Текст книги "Потрясти сахарное дерево (ЛП)"

Автор книги: Ник Вилгус

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 16 страниц)

Он попытался сунуть цветы и конфеты мне в руки, будто они могли что-то

изменить. Я оттолкнул их, ясно давая понять, что не хочу этого.

– Что я могу сделать? – спросил он. – Я совершил ошибку. Мне жаль. Помоги

мне всѐ исправить.

Я направился к своей машине, не в настроении для такого разговора.

– Вилли, пожалуйста, – сказал он, плетясь за мной. – Ты делаешь из меня

дурака.

– Дурака из тебя делают наркотики, – сказал я, кидая на него взгляд через

плечо.

– Знаю, – ответил он. – Это было глупо. Но я брошу. Ты должен доверять мне.

Я повернулся к нему лицом.

– Я не должен тебе доверять. Я не должен ничего делать.

– Я не это имел в виду.

– В этом нет смысла, потому что мне не нравятся наркотики, и мне не нравятся

люди, которым нравятся наркотики, и это не изменится. И я не собираюсь тратить

свою жизнь на ожидания, пока ты решишь, хочешь реальности или какого-то

искусственного мира. Я предпочитаю реальность. Если бы у тебя были хоть какие

мозги, ты бы тоже выбрал еѐ.

– Я стараюсь, – несчастно произнѐс он.

– Рад за тебя, – сказал я.

– Я отнѐс их обратно, – сказал он. – Все таблетки. Я положил их обратно. А

остальные смыл в унитаз. Я сказал себе, что не буду делать этого снова и не

собираюсь. Но, пожалуйста, Вилли, ты должен помочь мне.

– Почему?

– Я не хочу потерять тебя.

– Переживѐшь.

– Как ты можешь быть таким злым?

– Я всѐ своѐ детство ждал, пока мой папочка решит, что предпочитает больше

– виски или меня. В конце концов, победило виски. Это всегда было виски. Такие вы

люди. И вы ожидаете, что мы, все остальные, будем вам помогать и справляться с

вами, убирать рвоту, вытряхивать пепельницы, прощать, и ждать вас, и так далее и

тому подобное. Мой первый парень был таким. Мне потребовался целый год, чтобы

понять, что я ждал чего-то, чего не случится никогда. Я не собираюсь снова проходить

через это дерьмо, ни ради тебя, ни ради кого-либо ещѐ. И я определѐнно не собираюсь

вовлекать в это своего ребѐнка.

– Я изменюсь.

– Надеюсь на это.

– И всѐ?

– Да. Всѐ.

– Я думал, ты любишь меня.

– Я тоже так думал. Всѐ меняется.

137

Потрясти сахарное дерево. Ник Вилгус

– Неважно, что ты чувствуешь, я люблю тебя, Вилли. Для тебя это ничего не

значит?

Я ничего не ответил.

– Мы можем быть хотя бы друзьями? – спросил он.

Я снова пошѐл к своей машине, не отвечая. Я не ответил, потому что не был

уверен, каков будет мой ответ. Я сильно влюбился в этого мужчину. Он легко смог

очаровать меня и заставить делать то, что, как я знал, не приведѐт меня ни к чему

хорошему.

Я дошѐл до своей машины, вставил ключ в дверь, бросил взгляд через плечо,

ожидая увидеть, что Джей всѐ ещѐ там. Вместо этого я увидел, что он бросил розы и

конфеты на землю и уходил прочь, его плечи печально поникли.

Почему-то это было намного хуже, чем все остальное, что он мог сделать.

Глава 51

Похороны бывшего друга

В воскресенье мы опаздывали на службу торжества жизни Кайлы. Я остановился

на заправке и подумал купить пачку сигарет, считая, что они каким-то образом

помогут мне пережить этот день. Ной состроил гримасу отвращения, когда увидел, что

я собираюсь купить сигареты. Он в пантомиме изображал, что его тошнит по всей

машине, просто чтобы убедиться, что его точка зрения мне ясна.

Я вернул машину обратно на дорогу и поехал забирать маму.

Парковка возле похоронного бюро была переполнена автомобилями, как и

подобало проводам дочери одного из самых известных граждан города.

– Ты уверен насчѐт этого? – спросила мама, пока я парковался в переулке.

– Не совсем, – признался я. – Но нас пригласили.

Я вышел, неловко поправив рубашку и галстук. Я чувствовал себя полным

придурком. У меня не было подходящего костюма. Мои туфли были потѐртыми и

выглядели оправданно запущенными. Улыбаясь подбадривающей улыбкой, я

проверил галстук Ноя, убрал волосы с его глаз и ворсинки с плеч.

По крыльцу похоронного бюро слонялась дюжина мужчин, они курили, болтали

и общались. Пока я подходил, держа за руку Ноя, на нас смотрели. Не враждебно. И не

дружелюбно. Просто смотрели.

Вдоль кустов стояли полицейские машины, а у въезда на парковку

расположились помощники, направляя движение прибывающих, готовясь обеспечить

эскорт.

Мама шла впереди, пока мы шагали по тротуару к ступенькам в похоронное

бюро. Она много лет работала учителем. Без сомнения, некоторые мужчины, которые

стояли и наблюдали за ними, были еѐ бывшими студентами.

– Миссис Кантрелл, – поприветствовал еѐ один из них.

Мама не обратила на него никакого внимания.

В похоронном бюро было так многолюдно, будто сюда стеклось всѐ население

Нью-Олбани. Большинство были хорошо одеты, даже дети. Они не были похожи на

тех, кто купил себе прикид в «Волмарте» или в «Доллар Стор». Очередь из тел вела к

главному залу, где проходило прощание.

На пути туда мама поприветствовала много местных.

Мне стоило отдать ей должное за то, что она вела себя напористо, как женщина,

которую ничуть не пугали выстроенные против нас силы. Большинство людей были

138

Потрясти сахарное дерево. Ник Вилгус

баптистами; мы – католиками. Большинство были при деньгах; мама была женщиной

со скромным достатком, а я совершенно нищим. Большинство были городскими

жителями; мы жили в деревне. Большинство были спасены от участия в жизни

трудного ребенка гомосексуалиста, что было куда хуже, чем ребенок наркомана или

женоненавистника. По крайней мере, это можно было понять.

На Ноя много смотрели. По толпе прошѐл шѐпот о том, что пришѐл внебрачный

ребѐнок Кайлы вместе с гомосеком, который его зачал. Я мог видеть это по тому, как

на нас смотрели люди, как они замолкали, когда мы подходили. В их глазах была

жалость к мальчику, который потерял свою мать, но ох, как же восхитительно то, что

внебрачный ребѐнок вернулся домой на насест. Наверняка, по этому поводу будет

салют.

Нам не мешали, пока мы не добрались до зала, готовясь войти.

– Миссис Кантрелл, – обратился к моей матери пожилой мужчина. На нѐм

вместо обычного галстука был галстук-боло*, ковбойские сапоги и костюм из

полиэстера, а пахло от него перечной мятой.

* Галстук-боло – галстук в виде шнурка с орнаментальным зажимом или оригинальным

узлом.

– Бо Джимсам, – произнесла она. – Как ты?

– Всѐ хорошо, – ответил он, проводя рукой по тому, что осталось от его волос.

– Марта, думаешь, сейчас удачный момент? – спросил он, оглядываясь вокруг,

словно чтобы указать на присутствие стольких людей.

Уважаемых людей.

– Что ты имеешь в виду, Бо? – спросила она.

– Думаю, Уоррены будут очень расстроены, если...

– Если их внук придет на похороны своей матери?

– Все знают, что они не были близки.

– Разве? – спросила она.

Он неловко сглотнул.

– Об этом говорят, – уверенно прошептал он. – Не принимай это на свой счѐт.

Я просто пытаюсь всѐ сгладить.

– Ну, конечно, – сказала мама, проталкиваясь мимо него и входя в зал.

Кайла была прямо перед нами, в красивом гробу из красного дерева. Перед ней

стояла пара, закрывая нам вид. Диваны и стулья были заняты. Люди стояли рядом с

растениями в горшках, разговаривали, вспоминали. В одном углу по телевизору

крутилось видео о жизни Кайлы, показывая еѐ детские фотографии, снимки с еѐ

родителями и друзьями, школьные фотографии. Вдоль левой стены располагался

длинный стол с гостевыми книгами, чтобы выразить соболезнования. Каждый

свободный уголок заполняли цветы. Мистер и миссис Уоррен сидели на главном

диване, окружѐнные семьѐй и друзьями. Они нас не видели.

Понадобилось три секунды, чтобы в зале воцарилась тишина.

Все взгляды обратились к нам.

У меня случился один из тех моментов, когда я искренне желал, чтобы земля

разверзлась и захватила нас в свои огненные недра.

Толпа перед Уорренами разошлась, и мистер и миссис Уоррен вдруг осознали

наше присутствие. Мистер Уоррен нетвѐрдо поднялся на ноги. Зрители уступили ему

пространство.

– Что ты здесь делаешь? – спросил он, глядя на меня с нескрываемым

презрением.

139

Потрясти сахарное дерево. Ник Вилгус

Миссис Уоррен стояла за ним, выкручивая руки, еѐ губы двигались так, будто

она пыталась отыскать свой голос.

– Ты убил мою дочь! – прокричал мистер Уоррен.

– Гарольд, – успокаивающим тоном произнѐс мужчина позади него.

– Мне рот не заткнѐшь! – воскликнул он. Он погрозил мне пальцем. – Если бы

не ты... Хотел бы я, чтобы она никогда тебя не видела, ты, грязный гомосек!

– Гарольд, – снова сказал мужчина, громче, более настойчиво, голосом того,

кто убеждал его не строить из себя дурака.

Гарольд отказывался слушать.

– Я просил у Бога, чтобы она никогда не встречала тебя! – хрипел он, делая

нетвѐрдый шаг вперѐд. – О Боже, моей малышки нет! Как это может со мной

происходить?

– Мне жаль, – произнѐс я.

– О, тебе жаль? – ответил он, подражая мне. – Гомосеку жаль! Человек,

который разрушил мою дочь... ему жаль! Отец Небесный! Если я когда-нибудь увижу

тебя на моей территории, Вилли Кантрелл, я всажу тебе между лопаток столько

картечи, что вместо шляпы ты будешь носить свою задницу! О, Христос, как ты

можешь поступать так со мной?

– Гарольд, – сказала пожилая, внушительная женщина, кладя ладонь на его

руку и пытаясь вернуть его обратно на диван. Это была его сестра, матрона с суровым

лицом и именем Грейс Мэри.

– Почему ты здесь? – требовательно спросил мистер Уоррен, стряхивая руку

сестры и глядя на меня. – Как ты смеешь! Ты ещѐ недостаточно натворил?

– Я его пригласила, – произнесла позади него миссис Уоррен сбивчивым

голосом.

Наступило молчание.

– Что ты сделала? – спросил он, поворачиваясь посмотреть на неѐ.

– Я его пригласила, – сказала она. Я видел, как она подавляет свою

нервозность, как набирается мужества. Затем еѐ черты охватила стальная решимость.

– Ты? – не веря, спросил он.

Она указала дрожащим пальцем на Ноя.

– Этот мальчик – всѐ, что осталось от нашей дочери, Гарольд. Ты понимаешь

это? Он единственный внук, который когда-либо у меня будет, и ты не заберѐшь его у

меня. Ты станешь наказывать его за то, что сделала твоя дочь. Ты отталкиваешь его

потому, что не хочешь встречаться лицом к лицу с правдой. Что ж, с меня хватит.

– Ты прекрасно знаешь, как я к этому отношусь, – сказал он. – Я не хочу

видеть этого человека или этого ребѐнка... Я не... ты знаешь, что я чувствую!

– О да, знаю, – ответила она, кивая головой. – Но, может быть, пора тебе

обратить внимание на то, что чувствую я.

– После того, что этот юноша сделал с нашей дочерью? – произнѐс мистер

Уоррен, бросив взгляд на меня.

– Кайла уже сидела на наркотиках, – сказала она. – Ты это знаешь, Гарольд.

Может уже хватит обвинять всех остальных в том, что сделали ты и я? Ты оттолкнул

еѐ, Гарольд. Ты! Она никогда не могла тебе угодить, никогда не делала тебя

счастливым и в итоге решила, что ей плевать, и сбежала. От нас, от своего ребѐнка, от

своей жизни. Это сделал ты, Гарольд! Я не собираюсь стоять здесь, пока ты

прогоняешь и моего внука. Можешь идти к чѐрту, мне плевать.

140

Потрясти сахарное дерево. Ник Вилгус

Глава 52

Она спит?

Все это время я держал Ноя перед собой, положив руки ему на плечи, прижимая

ближе к себе. Он повернулся в моих руках. Я бросил взгляд в сторону и увидел, что

пара перед гробом отошла в сторону. Ной вдруг увидел свою мать.

– Ма? – с ужасом воскликнул он в тишине, его взгляд был прикован к гробу и

его содержимому.

Дюжины глаз обратились к нему.

Не зная, что ещѐ делать, я медленно отвѐл его к гробу, игнорируя то, как все на

нас пялятся, и обнимал сына, пока он стоял и смотрел на неѐ.

– Хаах! – в замешательстве прогудел он.

Он поднял взгляд на меня, его лицо было полно тревоги.

Она спит? – спросил он.

Я покачал головой.

Но она выглядит так, будто спит!

Она ушла на небеса поговорить с Иисусом.

Нет! Она спит! Она, должно быть, спит!

Нет, – сказал я, медленно качая головой.

Он повернулся к гробу, его тело замерло от страха.

– Ма! – очень громко произнѐс он.

Она не отвечала.

– Я лю тя! – провыл он.

Он снова повернулся ко мне, с замешательством в глазах.

Почему она не отвечает мне?

Она не может, милый.

Почему она никогда мне не отвечает?

Она ушла к Иисусу.

Это не честно!

Я знаю.

Он оглянулся на присутствующих, которые пялились на нас. Взгляд Ноя дико

метался вокруг, не зная, кто все эти люди. Его лицо, казалось, вдруг осунулось от горя

и эмоций. Внезапно заголосив, издавая звуки из глубины горла, он метнулся мимо

людей, поспешил к двери и бросился вниз по коридору.

Я побежал за ним, не трудясь звать его по имени.

Он ударил в бок пожилую женщину, которая повисла на руке у внука. Она

врезалась в стену, и еѐ внук со злостью посмотрел на меня, когда я проносился мимо.

Ной побежал к двери и выбежал на дневной свет.

– Остановите его! – крикнул я, пока люди смотрели на нас и ничего не делали.

Ной бежал по тротуару и сломя голову ринулся на дорогу.

Я побежал за ним через газон, внезапно споткнулся о разбрызгиватель и

приземлился лицом прямо на бетонный тротуар. Я почувствовал, как порвалась моя

рубашка. По правой стороне моего лица вверх и вниз прошлась боль. Это было

неприятно, и меня охватила волна стыда. Будто мне нужна была дополнительная

причина, чтобы чувствовать себя неловко.

Я сел, задаваясь вопросами: кто меня увидел, что стало с Ноем?

– Вы в порядке? – спросил помощник шерифа, спеша по тротуару в мою

сторону. Он протянул руку и поднял меня на ноги.

141

Потрясти сахарное дерево. Ник Вилгус

– У меня сын сбежал, – сказал я.

– За ним пошел Терри, – заверил меня помощник.

Я поспешил вниз по дороге и нашѐл помощника шерифа, который пытался

уговорить Ноя вернуться обратно. Тот отказывался сотрудничать. Помощник подал

руку, пытаясь утянуть Ноя. Как упрямый мул, Ной прирос ногами к земле и не

собирался двигаться.

– Я его держу, – сказал я, взяв сына за руку.

– Он проказник, – сказал мужчина.

– Спасибо.

Ной уткнулся лицом в мою грудь и зарыдал.

Подъехала ещѐ одна машина с включенной мигалкой, на двери было написано

"Шериф округа Юнион". Из машины вышел шериф Джонсон Крук.

Я проводил Ноя к своей машине, вытер ему нос салфетками «Клинекс». Снова

поправил его галстук. Я попытался расчесать пальцами его волосы, но сдался. Сын

стоял с несчастным видом и плакал.

Почему она не говорит со мной? – требовательно спросил он.

Она не может.

Я не понимаю.

Еѐ нет.

Но она прямо там.

Еѐ нет. Она умерла. Она не может с тобой говорить. Она ни с кем не может

говорить.

Ной опустил взгляд и неподвижно смотрел в землю, пытаясь всѐ обдумать.

Я посмотрел на своѐ лицо в боковом зеркале со стороны водителя. У меня были

царапины на коже. И ещѐ порван рукав рубашки. Этот вид заставлял меня чувствовать

себя белой швалью из трейлерного парка.

С беспокойством на лице подошла мама.

– Я не хочу идти обратно, мама, – сказал я, промакивая своѐ лицо носовым

платком.

– А дети в аду хотят новый «Айфон», – сказала она.

– Меня не хотят там видеть, – ответил я, удивляясь тому, как мне от этого

больно. – Я устал, что на меня смотрят.

– С каких пор тебя заботит, что думают люди? – спросила она. – Вилли

Кантрелл, из всех людей в мире, я никогда не думала, что услышу это от тебя.

Я пытался взять себя в руки. Я не помнил, чтобы чувствовал себя так неловко,

настолько не в своей тарелке, когда на меня смотрят свысока, когда мне так не хватало

уверенности в себе.

Я чувствовал себя дураком.

– Я не могу туда вернуться, – сказал я.

Мама взяла меня за руку.

– Я растила тебя так, чтобы ты держал голову высоко, юноша, – прошептала

она. – Господь дал тебе хребет, потому что хотел, чтобы ты им пользовался. Так вот

пользуйся. И если не сделаешь этого ради себя, то сделай ради своего сына.

Миссис Уоррен прошла вниз по тротуару, ища Ноя.

– Мне так жаль, – сказала она. Женщина прижала пальцы к губам, будто чтобы

остановить себя от слѐз. – Пожалуйста, возвращайтесь внутрь. Это похороны моей

дочери, и мой внук будет на них присутствовать, чѐрт побери.

Мама взяла Ноя за руку, и мы пошли за миссис Уоррен, которая вела нас

обратно.

142

Потрясти сахарное дерево. Ник Вилгус

Глава 53

Нечего сказать

В тот вечер по пути домой я слушал «КУДЗУ», мой разум наполняли мысли,

изображения, впечатления дня.

Это уж точно был не самый лучший день.

Ной сидел на пассажирском сидении, глядя в окно, сложив руки на коленках. Я

толкнул его локтем, чтобы дать знать, что смотрю на него. Он меня проигнорировал.

К тому времени, как мы приехали домой, солнце село. Тоня оставила на двери

записку, инструктируя, чтобы я позвонил, если что-нибудь понадобится.

Ной пошѐл в свою комнату, и я отправился следом. Он не был заинтересован в

Xbox или просмотре DVD.

Я плохо себя чувствую, – сказал он, повернувшись ко мне.

Я помог ему раздеться. Он забрался в кровать, а я сел рядом с ним.

Расскажи мне снова историю про маму, – сказал он.

Я вздохнул.

Пожалуйста? – попросил он.

Она была моим другом, когда я был маленьким, как ты, – сказал я. – Мы

вместе ходили в школу.

Как я и К.?

Да.

Но ты уехал, – сказал он.

Я уехал в колледж.

А она нет?

Нет.

А что потом?

Когда я приехал домой на лето на второй год обучения, мы проводили время

вместе. Тогда она забеременела тобой.

А потом?

Она испугалась. Иметь ребѐнка не легко.

Но ты помогал ей.

Я много раз водил еѐ к доктору. Я пытался ей помочь.

Что случилось потом?

Потом родился ты. Ты родился слишком рано. Тебе нужно было подождать ещѐ

один месяц, но ты родился раньше. У тебя было много проблем, потому что ты был

слишком маленьким. Твоя мама испугалась и ушла, так что о тебе заботились мы с

бабушкой.

Мама любила меня?

Уверен, что любила.

Она была милой?

Она была очень милой.

Ты любил еѐ?

Я пытался.

Но тебе не нравятся девочки?

Нет.

Ты не любишь девочек, потому что ты гей?

Правильно.

Тебе нравятся мальчики?

143

Потрясти сахарное дерево. Ник Вилгус

Да.

Почему?

Я не знаю. Таким меня создал Бог.

Значит, вы с мамой развелись?

Мы не были женаты. Мы некоторое время встречались, вот и всѐ.

А потом у вас появился я?

А потом у нас появился ты, – ответил я.

Где сейчас мама?

Она ушла на небеса.

Она меня видит?

Да.

Она меня слышит?

Думаю, да.

Она может меня навестить?

Я не знаю. Думаю, ей придѐтся спросить разрешения у Иисуса.

Она меня услышит, если я помолюсь?

Конечно.

Он сложил руки на груди, закрыл глаза и молчал долгую минуту.

Хорошо, – прожестикулировал он, открыв глаза.

Тебе лучше? – спросил я.

Он пожал плечами.

Я люблю тебя, – сказал я.

Знаю, – ответил он, закрывая глаза.

Я сидел с ним, пока он не заснул.

Глава 54

Тоня приносит еду

Тоня принесла запеканку, которую приготовила еѐ мама.

– Как Ной? – спросила она, ставя запеканку на стол, а затем хорошенько

посмотрела на меня. – И что, чѐрт побери, случилось с твоим лицом?

– Я упал на тротуар, – признался я.

– Последний раз, когда ты ездил в Нью-Олбани, ты вернулся с разбитой губой.

Может быть, вселенная пытается сказать тебе что-то о добрых душах округа Юнион?

– Может быть.

– Ты уверен, что это не Билл снова тебя толкнул?

– Ты знаешь, какой я недотѐпа.

Она достала из шкафчика тарелки.

– Сядь и поешь что-нибудь, – сказала она. – Ты ужасно выглядишь.

– Спасибо, – ответил я. – Я всегда могу рассчитывать на свою лучшую

подругу, которая заставит меня чувствовать себя лучше.

– Ещѐ ты можешь рассчитывать на то, что она скажет тебе правду. Ты дерьмово

выглядишь.

Тоня была резкой, что было одной из черт, которые нравились мне в ней больше

всего. Она не терпела чепухи, собачьего бреда и ходьбы вокруг да около. Она

говорила так, как есть.

– Ну? – подтолкнула она. – Как всѐ прошло?

144

Потрясти сахарное дерево. Ник Вилгус

– Полагаю, могло быть хуже. Это был как один из тех снов, где ты сидишь в

столовой старшей школы, опускаешь взгляд и вдруг понимаешь, что ты голый, и у

тебя огромный стояк, и ты молишься Богу, чтобы никто его не заметил. Но я по-

прежнему жив, так что, полагаю, всѐ было не так уж плохо. Мне могли отрубить

голову или что-то ещѐ. Старик был бы счастлив взмахнуть топором.

– Отец Кайлы?

– Он чуток выставил себя дураком. Кричал и болтал о том, что это я во всѐм

виноват. Его жена послала его к чѐрту, что было забавно.

– Это она приходила увидеть Ноя?

– Она сказала ему, что Ной единственный внук, который у них когда-либо

будет, и чтобы он перестал отталкивать его и переступил через себя.

– Уверена, ему это не понравилось.

– В конце похорон он подошѐл и пожал Ною руку. Думаю, это начало.

– Как Ной со всем этим справился?

– Было немного бредово, но он справился нормально, учитывая обстоятельства.

Он в замешательстве, пытается понять, что с ней случилось, и почему она не хотела

быть его другом. У него были действительно большие надежды.

– Я знаю.

– В этом он похож на меня, – сказал я. – Слишком доверчивый. Он не

понимает, что некоторые люди готовы подложить тебе свинью, и ты тут можешь быть

совершенно ни причем.

– Говоря о том, чтобы подложить свинью...

– Да?

– Ты звонил ему?

– Джеку?

– Есть какой-то другой парень, с которым ты встречаешься, о котором я не

знаю?

– Я не могу ему позвонить.

– Почему нет?

– Я не собираюсь снова связываться с кем-то таким.

– Ты не думаешь, что должен дать ему шанс?

– Всѐ не так просто.

– Просто. Он допустил ошибку. Ты пришѐл к куче выводов о нѐм и захлопнул

дверь у него перед лицом. Если он действительно любит тебя, то сможет измениться,

но ты никогда этого не узнаешь, если не дашь ему шанс.

– Это слишком рискованно.

– Любовь рискованна, Вилли. Мама тебе никогда этого не говорила? Если ты

действительно хочешь выйти замуж и осесть, ты должен перестать ждать идеального

мужчину, потому что такого понятия нет. И не забывай женское золотое правило:

"Если доходит до шин или яиц, головная боль обеспечена".

– Я знаю.

– Я тебе просто напоминаю.

– Говорит женщина, которая тоже ждѐт идеального мужчину.

– Я не жду!

– Давай поговорим о твоей личной жизни.

– Ты не заговоришь мне зубы, Вилли Кантрелл. Разговор о тебе и твоѐм

медбрате. Он первый мужчина за очень долгое время, в которого ты по-настоящему

влюбился, и это твои слова, не мои. Сколько раз, как ты думаешь, с тобой такое будет?

– У него были рецептурные препараты!

– Вряд ли они на коленке сделаны, детка. Все чем-нибудь занимаются.

145

Потрясти сахарное дерево. Ник Вилгус

– Я не хочу этого в своей жизни.

– Тогда скажи ему об этом и дай ему шанс.

Я тяжело вздохнул.

– Ты любишь его? – надавила она.

– Я не знаю.

– Это значит, что любишь и не хочешь признаваться. Позвони этому парню.

Только если, конечно же, тебе не нравится барахтаться в своѐм несчастье.

– Я просто хочу быть счастлив.

– Это твой способ сказать, что ты ему позвонишь?

– Я подумаю об этом.

Она встала и открыла дверцу холодильника.

– У тебя есть пиво? – спросила она через плечо.

– Мне нравится, когда ты говоришь как буч*, – ответил я. – Когда твоя мама

выйдет за мистера Эдди?

* Мужеподобная лесбиянка с короткой стрижкой «под мальчика». Бучи – «активные»

лесбиянки, выполняющие доминирующую роль в отношениях. «Активность» не имеет отношения

к разделению ролей в постели. Это говорит о маскулинной модели поведения.

– Надеюсь, никогда, – сказала она, поставив на стол две бутылки пива. —

Знаешь, какое ты ищешь слово, Вилли?

– М, нет.

– Покер. Это тебя отвлечѐт, и мне нужны деньги. Где карты?

– Что заставляет тебя думать, что ты выиграешь?

– Разве не я всегда выигрываю? Нужно сходить в казино на следующих

выходных. У меня свободно четыре дня из-за праздника Четвѐртого июля. Что

думаешь? Если ты возьмѐшь проклятый телефон и позвонишь своему бойфренду, мы

сможем познакомить его с дикой стороной жизни в Миссисипи.

На самом деле, это было бы весело.

– Прямо сейчас я не могу об этом думать, – сказал я.

– Но ты об этом подумаешь?

Я согласился, что подумаю.

– Ищи карты, чтобы я могла надрать твою тощую белую задницу. И ещѐ мне

нужно рассказать тебе о Брайане.

– Кто такой Брайан?

– Просто адвокат, с которым я познакомилась, вот и всѐ. Теперь ищи эти

чѐртовы карты. У меня не вся ночь свободна, сладкий.

Глава 55

Привет, это был я

Было поздно, когда Тоня ушла, и я лѐг на кровать в нижнем белье, думая о

Джексоне Ледбеттере.

Я набрал его номер. Раздался гудок, и я повесил трубку, внезапно почувствовав

себя неуверенно.

Я хотел его. Определѐнно хотел. Нуждался в нѐм. Или, по крайней мере,

нуждался в чѐм-то. В сексе. В друге. В отвлечении. В чѐм-то. В чѐм угодно.

146

Потрясти сахарное дерево. Ник Вилгус

Мне нужно кого-то любить!

Ну, и это тоже.

Я не скорбел по Кайле. Конечно, мне было грустно. В детстве мы были

неразделимы. Но затем выросли, разделились и влились в такие разные жизни. Было

бы неправильно говорить, что я еѐ ненавидел, или, что она ненавидела меня. Мы

просто переросли друг друга, и чувство дружеской близости прошло.

Я жалел еѐ. Она была идеальным ребѐнком идеальных родителей, которые

установили невероятно высокие стандарты, которым она не могла соответствовать.

Разочарованная, она отвергла их и всѐ, что они отстаивали. Когда она забеременела,

они пытались использовать беременность, чтобы заставить вернуться в смирительную

рубашку, которую сшили для неѐ.

Она пыталась. Я должен отдать ей должное. Она позволила отговорить себя от

аборта. Выносила ребѐнка. Родила. Но затем на неѐ накатила реальность, и она

обошлась малой кровью, сбежала не оглядываясь.

Я не мог судить еѐ за это, потому что испытывал соблазн сделать то же самое.

Если бы она не сбежала, я мог бы с очень хорошей вероятностью сбежать от этой

ситуации. Я мог бы как-то убедить себя, что это к лучшему. В конце концов, я был

геем. Что ещѐ они могли от меня ожидать? И я был одним из тех, кто говорил ей

сделать аборт. Не то чтобы я хотел, чтобы она его делала. Не то чтобы я думал, что так

правильно. Просто было тяжело видеть, какое возможное будущее могло быть у этого

ребѐнка с такой матерью, как она, и с таким отцом, как я. Я хотел, чтобы она знала, что

у неѐ есть выбор; что она не обязана позволять биологии заставлять еѐ принимать

решение, которое она не готова принять.

Спустя десять лет, лѐжа на кровати, мне было тяжело представить жизнь без Ноя.

На самом деле, невозможно. Я даже не хотел представлять такую жизнь. Я чувствовал

себя виноватым за то, что посмел думать об аборте.

Мне было грустно от того, что Кайла упустила это, повернулась спиной к чему-

то, чего не понимала, закрылась от того, что оказалось таким благословением. Хотел

бы я разделить это с ней. Хотел бы я, чтобы она почувствовала, каково быть любимой

Ноем, любимой кем-то настолько чудесным и добросердечным. Теперь она никогда не

познает счастья, которое принесла в мир.

Может быть, именно это наполняло меня такой мрачностью и несчастьем.

Теперь, когда она умерла, у неѐ никогда не будет счастья узнать другую сторону

монеты. И у Ноя никогда не будет шанса показать это ей. Его сердце полно любви и

такой крепкой решимости. Он мог провести еѐ через все. Мог, как минимум дать ей

попробовать, достаточно, чтобы помочь понять, что она не сделала ошибку; что

помимо еѐ воли, помимо моей воли, конечный результат был хорош. Очень, очень

хорош. Бог извлѐк нечто хорошее из еѐ дурости, нечто, о чѐм мы никогда не мечтали,

когда были в самой гуще событий. Бог нашѐл способ искупить наш грех. Как всегда

говорила миссис Хамфрис, Господь найдѐт способ – и Он нашѐл.

Я уставился в потолок и думал о небесах наверху, о том "месте", где жил Бог.

Для меня это были странные мысли. Я списывал это на похороны, на

необходимость найти смысл в том, что в итоге было бессмысленно, на мою

необходимость уместить всѐ в коробку и засунуть подальше на задворки разума.

Как бы странно это ни было для гея, я был отцом, и мне нравилось быть отцом.

Нравилось больше, чем что-либо другое в моей жизни. Я бы вовсе не возражал против

того, чтобы завести больше детей. Я был бы не против вступить в однополый брак,

построить дом, полный счастья, усыновить, построить семью. Я хотел этого больше,

чем чего-либо ещѐ.

Я был ошеломлѐн, когда мой телефон начал вибрировать, а затем зазвонил.

147

Потрясти сахарное дерево. Ник Вилгус

Мужчина, который мог сделать всѐ это возможным, перезванивал мне.

"Он всѐ ещѐ может сделать это возможным", – подумал я.

Но мой палец колебался. Я был парализован нерешительностью,

неуверенностью, страхом.

Звонок отправился на голосовую почту.

Я положил телефон на прикроватную тумбочку, не желая слушать сообщение.

Глава 56

Мистер Оуэн смеѐтся

На следующее утро преисполненный страха я подходил к кабинету мистера

Оуэна. Четвѐртое июля приближалось быстро, и этот момент больше нельзя было

откладывать. Я обещал Ною, что выбью выходной, и мы проведѐм его вместе, прежде

чем поехать домой к маме на его большую вечеринку.

– Что я могу для тебя сделать, Вилли? – спросил он, поднимая взгляд от своего

стола. Взгляд его глаз говорил, что весь мир мог поцеловать его жирный зад, потому

что ему плевать.

– Можно мне взять выходной в следующий вторник? – спросил я.

– Можно ли тебе взять выходной четвѐртого июля? Вилли, ты меня убиваешь.

Серьѐзно!

– Это день рождения моего сына.

– Почему ты всегда вмешиваешь своего сына?

– Потому что это его день рождения?

– Ты хуже, чем мать-одиночка.

– Приму это за комплимент. Раз я отец-одиночка, вы недалеки от истины.

– У других есть право старшинства, – сказал он. – Ты это знаешь. Я не могу

дать тебе выходной в праздник и просить старших поработать за тебя. Так не

получится.

– Вы не понимаете, мистер Оуэн. Это его десятый день рождения.

– И что? У тебя смена всего пять часов. Остаток дня у тебя свободен. Я не могу

тебе помочь, Вилли.

Я сел на стул напротив его стола и внимательно на него посмотрел.

– Вы не понимаете, – повторил я. – Это его десятый день рождения. Мы

собираемся устроить большую вечеринку, и я буду там, а «ФудВорлд» выживет и без

меня.

– Я должен управлять бизнесом, Вилли, – произнѐс он терпеливым тоном. —

Твои личные проблемы меня не заботят. Если ты хочешь эту работу, тебе придѐтся

удовлетворять требования, как и всем остальным.

– Как насчѐт моих требований?

– Я не понимаю, как это относится к делу. Тебе компенсируют твою работу.

Если тебе не нравится здесь работать, ты свободно можешь пойти куда-то ещѐ.

– И вот поэтому вас не приглашают на действительно хорошие вечеринки, —

сказал я.

– Если хочешь уйти, Вилли, у меня здесь есть целая стопка заявлений от людей,

которые с радостью тебя заменят. Выбор за тобой. Только дай мне знать. Если ты не

против, у меня тут работа.

148

Потрясти сахарное дерево. Ник Вилгус

– Позвольте перефразировать, – произнѐс я. – Меня не будет здесь в тот день,

потому что у меня есть дела поважнее, чем "Ежедневные Распродажи!" и вопросы к

людям, приобрели ли они чѐртову карточку «ФудВорлда».