Текст книги "Воронцов. Перезагрузка. Книга 3 (СИ)"

Автор книги: Ник Тарасов

Соавторы: Ян Громов
сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 15 страниц)

Глава 15

– Ставьте на подставку, – указал я на заранее подготовленное место, выложенное кирпичами.

Реторта с грохотом опустилась на подставку. Теперь предстояло самое сложное – перелить расплавленное стекло на подготовленный камень.

– Все отойдите, – скомандовал я. – Брызги могут разлететься.

Используя длинные щипцы, мы с Прохором осторожно наклонили реторту.

Раздались восхищенные возгласы – зрелище действительно было впечатляющим. В сгущающихся сумерках расплавленное стекло светилось оранжево-красным светом.

– Смотри, как тянется, – прошептал с восхищением Петька, выглядывавший из-за плеча Ильи.

И действительно, стеклянная масса тянулась, словно густой мёд, переливаясь в свете огня всеми оттенками янтаря. В этот момент кузня словно замерла – все затаили дыхание, наблюдая за завораживающим действом.

Я начал выливать на камень стеклянную массу. Она растекалась медленно, заполняя пространство, слегка пузырясь от соприкосновения с более холодной поверхностью.

– А теперь самое главное, – сказал я, снимая одну рукавицу. – Смотрите внимательно.

Я взял специальный инструмент – длинную металлическую полосу с деревянными ручками на концах, похожую на широкий нож, – и начал аккуратно растягивать стеклянную массу от центра к краям. Движения должны были быть плавными, но уверенными – слишком сильный нажим, и стекло станет слишком тонким, слишком слабый – и оно останется слишком толстым и непрозрачным.

– Вот так, видите? – говорил я, продолжая работу. – Не давите сильно, просто направляйте массу. Она сама знает, куда течь.

Раскалённая стеклянная масса поддавалась неохотно, словно живое существо, упрямилась, но постепенно уступала, растягиваясь в тонкий лист. В некоторых местах она оставалась чуть толще, в других – тоньше, образуя причудливые переливы и неровности, которые позже, когда стекло остынет, создадут тот особый эффект, за который это стекло и называют «лунным».

– Как вода на морозе, – прошептал Петька, зачарованно глядя на процесс.

И действительно, было в этом что-то от замерзающей воды – та же плавность линий, те же случайные узоры, та же красота природной стихии, укрощённой, но не покорённой полностью.

Семён подошёл ближе, разглядывая образующийся лист:

– А почему оно такое неровное выходит? Нельзя ровнее сделать?

– Можно, – ответил я, не прерывая работы, – но это уже другая технология. А это – лунное стекло. Оно и должно быть таким – с переливами, с неровностями. Через такое стекло мир кажется волшебным, словно сквозь воду смотришь.

Пока я растягивал стекло, Илья завороженно смотрел на процесс.

– А теперь последний штрих, – сказал я, закончив растягивание. – Нужно убрать пузыри.

Я взял длинную тонкую металлическую спицу и начал аккуратно прокалывать пузырьки воздуха, застрявшие в стеклянной массе. Каждый проколотый пузырь с тихим шипением выпускал воздух, оставляя после себя почти незаметный след.

– Вот и всё, – сказал я наконец, выпрямляясь и отступая от плиты. – Теперь самое главное – не трогать. Пусть остывает до утра.

Мы все отошли от камня, на котором теперь лежал тонкий стеклянный лист. Он всё ещё светился изнутри тёплым янтарным светом, но постепенно этот свет тускнел, уступая место прозрачности.

– И это будет стекло? – с сомнением спросил Петька, разглядывая неровную поверхность.

– Будет, – кивнул я. – К утру остынет полностью, и мы сможем его достать. Только остывать должно медленно, иначе потрескается.

Семён задумчиво почесал бороду:

– А на окна годится такое?

– Ещё как годится, – усмехнулся я. – В богатых домах за такое стекло большие деньги платят. Обычное, ровное – оно, конечно, лучше свет пропускает, но это… это красота.

Илья осторожно обошёл камень, разглядывая наше творение со всех сторон:

– А много таких листов надо для одного окна?

– Смотря какое окно, – ответил я. – На маленькое и одного хватит. А на большое штук шесть-семь понадобится. Я потом покажу как их в оконную раму вставлять.

Мы ещё некоторое время стояли вокруг камня, наблюдая, как постепенно остывает наше творение. Стеклянный лист медленно терял свое янтарное свечение, становясь всё более прозрачным, но сохраняя все те неровности и переливы, которые делали его таким особенным.

– Ну, на сегодня хватит, – сказал я наконец, снимая фартук. – Завтра утром придём, посмотрим, что получилось.

Семён прикрыл заслонку печи, Илья обошёл кузню, проверяя, всё ли в порядке, не осталось ли где искры, которая могла бы привести к пожару. Петька уже помогал убирать инструменты.

– Ничего не трогайте, – предупредил я ещё раз, указывая на стеклянный лист. – Пусть лежит до утра.

Мы потушили все свечи, оставив только одну масляную плошку подальше от плиты со стеклом – чтобы, если кто зайдёт ночью проверить, не наткнулся в темноте на раскалённую печь. И вышли из кузни, тщательно закрыв за собой дверь.

Снаружи нас встретила прохладная ночь. Небо было усыпано звёздами, а полная луна заливала деревню серебристым светом, удивительно похожим на тот эффект, который даёт лунное стекло.

– Смотрите, – сказал я, указывая на луну. – Вот почему такое стекло называют лунным. Через него мир выглядит так же, как сейчас, словно сквозь застывшую воду.

Мужики задрали головы, разглядывая ночное небо и, кажется, только теперь по-настоящему понимая, о чём я говорю.

– Красота, – выдохнул Илья. – И мы такое же сделали?

– Такое же, – подтвердил я. – А может, даже лучше.

Мы разошлись по домам, уставшие, но довольные сделанной работой. Завтра нас ждало новое чудо – первое стекло, созданное в Уваровке. А пока оно лежало на камне, медленно остывая и затвердевая, превращаясь из жидкой массы в прозрачный материал, который будет служить нам долгие годы, пропуская солнечный свет в наши дома и защищая от непогоды.

Утром, когда завтракал, пришел Фома. Стоял у порога, переминаясь с ноги на ногу, вертя шапку в руках. Я кивнул ему – заходи, мол, чего там. Он робко вошел и, чуть замявшись, выдал:

– Барин, я тут вспомнил, когда покупки с города разбирали, что чай вы заказывали. Вот, привезли, – и достал из-за пазухи холщовый мешочек, перевязанный бечевкой.

– Ну, давай сюда, – махнул я рукой, откладывая в сторону ломоть хлеба.

Взял мешочек, потянул за конец бечевки, развязывая узел. Внутри оказался черный чай – мелкие листочки распространяли такой аромат, что аж голова закружилась. Я невольно зажмурился от удовольствия, втягивая носом терпкий запах.

– Ну спасибо, уважил, – искренне поблагодарил я Фому. – Хороший чай.

– Это купцы торговали наряду с шелками китайскими, – пояснил Фома, явно довольный моей реакцией. – Говорили, прямо из самого Китая привезен.

– Да, и тут китайцы рынок захватывают, – хмыкнул я, разглядывая чайные листья. – Скоро, глядишь, и до нашей Уваровки доберутся, будут нам объяснять, как лесопилку правильно ставить.

Машка, услышав мою шутку, тихонько рассмеялась, накрывая на стол. Фома тоже улыбнулся.

– А еще сахара мешочек привез, – добавил он, выкладывая на стол еще один сверток, поменьше. – Купцы сказали, что к чаю его добавляют.

– Да, есть такое, – кивнул я, разглядывая крупные коричневатые кристаллы.

После, я вышел во двор и направился к сарайчику, где хранились различные инструменты и материалы. Смотрю – Петька с Ильей уже тут, крутятся возле забора. Увидев меня, оба расплылись в улыбках.

– Барин, когда на лесопилку пойдем⁈ – выпалил Петька, не успел я и рта раскрыть. – Там же стекло…

– Пойдем, – кивнул я. – Обязательно пойдем. Сейчас, дело одно сделаю и пойдем.

– А что за дело? – полюбопытствовал Илья, заглядывая мне через плечо, когда я открывал дверь сарайчика.

– Ну пошли, поможете, – махнул я рукой, пропуская их вперед.

Мы зашли в пристрой, и я начал осматриваться, вспоминая, где видел нужную мне вещь. Полки были заставлены различными коробами, мешками, инструментами.

– Что ищете, барин? – спросил Петька, явно сгорая от любопытства.

– Да проволока была тонкая, – ответил я, перебирая содержимое одного из ящиков. – Помню же, что видел.

– Да, была, – подтвердил Петр, оживившись. – Видел в ящике, вон том, в углу.

– Ну так бери, – кивнул я в указанном направлении.

Петька быстро подскочил к ящику, порылся в нем и выудил пять прутков длиной по сантиметров сорок каждый. Проволока была тонкая – в два миллиметра толщиной, но для моей задумки требовалось еще тоньше.

– Ну, надо бы потоньше, конечно… – задумчиво протянул я, вертя в руках один из прутов. – Петь, а ты можешь проковать, чтоб тоньше была?

Петька даже обиделся на такой вопрос:

– Могу, конечно! Это ж просто!

– Вот и сделай. Давайте на лесопилке и займемся.

– Хорошо, – кивнул Петр. – Беру тогда с собой.

Он собрал проволоку, обернул куском холстины и заткнул за пояс.

Взяв с собой снеди, что Машка собрала мы двинулись к Быстрянке.

День выдался ясный, солнечный. По дороге Петька с Ильей забрасывали меня вопросами о стекле – что я собираюсь делать, зачем проволока, что это за идея такая. Я отшучивался, говоря, что сами всё увидят.

На лесопилке уже были Семён и Прохор. Они обхаживали большой плоский камень, на котором уже остыло наше первое стекло. Оба были настолько увлечены, что даже не заметили нашего прихода.

– Ну что, мастера, как вам творение? – спросил я, подходя ближе.

Оба вздрогнули от неожиданности и обернулись.

– Барин! – воскликнул Семён, расплываясь в широченной улыбке. – Гляньте, какая красота получилась!

Я подошел к камню и наклонился, разглядывая наше первое стекло. Оно лежало ровным пластом, прозрачное, лишь с небольшими разводами, но в целом – идеальное для первой попытки.

– А ведь вышло, – пробормотал я, чувствуя, как внутри разливается тепло от хорошо выполненной работы. – Действительно вышло!

Взял стамеску и аккуратно подсунул под край стекла. Оно легко отделилось от камня – всё-таки хорошо его заполировали. Я осторожно поднял стеклянный лист и поставил его на доску, которую тут же подсунул Прохор.

– Гляди-ка, – выдохнул Илья, – прозрачное, почитай как вода!

– Только твердое, – добавил Петька, осторожно касаясь пальцем стекла. – И холодное.

Я взял стекло и поднял его, рассматривая на свет. Оно действительно вышло почти без дефектов – лишь несколько пузырьков воздуха застыли внутри, да небольшие разводы шли от краёв. Но для первого раза – просто отлично.

– Это, мужики, только начало, – сказал я, бережно возвращая стекло на доску. – Будем делать оконницы в домах. Представляете? Зимой в доме светло, а холод не проникает.

– Это ж надо, – покачал головой Прохор. – Как в боярских хоромах будем жить.

– Лучше, – подмигнул я ему. – Потому что сами всё сделаем.

Мужики стояли молча, завороженные необычным зрелищем. Семён, казалось, даже забыл, как дышать.

– Вот так-то, – сказал я с гордостью. – Это только начало, друзья мои. Только начало.

И глядя на их изумленные лица, озаренные разноцветными бликами, я подумал, что не зря затеял всё это.

Спросил Семёна, мол все запомнил как вчера делали? Он выпрямился и кивнул:

– Да, барин, запомнил. Всё до мелочи.

– Ну тогда сегодня делай еще, чтоб завтра было еще одно готово, – сказал я, оглядывая вчерашнюю работу. – И так каждый день.

Семён довольно крякнул, видно было, что ему нравится новое дело.

– Будет сделано, Егор Андреич!

Я повернулся к Прохору, который стоял рядом, внимательно прислушиваясь к нашему разговору:

– Прохор, еще один камень подготовь. Только чтоб размер был точно такой же – будем сразу стандарт делать, чтоб потом проще было.

Тот кивнул, почесывая бороду:

– Понятное дело, барин. Чтоб как по мерке все вышло, да?

– Именно, – подтвердил я. – Один размер, одна форма. Так и работать сподручнее, и результат лучше.

Прохор понимающе хмыкнул и пошел собирать ребятню.

Я повернулся к стоявшему неподалеку Илье:

– Илья, еще одну реторту сделать нужно. Поташ будем делать и сразу чтоб газ светильный использовать на очистку песка.

Илья почесал затылок, слегка нахмурившись:

– Сделаем, барин, – уверенно кивнул он. – Я уже и глину подходящую присмотрел. Дня за два управлюсь, коли дождя не будет.

– Хорошо, – я похлопал его по плечу и повернулся к Петру, который терпеливо ждал своих указаний: – Петь, песок покажи где мы брали – пусть потихоньку начинают собирать. Не знаю там – тачанки пусть соорудят, чтоб легче было доставлять. Не воз же переправлять на эту сторону.

Петр расплылся в улыбке:

– Дык я уже придумал, барин! Можно лодку большую на канате пустить. Груженую – вниз по течению, порожнюю – обратно. И быстрее будет, и лошадей зря не гонять.

Я удивленно приподнял брови – решение было действительно неплохое.

– Молодец, Петр! Так и сделай. Только канат крепкий возьми, чтоб не порвался на течении.

Тот кивнул:

– Сделаем, барин. Не сумлевайтесь.

Потом мы с Петькой направились к ангару. Нужно было еще одну задумку воплотить, а для этого требовалось поработать молотком.

– Так, Петь – сказал я, – проволоку выковать нужно. Тонкую, но прочную. Сможешь?

– А какой толщины надобно, Егор Андреич?

Я показал пальцами:

– Примерно вот такой. Чтоб гнулась хорошо, но не ломалась.

Петька прищурился, оценивая размер, потом кивнул:

– Можно сделать. А сколько надо?

– Да делай все, что есть. А там посмотрим.

– Хорошо, Егор Андреевич, – отозвался он, подходя к наковальне. – Тут и мудрить особо нечего.

Буквально за час тот справился с задачей.

Наконец, он протянул мне готовую проволоку – ровную, гладкую, именно такой толщины, как я просил.

– Вот, барин, как заказывали, – с гордостью произнес он, вытирая пот со лба. – Гнется хорошо, не ломается. Сами проверьте.

Я взял проволоку, согнул ее несколько раз и одобрительно кивнул:

– Отличная работа, Петр! Именно то, что нужно.

Петька довольно крякнул, а потом, не выдержав любопытства, спросил:

– А что это будет, Егор Андреевич? Для чего такая штуковина?

Вместо ответа я присел и нарисовал на земле схематичный венчик – спираль, соединенную перемычками.

Петька подошел ближе, наклонился, разглядывая рисунок. Потом почесал затылок, хмыкнул и, выпрямившись, кивнул:

– Понял. Сейчас сделаем.

Он взял проволоку и принялся аккуратно гнуть ее, следуя моему рисунку. Работал сосредоточенно, то и дело сверяясь с чертежом на земле. Потом отложил получившуюся спираль и принялся вырезать из куска доски ручку – удобную, гладкую, как раз по руке.

В итоге еще через час у меня в руках был готовый венчик – такой, как в моем прошлом. Или будущем. Я сам порой путался в этих определениях.

– Вот, барин, – Петька протянул мне свое творение. – Как вы рисовали, так и сделал. А для чего эта штука, если не секрет?

Я покрутил венчик в руках – работа была отменной. Спираль ровная, прочная, ручка удобно ложилась в ладонь.

– Это венчик, Петь, – объяснил я. – Для взбивания яиц, сметаны, теста. Машке в хозяйстве пригодится.

– Тьфу ты, – разочарованно протянул кузнец. – А я-то думал, какая-нибудь хитрая штуковина для механизма.

Я рассмеялся:

– Не всё механизмам служить должно. Иногда и для хозяйства что-нибудь полезное нужно сделать.

Петька хмыкнул, но спорить не стал. Мужики остались работать – у каждого было свое задание на день, а я, попрощавшись, направился обратно в Уваровку, к дому.

Солнце уже поднялось высоко. По дороге я встретил нескольких баб, возвращавшихся с речки с бельем. Они поклонились, пропуская меня, и я услышал, как они шушукаются за спиной – видно, гадали, почему барин так рано возвращается домой.

Дойдя до двора, я увидел Машку – она развешивала на веревках какие-то травы для просушки. Заметив меня, она удивленно всплеснула руками:

– Ой, Егорушка, а ты почему так рано сегодня? – спросила она, подходя ближе.

Я притянул ее к себе, обнимая:

– Соскучился по тебе, солнце моё. Вот и пришел.

Машка прижалась ко мне, обвивая руками шею, но в глазах плясали озорные искорки:

– Так уж и соскучился? – подмигнула она, лукаво улыбаясь.

У меня внутри что-то перевернулось от этой улыбки. Вот же зараза такая – знает, как зацепить! Я почувствовал, как жар приливает к щекам, а сердце начинает биться чаще. Одно ее прикосновение, один взгляд этих зелёных глаз – и я готов на все.

– А то! – с напускной суровостью ответил я, крепче прижимая ее к себе. – Думаешь, легко там без тебя? Вот и сбежал при первой возможности.

– Ну-ну, – протянула Машка, явно не веря моим словам. – Признавайся, что задумал? Просто так ты с лесопилки не уходишь.

Я сделал таинственное лицо:

– Может, я сюрприз тебе принес?

Глаза Машки тут же загорелись любопытством:

– Правда? Какой?

Я достал венчик и торжественно протянул ей:

– Вот!

Машка недоуменно взяла странный предмет, повертела в руках:

– А что это?

– Это венчик, – пояснил я. – Для взбивания. Тесто там замешивать, яйца взбивать, сметану… Много для чего пригодится.

Машка с интересом разглядывала подарок:

– И как им работать?

– Пойдем в дом, покажу, – предложил я, беря ее за руку.

Мы направились к крыльцу, но на полпути Машка вдруг остановилась и посмотрела на меня долгим, изучающим взглядом:

– А ты правда из-за этого с лесопилки ушел? Чтобы мне подарок принести?

Я немного смутился:

– Ну… не только. Правда соскучился. И подумал – чего я там торчу целыми днями, когда дома такая красавица ждет?

Машка рассмеялась – звонко, заразительно, запрокинув голову:

– Ох, Егорушка! Говорить ты горазд! Ладно, пойдем, показывай, как твоя штуковина работает. А потом, так и быть, покажу, как сильно я по тебе скучала.

Она подмигнула так откровенно, что у меня перехватило дыхание.

Глава 16

К венчику мы вернулись не скоро.

После всех дневных хлопот и разговоров с мужиками, я решил отвлечься и порадовать Машку новым кулинарным чудом.

– Смотри, – сказал я, доставая венчик.

Машка с интересом наблюдала, как я расставляю на столе миски, кувшины и прочую утварь, необходимую для задуманного. Её глаза блестели от любопытства, а руки нетерпеливо поправляли передник – верный знак того, что она готова к новым открытиям.

– Берем яица, – начал я, разбивая десяток яиц в миску. – Добавляем на каждое яйцо по ложке сахара.

Я кивнул на мешочек с сахаром, который вчера Фома принес.

Машка с недоумением наблюдала за моими действиями.

Разбивая яйца одно за другим в миску, я старался действовать аккуратно, чтобы ни кусочка скорлупы не попало в нашу смесь. Машка внимательно следила за каждым моим движением, порой наклоняясь так близко, что я чувствовал тепло её дыхания на своей щеке.

Когда все яйца оказались в миске, я добавил отмеренный сахар и принялся интенсивно взбивать смесь венчиком. Быстрыми, круговыми движениями. Взбивал долго, не останавливаясь, зная, какого эффекта нужно добиться.

Машка не могла усидеть на месте от любопытства. Она крутилась вокруг, заглядывая в миску, и наконец не выдержала:

– Дай я попробую! – попросила она, протягивая руку к венчику.

Я с улыбкой передал ей орудие труда, и Машка с энтузиазмом принялась за дело. Поначалу её движения были неуверенными, венчик то и дело цеплялся за края миски, но постепенно она приноровилась.

– Вот так, кругами, – подсказывал я, иногда направляя её руку. – И не останавливайся, иначе всё опадёт.

Машка взбивала, взбивала, и тут вдруг смесь начала меняться на глазах. Жидкая субстанция стала вспениваться и увеличиваться в объёме, превращаясь в пышную, воздушную массу.

– Ой, а это как? – воскликнула Машка, на секунду останавливая венчик от удивления. – А почему оно так?

– Не останавливайся, – напомнил я. – Вот, говорю – взбивается. Продолжай.

В её глазах читалось настоящее изумление, смешанное с восторгом.

Когда масса стала устойчивой и увеличилась почти втрое, я кивнул, показывая, что достаточно. Машка с гордостью отставила миску, рассматривая результат своих трудов.

– Теперь следующий шаг, – сказал я. – Возьми ту сковородку, на которой картошку жарили, и поставь в печь, чтоб та нагрелась.

Машка послушно метнулась, достала указанную сковороду – чугунную, с высокими бортиками – и поставила её в печь.

– Пока она греется, – продолжил я, – берем муку. Тоже по ложке на яйцо.

Я аккуратно отмерил муку и начал медленно добавлять в яичную смесь.

– Теперь перемешиваем ложкой, – пояснил я, – но уже медленно и аккуратно, чтоб то, что сбили, сохранилось, но мука при этом растворилась и была без комочков.

Машка наблюдала, затаив дыхание, как я осторожными движениями вмешиваю муку в пышную массу.

– Дай я попробую, – снова не выдержала она, и я с улыбкой уступил ей место.

Машка старательно повторяла мои движения, иногда останавливаясь и вопросительно глядя на меня, проверяя, всё ли правильно делает. Я кивал, подбадривая её, и она продолжала с ещё большим рвением.

Когда тесто было готово – однородное, без комочков, но при этом не потерявшее своей воздушности, – я проверил сковороду. Она уже достаточно нагрелась.

– Теперь смажем её маслом, – сказал я.

Мы смазали внутреннюю поверхность сковороды тонким слоем масла, используя чистую тряпицу, и аккуратно вылили получившееся тесто в ёмкость.

– Всё – ставь в печь, – скомандовал я. – На минут сорок-пятьдесят.

Машка осторожно, используя холщовые рукавицы, поставила сковороду с тестом в печь, в место, где жар был ровным, не слишком сильным.

– А теперь займемся другим, – продолжил я, не давая ей времени на расспросы. – Возьми литр сметаны.

Машка достала глиняный горшок со сметаной.

– Добавь пол кружки мёда, и взбивай венчиком, точно так же, как до этого яйца взбивали.

Машка замерла, держа в руках горшок со сметаной и глядя на меня с нескрываемым любопытством.

– Егорушка, а это что будет-то⁈ – не выдержала она наконец.

– Увидишь, – ответил я с загадочной улыбкой. – Давай, начинай взбивать, а то тесто уже печётся.

Машка, сгорая от любопытства, но доверяя мне полностью, принялась усердно сбивать будущий крем. Вскоре медово-сметанная смесь начала приобретать нужную консистенцию – густую, но при этом воздушную.

Я поглядывал на тесто через приоткрытую заслонку. Оно постепенно поднималось, становясь всё пышнее и золотистее.

Запах, распространявшийся по избе, был божественным – сладкий, тёплый, уютный. Даже Бусинка, обычно дремавшая где-нибудь в уголке, подошла ближе, принюхиваясь и с интересом наблюдая за нашими действиями.

Когда тесто поднялось и зарумянилось, приобретя красивый золотисто-коричневый цвет, а крем был доведён до нужной консистенции, я аккуратно, используя тряпицы, достал сковороду из печи и поставил её на стол.

Испечённый бисквит выглядел великолепно – высокий, пышный, с аппетитной корочкой. Машка смотрела на него, как на восьмое чудо света, не решаясь прикоснуться.

– Теперь дадим ему немного остыть, – сказал я, – а потом будем делать коржи.

Через некоторое время, когда бисквит остыл настолько, что можно было с ним работать, я взял острый нож и аккуратно разрезал его горизонтально на четыре ровных коржа.

– Вот так, – пояснял я, действуя неторопливо и методично. – Важно, чтобы коржи были одинаковой толщины.

Машка наблюдала за процессом, затаив дыхание. Когда все четыре коржа были готовы и аккуратно выложены на стол, я взял глубокую миску с кремом.

– Теперь будем собирать, – сказал я. – Смотри внимательно.

Я взял нижний корж и положил его на большое деревянное блюдо. Затем, используя деревянную лопаточку, нанёс на него ровный слой крема. Сверху положил второй корж, снова слой крема, и так далее, пока все коржи не оказались уложены друг на друга, промазанные кремом.

– Последний штрих, – сказал я, нанося оставшийся крем на верх и бока собранного пирога, создавая ровное, гладкое покрытие.

– Ну вот, – удовлетворённо произнёс я, отступая на шаг и любуясь своим творением. – Теперь пусть пропитается.

Машка недоуменно смотрела на всё это. Её лицо выражало смесь восторга, удивления и некоторого непонимания.

– И что теперь? – спросила она наконец.

– Теперь ждём, – ответил я. – Часа два, не меньше. Коржи должны пропитаться кремом, стать мягкими. Тогда будет самое то.

– А как это есть потом? – поинтересовалась Машка, не сводя глаз с необычного творения.

– Нарежем ломтиками, как хлеб, только тоньше, – пояснил я. – Вот увидишь, какая это вкуснота будет.

– И как это называется? – Машка обошла стол, разглядывая нашу выпечку со всех сторон.

– Торт, – ответил я. – Бисквитный торт с медово-сметанным кремом.

– Торт, – повторила она, словно пробуя слово на вкус. – Чудно как…

Закончив с кулинарными делами, я оставил Машку дома готовить ужин, сам же вышел во двор. Летнее солнце припекало немилосердно, и я невольно прищурился. Нужно было посмотреть, как там строительство нового дома продвигается.

Еще издалека услышал стук топоров, звонкий смех и громкие голоса – работа кипела вовсю. Подходя ближе, различил среди прочих голос Михаила, нового человека в нашей деревне. Судя по всему, он очень гармонично вписался в коллектив. Возможно, еще и из-за того, что был давним приятелем Захара, конечно, но подходя к стройке, я слышал шутки, подколки – мужики явно сладили между собой. И это радовало меня.

– А ну, держи ровнее! – командовал Захар, направляя очередное бревно. – Не перекашивай!

– Да куда ж я его перекошу, – отозвался Михаил, напрягаясь от тяжести. – Оно ж прямое как стрела!

– Это ты так думаешь, – усмехнулся Захар. – А я уже третий дом ставлю, мне виднее!

Мужики, державшие бревно с другой стороны, заухмылялись.

Дом рос на глазах. За несколько дней сруб поднялся уже до крыши, и теперь из горбыля уже делали стропила. Я невольно покачал головой – у меня там, в будущем, такую стройку бы на месяцы растянули. А тут за неделю почти готово.

– Здорово, мужики! – поприветствовал я строителей, подходя ближе.

– И вам не хворать, Егор Андреич, – отозвался Захар, вытирая пот со лба. – Глядите, как поднимаемся! Еще пара дней, и крышу закончим.

Я обошел стройку, внимательно осматривая углы, проверяя, как подогнаны бревна друг к другу. Работа была сделана на совесть – щелей почти не было, сруб стоял ровно, как по линейке.

– Добрая работа, – похвалил я, и заметил, как у мужиков расправились плечи от гордости. – А пол когда стелить будете?

– Да вот, уже начали, – Захар указал на дальний угол дома, где уже были уложены первые доски. – К вечеру завтрашнего дня, даст Бог, закончим.

Кивнув, я пошел дальше, осматривая хозяйство. Тут увидел Митяя, который что-то помогал мужикам. В голове тут же созрел план.

– Митяй! – окликнул я его. – Поди-ка сюда.

Тот тут же бросил свое занятие и подошел ко мне.

– Чего изволите, Егор Андреич?

– Слушай, надо бы рыбы наловить, – сказал я, прикидывая в уме. – Возьми завтра ребятню, да сходите на реку с утра пораньше. Снова закоптим рыбки.

Лицо Митяя просветлело – он любил рыбалку больше всех в деревне и всегда охотно брался за это дело.

– Сделаем, барин! Как не сделать! – радостно закивал он. – А это, барин – крючок то прошлый раз оборвал…

– Подойди к Петьке, – посоветовал я. – У него еще пару прутов из проволоки осталось, чтоб с крючками помог. И чтоб завтра с утра пораньше рыбы наловил, понял?

– Понял, Егор Андреич, все сделаем в лучшем виде!

Мужики, что работали неподалеку и услышали мое поручение, заулыбались – понравилась им рыбка горячего копчения, что мы готовили на прошлой неделе. Один даже причмокнул, предвкушая завтрашнее угощение.

Тут меня осенила еще одна мысль. Подумав, я позвал Степана, который тоже крутился на стройке, подавая доски.

– Степан! На минутку!

Тот тут же подбежал, вытянувшись по струнке.

– Слушаю, Егор Андреич!

– Достань, – говорю, – свинины с ледника, ребрышки и хрящики. Пересыпь немного солью и перцем, и пусть ночь постоит так – тоже закоптим.

Глаза у Степана загорелись.

– Сделаем, барин! А когда коптить будем?

– Завтра, вместе с рыбой, – ответил я. – Только вот что: сделай тогда вторую коптилку, чтоб запах рыбы не отдавал в мясе. А то будет свинина с душком речным – не дело это.

Степан задумался на мгновение, представляя конструкцию новой коптилки, потом кивнул:

– Понял, Егор Андреич. Сделаю как надо. Досок в достатке – из них смастерю, самое то будет.

– Вот и ладно, – одобрил я. – Действуй.

Тот внимательно выслушал, еще раз кивнул, и побежал выполнять поручение.

Я же, отдав все распоряжения, неспешным шагом вернулся домой. В избе было прохладно и пахло сдобой – Машка колдовала над очагом, готовя ужин.

– Как там мужики? – спросила она, не отрываясь от своих дел.

– Работают споро, – ответил я, присаживаясь к столу. – Дом уже почти готов, крышу делают.

Машка довольно кивнула:

– Хорошо это. Чем больше домов, тем крепче деревня.

Я посмотрел на торт, что стоял на столе.

– Хм, а пропитался, – отметил я, осторожно потрогав корж пальцем.

Машка с любопытством глянула на непривычное лакомство:

– А он точно вкусный будет? Я таких никогда не пробовала.

– Еще какой вкусный, – усмехнулся я. – Солнце моё, ставь в печь воду, вскипяти к вечеру, – добавил я, вспомнив, что самовара-то не было.

«Нужно будет в городе купить», – подумал я мимоходом. – Будем торт с чаем кушать.

Я показал, сколько чаю взять из мешочка, что привезли из города.

– Позовем родителей твоих, да мужиков, кто поближе, – предложил я. – Пусть тоже попробуют, что за чудо такое – торт.

Машка лишь кивнула, улыбнувшись. Она любила, когда собирались гости, и всегда радушно всех встречала.

Я потянулся, разминая плечи. День выдался хлопотный, но приятный – дела шли своим чередом, деревня жила и развивалась. Что может быть лучше для хозяина?

За окном послышались голоса – первые работники возвращались со стройки. Скоро начнут собираться гости на наше чаепитие.

– Ну, – сказал я, поднимаясь, – пойду встречать наших строителей. А ты, солнце моё, готовь стол. Да позови родителей. Сегодня будем пировать!

Машка кивнула, и я вышел на крыльцо, встречая уставших, но довольных мужиков.

Первыми шли Петька с Ильёй. Они громко переговаривались и смеялись, явно довольные проделанной работой. Я подозвал Петьку, не дожидаясь, пока они подойдут сами.

– Петька, бери семью да приходите вечером на чай, – сказал я.

Тот замер на секунду, нахмурив брови, видно было, что не совсем понял мое предложение. Но спорить не стал, просто кивнул, принимая приглашение.

– Да Илюху тоже бери с семьей, – добавил я, кивнув в сторону его товарища.

Петька снова кивнул, переглянувшись с Ильёй, который тоже слышал мои слова и теперь вопросительно смотрел на брата.

– А пока, пойдемте, что покажу.

Я направился к своему дому, мужики молча последовали за мной. Во дворе, под навесом, где у меня была устроена небольшая мастерская, я достал кусок парусины, на котором ранее сделал схему и разложил его на столе. Петька с Ильёй с любопытством склонились над ней.

– Слушайте внимательно, – начал я, показывая на рисунок. – Нужно сделать форму из дерева под бутылку, чтоб потом отвезти кузнецу, чтобы такую же сделал из металла.

Я нарисовал как мог, объясняя пальцем каждую деталь. Решил сделать в виде пельменницы – это было проще всего объяснить мужикам.