Текст книги "Исключительно моя (СИ)"

Автор книги: Ника Орлова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 17 страниц)

Глава 22

Яна

– Зачем ты приедешь? Все уже обсудили.

– Я-на! Ты потерялась, детка? Я сказал ехать домой! Не заставляй напоминать тебе о правилах.

Он еле сдерживается, понимаю, что больше испытывать судьбу не стоит. Накатывает страх.

Вадим уходит в зал, делаю несколько глубоких вдохов, пытаюсь усмирить, стучащее невпопад, сердце. Вот и увиделись. Признаться, я ждала другого от этой затеи. И что теперь делать?

Остаться и вызвать его гнев уже по полной – не хочется привлекать к себе лишнее внимание. Молча проглотить и, подобно овце, ехать домой и ждать – еще хуже.

Возвращаюсь в зал, присаживаюсь на свое место.

– Ну как? – в один голос спрашивают девушки.

– Конечно же, понял, что мы здесь неслучайно. Сказал ехать домой и ждать его там.

– Тогда почему ты еще здесь? – улыбается Корнева.

– Потому что я не добрая фея, сиюминутно исполнять желания, – ворчу я.

– Яна, ну дай ты ему почувствовать себя хозяином положения, потом сто раз возьмешь свое.

Не могу это принять. Сложно. Не для меня. Но я сама на это подписалась.

– Ладно… Спасибо за компанию, девчонки. Отдыхайте.

Достаю наличные, кладу на стол для расчета. Уходя, не смотрю в сторону стола Никольского, но спиной чувствую, прожигающий сзади взгляд, и точно не один.

В такси погружаюсь в гнетущие мысли. Я пять лет вникала в тонкости психологии, перелопатила массу литературы, научилась воспринимать мир объективно, правильно выстраивать коммуникации, владеть собой.

Но с Никольским все пошло не так. С самого начала. Меня захлестывают эмоции, новые, сильные, порой, необъяснимые. Как бы я не отрицала, но он мне не просто нравится, я влюбляюсь, и в нашем случае это провал.

Нельзя в него влюбляться, он временное явление. Нельзя!

Проехав полпути, слышу настойчивый звонок телефона, достаю его из клатча – тетя Лида.

– Алло!

– Яночка, у меня тут такое приключилось, – рыдает она в трубку.

– Что такое?

– Я вешала шторы и упала со стремянки, на ногу встать не могу, она распухает на глазах. Еле доползла до телефона.

– О, Боже! Не двигайтесь, я скоро приеду. Лера где?

– Она же на практике, за городом. Трубку пока не берет.

– Не плачьте, я буду минут через двадцать.

Прошу таксиста отвезти по другому адресу, договариваюсь, чтобы не брал других заказов, повезем женщину в больницу.

***

Лера набирает мать в третий раз, когда я уже, справившись, выхожу от них.

– Я отвечу, – говорю лежащей в кровати, тетке.

– Да, Лера. Мы уже дома, все нормально.

– Ян, я уже еду, отпросилась, наконец.

– Не спеши, к ней соседка пришла, побудет, пока ты приедешь. Я завтра к Шмелевой зайду, попрошу, чтобы тебе сделали свободный график, объясню ситуацию, думаю не откажет. Куплю завтра костыли, у меня как раз первой пары нет, будет немного полегче.

– Хорошо, спасибо тебе. До завтра.

Перелом у тетки оказался серьезный, прямо на голеностопе, в гипсе прыгать минимум месяц. Хирург сказал, что еще и сильное растяжение связок в придачу. Ему, почему-то, было весело, он привык каждый день к таким случаям. Все подшучивал, что были всякие клиенты, но в вечерних платьях, прямо с подиума к ним еще не заглядывали. Это он, конечно, про меня. А нам с тетей Лидой не до смеха. Она женщина не маленькая, я еле дотащила ее обратно до такси, а потом она плакала и причитала мне всю дорогу, что теперь и работать не сможет качественно.

– Ну и не работайте, я помогу деньгами.

– Еще чего! Не буду я брать деньги Никольского, как-нибудь проживем.

– Тетя Лида, мне вот сейчас вообще не до ваших принципов, да и вы не в том положении, чтобы права качать. Так что давайте не будем характерами меряться.

Забежав в супермаркет под домом, накупила им продуктов. Под теткино ворчание, затарила ими холодильник и, дождавшись соседку, вызвала такси.

Открываю дверь в квартиру и теряюсь. В коридоре горит свет, а в гостиной работает телевизор, я точно его не включала сегодня. А потом вижу дубленку и туфли Вадима. Что? Как он здесь? Пульс забивается быстрее.

Раздеваюсь и захожу. Никольский сидит на диване с пультом в руках. Рубашка вытянула из брюк и расстегнута нараспашку. Выражение лица – ох, это смерч с катастрофическим исходом.

– Ну, и где ты была?

– Как ты тут оказался?

– У меня есть ключи. Почему тебя это удивляет?

Мог бы озвучить, не очень приятно, когда в твое жилье у кого-то есть беспрепятственный доступ, а ты этого даже не знаешь.

– Действительно, почему? Кто платит, у того и ключ.

– Умнеешь на глазах. Я задал вопрос, Яна!

– Тетка ногу сломала, пришлось везти ее на приемный покой, потом снимки, гипс и домой отвезла. Я не могла ее бросить, Вадим, не надо так смотреть.

– А трубку можно взять, просто сказать, где ты и куда пропала?! – взрывается он. – Это, бл*дь, сложно или ты решила, что меня можно в х*р не ставить?!

Я стопорюсь, о чем он? Мне никто не звонил.

– Ты видела количество пропущенных на своем телефоне?

– Нет…

Срываюсь в коридор, вынимаю мобильный и получаю шок. Двенадцать пропущенных, два от Леры, остальные от Вадима. Поворачиваю аппарат, сдвинута кнопка звука. Даже руки трястись начинают. И так сложный день, еще и за это оправдываться.

Нет сил. Что за наказание?

Возвращаюсь с телефоном обратно.

– Звук отключился, не видела, извини.

– Бл*дь, Яна, тебе что, двенадцать?! Нужно посерьезнее относится к некоторым вещам! Звук у нее отключился. Ты знала, что я приеду. А если бы у меня не было ключа, мне под дверью сидеть?! Полтора часа! Я что пацан или лох, типа Кириенко?!

– Хватит орать! Так получилось. А если что-то не устраивает, найди себе серьезную. Мухину нужно было на дачу свозить, ее ждать не нужно, сама в трусы запрыгнет.

Карие глаза обдают меня молнией, он делает ко мне два шага. Кажется, я перегнула.

Его пятерня ложится сзади на мою шею и резко притягивает к себе.

– Ты как разговариваешь, девочка? Тебе напомнить твои права? А после и обязанности!

– Я помню, – шепчу со страхом.

Его жесткий захват вмиг сбивает с меня спесь. Мне страшно. На его лице неподдельная ярость.

– Тогда выполняй.

– Что ты хочешь?

– Минет сделай.

Сглатываю. Мелкая дрожь пробирает тело. Я и так напряжена до предела, да и какая из меня любовница. Мой секс с Костей был эпизодическим, он постоянно уезжал, приезжал, мог по три недели не появляться. Опыта, прямо скажем, у меня в этом деле едва на единицу. Господи, сейчас еще тут облажаюсь, и это будет полный крах.

– Яна, очнись! Раздевайся!

Начинаю судорожно расстегивать молнию платья на спине, но она, как назло, не поддается. Не знаю, что заклинило, молния или дрожащие руки, но мне всего пару шагов до истерики.

Никольский не выдерживает, разворачивает меня, дергает молнию. В этом порывистом движении ощущается не просто сила, скорее, грубое подчинение своей воле, и я замираю. Но замок не расстегивается до конца, и правда, заклинил.

– Твою мать!

Он дергает края ткани с такой силой, что она трещит и разрывается, а потом еще. Разорванное почти надвое платье опадает к ногам, Вадим снова поворачивает меня к себе.

– Раздевайся, – уже спокойнее, но в словах я четко слышу сигнал опасности.

Под его пристальным взглядом снимаю белье и опускаюсь на колени.

Жар приливает к лицу, дышать становится трудно.

Все еще дрожащими руками расстегиваю пуговицу на его брюках, тяну за молнию и спускаю штаны вместе с бельем. Беру в руку эрегированный член, когда он так успел возбудиться, когда рвал платье?

Вбираю головку в рот, он шумно втягивает воздух. Выдавая обратно негромкий выдох наслаждения.

Меня колотит, он это видит, но даже не пытается помочь или остановить. Насаживаюсь сильнее и начинаю двигать головой.

У Никольского вырывается стон, мимо воли, надрывно. Я продолжаю, он зарывается мне в волосы, сильнее прижимает к себе, еще несколько движений и он уже не сдерживается.

– Да, продолжай, – хрипит, не отрывая глаз от моих действий.

Его рука все крепче удерживает мою голову, почти не остается пространства для движения, он начинает двигаться навстречу, сначала незначительно, а затем жестче, еще жестче и еще.

Задыхаюсь, он заполняет мой рот и таранит, не оставляя возможности дышать. Чувствую, как подкатывается чувство тошноты.

Боже, нет!

Мне реально плохо, я пытаюсь его оттолкнуть, но он не дает.

И тогда из глаз брызгают слезы, скатываются по щекам густыми бороздами и капают на пол.

Никольский останавливается, выходит.

– Что случилось? – дышит тяжело, возбужден до предела.

– Я так не умею, – как же мерзко сейчас вот так стоять перед ним на коленях и реветь.

Он рывком поднимает меня на ноги.

– Что ты не умеешь? С таким дерзким языком, нужно и сосать виртуозно, Яна. Иначе нах*р он нужен? Или ты думала, мы только разговаривать с тобой будем, по душам?

Плачу, не могу остановиться, тошнота ушла, а на смену пришло чувство униженности. Он, не задумываясь, ударил по моей самооценке и поставил на место. А я что хотела? Играть с Никольским в игры небезопасно, он предупреждал.

Он поворачивает меня на сто восемьдесят градусов, ставит на диван, на колени. Одной рукой снимает остатки одежды, другой резко надавливает на спину, заставляя максимально прогнуться и так же резко вонзается.

Быстрые, жесткие толчки сначала просто ошеломляют, отдаются дикой пульсацией в животе, а потом обжигают безрассудным, отчаянным желанием.

Я не понимаю свою реакцию: мне неприятно, болезненное чувство унижения давит на мозг, но тело заводится от его действий.

Держусь из последних сил, не могу себе позволить показать ему, что поплыла. Но он нещадно трахает, дико возбужден и не скрывая, получает кайф.

И я срываюсь. Огненная пульсация внизу живота нарастает, трубит фанфарами, что подступает оргазм.

Мои громкие стоны, перерастают в крики, смешиваются с его. Необузданные мужские движения превращают меня в сгусток нервных окончаний, которые реагируют так остро, что мне становится страшно, кажется, сейчас отключусь от накрывших ощущений.

Выпадаю из реальности. Меня затягивает в воронку. Глубже, яростнее, с головой.

– Ааа, Вадииик!

Он кончает в меня, и я забиваюсь в конвульсиях от нахлынувшего экстаза.

Никольский отпускает мои бедра, я обмякаю и падаю на диван.

А потом он подбирает свои вещи и, под моим отрешенным взглядом, молча одевается и уходит. Слышу хлопок входной двери, поворот ключа, прикрываю глаза, и внутри наступает пустота.

Несколько минут я лежу без движения, затем собираю себя по кусочкам и плетусь в душ.

Под струями теплой воды, немного прихожу в себя. Подставляю голову под водный каскад и пытаюсь понять, что произошло.

Поведение Никольского, мягко скажем, не было приятным, так почему я испытала такие ощущения? Так не должно быть, он унизил меня со своим минетом. Или нет? Может, у мужчин это норма – брать свое, когда очень хочется? Вспоминаю его лицо во время минета. Он наказывал и кайфовал? Или он от меня кайфовал? Как его понять?

При воспоминании об этом действе, внизу живота начинают предательски трепыхаться бабочки. Черт! Я начинаю опасаться за свои пристрастия.

Быстро моюсь и выхожу. Нужно проанализировать на свежую голову, сейчас я под чарами Никольского, не могу мыслить трезво. Какого черта снова его хочу? Он уехал, все…

Снова наш вечер закончился скандалом. И сегодня точно в этом есть моя вина. Ну почему я не смолчала? Могла же просто объяснить, надавить на жалость. Да много чего могла. Я же вижу, что он запал. То, что вывела на эмоции – неплохо, но на сегодня хватило бы ресторана.

Завариваю чай, подхожу к окну, вглядываюсь в просторы ночного, горящего огнями, города. Мимоходом взгляд падает вниз и цепляется за что-то знакомое. Присматриваюсь. Это же его машина? Рядом замечаю огонек сигареты.

Затяжка, еще одна. Никольский курит, облокотившись на капот.

Делаю шаг от окна, чтобы не увидел.

Не уехал. Еще злится? Раскаивается? О чем он думает?

Беру телефон, захожу в Ватсап и набираю смс. Даже не уверена, что он будет это читать, но мне это нужно. Сейчас.

«Ты кое-что забыл».

Через несколько секунд вижу, что прочитано. И сразу приходит ответ.

«Что?».

«Поцеловать меня на прощание».

Прочитано. Ответа нет. Минута. Две. Три. Четыре.

Звук открываемой ключом двери заставляет бабочек взлететь огромной стаей и осыпать тело россыпью мурашек. Почти выбегаю к двери, бросаюсь ему на шею, он обнимает и врывается с поцелуем, страстно и глубоко. До одури и жара, снова разливающегося по всему телу.

Когда он прерывает поцелуй, отшатываюсь, словно пьяная.

Вадим подхватывает меня на руки и несет в спальню, проворно снимает свою одежду и ложится сверху.

Мы не говорим, со стонами и горячим дыханием, наслаждаемся друг другом. Он ласкает долго, с упоением, а потом снова отправляет меня в рай – мой личный, возможный только с Никольским.

Спустя час, я лежу у него на плече, после душа. Мне уже спокойно и хорошо.

– Вадик, у меня правда отключился звук, а в суматохе не было возможности заглядывать без надобности в телефон.

– Ты хоть подумала о том, что я мог за тебя переживать? Откуда я знаю куда ты поехала и что с тобой случилось? Тупо исчезла с радаров.

– Прости. Вышло, действительно, нехорошо.

– Как ты оказалась в Бристоле?

Ну это уж я точно не скажу.

– Ты не появлялся, заскучала, как-то встретились и за чашкой кофе решили с девчонками посидеть где-нибудь. Мне же нужно как-то подруг заводить в этом городе. Посмотрела в интернете, почитала отзывы. Ксюша тоже одобрила мой выбор.

– В следующий раз пиши, куда едешь.

– Зачем?

– Не люблю сюрпризы.

– Не любишь сюрпризы или, чтобы не возникали казусы с бывшими?

– Яна, я не трахаюсь, кроме тебя, ни с кем. Мне тебя за глаза хватает. Ты слишком преувеличиваешь мои способности. И не заводи больше разговоры о прошлом. Мы, кажется, об этом договаривались.

– Хорошо. Только вот не пойму, как тебе будет меня хватать, если с минетом виртуозно не получается, – улыбаюсь в темноте.

Вадим тихо смеется, ощущаю по вибрирующей под моим ухом, груди.

– Будем учиться. Я, конечно, в этой роли никогда себя не пробовал, но с тобой согласен поэксперементировать. Готова?

– Угу. Спокойной ночи, – чмокаю его в щеку.

– Сладких снов, маленькая.

Глава 23

Яна

Как хорошо проснуться утром в комфортной обстановке уютной квартиры в выходной день. Вадим еще три дня назад улетел в Москву по работе, у меня было время подогнать свою, и теперь впереди целых два дня безделия – кайф.

Встаю с кровати, нырнув в любимые тапочки, открываю шторы – вау! Все, куда достает взгляд, белым-бело, а с неба крупными хлопьями валит снег. Как же красиво. И символично, первое декабря – первый снег.

Иду на кухню, включаю кофемашину и, пока она готовит американо, любуюсь прилипшими к стеклу, снежинками. Поистине, природа самый великий творец – ни одного совпадения, такие разные и такие красивые.

Звонок в дверь вырывает меня из этой сказки, в душе зажигается огонек, может, Вадим?

Открываю и загораюсь от восторга. Он с цветами, в другой руке пакет.

– Привет, – переступает порог, захватывает в объятия и целует.

– Привет. Ты прямо с аэропорта?

– Угу. С первым снегом! – вручает букет.

– Спасибо, – вдыхаю запах темных бордовых роз, – я так рада тебя видеть!

– Я тоже соскучился, – трется носом о мою щеку.

Он холодный, пахнет морозом, вперемешку с парфюмом. Такой до боли родной, такой желанный.

– Завтракать будешь? – проходим в гостиную.

– Да, но позже. Это тоже тебе, – протягивает он мне пакет.

Заглядываю внутрь, и губы растягиваются в улыбке – шуба. Достаю и надеваю, в горящем взгляде Никольского вижу овации. Чувствую себя королевой. Еще бы, безумно красивый коричневый соболь, до колена, еще полгода назад, мне бы жизни не хватило такую купить.

– Спасибо! – висну у него на шее и прижимаюсь губами к щеке.

– Нравится?

– Очень!

Он снимает ее и бросает на диван, развязывает халат и припадает губами к ключице.

– Хочу тебя, срочно…

– До кровати дойти потерпишь? – смеюсь я.

– Попробую, – перекидывает меня через плечо и несет в спальню.

Я визжу, ухохатываясь, вися головой вниз, несобранные волосы достают почти до пола, а Никольский еще и щипает меня за попу.

– Ай! Синяков мне не наставь.

– Их, кроме меня, никто не видит, а меня не смущает.

Он бросает меня на кровать и с голодом, накидывается, мгновенно приводя меня в тонус, заставляя откликаться, подчиняться и забыться, с головой погрузившись в лавину под названием Никольский.

Когда я захожу в ванную, Вадим уже выходит из душа, накидывает халат и, проходя мимо, чмокает в нос.

– Покормишь?

– Да, включи кофемашину, пожалуйста. Пока мы были заняты, она успела отключиться.

– Хорошо.

Смывая с себя остатки безумного секса, размышляю о том, что наши отношения наладились до состояния идеальных. И, наверное, подсознательно, каждый из нас этим стал дорожить. Никольский более терпеливо относится к моим мелким косякам, я стараюсь не нарушать его правила. Секс стал более искусный, я раскованнее, а он, требуя все больше, кайфует оттого, что я справляюсь, при этом тоже получая удовольствие.

Улыбаюсь, вспомнив эпизод у него на даче:

– Яна, дышать не забывай, у тебя есть для этого нос. А то задохнешься, что я потом делать буду?

– Представляю, надпись в протоколе патологоанатома – асфиксия во время минета.

Никольский смеется, и рвано вздыхает, когда я снова обхватываю губами головку.

Кто бы мне сказал еще несколько месяцев назад, что я буду шутить с членом во рту, и подобное будет в порядке вещей.

С Никольским во всем полный разврат, но я больше не чувствую, себя дискомфортно. Он не раз твердил, что в постели приемлемо все, если это нравится обоим. И да, с ним мне нравится, непередаваемо, нереально.

На готовку уходит минут пятнадцать, научилась с вечера делать заготовки, очень удобно. Стейк из лосося с овощами, украшаю рукколой и подаю на стол.

– Божественно начинается день, – улыбается Вадим.

Ставлю напротив свою тарелку и тоже принимаюсь за завтрак.

– Как ты съездил? Справился?

– Да, надеюсь, до праздников, не будут больше меня дергать. Кстати, у тебя есть загранпаспорт?

– Нет.

– Нужно сделать. Попрошу Мирона, чтобы договорился побыстрее.

– Для чего побыстрее?

– На Новый год полетим в Дубай. Путевки нужно заранее взять.

– Хорошо, – стараюсь сказать, как можно спокойнее, потому что внутри ликует счастливый ребенок, если бы рядом никого не было, запрыгала бы от счастья.

– Ян, сегодня у сестры день рождения, поедешь со мной?

Поднимаю глаза, даже перестаю жевать. Там же будет Матвей, наверное. Нет желания попасть в неприятную ситуацию. Вадим, улавливает направление моих мыслей.

– На часок всего, больше компанию ее подружек я не в силах вынести.

– Ладно. Во сколько?

– Бери вещи на все выходные. Поедем ко мне, а оттуда уже к Тане.

Дом Титовых поменьше, чем у Вадима, но обстановка дорогая, сразу угадывается вкус Никольского. Интересно, у них они одинаковые или женщина и тут все сложила на брата?

Мы здороваемся с сидящими за столом, среди гостей трое мужчин и шесть женщин, и проходим на кухню.

Именинница достает из холодильника две бутылки шампанского, разворачивается и замечает нас.

– Привет, еще раз с праздником! – он дарит ей конверт, цветы отправил доставкой еще утром, после завтрака.

– Спасибо! Здесь то, что я думаю? – восторженно спрашивает она.

– Да.

– Серьезно, круиз?!

– Ты же хотела?

– Ва-адик! – обнимает она его. – Спасибо, дорогой!

– Знакомьтесь, это Яна, это моя сестра Таня.

– Очень приятно, – говорит она, задерживая на мне довольно любопытный взгляд.

– И мне очень приятно, с Днем рождения!

– Спасибо. Проходите за стол, уже все в сборе. Матвей куда-то уехал, обещал быть, но все, как обычно, – кивает Вадиму, мол ты же понимаешь.

Друзья Татьяны, действительно отличаются от наших с Вадимом. Не знаю, чем, но у них другие интересы, другие разговоры – политика, новости, у женщин курорты, шмотки, салоны. В общем, не наше. Меня женщины рассматривают, словно диковинку, не скажу, что мне некомфортно, но и уютной обстановку не назвать. Я почти не участвую в разговоре, Вадим по большей части, разговаривает с мужчиной, сидящим радом.

– Яна, а ты чем занимаешься? – спрашивает крашенная блондинка за сорок, с нарочито выставленным напоказ, шикарным декольте.

– Преподаю в Гуманитарном колледже.

Таня удивленно вскидывает брови.

– Мой сын тоже там учится.

– Я знаю, Матвей.

– Ну да, кто ж его там не знает, – сокрушается она. – Небось, тоже одни пропуски и двойки?

– Случается, – улыбаюсь я. Вадим тоже прерывает беседу и смотрит на меня, – но парень неглупый. Думаю, у него все впереди.

– Да? Ты первая из преподавателей, кто мне такое сказал. Он учит твой предмет?

– Нет, не учит, – отвечаю под цепким взглядом Никольского. – Но при желании, это не составит ему сложностей, как и по любому другому предмету.

– Обалдеть! День открытий просто.

На этих словах в гостиной появляется Титов.

– Здравствуйте, – неохотно здоровается с гостями и, уловив взглядом меня, останавливается в паре метрах от стола.

– Как по-семейному, все в сборе. Здравствуйте, Яна Эдуардовна, – говорит, делая акцент на имени и отчестве.

– Здравствуй, Матвей, – прямо чувствую, как напрягается рядом Вадим. Господи, хоть бы не устроили здесь шоу.

– Сынок, садись, я принесу тебе тарелку, – спохватывается Таня.

Он окидывает ее равнодушным взглядом, занимает свободное место и разваливается, как и за партой, лениво скользя по мне глазами. Вот же оболтус! Только похвалила.

Его отвлекает вопросом один из мужчин, интересуется, как вчера закончился матч по волейболу между учебными заведениями, в котором он участвовал. Он делится впечатлениями.

Татьяна приносит ему комплект посуды, хлопочет возле него, но парень не реагирует должным образом.

– Что ты будешь пить, сынок? – спрашивает она. – Вино или шампанское?

– Водку.

– Матвей! Я серьезно.

– И я серьезно.

За столом все затихают, Таня смотрит на Вадима.

– Налейте ему водки, в чем проблема? – говорит он спокойно. Но я вижу, что ему этот бунт не по душе.

– Но как? Сидеть со взрослыми и пить водку? – растеряно произносит она, а Матвея, прямо-таки подкидывает, от того, что указывают на его место младшенького. Скулы играют, и молчит он, как я понимаю только потому, что здесь Вадим.

– Тань, давай не будем делать вид, что он ее никогда не пил. Хочет водки, налейте водки. Только ключи от машины сдай, – обращается он уже к Матвею, – ты же, все равно, через полчаса по клубам поедешь тусить.

– На такси поеду.

Мужчина, который весь вечер, как он сам выразился, на разливе, наполняет рюмку Матвея, и бокалы и рюмки остальных, все чокаются под очередной тост за виновницу торжества и выпивают.

– Ой, там же еще гусь в духовке, с яблоками, – вспоминает хозяйка, – сейчас принесу.

– Я помогу тебе, – встаю за ней, не в силах больше выдерживать блуждающий по мне взгляд Титова, да и Вадим бесится. Гости тоже ведь заметили направление его взгляда. Сейчас я уверенна, что он делает это, чтобы досадить Никольскому, понимая, что тот не станет ничего говорить при людях.

Мы заходим на кухню, Таня достает гуся и начинает разделывать.

– Ян, выложи яблоки, пожалуйста вон на ту тарелку.

Делаю, что она просит и думаю, как сказать Вадиму, что нам лучше уехать.

– Яна, ты извини за Матвея, он порой вообще неуправляемый. Уже не только моих друзей, но и преподавателя не стесняется, водку хлещет. Раньше хоть Вадика боялся, а это вообще обнаглел.

– Эта наглость от недостатка значимости.

– Не понимаю.

– Вы прицепили однажды ему клеймо проблемного, он ему и соответствует. А на самом деле, он другой, если узнать его поглубже. Он же в других местах ведет себя иначе.

– Да он практически со мной не общается. Приходит, запирается в своей комнате и выходит только поесть. Ну или, когда из дома уезжает, хотя и тогда просто молча уходит, даже не говоря куда и зачем.

– Тань, ему двадцать лет, он не должен отчитываться куда и зачем. Ему нужно всего-навсего, понимание. Ты когда в последний раз смеялась над его шуткой или поинтересовалась, кто поет песню, которую он слушает? Ты знаешь, почему он забил на учебу?

– Почему? – она смотрит оторопело, словно ей Америку открыли.

– Ему не нравится профессия, которую ему выбрала ты, и через Вадика нажала на болевые точки, заставив там учиться.

– Его нельзя было отпускать в Москву, он как раз стал шататься непонятно где, последние два года в школе вообще в разнос пошел, я хотела только уберечь.

– Но сейчас он вырос. Просто прими его таким, какой есть. Никто его, кроме него самого, не изменит. Не критикуй, просто люби. Даже, если он не показывает, твое отношение очень важно для него, поверь.

– Наверное, ты права. Да я и сама устала с ним воевать, очень устала. Вот сессия на носу, а мне уже дурно. Каждый раз одно и то же – Вадик, помоги.

– Так не помогай. Ты же в круиз едешь?

– Да.

– Вот и скажи, когда будешь уезжать, что не сможешь в этот раз за него договориться, спроси – решит он сам свои проблемы? Если нет, пусть сам к Вадику обращается.

– А если не решит?

– Тань… – улыбаюсь я.

– Ну да, Шмелева не захочет терять спонсора.

В кухне появляется Вадим.

– Таня, мы поедем, спасибо за ужин, – он отдает ей ключи от машины Матвея. – Будет требовать, скажешь, я забрал.

– Хорошо. Спасибо, что приехали. Рада была с тобой, Яна, познакомиться.

– Взаимно.

Мы прощаемся с остальными, и выходим из довольно удушливой атмосферы этого праздника.

В салоне машины расслабляюсь, включаю подогрев сидения, и откидываюсь в кресле. После сегодняшнего еще больше понимаю Титова. Я в двадцать была сама себе хозяйка, и вполне справлялась. А ему двадцать один на носу. Если бы мне такую маму и такого дядю, уж не знаю, как бы себя вела, может, еще хуже, чем Матвей.

Мы едем каждый в своих раздумьях. В свете фар, красиво и легко, падает лапатый снег, мгновенно исчезая на асфальте под колесами машин. И только по обочинам и на крышах зданий уже появился приличный слой белой массы.

– Помоги ему, – вырывается у меня в тишине.

Никольский не спрашивает о ком я, и так понимает.

– Я только этим и занимаюсь с тех пор, как привез их к себе.

– Вы не верите в него, Вадик. Он это видит, зачем ему стараться что-либо изменить?

– А ты, я смотрю, веришь свято… Я устал верить. Я верю в поступки, а пока вижу только понты. Вечно жалел его, ни отца, ни матери толком с детства у пацана. А, видимо, не нужно было слабину давать.

– Он просто хочет чего-то добиться сам, принимать собственные решения, не вызывать жалость, не зависеть хотя бы в чем-то от близких. Его поведение – такая форма протеста, ты же сам это понимаешь. Ну, что он такого делает, чего ты не делал в его возрасте? Не пил? Не гулял по ночам? Не водил девчонок?

– Я в восемнадцать поступил на заочное и устроился на работу, на стройку, чтобы Таню вытащить из детского дома. И все, что ты перечислила, тоже было. Но при этом, я учился и брал ответственность за свои поступки. А он водку хочет пить наравне со всеми, а сессию за него должен решать я, круглой суммой на расчетный счет колледжа. Ежегодный меценат, бл*дь.

Его правая рука лежит на рычаге коробки передач, накрываю ее своей.

– Ты во многом прав, но дай ему шанс. Вот, начиная с этой сессии и дай. Пусть сам и решает свои зачеты и экзамены. Прогулял, теперь пусть ходит и договаривается с преподавателями, приносит работы, платит. Как решит, так и будет. Твоя задача дать ему понять, что ты готов его отпустить из-под контроля. Ну, хочет он в Москву, пусть едет. У тебя же там есть филиал, дай ему работу, пусть курирует.

– Яна, ты соображаешь, о чем говоришь? Там строятся серьезные объекты, одна ошибка может очень дорого мне стоить. Еще там за ним разгребать?

– А если он нигде так и не устроится в жизни? Ты что, бросишь его? Все равно, ведь, будешь разгребать. Так, может, лучше дать ему возможность, пусть и с ошибками, но научиться строить свою жизнь самому, чем навечно повесить себе на шею?

Он долго молчит, обдумывает. Я даже начинаю нервничать. Никогда не давала ему советов, а тем более, относительно семьи. А потом вынимает свою руку и кладет поверх моей.

– Я подумаю…