Текст книги "Переводчица для Дикаря (СИ)"

Автор книги: Ника Штерн

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 14 страниц)

***

Звук открывающейся двери прерывает мои мечты. Это Галка идет из душа с полотенцем на голове.

– Представляешь, Чеко предложил созвониться с видео! – говорит она возбужденно. – А у меня на голове такое безобразие, что я сказала: сегодня не могу, давай завтра вечером. Метнулась в магазин, купила краску, чтобы себя в порядок привести. Я отзывы на эту краску читала, она французская и вроде бы хорошая.

Галка садится на свою койку и озабоченно хмурится, разглядывая мокрые после мытья волосы.

– Что-то корни какие-то рыжие… – говорит она.

– Галь, да не страшно, сейчас высохнет и изменится цвет. Так же всегда бывает.

– Так-то да, – тянет Галка, – но что-то мне не нравится… обычно это по-другому смотрится.

– А цвет ты какой взяла?

– Пепельный блондин.

– Ты его уже пробовала? – спрашиваю я не потому, что невнимательна к людям, а потому, что за Галкиными экспериментами с внешностью уследить вообще невозможно. На моих глазах она была уже и брюнеткой, и рыжей, и даже фиолетово-зеленой.

– Нет… – удрученно говорит Галка, не отрывая взгляда от зеркала. – Это дорогая краска, я ее не покупала еще. Там вложена маска для нейтрализации рыжины, и я когда ее нанесла, еще подумала, что может, не надо так долго держать, как в инструкции написано… Она прям ярко-синяя, знаешь… я еле-еле от нее отмыла раковину… Нет, я так не могу, мне надо видеть, что получилось!

Галка вскакивает, хватает фен и яростно дует горячим воздухом на волосы. Честно говоря, волос у нее не так уж много, поэтому результаты эксперимента становятся очевидны почти сразу. Галка, которая на аватарке на сайте знакомств выглядит блондинкой в стиле Мэрилин Монро, стала сине-серого цвета – если, конечно, не считать удивительно противных по цвету желто-рыжих корней волос. Выглядит она, как…

– Это трындец!!!! Маша! Маш! Я выгляжу, как мышь! Как мышь, побитая молью!!! – Галка орет, не отрывая возмущенного взгляда от зеркала. – Что мне делать?

– Может, еще раз помыть голову? – неуверенно предлагаю я. Мое знакомство с окрашиванием волос ограничивается наблюдениями – за мамой, которая красится в каштановый, и вот за Галкой. Свои волосы у меня русые, я никогда их не красила. Весь мой уход – это помыть, дать им высохнуть да раз в несколько месяцев подровнять ножницами концы.

– Это стойкая краска, – стонет Галка… – Ее хрен смоешь! Мне трындец!

– Галь, ну что ты… Ну не переживай…

– Да! Не переживай! Легко сказать! Мы с ним месяц переписывались, он мне в итоге говорит “Хочу тобой полюбоваться, красавица”, а я… как я ему покажусь теперь? Я же как мышь больная!

7

Если честно, мне кажется, что Галка права. Новый цвет волос ей, мягко говоря, не идет. И поскольку волосы короткие, спрятать это почти невозможно. Прядки серо-желтого цвета прямо у лица, ну не в шапке же ей беседовать со своим ненаглядным?

Галка ревет и всхлипывает, я пытаюсь ее утешать, но это бесполезно:

– У него там вокруг такие девицы! Ты бы видела! Все красотки, как на подбор! – она всхлипывает и некрасиво кривит рот. – На их фоне я как эта… Я же ему и понравилась только потому, что я блондинка, понимаешь? В Испании это редкость! И вот теперь вместо блонда у меня вот это…

– А если перенести вашу встречу?

– Он сорвется сразу. Я уже чувствую. Ему надоело просто переписываться, он хочет общаться лично. Говорит, что купит мне билет, чтобы я могла к нему прилететь… – и Галка снова ударяется в слезы.

Через полчаса я пытаюсь сосредоточиться на переводе, который нужно делать срочно. Да, пока издательство задерживает гонорар, но рано или поздно деньги у них будут и они мне заплатят, а срывать сроки никак нельзя: один раз разочаруешь заказчика, и он к тебе больше не обратится. Сдавать перевод мне нужно уже через три дня, но мысли разбегаются, и я толком ничего не могу сделать. Я думаю то о Дикаре, то о новых сапогах, которые куплю на сегодняшний заработок, то о старушке Аглае Константиновне и ее дамских мудростях. “Кто о вас заботится, милочка?” Я сама о себе забочусь, дорогая фрау. И пока в моей жизни нет рук сильнее и надежнее, чем мои собственные.

Галка входит в комнату с мокрым полотенцем в руке и с глухим стоном валится на свою постель.

– Галь, ты как? – спрашиваю я.

– Мне трындец. Я перемыла их еще три раза. Лучше не становится… – Галка тихо всхлипывает, и я бросаю свой перевод, присаживаюсь к ней на постель и тихонько глажу по острым лопаткам, пытаясь ее утешить.

– Галочка, ну не плачь! Ну не плачь, дорогая! Все как-нибудь устроится!

– Ничего не устроится, – она плачет отчаянно, как ребенок. – Все зря. Все кончено. Со мной всегда так… я неудачница!

– Галь, ну ерунду-то не говори, – возмущаюсь я. – Ты студентка, ты учишься, ты молодец…

Рыдания становятся громче, и я понимаю, что сказала, видимо, что-то совсем не то.

– Галь, ну может, я могу как-то помочь?

– А? – Галка переворачивается на постели и я вижу ее залитое слезами лицо. – Да как тут помочь… Ну только если у тебя вдруг каким-то чудом есть деньги на парикмахера…

– А парикмахер с этим справится?

– Ну чисто теоретически, если я завтра с утра метнусь в салон, меня там нормально покрасят. Они умеют… Но это стоит тысяч пять, не меньше, даже на мою длину…

– Пять тысяч?

– Ну да, блонд – это недешево, – Галка мрачнеет, и я решаюсь.

– Я заработала сегодня. Дам тебе денег, иди красься.

– Маша! – Она подпрыгивает на кровати, вцепляется с меня влажными от слез руками и обнимает так крепко, что у меня, кажется, сейчас кости затрещат! – Машка!!! Ну ты человек! Маша!!!! Я тебя обожаю!!!

– Тихо, тихо, не кричи, – я освобождаюсь от Галкиных рук и радуюсь тому, как просветлело ее лицо.

– Я отдам! Отдам! Через пару недель нормально? Мне родители должны прислать…

– Нормально, – говорю я, прикидывая, что даже половины того, что я сегодня заработала, хватит на нормальные сапоги. Не хуже тех, в которых я ходила до сих пор.

– Машка, ты прелесть! – Галка уже гуглит ближайшие салоны красоты, чтобы записаться на завтрашнее утро. В универ она, конечно, не пойдет – созвон с Чеко в ее приоритетах стоит выше любой учебы. Странно, конечно, но это ее жизнь и ее решения.

Я снова сажусь за перевод и с трудом разбираюсь со сложным абзацем. Нынешнее мое задание – судебные документы по семейному конфликту. Кто-то разводится с иностранцем и пытается отсудить себе имущество, положенное по закону. Я не юрист, и иммунитета против такого чтения у меня нет. Мне противно читать то, что я вижу. Настроение падает ниже плинтуса. Получается, этот иностранец с самого начала знал, что дело может дойти до развода, и оформил бумаги так, что его русской жене ничего не причитается? Вот тебе и любовь. Вот, чем все это заканчивается.

Вконец расстроившись, я снова отвлекаюсь от перевода и пишу в мессенджере маме – вдруг она еще не спит? Через пару минут мы уже созваниваемся. Я слышу в трубке родной голос и чуть не плачу. Как же я соскучилась! Как мне хочется иногда бросить все – и общагу, и универ, и поехать к маме, посидеть на кухне с чаем и сырниками, поболтать обо всем на свете или помолчать вместе с ней. А может, и остаться с ней навсегда. Но я не могу.

Мама растила меня одна, и наша с ней общая мечта была – чтобы я жила иначе. Получила хорошую профессию, повидала мир, интересных людей. Я была особенным ребенком – до пяти лет вообще не могла говорить, а потом пару лет еще заикалась, да так, что меня с трудом понимали. С такой речью меня бы ни за что не взяли в обычную школу, а в нашей глухой провинции не было ни коррекционных классов, ни специалистов, которые могли бы мне помочь. Поэтому мама собирала по копейке деньги на проезд и консультации, возила меня к светилам в большие города, а потом каждый день, не пропуская ни суббот, ни воскресений, ни праздников, занималась со мной по их методикам – пока, наконец, я не стала говорить чисто и красиво, как сейчас. Привычка к ежедневным занятиям настолько укоренилась, что потом я просто от нечего делать стала учить языки – сначала один, потом второй… И школу окончила на круглые пятерки, и поступила в универ, в котором людей без связей – раз-два и обчелся.

Это была мамина мечта, и конечно, моя тоже. Я не могу просто бросить все и уехать обратно домой. Как бы мне ни было трудно. Я хочу, чтобы мама была спокойна за меня, а еще лучше – чтобы она мной гордилась.

– Мамуль, ты кашляешь? Ты как там, вообще?

– Я в порядке, Мусик, не волнуйся, – у мамы для меня сто нежных имен. Но я волнуюсь все равно.

– Как не волнуйся? Ты простыла? Ты на больничном?

– Нет, я просто закашлялась, ничего страшного, перестань! – отбивается мама.

– Мам, я заработала сегодня, давай, я тебе пришлю денег? Купишь себе фруктов, сейчас весна, авитаминоз…

– Маша, – говорит она уже строго, – не вздумай! Ты молодец, что заработала. Купи себе что-нибудь. Как у тебя там с одеждой, с обувью?

– Все отлично, – вру я. Идиотка, не услышала сразу, что у мамы слабый голос. Она ведь даже если болеет, ни за что не признается…

– Не вздумай мне переводить деньги, слышишь? Я обижусь!

Положив трубку, я некоторое время еще думаю, не перевести ли маме денег. Да, все-таки надо. Завтра дойду до банкомата, положу деньги на счет и отправлю.

Итого… от моего гонорара уже остались рожки да ножки. Конечно, очень приятно заработать за несколько часов несложной работы десять тысяч рублей, но утекают они, как в песок. А к врачу Аглая Константиновна поедет только через месяц. Как ни крути, мне нужен нормальный источник дохода.

– Маш, а этот Василий из СВЕТа – крутой, да? Ты заметила?

– Да? – рассеянно откликаюсь я на Галкино замечание.

– Ну да! – Галка уже снова щебечет, хотя и косится в сторону зеркала, перебирая серо-желтые прядки. – На него все наши девицы прямо стойку сделали! Красивый, черт! Да еще и при деньгах! Офигенный кадр! Просто офигенный! Имя вот только странное. Ну что за имя для сексихата – Вася?

– А что, хорошее имя, – улыбаюсь я. – У нас в селе тракторист был Василий. На гармошке играл. Местная звезда фактически!

Галка складывается от смеха пополам:

– Тракторист! Гармошка!

– Не, ну если серьезно, то имя-то греческое, известное с античности. В древности так только царей называли. Василий – это “базилевс”. Так что имя вполне подстать его внешности.

– Царь, говоришь? Ну другое дело, конечно. Можно еще и образованность свою показать, мол у мужа – имя царское… Эх, Машка! Вот бы такого поймать, а?

– Галь, ну вот ты смешная! Человек пришел по работе, объявил конкурс, а ты опять о своем…

– Ну, может, он не женат. Или вообще свободен. Ну бывают же на свете чудеса!

– Он не свободен, – мрачно замечаю я. Мне не нравится, что Галка вместо того, чтобы нормально учиться в универе, тратит время на пустые фантазии.

– В смысле?! – орет она и подскакивает к моему столу. – Ты что, с ним знакома?

– Не знакома! Просто я его позавчера видела с девицей, в кафе. И девица отпад. Красотка и ухожена от макушки до пяток, как будто вообще не вылезает из салонов красоты.

Галка на пару секунд мрачнеет, но потом с энтузиазмом говорит:

– Ну и что! Подумаешь, девица! Кольца же у него на пальце нет. А значит, шансы остаются!

– Галь, ты это серьезно?

– Дурочка, я ж не для себя, я для тебя! Ну представь, как здорово может получиться – ты выиграешь этот конкурс, он оценит твой ум и красоту…

– Смешная ты, Галка…

– А что смешная, что смешная? Да на ком ему жениться, как не на тебе! Ты себя в зеркало вообще видела? Ты ж красотка модельной внешности, просто тебя приодеть надо! И умище у тебя! Не то что у какой-нибудь гламурной кисы! Да ты идеальный вариант для него вообще! С тобой можно и любовь крутить, и дело вместе делать. Идеальное партнерство, вот как это называется!

Галка распалилась на на шутку и похожа сейчас на воробья, готового ввязаться в драку. Я откровенно хохочу, глядя, как она прыгает по нашей общажной комнате, рисуя руками в воздухе картины моего светлого будущего, которого никогда не будет.

– Галь, не придумывай. Где он и где я. Мы с ним из разных миров. И потом… Не хочу я такого, как он. Не человек, а ходячий счетчик.

– Думаешь? – с сомнением говорит Галка. – Ну не знаю. Вроде бы от того, что человек хорошо зарабатывает, он не становится автоматически мудаком.

– Не знаю. Мне кажется, очень даже становится, – говорю я, снова уткнувшись в экран ноута. Как ни грустно, но работа сама себя не сделает.

– И потом, знаешь что? В любом случае, все деньги в этом мире у богатеньких. И если мы не хотим всю жизнь прозябать в нищете, то надо учиться как-то у них эти деньги отбирать. Через любовь, конечно, было бы приятнее. Но если не через любовь, то хотя бы через работу. Ты вот подала заявку на конкурс?

– Нет, – не знаю, почему, но мне не хочется сейчас видеть Галкино лицо. Но она не дает мне шанса, возникает у моего локтя и силой разворачивает меня к себе.

– Маш! Не дури, а? Тебе судьба сама принесла шанс на блюдечке с голубой каемочкой, а ты его просрешь?

Я молчу.

– Маш! Ну опять ты включила этого своего упрямого козла, блин. Ну как так?

– Галь, оставь меня в покое, – наконец говорю я самым противным своим голосом. – У меня гора работы!

Через несколько секунд я слышу за спиной тихое ворчание:

– Ну, конечно, тебе лучше знать. Но даже я вот заявку отправила. Не понимаю…

Я снова погружаюсь в перипетии чужого некрасивого развода, перевожу еще пару страниц протоколов и справок… А через час открываю почту и в задумчивости смотрю на рассылку о конкурсе от компании СВЕТ. “Нажмите на кнопку, чтобы отправить анкету”.

Прямо над кнопкой мелькают цифры обратного отсчета. До конца подачи анкет осталось всего двадцать минут.

И я нажимаю на кнопку.

8

Вика смотрит на меня с каким-то странным выражением лица, в котором восторг смешивается с голодом. Наверно, так хищник смотрит на добычу. Интересно, почему у меня с ней всегда какие-то зоологические ассоциации.

– Будешь еще вино?

– Васенька, мне, наверно, хватит, – отвечает она и встряхивает длинными волосами. – Или ты хочешь, чтобы я была пьяна?

– Ну, я бы не отказался от такого варианта, – я принимаю игру, потому что не принять ее было бы глупо. Мы пришли в ресторан, после ресторана поедем ко мне, Вика быстро разденется и будет тереться об меня всеми частями своего гладкого ухоженного тела. У меня встанет, я ее трахну, она будет громко стонать, потом пойдет в душ. Потом, возможно, я трахну ее еще раз. А потом вызову ей такси. Не могу спать с кем-то в одной постели. Вика – отличная любовница. Игривая, гибкая, трахается столько, сколько я хочу, и разрешает мне все. Иногда даже просит того, что мне раньше просто не приходило в голову.

– Ты же не будешь меня наказывать за то, что я пьяна? – говорит она, и я чувствую, что против своей воли начинаю возбуждаться.

– Я подумаю, – отвечаю расплывчато, и наливаю в ее бокал еще вина.

Вика отпивает вино, томно глядя на меня поверх кромки бокала.

– Я так хочу, чтобы ты был со мной строгим…

– Ты настаиваешь?

Ее дыхание учащается, и она как бы невзначай проводит пальцами по вырезу рубашки.

– Ну не знаю, – надувает губки и закатывает глаза. – Мне и хочется, и боязно…

– Вика, зачем тебе нужно, чтобы я шлепал тебя по заднице? – прямо спрашиваю я, и смотрю, как ее глаза удивленно распахиваются.

– В смысле?.. А тебе что, это не нравится? – спрашивает Вика.

– Мне это странно, – признаюсь я. – И честно говоря, я вообще не уверен, что сегодня хочу продолжать.

Ее глаза мгновенно наполняются слезами. Наверно, мне должно быть совестно, но я правда не сторонник жесткого секса. А еще мне кажется, что новая Викина фишечка – просто очередной крючок, на который она пытается поймать меня, как рыбку.

По Викиному лицу идут красные пятна, с которыми не справляется даже ее отличная косметика.

– Извини, мне нужно выйти, – говорит она несчастным голосом и встает, снова встряхивая волосами. Красивая девочка.

Оставшись один, я неспеша пью воду – никогда не сажусь пьяным за руль. Завтра с утра у меня этот конкурс для переводчиков в универе, и лучше было бы иметь свежую голову. Хотя бы выспаться. Вот только как отделаться от Вики… Внутреннее напряжение, которое зудит где-то в районе позвоночника, не дает мне покоя. Что ж такое? Вроде бы все дела у меня в порядке, я все контролирую и все идет своим чередом. И все равно постоянно как будто чего-то не хватает.

Я открываю почту на мобильном и вижу новое письмо: “В вашем анкетировании зафиксирован новый ответ. Открыть?” Сердце почему-то замирает. Ткнув пальцем в ссылку, я вижу последнюю анкету на конкурс. Она пришла всего за несколько минут до дедлайна. Оформлена по всем правилам – с фотографией в правом верхнем углу. С фото на меня смотрят льдистые глаза под темными бровями. Маша Свиридова. Она все же решила участвовать. Значит, завтра я ее увижу.

– Так, я рассчитался, давай собирайся, – командую я вернувшейся к столику Вике.

– Отвезешь меня домой? – уныло спрашивает она.

– Да, – говорю я очень спокойно. Встаю, чтобы помочь ей надеть пальто, наклоняюсь над ее плечом и говорю прямо в ухо. – Но сначала… я отвезу тебя к себе и накажу твою задницу за то, что ты напилась. Потом я оттрахаю тебя во всех позах, а ты будешь течь и кончать подо мной, – я говорю медленно и нарочито спокойно, наблюдая, как ее губы растягиваются в счастливой улыбке. – А уже потом я отправлю тебя домой.

Она сияет и вся покраснела от удовольствия – как будто я уже выполнил все свои обещания. Как же мало нужно бабам.

9

***

Утром в день конкурса я просыпаюсь еще раньше обычного – не в шесть, а в половине шестого. Галка дрыхнет, как убитая, а значит, мне достанется немного утренней тишины, прежде чем я буду будить соседку и пинать ее, чтобы скорее собиралась в универ.

Я на цыпочках выхожу из комнаты и через минуту уже стою у зеркала в душевой. Опасалась, что от недосыпа у меня будут красные глаза, но выгляжу нормально. Для меня обычное дело – засиживаться за работой допоздна, и вчера как раз опять был такой случай. Зато я сдала все заказы и теперь могу спокойно сосредоточиться на конкурсе. Наверно, Дикаря там сегодня не будет – зачем ему приезжать? В универе полно людей, которые профессионально проведут нужный ему отбор. Я стягиваю с волос обтянутую тканью резинку, и они рассыпаются, закрывая мое тело теплой волной. Встряхиваю головой – нет, мои волосы ведут себя совсем не так, как локоны той девушки из кафе. Она свои, наверно, вытягивает или выпрямляет специально, чтобы они выглядели таким сияющим водопадом. У меня все гораздо примитивнее – все свое, натуральное и бесплатное. Я забираюсь в душ, перекидываю волосы вперед и подставляю голову под теплые струи. Вода накрывает меня ласковой игривой ладонью, я закрываю глаза и понимаю, что вообще-то с радостью поспала бы еще пару часов… Намыливаю тяжелую массу волос, ощущая руками мелкие щекотные пузырьки шампуня, перебираю длинные пряди, прочесываю их пальцами, ощущая горячую гладкость. Душистая пена стекает по груди, голому животу и ногам и я вдруг думаю, что до сих пор никто, кроме мамы, не видел меня без одежды.

– Галка, вставай! – тормошу я соседку, и она со стоном переворачивается вверх лицом, но глаза держит закрытыми. – Га-аль, нам пора-а!

– Сейчас, сейчас, – бормочет она и снова утыкается лицом в подушку.

– Галь, Чеко звонит!

– А?! Где? – Она мгновенно садится в постели. Взъерошенные белые прядки торчат на голове, как ежиные иголки. В салоне Галку превратили в шикарную блондинку и сделали стильную стрижку.

– Ну вот где, Галь! Вставай давай, я бутерброды делаю. Ты ж еще штукатуриться будешь час, а сегодня конкурс, опаздывать нельзя.

– Иду, мамочка, иду, – Галка наконец встает и слегка покачиваясь, шлепает в ванную.

Солнце заливает комнату, пытаясь доказать, что март – это и правда уже весна. Галка пыхтит над кружкой с кофе и щурится, глядя на меня:

– Машк, а ты не хочешь волосы распустить? Не успеют же просохнуть, а фен у нас один.

Я снимаю тюрбан из полотенца и встряхиваю волосами. Они влажные, все равно придется досушивать.

– Какая же ты все-таки красотка, Машка, – вздыхает Галя. – Высокая, тощая, но с формами, волосюки эти твои до пояса… Просто противно смотреть.

– Ну спасибо, дорогая! – смеюсь я. – Мне на самом деле очень нравится, как тебя постригли и покрасили в этом салоне. В тебе появился какой-то французский шарм.

– Угу! – Галка встает из-за стола и потягивается, смешно покряхтывая. – Правда, Чеко все равно был не очень доволен – ждал более длинные волосы.

– Ничего себе! Так и сказал?

– Ну, намекнул, что к моменту моего приезда к нему хорошо бы быть больше похожей на аватарку, “а то мои друзья тебя не узнают”. Что ты наденешь сегодня?

Я на секунду задумываюсь, хотя по сути, никакого особого выбора у меня нет:

– Джинсы и толстовку.

– Эээ… Ты уверена? – с сомнением спрашивает Галка.

– А в чем дело?

– Ну там будет половина курса как минимум. И день необычный все-таки. Можно попробовать принарядиться.

– Ну, извините. Бального платья для конкурса компании СВЕТ у меня нету, – я отшучиваюсь, но в глубине поднимается какая-то темная волна. Настроение стремительно портится. А если он все-таки придет? А я на фоне своих шикарных однокурсниц буду выглядеть замарашкой. – Нас же оценивать будут не по внешности!

– Маш, ну Маш, не кипятись! Смотри, у меня есть голубой пуловер, он мне длинноват, но тебе будет в самый раз. Попробуй к джинсам!

Я вспоминаю Аглаю Константиновну и ее слова: “Пообещайте, что будете носить голубой!” Может, и правда прикинуть Галкин пуловер, чтобы подчеркнуть цвет глаз. Вдруг там и правда будет Дикарь. Или не будет? А я, случайно, не сошла с ума, чтобы пытаться угадать, в чем я больше понравлюсь надменному мажору? Это профессиональный конкурс для переводчиков, и тут главное – мои знания, а не шмотки. Да и вообще, надо было раньше об этом думать, сейчас уже пора выходить, чтобы не опаздывать. Сейчас мне точно не до дамских штучек.

– Галь, спасибо, но я оденусь, как решила, – говорю я своим самым взрослым голосом. – Давай одевайся скорее!

По крайней мере, толстовка у меня не черная. Приятный серый цвет, который делает меня неотличимой от стен университетского коридора.

***

Сегодня начинается конкурс, который решит мою судьбу в бизнесе на несколько лет вперед. Либо я нахожу то, что нужно для моего переводчика, либо… даже не хочется об этом думать.

Звонок телефона заливает салон авто. Матушка. Нажимаю на “ответить” и говорю с ней по громкой связи.

– Привет, ма, как ты?

– Здравствуй, Васенька, – проникновенно говорит мама, и я пытаюсь вспомнить, сколько раз просил ее так себя не называть. Эту форму своего имени я не люблю больше других. – У нас с папой все хорошо. Монти здоров. А как у тебя?

– Все нормально, работаю, – смешно, но мама в каждом разговоре упоминает свою собачку Монти, наряду с собой и отцом.

– Ты здоров?

– Да, мам, я же говорю, что все в порядке.

– Вася, я хотела с тобой поговорить, – мамин тон меняется на торжественный, и я сразу догадываюсь, о чем она хочет побеседовать. – Ты меня слышишь?

– Да, слышу тебя отлично. Говори.

– Васенька, я хочу тебя познакомить с девушкой…

– Мам, – у меня, кажется, заболели все зубы разом.

– Не мамкай, пожалуйста! Девушка прекрасная, дочь наших знакомых, учится в хорошем вузе, умница и красавица…

– Мам, у тебя все девушки совершенно замечательные, я даже не сомневаюсь!

– Вот именно! Я подбираю тебе самых лучших девушек! Но ты ни разу, ни одного разу не согласился познакомиться с моей кандидаткой! – возмущается мама.

– Если не считать тех случаев, когда они как будто случайно оказывались у вас с отцом дома, когда я приезжал…

– Вася! – мама возмущена, и это ужасно невовремя. – Если бы ты привел в дом девушку, которую выбрал сам! Если бы ты хотя бы раз нас познакомил…

– Мам, прости, но я наизусть знаю, что ты сейчас будешь говорить, а у меня как раз в эту минуту нет ни времени, ни желания это все выслушивать, – перебиваю я. – Если я тебе пообещаю, что скоро приведу девушку на смотрины, ты успокоишься?

– Да? Когда?!

– Посмотрим.

– Ты меня обманываешь, Вася, – мамин голос полон трагизма. – Или у тебя кто-то есть?

– Мам, у меня кто-то есть. И я приеду к тебе со своей девушкой, обещаю.

– Васенька! Когда, когда? – настаивает мама, и я лихорадочно прикидываю, когда у меня будет побольше времени, чтобы выслушивать ее стенания по поводу отсутствия внуков…

– Через месяц. Нет, через шесть недель. Шесть недель, нормально? – за это время я точно что-нибудь придумаю.

– Васенька… – в голосе мамы звучит сомнение. Наверно, она раскусила мой нехитрый маневр. Господи, двадцать первый век на дворе, а я веду с матерью такие разговоры, словно я не здоровый мужик, а барышня из позапрошлого столетия…

Мам, шесть недель. Прости, мне пора, я уже приехал, у меня работа. Целую! Позвоню!

И я нажимаю на отбой. Я остановил машину на последнем светофоре перед университетом, и рука сама собой барабанит по рулю. Адреналин в крови бушует, как будто я на старте стометровки. Хотя этот забег, если мне повезет, будет длинным. С победителем конкурса я окажусь тесно связанным как минимум на несколько лет. Интересно, кто им станет? Замдекана говорила, что лучше всех на всех этапах должна справиться Маша Свиридова.

А если вдруг нет?