Текст книги "Потрясти сахарное дерево (ЛП)"

Автор книги: Ник Вилгус

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 16 страниц)

разговор.

– Вы доктор? – спросила мама, внезапно заинтересовавшись.

– Я медбрат.

– Он нянька! – воскликнул дед. – Ты его слышала, Марта? Он нянька! И

признаѐтся в этом!

– Папа, ты заткнѐшься? – спросила она.

– Медсѐстры зарабатывают хорошие деньги, – сказал дед. – Если педик хочет

быть медсестрой, то пусть будет медсестрой. Ведь не нужна же научная степень,

чтобы подтирать кому-то зад.

– Нам следует позволить ему тебя обмыть, – язвительно сказала мама.

– С радостью разрешу ему меня помацать, – сказал дед. – Если там внизу ещѐ

осталось, что мацать, то вперѐд. Не думаю, чтобы там что-то работало со времѐн

семидесятых. После того сифилиса меня так накачали пенициллином, что я срал

своими собственными кишками. Чего бы я только не отдал ради ещѐ одного хорошего

стояка!

– О Господи, – в неверии прошептал Джексон, качая головой.

– Игнорируй его, – сказал я.

– Последняя медсестра, которая приходила меня проведать, – воровка, —

объявил дед. – Чѐртова воровка!

89

Потрясти сахарное дерево. Ник Вилгус

– Следи за языком, папа! – сказала мама. – И она не воровка. Она очень милая

женщина, раз справляется с твоим упрямством.

– Она забрала мои чѐртовы зубы, Марта! – злобно воскликнул он.

– О, это не так! – ответила мама.

– Чего она хочет от моих проклятых зубов? Продать их на еВау? Или, может

быть, это был сувенир? Может быть, она крадѐт зубы у всех стариков, просто чтобы

получить кайф. Что ж, я бы хотел подарить ей кайф.

– Если она украла твои зубы, то почему они сейчас у тебя? – спросила мама.

– Ну, то-то и оно. Она очень умная, эта медсестра. Она крадѐт что-то, а затем

возвращает. Думаю, она просто прощупывает почву.

– Или, может быть, она их для тебя почистила.

– Я всѐ равно испугался, Марта. Я не хочу, чтобы люди тягались с моими

чѐртовыми зубами.

– Пожалуйста, не ругайся, папа, – сказала мама. – Клянусь, я заклею тебе рот

скотчем.

Дед рассмеялся.

Джексон довольно нервно захихикал.

– Она называет себя медсестрой, – продолжил дед. – Медсестра! Скорее

чѐртова нацистка. Она сказала: "У меня для вас есть три слова, мистер Кантрелл.

Упражнения, упражнения, упражнения". Я сказал: "У меня есть три слова для тебя,

душечка: Чѐртов Вейт Вотчерс*. Ты огромная, как проклятый дом! Если сядешь мне

на колени, то сломаешь каждую кость в моѐм теле". Ради Христа, что за жирная туша!

Ох, ты бы еѐ видел. Когда она стоит у моей кровати, половина еѐ зада в округе Юнион,

а половина в округе Ли. Что за чѐртов кит! Я сказал: "Дорогая, а тебе действительно не

помешает свой собственный почтовый индекс, как считаешь? Власти могли бы

нарисовать пунктир на твоей спине и использовать тебя как районный аэропорт! А

военно-воздушные силы могли бы нанять тебя в качестве авианосца!"

*Вейт Вотчерс – целый интерактивный комплекс мероприятий на коммерческой основе,

направленный на корректировку таких составляющих жизни, как питание, активность,

психологическое отношение к себе и кругу общения.

– Я расскажу ей, что ты наговорил, – поклялась мама.

– Я вижу, от кого ты это унаследовал, – наблюдательно произнѐс Джексон,

краснея и глядя на меня.

– Ты тот ещѐ тип, да, деда? – спросил я.

– Знаешь, что она мне сказала? – спросил дед, находясь уже в своей стихии,

завладев вниманием, которого жаждал. – Знаешь, что она сказала? " Не

разговаривайте так со мной, мистер Кантрелл". И знаешь, что я ответил? Я ответил:

"В своѐм собственном доме я буду говорить с тобой так, как захочу, спасибо тебе

большое. Я не какой-то бедный сукин сын в доме престарелых, воняющий мочой и

поедающий желе и яблочное пюре из-за того, что у него нет чѐртовых зубов и

чѐртовых друзей. В своѐм собственном доме я буду разговаривать так, как захочу,

спасибо!"

– И что она на это сказала? – спросил я.

– Она не ответила! – драматично воскликнул дед. – Я поднял глаза, и у нее

были сжаты зубы, потому что она нажирала себе вес чѐртовыми сладостями с

арахисовым маслом. О, я никогда в жизни не видел такого зрелища. Она просто

пихала себе всѐ это в огромное жирное чѐртово лицо. Ох, ты бы не захотел, чтобы это

увидели твои дети, Вилли, я тебя уверяю. Боже, меня это напугало. Это должно быть

90

Потрясти сахарное дерево. Ник Вилгус

незаконным, так пугать людей. Возможно, у меня никогда в жизни больше не будет

стояка.

– Побойся Бога, папа, – в отчаянии сказала мама.

Дед хихикнул в своѐм сумасшедшем стиле.

– Вы не возражаете, если я воспользуюсь вашей уборной? – спросил Джексон.

Мама велела мне показать ему, где она находится, и мы скрылись в доме.

– Иисусе, – воскликнул Джексон.

– Что? – спросил я.

– Твой дед!

– Он очень забавный, как только ты поймѐшь, что он просто пытается тебя

завести.

Джексон расстегнул ширинку, чтобы отлить.

Я перегнулся, чтобы посмотреть.

– На что смотришь? – спросил он.

– На то, чего надеюсь увидеть намного больше? – с улыбкой произнѐс я.

– Значит, когда ты говорил о голом кемпинге, ты имел в виду... быть

обнажѐнным всѐ время?

Я видел, что он переживает.

– Правильно. Всѐ время.

Он не знал, что с этим делать.

– Тебя беспокоит необходимость быть голым? – спросил я.

– Что, если нас кто-нибудь увидит?

– Например, кто? Это частная собственность.

– Какой-нибудь охотник или кто-то ещѐ.

– Как в «Избавлении»?

– Именно, – сказал он.

– Всяко бывает, – сказал я. – Может, нас там ждут какие-нибудь

возбуждѐнные дятлы. Нужно воспользоваться шансом. Ведь они могут нас

изнасиловать.

– Я вырос в городе, – подчеркнул он.

– Всѐ нормально. Они насилуют и городских. Ты должен был время от времени

ходить в походы.

– В бойскаутах. Я ненавидел это.

– С тобой всѐ будет в порядке. А теперь отправляй коня в амбар и давай

пошевелимся.

– Кстати говоря, помнится, ты говорил, что мы будем кататься на лошадях.

– Так и есть. На деревенских лошадях. Мы называем их квадроциклами.

– Ты ждѐшь, что я сяду на квадроцикл?

– Это противоречит твоей религии?

– Я не знаю, как им управлять.

– Что там знать? Жмѐшь газ – едешь вперѐд. Жмѐшь тормоз —

останавливаешься. Что ещѐ?

Его лицо выглядело обеспокоенным.

– Теперь ты в руках папочки Вилли. Прекрати рыдать, городской пижон.

Выйдя на улицу, я выгнал из гаража два из трѐх квадроциклов. Джексон,

казалось, был настроен весьма скептически.

– Их могут водить и маленькие дети, – сказал я. – Будь мужчиной!

Он потренировался в вождении во дворе и обнаружил, что это настолько просто,

что на это способен даже янки.

91

Потрясти сахарное дерево. Ник Вилгус

Время приближалось к пяти, когда мы, наконец, стартанули. Квадроциклы были

загружены сумками и готовы к дороге. Я вѐл нас через мамин огромный задний двор к

деревьям и холмам, и нас быстро проглотили возвышающиеся сосны, дубы и ели. Мы

последовали по тропе вдоль берега реки, направляясь глубже в лес, где было жарче,

воздух был густым от влажности, и заросли выходили из—под контроля.

Ной сидел позади меня, держась за мою талию. Он приглядывал за Джексоном,

чтобы убедиться, что тот не попал в неприятности и не заблудился.

Мы проехали два из трѐх заливов и наконец, выехали на большой склон у реки,

где находилось место для кемпинга. Дальний берег был высоким, как маленький

обрыв. Ближний берег был чистым и отчасти плоским – идеальное место для того,

чтобы разбить палатку и разжечь костѐр. Река сильно накатывала на берег и медленно

возвращалась в течение.

Я слез с квадроцикла и огляделся вокруг с широкой улыбкой на лице.

Летом мы с Ноем проводили много времени на этом месте. Иногда с нами ездили

мои племянники. Иногда Билл. Но обычно мы с Ноем были одни.

Место было уединенным, далѐким от цивилизации, мирным, тихим,

успокаивающим. Бриз всегда следовал за руслом реки и проносился мимо нас и над

нами.

Стоя там, пока мирно текла вода, я чувствовал себя счастливым.

– Пойдѐм поплаваем, – сказал я, вспотев после короткой поездки. Я стянул с

себя одежду и голым побрѐл в воду. Ной разделся и с нетерпением последовал за

мной.

Мы обернулись посмотреть на Джексона.

Выражение его лица говорило, что он городской мальчик, который никогда не

купался нагишом и не собирался начинать сейчас.

– В воде нет крокодилов? – спросил он.

– У нас здесь не водятся крокодилы, – сказал я. – Но вот аллигаторы, это

другая история. Есть парочка большезадых особей. Обычно они нас не беспокоят.

– Думаю, я просто посмотрю.

Он говорит, что будет просто смотреть, – прожестикулировал я Ною.

Сын улыбнулся.

Я улыбнулся в ответ.

Мы вернулись на берег и затащили его с нами в воду, улюлюкая, крича и

поднимая гвалт.

Глава 34

Кабаны

После купания мы надели шорты и сели на солнце, сохнуть, наслаждаясь

ощущением того, как Мать Природа приятно опаляет наши тела. Мы наблюдали за

Ноем, который играл на маленькой песчаной отмели у кромки воды. Он ползал на

четвереньках, строя замок или крепость, используя гладкие, плоские камни, чтобы

выкопать зубцы и всякую всячину. Он уже стал светло-коричневого цвета.

– Можно сказать, что у него задержка роста, – наблюдательно отметил

Джексон.

– Немного, – сказал я. – Мне нравится приводить его сюда, позволяя получить

немного солнечной и водной терапии. Он проводит весь день, играя в воде или на

песке, просто дурачится. Кажется, это ему помогает. На самом деле, это помогает нам

обоим.

92

Потрясти сахарное дерево. Ник Вилгус

– Мило, – отозвался он.

Я достал солнцезащитный крем и подошѐл к Ною, чтобы нанести толстый слой

на его плечи, лицо, грудь и ноги.

Ты голодный? – прожестикулировал я.

Он покачал головой, объясняя, что строит небоскрѐб, как тот, в котором жил

Железный человек.

Я принѐс сок и протянул его сыну, а затем наблюдал, как он играет в своѐм

молчаливом мире, соскребая песок, нагромождая его, роя траншеи, строя стены.

Я поработаю над своим загаром, – сказал я.

Хорошо.

Скажи мне, если проголодаешься.

Хорошо.

Выпей свой сок.

Отстань от меня!

Я пошѐл обратно к лагерю и расстелил полотенце.

– Можешь намазать на меня этим? – спросил я Джексона, усевшись перед ним

и протягивая солнцезащитный крем.

Его руки на моих плечах казались настолько нежными, что я закрыл глаза.

– Я мог бы провести здесь всю свою жизнь, – сказал я, вдыхая чистый воздух,

сладкий аромат деревьев и речной воды.

– Ты не боишься змей и медведей?

– Только когда они кусаются.

– А здесь есть медведи?

– Насколько мне известно – нет. О чѐм тебе нужно переживать, так это о

кабанах.

– Кабанах?

– Они тоже жестокие ублюдки, – сказал я. – Если когда-нибудь увидишь

одного, просто держись подальше. Они оторвут тебе чѐртову ногу, можешь не

сомневаться.

– Серьѐзно?

– Такое случилось с моим братом Джерри. Он был здесь, рыбачил и заснул.

Пришѐл табун кабанов, и ничего не поделаешь.

– Боже, это ужасно!

– Мы нашли части его тела вверху и внизу по реке. Нашли всѐ, кроме его правой

руки.

– Это... это ужасно. Сколько ему было?

– Двенадцать.

– Он был здесь один, и ему было всего двенадцать?

– Мы услышали, как он кричит. К тому времени, как мы с моим братом Билли

добрались сюда, не осталось ничего, кроме крови и разбросанных повсюду

конечностей. Это было огромное чѐртово месиво.

Он умолк, задумчиво сжав губы.

– О мой Бог, – в ужасе прошептал Джексон.

Я позволил ему немного обдумать это.

– Ты веришь во всѐ, что слышишь? – спросил я. – Если так, то на юге ты

долго не протянешь.

– Ты это выдумал?

– Так мы и делаем, мальчик янки. Поэтическая вольность и всѐ такое.

– Ты ублюдок!

– Видел бы ты своѐ лицо! У меня даже нет брата по имени Джерри.

93

Потрясти сахарное дерево. Ник Вилгус

– Я должен надрать тебе зад.

– Сначала возьми у своей мамочки разрешение на поход.

– Ты точно за это поплатишься.

– Обещания, обещания.

– Ты и насчѐт кабанов врал?

– Их не так уж много. Придется зайти очень глубоко в лес. Я никогда не видел

ни одного здесь поблизости. Если увидишь, держись подальше. Это самый лучший

совет. Может они и не оторвут тебе ногу, но кусок точно отхватят. Мой друг Бо как

раз закончил купаться голышом, когда из леса вынесся один из этих ублюдков и

начисто откусил ему член.

– Просто откусил? Вот так вот?

– Да, – сказал я. – Потом этот ублюдок кабан насадил его на палку и

поджарил на костре, пока Бо сбегал домой и попытался объяснить всѐ мамочке.

– Так ты опять мне врѐшь?

– Это южная традиция.

– А в воде есть крокодилы?

– Мне надоело говорить тебе, что поблизости нет никаких крокодилов.

– В чѐм разница?

– По большей части в произношении, – ответил я.

Глава 35

Рыбалка

Когда солнце начало опускаться, воздух остыл, и тени упали на деревья и воду.

Обильно побрызгавшись репеллентом от комаров, мы с Ноем сидели на камнях на

дальнем конце изгиба реки, держа удочки в ожидании поклѐва, забросив свои лески в

глубокую часть залива под маленьким обрывом.

Джексон разбирался с костром, бродил по кемпингу, собирая сухие ветки с

упавших деревьев, создавая аккуратную кучу.

По радио передавали частоту "КУДЗУ". Джексон переключил канал, и в нашу

сторону поплыли звуки «Би Джиз», объясняющих, что никто не получает "Слишком

много рая". Я как раз собирался пожаловаться, когда Ной буркнул и потянул за свою

удочку.

– Хах! – просияв, воскликнул он, глядя на меня через плечо.

Я поспешил к нему, показывая жестами "без резких движений", наблюдая за ним;

готовый схватить удочку за него, если понадобится.

– Хах! – снова воскликнул он, довольно усмехаясь.

Его леска плыла по воде с одной стороны на другую, пока рыба пыталась

ускользнуть.

Без резких движений, – прожестикулировал он.

– Он поймал? – крикнул Джексон, подбегая ближе.

– Крупную шишку, – гордо произнѐс я.

– Откуда ты знаешь? – спросил Джексон.

– Видишь, как у него согнулась удочка? Чѐртова рыба вырвет еѐ у него из рук,

если продолжит так бороться.

– Я очень голоден, – сказал Джексон.

– Ужин на подходе! – счастливо ответил я.

Примерно в трѐх метрах от нас раздался всплеск.

94

Потрясти сахарное дерево. Ник Вилгус

Губы Ноя теперь были сжаты от концентрации. Он смотрел на воду, наблюдая за

тем, как его леска медленно приближается к берегу. Рыба плескалась и затеяла

серьѐзную борьбу, но Ной продолжал притягивать еѐ и не давал слабины, чтобы та

могла сорваться с крючка и уплыть.

Когда рыба приблизилась к берегу, я схватился за леску и поднял еѐ из воды.

Двухкилограммовый окунь, как пить дать.

– Хах! – довольно взвизгнул Ной.

Я вынес рыбу на берег, в место, откуда она уж точно не смогла бы ускользнуть, и

мы осмотрели еѐ со справедливой толикой гордости.

– Я хочу попробовать, – сказал Джексон.

– Возьми мою удочку. Эту рыбу я почищу и пожарю на огне. Если поймаешь

ещѐ одну, будет добавка.

– По рукам, – отозвался Джексон.

Он был большим! – восторженно прожестикулировал ему Ной.

Да, большим, – ответил Джексон. – Можешь показать мне, как...?

Ной с готовностью кивнул, насаживая на крючок наживку и показывая ему, как

забросить леску в воду.

Я выпотрошил рыбу, очистил еѐ, сполоснул в реке и отнѐс обратно в лагерь.

В течение часа были приготовлены и съедены три окуня хороших размеров, и

опустилась настоящая темнота.

Вытерпев поп-музыку во время всего ужина, я переключил станцию обратно на

"КУДЗУ", своего надѐжного спутника, и был вознаграждѐн песней Джона Денвера

"Хвала Богу, я ковбой".

Ну, на ферме жизнь по мне – тишь да гладь

Не много того, с чем не мог бы совладать...

Я поднялся на ноги, начал танцевать и петь во всю глотку. Ной присоединился ко

мне, и мы проделали несколько наших стандартных хореографических движений,

созданных для того, чтобы впечатлить зрителей. Ной по-настоящему играл на

публику, когда дело доходило до показухи и хвастовства. Мы станцевали деревенский

хоровод.

Джексон рассмеялся.

– Давай, городской мальчишка, – сказал я, обращаясь к нему. – Не сиди там,

как шишка на бревне!

Джексон застенчиво поднялся на ноги. Он пытался танцевать, но музыка была

ему незнакома.

– Подожди, – сказал я, опускаясь на корточки, чтобы сменить станцию, и наш

лагерь внезапно заполнился звуками "Буги Уги Уги". Теперь, находясь в своей стихии,

Джексон продемонстрировал нам несколько крутых диско-движений. Ной счастливо

хлопал в ладоши и тут же начал пытаться подражать ему.

Я улыбнулся, наблюдая за ними, массовик-затейник во мне думал, что из них

получилась бы хорошая парочка, которая смогла бы устроить фурор, если бы захотела.

Я представлял их в маминой гостиной во время приближающейся вечеринки по

случаю дня рождения Ноя. Даже мама не смогла бы задрать нос, глядя на это. Это

было просто слишком мило.

Устав от танцев, мы разожгли костѐр побольше, что отпугнуло комаров. Сверху

со своей необъятностью и таинственностью на нас смотрели звѐзды. Полумесяц

поднялся и медленно двигался по небу.

Мы с Джексоном разговаривали.

Ной стал сонливым и принѐс мне своѐ одеяло в знак того, что ему пора в кровать.

Я помог ему раздеться до трусов, затем усадил к себе на колени, закрутил в одеяло и

95

Потрясти сахарное дерево. Ник Вилгус

держал на руках, пока он не заснул, всѐ это время болтая с Джексоном обо всѐм и ни о

чѐм.

Когда Ной уснул, я отнѐс его в палатку и уложил, устраивая в спальном мешке.

Уходя, я убедился, что палатка надѐжно застѐгнута.

Вернувшись к костру, я разделся догола и сел перед Джексоном Ледбеттером с

совершенно очевидными намерениями.

– Я никогда не занимался любовью под лунным светом, – признался он.

– Никогда? – искренне удивился я.

– Это часть ухаживаний? – спросил он.

– Это лучшая часть ночи. Мошки ушли спать. Луна поднимается. Много ночей я

сидел у костра, думая, мечтая...

– Подрачивая.

– И это тоже. Здесь ты по-настоящему один в мире, по-настоящему вдали от

всего. Кроме этого, здесь отличное место для секса.

Он медленно снял свою майку, шорты, нижнее бельѐ. Я смотрел на его тело в

свете костра, испытывая вожделение.

– Хочешь поплавать? – спросил я, поднимаясь на ноги.

– В темноте? – его голос звучал испуганно.

– Идѐм, – сказал я, протягивая руку.

Я повѐл его к воде. Мы зашли вместе, держась за руки. Он боялся, так что я

обвил рукой его талию, подарив ему подбадривающий поцелуй.

– А как же каймановые черепахи? – спросил он, окидывая взглядом тѐмную

воду вокруг.

– Они, наверное, пошли в кровать, – произнѐс я.

Я погрузился в воду и немного отплыл. Вода была идеальной, смывала дым и

жар костра, охлаждая меня, освежая, нежно и легко обтекая конечности, вверх по

спине и по груди.

– Идѐм, – позвал я.

Он стоял в воде почти по пояс и не собирался идти дальше.

Я немного поплавал, вернулся к берегу и сгрѐб его в объятия. Он намочил

волосы, охлаждаясь. Держа его за руку, я пошѐл обратно к костру и сел, притягивая

его к себе.

Некоторое время было тихо, и мы отправились в постель.

Глава 36

Купание нагишом

На следующее утро я проснулся первым, тихо выскользнул из палатки и встал в

свете раннего утреннего солнца, потягиваясь и невероятно радуясь тому, что жив.

Потом, зайдя за дерево, я отлил, теряя вместе с мочой первый стояк дня.

После этого я быстро искупался, затем пошѐл к камням на дальнем конце берега

и присел, позволяя солнцу высушить меня.

Я наблюдал, как вода лениво течѐт мимо, и думал о Родни, одном из моих первых

бойфрендов. Однажды я трахал его прямо здесь, сидя на этих камнях, пока на нас

светило солнце. Трахал его жѐстко и как следует. Затем он трахал меня жѐстко и как

следует. Мы провели много времени, делая друг другу минет. Я думал, что влюблѐн,

но он продержался недели три и исчез, а я был отчасти рад, потому что мне

становилось с ним скучно, и я хотел чего-нибудь ещѐ. Чего, я не знал. Секс был

96

Потрясти сахарное дерево. Ник Вилгус

забавен, секс был хорош, но этого было недостаточно. «Он не был знойным», —

подумал я, вспоминая слово Джексона.

С Джексоном всѐ происходящее было знойным.

Ной проснулся, прошагал к камням, его кожа была красно-золотистой. Он сел

рядом со мной, проверяя, улыбаясь.

Ты хочешь есть? – спросил я.

Он покачал головой.

Хорошо спалось?

Он кивнул.

Хочешь пойти поплавать?

Его лицо засветилось.

Мы забрались в воду и долго плавали.

Когда он устал, я взял его на руки и зашѐл в воду глубже. Затем он забрался за

меня и держался за мою шею, пока я плыл дальше, по-собачьи, наслаждаясь

тренировкой. Затем я развернулся и проплыл по-собачьи весь путь обратно к берегу,

где мы сели на песок, пока с наших тел капала вода.

Из палатки появился Джексон, скрылся в деревьях, вернулся и глупо нам

улыбнулся.

– Хорошо спал? – спросил я.

– Без задних ног, – признал он.

– Ты знал, что пердишь во сне? – спросил я.

– Не правда! – произнѐс он, возмущѐнный, обиженный и не уверенный, верить

ли мне.

Я помахал рукой перед носом, и мои глаза расширились.

– Ты такой лжец! – воскликнул он.

– Спроси Ноя. Он не слышал, но точно чувствовал запах. Нам пришлось

проветрить палатку.

– Не правда.

– Ну, смотри сам.

– Ты такой плохой человек, – сказал он. – Но мне нравится, как ты говоришь.

– Это хорошо, потому что я часто так делаю. Ты говоришь, как чопорный

британский трансвестит.

– Нет!

– Нет! – произнѐс я, подражая ему, но вульгарно преувеличивая эффект.

– Я так не говорю!

– Я так не говорю!

– Прекрати!

– Прекрати!

– Я тебе покажу! – поклялся он.

Он сбросил свои шорты и трусы.

Я встал, смеясь.

– Я надеру тебе зад! – сказал он.

– Ты и какая армия Севера? – спросил я, ускользая в глубокую воду, смеясь.

Ной издал звук гудка.

Джексон прыгнул в воду за мной, с выражением решимости на лице.

– Давай, цыплѐнок! – крикнул я.

Я поплыл к глубокому краю. Он отправился следом, потащил меня назад.

Началась неразбериха. Он топил меня. Я топил его. Мы буянили. Затем принялись

поднимать Ноя и подкидывали его так высоко, как могли. Он брызгался в воде и

смеялся от удовольствия. Снова и снова, мы подбрасывали его, Джексон усмехался,

97

Потрясти сахарное дерево. Ник Вилгус

Ной гудел и кричал, а я влюблялся в этих двух мальчишек слишком сильно, чтобы

знать, что с этим делать.

Затем я услышал вой квадроцикла.

– Подожди! – воскликнул я, поднимая руки вверх, чтобы создать тишину.

Врррр!

– Вот чѐрт, – сказал я, спеша к берегу.

– Что? – крикнул Джексон.

– Это мама. Не дай ей тебя увидеть! У неѐ будет чѐртов инфаркт.

Я как можно быстрее поплыл к берегу, но она приехала к месту лагеря раньше,

чем я успел надеть шорты. Она хорошо разглядела моего Вилли и была в ярости.

Ной счастливо закричал:

– Баба!

Он побежал к ней с широкой улыбкой, вместо одежды.

Где твоя одежда? – сердито поинтересовалась она.

Он пожал плечами.

Я поспешно натянул свои шорты, схватил шорты Ноя и помог ему одеться.

Джексон оставался в воде, присев, чтобы спрятать свою наготу, как Адам в

Эдемском саду.

– Чем вы занимаетесь? – требовательно спросила мама, глядя на меня.

– Купаемся нагишом, мама, – сказал я.

– Вилли, у вас рядом ребѐнок!

– Не думаю, что его это сильно заботит.

– Что подумают люди?

Я довольно тяжело вздохнул.

Мы вчера вечером поймали три рыбы, – прожестикулировал ей Ной.

Иди поиграй, – жестами показала она, с лицом, полным злости.

Он нахмурился.

– С тобой у меня ум за разум заходит, Вилли, – сказала она, глядя на меня

тяжѐлым взглядом.

– Это просто купание нагишом, мама.

– Мне плевать, чем ты занимаешься, когда делаешь это один, но не вовлекай в

это своего ребѐнка. Что с тобой не так? Этот мужчина может быть педофилом! —

последнее она сказала очень тихо.

– Я в этом сомневаюсь.

– Я не хочу, чтобы ты подвергал моего внука этому... образу жизни. Я не приму

этого. И уж точно не на моей территории. Одному Богу известно, что еще ты

демонстрируешь моему внуку.

– Он и раньше видел мой член, мама.

– Для тебя это шутка, Вилли?

– Не уверен, что в этом есть что-то большее.

– У тебя нет никакого стыда?

– Я преодолел его.

– Ты невозможен!

– А ты нервная ханжа. Но спасибо, что заскочила.

– Я знаю, что вы с Билли приезжали сюда купаться нагишом, когда были

детьми, – сказала она, в еѐ голосе звучал намѐк на то, что в этой истории есть нечто

большее.

– И что? – спросил я, хватая наживку.

– Тебе когда-нибудь приходило в голову, что, может быть, из-за этого ты сейчас

такой испорченный?

98

Потрясти сахарное дерево. Ник Вилгус

– Я гей потому, что ходил купаться нагишом с Билли, когда нам было по десять

лет?

– И ты видел вещи, которые, может быть, тебе не следовало видеть...

– Я видел пенис Билли. Ничего себе! Да, это причина того, почему я гей. Я

увидел маленькую пи-пи своего брата, и зажегся огонь.

– Правильно, издевайся надо мной, как делаешь всегда.

– Если это правда, мама, почему Билли тоже не гей? Он видел мою пи-пи. Мы

спали в одной комнате, пока росли. Не похоже, что на него это сильно повлияло.

Иисусе, мы вместе принимали ванну!

– Некоторые дети могут с этим справляться, – чопорно заявила она. —

Некоторые – нет. Для некоторых детей это очень травматично.

Я не хотел этого, но рассмеялся ей в лицо.

– Посмейся, – сказала она. – Ты будешь смеяться всю дорогу до вечного ада.

Но будь я проклята, если ты утянешь моего внука с собой.

– Ты сумасшедшая, мама. Видела бы ты, какая ты смешная.

– Я очень серьѐзна.

– О, я это знаю. Поэтому и смеюсь.

– Я устала от того, как ты высмеиваешь нашу религию!

– Разве я это делаю?

– Вся твоя жизнь – это глумление над нашей религией, Вилли.

– Мне следует на это надеяться, – серьѐзно сказал я. – Нужно жить свою

жизнь так, чтобы священник не спал по ночам, вот, о чѐм я говорю.

– Ты не дослушал до конца, – поклялась она, тыкая пальцем мне в лицо. —

Если бы твой отец, упокой Господи его душу, был всѐ ещѐ жив...

– Что ж, спасибо Богу за малые благодати.

С еѐ губ с пыхтением сорвался пропитанный злобой воздух, когда она

развернулась и зашагала прочь.

Глава 37

История моей жизни

– Надеюсь, это не станет сценой одной из твоих книг, – сказал Джексон,

ссылаясь на визит моей матери.

Мы сидели на камнях и рыбачили. Я бренчал на гитаре, пока мы ждали поклѐвки.

Ной смотрел на воду с крайней серьѐзностью, будто мог одним взглядом заставить

рыбу клюнуть на его крючок.

– Я могу придумать более интересную историю, – сказал я. – Похотливый

отец-одиночка встречает горячего медбрата из далѐкой, дикой, голубой страны Янки.

Они целуются на берегу реки. Они влюбляются, усыновляют восемь детей и

становятся первой парой в штате Миссисипи, которая заключает законный однополый

брак. Это могло бы сработать.

– И всѐ это из-за купания нагишом?

– Мне пришлось бы добавить, что у медбрата добрые глаза. Не с прищуром и

насмешкой. Не дерзкие и похотливые. А добрые глаза. Как будто он добрый человек.

Ещѐ у него гладкое, сексуальное тело, словно он часто делает приседания или что-то

ещѐ, для чего писатели слишком заняты. Ещѐ у него потрясающий член. В общем и

99

Потрясти сахарное дерево. Ник Вилгус

целом, он выглядит так, будто мог бы быть атлетом в какой-то другой жизни, одним из

тех греческих парней, которые бегали голыми на первых Олимпийских играх.

– А что бы ты сказал о похотливом отце-одиночке?

– Я бы сказал, что он был немного не в порядке. Одинок и в поисках чего-то,

что, кажется, не мог найти. Всѐ, к чему он прикасается, превращается в дерьмо. Он

саркастичный, потому что постоянно злится. Но на самом деле он не знает, на что

злится. Ему почти тридцать три, и его это пугает, потому что он чувствует себя

неудачником. Всѐ, что у него есть, – это его ребѐнок, но у этого ребѐнка много

проблем со здоровьем, и иногда он немного устаѐт от заботы о нѐм, но никогда не

признается в этом, так что...

Я замолчал, чувствуя, что сказал слишком много.

– Может быть, медбрат тоже одинок, – предположил Джексон. – Может быть,

он искал кого-то, с кем провести свою жизнь, состариться, кого-то, кого можно

уважать и оберегать. Может быть, он чувствует, что никогда не встретит правильного

человека. Может быть, он вроде как сдался, но затем однажды встречает красивого

мужчину, отца-одиночку... и что-то происходит, а затем они влюбились, заключили

однополый брак и жили долго и счастливо.

– Это было бы действительно интересно, – признал я.

– Каковы шансы, что такая история сбудется? – спросил он.

– Ты упустил часть о восьми детях.

– Разве?

– Это самая важная часть. Ты не хочешь детей?

– Я никогда не думал об этом.

– Я всегда хотел больше детей.

– Почему бы тебе не усыновить кого-нибудь?

– Сначала мне нужно выйти замуж, найти хороший дом и устроить карьеру,

найти, что ещѐ я могу предложить. Мне нужен как минимум один горшок, чтобы в

него мочиться.

– А если бы у тебя все это было?

– Ну, я всегда хотел дочку, так что пришлось бы начать с этого. Потом, думаю,

мы бы усыновили восемь или девять детей, просто в довершение. Один из них,

вероятно, оказался бы гомосексуалом, и этого мы бы выбрали любимчиком и

отправили бы его или еѐ в колледж. Как только они стали бы подростками, мы бы

отправили их в пансион, потому что я не собираюсь иметь дело с таким дерьмом,

через которое сам заставил пройти свою мать, когда был подростком. Затем мы бы

решили, которого оставить. Я не знаю. Может быть, мы бы оставили их всех, если они

будут хорошими. Или, может быть, мы могли бы продать парочку на еВау и

возместить некоторые из своих вложений.

– Звучит так, будто ты всѐ это распланировал.

– В этом моя проблема. То, чего я хочу, никогда не произойдѐт. У меня всегда

такое чувство, будто я родился не в то время, не в том теле. Я был бы отличной

мамашей, знаешь ли. Я бы хотел возиться с детьми, проводить дни, утирая носы и

вытирая детскую рвоту, пока мой муж ходит на работу и приносит домой бекон. Я бы

великолепно проводил время в шестидесятых со всей этой свободной любовью – я

был бы замечательным хиппи. Я бы расхаживал по Сан-Франциско с цветком в

заднице и членом наперевес и был бы более чем счастлив жить в коммуне*. Еще

маленьким, я мечтал быть мальчиком-индейцем, кататься на своѐм пони, стрелять из

лука, свободно жить под солнцем. У меня всегда такое чувство, будто я должен быть

где-то в другом месте, заниматься чем-то другим, быть кем-то другим.

100

Потрясти сахарное дерево. Ник Вилгус

*Коммуна хиппи – главная форма их самоорганизации, где хиппи могут жить на

собственный лад при поддержке общества, и где соседи терпимо относятся к ним. Обычно это

незаселѐнные и пустующие дома в городах, либо усадьбы в лесах вдали от цивилизации.

– Что не так прямо здесь и сейчас?

– Если бы другие люди позволили мне жить своей жизнью, всѐ было бы не так

плохо.

– Почему тебя это волнует?

– Из-за семьи. Не могу убить их добротой. Не могу воспользоваться молотком,

хотя бы потому, что от этого будет чертовски большой беспорядок. Уборка —

настоящая сука, мне ли не знать. Так что ты просто вроде как застреваешь с ними. В

любом случае, это напоминает мне о разнице между северной сказкой и южной

сказкой.

– Что это такое? – спросил он.

– Северная сказка начинается со слов: "Жили-были" и всѐ такое. В южной мы

начинаем со слов: "Вы не поверите в это дерьмо!"