Текст книги "Исключительно моя (СИ)"
Автор книги: Ника Орлова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 17 страниц)
Глава 17
Яна
В пятницу у меня всего три пары. Ближе к концу последней, звонит Вадим, выхожу на коридор и принимаю звонок.
– Привет. Ты во сколько заканчиваешь?
– Привет, через двадцать минут.
– Заеду за тобой.
– Хорошо.
Захожу обратно в аудиторию и ловлю себя на том, что настроение поднимается. Та-ак! А что за бабочки в животе?
Хочу его увидеть, определенно хочу. А еще хочу, чтобы остался на ночь. М-да…
Машина подъезжает под ворота, сажусь и окунаюсь в его запах.
– Привет.
Он, как всегда, безупречно выглядит, но, по-моему, не в духе.
– Привет, – все же притягивает меня к себе и целует. Взасос, прямо на глазах студентов, проходящих мимо. Ловлю, конечно, свою порцию кайфа. Но и дискомфорта тоже, потому что то и дело, ловлю, заинтересованные событиями в машине, глаза. Хорошо, хоть стекла тонированы.
Даже не знаю, стоит ли обговаривать это с ним, но как-то это не прилично при моей профессии. Да, скажу, но не сейчас, и не сегодня.
– Поехали поедим?
– Поехали, – соглашаюсь.
Вчера успела приготовить только суп, зато проверила все работы, засидевшись допоздна. Теперь выходные будут свободны.
Всю дорогу Никольский беседует с кем-то по работе, ругается и нервничает. Что-то пошло не по плану, как я поняла, и теперь выгребают все. Я молчу, изредка поглядывая на его профиль. Прямо несостыковка. Вадим в компании и Вадим-начальник – две разных ипостаси. Сейчас он жесткий и принципиальный, а еще очень серьезный.
Обедаем в том же ресторане, где встречались со Шмелевым, и в той же кабинке, хотя в зале занято всего лишь несколько столов. Никольский переключается на другую волну, беседуем о Питере, о временах, когда Маша жила там, о том, как я познакомилась с Мироном.
Под конец официантка приносит счет и кладет на стол папку с какими-то бумагами:
– Вадим Александрович, ваш водитель привез, попросил передать.
– Спасибо, – говорит Никольский, открывает, бегло просматривает содержимое, пару раз задерживаясь на каких-то чертежах.
А потом оттуда же, достает цветной бланк в файле и кладет передо мной. Внутри еще оказываются ключи.
Девушка убирает со стола посуду и удаляется.
– Это дарственная от твоего отца на его долю в квартире и новые ключи. Ему купили жилье на другом конце города, обустроили всем необходимым. Купили зимнюю одежду и обувь. У него последние ботинки украли.
Беру в руки документ, слезы наворачиваются на глаза. А еще ужасно стыдно за папу, он не на много старше Никольского, а выглядит, как бомжеватый старик. Надеюсь, не он ездил оформлять эту дарственную, не хотелось бы, чтобы они встретились.
– Спасибо, – стараюсь совладать с минутной слабостью.
– А теперь о нас, Яна.
Поднимаю глаза, что-то внутри переворачивается. Лицо Вадима выглядит сосредоточено.
– Свой график тебе придется подстроить под меня, кроме работы, разумеется. Если я хочу тебя видеть – дела, подружки, маникюр и прочая возня уходят на второй план, и ты едешь ко мне или ждешь, где я скажу. Исключение составляют только проблемы со здоровьем.
Кроме меня, в твоей жизни нет мужчин, даже друзей или коллег по работе. Никаких «Просто зашли выпить кофе» и тому подобное.
Мою личную жизнь до тебя мы не обсуждаем, если посчитаешь нужным, твою тоже.
В деньгах я тебя не ограничиваю. Никогда подобного не практиковал, но в этот раз решил так.
Дальше. Ты четко следуешь инструкциям твоего врача и вовремя принимаешь противозачаточные. Я не хочу с тобой пользоваться презервативами.
В постели нет слова «нет», если я хочу, ты делаешь.
Мое сердце, и без того частившее во время его тирады, забивается в бешенном ритме. Похоже, я рано расслабилась. Наверное, мою мысль транслируют испуганные глаза, и Никольский добавляет более мягким тоном.
– Я не имею ввиду извращения или причинение боли. Но все, что подразумевает допустимый, удовлетворяющий фантазии обоих, секс, должно тобой восприниматься естественно.
– А… анальный секс? – выдавливаю заглушено.
– И это тоже… Если у тебя остались вопросы, давай обсудим их сразу.
Какие тут вопросы, в голове ураган и смятение. Я не ожидала сегодня такого разговора. Даже не предполагала, что на его условиях, будет означать реальные, жесткие условия.
– Нет вопросов, – только и могу сказать.
Он кивает, кладет в папочку со счетом пятитысячную купюру и встает из-за стола.
– Тогда поехали.
Или я так чувствую, или между нами, действительно, напряжение. Но едем мы в полной тишине. И мне некомфортно, совсем. Не пытаюсь анализировать причины, знаю и так. Я вообразила Никольского другим человеком, решила, что у меня с ним будет по-другому. И как бы не убеждала Машу, что не питаю иллюзий, питала. В какой-то момент уверовала, что я смогу его изменить. Какая глупость, люди не меняются, особенно в таком возрасте.
– Мы едем ко мне, – нарушает тишину Вадим, – тебе нужно заехать домой?
– Да.
И он сворачивает в поворот, ведущий к моему ЖК.
Он остается в машине. Собираю в сумку необходимые средства гигиены, белье, тапочки, на случай если останусь с ночевкой. В голове сумятица, не знаю, как реагировать на его слова. То, что придется смириться с этими чертовыми правилами, Бог с ним. Но бесят даже не они, а то, что он ни на минуту не сомневается, что я буду их слепо выполнять. А смогу ли? И как при этом буду себя чувствовать? Мне претит подчинение и запреты, я много лет была предоставлена сама себе.
Переодеваюсь в модное клетчатое красно-черное, воздушное платье, распускаю волосы и, накинув новое светлое пальто, и высокие стильные сапожки на низком ходу, выхожу на улицу. Все, чем сейчас могу задеть его, это своей внешностью. Купил, пусть любуется.
Посмотрим, как быть с твоими правилами, Никольский. Бунтарский огонек загорается в душе, но я себя торможу. Не сейчас, но я все равно, попробую.
Расположившись в машине, снимаю пальто и откладываю его на заднее сидение вместе с сумкой. Мое платье яркое, короткое, я бы даже сказала девчачье. Поправляю складки, усаживаюсь, чтобы не помялось под попой.
Никольский косится на мои ноги в капроновых колготках, да и на само платье.
– Нравится? – спрашиваю с нотками дерзости.
Он улыбается снисходительно.
– Бесподобно.
Я думала он начнет нудить и рассказывать, что нужно бы одеваться под стать ему, а не выглядеть, как школьница. А я бы ему сказала, что в его правилах не было ничего про одежду. Поэтому и надела его. Купила только вчера, и сапожки тоже к нему подобрала, думала не стану на встречи с Вадимом его надевать, может с Машей или на девичник. А тут пробило, решила позлить. Но не тут-то было. Никольский покровительственно разрешает мне побаловаться.
По пути я немного отхожу. Почему меня так расстроил этот разговор? Я же с самого начала знала, что с ним не будет просто. Он сразу сказал об отношениях на его условиях, я согласилась. Так в чем его винить?
Дом Никольского находится в черте города, но на самой его окраине. Элитный частный сектор, расположенный в фешенебельном поселке под названием «Сосновый бор», это я прочитала на указателе, после которого мы свернули с трассы, находится за шлагбаумом, на закрытой территории.
Мы подъезжаем к механическим воротам гаража, Вадим открывает его пультом и заезжает внутрь. Он оказывается большой, там стоит еще одна машина – седан, кажется Бентли.
Мы проходим в дом, и хоть на улице уже сумерки, все же улавливаю общую картину красивой придомовой территории. Вечнозеленые кустарники и деревья, газоны, сейчас, не такие яркие и густые, как летом, разрезанные полосками дорожек. И высокие кованные фонари, освещающие дорожку к дому, выложенную плиткой под старый двор.
На улице разгулялся ветер, поэтому, зайдя в дом, чувствую тепло и расслабляюсь. Гостиная выглядит шикарно и очень уютно. Стены спокойного светло-бежевого цвета, разбавляют колонны и отделка из натурального ярко коричневого мрамора, переходящего плавными линиями в желтый и белый. У противоположной ко входу стены расположена белая, ломаная лестница со стеклянными перилами. Огромный, светлый угловой диван контрастирует с черным креслом и такого же цвета низким столиком с черной столешницей, все из того же мрамора. Большую часть гостиной занимает стол со стульями на десять персон, а за ним широкая двухстворчатая белая дверь, ведущая на кухню, выполненную в той же цветовой гамме, что и гостиная.
Впечатленная обстановкой, прохожу за Вадимом по коридору, уходящему вглубь дома. Он открывает одну из дверей.
– Вещи можешь оставить в спальне.
Оставляет меня одну и выходит. Осматриваюсь и открываю рот в изумлении. Комната разделена на зоны, одна из которых смотрится как ниша под кровать, над кроватью висит круглая кованная стильная люстра, такого же стиля светильники разбросаны по потолку в остальной части комнаты. С другой стороны под стеной стоит диван, чуть поодаль пару кресел с небольшим столиком посередине. А часть стены напротив кровати зашита толстым стеклом, за которым просматривается душевая кабина, просто теряю дар речи. Получается тот, кто лежит на кровати видит, что происходит в душе. Мозг сразу рисует яркие картинки, и я отвожу глаза.
Подойдя к окну, раскрываю шторы и обалдеваю вконец. Через панорамное окно есть выход на небольшую террасу с удобными креслами, а оттуда сногсшибательный вид на озеро. Перила террасы буквально висят над гладью воды.
– Ты спать легла? – Никольский заглядывает внутрь.
– Любуюсь видом, – отвечаю зачаровано.
– Доставка приехала, помоги мне накрыть на стол.
Выхожу вслед за ним и стопорюсь, когда вижу большое количество пакетов с продуктами.
– Мы тут на неделю?
– Сейчас гости придут, у нас есть двадцать минут.
– Гости? – уже ничего не понимаю.
– Угу, – он вытаскивает контейнеры из пакетов, – Голиковы – Леня с Кристиной, ты их помнишь. И Рома Корнев, хозяин ресторана, где мы крестины отмечали, с… женой, правда, уже с бывшей.
– Он ходит в гости с бывшей женой?
Включаюсь в процесс, глазомером определяю, где находятся тарелки и приборы и иду расставлять их в гостиной на стол.
– Когда как, иногда ходит.
– Сумасшедший дом, – посмеиваюсь я.
Когда Голиковы заходят в дом, я еще нарезаю хлеб, складываю его в корзинку и выношу на стол.
– Какие люди! – расплывается в улыбке Кристина.
– Привет, – я, почему-то, рада их видеть.
– Привет-привет, – Леня ставит на стол коньяк и бутылку шампанского. – А где Вадим?
– На месте, – отвечает, показываясь из коридора, Никольский.
Он переоделся в потертые джинсы и черную футболку, и я задерживаю на нем взгляд. Никогда не видела его в такой одежде, в ней он выглядит моложе, я бы даже сказала, цепляет.
– Тебе помочь? – спрашивает Крис.
– Да, не откажусь, – отлипаю от Никольского.
Мы проходим на кухню, перекладываем на блюда мясо и картофель и выносим их на стол.
– Всем добрый вечер! – радостно вваливается Роман, а за ним входит интересная блондинка, лет до тридцати точно.
– Рома, ну ты и свинья. Так хотел выпить, что забыл даму вперед пропустить?
– Ксюх, задумался, прости.
Он складывает ладони перед собой, словно в молитве и жалобно смотрит ей в глаза.
– Клоун, – машет она головой и проходит к нам. – Всем привет.
– Знакомьтесь, – говорит Вадим – Ксюша Корнева, а это Яна – сегодня хозяйка вечера.
А меня коробит это «сегодня». Наверное, до меня были другие.
– Рада познакомится, – улыбается блондинка.
Сидим весело, Никольский пьет больше обычного, расслаблен, шутит и позволяет шутить над собой. Они вспоминают молодые годы, забавные общие истории и угорают друг над другом.
Мне, неожиданно для себя самой, не просто комфортно, я наслаждаюсь вечером и компанией. Хоть я здесь самая младшая, совершенно не чувствую разницы. Они все ведут себя так непосредственно, дурачась и хохоча, абсолютно не ощущается, что всем, кроме нас с Ксенией по сороковнику.
Леониду звонят, он выходит из-за стола.
– Мужики, идем покурим, – перед тем как ответить, предлагает он.
Вадим с Ромой выходят за ним на улицу, а я поднимаюсь, чтобы убрать грязные тарелки и поменять на чистые.
– Девчонки, я дочери пойду позвоню пока, – говорит и удаляется в кабинет Кристина.
Ксюша, без слов, следует моему примеру и помогает все отнести на кухню. Пока достаю чистую посуду, она закладывает принесенную в посудомойку.
Надо же! Знает, что и где здесь находится.
Она перехватывает мой взгляд и смекает, о чем я подумала.
– Мы здесь с Ромой раньше часто бывали, особенно когда еще встречались. Я у него вторая жена, а тогда он жил с первой. На людях сильно не покажешься, вот и зависали у Вадима.
– Я кайфанула от ваших отношений. Не каждый так сможет в подобной ситуации.
– На Рому невозможно долго обижаться. Он даже сейчас иногда приезжает с бутылкой красного и тортом, и говорит: «Так захотелось тебя увидеть, даже вспомнил, как люблю», – смеется она.
– Почему тогда расстались?
– Гулял, как проклятый. Долго терпела, прощала, а потом надоело. Даже с моей лучшей подругой умудрился переспать. А в ресторанах своих всех официанток перетрахал, там только и осталась управляющая Ирина…
Она спотыкается на полуслове и нервно поджимает губы.
– Которую трахает Никольский, – заканчиваю фразу за нее.
– Ну, я свечку не держала…
– Я и без свечки знаю.
На кухню заходит Вадим.
– Нам там без тарелок никак, – улыбается он.
– Ой, несем, – спохватываюсь я.
Он подходит, чмокает меня в губы и возвращается в гостиную.
Выносим с Ксюшей чистую посуду, расставляем и присоединяемся к компании. У Лени в руках гитара, видимо из машины принес. И остаток вечера мы, с упоением, слушаем песни, анекдоты и только к концу посиделок разговоры переходят в серьезную плоскость.
Глава 18
Яна
Гости разошлись, Вадим ушел в спальню, а я задерживаюсь на кухне. Неспеша, убираю остатки еды в холодильник, прикидываю, что утром приготовить на завтрак из имеющихся там продуктов, протираю стол, складываю вымытую посуду.
Много мыслей в голове, слишком много. Всего за несколько встреч я ясно ощутила многогранность мужчины, с которым связала себя на ближайший период жизни. Он может быть сильным и жестким, властным и бескомпромиссным, а может – заботливым и нежным, веселым и компанейским, а еще страстным и безудержным.
И все эти характеристики происходят по одному ему известному, алгоритму. Только знать бы по какому. Мне нужно научиться понимать его, чувствовать, предугадывать.
Открываю дверь в спальню, вхожу и замираю.
В комнате темно. Всего пара потолочных светильников горит над диваном, и свет душевой кабинки тускло освещает остальную часть комнаты. Вадим стоит под струями воды, и я зависаю на этой картине. По красивому крепкому телу, словно выкованному на заказ, стекают ручейки пенной воды, мне кажется я даже отсюда чувствую запах его геля для душа. Он поднимает на меня глаза, и мы несколько секунд просто смотрим друг на друга.
– Иди ко мне, – говорит он. Оттуда не слышно звука, но я отчетливо читаю по губам.
Мысли разлетаются осколками. Раздеваюсь и шагаю за стекло. Я не просто выполняю его требование, я хочу к нему.
Делаю шаг под воду, Никольский привлекает меня к себе, поднимает пальцем за подбородок и нежно целует. Кладу руки ему на грудь и, лаская, изучаю твердые мышцы. Когда мои руки спускаются на живот, его штормит, и он глубже проникает в мой рот, не остается и следа от недавней нежности.
Мужские пальцы впиваются в бедра, припечатывая меня к запотевшему стеклу. Прервав поцелуй, он пьяно сжигает меня глазами.
– Ты – мое безумие, – хрипит в губы, а у меня переворачивается все внутри.
Мне так нравится, что он восхищается мной, что я разжигаю в нем такой огонь. Обхватываю его шею руками, он горячий, возбужденный и безумно хорошо пахнет.
Вадим оттягивает мою нижнюю губу зубами, а потом отпускает и проходится по ней языком, влажно, неторопливо.
Я уже горю между ног, чувствую желание и, сама от себя не ожидая, шепчу с мольбой:
– Я хочу тебя.
– Не спеши.
Он улыбается, наливает в руку гель, неторопливо намыливает меня и тянет под воду.
Плавлюсь от его прикосновений, от скользящих по коже, ладоней, вызывающих всполохи огней и тягучее напряжение в области таза.
Смывая пену, проходится руками по всему телу, и я больше не могу себя контролировать. Начинаю стонать, прикрыв глаза от удовольствия. А когда он заводит руку в промежность, я распахиваю глаза, от прострелившего, словно током, импульса.
– Нравится? – Вадим придерживает меня одной рукой, иначе я бы свалилась, ноги подкашиваются и хочется повиснуть на нем.
– Даа, – получается с воздыханием.
Проделывая там манипуляции, он присасывается к жилке на шее, и я тону в ощущениях. Безумно хорошо, томительно и чувственно.
Когда вода смывает последние пенные остатки, он осторожно отстраняется и отпускает меня. Выключает воду.
– Выходи.
Разнеженная и возбужденная, я медленно вытираюсь, Никольский вешает свое полотенце на крючок, с моим делает то же самое.
– Иди сюда, – говорит он, подходя к дивану.
Усаживает меня и опускается передо мной на колени.
– Поставь ступни на диван.
Вспыхиваю, его глаза на уровне моей… Черт! Смотрю на него сверху вниз и не могу пошевелиться.
– Яна, сделай то, что я прошу, – повторяет спокойно, но требовательно.
Ставлю и, не успеваю опомниться, как Вадим обхватывает руками мои ноги и, раздвигая их, тянет на себя.
Вздох! Сладкий стон.
Он впивается губами в мою плоть и вводит в меня язык.
– О, Боже, Вадим! Ааа!
Лаская, он поднимает на меня глаза. В мозгу проскакивают последние искры неловкости, со мной это впервые.
Периодически закрываю глаза, а когда открываю, вижу его действия, и это еще больше распаляет меня. Язык творит чудеса, тараня то нежно, то настойчиво мою промежность, клитор, время от времени переключаясь на внутреннюю поверхность бедра.
Снова те же ощущения полета, возбуждения и жажды его тела.
Знойно, стремительно, с похотью. Со страстными звуками и громким дыханием.
Хорошо. Нереально. Парю. Кайфую.
А дальше, он действует настойчивее и жестче, и у меня все плывет перед глазами. Откидываюсь на спинку, закрыв глаза, и выкрикиваю от наслаждения. Исчезает время, за ним пространство. Взлетаю, падаю, взлетаю, рассыпаюсь на атомы.
Вадим отрывается, вводит в меня палец, вторым надавливает на клитор, ускоряя темп, скользя языком по лобку.
Чувствую, как подкатывает оргазм.
Выгибаюсь. Раз, второй, третий.
Зарываюсь пальцами в его волосы и кончаю, покрываясь мурашками и забиваясь в горячих спазмах.
Никольский не дает времени обрести реальность, дожидается, пока стихнут последние волны, поднимает и относит меня на кровать. Ставит на колени и стоя сзади, резко вонзается. У меня темнеет в глазах, стоны, независимо от меня, вырываются из легких, слышу такие же от него.
Распаляюсь с новой силой, с головой ухожу в ощущения. Нежности больше нет. Он жестко и напористо вгоняет член, выходит и снова вгоняет. Властно, до упора. Но я обнаруживаю, что мне непередаваемо хорошо. Чувствую какое-то животное наслаждение.
С ума сойти! И так бывает?
Его дарящие дикую эйфорию, движения постепенно набирают темп. Быстрее. Еще быстрее.
Самым ярким ощущением, сгорающего от желания разрядки, организма, становится место ритмичного трения его плоти с моей.
Задыхаюсь, несусь навстречу.
– Янка, что же ты со мной творишь! – слышу хриплый голос, всплывающий среди какофонии звуков, чувств и впечатлений.
Он протяжно рычит, ускоряется на максимум и, выйдя из меня, заливает мои ягодицы спермой. А я, вдогонку, получаю повторный оргазм и плашмя падаю на простыни.
После душа, в полной темноте, подлезаю ближе к Вадиму, укладываю голову на грудь и утыкаюсь в шею.
Он обнимает. Молчим. Приятно утомленные, полусонные, на одной волне. Мне спокойно и сладко, а еще я ни о чем не жалею и, кажется, впервые за долгие годы, ощущаю полноту жизни.
***
Проснувшись, обнаруживаю, что я в комнате одна. Часы показывают десять. Ничего себе!
Поднимаюсь, открываю шторы. Озеро обволокло туманом, даже через стекло видно, что на улице холодно.
Потягиваюсь, в доме тепло и уютно, а в спальне пахнет Никольским. Втягиваю воздух – чумею, что за новый фетиш? Мои студенты сказали бы «вставляет».
Улыбаясь, иду в душ, а потом прохожу в гардеробную, стягиваю с вешалки одну из рубашек и накидываю, вместо халата. Еще минут десять уходит на чистку зубов и умывание. Подбираю волосы в высокий пучок и выхожу из комнаты.
Вадима нигде нет, исследую по очереди все двери. Ну не пошел же он на второй этаж? А потом открываю последнюю по коридору и оказываюсь в бассейне. Никольский плывет в мою сторону, расточая эхо от всплесков воды.
– Доброе утро! – подхожу к кромке.
– Доброе! Отоспалась?
– Да, – вижу его голый торс и ощущаю желание прикоснуться.
Снимаю рубашку и спускаюсь по лестнице. Отталкиваюсь и оказываюсь у него в объятиях. Повисаю на шее и трусь носом о щеку.
– Яна, я так не доплыву свой минимум, у меня по плану было еще три круга, – смеется он.
– Я поплаваю немного и уйду.
– Это если я отпущу, – он закидывает мои ноги и усаживает на себя.
Ныряю языком в его рот, он перехватывает его и жадно целует в ответ.
– Надеюсь, секса в бассейне не будет? – спрашиваю, ощутив незначительную эрекцию под водой.
– А ты хочешь?
– Мм, я бы воздержалась. Не очень здесь удобно позы подбирать.
– Наивная, – улыбается он, – ладно плыви, а то точно не закончу начатое.
С удовольствием, делаю два круга и выхожу, приглашая Вадима на завтрак, когда наплавается.
Готовлю омлет с сырной начинкой, заворачиваю его конвертиками и подаю на стол. Из овощей нарезаю салат, заправляю оливковым маслом и сервирую на двоих.
– Выглядит аппетитно, – Никольский входит на кухню и усаживается за стол, берет нож и вилку и принимается снимать пробу. – Вкусно, спасибо.
– Пожалуйста. А если бы было молоко, я бы приготовила панкейки.
– Купим сегодня молоко, завтра приготовишь.
Умолкаю в неловкой паузе. Значит, сегодня я снова остаюсь здесь. Прячу глаза, дабы не выдать восторга. Я рада. Так рада, что даже смешно от самой себя. Еще неделю назад я не представляла себя с Вадимом. А сейчас млею от возможности провести с ним больше времени.
– Кофе сделать? – спрашиваю, когда Вадим доедает омлет.
– Угу.
– В саду туман не виден, – говорю, нажимая на режим американо, разглядывая пейзаж за окном, – а озеро из окна спальни, будто в дымке. Красиво так, прямо эстетическое наслаждение.
– А ты, любительница видов, как я заметил?
– Просто до этого из моих окон можно было увидеть лишь облезлый двор.
– Значит, вечером прокатимся в одно место.
– Куда?
– Увидишь, тебе понравится.
Днем мы выезжали обедать в ближайший ресторан, на обратном пути купили в супермаркете продукты. А вечером, когда я предложила приготовить ужин, Вадим сказал, что туда, куда мы едем, все привезут из ресторана.
Из дома мы выехали почти в восемь. К Никольскому приехал кто-то из подчиненных, и они долго сидели в кабинете.
Не знаю сколько мы ехали, меня начало клонить в сон, и я отрубилась.
– Яна, просыпайся. Приехали.
Выхожу из сна, моргаю, глаза слепит яркий свет. Осматриваюсь – заехали в незнакомый гараж.
Выйдя на улицу, прямо из боковой двери во двор, не сразу разбираю во тьме местность. Мы идем к дому, но пройдя несколько метров, глаза привыкают к темноте, и я прихожу в ужас.
Это тот же дом, в который меня привозил Титов. За несколько шагов до входной двери я еще надеюсь, что эти коттеджи все одинаковые и, возможно, это другой. Но войдя в гостиную, испытываю полное потрясение. В пару секунд, я складываю картинку, и мне становится дурно. Матвей его племянник!
Я хватаюсь за плечо Никольского, в ушах появляется шум.
– Что с тобой?
– Ничего, просто голова закружилась. Уже нормально, – отлипаю от него.
Хаос, бушующий в мозгу, не дает возможности сориентироваться.
Как себя вести? Стоит ли ему сказать?
– Располагайся, – он помогает мне снять пальто, – я сейчас разберусь с одним распи*дяем, и поужинаем. Доставка будет через полчаса. А пока, любуйся видом.
Он улыбается и скрывается в кабинете. И только, когда слышу оттуда голоса, понимаю, что в доме мы не одни. От шока я даже не поняла, что в гостиной горел свет, когда мы вошли.
– Привет.
– Привет, – слышу в ответ голос Титова.
Меня пробирает дрожь, готова сквозь землю провалиться. Ну почему я раньше не поинтересовалась, кто его пресловутый дядя?
– Сколько раз говорить, если решил здесь зависнуть, позвони, узнай, может у меня есть планы на дачу?
– У меня был форс-мажор.
– Этот форс-мажор в спальне наверху? Или свет забыли выключить?
– Этот форс-мажор уже в машине.
– Не заметил, когда приехал. Может, убежала уже?
– Скорее спряталась.
– Бл*дь, детский сад. Матвей, давай заканчивай свои загоны! Это второй раз за два месяца. Что сложного? Собрался – набери, а уже потом тащи сюда своих телок.
– Ладно, извини. Не повторится.
– Все, топай. Ворота на ключ закрой, чтобы я не выходил.
– Закрою.
Титов выходит из кабинета, и мы встречаемся взглядами. Меня нещадно трясет, но я стараюсь не подавать вида. Сижу на диване, сложив ногу на ногу, скрестив руки, и смотрю прямо ему в глаза. Сейчас что-то произойдет – понимаю, пока парень отходит от шока.
Выражение его лица сменяется на гнев и даже ненависть.
– Что ты здесь делаешь?! – возмущенно повышает он голос.
– Приехала полюбоваться видом.
– Так вот как ты решила свои проблемы! Какого х*ра, Яна? Спала с ним уже, или только приехала отрабатывать?
Из двери кабинета вылетает разъяренный Никольский, резким движением разворачивает парня к себе и бьет кулаком в скулу. Тот отлетает и приземляется на диван.
– Ты совсем охр*нел?! Ты как разговариваешь?! – надвигается на него с таким видом, что мне становится страшно.
– Вадим, не надо! – я вскакиваю и встаю между ними.
– Исчезни! – его вид не сулит ничего хорошего и для меня, я теряюсь.
Он отодвигает меня в сторону. Хватает за барки Матвея и поднимает перед собой. У того разбита губа, из нее сочится кровь, он облизывает ее и неприязненно смотрит на родственника.
– Она тебе кто? – гремит Никольский.
– Преподаватель.
– Так какого х*ра ты с ней на «ты»?
– Имел общение за стенами колледжа, – словно камикадзе, дерзит парень.
За что получает еще раз кулаком в голову, только уже менее сильно.
Матвей отшатывается, слышу короткий стон. Но в этот раз он удерживается на ногах. Никольский делает к нему шаг.
– Вадик, пожалуйста, – у меня срываются слезы, – не бей его! Он же ребенок.
– Ребенок? – поворачивается он ко мне. – По вашим разговорам не сказал бы, что ты его именно так воспринимаешь.
– Отпусти его, давай поговорим, – я плачу и не могу остановить слезы.
Он поворачивается к Матвею, тому досталось сильно, щека красная и, похоже, болит голова, он держится за висок.
– Ноги в руки и вали отсюда!
Титов молча обходит Никольского, больше не говорит ни слова. Похоже, авторитет у того перед ним незыблемый. На выходе он бросает на меня злобный взгляд и выбегает, схватив куртку в руки, даже не одеваясь.
Когда за ним бахает дверь, я вытираю слезы и пытаюсь собрать себя в кучу, очень испугалась.
– У тебя шашни со студентами?
– Какие шашни? – прихожу в возмущение.
– Не включай дуру, ты четко поняла вопрос!
– Нет у меня с ним ничего, и не было.
Он идет к куртке, висящей на вешалке при входе, достает сигареты, возвращается к камину и закуривает, садясь на диван.
– Ты здесь была?
– Почему ты так решил?
– Яна, никогда не ври мне, нарвешься на проблемы. Оно тебе надо?
– Я просто хочу понять, почему ты это спросил.
– Потому что голова у тебя закружилась, когда ты обвела глазами обстановку. И зная пристрастия моего племянника таскать сюда всех подряд, дважды два сложить несложно.
Вздыхаю. Нужно все рассказать. Он все равно узнает.
– Он отбил меня на остановке от пьяных малолеток, которые отобрали мою сумку. А потом привез сюда. Мы просто разговаривали. Он рассказывал о своем детстве, о матери, о тебе.
– Ты что, травишь? Он никогда никому об этом не рассказывает.
– Значит, это было исключение.
– Почему вы на «ты»?
– Он доставал меня, как и других преподавателей. У меня было два варианта – стать объектом травли и терпеть выпады их компании или подружиться с ним. Я выбрала второй.
– Допустим, у вас дружба. Хотя это вообще ни в какие ворота не лезет. И ты больше не водишь дружбу с представителями мужского пола. Думаю, ты это помнишь… – киваю. – Что за претензии у него к тебе относительно меня? И откуда он знает про твои проблемы?
– Я в тот вечер, когда у меня появился Кириенко, на праздник в колледж не пришла. Он заподозрил, что что-то не так, приехал и наткнулся на хаос в моей квартире, вытащил меня полуживую из ванной.
– Как трогательно… А мне ты этого не рассказала, – топит Вадим со злостью.
– Я не знала, что он твой племянник. И этот эпизод не имел никакого смысла в моем рассказе.
Он затягивается последний раз и тушит сигарету в пепельнице, стоящей на столике, перед диваном.
– Он хотел тебя трахать, а ты ему отказала, – выносит вердикт Никольский.
Смотрю на него и понимаю, что с таким умным мужиком мне не светит тягаться. Что я там хотела? Чувствовать, предугадывать? Да он таких, как я, на завтрак ест.
– Одевайся. Я отвезу тебя домой.
Что-то внутри разрывается и расползается по организму ядом. Вот и поужинали.
В дороге никто не проронил ни слова. Уже под подъездом, перед тем как выйти из машины, я решаю последнее слово оставить за собой.
– Вадим, у нас был договор не вести разговоры о личной жизни, которые были до.
– Я помню. Спокойной ночи, Яна.
Выхожу из машины и в полном раздрае отправляюсь домой.
