Текст книги "Исключительно моя (СИ)"
Автор книги: Ника Орлова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 14 (всего у книги 17 страниц)
Глава 32
Яна
Пары сегодня проходят немыслимо долго. Может быть, потому что на улице отличная солнечная погода и нет желания сидеть в помещении. Хочется прогуляться на свежем воздухе, подставить лицо под тепло лучей и наслаждаться ощущениями снятой, наконец, верхней одежды, а потом присесть в мягкое кресло какой-нибудь уличной кафешки, есть мороженное и беззаботно рассматривать прохожих.
Радуюсь, не меньше студентов, услышав звонок на большую перемену. Договорились с Викой и Алевтиной, что на кофе сходим в кофейню, открывшуюся прямо напротив колледжа. Мы там еще не бывали. Мои первокурсники сказали, что заведение – топ.
Зашумевшая толпа гурьбой высыпается из аудитории, я складываю бумаги на столе и тоже собираюсь выходить. Но в дверях возникает фигура Титова.
– Привет, – проходит он к столу.
– Привет, я ухожу. Что у тебя?
– Помощь нужна.
– Какая?
– Мне нужно с Сабиной поговорить.
– И?
– Закрой нас в кабинете.
– Ты с ума сошел?
– Ян, она шарахается от меня, как от прокаженного. Предков боится. Идиотизм, бл*дь, ей кажется, за нами повсюду наблюдают.
– А если правда, родителям передадут? Я как буду выглядеть?
– Ян, пожалуйста…
Смотрит в глаза, как будто это последний шанс и решается судьба.
– Где она?
– Сейчас придет.
Девушка заглядывает в аудиторию.
– Здравствуйте, Яна Эдуардовна, – стопорится, увидев Титова. – Вы просили зайти?
Что? Твою ж… Хочется как дать подзатыльник.
– Нет, Сабина, это великий комбинатор Титов решил, что он самый умный.
– Яна, перемена всего двадцать минут, – нетерпеливо постукивает он ногой об пол.
Девчонка переводит удивленный взгляд с меня на него и обратно. Не может понять, что происходит.
– Это я тебя сюда вызвал, – обращается к ней Матвей.
Не хочу участвовать в этом, отдаю ему ключ и выхожу.
– Понадобится, закройся изнутри. По звонку чтобы аудитория была открыта, а тебя не было, ключ оставь на столе.
После пар Шмелева, как назло, собрала всех перед предстоящей сессией, до которой осталось совсем ничего. Напрягала по поводу хвостов, не сданных отчетов по практике, интересовалась этапами дипломных работ четвертого курса. А мы сидели и мечтали, чтобы это все поскорее закончилось.
Выйдя из здания, вдыхаю свежий воздух, ловлю лучики солнца между кронами высоких парковых деревьев и иду на парковку.
Сажусь в машину, завожу, желая скорее покинуть территорию колледжа. Но на экране телефона появляется входящий от Маши, причем по видеосвязи. Принимаю звонок.
– Привет, – она в настроении, судя по всему, гуляет с Ростиком во дворе, – решила похвастаться новой стрижкой.
– Привет. Тебе идет, только непривычно с челкой.
– Ага, свекровь тоже так сказала. Погода – кайф, пикник, что ли устроить? Ты как?
– Можно, у меня тоже душа рвется на природу.
– Тогда на субботу ничего не планируй, у меня есть идея.
– Окей, – говорю я. Ее светлые волосы, теперь остриженные до плеч, подхватывает ветер, она мотает головой и смеется в камеру. – Когда идея оформится в планы, звони. Стрижка – огонь.
– Вадим вчера так же сказал, у вас и фразы уже одинаковые.
– А где ты видела Вадима? – удивляюсь я. Он должен быть еще в Москве.
– У Семенова на Дне рождения.
Мое лицо выдает, что я неприятно озадачена и Маша прикусывает губу.
– Я, наверное, что-то не то ляпнула? Ты не знала?
– Я была уверена, что он в поездке.
– Он пришел поздно и был недолго совсем. Там все с женами были, даже не знаю, зачем он приходил. Покрутился и ушел…
– С женами…
– Ян, не прикапывайся к словам, парами, я хотела сказать.
– Ладно, Маш, проехали. Давай, мне домой ехать нужно, созвонимся.
Нажимаю отбой, включаю скорость и выезжаю.
Но дома, меня эта ситуация трогает по нарастающей. Даже не позвонил, что приехал. Что происходит? Набираю его, через несколько гудков слышу довольно бодрый голос.
– Да, Яна.
– Привет, ты в городе?
– Да.
– А почему не сказал?
– Поздно приехал, устал.
– Да? А говорят, на празднике у Семенова выглядел неплохо, комплименты женщинам отвешивал.
Слышу, как он вздыхает.
– Ян, я заехал туда по делу. Ненадолго.
– Мм, все правильно, Вадик. Там же были все семейные, я не вписывалась в общую картину.
– Яна, не неси чушь. Я вечером приеду, поговорим.
– Меня вечером не будет, – зло говорю я.
– А где ты будешь?
– По делам.
Он умолкает на несколько секунд.
– Если ты решила напомнить мне, что у тебя есть характер, я помню. Но это совсем не тот повод, не опускайся до уровня скандальной бабы, тебе не идет. Перебесишься, дай знать.
Гудки после его тирады, словно холодный душ на голову. Отчитал, как недалекую, и кинул трубку. Господи, что происходит? Я себя накручиваю или у Вадима перегорело? А, может, я уже вошла в привычку? Он понимает, что я никуда не денусь и начинает позволять себе нотки пренебрежения. А если психанул и не приедет? Это ж надо так все вывернуть, что я еще и виновата в чем-то!
Время близится к восьми, Никольского нет. Я начинаю нервничать, но даю себе слово не звонить и не писать. Пусть катится к черту. Если так хочется помериться характерами, так тому и быть.
Но в начале девятого слышу звонок в дверь. Открываю и ахаю.
– Добрый вечер, вам доставка.
Мальчика-курьера почти не видно из-за огромной корзины цветов, да он еле ее держит.
– Здравствуйте, заносите.
Он проходит и оставляет корзину в коридоре на полу.
– Хорошего вечера!
– Спасибо…
Закрываю за ним дверь и просто смотрю на бесподобное творение флориста: розовые гортензии, пионы, белая эустома, розы и местами голубые колокольчики. По коридору мгновенно распространяется божественный запах, переношу корзину в гостиную и устанавливаю на столик – красота! Кажется, кто-то решил компенсировать моральный ущерб. Сказать, что я растаяла не могу, но на душе, конечно, потеплело. Вот как совладать с этим мужчиной? Так многое хотелось высказать, все что накопилось за последнее время, а тут цветы.
Слышу, как Никольский открывает дверь своим ключом. Не выхожу встречать, так и остаюсь в гостиной, послушаю, что он скажет.
– Привет, – облокачивается он о дверной косяк и скрещивает руки в своей привычной позе.
– Привет.
– Ты уже успокоилась?
– Нет.
Он устало прикладывается виском все к тому же косяку.
– Любовь моя, если у тебя недотрах, я исправлюсь. Признаю, что уделял тебе мало внимания в последнее время. А извиняться мне не за что, у меня, правда, были проблемы по работе.
– Возможно, это просто нужно озвучивать вовремя? А не доводить до того, что я о твоих передвижениях узнаю от других.
– Возможно. Приму во внимание. Еще будут жалобы?
– Какого черта ты разговариваешь таким тоном, словно я тебе предъявляю что-то нелепое? Я не права?
– Права, Яна. Только я дико устал за последние несколько недель, я сейчас хочу твоей ласки, а не претензий. Хочу расслабиться и забыть обо всем на свете, просто побыть с тобой, с моей Яной, а не с шипящим драконом.
Боже, неужели я так сейчас выгляжу? Или на нервах, действительно, не замечаю, как излучаю отрицательные эмоции? Ему со мной некомфортно?
Выдыхаю.
– Не знаю почему так. Мне тяжело в последнее время, Вадик.
Он проходит и садится на диван.
– А причины есть у этого тяжело?
Как это объяснить? Ни за что не признаюсь, что приводит меня к невеселым мыслям.
– Просто устала…
– Иди ко мне.
Забираюсь к нему на колени, он сгребает меня в объятия и целует, долго, проникновенно и властно, срывая с моих губ тихий стон и туманя уплывающий разум.
А потом, оторвавшись, притягивает мою голову, зарывшись пятерней в волосы. Нежно массирует пальцами кожу головы, заставляя прикрыть от удовольствия глаза, и утыкается мне в висок.
– Люблю тебя. Вот такую люблю, мягкую, трепетную, с пьяными от страсти, глазами.
Обнимаю его за шею и захватываю ртом мочку уха.
– Ммм, – хрипло выдыхает Вадим и опрокидывает меня на спину.
Нависает и застывает, неотрывно смотря в глаза. Провожу указательным пальцем по его скуле, щекам, губам.
– И я тебя люблю, даже когда ты до невозможности сложный.
Довольный услышанным, он хмыкает и снова врывается в мой рот. А следующие полчаса мы горим этой любовью, даря друг другу, пожалуй, самую изнеженную близость из всех, которые у нас были. И, забиваясь в сладком оргазме, я чувствую, как тиски отпускают мою голову. Становится необычайно легко и спокойно.
Вадим выходит из душа первый, а я остаюсь понежиться. Прислонясь к стеклу душевой кабины, прикрываю глаза и слушаю свои ощущения.
Как получается у Никольского подавлять и возвышать одновременно? Достаточно нескольких его прикосновений и каждая клеточка моего тела начинает вибрировать в заданном им ритме. За это время он проник так глубоко, укоренился и пророс, что случись разлука, я сойду с ума. Но также четко я сейчас осознаю, что отношения с ним возможны только на его условиях. И с каждым днем, мне все сложнее их принимать.
А может, лучше не задумываться? К чему рвать сердце в клочья, пока еще ничего не произошло? Пусть идет, как идет.
Накидываю халат, выхожу из ванной и иду в спальню.
Еще не поздно, но Вадим выглядел уставшим, наверное, уже лег и включил телевизор.
Но, нет. Он сидит на краю кровати и внимательно рассматривает мое портфолио. Черт! Я положила его на антресоль в шкафу и забыла. Наверное, нашел, когда вешал вещи.
– Это что? – поднимает он голову.
– Портфолио.
– Я вижу, что не журнал с рецептами.
– Просто состояние было унылое, решила поднять себе настроение.
– Подняла?
– Да. Ты даже не представляешь какие испытываешь эмоции, когда фотограф просит тебя кружится в красивом длинном платье и ни о чем не думать. Это сродни освобождению и полету.
Хочу еще что-то сказать, но Никольский раздраженно перебивает.
– А фотограф кто?
Ах, вот оно что! Ну понятно.
– Девушка, Екатерина Зайцева.
Мягко вынимаю из его рук альбом и откладываю на свое место.
– Вадик, ложись отдыхать. Если хочешь, я тебе его подарю, я получила удовольствие от процесса, фотографии – второстепенно.
Ничего не говоря, он ныряет под одеяло, находит какой-то фильм по телеку, а я устраиваюсь на его груди. Даже не вникаю, что там на экране. Мне просто хорошо, я соскучилась и мне нравится просто вот так лежать, вдыхать его запах и ощущать его ладонь, машинально поглаживающую мою спину.
***
В семь утра раздается звонок. Вадим сонно стягивает с тумбочки телефон.
– Алло!
– Вадим, извини, что разбудила. Это Алла, – слышу надрывный плачущий женский голос. – Мама умерла.
Он резко садится в кровати и так же резко его сонливость снимает, как рукой.
– Когда?
Я тоже сажусь. Не понимаю, кто звонит, но по выражению его лица понимаю, что он взволнован.
– Не знаю. Соседи позвонили, что она несколько дней не появлялась, я стала ей звонить, а телефон отключен. Утром вызвали участкового, вскрыли дверь, а она умерла, – рыдает женщина.
– Алла, мне очень жаль. Я все собирался заехать, но как-то закрутился… Последний раз был у нее вначале зимы.
– Самое неприятное, что я не смогу прилететь на похороны. Мне операцию сделали и запретили пока нагрузки, в том числе перелеты. Вадик, ты поможешь?
– Что за вопросы? Конечно помогу, не переживай. Все сделаю.
– Завтра Саша прилетит, встретишь ее?
– Да, скинь номер рейса.
– Хорошо, спасибо тебе большое.
Он отключается. Смотрю на него в ожидании.
– Умерла директор нашего детского дома. Это ее дочка звонила, нужно помочь с похоронами.
Киваю, иду на кухню готовить завтрак. Во время завтрака Вадим выглядит расстроенным. Маша как-то рассказывала, что он по сей день помогает детскому дому и старенькой директрисе, потому что ее единственная дочь, вместе с внучкой, уехала жить в Штаты, и у нее тут никого нет. Я не задаю вопросов, не любит Вадим вспоминать свое детство, не буду и напрягать. Он допивает кофе, чмокает меня на прощание в щеку и убегает.
Глава 33
Яна
Четвертый день я не вижу Вадима. С тех самых пор, как он ушел после звонка этой Аллы. Он, конечно, звонил, даже рассказал, что на похоронах встретил много бывших воспитанников детского дома, обещал прийти вчера, но в Питерском филиале возникли какие-то проблемы и ему пришлось уехать. Сказал, будет завтра во второй половине дня.
Сегодня пятница, предвкушаю совместные выходные, да и отпуск близко. Погода радует глаз, кругом все зеленеет на глазах, в воздухе приятно пахнет наступающим теплом.
Заглядываю в кабинет Вики.
– Обедать идешь?
– Обязательно! Голодная я злая, – смеется она.
В кофейне людно, все хотят успеть за перемену перекусить. Студенты вдесятером толпятся за шестиместными столами. Хорошо быть по статусу выше. За наш трехместный столик никто не подсаживается.
– Ты сегодня пешком? – спрашивает Вика, окна ее аудитории выходят на фасад здания, видимо, увидела, как я пришла на работу.
– Да, решила прогуляться. Выгулять новые туфли и понять, что они мне натирают, – улыбаюсь я. – Хорошо, хоть пластыри в сумке были.
– Слушай, а вы что с Никольским разбежались?
– Нет. С чего ты взяла?
– А…, да какую-то сплетню мимоходом услышала… – прячет она глаза в чашке американо.
– Вик! Что за сплетня? Лучше скажи ты, чем я узнаю позже всех от посторонних, по классике.
Внутри неприятно щемит, Вика мнется, но все же говорит:
– Соседка Никольского по даче рассказывала, что у него новая пассия в коттедже живет.
– Что за бред? Его даже в городе нет.
– Ну я же говорю, сплетня, – облегченно вздыхает она.
Затем переводит разговор на другую тему, а я, поддерживая его на автомате, мысленно задаюсь вопросом, где сейчас Вадим и откуда возникла эта информация. Ведь про меня эта же соседка рассказывала, как было. Я видела ее после того несколько раз. Хоть коттеджи разделяет забор и большая придомовая территория, ее невозможно не заметить. Такое ощущение, что она живет в окне второго этажа своего дома. Ее можно там увидеть в любое время суток.
Еле досиживаю третью пару, с последней вообще отпускаю студентов. Знаю, что огребу от Львовны, сейчас все равно. Говорю коллегам на кафедре, что плохо себя чувствую и бегу домой.
Завожу машину и еду в «Сосновый бор». Ключи от дома Вадима так и остались у меня после той ночи, когда я уснула от выпитого виски. Там беру в ключнице ключи от дачи и мчу туда, в надежде расставить для себя все по своим местам.
По мере приближения к входной двери, пульс частит, а лицо начинает гореть. Вот бы войти в пустые апартаменты и посмеяться над собой и соседскими сплетнями в придачу.
Но вопреки ожиданиям, меня ждет неприятная картина.
В гостиной играет веселая музыка, на всю громкость телефона, лежащего на столе перед девушкой, сидящей на диване с бокалом вина в руке и беседующей с кем-то по скайпу на планшете. Она с закрученным в чалму полотенцем на голове и рубашке Вадима.
Я получаю шок от увиденного в целом, но последнее бьет вообще наотмашь.
Подхожу ближе, и она замечает меня.
– Ты кто? – спрашиваю без предисловий.
Девушка выключает планшет, затем музыку, ставит на стол бокал и нагло смотрит мне в глаза.
– Алекс. Вадим сказал, что меня здесь не побеспокоят, – говорит она с явным американским акцентом.
И ко мне приходит понимание. Это та самая Саша, дочь Аллы, приехавшая на похороны. Только что она делает здесь?
– Не буду долго отвлекать тебя от скорби и оплакивания смерти бабушки, у меня к тебе только один вопрос: почему на тебе рубашка Вадима?
– Я забыла дома свой халат… В общем, одолжила.
Она произносит это так, как будто ситуация в порядке вещей.
– А понятий, хотя бы элементарных, в голове вообще нет? Это чужая спальня, чужая жизнь и чужая одежда. Там есть и моя, ее ты, случайно, не одалживала? Тебе Вадим разрешал туда входить?
– Он сказал, чувствуй себя как дома, – улыбается она.
Ей не больше двадцати, но ее невозмутимое лицо наводит на мысль, что она прошла даже медные трубы. Любая девушка ее возраста уже смутилась бы или извинилась.
– Когда ты улетаешь домой?
– Мать поручила заняться наследством. Когда закончу здесь дела, улечу… А может, и не улечу, – дерзко смотрит она на меня. Наливает себе еще вина из стоящей на столике, бутылки и складывает ногу на ногу.
– Ты не в его вкусе, – понимая ее намек, решаю тоже не церемониться.
– Почему?
– Потому, что для него самый сексуальный орган у женщины это мозг. А у тебя его нет. У тебя есть только наглость – лучшая компенсация отсутствия ума.
– А ты ему экзамен сдавала, пред тем, как попала в постель?
Меня просто распирает от злости, прямо хочется подойти и треснуть по наглой физиономии. С трудом, но мне удается сдержаться.
– Всю жизнь обхожу стороной глупых. Никогда не знаешь, как с ними разговаривать, не скатываясь на их уровень. Тебе и так уделила много времени, возвращайся в скайп, там ждут друзья по разуму, мне пора.
Разворачиваюсь и выхожу, резко закрыв за собой дверь. Я взбешена, меня потряхивает, но я деланно спокойно дохожу до машины, включаю зажигание и медленно выезжаю со двора. А, уже скрывшись из виду, давлю газ до упора и выскакиваю на трассу.
Сначала гоню сто шестьдесят, но постепенно соображаю, что этим ситуацию не поменять. Включаю поворот, сдаю на обочину, глушу двигатель и откидываюсь в кресле.
Почему он опять мне ничего не сказал? Не похоже, чтобы у них что-то было. Зная Вадима, он бы по трем фразам определил уровень ее развития. Но какого черта селить ее у себя и давать повод молве? А если она собирается здесь ошиваться долго, а судя по всему, ее все устраивает, то город и не такими новостями наполнится.
Набираю Никольского, он долго не берет. Я даже успеваю подумать, что это к лучшему, злость разрывает меня на части. Если бы он был рядом, я бы закатила настоящий скандал, со всеми вытекающими, и плевать на его реакцию, мне нужно выпустить пар. Но после седьмого гудка он отвечает.
– Алло!
– Вадим, а что на твоей даче делает некая Алекс в твоей рубашке на голое тело?
– Что? Она что, охр*нела?! А что там делала ты? – спохватывается он.
– Ты не ответил на мой вопрос! Почему посторонний человек роется в твоем шкафу, пьет спиртное из твоего бара и ведет себя так, как будто это я к ней в гости приехала?
– Яна, успокойся. Я завтра приеду и разберусь с этим. У них в квартире обитать невозможно, до сих пор трупный запах. Я хотел поселить ее в отель, но Алла попросила присмотреть, переживала, что она в чужой стране. Она уехала отсюда десятилетним ребенком, никого не знает. Я предоставил ей дачу и водителя, пока оформит документы. Не предполагал, что станет себя так вести.
– Так отправь ее сейчас в отель! Кто для тебя Алла и кто я? Ты вообще в курсе, что по городу гуляет информация, что у тебя новая дама сердца?
– Яночка, солнце, ты сейчас на эмоциях. Пожалуйста, остынь. Алла – была подругой Регины, мы дружили семьями, пока не погиб ее муж. А Сашку я помню еще ребенком, видимо, плохо Алла занималась воспитанием дочери, раз она с головой не дружит. Я все решу по приезду. А на сплетни забей, ты же всегда была выше этого, зачем поставила себя так, что тебе их рассказывают?
– Это ты, Вадик, поставил меня так! Это ты сделал из меня ту, кем меня считают. Это ты позволил своим соседям распространять сплетни, сначала про меня, теперь про эту Сашу. Ты же выше этого! Куда тебе с твоего пьедестала снизойти до уровня какой-то Яны и подумать, как она себя чувствует в роли содержанки, которой только ленивый не перемыл косточки! Заметь, осуждают не тебя, осуждают всегда твоих женщин. Ты же, Никольский, неприкосновенный! Тебе можно все, ты по умолчанию Бог в этом городе. Тебе не понять, как это!
– Ты все сказала?
– Даже больше, – слезы начинают тихо катиться из глаз, но я сжимаю губы, чтобы он не услышал, что я плачу.
– Я приеду сегодня, сейчас подпишу кое-какие документы и приеду. Если ты на машине, не гони, пожалуйста. Через несколько часов я буду в твоем распоряжении, скажешь все, что тебе хочется.
– У тебя же неотложные дела, – с сарказмом напоминаю я.
– Да х*р с ними! У меня жизнь трещит по швам, какие тут дела.
Он отключается, а я еще какое-то время прихожу в себя.
Наверное, я наговорила лишнего. Зачем обвинила его во всех смертных? Я же сама к нему пошла, он не принуждал. Я просто, не находя выхода своим ожиданиям, переложила вину на него. Подсознательно так легче, но я ведь понимаю, что Вадим не заслужил претензий по части формата наших отношений.
Боже, что мне со всем этим делать? У меня ощущение, что я медленно схожу с ума. Ни с ним, ни без него. Сколько еще я так смогу?
Заезжаю в ближайшую по пути аптеку, мне нужно купить обезболивающее. Голова – еще немного и взорвется.
Неподалеку расположен торговый центр, решаю пройтись, просто не хочу домой, не хочу оставаться наедине со своими мыслями. Иду туда, там отрешенно брожу по этажам, разглядывая витрины, даже не заходя ни в один из магазинов. В который раз спускаясь по эскалатору, замечаю сзади на несколько ступенек выше, двух студенток с четвертого курса. Но делаю вид, что не вижу их. Сейчас вообще ничего не хочется, просто плыву по течению.
– Это же Кравцова? – слышу позади, они понижают голос, но мне слышно. Кроме того, уверенны, что я не видела их.
– Да, точно она.
– Ты слышала, что она уже все? Отплясала свое с Никольским.
– Даа? А что так?
– Новую нашел, говорят иностранка.
Схожу с эскалатора, хочется не просто разрыдаться, а заорать во весь голос. Даже мои студенты смеются надо мной. А Никольский советует быть выше этого. Какое же я в этот момент чувствую к нему негодование! За что меня так, лицом в помои? Я же просто любила.
Выхожу из ТЦ, бреду к своей машине, сажусь и пишу ему смс: «Жду тебя в Сосновом бору». Он читает, но ничего не отвечает. Завожу Мерс и еду к нему.
Стемнело. Фонари на участке включились, словно по щелчку. На освещение стоит датчик, и к наступлению темноты периметр зажигается, и дорожки, и растения приобретают свой неповторимый шарм. Особенно это стало видно, когда пробилась трава на газонах.
Захожу в кабинет, наливаю себе вина. Совсем немного, даже не знаю, хочу ли его пить, скорее запрос психики – выпить, чтобы стало легче или для храбрости. На самом деле, ничего этого не происходит, алкоголь лишь усугубляет процессы, происходящие в организме в моменты стресса или горя.
Отставляю, вовремя вспомнив, что мне еще сегодня садиться за руль. Натыкаюсь взглядом на лежащую на столе бумажную папочку. Хм, точно такая же, как с путевками в Дубай. Открываю – две путевки, на мое и Вадима имя – в Грецию. Дата – начало моего отпуска. Господи, а я ему столько наговорила. Пожалуй, нужно извиниться.
Фары Ламборгини Никольского мелькают вдоль кованных ворот. Не вижу, но знаю – он заезжает в гараж, глушит двигатель, закрывает машину и выходит через боковую дверь. Сколько раз я с ним сюда приезжала, как мне было здесь легко и хорошо.
Почему я об этом думаю? Потому что мне будет этого не хватать.
Выхожу из кабинета, и направляюсь к окну.
Вадим заходит в гостиную, я не поворачиваюсь к нему, вглядываюсь в пробудившийся ото сна сад за стеклом. Там почти ничего не видно, но я не решаюсь посмотреть на мужчину за спиной.
Он садится на диван и несколько секунд смотрит в мою сторону.
– Алла завтра сделает доверенность на Мирона, он займется ее бумагами здесь. Сашка завтра летит первым рейсом домой.
– Это уже не имеет значения, Вадик.
– Почему?
Поворачиваюсь, обнимаю себя руками. Я должна это сделать.
– Потому что у наших отношений нет будущего. Они изначально были обречены, я просто жила одним днем, пряча голову в песок от реальности, боялась смотреть правде в глаза.
– А сейчас не боишься? Поделись своей правдой, я тоже хочу знать.
– Нормальные, здоровые отношения начинаются с любви. А у нас они начались из моих проблем, денег, секса и только потом появились чувства, но и они в последнее время не выдерживают проверку на прочность.
– С твоей стороны?
– И с твоей, Вадик. Я тебе по телефону сказала много лишнего, я так не думаю, конечно. Ты был прав, это были эмоции, прости. Но, по большому счету, ты никогда не задумывался, как я восприму какие-либо твои действия, будет ли мне от этого неприятно, как на меня посмотрят в свете таких событий окружающие. Это мне нужно блюсти себя везде и постоянно, потому что в твоем окружении тебя осудят, если я что-то сделаю не так. А ты имеешь право позволять себе все, даже поселить на своей даче молодую девчонку, не сказав мне ни слова и позволив своим соседям сделать из этого искаженные выводы. У меня даже студенты судачат об этом за спиной.
– Моя оплошность, не отказываюсь, прости… Но это все исправимо, Яна… Возможно, я не задумывался о многом, возможно дело в разнице в возрасте и восприятии. Мне плевать, что говорят другие: о тебе, обо мне. Я уже давно престал реагировать на эту шелуху, в жизни есть вещи поважнее. Я люблю тебя, как никогда и никого, и мне не важно с чего у тебя начались ко мне чувства. Мои были всегда… Ты правда, думаешь, что я согласился помочь тебе тогда, чтобы затащить в свою постель? Яна, есть масса женщин, которые прыгнут в нее без головняка, и я не буду брать на себя никаких обязательств. Я уже тогда понимал, что добьюсь тебя любой ценой, а ты пришла сама. Перестань анализировать все и всегда, просто живи так, как тебе хорошо… Или дело в другом, и что-то потухло?
– Я не хочу превратиться в, годами ожидающую чуда, любовницу. Которую ты по итогу, все равно бросишь. Мне сложно, я не выдерживаю… Отпусти меня, Вадик…
Он тянется к пачке сигарет на столике, достает одну, чиркает зажигалкой и затягивается. Руки подрагивают, никогда такого за Никольским не замечала. На скулах играют желваки, он больше не смотрит на меня, сидит на диване и нервно втягивает и выпускает дым.
– Иди… – разрывает тишину и мое сердце.
Одно слово. Как приговор. Как реквием по нашим острым, глубоким чувствам, поглотившим нас без остатка, но не оставившим выбора.
На ватных ногах выхожу из дома. Усталость, моральная и физическая обрушивается тяжелой глыбой, затрудняя дыхание и разливая по венам боль и опустошение.
По трассе еду медленно, меня обгоняют машины, кто-то спешит домой, кто-то по делам. А мне никуда не нужно, мир сжимается до размера автосалона, и я не хочу выбираться наружу, потому что там нет ничего, ради чего я хочу жить. Двигаюсь по инерции, как парализованная, не понимая я сделала все правильно или это станет самой большой ошибкой в моей жизни.
***
Несколько дней спустя я написала заявление на увольнение из колледжа, рассказала все Маше и стала собираться в Питер.
Маша плакала, я тоже, но жить в одном городе с Никольским я просто не смогу. К этому моменту пришло полное осмысление, что как раньше, уже не будет.
Экзамены сданы, завтра у наших студентов выпускной. Меня, конечно, же пригласили, но я не пойду.
Завтра утром я уезжаю домой. Еще раз проверяю свои чемоданы, часть вещей пока оставлю у тетки, их накопилось столько, что за раз забрать невозможно.
Отношу их в машину, чтобы утром выйти налегке и в путь.
Весь вечер брожу по квартире, запоминая до мелочей маленький мир, где было так хорошо и беззаботно.
Каждый уголок напоминает Вадима, и память вновь несет в воспоминания. Вспоминаю его глаза, улыбку, ласкающие до дрожи руки. Тело, не считаясь с тем, что я сожгла мосты, жаждет его прикосновений, жадных горячих губ. Ощущать его каждым сантиметром кожи, трепетать в его руках и вдыхать, любимый и ставший самым родным, запах.
Пустота осознания пронизывает холодом, парализуя ослепляющей болью потери, оголяя каждый изгиб моей души и оставляя со сломанными изнутри ребрами.
Из раздумий вырывает телефонный звонок. Катя фотограф, высвечивается на экране.
– Алло!
– Яна, привет. Я в Москве. Сегодня моя выставка прошла на ура, – вдохновенно говорит она радостным голосом.
– Поздравляю!
– Спасибо. Звоню сказать, что среди гостей был один человек… В общем, ты заинтересовала представителя одной компании. Знаешь сеть магазинов «Ювелирный дом»?
– Знаю.
– Так вот, они хотят, чтобы ты стала лицом их компании. Я дала твой телефон, они с тобой свяжутся. Там еще Корнев, конечно, тебя расхваливал, чуть не захлебнулся, – смеется она, – а он убеждать умеет, сама знаешь.
– Не скажу, что я сейчас готова вести подобные переговоры…
– Не подойдет, откажешься. Решать тебе. Ладно, пока, у меня такси приехало.
– Пока, Катя.
Может, это знак? Я же хотела что-то поменять. Не всю же жизнь в училках сидеть. Да и деньги там ходят другие, мне уже трудно будет перестроиться на мизерную зарплату.
Ну что ж, Москва, так Москва.
