Текст книги "Потрясти сахарное дерево (ЛП)"

Автор книги: Ник Вилгус

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 16 страниц)

кажется, она это знала.

– Осторожнее, – воскликнула темнокожая девочка с изрядным количеством

манер.

Ной, который не видел еѐ, не ответил.

Девочка побрела к своему другу на другой стороне бассейна.

Мы поплыли к глубокому краю, куда нырнул Джексон. Ной забрался мне на

спину, пока я плыл по-собачьи. Мы с Джексоном по очереди переправляли его с одной

стороны бассейна на другую, а он довольно гудел. Я отнѐс его обратно к мелководью,

где мальчики начали игру в водное поло без правил или что-то похожее. Когда мяч

вылетел и приземлился перед Ноем, он довольно странно ухнул и бросил мяч обратно.

Они жестом пригласили его присоединиться, и он счастливо согласился, сказав:

– Привет!

Один из мальчиков посмотрел на меня с вопросом в глазах. Этот мальчик казался

старше других.

– Он не слышит, – сказал я.

– Он глухой! – крикнул мальчик своим друзьям.

У меня оборвалось сердце.

– Так что будьте осторожнее, – добавил мальчик. – Идѐм, – сказал он, махая

Ною, словно тот был щенком.

– Я хорошо! – сказал Ной, торопясь присоединиться к ним.

Старший мальчик рассмеялся.

– Как тебя зовут? – спросил он.

– Меня зовут Нои! – сказал Ной.

– Нои, идѐм, – сказал мальчик, кидая мяч, когда игра началась заново.

Я поплыл туда, где поглубже, выбрался из бассейна и позволил воде накапать на

доски. Я сел на шезлонг рядом с Джексоном.

– Кто твой милый друг? – спросил я.

Джексон улыбнулся, когда увидел, что я смотрю в сторону загорающего юноши.

– Это Кенни, – сказал он.

– Интересно.

– Не в моѐм вкусе, слишком усердно строит из себя королеву.

– Манерный?

– Назовешь его так и не ошибѐшься.

– Имеешь что-то против манерных королев?

– Я больше люблю мужчин, похожих на мужчин. Не хочу, чтобы кто-то называл

меня подружкой и вѐл себя так, будто его жизнь – реалити-шоу. Кстати, забыл

упомянуть о растительности на лице.

Кенни перевернулся и открыл вид на свою крепкую пятую точку.

– Знаешь, как понять, что твой сосед по комнате – гей? – спросил я.

– Нет.

– Его член на вкус как дерьмо.

– Это очень грубая шутка.

Он рассмеялся, несмотря на свои слова.

– Тебе понравилось. Ты смеѐшься. Не слишком грубая для Джекстера, а?

– Ты меня раскусил.

– Как уместить трѐх парней на одном барном стуле?

– Я не знаю.

124

Потрясти сахарное дерево. Ник Вилгус

– Перевернуть его, глупый.

– Ауч!

– Как назвать дантиста-гея? – спросил я.

– Дай подумать...

– Давай!

– Я думаю...

– Как назвать дантиста-гея? Это легко.

– Я не знаю.

– Зубная фея.

– Как-то вяленько.

Кенни перевернулся, сел и посмотрел в нашу сторону. Затем он поднялся на

ноги.

– Вот дерьмо, он идѐт к нам, – прошептал Джексон.

Парень выглядел хорошо, но чопорно и чрезвычайно чисто. Тиара на лбу

смотрелась бы на нем весьма буднично.

– Он твой? – протяжно спросил Кенни, глядя через длинный бассейн на Ноя.

– Мой, – сказал я.

– Он такой милый! Вы только переехали?

– Мы в гостях, – ответил я.

– Друзья медсестры Джеки?

– Что-то вроде того.

– Медсестра Джеки, девочка, как ты?

– Обязательно так меня называть? – спросил Джексон.

– Да как скажешь, мисс Шкаф!

Кенни перебросил своѐ полотенце через плечо и ушѐл, виляя бѐдрами.

В конце концов, мы ушли от бассейна и пошли в квартиру, где обнаружили, что у

Джексона Ледбеттера в ванной есть джакузи, одна из привилегий оплаты больше

тысячи долларов в месяц за аренду. Он наполнил еѐ мыльной тѐплой водой, и мы

сидели там почти час. Ной притворялся, что это маленький бассейн, и счастливо

плескался.

Гриль был покрещен, стейки были съедены, в Xbox было сыграно, и с миром всѐ

было в порядке, пока я не пошѐл воспользоваться уборной Джексона и не сунул нос в

его аптечный шкафчик, где он держал настоящий склад фармацевтических

препаратов.

Я понятия не имел, что такое большинство из того, что там было, но пузырьков

было много, а это пугало, потому что для лечения сердечной патологии они не

предназначались. Я мог это сказать, т.к. ни на одной баночке не было сигнатуры.

Я провѐл так много времени в оцепенении, разглядывая баночки, что Джексон не

выдержал и зашѐл в ванную, чтобы посмотреть, что со мной сталось.

– Ты не потрудишься это объяснить? – спросил я, очень стараясь не выглядеть

как разочарованный родитель, хотя чувствовал себя именно так.

– Всѐ не так, как выглядит.

– Это именно так, как выглядит. Поэтому ты приехал в Миссисипи? Кто-то

узнал? Или тебя уволили? Не мог больше там работать, поэтому приехал сюда, как

чужак?

Он нервно провѐл рукой по лицу.

– Я не принимаю наркотики, – сказал я. – Я не тусуюсь с людьми, которые

принимают наркотики, и определѐнно не хочу, чтобы они шатались рядом с моим

ребѐнком. Всѐ видел, всѐ знаю, и теперь мне приходится жить с последствиями этого

125

Потрясти сахарное дерево. Ник Вилгус

каждый день остатка своей жизни. Я думал, тебе это известно, как никому другому.

Думаю, мне следует уйти.

– Я могу объяснить.

– Нечего тут объяснять.

– Ты не можешь просто уйти.

– Могу и уйду.

– Ты со мной расстаѐшься?

– Да.

– Почему?

– Я только что сказал тебе, почему.

– Из-за этого? – не веря спросил он, махнув рукой на свою заначку.

– Мне нужно идти.

– Не уходи.

Я отвернулся от него.

– Вилли, пожалуйста! Я люблю тебя.

Я не ответил. Я пошѐл в гостиную забрать Ноя.

Джексон плѐлся за мной, умоляя, всѐ больше и больше расстраиваясь.

– Ты просто уйдѐшь? – недоверчиво спросил он. – Вот так просто? Даже не

дашь мне шанс?

Я положил руки на плечи Ноя и прижал его к себе, будто он был наглядной

демонстрацией причины моего ухода, я всего лишь покачал головой.

– Вилли, пожалуйста! – воскликнул он.

– Мне жаль, – произнѐс я.

Ной был в замешательстве, когда я направил его за дверь.

Глава 45

Ты злишься?

Я прошѐл в свою комнату и захлопнул дверь. Я чувствовал себя униженным,

преданным, а в глубине души еще и глупым, и бестолковым… и слишком уж

доверчивым. Я включил вентилятор, открыл окно, сел на кровать, чувствуя себя

жалким, горячим, нервным.

Я расплакался.

Мой первый бойфренд был алкоголиком, как мой отец. Точно таким же, как мой

отец. Обычно добрым мужчиной, но когда напивался, начиналось в колхозе утро...

Я пообещал себе, что никогда не свяжусь с очередной зависимостью. Конечно, на

следующий год я наткнулся на Кайлу и еѐ безумие, позволив себе втянуться,

пофлиртовать с этим самому, попробовать это, сидеть голым рядом с Кайлой, пока мы

курили мет и ловили кайф, просирая свои жизни как дураки, которыми мы и были.

Такой образ жизни мне не подходил. Мне не нравилось быть под кайфом,

выходить из-под контроля, чувствовать, будто по моему лицу ползают муравьи. Мне

не нравилось приходить в себя, чувствуя тошноту и обезвоживание. Мне не нравилось

зависеть от какого-то вещества, которое было дорогим и опасным и с лѐгкостью могло

довести меня до тюрьмы.

Но к тому времени было слишком поздно. Кайла была беременна. Ущерб был

причинѐн.

Я плакал, уткнувшись в свои руки, стараясь быть тихим. Почему, я не знал. Не то

чтобы Ной мог меня услышать.

126

Потрясти сахарное дерево. Ник Вилгус

Он пришѐл в мою комнату, кусая нижнюю губу.

Я робко потѐр глаза, стараясь прекратить плакать.

Он подошѐл ко мне, и я притянул сына ближе, поцеловал его волосы и обнял. Я

плакал в его грудь так, как он часто плакал в мою.

В конце концов, я отстранился.

Почему ты плачешь? – спросил он.

Я расстроен.

Ты злишься на меня?

Нет, милый.

Ты злишься на Д—ж—е—к—а?

Да.

Почему?

Я потѐр глаза, пытаясь собраться.

Почему? – потребовал он.

Не переживай об этом. Это не твоя проблема. Со мной всѐ будет в порядке.

Пожалуйста, не плачь.

Прости. Я расстроен.

Джей больше тебя не любит, папа?

Это тяжело объяснить.

Разве ты его не любишь?

Нет, люблю.

А он тебя не любит?

Мы поругались. Мы больше не будем друг с другом видеться.

Почему?

Потому что не можем.

Почему?

Я не знаю, как объяснить.

Тебе грустно?

Да.

Я всѐ равно тебя люблю.

Я знаю, что любишь.

Он прильнул ко мне; обвил руками мою шею, будто чтобы сказать: "У тебя всѐ

ещѐ есть я. Я всѐ ещѐ здесь".

Глава 46

Хуан приходит снова

Следующим вечером, как раз к ужину, зашѐл Хуан. Он не постыдился

наброситься на хот-доги и тушѐную фасоль. Мы едва могли вытянуть из него хоть

слово, пока он утолял свой голод. Это было приятным отвлечением от мрака, который

навис над нашей маленькой квартирой. Отсутствие Джексона казалось смертью

близкого родственника.

Каждый раз, когда Хуан бросал на меня взгляд своих светло-карих глаз, я

чувствовал покалывание в животе. Мне нравилось, как торчали из-под волос его уши,

придавая ему шаловливый вид.

Хоть он провѐл час за игрой в Xbox с Ноем, пока я убирал на кухне, на уме у него

было больше, чем это. После того, как Ной пошѐл в кровать, его намерения стали

очевидны.

127

Потрясти сахарное дерево. Ник Вилгус

Я не так уж сильно сопротивлялся, когда он взял меня за руку и повѐл в мою

спальню. Он быстро разделся, а затем стоял и смотрел на меня, ожидая, что буду

делать я.

Он был таким же симпатичным, как я помнил, его кожа была гладкой, мягкой и

тѐплой. Я толкнул его спиной на кровать. Мне понадобилось лишь небольшое

одобрение, пока я стягивал с себя одежду и раздевался перед ним догола.

Я был возбуждѐн. Возбуждѐн, но не влюблѐн в него. Я не думал, что когда-

нибудь смогу в него влюбиться. Не хватало чего-то жизненно важного. Возможно,

простоты общения. Совместного опыта. Похожих взглядов на жизнь.

Ничего из этого не имело значения. Я был одинок, возбуждѐн и зол на Джексона,

а Хуан был рядом, сладкий, обнажѐнный и настоящий, и этого было достаточно.

Мы долго обнимались на моей кровати, держа друг друга, изучая тела друг друга.

Он не спешил. Как и я. Я наслаждался ощущением его рук на моей коже, видом его

застенчивых улыбок, его страстных, но неопытных поцелуев. Чего ему не хватало в

опыте, он восполнял энтузиазмом и сладостью невинности.

Я люблю тебя, – прожестикулировал он, когда всѐ закончилось.

Не дожидаясь ответа, он свернулся в моих объятиях, закрыл глаза и быстро

заснул.

Глава 47

Голосовая почта

После моей смены в "ФудВорлде" в пятницу, я обнаружил два голосовых

сообщения на телефоне. Первое от Джексона, который снова просил позвонить, не

игнорировать его. Другое было от миссис Уоррен, которая слѐзно просила меня

перезвонить ей и быстро. Сидя в своѐм универсале на палящей дневной жаре парковки

"ФудВорлда", со включенным на всю мощность кондиционером, я набрал еѐ номер.

– Алло? – тихо произнесла она.

– Миссис Уоррен, это Вилли. Вы просили перезвонить.

– Ох, Вилли, – сказала она.

Затем она замолчала.

– Всѐ в порядке?

– Кайла мертва, Вилли. У неѐ случилась передозировка.

– Мне жаль, – как-то на автомате произнѐс я.

– Мы думаем, она могла сделать это специально, – добавила она.

Мне потребовалось некоторое время, чтобы обдумать еѐ слова и то, что они

значат, не только для меня, но и для Ноя.

Несколько долгих мгновений она ничего не говорила. Я слышал, как она

старается взять под контроль свои эмоции.

– Пожалуйста, приходи на похороны, – в конце концов, сказала она. —

Прощание будет в воскресенье днѐм, в два.

– Как же ваш муж?

– О, да кого это волнует? – спросила она.

Она внезапно повесила трубку, а я сидел и слушал, как напрягается

автомобильный кондиционер, чтобы обеспечить намѐк на прохладу, но ему не удаѐтся.

Что я скажу Ною?

Я поехал домой, припарковал машину, прошѐл вниз по улице к дому миссис

Хамфрис, где нашѐл их всех на переднем крыльце. Миссис Хамфрис и мистер Эдди

128

Потрясти сахарное дерево. Ник Вилгус

сидели в креслах-качалках, Кики и Ной играли в карты на полу, а Тоня, мать Кики и

моя лучшая подруга, сидела на перилах.

Привет, мистер К.! – прожестикулировала Кики, увидев меня.

Привет, К.

– Привет, Вилли, – сказала Тоня.

– Как у вас дела? – спросил я.

– Вилли, что случилось? – сразу же спросила миссис Хамфрис.

Я взглянул на Ноя, который тоже заметил выражение моего лица.

– У кое-чьей мамы случилась передозировка, – тихо сказал я, ради Ноя

намеренно расплывчато.

– О, Господи, – отозвалась миссис Хамфрис.

– Кайла? – спросила Тоня.

Я кивнул.

Теперь Тоня тоже смотрела на Ноя.

– Дайте мне рассказать ему, – сказал я.

– О, Боже, мистер Вилли, – сказала миссис Хамфрис.

– Он сегодня рассказывал мне, что писал Железному человеку, – сказала Тоня.

– Хотел, чтобы тот нашѐл его маму. Мне так жаль, Вилли. Мы можем чем-то помочь?

Я покачал головой.

Папа, что случилось? – спросил Ной.

Давай пойдѐм домой и поедим, – сказал я, хотя ещѐ было слишком рано для

ужина.

– Я пойду с вами, – сказала миссис Хамфрис, вставая с кресла. – Я

приготовлю еду, а ты просто сделай то, что должен, мистер Вилли.

– Я в порядке, – сказал я.

– Я тебе покажу «в порядке». Ты не должен быть сейчас один.

– Вилли, почему бы тебе просто не зайти к нам и не поесть? – предложила

Тоня. – Он может провести вечер с Кики.

Папа, что случилось?

Эти жесты были резкими, нетерпеливыми, лицо Ноя исказилось от оцепенения и

страха.

Я смотрел на него.

– Просто скажи ему, – тихо произнесла Тоня.

Но я не мог. Я вытер глаза и отвѐл от сына взгляд. Я подумал о том дне на

парковке, когда мы видели еѐ в последний раз, как она отвергла его, оттолкнула,

сбежала, какую сильную боль причинила она ему.

Я вдруг очень разозлился, но в то же время меня переполняло чувство

безнадѐжности.

Я не знаю, почему Ной так сильно любил еѐ, но он любил. Она не давала ему

никакого повода для этой любви.

– Хочешь, чтобы я о нѐм позаботилась? – спросила Тоня, накрывая ладонью

мою руку.

Я кивнул.

Тоня усадила Ноя на ступеньки, присев перед ним на корточки.

– У нас плохие новости о твоей маме, Н—о—й, – сказала она, одновременно с

этим жестикулируя.

Что-то не так? – спросил он.

Тоня была честной и сказала ему, что да, не так.

Что?

129

Потрясти сахарное дерево. Ник Вилгус

– Твоя мама умерла, Н—о—й. Нам жаль. Мы знаем, что ты очень сильно еѐ

любишь.

Он поднял взгляд на меня, словно удостовериться, было ли это правдой.

Мне жаль, милый, – прожестикулировал я.

– Нет! – со злостью воскликнул он. – Нет!

Тоня притянула его ближе в свои объятия, зная, на собственном опыте, о злых,

раздражѐнных глухих детях.

– А ну тише, малыш, – проворковала она ему. – Мы все здесь, и ты в порядке.

И мама Тоня здесь, и мама Тоня любит тебя.

Он скулил, стонал, цеплялся за еѐ шею, зарывался лицом в еѐ волосы.

Я сел на ступеньку рядом с ним, и он передвинулся ко мне, прижимаясь к моей

груди.

Я сидел с ним долгое время, пока он рыдал.

– С ним всѐ будет в порядке, – сказала мне Тоня, еѐ голос был полон

уверенности. – Он сильнее, чем ты думаешь.

– У него никогда не было шанса узнать еѐ, – сказал я.

– Он знает еѐ в своих мыслях, – сказала она. – А это так же реально.

– Что с ней случилось, Вилли? – спросила миссис Хамфрис.

Я рассказал о телефонном звонке от миссис Уоррен.

Я ничего больше не знал.

– Она ходит в церковь Первого Баптиста, – отметила миссис Хамфрис.

– Да, – сказал я, рассеянно думая о гнусности баптистских похорон.

– Я заберу его домой, – сказал я.

– Позвони, если что-нибудь понадобится, – сказала Тоня.

Я пообещал, что позвоню.

Глава 48

Человек, заменяющий мать

Ной сидел на диване в гробовой тишине.

Я позвонил маме и рассказал ей новости.

– Ты можешь выяснить, каким похоронным бюро они будут пользоваться? —

спросил я еѐ.

– Ты никуда не пойдѐшь! – воскликнула она.

– Меня попросила миссис Уоррен, – сказал я, – и Кайла была матерью Ноя, в

конце концов.

– Ох, Вилли, – произнесла она, тяжело вздохнув. – Полагаю, ты прав. Я

позвоню и посмотрю, что можно выяснить.

– Ты могла бы пойти со мной, – предположил я. – Мне не особо улыбается

встречаться со всеми теми ублюдками в одиночку.

– Я пойду с тобой, – заверила она меня.

– Ты в моей жизни практически как мать, ну, или, по крайней мере, человек,

заменяющий мать.

– Зная тебя, я приму это как комплимент и оставлю всѐ так, – сказала она. —

Как Ной?

– Не очень хорошо, – сказал я, бросив на него взгляд.

– Хочешь, чтобы я приехала?

– Нет, – ответил я.

130

Потрясти сахарное дерево. Ник Вилгус

– Почему ты всегда меня отталкиваешь?

– Я не отталкиваю.

– Каждый раз, когда у тебя неприятности, ты отсиживаешься и не позволяешь

никому увидеть тебя или помочь. А потом жалуешься и обвиняешь нас в том, что мы

тебя не поддерживаем.

– Я так не делаю.

– Делаешь. Я выезжаю.

– Мама, нет.

– Я еду увидеться со своим внуком.

– Мама!

Она повесила трубку.

Я нахмурился.

Она была права насчѐт того, что я отсиживаюсь и разбираюсь со всем сам, но у

меня были свои причины.

Бабушка едет тебя увидеть, – сказал я Ною.

Почему моя мама меня не любит? – спросил он, его лицо исказили эмоции. – Я

не тупой!

Ты не тупой, – согласился я.

Почему? – со злостью требовал он жестами.

Она любила тебя, – сказал я, соврав. – Но она была больна. У неѐ были

проблемы. Она не знала, как быть матерью.

Но почему?

Не знаю, – признался я.

Поэтому она не приходила меня увидеть?

Я не понимаю.

Она умерла. Поэтому она ко мне не приходила?

Она была больна, – повторил я, не желая отвечать на его вопрос.

Она заболела и умерла?

Да.

Где она сейчас?

Ей пришлось уйти на небеса и поговорить с Иисусом.

Когда люди идут на небеса, это значит, что они ушли и не вернутся.

Я знаю.

Она не вернѐтся?

Нет.

Почему?

Она не может.

Это из-за меня?

Нет, милый.

Она вернѐтся, если ей не придѐтся со мной видеться?

Она уже ушла. Она не может вернуться.

Но...

Его слова затихли на этом моменте. Он не мог найти подходящих знаков, чтобы

спросить то, что было у него на уме.

Она злится на меня, потому что я тупой?

Ты не тупой. И она не злится на тебя.

Я не понимаю.

Произошѐл несчастный случай, и она умерла. Это не твоя вина. Она не злилась

на тебя.

Несколько долгих мгновений он молчал, стараясь обдумать это в голове.

131

Потрясти сахарное дерево. Ник Вилгус

Ты тоже умрѐшь? – спросил он.

Нет, – сказал я, снова солгав.

Я не понимаю, потому что я тупой.

Не говори так!

Это правда, – настаивал он. – Я тупой! Очень-очень тупой!

Ты маленький мальчик. Ты ещѐ многого не понимаешь, но когда-нибудь поймѐшь,

когда станешь старше и больше. Когда я был маленьким, как ты, умерла моя

бабушка, и я тоже не понимал. Твоя бабушка сказала мне, что она отправилась на

небеса и говорит с Иисусом.

Иисус позаботился о ней?

Да, – сказал я. – Теперь он позаботится и о твоей маме. Она больше не будет

больна. Он убедится, что с ней всѐ хорошо. Теперь тебе не нужно за неѐ переживать.

Когда-нибудь мы тоже отправимся на небеса и поговорим с Иисусом, и мы снова

увидим еѐ, и она будет в порядке.

На его лице отражалась сосредоточенность, пока он думал об этом.

Ладно, – наконец сказал он. – Но я по ней скучаю.

Я знаю.

Она скучает по мне?

Знаю, что скучает, милый.

Я сел на диван и притянул его ближе. Он положил голову на моѐ плечо и начал

тихо плакать. Его слѐзы быстро стали растерянными, полными боли, замешательства и

обиды.

"Лучше наружу, чем внутрь" – было моим девизом, так что я дал ему поплакать

и не вмешивался. Видя, что он испытывает такую боль, я тоже немного поплакал, и

вот так нашла нас моя мать спустя сорок минут, когда зашла через переднюю дверь в

квартиру и посмотрела на нас обеспокоенным, тревожным взглядом.

Она села в кресло, и Ной подошѐл к ней, как маленький мальчик, которым он и

был, забрался на колени и потянулся за милостью, зарываясь лицом в еѐ грудь.

– Ты рассказал ему? – спросила она.

– Конечно. Я приготовлю нам что-нибудь на ужин. Когда он успокоится, может

быть, ты сможешь его искупать. Он весь день играл с Кики и чуток воняет.

– Тебе следует разрешать ему принимать ванну самому.

– Обычно я так и делаю, – сказал я, – но вместо того, чтобы просто говорить

ему, что ты любишь, заботишься о нѐм, и будешь рядом в этот болезненный, сложный

период его жизни, почему бы не показать? Почему бы не показать все нелепости своей

любви, а не притворяться, что ты действительно его любишь?

Сарказм в моѐм голосе был болезненно очевидным.

– Прости, – сказала она. – Я обещала себе, что не буду с тобой ругаться.

– Тогда не ругайся.

– Проблема в том, что ты такой же, как я.

– Сомневаюсь в этом, – ответил я.

– Во многих смыслах мы похожи, – сказала она. – Ты всегда знаешь, чего

хочешь, и не знаешь, как уступить. И, конечно же, ты осмотрительный.

Я собирался сказать, что это неправда, но на самом деле так и было. Я был

осмотрительным и никогда не уступал.

– Это значит, что ты не знаешь, как уступать? – спросил я.

– Я учусь. А ты?

– Если бы я не научился находить компромиссы и уступать, вы все уже давным-

давно сожгли бы меня заживо. Я всѐ ещѐ должен быть начеку.

– Так ты себя чувствуешь?

132

Потрясти сахарное дерево. Ник Вилгус

– Ну, да, – сказал я. – Это у меня разбита губа.

– Как она?

– Покупатели продолжают спрашивать, кто меня избил.

– Что ты говоришь?

– Я говорю им, что это сделала моя мама, потому что я сказал, что еѐ жареная

курица на вкус как из KFC.

Она рассмеялась против воли.

– За это я бы тебя ударила, – согласилась она.

Ной уже затих, засунув в рот большой палец. Мама, заметив это, нахмурилась.

– Не бери в голову, – сказал я. – Он делает так, когда расстроен.

– Но ему почти десять!

– Не бери в голову, мама. Ради Бога!

– Ладно, – сказала она. – Возможно, тебе лучше знать.

Не думаю, что когда-нибудь слышал, чтобы она такое говорила.

– Кайлу передали в «Мортимер», – тихо добавила она, ссылаясь на похоронное

бюро «Мортимер» в Нью-Олбани.

– Ты идѐшь со мной?

– Да, – просто сказала она.

– Еѐ отец будет зол.

– И пусть, – ответила она. – Я бы и в носу не поковырялась ради этого

мужчины.

– Думаю, Ною пора спать, – сказал я.

Я передвинул его, чтобы он мог растянуться на диване и уснуть, положив голову

на колени моей матери. Его глаза казались особенно тѐмными от слѐз. Я включил

вентилятор.

– Я принесу подушку, – сказал я.

– Я просто посижу здесь с ним, – ответила она, гладя его по волосам. – Как он

всѐ воспринял?

– Очень расстроился.

– Почему?

– Я не знаю.

– Он ведь не знает еѐ.

– Его это не волновало, пока он не пошѐл в школу и не понял, что у других

детей есть и мамы, и папы. Думаю, эта мысль его беспокоит: сама возможность иметь

маму. Он ещѐ не знает, как об этом говорить.

– Где это слыхано, чтобы мать отказывалась от своего собственного ребѐнка?

– Ты отказываешься от меня, – отметил я.

– Неправда! – воскликнула она.

– Ты не принимаешь меня таким, какой я есть. Ты любишь меня потому, что

должна, но не потому, что я тебе нравлюсь.

– Ты так думаешь?

– Это правда.

– Я хочу, чтобы ты был счастлив.

– Ты хочешь, чтобы я испытал твою версию счастья или то, что ты считаешь

счастьем, или что должно им быть. Для меня твой вид счастья – полный ад. Меня не

привлекают женщины. От мысли о сексе с ними меня, если честно, тошнит. Ты

продолжаешь говорить, чего от меня хочет Бог, а я продолжаю говорить, что это куча

дерьма, потому что так и есть. Это не может быть тем, чего от меня хочет Бог.

– У тебя был секс с Кайлой, – отметила она.

– Да, и я всѐ время думал о парнях, просто чтобы у меня встал.

133

Потрясти сахарное дерево. Ник Вилгус

– Вилли!

– Это правда.

– Ты преувеличиваешь.

– Нет, не преувеличиваю, мама. Это было стыдно. Я чувствовал себя глупо.

Просто это было неправильно, и я знал, что это неправильно. Моя совесть говорила

мне, что это плохо, и мы остановились спустя пару месяцев, потому что я просто

больше не мог этого делать.

У неѐ отвисла челюсть.

– Не удивляйся. У меня есть совесть.

– Я часто задаюсь этим вопросом, – сказала она.

– Моя совесть говорит мне, что неправильно заниматься сексом с каждым

встречным. И я никогда этого не делал. Ну, по крайней мере, не особо часто. Считаю,

что следует влюбиться, прежде чем доставать своего вилли.

– Я буду на это надеяться.

– Говорить с тобой о сексе довольно-таки странно, – сказал я.

– Не делай из этого привычку. У меня уже достаточно седых волос. Как твой

друг?

– Джексон?

– Да.

– Откуда мне знать. Я больше с ним не разговариваю.

– Это почему же?

– Он наркоман. Я нашѐл в его ванной кучу рецептурных препаратов. На них не

было ярлыков, так что, полагаю, он их украл у фармацевта в больнице.

– Это ужасно.

– Ещѐ одно доказательство того, что у меня есть совесть, – сказал я. – Я бы

никогда за миллион лет не позволил кому-то такому ошиваться рядом с Ноем. Но он

хорошо целовался. Следует отдать ему за это должное.

– Ты действительно порвал с ним?

– Конечно.

– Но ты так давно ни с кем не встречался.

– Будто тебя это волнует.

– Ну, может и волнует, Вилли. Он кажется достаточно милым парнем.

– Ты хорошо себя чувствуешь? – спросил я, удивлѐнный, что она говорит что-

то позитивное об одном из моих парней.

– Я не злая ведьма, которую ты из меня делаешь, – чопорно произнесла она. —

Я хочу, чтобы ты был счастлив.

– Мне в это сложно поверить.

– Не ругайся со мной, Вилли, – настоятельно попросила она. – Я не выношу,

когда ты со мной ругаешься.

– Перестань осуждать и ненавидеть меня, и я перестану с тобой ругаться.

– Я стараюсь, – просто ответила она.

У меня не было слов, так что я ничего не сказал.

– Я говорила с отцом Гиндербахом о тебе и Ное, – тихо сказала мама. – На

самом деле, я ходила на исповедь.

– Зачем?

– Потому что чувствую, что всѐ это моя вина.

– Что твоя вина?

– Ты, – сказала она. – Ной. Я всегда хотела для тебя лучшего. Для вас обоих,

для тебя и Билли, для тебя и Ноя. Но у меня такое чувство, будто мне не удалось,

будто я сделала что-то не так и просто не знаю, что именно.

134

Потрясти сахарное дерево. Ник Вилгус

– Это бред собачий, – сказал я.

– Так и сказал отец Гиндербах.

– Правда?

– Правда, – ответила она. – Он сказал, что ты уже взрослый и должен сам

делать нравственный выбор, что ты кажешься приятным мужчиной, а Ной кажется

действительно милым мальчиком, и что мне пора перестать вставать у тебя на пути, а

поддерживать и помогать тебе по мере своих сил.

– Он это сказал?

– Он не похож на отца Джорджа, это уж точно.

– И на том спасибо, – сказал я. – Уверен, алтарники всего округа Юнион

вздохнут с облегчением.

– Он немного либеральный, – признала мама.

– Может быть, Бог тоже, – предположил я.

– Может быть, – ответила мама.

Глава 49

Тайрон смеѐтся

Бывают дни, когда я все-таки наслаждаюсь своей работой, когда заботиться о

покупателях и убеждаться, что все счастливы – прикольно, когда в воздухе

присутствует волнение и энергия, пока мы коллективно пытаемся справиться с

равномерными потоками покупателей.

Это был не один из таких дней.

Это была одна из таких суббот, которые тянутся и тянутся, будто моя

пятичасовая смена вдруг увеличилась до пяти тысяч часов. Взгляд на циферблат

сделал только хуже, подчеркнул, что минуты проползают мимо как букашки в патоке.

Это был день, когда у каждого покупателя была проблема, или куча купонов, или

жалоба, или предмет, цену которого нужно проверить. Все отчаянно спешили. Трое

моих покупателей "забыли" свои карточки и убежали, оставив мою кассу в середине

операции без другой возможности прервать покупку, кроме как позвонить дежурному

менеджеру. Каждому другому покупателю, кажется, нужно было закончить операцию

трудолюбивым выписыванием чека, совершенно не торопясь, будто они делали миру

одолжение, оставаясь верными чекам, а не сдавшимся дебетовой карточке, как

нормальные люди.

Тяжѐлая это работа – проводить бесчисленный поток предметов через сканер,

особенно, когда многие эти предметы тяжѐлые или громоздкие, как мешки с собачьим

кормом, или ящики содовой или пива, или большие жирные арбузы, не говоря уже о

безбожных коробках кошачьего наполнителя, который весит чѐртову тонну.

Уже после полудня я взглянул на свою очередь и, увидев большой хвост,

вздохнул.

Тайрон упаковывал продукты и выглядел таким злым, что я удивился, как ещѐ

никто из покупателей не пожаловался мистеру Оуэну.

Я повернулся к нему и нарисовал на губах улыбку.

Он обнажил зубы.

Я усмехнулся.

Я подумал, что могу умереть раньше, чем наступит два часа.

Без пяти два в моей очереди появился Джексон Ледбеттер с дюжиной красный

роз и коробкой шоколадных конфет.

135

Потрясти сахарное дерево. Ник Вилгус

«Вот чѐрт», – подумал я, моѐ сердце ухнуло вниз.

– Привет, – сказал он.

– Как делишки? – машинально спросил я.

– Ты бы знал, если бы отвечал на мои звонки, – легко ответил он.

Я провѐл его цветы и конфеты через сканер.

– У тебя всѐ?

– Они не для меня, они для тебя, – сказал он, открывая бумажник, чтобы найти

кредитку.

– Ты не обязан этого делать, – сказал я.

– Я хочу.

– Ты меня не понял, – сказал я. – "Ты не обязан этого делать" равняется

южному выражению "перестань меня позорить, ты, чѐртов ублюдок".

– Это правда? – с улыбкой спросил он.

Я протянул цветы Тайрону, сам положил конфеты в пакет и протянул их

Джексону вместе с чеком.

– Хорошего дня, – сказал я.

– Это для тебя, – сказал он, доставая конфеты из пакета и кладя их на нижний

край конвейерной ленты.

– Ты действительно делаешь это со мной, прямо здесь, у меня на работе? —

спросил я.

– Ну, ты мне не звонишь.

Тайрон усмехнулся впервые за день. Когда я взглянул на него со злостью, он

нарисовал на своих губах улыбку и приподнял брови.

Ублюдок.

– Джек, – тихо произнѐс я. – Забери свои цветы. Забери свои конфеты. Забери

свои рецептурные препараты, которые ты, вероятно, украл в фармации, где работаешь,

и забери свои извинения, свои телефонные звонки, и свои сообщения, и всѐ остальное,

засунь прямо в свою костлявую задницу янки и не беспокой меня, пока я работаю. По

южному это значит "отвали".

– Я покончил с таблетками, – сказал он. – Пожалуйста, Вилли. Мне нужна

твоя помощь. Я знаю, что ты злишься, но ты можешь хотя бы поговорить со мной?

– Забирай свои вещи и уходи, я подумаю над этим, – предложил я, желая

избавиться от него в своей очереди.

– Кто знал, что ты такая стерва? – обиженно спросил он.

– Кто знал, что ты наркоман? – парировал я.

Его лицо омрачилось стыдом.

Тайрон продолжал стоять в конце моей кассы, улыбаясь, как чеширский кот.

– Хотя бы поговори со мной, – сказал он. – Я буду ждать тебя снаружи.

Я смущенно повернулся к следующему покупателю, вдруг понадеявшись, что

Джалиса опоздает, чтобы моя смена продлилась, и Джексону пришлось подождать.

Но нет.

– Привет, милашка, – сказала Джалиса, когда подошла.

– Как делишки? – спросил я.

– Сегодня у меня благословенный день. И будет ещѐ более благословенным,

когда закончится. У тебя всѐ хорошо?

– Пока жив, – сказал я. – Но всѐ может измениться.

– А то, – ответила она.

136

Потрясти сахарное дерево. Ник Вилгус

Глава 50

Ещѐ один шанс?

Джексон встретил меня у двери. Он сидел снаружи на лавочке, которую

сотрудники использовали во время своих перерывов. Он поспешил ко мне, на его лице

отражалась тревога.

– Не поступай так со мной, – произнѐс он.