Текст книги "Исключительно моя (СИ)"
Автор книги: Ника Орлова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 16 (всего у книги 17 страниц)
Глава 37
Яна
Московские пробки бесят дико. И ладно бы в будний день, но сегодня выходной. Куда им всем нужно? Небо с севера затягивает густыми дождливыми тучами, вот-вот хлынет ливень, поскорее бы добраться домой.
Пока бегу с паркинга, все равно успеваю намокнуть, нужно закинуть в машину зонтик на такие случаи.
– О, привет, – Снежана выглядывает из кухни на звук открывающейся двери, в короткой майке и трусах.
– Отоспалась?
– О, да! Только очнулась, на тебя овсянку варить?
– Я купила белковые трубочки, – улыбаюсь. – Будешь со мной грешить?
– Блин, Кравцова! Я и так лишних полтора килограмма сбросить не могу, а ты тут со своими трубочками.
– Как хочешь. Мне так надоела эта овсянка, хочу пирожные с чаем и ничего сегодня не делать.
– Классное расписание, но вечером предлагаю движ.
– Какой движ, ты погоду видела?
– Прогноз говорит, что к вечеру дождь прекратится. Мне Баринов дал два пригласительных на благотворительный вечер. Мы не можем не пойти, там будут большие шишки, Янка, актеры театра и кино, банкиры. Короче, там такой бомонд, мы обязательно должны там засветиться.
– А он там будет с женой, я так понимаю?
– Да по фигу, ночью он будет со мной, а на мероприятии я найду чем заняться.
Улыбаясь, достаю пирожные, включаю чайник. Снежана такая Снежана. С Бариновым она познакомилась на каком-то подобном мероприятии, он не последний человек в государственном аппарате. Не знаю точно его должность, но что-то связанное с земельными отношениями. На тот момент у него была любовница, но Снежанка умудрилась отбить ее и занять вакантное место.
– Там нужно делать взнос. Мы не сможем пожертвовать большие суммы, не хочется выглядеть белыми воронами.
– Это я беру на себя. Мне Виктор дал определенную сумму для этого.
– Корнилова, ты не устаешь меня удивлять, – говорю, разливая чай по чашкам.
– Слушай, это, конечно, не мое дело… Но ты со своей внешностью давно уже тоже могла кого-то найти. Тебя ж мужики рассматривают, и слюни по коленям текут, почему всем отказываешь? Ну ладно Славика Корнева этого отшила, соглашусь, что не твой вариант. Но ведь к тебе куда покруче мужики набивались, могла бы одним махом взлететь на самый верх.
– Я не готова пока к новым отношениям.
– Кто вообще твой бывший? Ты никогда о нем не рассказываешь.
– Владелец строительной компании.
– Ого! Женат?
– Нет.
– Красивый?
Захожу в галерею, пролистываю фото, выбираю первую попавшуюся. На ней мы в Дубае, Никольский в шортах и белой футболке обнимает меня сзади, и мы заразительно смеемся. Эльмира, дочка его друзей, фотографируя нас, пошутила насчет фона, и мы взорвались хохотом. Это моя любимая фотография, я запретила себе их пересматривать, и теперь сердце сжалось тисками. Я вдруг, так четко осознала, что хочу назад, в тот период любви и счастья, хотя бы на денек.
Протягиваю подруге телефон. Пережевывая пирожное, она заглядывает в экран и расширяет глаза.
– Охр*неть, красавчик! Из-за измены разбежались?
– Из-за несовместимости взглядов.
Она даже жевать прекращает, а потом проглатывает кусок и заявляет:
– Янка, ты просто чокнутая! Я бы за такого мужика не только руками, зубами бы держалась.
– Это все теория, на практике все не так однозначно.
– Что, придурок был? Или обижал?
– Нет. Очень умный и порядочный. Не без бзиков, конечно, но они есть у всех. Просто мы разного хотели от наших отношений.
– Ты слишком серьезно воспринимаешь жизнь. Нужно проще смотреть на вещи.
– Может быть.
Мой телефон разражается звонком, и я ухожу в спальню. Звонит Маша. Болтаем около получаса, она говорит, что Мирон на следующей неделе будет ехать в Москву и она приедет с ним. Радуюсь хорошим новостям, договариваемся, что я постараюсь максимально освободить время к ее приезду и с приподнятым настроением звоню в салон договориться о прическе. Сначала не хотела идти на этот благотворительный вечер, но сейчас решила – а почему бы и нет.
***
В зале царит помпезность, дамы в вечерних платьях, сверкающие брюликами, мужчины в костюмах, дорогие напитки, изысканно оформленные высокие фуршетные столы с невиданными блюдами.
И хоть повод более, чем благородный – ведущий объявил, что деньги со сбора пойдут на нужды детей с ограниченными возможностями, пафоса этой тусовке не занимать.
– Смотри, – говорит Снежана, указывая глазами на актера, беседующего с ведущим, – это же, который в рекламе шампуня снимался, как его?
Смеюсь.
– Смотри не скажи это ему при случае, не думаю, что это любимая роль в его карьере.
Корнилова тоже начинает смеяться, останавливает проходящего с разносом официанта, и мы берем по фужеру.
– Никогда не видела тебя в этом платье, – говорит она. – Тебе так идет красный! Ты в нем, как говорит Корнев, богиня.
Как раз тогда я в нем и была, когда познакомилась со Славиком. А Вадим ему не разрешил со мной потанцевать. Зачем я опять кручу в голове прошлое? Как от этого избавиться?
– Жена Баринова так подозрительно на нас посматривает! – говорю Снежане. – Ты уверена, что она о тебе не знает?
– Не уверена, но пусть она с ним разбирается. Не буду я, придет другая. Я по крайней мере, на ее место не мечу.
– То есть, она должна тебе быть благодарной?
– Конечно, ее брак в безопасности.
Обсуждаем внешность еще одной тетеньки в дурацком парике, переключаемся на банкира, про которого Снежанка рассказывает последние сплетни. В общем, даже Москва – большая деревня, где все про всех знают.
К нам подходит еще один знакомый Корниловой, она меня с ним уже знакомила, мы встретились на съемках. Он, кажется дизайнер декораций. Мужчина рассказывает нам, что через час будет петь приглашенная группа, и сцена под их песни взорвется спецэффектами.
– Фейерверк, дым? – любопытствует подруга.
– Так не интересно, не скажу, увидите.
Какая-то женщина машет ему рукой, он извиняется и отходит к ней.
Корнилова слышит звук смс в своей сумочке, достает телефон и зависает в нем.
Делаю глоток шампанского, и пользуясь паузой, рассматриваю приглашенных. Поворачиваю голову в сторону входа и вдоль позвонка простреливает током.
В зал входит Никольский, его замечает Баринов, двигается ему навстречу, они очень по-дружески жмут руки, лицо Баринова я не вижу, а Вадим улыбается и что-то говорит ему.
Никольский в черном костюме и до блеска начищенных туфлях. Красивый, импозантный и чертовски эффектный.
Прирастаю к полу, ноги каменеют. Даже дышать перестаю, пальцы рук покалывают, и я не могу отвести взгляд. Снежана отрывается от экрана, закидывает телефон обратно и, взглянув на меня, поворачивается в сторону моего взгляда.
– Это же…
– Вадим Никольский, – не узнаю свой голос, даже слова даются трудно.
– Что он здесь делает?
– Понятия не имею.
– Они разговаривают, словно сто лет друг друга знают, – имеет она ввиду Баринова.
– Видимо, знают…
В этот момент Вадим цепляет меня взглядом и застывает.
Взрыв! Торнадо! Сердце в бешенстве начинает работать с пробуксовками.
Не знаю, почему, но мозг испытывает землетрясение. Почему такая реакция? Я же умею владеть собой. Несколько секунд мы смотрим, не отрываясь, друг на друга. Баринов замечает это и тянет Вадима к нам.
Все происходит так быстро, не успеваю опомниться.
– Знакомьтесь, девушки, мой давний друг, Вадим.
– Снежана, – осматривая его с интересом, представляется Корнилова.
– Привет, Вадим, – заставляю себя, хотя бы внешне, выйти из состояния ошарашенности.
– Привет, Яна. Шикарно выглядишь.
– Спасибо.
– Вы знакомы? – удивляется Баринов.
– Да.
– Ну, раз не удалось выпить за знакомство, давайте выпьем за встречу.
Они берут бокалы с шампанским, Баринов подмигивает Снежане, мы чокаемся и выпиваем. Корнилова начинает рассказывать о том, что нам обещали музыку и спецэффекты, Виктор ей что-то отвечает, а мы с Никольским продолжаем сканировать друг друга глазами.
Но через пару минут, он все-таки, приходит в себя. Вклинивается в разговор, шутит, а я стою невыносимо близко, жадно вдыхаю его запах и борюсь с диким желанием прикоснуться. Так хочется, чтобы сгреб в охапку, сжал крепко-крепко, упасть ему на грудь, закрыть глаза и вдыхать, вдыхать, чувствовать биение его сердца и наслаждаться. Сейчас так ясно понимаю, насколько я за ним истосковалась и как жадно ловлю каждое движение, каждый жест. Не слова, нет, их я не слушаю, пропускаю мимо, смакую тембр голоса, скольжу глазами по рукам, плечам, губам, таким родным и, вместе с тем, далеким и чужим.
У Вадима звонит телефон.
– Извините, отвечу, – говорит он и уходит в другой конец зала.
Баринов, увидев, как жена испепеляет его взглядом, договаривается со Снежаной о встрече после мероприятия и уходит к группке мужчин неподалеку.
– Крутой мужик, – выносит вердикт Корнилова. – И, похоже, ты его еще интересуешь. Он так на тебя смотрел! У меня мурашки по спине пошли. И ты на него, кстати, тоже. Да-да, – кивает она, когда я делаю вид, что она преувеличивает.
Допиваю бокал до дна, нужно справиться с эмоциями, выгляжу, как прибитая по голове дура.
Как назло, Никольского на обратном пути тормозит какая-то женщина в белом платье в пол с длинными, до талии, русыми волосами. Он приветствует ее и останавливается на разговор. А я, черт побери, сгораю от этой картины. Делаю вид, что не смотрю, но боковым зрением слежу за каждым жестом. Господи, где он взялся на мою голову? Зачем я вообще сюда пришла?
Он больше не подходит, проводит время с Бариновым и его окружением, на меня больше не смотрит. Почему? Понимаю, что это ничего не изменит, но так хочется еще посмотреть в глаза и увидеть там пламя.
Ведь я его видела, в тот самый миг, когда мы встретились взглядами. Там полыхнуло так, что я на расстоянии почувствовала – не забыл.
После зажигательной музыки молодежной рок-группы и обещанных, действительно потрясающих, спецэффектов, мы с Корниловой выходим в вестибюль, присаживаемся на диванчик и строим планы на завтра. В двенадцать ей нужно встретить на вокзале сестру, она приезжает в гости, а я обещаю к их приезду заказать ролы и купить вино.
Из зала выходят несколько мужчин, Вадим тоже в их компании. Он прощается, видимо, они вышли провести его.
– Быстро ты Вадим, и пообщаться не успели, – говорит один из них.
– Утром самолет, нужно выспаться, – отвечает он. Жмет всем руки и выходит.
Но, наткнувшись взглядом на меня, останавливается и меняет направление.
– Упс, я ухожу, – вскакивает с дивана Снежана и ретируется в зал.
Я тоже поднимаюсь.
– Мне пора, – говорит Никольский, как будто с сожалением. Рассматривает, словно хочет наглядеться.
– Ты по делам приезжал?
– Да, к Матвею, и другие вопросы удалось решить. Рад был тебя увидеть, и рад, что у тебя все хорошо.
Сглатываю, руки так и норовят схватиться за лацканы его пиджака и закричать, что не хорошо, что мне больно. До сих пор больно и мучительно одиноко.
– Где ты остановился, Вадик?
– В отеле.
– В каком?
Он более пристально вглядывается мне в глаза.
– Зачем ты спрашиваешь? В гости хочешь?
– Хочу.
Что я творю? Напрашиваюсь к нему в постель, совсем голову потеряла.
– Не стоит, Яна. Я уже однажды прошел эту пытку. Боюсь, по новой не вывезу.
Смотрю ему, уходящему, в спину и неимоверным усилием воли останавливаю себя, чтобы не побежать за ним, не забиться в истерике, к которой так близка, и не потерять остатки самоуважения.
Глава 38
Яна
Возвращаюсь в зал, ищу среди толпы Снежану, не нахожу, озираюсь вокруг, в глазах летают мушки, мне физически плохо, кажется, сейчас потеряю сознание.
– Яна! – слышу позади, подруга меня увидела первой. – У тебя все нормально? Что он хотел?
– Подходил попрощаться. Я еду домой.
– Может, тебя провести? Ты неважно выглядишь.
– Нет, не нужно. Я сейчас вызову такси и дома приду в себя.
Что тут скрывать, мое состояние на лбу написано.
– Ладно. Только напиши, когда домой доберешься, ладно?
– Угу.
Бреду меж пестрой массы на выход, никого не замечая, голоса сливаются в общий вибрирующий звук, я хочу выбраться отсюда, сбежать, спрятаться, забыться.
Вызываю такси, мне пишут, что ждать придется десять минут. Получаю в гардеробе пальто, накидываю и выхожу на улицу. Здесь подожду, внутри дышать нечем.
Холодный воздух оттого, что я глотаю его жадно и глубоко, отдается льдом в горле. Хоть бы не заболеть.
Машина приезжает еще на пять минут позже заявленного, сажусь на заднее сидение и, с облегчением, уезжаю.
Кровь стучит в висках, душа разорвана на части, а в груди плачет содрогающееся в рыданиях, сердце. А чего я хотела? Я поставила точку, резанула по живому и ушла.
Но реальность меня сегодня прибила рухнувшей на голову, истиной – Никольский не забывается, не лечится, он попал в кровь и течет по моим венам, не давая возможности свободно дышать.
Поскорее бы добраться до квартиры и прорыдаться. Может, станет хоть чуточку легче.
Но из сумки слышу звук смс. Достаю, Никольский. Открываю дрожащими, ледяными пальцами:
«Метрополь, номер триста двенадцать. В 9 у меня самолет».
– Отвезите меня в Метрополь, пожалуйста, – нервно прошу таксиста.
– В одну сторону?
– Да.
– Измените место назначения в приложении, – говорит он и поворачивает машину.
Холл прохожу на автомате, стуча каблуками по мрамору, дохожу до лифта, нажимаю кнопку и поднимаюсь. Тысячи иголок покалывают черепную коробку, адреналин топит на пределе.
Выхожу на этаже, иду по коридору и не испытываю ничего, кроме эйфории от того, что нас разделяют секунды. Хоть камнями меня забросайте, а я хочу его, морально и физически. И плевать, что снова пришла к нему сама.
Стучу. Сердце отбивает бит, в груди разливается жар.
Вадим открывает дверь. Он только после душа, в одном полотенце. Делаю шаг, повисаю на его шее и впиваюсь в губы.
Одной рукой он захлопывает за мной дверь, быстрыми движениями снимает мое пальто, прижимает к себе до хруста и набрасывается с варварским безумием.
Со стоном спускается по шее, целует, кусает, проходится по собственным укусам языком.
Утопаю в ощущениях, перед глазами плывут цветные круги. Все внутренние процессы напоминают калейдоскоп, который посекундно меняет рисунок, в зависимости от того, как Вадим меня повернет.
Он поднимает и усаживает на комод, устраивается между моих ног и стягивает платье с плеч, вместе с лифчиком. Соски ноют в предвкушении, внизу живота закручивается спираль, я дико его хочу. Он втягивает ртом сосок, я вскрикиваю и выгибаюсь от удовольствия. Он отрывается, тяжело дыша, смотрит на меня, раскаленным до предела, взглядом.
– Бл*дь, Яна, это самоубийство! Я ж завтра буду подыхать, после этой ночи.
– Не ты один, если тебе от этого станет легче.
Вновь притягиваю его голову и ловлю его губы. Громко дышим, пожираем друг друга, сходим с ума.
Вадим спускает меня на пол, спешно расстегивает молнию на спине и снимает платье. Тянет меня к кровати и опрокидывает на спину. Резким движением срывает трусы и откидывает свое полотенце.
Наваливается сверху, снова терзает грудь, яростно, безрассудно, словно одержимый. Я стону, царапаю его спину, трепещу от его близости, приходя в дикое возбуждение.
Он вводит пальцы во влагалище и я, с громким стоном, впиваюсь ногтями ему в кожу.
– Вадик, Господи! Кайф!
– Как же я соскучился! Ян… Моя сладкая девочка, любимая… моя…
Он орудует пальцами и кусает меня за плечо.
– Мм, – сквозь блаженство, морщусь от боли, там точно останется синяк.
– Яна, если будет слишком, останови меня. У меня крышу рвет, могу переборщить, – говорит он, хриплым от страсти, голосом.
– Делай, что хочешь, – отвечаю в тон.
Я сама сейчас, словно дикое животное в период гона.
Он направляет член в промежность и врывается с рычанием, прикрыв от удовольствия глаза. Вторю ему страстным стоном. Внутри все горит огнем, неистово требуя разрядки.
Вадим двигается грубо, доминирует. Резкие толчки вызывают острые приятные ощущения, насыщая организм знакомыми, сладкими спазмами.
Тело помнит, откликается и ликует. Наши рваные, жгучие звуки наполняют комнату звенящим эхом похоти и сладострастия. Воспаряю к самым звездам, забываю обо всем на свете.
Чувствую подступающий оргазм, быстрее двигаюсь навстречу, и взрываюсь в ошеломляющем экстазе.
– Ааа! Ммм!
Вадим выходит и кончает мне на живот. Вытирает своим полотенцем, скинутым на пол, ложится рядом, приводя в норму дыхание, а потом нежно касается моих в губ, и утыкается в предплечье.
Блаженная тишина накрывает обоих.
– Я люблю тебя, Вадик, – говорю спустя несколько минут обоюдного отходняка.
Он молчит. Мы лежим в умиротворении, каждый в своих мыслях. Мне хочется, чтобы время остановилось и застыло здесь и сейчас. Не хочу, чтобы эта ночь заканчивалась, не хочу выходить за пределы этого номера и возвращаться в свою повседневную реальность.
– У тебя кто-то был за это время? – нарушает тишину он.
– Нет… У меня пояс верности, с гравировкой «Никольский».
– Хм, – ухмыляется Вадим, ложится на спину и притягивает к себе, уложив на плечо.
– Я с ума сходил все эти месяцы, думал двинусь, особенно ночами. Ты меня просто катком в асфальт закатала, казалось выжить в таком режиме невозможно.
– Выжил?
– Выжил. И даже показалось, что смогу дышать полной грудью. Только теперь все полетело к хр*нам собачим. Не смогу. Ни дышать, ни забыть, ни простить себе, что отпустил тебя тогда. Поздно понял, что нужно было двигаться дальше, а меня все устраивало, как есть. Прости, малыш, я должен был тогда подумать за двоих. У тебя не хватило опыта и ресурсов, а я тогда решил, что для тебя так будет лучше.
– Для меня?
– Да. Ты достойна самого лучшего.
– И ты решил, что это лучшее должно случиться без тебя?
– Мне тогда показалось, что ты хочешь вырваться из этих отношений. Знаю, что любила, но не всегда чувства граничат со счастьем.
– Мои граничили. Я была счастлива. Просто тогда накопилось много…
– Скажи, если бы я тогда позвал замуж, ты бы осталась со мной?
Короткое замыкание. Изумление. Почему он решил это спросить?
– Да.
– А если сейчас позову, пойдешь?
Поднимаю голову, смотрю в глаза. Они смотрят с сомнением, а еще я вижу в них надежду.
– Пойду.
– Только я не поменяюсь. Я все так же тебя люблю, все так же ревную, и все так же бешусь, когда вижу на тебе даже чей-то взгляд. Сегодняшний вечер тому подтверждение. Ты готова бросить здесь все, уехать со мной и жить с моими запросами?
– Да.
– Я не разрешу тебе работать, Яна. Если только займешься частной практикой, и то несколько раз в неделю, не больше, чтобы мозги не заржавели. Моей жене не по статусу ходить на работу с восьми до пяти.
– Я даже и не думала, что с тобой может быть по-другому. Я таким тебя и полюбила, Никольский. С твоими бзиками и понятиями, с твоей прямотой и категоричностью. И, наверное, мне нужна была эта пауза, чтобы понять, что только рядом с тобой моя жизнь имеет смысл, все остальное – имитация.
Он громко выдыхает, будто камень с души сбросил.
– Сколько тебе нужно времени, чтобы разорвать контракт и собраться?
– Завтра же воскресенье, вернее уже сегодня, – смотрю на часы на стене напротив. – Это только в понедельник.
– Хорошо. Я останусь до понедельника, полетим вместе.
Он переворачивается, нависает сверху и так вожделенно смотрит в глаза, нет не в глаза, в самую душу.
– И помни – ты исключительно моя.
– Я помню. Твоя, Вадик.
Горячие, желанные губы накрывают мои, язык чувственно проникает в мой рот, и я снова теряюсь в его ласках, только на этот раз с чувством полной компенсации за все пережитые за последние месяцы боль, страдание и одиночество.
Эпилог
Спустя восемь лет
Развешиваю в гардеробной выглаженные на завтрашнее мероприятие вещи, и иду на кухню. Уже девять, давно стемнело, а Вадима все еще нет.
Захожу и застаю картину: Никита залез ногами на стул, приставленный к гарнитуру и что-то ищет в верхнем ящике.
– И что мы там ищем на ночь глядя? – улыбаюсь я, хотя и так знаю.
– Там коробка Рафаэлло стояла, – признается он, застигнутый врасплох.
– Сладкое на ночь?
– Ну, мама, – смотрит жалобно, – я же поужинал. И вообще, мне нужно погасить стресс.
– Какой стресс? – смеюсь. У сына на все есть ответ, он всегда найдет аргументы, даже если накосячил.
– Завтра первый день школы. Думаешь легко начинать новую жизнь?
Рассмешил. Ухмыляясь, подхожу к соседнему ящику, достаю конфеты и даю ему несколько штук.
– Хватит тебе заесть твое нервное напряжение?
Он тоже начинает улыбаться, поняв, что не прокатило.
На самом деле, для Никиты влиться в новый коллектив или начать что-то новое вообще не является проблемой. Он настолько уверенный в себе ребенок, что я никогда не переживаю за него, где бы он не оказался.
Энергия у него бьет ключом. В свои шесть с половиной он уже отлично читает и пишет, ходит на английский и шахматы. Год назад попросился на секцию кикбоксинга и теперь не представляю, как все это совмещать со школой. Пришлось пересмотреть график, но сын готов пожертвовать только английским, причем с удовольствием, потому что это исключительно моя прихоть.
– Спасибо, – спрыгивает он со стульчика и относит его на место. – Мам, почему папы так долго нет? Он обещал мне в приставку поиграть.
– Сынок, ты время видел? Если задержался, значит, приедет уставший. Пожалей папу, думаешь после тяжелого рабочего дня сильно хочется в гонки играть?
– Мм, – хмурит он брови, – ладно, перенесем на завтра.
Он выходит из кухни, а я открываю дверцу ящика, ныряю рукой в коробку с Рафаэлло и вытаскиваю пару штук. Смеясь про себя, разворачиваю и быстро закидываю в рот. Сама не могу удержаться, что ребенка журить?
В моем положении и так все время хочется есть, приходится себя тормозить, чтобы не набрать много лишних килограммов. Но при первой беременности так не хотелось сладкого. Тетя Лида говорит, это потому, что девочка.
Как быстро летит время, уже и Никита в первый класс идет. Через два месяца появится на свет дочка. А я, как будто еще вчера, таяла от счастья, когда Никольский увозил меня из Москвы.
Всякое было за это время. Не люблю высказывание «идеальная семья», никогда не поверю, что такие бывают. С Никольским все, как всегда. Люди не меняются, он, как прежде ревнив, во всем гнет свою линию и решает все сам. Думает, что решает. Я научилась свои желания преподносить так, что ему кажется, будто это его решение. Хотя… Это же Вадим, где-то он, все равно это понимает, мы те еще два сапога – пара.
Когда сыну перевалило за год, я стала заниматься частной практикой, а со временем, убедила Вадима, что в мое отсутствие, а мы часто проводим время на отдыхе, нужны люди, которые будут меня заменять. Так у меня появился собственный психологический центр. Правда, когда он узнал о второй беременности, категорически поставил условие на этот период не заниматься лечением чужих душ и не пропускать через себя чужой негатив. Но я и сама понимаю, что это верное решение.
Звук входной двери прерывает мои мысли, выхожу в гостиную.
– Привет, – целует в щеку Вадим. Вид у него не то, чтобы усталый, скорее озабоченный.
– Привет. Ужинать будешь?
– Да. И обедать заодно, с утра как поел и до сих пор.
– Что так? Ты долго сегодня.
Мы направляемся на кухню, он моет руки и садится за стол. Я разогреваю в микроволновке лагман, достаю из холодильника овощную нарезку и кувшин с вишневым компотом. Наша повар давно изучила привычки и пристрастия каждого, но любимчик у нее Никита, он у нее на особом меню.
– В области был. Шепнули, что наши менеджеры на местах мухлюют со взносами дольщиков, ездил с проверкой.
– И что, мухлюют? – ставлю тарелку на стол.
– С сегодняшнего дня нет.
– Потому что больше на тебя не работают? – улыбаюсь, уже зная ответ.
– Совершенно верно.
У Вадима есть золотое правило, если подчиненный проштрафился по-крупному, его ждет увольнение. Он платит своим работникам достойную зарплату, не обижает премиями, но соответственно, и требования выставляет высокие. Впрочем, это касается не только работы, он во всем такой.
– А где Никита?
– К себе наверх, наверное, побежал. Только что был здесь, стресс конфетами заедал.
– Чего?
– Говорит, завтра новая жизнь начинается.
Никольский смеется, и принимается за еду.
Опустошив все в тарелке, запивает компотом и относит посуду в мойку. Обычно так не делает, но в последнее время, когда мне стало заметно тяжело, старается помочь, в чем может. Выглядываю из кухни:
– Ник, папа пришел!
Слышим шаги, спускающиеся со второго этажа.
– Мы ему махровый халат сегодня купили, хочет, наверное, похвастаться. Выбрал синий, как у папы. Обрати внимание, пожалуйста. Он в нем с семи вечера ходит, тебя поджидает.
Сын заглядывает в кухню.
– Привет, пап, – облокачивается плечом о дверной косяк и складывает руки на груди. Ни дать, на взять, Никольский. Что внешне, что по манерам.
– Привет. Ух ты, классный халат! Где-то я такой уже видел.
– У тебя, – с серьезным видом, отвечает Ник, подходит к столу и отщипывает виноградинку из грозди, лежащей в вазочке с фруктами.
– Точно, – подыгрывает Вадим. – Мама говорит, ты на школу не можешь настроиться, может не пойдешь?
– Ага, я что зря полдня на покупку костюма и обуви потратил, а потом еще к бабушке Лиде ездил подгонять брюки?
– Так ты учиться идешь или покрасоваться? – смеется Вадим.
– Завтра, мама сказала, уроков не будет.
– Понятно.
– Я тут подумал, – смотрит он на нас серьезно, – а что, если меня посадят с некрасивой девочкой? Мне Ростик сказал, что его в первом классе посадили с какой-то кикиморой, и ему пришлось целый год с ней сидеть.
Прыскаем от смеха. Надо же, что его волнует, дети нынче продвинутые.
– А ты на линейке присмотри, какая тебе девочка нравится, и садись к ней, как только войдете в класс, – говорит Вадим.
– А если учительница пересадит потом?
– Скажи, что ты будешь сидеть только с ней, что вы уже обо всем договорились.
– Так мы же не договорились.
– Сынок, твое дело сказать решительно. Что одноклассница, что учительница – женщины, уверенному в себе мужчине не станут возражать.
– Папа сейчас научит, – усмеюсь я.
– Конечно. Если хочешь добиться успеха, нужно выглядеть так, как будто ты его уже добился.
Никита несколько секунд переваривает сказанное, потом уверенно кивает.
– Спасибо за совет. Я к себе, – целует нас поочередно и выходит, крикнув уже со ступенек, – спокойной ночи!
– Спокойной, – отвечаем ему вслед. Нужно будет через часок зайти уложить, а то зависнет в своей приставке допоздна.
– Может, ванну наберешь, с твоими травками? – говорит муж.
Одна из моих клиенток занимается фитотерапией, несколько раз приносила мне в подарок настои и сборы. А потом мне так понравилось, что я тоже стала ее клиенткой. Но Вадим скептически воспринял такое увлечение.
– Ты же смеялся над этим. Говорил – ни фига не расслабляет.
– Ну, ты расслабишься от травок, а потом расслабишь меня, – ведет носом по виску.
– Ты хочешь вместе принять ванну?
– Угу, – соблазнительно заглядывает в глаза.
Теплая вода приятно обволакивает тело, запах ромашки, розмарина, шалфея и мяты дарит состояние полного умиротворения.
А еще счастья. Но это скорее заслуга мужчины за моей спиной. Я сижу между ног Вадима, облокотившись о его торс спиной и откинув голову, прикрываю глаза. Он гладит мой, уже не маленький, живот и целует в шею.
– Вадик, может попробовать роды в воде?
– Хоть на луне. Любой каприз, как тебе будет комфортно.
– Вот и посоветовалась…
– Яна, я в этом несилен. Ты же лучше чувствуешь свой организм.
– Иногда мне кажется, что его лучше чувствуешь ты, – улыбаюсь.
– Я больше по части сделать детей, – чувствую его улыбку, хоть и не вижу.
– Я тут подумала, давай назовем дочку, как твою маму, Софией?
– Мне нравится. Давай.
Рука Вадима спускается по животу ниже и скользит мне между ног.
– Ммм!
Вторая рука плавно поднимается вверх и сжимает грудь. Всего несколько движений вызывают возбуждение, причем у обоих, я чувствую эрекцию Никольского.
– Я так понимаю, прием ванны подходит к концу? – поворачиваю к нему голову.
– Надеюсь, София не будет против, если я займусь сексом с ее мамой?
– Похоже, она спит, но наверху играет в приставку еще одно чадо, которое еще нужно уложить. Так что, если хочешь секса, нужно перебираться на кровать прямо сейчас.
– Не вопрос.
Он поднимает меня, встает и помогает выбраться, укутывает в полотенце, а затем вытирается сам. Тянет на кровать и разжигает во мне целую бурю из страсти и ненасытного желания. То ли беременность на меня так влияет, но гормоны в последнее время штормят запредельно. Не я, а Вадим меня останавливает постоянно, напоминая, что нужно быть осторожнее. Срок уже не позволяет уходить в разнос.
Едва выйдя из душа, слышим стук в дверь.
Смотрим друг на друга. Никита, понимаем сходу.
– Да сынок, – Вадим еле успевает вскочить в трусы, я хватаю с кресла халат, запахиваю и иду открывать.
– Вы еще не спите? – заходит он с озабоченным лицом. – Попросить кое-что хотел.
– Проси, – Никольский садится на кровать и усаживает его на колено.
– Не покупайте мне завтра кучу букетов.
– Почему? – удивляюсь я.
– Ну я же не девчонка, чтобы меня цветами задаривать.
– Ник, так принято, это же в виде поздравления. И учительнице цветы нужно подарить, – присаживаюсь возле них.
– Учительнице подарю, а меня лучше шахматами поздравьте. Такие в маленькой коробке, на магнитах, знаете? Я их в школу смогу брать.
– Как скажешь, – говорит Вадим, – шахматы, так шахматы. А ты спать сегодня собираешься, родной?
– Да, уже иду, – встает он и направляется к двери.
– Ник, – останавливает его Никольский. – Давай договоримся, с сегодняшнего дня сам выключаешь приставку, сам ложишься, чтобы маме по ступенькам наверх лишний раз не прыгать, и сам вовремя засыпаешь. Ты же уже не маленький. Что она тебя укладывать ходит, как младенца?
Никита сдвигает брови, не нравится ему этот разговор.
– Так я и не просил.
– Значит, мама просто понимает, что ты самостоятельно не можешь контролировать свой режим. Давай с завтрашнего дня отвечаешь сам за свой режим? Тем более, скоро у нас малышка появится, маме будет тяжело на двоих разорваться. Наша с тобой задача облегчить ей жизнь. А так как меня почти целый день нет дома, то ты тут теперь за старшего. Я могу на тебя положиться?
– Конечно! Разве я когда-нибудь подвел, если ты просил?
– Нет. И уверен, что слово свое сдержишь. Потому что Никольские что?
– Слов на ветер не бросают, – улыбается Ник, и Вадим зеркалит его улыбку.
А я таю от того, как они смотрят с обожанием и безоговорочной уверенностью в друг в друге.
– Спокойной ночи, – говорит Никита и закрывает за собой дверь.
Вадим ложится в кровать и приподнимает мой край одеяла, приглашая тоже лечь. Выключаю свет, ныряю к нему и поворачиваюсь на бок, выбрав удобное положение. Засыпая, он прислоняется ближе, целует меня в плечо, обнимает и кладет руку на живот. Малышка, словно чувствует, ударяет несколько раз ножкой как раз в том месте и затихает.
