно, как разрубить.
В офисе СВЕТа большинство стен прозрачные – и я вижу, как Вася проходит в один из отсеков с большущим письменным столом и диваном, садится в рабочее кресло… и опускает жалюзи, которые мгновенно отрезают его от опенспейса.
– Маша, давайте выпьем кофе после экскурсии? – негромко говорит мне Петр. – Я вас приглашаю.
***
Я и не заметила, как холодная погода сменилась настоящей весной. Когда Петр предложил выйти с кофе на улицу, оказалось, что сидеть на солнышке уже совсем тепло, даже жарко. Я с удовольствием сняла пальто (Вася выбрал его для меня, оно почти белое и очень нарядное), повесила на спинку красного деревянного креслица и вцепилась в стакан с кофе, на котором красуется логотип компании СВЕТ.
А этот Петя красивый. Мне лично не нравятся блондины, но нельзя не отметить, что он хорош собой. Обаятельная улыбка. И он хороший собеседник. С таким приятно оттачивать навыки светской беседы, small talks. Я почти не замечаю нашего разговора – настолько он не задевает ничего в душе. Что-то о погоде, что-то об изучении языков. Петр хвалится своей компанией, говорит, что когда-нибудь унаследует дело своего отца, которым очень гордится.
– Это огромная ответственность, быть наследником такого крупного бизнеса, – говорю я ужасно банальную фразу. Но Петр с удовольствием подхватывает:
– Главное здесь даже не масштаб, а то, что бизнес в нашей сфере должен постоянно развиваться и постоянно находиться на передовой, понимаете?
– Конечно, – киваю я. Солнце греет мою кожу, и я чувствую, как, наконец, начинаю расслабляться. После нескольких дней глубокого уныния и даже слез я, наконец, оживаю. Все же весна – великая сила…
– Рынок ждет от нас прорывов. И нам надо быть очень динамичными, очень изобретательными, чтобы быть впереди… А для этого нужны новые впечатления, согласны?
Этот поворот беседы кажется мне несколько неожиданным, но я продолжаю поддакивать:
– Разумеется, да. Новые впечатления очень важны для всех творческих людей.
– Вот именно! – радуется Петр. – Я вот постоянно что-то изобретаю, куда-то езжу, стараюсь встречать как можно больше новых людей… А вы, Маша?
– Я даже не знаю, – я улыбаюсь и отпивая еще кофе, чтобы выиграть время. – У меня довольно нелюдимый характер, я много учусь и работаю…
– А хотите, Маша, я стану вашим проводником? Поставщиком новых впечатлений? – спрашивает Петр, и в эту секунду на его лицо падает тень.
– Петь, она не хочет, – говорит Василий из-за моей спины.
– Дикий, да ты что? – Петр меняется в лице.
– Я ничего! – ревет Дикарь, и его ручища протягивается и сгребает воротник Петиной рубашки. – И давай-ка, знаешь, иди отсюда!
С этими словами он вытаскивает Петра из-за столика и роняет его на плитки покрытия. Я в ужасе вскакиваю и оглядываюсь по сторонам. Кажется, свидетелей этой сцены нет – каким-то чудом все сотрудники бизнес-центра, которые еще недавно грелись на весеннем солнышке, куда-то подевались.
– Давай, вставай и иди работать, – рычит Дикарь, и мне вдруг становится ужасно жалко Петра, который явно не был готов к такому повороту событий.
– Вась, ты что, вообще берегов не видишь? – говорит Петр с угрозой в голосе, и поднимается на ноги. – Ты что себе позволяешь?
– Я просто решил тебе напомнить, что у тебя рабочее время, – говорит Дикарь, тяжело дыша. В его глазах плещется ярость, и я вдруг ужасно пугаюсь, понимая, что конфликт разгорелся из-за меня.
– Ага, понял, – смеется Петр, беззаботно закинув голову и сверкая белоснежными зубами. – Тебе, значит, можно свои амурные дела решать на банкете компании, а мне с девушкой даже поговорить нельзя.
Вместо ответа Дикарь быстрым движением бьет его по лицу. Петр едва не падает, но умудряется устоять на ногах и машинально хватается за щеку.
– Петя, вам больно? – я бросаюсь к Петру и с ужасом вижу, что у него на губах выступила кровь.
– А вы, Мария, вообще не должны здесь находиться! – рявкает на меня Дикарь, и я вдруг чувствую на своей спине руку Петра.
– Маша, не волнуйтесь. Коллега просто расстроен, – язвительно говорит Петр. – Давайте я вас отвезу домой.
Дикарь смотрит на меня, сжав челюсти, взгляд режет яростью. Но во мне ярости не меньше. Поэтому я разворачиваюсь, и не прощаясь, иду за Петром к стоянке автомобилей.
– Сегодня пятница, Васенька, – он разворачивается и машет рукой Дикарю, который остался у меня за спиной. – Сокращенный рабочий день!
41
***
И вот я снова сижу в дорогом автомобиле – третьем за последний месяц. Петр ведет машину резко, она то и дело подскакивает на выбоинах в асфальте. Он пытается улыбаться, но получается криво. Когда он поворачивает лицо ко мне, я вижу, как распухает его левая щека.
– Боюсь, эта сцена нетипична для нашей технологичной компании, – шутит он. – Обычно топ-менеджеры у нас не дерутся. Вы не знаете, в чем причина?
– Понятия не имею, – краснею я.
– Вы знаете, Маша, Василий – очень ценный кадр. Но у него есть свои особенности. Он болезненно самолюбив. И может горы свернуть на пути к цели.
Я не знаю, как реагировать на эти внезапные откровения, поэтому просто хмыкаю, чтобы заполнить паузу.
– Сейчас у него все поставлено на карту из-за этого гаджета-переводчика… И он пойдет по трупам, чтобы добиться успеха.
– Значит, для успеха ему нужен ваш труп? – выпаливаю я, и это звучит довольно хамски. Но Петр смеется:
– О нет. То, что он на меня напал, ему только повредит. Но думаю, он полез в драку из-за вас. Согласны?
– Не представляю, зачем ему потребовалось это делать, – отрезаю я.
– Маша, я не буду лезть в детали. Мы с Василием разберемся по-своему. Я только хочу вас предупредить… Мы работаем с Дикаревым много лет. И он никогда не был замечен в каких-то романтических делах. Он циничный человек. Остерегайтесь его. Вы же видели на банкете ту блондинку Вику? Я еле-еле привел ее в чувство после романа с Василием. Он выбрасывает женщин после использования. Как салфетки.
Мне стоит огромных усилий реагировать спокойно, но я справляюсь.
– Спасибо за предупреждение. И спасибо, что подвезли.
И я выхожу из машины Петра, чувствуя на спине его внимательный взгляд.
***
– В общем, Чеко готов на любые подвиги, и я решила, знаешь что…
– Что? – говорю я равнодушно. Но Галка не замечает моего настроения.
– Мне надо поменять имя!
– В смысле? – наверно, если бы я была в нормальном состоянии, то реагировала бы живее. Но после всего, что случилось сегодня, я мечтаю только о том, чтобы заснуть. Мы уже выключили свет и лежим под своими одеялами, но Галка никак не может успокоиться.
– В смысле, по-испански Галина что значит?
– Курица, – отвечаю я.
– Ну и вот! А если я собираюсь ехать к Чеко и жить с ним в Испании, зачем мне называться курицей? Надо поменять имя.
– Ну ты даешь… – бормочу я. – Ну да, наверно…
– Да точно! Говорят, сейчас имя поменять очень просто. Надо узнать, как это делается, – сонным голосом рассуждает Галка.
– Ага… А какое имя ты хочешь?
– Я думаю, Вероника. Красиво, а?
– Красиво, – соглашаюсь я, уже проваливаясь в сон. – А может, ты просто будешь в Испании не Галина, а Гала? Как жена Дали?
– Ооо, Машка, а ведь правда… Ладно, давай пока спать…
Мы обе уже крепко спим, когда раздается настойчивый стук. За дверью нашей комнаты кто-то стоит.
***
Стук повторяется. Я замерла под одеялом, сердце грохочет как сумасшедшее, но я и не думаю открывать. Достаточно с меня приключений.
Снова стучат, теперь чуть громче. Похоже, тот, кто пришел, твердо намерен добиться своего.
Галка ворочается и сердито ворчит:
– Кого это черт принес!
Словно отвечая ей, человек за дверью стучит в дверь еще раз и добавляет:
– Маша!
О боже! Боже мой! Это его голос. Желудок сжимается в тяжелый ком, по телу прокатывается волна ужаса, смешанного с радостью.
– Маш, ну открой… Он же не остановится! – Галка командует так запросто, будто к нам каждую ночь приходят мужчины.
Дикарь снова стучит и повторяет:
– Маша, открой, пожалуйста.
Я встаю и на подгибающихся ногах подхожу к двери.
– Что тебе нужно? – спрашиваю, приложив губы почти к самой двери.
– Маша, мне нужно тебя увидеть, – отвечает Дикарь, и я пытаюсь понять, трезвый он или пьяный. Мама всегда учила, что пьяному дверь открывать нельзя – нужно любой ценой прятаться. Чего-чего, а уж пьяных мужиков в нашем селе хватало. Постучать иногда в дверь молодой одинокой женщины желающие находились.
– Сейчас ночь. Я не открою, – говорю я, стараясь, чтобы голос звучал спокойно.
– Маша, открой, – отвечает он и снова стучит в дверь.
Я сажусь на кровать и пытаюсь понять, что мне делать. Стук повторяется.
Внезапно Галка, не открывая глаз, вскакивает со своей койки, быстрым движением отпирает дверь и сразу падает обратно, приговаривая:
– Да дайте же мне уже поспать, идиоты хреновы… – заворачивается в одеяло с головой и тут же отключается. Вот психика у человека!
Дверь в коридор теперь приоткрыта, в проем падает полоска света – в коридоре лампы горят всю ночь. Я вижу тень Дикаря, но он не входит. Просто говорит еще раз:
– Маша…
Я не выдерживаю и снова подхожу к двери, выглядываю и щурюсь от падающего в глаза света:
– Уходи.
– Выйди на минутку.
Похоже, выбора у меня нет. Я на секунду возвращаюсь в комнату, чтобы надеть тапочки. Искать в темноте леггинсы, в которых я хожу дома, нереально, и я хватаю с постели одеяло. И в таком виде выхожу в коридор: растрепанная, в растянутой серой спальной футболке, завернутая в одеяло до пояса.
Что она делает со мной, эта Маша! Не могу смотреть на нее без боли. Один вид ее растрепанных волос и глаза-льдинки, в которых еще плещется сон – и я готов на все, лишь бы быть с этой девочкой!
42
– Поедем ко мне, – говорит Дикарь.
– Ты с ума сошел?
– Нет. Просто поедем ко мне. Сейчас.
– Вась… – я зачем-то называю его по имени, и барьер между нами готов разрушиться. Этого нельзя допускать! – Уходи.
– Маш, я не уйду. Я не могу без тебя… уйти…
Он делает шаг ко мне, раскрывает свои мощные руки и прижимает меня к себе. Я чувствую его запах и чуть не плачу через закрытые веки. Как мне хорошо было с ним! Сколько страсти, тепла и радости поместилось в эти два дня вместе!
– Маша… Машенька… – он согревает меня своим дыханием, и я чувствую, как внутри меня обида и разочарование кипят, смешиваясь с влечением к нему. К моему первому, такому сильному и такому неправильному мужчине…
Дикарь нежно целует мои волосы, и мне так хочется поверить, что в нем говорит любовь! Настоящая, на все времена! А не просто прихоть циничного донжуана, который привык исполнять все свои капризы. Его раззадорил мой отказ? Или все же он действительно любит меня?
Мысли вихрем проносятся в моей голове, и я совершенно не могу понять, которая из них правда, а которая – ложь. Он решил снять для меня квартиру, чтобы иметь возможность заниматься сексом, когда ему удобно! Он обращался со мной, как с содержанкой! Но ведь он сегодня подрался из-за меня… Господи, что же мне делать, во что верить?
***
Он прижимает меня теснее и кладет ладонь на мой затылок, слегка разворачивая лицо к себе. Я соображаю, что со сна могу выглядеть не самым лучшим образом, но его, похоже, это не смущает. Его янтарные глаза смотрят на меня пристально и серьезно, и невозможно понять, теплы они или холодны. Он наклоняется и целует меня – властно, горячо и нежно… Борясь с собой, я все же отвечаю на поцелуй, и мы тут же превращаемся в пару сплетенных страстью тел, которые не может разорвать никакая внешняя сила. Его руки обшаривают мое тело, губы скользят по коже, и вот я уже почти готова застонать. Горячая волна проходит от шеи, которую он покрывает поцелуями, через грудь – его пальцы играют моими сосками через футболку, и вот уже одеяло падает к моим ногам, и я чувствую прикосновение холодного воздуха к коленям… Он берет меня мощной ладонью за попу и стонет тихо, но грозно…
– Все! Хватит! – я отталкиваю его, и вижу недоумение в янтарных глазах.
Он не пьян. Он совершенно трезвый. Но при этом он явно не в своем уме – раз думает, что я готова снова отдаться ему после всего, что случилось. Да, я больше не девственница, и именно он стал моим первым. Но я имею право решать, продолжать мне эту связь или нет. И я не согласна делать это на тех условиях, которые предлагает он.
Да, я умею включать голову. Я умею держать удар, я упорная, я справляюсь со всеми стрессами и испытаниями. Но еще никогда мне не было так больно и так тяжело брать себя в руки.
Завтра я буду гордиться собой. Завтра я буду знать, что поступила правильно.
– Уезжай. Просто – уезжай, – говорю я ему и выдерживаю яростный и недоумевающий взгляд, в котором боль смешана с обидой. Теперь моя очередь быть сильной.
43
***
Для записи перевода нас рассадили по кабинкам, отгороженным друг от друга прозрачными листами пластика.
В каждой кабинке – стол без ящиков, листы с заданиями и диктофон, на который нужно записать аудиофрагмент. Ничего сложного. Сегодня даже не нужно переводить. Как объяснила замдекана, последний тест носит скорее технический характер – нужно просто записать образец голоса, чтобы комиссия убедилась, что у переводчика отсутствуют дефекты речи, что он может говорить в удобном темпе.
Из своей кабинки я вижу замдекана, которая расположилась у доски в лингафонном кабинете, и четверых других финалистов конкурса. Сегодня настроение у всех приподнятое, потому что уже известно, что организаторы внесли в свои списки всех, кто дошел до финала. Значит, шанс на трудоустройство будет не только у победителя.
– Итак, ребята, в вашем распоряжении час. Когда закончите, просто отправляйте файл, нажав на кнопку на экране. И можете уходить по-английски, чтобы не отвлекать других, – Марина Алексеевна отпускает кнопку переговорного устройства на своем столе, и в кабинке наступает полная тишина.
Сегодня замдекана присутствует на конкурсе одна. Вася не приехал. После вчерашней сцены я не могла уснуть до самого утра. Все вспоминала, как он смотрел на меня, пока я поднимала с пола коридора упавшее одеяло. Как натягивала его на себя, стараясь превратиться в гусеницу – ужасную, толстую, бесформенную и непривлекательную гусеницу, которой и касаться-то противно.
Я куталась в одеяло, а он стоял и молча смотрел на меня, как будто… Как будто между нами было все кончено.
А потом просто развернулся и медленно пошел по коридору.
Его высокая, широкоплечая фигура в коридоре нашей нищей общаги выглядела странно. Будто бы такой человек, как он, никогда не должен был оказаться здесь. Слишком высокий, слишком сильный, слишком уверенный в себе для такой задрипанной обстановки. Он и оказался здесь случайно. И больше никогда не вернется…
Я думала, он остановится и оглянется, хоть на миг.
Я знала, что если он это сделает, я не выдержу и брошусь к нему.
Плевать я хотела на нормы морали, на предусмотрительность, на женскую гордость. Я люблю его! Хочу его! И пусть он не готов мне предложить то, что я от него ждала… Да какая разница! Я хочу его сейчас!..
Но он не обернулся.
Даже не замедлил шаг.
Спокойно, не меняя темпа, он дошел до угла и без малейшей задержки повернул налево, к лестнице.
Я стояла, вцепившись в одеяло на своей груди, а потом молча заплакала. Огромные слезы сами катились по лицу, я даже не всхлипывала.
Вот и все.
Он ушел. И больше не вернется.
А я… Я молодец. Завтра я буду гордиться собой. Я буду знать, что поступила правильно.
И вот наступила это самое завтра.
Я знаю, что поступила правильно. Но как дорого я бы дала, чтобы повернуть время вспять… и сдаться тому, что считаю неправильным.
Я опускаю взгляд на листы с заданиями. Первым лежит тот самый диалог на французском, который я же и переводила.
“Верите ли вы, что любовь раскрывается ночью, как проявляется фотография в темноте?”
Теперь я не просто верю, я знаю это точно. То, что произошло у меня с Дикарем, было похоже на появление новой сущности, которой не было, пока мы не коснулись друг друга. Я родилась, как женщина. Неожиданно для себя я узнала, на что способно мое тело. Сколько в нем скрыто страсти, силы, способности к наслаждению! Мой первый мужчина раскрыл для меня целый мир… но спустя всего несколько дней дверь в этот мир захлопнулась. И фотография моей любви, проявленная по всем правилам фотоискусства, валяется ненужной бумажкой. Я сама на нее наступила.
Мне нужно всего лишь прочесть отрывок. Просто открыть рот и прочесть.
Но мой рот заперт изнутри. Язык парализован. Губы, которые всего несколько часов назад открывались поцелуям любимого, спаяны намертво.
Я не могу произнести ни звука.
Мой детский кошмар вернулся.
Я снова не могу говорить.
Я откашливаюсь. Глубоко дышу и считаю: вдох на раз-два-три-четыре. Пауза. Выдох на раз-два-три-четыре. Пауза. Я слышу свой пульс. Я стараюсь овладеть собой. Я вспоминаю упражнения, которые мы с мамой делали каждый день, когда я училась говорить. Нужно просто разморозить язык. Оторвать его от зубов, превратить из твердого и неподвижного в мягкий и гибкий. Позволить губам раскрыться. Раз-два-три. Я скольжу языком внутри рта: правая щека, левая, затем снова правая. Раз-два-три. У меня получается. Провожу кончиком языка по кругу, ощупывая рот изнутри. Вытягиваю губы трубочкой. Раз-два-три. Все получается. Все хорошо. Я беззвучно произношу первую фразу перевода, стараясь, чтобы губы двигались как можно активнее: “Вы верите, что любовь раскрывается ночью…”
Теперь я готова.
Я нажимаю кнопку диктофона. Мигает красная лампочка: запись началась.
– Мария Свиридова. Задание первое…
И все. Больше я не могу сказать ничего.
Вместе “вы верите…” из моего рта вырывается уродливое мычание: “уыыыы эритииии”... Я даже не могу закончить фразу!
Стоп.
Надо начать снова. Время еще есть. Я должна, должна, я просто обязана сделать это задание! Я смогу! Я обещала себе! И маме!
