Текст книги "Исключительно моя (СИ)"
Автор книги: Ника Орлова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 17 страниц)
Глава 8
Яна
Маша пригласила в гости. Пока я добиралась, успела продрогнуть. Мелкий дождик даже под зонтиком, намочил низ джинсов и коробку с тортом. На такси денег у меня нет, а от ближайшей остановки маршрутки до них шагать минут пятнадцать. Живущие в этом районе, ездят на машинах. Наверное, никому и в голову не взбредет ехать на общественном транспорте.
Маша, предлагает просушить джинсы феном, а потом мы идем на кухню пить чай.
– А Ростик где?
– У свекрови. Они часто по пятницам забирают его на ночь. Няня у нас в этот день выходная, и родители дают нам время с Мироном побыть наедине.
– Здорово! Только ты решила побыть наедине со мной?
– У них сегодня на работе завал, Мирон еще утром предупредил, что может прийти поздно. Договор какой-то там подписывают, он же юрист, без него никак.
– Ясно, тогда заваривай чай.
Мы долго болтаем о разном, рассказываю ей о том, что Костя появился на горизонте, о маме. Она спрашивает, что знаю о ее родителях.
Проболтав целый час, перемещаемся в гостиную. Маша показывает альбомы с маленьким сыном, фото со свадьбы. Так интересно, я столько всего пропустила из ее жизни, будто в прошлое заглянула.
В дверь звонят, и подруга идет открывать.
– Здравствуйте, вам доставка.
– Мы не заказывали.
– Я всего лишь курьер, разбирайтесь с рестораном.
Машка разворачивает пакет.
– Еда, и довольно много. Это, наверное, Мирон.
Она набирает его номер, он снимает трубку почти сразу.
– Да.
– Ты заказывал доставку?
– Забыл предупредить, уже еду домой. Положи в холодильник вино, пожалуйста.
– Мы будем пить вино? Я не одна.
– Да ты что? Я помню, – смеется он, – у тебя в гостях Яна. Я тоже не один.
– Даже так? А что за праздник?
– Удачная сделка, освободились раньше. Вадим предлагал поехать в ресторан, но я же не могу бросить жену в наш день, пригласил его к нам на ужин.
– Ладно, тогда накрываем.
Отчего-то по телу пробегает озноб, не ожидала ужин с Никольским. Пока накрываем на стол, Маша продолжает болтать, как ни в чем не бывало, а я даже умудряюсь упустить приборы на пол и они со звоном, падают и разлетаются по плитке в разные стороны.
– Черт!
– Ничего страшное, закидывай в мойку, новые достану.
Мужчины приезжают в настроении, от обоих пахнет дождем, потому что курили на крыльце, и волосы покрыты мелкой моросью.
– Привет, – здороваются, войдя на кухню.
– Привет, отвечаем мы одновременно.
Мирон целует в щеку Машу.
– Мойте руки и садитесь, пока не успело остыть.
На столе тушенная телятина, запеченный картофель, жульен, два вида салатов и сандвичи Панини. Их название я прочитала на коробке, чтобы не облажаться. Никогда такие не пробовала и не видела.
Стол у Романовых большой, мы с Никольским оказываемся по одну сторону, Романовы напротив. Вадим снимает пиджак и вешает на спинку стула, оставшись в белоснежной рубашке. Я в своих джинсах и трикотажной кофточке смотрюсь рядом с ним нелепо. Хотя, Маша тоже в домашнем костюме, и похоже, это ее не смущает.
Мирон разливает вино, мы чокаемся и встречаемся взглядами с Никольским. Почему мне постоянно кажется, что он смотрит лишь с одним желанием, уложить меня в постель?
– Выкупили новый участок под застройку? – интересуется Романова.
– Мы купили тендер на строительство крупного гособъекта, – улыбается Мирон.
– Тендеры же вроде, выигрывают, а не покупают, – недоумеваю я.
– А мы купили, – довольно отвечает Никольский.
Ухмыляюсь, мне же Маша рассказывала, что у него все схвачено, чему тут удивляться.
За окном пускается ливень, переходящий в град, и барабанит по стеклам окон, на улице становится совсем темно.
– Оу, – говорит хозяин дома – Яна, может, останешься с ночевкой? Куда по такой погоде ехать?
– Я подвезу, – говорит Никольский и многозначительно смотрит на Мирона. Сговорились?
В общем, вечер проходит весело. Мужчины шутят, нам с Машей, после вина, тоже весело. Я расслабляюсь, тоже вставляю какие-то реплики. Никольский подливает еще, но у меня табу – не больше бокала. Когда учили в институте генетику, начиталась такого, что не передать. Не хочу стать такой, как мой отец, всегда держу этот пунктик на контроле.
– Больше не наливать? – спрашивает он.
– Нет.
– У тебя какая-то определенная доза?
– Бокал.
– А если бокал будет больше? – смеется Никольский.
– Значит, три четверти.
– Надеюсь, только в спиртном так? Три четверти?
Все прыскают со смеху. Откровенная пошлость, но от Никольского звучит как-то по-доброму, реально смешно.
Когда все съедено и выпито, около получаса мы еще разговариваем, а потом Никольский смотрит на часы, резко поднимается, перекидывает свой пиджак через плечо.
– Поздно уже, спасибо за ужин. – обращается к хозяевам – Поехали, Яна.
И меня пробирает чувство тревоги. Во-первых, он пил, пусть и немного, но все же. Во-вторых… во-вторых я чувствую, что нам придется поговорить. Он снова весь вечер пожирал меня глазами, ухаживал за столом и ни капли не скрывал своего интереса даже от Романовых.
– Если хочешь, можешь оставаться, Ян, – спешит мне на помощь Маша.
Ну как я останусь? У них родители забрали сына, Мирон тоже стреляет по ней глазами весь вечер, я тут совершенно лишняя сегодня.
– Да нет, поеду, Маш. Я завтра утром к тетке обещала прийти, ей помощь нужна. Отсюда далеко добираться.
Романовы провожают нас на крыльцо, мы идем через двор к черному Ламборгини, стоящему возле ворот, Вадим открывает калитку, затем дверку машины, помогает сесть в салон. Пока обходит машину, мое сердце начинает подрагивать. Что происходит? Это страх? У меня нет опыта общения со взрослыми мужчинами, это не Костя и не Титов. Это уверенный в себе, умный и повидавший множество женщин, мужик.
Вадим заводит машину, и мы отъезжаем от двора.
– Какой у тебя адрес?
– Серова, 16.
Он не включает навигатор, неужели знает где это? Какое-то время едем молча.
– Что за обстоятельства привели тебя в наш город, Яна?
– Я бы не хотела об этом говорить.
– Ладно, не говори. Но если что-то противозаконное или проблемы, то лучше рассказать.
– Кому лучше? – что он обо мне вообще думает?
– Тебе. Может, тебе помощь нужна?
– И ты готов ее оказать? Взамен на что? – поворачиваюсь к нему, смотрю прямо в глаза.
Он спокойно выдерживает мой взгляд.
– Решила поговорить без предисловий? Хорошо.
Бах, бах, бах – сердце частит, а во рту пересохло.
– Ты мне нравишься. Даже больше, я дико тебя хочу. Не знаю, как так случилось, я крайне редко завожу отношения с девушками твоего возраста, если только на одну ночь. А тут прямо пожар. Но это не имеет отношения к твоим проблемам. Я не собираюсь таким образом укладывать тебя в койку.
– А каким собираешься?
– Сначала попробуем классическим.
– Цветы, конфеты, серенады?
– Это опустим. Ужин, шампанское, секс.
– Ты правда думаешь, что я буду с тобой спать?
Он улыбается.
– Спать ты точно не будешь. Если только после секса.
– Вадим, я понимаю откуда в тебе такая самоуверенность, но я не твоя история.
– Аргументируй.
– Что?
– Назови причины: есть другой, не нравлюсь, чем-то не подхожу, что?
– Я не буду одной из… из списка твоих любовниц.
– Это сейчас о прошлом или о настоящем?
– О настоящем.
Не замечаю, как прошла дорога и мы подъехали к моему дому.
– Какой подъезд? – спрашивает Никольский.
– Второй слева.
Машина останавливается у моего подъезда, он выключает зажигание и разворачивается ко мне.
– Если это единственная причина, я ее устраню.
– Не единственная. Я не понимаю таких отношений.
– Каких – таких?
– Мне двадцать четыре, я хочу, чтобы меня любили, приглашали на свидания, водили в кино, дарили цветы…
– Яна, если мне сорок, это не значит, что я не могу подарить тебе цветы или наши свидания будут проходить сугубо в постели. Что за представления вообще?
– А что потом? Останусь отмеченная галочкой в списке? Ославленная клеймом любовницы Никольского, брошенной за ненадобностью?
– А ты хочешь, чтобы я на тебе женился?
Он смотрит, как на идиотку, мол, ну и запросы у тебя, девочка.
– Я ничего от тебя не хочу! Я преподаватель, и не хочу иметь испорченную репутацию.
– А я, значит, испорчу твою репутацию… Ну, если со мной быть так стыдно, то ищи конфеты, цветы и серенады.
Он встает, обходит машину и открывает мою дверь. Помогает выбраться, снова накрывает его запах, вдыхаю и не хочу выпускать из легких.
– Спокойной ночи, Яна.
Машина уезжает, а я остаюсь в смятении и с чувством непонятной пустоты. Что это? Так не должно быть.
Глава 9
Яна
– Яна, а ты завтра еще ко мне придешь? – спрашивает Ростик. Мы играем в детское домино, которое я принесла ему в подарок. Он приболел, и я не смогла не проведать. Поехала прямо после работы.
– Завтра я работаю, а на выходных обязательно приду.
– И будем играть?
– Конечно.
– Ростик, нам пора отпускать крестную и ложиться спать.
– Мм, – дует губы он – мы еще не доиграли.
Маша закатывает под лоб глаза.
– Вынос мозга! И так третий день подряд. С няней не хочет оставаться, спасибо хоть ты пришла, в магазин меня отпустила.
– Чем могу, – улыбаюсь.
– Заваришь чай? Я быстро его уложу, у него уже глаза слипаются.
– Хорошо.
Подруга идет укладывать сына, а я отправляюсь хозяйничать на ее кухне.
Мирон в командировке, и мы, как в старые добрые времена, с удовольствием засиживаемся допоздна, болтая и вспоминая студенческие годы. Только тогда мы зависали у меня. Разговор каким-то образом переходит на тот вечер, когда я была у них в прошлый раз и на Никольского.
– Он мне отношения предлагал, – почему-то, перехожу на тон тише.
– А ты?
– Отказала.
– Я так и подумала, что ты не захочешь. Правильно сделала, Вадим кроме как перепихнуться, ничего не предложит. У него своя концепция на этот счет.
– Маш, он был женат?
– Был, давно. Там неприятная история, он не любит ее вспоминать.
– Расскажи.
– Знаю только то, что рассказывал Мирон. Это было больше десяти лет назад. У Никольского была женщина, они просто встречались без обязательств, потом сошлись, жили в гражданском браке, но разбежались. Никольский изменял, сама видишь – мужчина видный, а в молодости был вообще мачо. А потом выяснилось, что она беременна. Они расписались, вроде, все наладилось. Но жизнь тогда у Вадима была, как на пороховой бочке. Шла дележка сфер влияния в городе, его топили, а он всплывал и снова лез наверх. Когда его жена была на седьмом месяце беременности, конкуренты устроили ей аварию. Камаз вылетел на встречную полосу, и она не справилась с управлением. Разбилась насмерть, вместе с ребенком. С тех пор он один. Ну как один, дефицита женщин он не испытывает, но официально живет один.
Меня странно царапает по душе эта история. Вызывает противоречивые чувства. С одной стороны возникает понимание его образа жизни, с другой неприятно задевает, что у него была та, с которой он связал жизнь. Почему так? Почему неприятно? Зачем я об этом думаю?
Я всегда себя анализирую, привыкла быть честной с собой. Во многом благодаря моей преподавательнице по психологии из института.
Я была у Людмилы Петровны любимой студенткой, мне так нравились ее лекции, я даже домой к ней бегала на чай. Мы много разговаривали, я впитывала каждое слово. Сейчас понимаю, что тогда у меня просто никого не было, мне не хватало мудрого материнского слова, а она умела сказать. Объективно и по делу. Помню, как уходила от нее всегда с чувством выросших за спиной крыльев. Казалось, жизнь прекрасна, в любом своем проявлении и мне все под силу преодолеть.
– Главное, понимать, что ты чувствуешь, прислушиваться к себе, – говорила она. – Нет плохих чувств. Злость, агрессия, тоска и даже боль – это составляющие нашей психики. С ними не нужно бороться, ими нужно научиться управлять, понимать причины и уметь проживать.
Вот и сейчас, по пути на остановку, задумываюсь над причинами такой реакции. Он мне нравится или мне льстит, что я понравилась ему? Судьба меня не сводила с людьми такого статуса и достатка, мой круг общения был самым простым – люди ниже среднего класса. Так может, дело в этом? Приятно, что на меня обратил внимания такой человек?
Метров за пятьдесят до остановки, с ужасом замечаю, что подошел мой автобус, и я начинаю бежать. Но, прямо перед моим носом он уезжает. Я машу, надеясь, что водитель меня увидит в зеркале заднего вида, но тщетно.
Опоздала на последний автобус. Черт! Придется вызывать такси. С такими растратами, не только на диету придется сесть.
На остановке ошивается пьяная компания, двое парней и две девушки, по одежде больше похожих на мальчиков. Малолетки совсем, курят, матерятся. Один из них обращает на меня внимание.
– Что опоздала? Придется ночевать на лавочке.
Они хохочут, а я лезу в сумку за телефоном, таким лучше не отвечать, себе дороже.
Но парень подходит прямо ко мне.
– А что у нас тут? Неплохой телефончик, – пытается перехватить мою руку.
В панике, бросаю телефон обратно в сумку и отступаю назад, в голове одно желание – бежать, чем быстрее, тем лучше. Но он хватает меня за рукав пальто и тянет назад, выдергивая у меня сумку. Несколько секунд я еще борюсь с ним, но подходит второй и хватает меня за воротник, а сумка оказывается в руках у первого.
Он начинает в ней копошиться, а я стою и молча смотрю на эту картину, удерживаемая за воротник малолеткой, дышащим мне в лицо перегаром. Говорить с ними бесполезно – невминяемые. Мимо проносятся машины, и хоть остановка освещается, никто даже не думает остановиться.
А потом по правой полосе проезжает автомобиль, резко тормозит и сдает назад.
Бугатти Титова, проносится в мозгу. Он вылетает из машины и резко ударом в челюсть отрывает от земли паренька, что вцепился в меня. Тот, с воплем падает на плитку.
– Вы че, бл*дь, дебилы, ох*ели?! – орет Титов. И кулаком в нос отправляет второго вслед за товарищем. Девушки визжат, одна достает телефон и кричит, что вызовет полицию. Сумка вылетевшая, при падении, у парня из рук, приземляется к ногам Титова.
– Твоя? – смотрит на меня.
– Да.
Он поднимает ее, отдает мне и открывает пассажирскую дверь.
– Садись.
Спешно ныряю в салон и с облегчением, выдыхаю. Тело еще потряхивает, но голова уже соображает ясно. Матвей усаживается за руль, и сразу набирает скорость.
– Спасибо, – только и могу сказать я.
– Что ты делаешь на остановке в такое время?
– Не поверишь, еду из гостей домой. Опоздала на автобус, – раздражает его тон, папочка, блин.
– Запиши мой телефон. Я могу тебя забрать, если так допоздна задерживаешься. Бродить одной по городу в такое время небезопасно, это тебе не Питер.
То ли на страхе от произошедшего, то ли действительно понимаю, что меня в этом городе некому защитить, достаю мобильный и вбиваю цифры, которые он диктует.
– Что они хотели от тебя? – не может угомониться Титов.
– Телефон забрать, потом, наверное, кошелек. Ты вовремя мимо ехал.
– Уроды…
Некоторое время молчим, рассматриваю, мелькающие огни за стеклом, а потом спохватываюсь, что не понимаю, что это за район города. Я здесь не была.
– Матвей, куда мы едем?
– В одно тихое место, поговорим. Тебе понравится. Потом отвезу тебя домой, если захочешь, конечно.
– Титов, не дури, разворачивай машину. Или ты решил, что я должна тебе за спасение?
– Я не насильник, Яна. У меня нет проблем потрахаться, все по согласию. Просто хочу поговорить, – по тону понимаю, что отговаривать бесполезно.
Да что ж такое? Что за день? Может, нам, действительно, нужно поговорить основательно, расставить точки и закрыть вопрос? Пожалуй. Откидываюсь на сидение и стараюсь привести в порядок мысли.
Айфон Титова, висящий на панели, зажигается и дает сигнал входящего видеозвонка. Он принимает его, вижу по ту строну Булатова на фоне, гуляющей по полной, компании.
– Чего тебе? – лыбится Титов.
– Ты где, бл*дь? Сколько можно ждать?
– Я не приеду.
Хорошо, что меня не видно, мои щеки загораются огнем. Я в машине своего студента, еду непонятно куда, а теперь еще и на вечеринку заглянула ненароком. Слушаю их разговоры с матами и являюсь, по сути, причиной этого разговора. Ужас!
– В смысле не приедешь? О тебе все спрашивают. Звонарева уже заждалась, даже трусы сняла.
Титов ржет.
– Скажи пусть надевает, а то простудится. Я не приеду.
– Мэт, бл*дь, ты же бухло обещал подвезти! – возмущается Булатов.
– Закажи доставку, у меня планы изменились. Все, давай.
– Ну ты и кидала! – возникает парень, мотая головой.
– Иди в ж*пу, Булат! – все так же смеясь, он нажимает отбой.
Разговор прошел непринужденно и, по меркам этих мажоров, в порядке вещей. Но мне становится не по себе.
– Матвей, давай ты отвезешь меня домой и поедешь куда собирался, тебя ждут, а ты со мной возишься.
– Забей!
Он включает музыку, и я замечаю, что город остался позади, а мы на загородной трассе.
Через полчаса въезжаем в поселок, а еще через десять минут проезжаем через шлагбаум, который нам открывает охранник. Дальше дорога ведет мимо коттеджей. Они расположены на приличном расстоянии друг от друга, потому что каждый стоит на большом по площади участке. Прямо посреди леса. Что за воротами этих домов, мне не видно, но по постройкам понимаю, что это загородная недвижимость богачей. Вот как живет элита нашего колледжа.
Подъехав к одному из таких коттеджей, Титов пультом открывает ворота и заезжает почти ко входу. Открывает мою дверь, я выхожу. Два поворота ключа, парень протягивает руку, зажигает свет и впускает меня в гостиную.
Оказываюсь в красивой, богато обставленной гостиной. Ломаная крыша здания задает тон интерьеру. Потолок скошен под углом к краям, а посередине поднимается выше. Каркас укрепляют деревянные балки, играющие так же декоративную роль. Стена напротив – сплошная панорама окон, разделенных перегородками. Все выполнено в серых и черных тонах, и ярким пятном по периметру расставлены темно-зеленые кожаные диваны. Напротив – современный камин из дорогого камня, а над ним огромная плазма на стене. Вправо и влево открытые двери, ведущие в кухню и кабинет. А чуть дальше деревянная лестница на второй этаж.
Не скажу, что дом большой, но здесь так уютно и спокойно, что с порога хочется остаться и провести выходные в полном одиночестве. Вид из окна очаровывает с первых секунд – дикий сосновый лес, ни забора, ни других ограждений на горизонте не видно.
– Располагайся.
Матвей помогает мне снять пальто и вешает на вешалку при входе.
Присаживаюсь на диван. Первым делом парень разжигает камин. Дрова в нем заготовлены, как будто ждали своего часа.
Он уходит на кухню, а я любуюсь огнем, вдыхаю запах смолы, мгновенно разнесшийся по комнате из камина, и слушаю мерное потрескивание горящего дерева.
Он приносит бокалы и тарелку с фруктами – нарезанные яблоки и апельсин. Ставит это все на разносе прямо на пол, у камина. Перед ним расстелена белая шкура, даже не знаю какого невиданного зверя, туда он и приглашает меня присесть.
Я в джинсах, да и не на работе, могу себе позволить. Присаживаюсь, облокачиваюсь о боковину дивана, и смотрю на него. Он берет с барного столика бутылку вина, откупоривает и опускается рядом.
– Я не буду пить, Матвей.
– Как хочешь, я буду.
– И собираешься потом сесть за руль?
– Я немного, не переживай. Довезу в целости и сохранности.
– Так не пойдет. Если хочешь, пей, но поведу я.
– Ты умеешь?
– Да.
– Идет, – сходу соглашается он. Выпивает полбокала и зависает на мне взглядом.
– Что тебя привело в наш город?
– Обстоятельства. Но озвучивать их не хочу.
– Стало быть, не радужные обстоятельства.
– Не радужные…
– Значит, ты сбежала.
– Можно и так сказать.
– Я тоже мечтаю поскорее свалить отсюда, тошнит уже все.
– Прямо все?
– Абсолютно. Вот только ты радуешь глаз. Другая, не похожая на всю эту бездумную массу.
– Матвей, у тебя самый высокий коэффициент IQ в группе, почему ты забиваешь на учебу?
– Так и понял, что решила в мою голову залезть. Думала я мажор малограмотный? – он улыбается сейчас так искренне, что кажется еще моложе.
– Я не сужу о людях поверхностно. Пыталась понять.
– Значит, небезразличен?
– Если ты о простых человеческих отношениях, то да.
– Я не о простых, Яна, ты знаешь.
– Какие у тебя отношения с родителями? – пропускаю его слова мимо.
– Никакие… Отца я не видел уже пятнадцать лет, и не горю желанием увидеть. А мать… У нас с ней все сложно, тех самых пятнадцать лет.
– Это как-то связано с отцом?
Он подливает вино, допивает его почти до дна и ставит на разнос.
– Мы жили раньше в Новосибирске. Материально не бедствовали, у отца был неплохо работающий бизнес. А в остальном, семью нельзя было назвать семьей. Отец был видный мужик, но с головой беда. Ревновал мать к каждому столбу. Сколько себя помню, рос в скандалах, разборках, битье посуды, короче в дурдоме.
А потом он стал ее бить. Сначала редко и не сильно, а дальше это превратилось в норму. Она носила синяки, плакала, но в итоге прощала его, ходила счастливая в какой-нибудь очередной обновке, по случаю примирения. А я не понимал, как можно любить того, кто приносит тебе боль. Все время просил ее уехать, позвонить дяде, чтобы он приехал и разобрался с отцом. Но мать была непрошибаема. Говорила, что он нас любит, просто у него такой характер. Когда она разговаривала по телефону со своим братом, постоянно врала, что у нас все хорошо. Помню, как меня это коробило. Ведь у него тогда уже были возможности поставить отца на место, но она каждый раз врала…
А однажды он избил меня, мне было шесть. Я пришел со школы с двойкой, а он был бухой и решил меня повоспитывать. Как сейчас помню, как мать плакала над красными полосами от ремня на моей спине и пятой точке. Но ни слова ему не сказала.
Когда это стало повторяться, я не выдержал, стащил у матери телефон, позвонил дядьке и все рассказал.
Он приехал на следующий день поздно вечером. Отцу досталось крепко, матери, кстати тоже за то, что скрывала. Он дал ей час на сборы, и на ночь глядя увез нас оттуда…
Он делает паузу, надпивает вино. Замерев, слушаю, в полном ошеломлении, что он настолько впускает меня в свои переживания.
– С тех пор мы живем здесь. И все меня устраивало бы в моей жизни, но мы с матерью постепенно стали чужими. Она переложила вину за то, что у нее забрали мужика, на меня, и продолжала винить много лет. Прямо, конечно, не говорила, но я чувствовал это во всем. Будучи ребенком, меня это злило, и она стала раздражать, а со временем стало просто плевать.
В моем понимании, нормальная женщина выбирает ребенка…. Даже старший брат не смог ей доказать, что она неправа. Она на него долго дулась. Но с него, как с гуся вода. Он ей однажды даже предложил – уезжай к нему. Оставляй Матвея и чеши. Но у отца уже была другая. Брату претензии предъявлять – дело неблагодарное, и камнем преткновения остался я. Так и живем под одной крышей, двое разных, почти чужих людей…
– А какие отношения были у твоей мамы с ее родителями?
– Они в раннем возрасте попали в детский дом. Родители погибли, когда дяде было пять, а матери три с половиной. Они их даже не помнят.
Вздыхаю, как все глубоко и неоднозначно. А на вид, даже не скажешь, что у парня внутри все в трещинах.
– Знаешь, Матвей, это многое объясняет. Определенная часть детдомовских ребят, несмотря на то, что сами страдают от нехватки родительского тепла, потом, во взрослой жизни также бросают своих детей. Или не умеют любить. У них нет этого ресурса, понимаешь? Они не видели, не прожили настоящую семью. Твоя мать не может дать тебе то, чего нет в ней самой. Так бывает…
– И что мне с этим делать? Ты же психолог, скажи.
– Это самая глубокая проблема. Неудавшиеся отношения с родителями люди прорабатывают годами, прежде чем наводят порядок в голове. Нет однозначного рецепта. Единственное, что могу тебе посоветовать – постарайся понять, что это у нее не специально, она сама заложница своего мировоззрения. Ее, скорее, нужно пожалеть, твоя мама явно заблудилась, и выхода так и не нашла. Сконцентрируй свою энергию на том, чтобы свою жизнь построить иначе. Чтобы твоя семья была другая, твоя женщина любима, а дети счастливы. И тогда ты сможешь, со временем, с этим жить.
Он наливает снова, делает несколько глотков и подсаживается совсем близко, смотрит в глаза.
– С тобой я бы смог, наверное.
– Матвей, – говорю предупреждающе.
– Ян, не надо нравоучений. Я все это уже слышал. Через полгода я закончу этот гребаный колледж, в который и заперла меня моя мать, и уеду в Москву. Ты больше не будешь моей училкой.
Он перекладывает руку через меня и опирается кулаком в шкуру. За спиной у меня диван, я в ловушке.
– Поехали со мной, – почти шепчет на ухо, и проходится носом по шее. Руками не трогает, но даже этот жест меня приводит в чувство.
– Матвей, ты обещал.
Он отстраняется. Черные глаза смотрят пьяно и с вожделением. Боже, нужно отсюда убираться.
– Поехали обратно, мне завтра на работу, уже полночь, Матвей.
Он кивает, нехотя поднимается с пола, поднимает за руку и меня.
Я давно не ездила за рулем, а за рулем такой дорогой машины вообще ни разу. Выехав на трассу, не без удовольствия, нажимаю на газ и улыбаюсь.
– Нравится? – Титов вошел в свой обычный образ засранца и тоже ловит кураж от ситуации. Прикольно, наверное, в его возрасте свозить свою училку на дачу, а потом посадить за руль своей тачки.
Но ладно он, а я! Но драйв от скорости дарит восторг, и я вхожу в азарт. Мне ведь тоже не тридцать, еще два с половиной года назад, я так же гоняла по ночному Питеру с Костей.
– Нравится!
– Где так водить научилась?
– Парень научил, правда твоя машина круче.
– Я и сам круче, – смеется он.
И я смеюсь в ответ, машу головой – невозможный.
Глушу мотор у своего подъезда, оглядываюсь нет ли кого вокруг. Выхожу и отдаю Титову ключ.
– Спасибо за то, что пришел на помощь. И за то, что домой доставил, тоже.
– До завтра, Яна Эдуардовна, – томно говорит он, наклоняясь ближе, забирает ключи и уезжает.
