Текст книги "Герои на все времена"
Автор книги: Ник Перумов
Соавторы: Элеонора Раткевич,Вера Камша,Сергей Раткевич,Дмитрий Дзыговбродский,Валерия Малахова,Эльберд Гаглоев,Юлиана Лебединская,Антон Тудаков,Алена Дашук,Алесь Куламеса
сообщить о нарушении
Текущая страница: 16 (всего у книги 52 страниц) [доступный отрывок для чтения: 19 страниц]
– Правда? Ну давай тогда так – ты кушай овсянку на здоровье, а господину Эрраму отдай булочки.
Кухарка буркнула что-то неразборчивое. Перспектива кушать на здоровье овсянку, когда от кухни исходит умопомрачительный аромат горячих булочек, явно не казалась ей чем-то привлекательным.
– Нирин, – засмеялась Томален, – ну неужели тебе самой не скучно изо дня в день готовить по утрам эту склизкую пакость?
– Ну, скучно, – вздохнула кухарка, признаваясь в недопустимой слабости. – Но все равно ведь баловство…
Рейф беззвучно засмеялся и отошел от окна. Может, это комок в горле мешает ему засмеяться вслух? А может, и нет…
Ему было весело. Весело и больно. Больно оттого, что весело. Больно той резкой, ни на что другое не похожей болью, которая пульсирует в обмороженных пальцах, когда они оказываются вновь в тепле.
Лицо Рейф умывал всегда ледяной водой, чтобы отогнать ненадежнее остатки сна. Он и сегодня не изменил этой привычке. Все еще смеясь, он зачерпнул ледяной воды… но как быть, если вода холодная, а слезы горячие, такие горячие, что их тепло струится по щекам даже сквозь ее холод?
В доме пахло воском, сиренью и горячими булочками.
Булочки оказались именно такие, какие любил малыш Ри, – пышные, посыпанные розовым сахаром. И как Томален угадала? Рейф не посмел бы спросить. И еще меньше он бы осмелился спросить, как она все успела. Она и Нирин. Это какое-то особенное женское волшебство – ничего не имеющее общего с магией. Ри по малолетству не считал его чем-то особенным – ведь оно присутствовало в его жизни всегда, как воздух. Рейф был изъят от него настолько, что почти забыл о его существовании. А сейчас оно вновь вошло в его жизнь, вошло не спрашивая – как, не спрашивая, вошла в его жизнь вся Мелла… Мелла, полная ароматом булочек и благоуханием сирени, шлепками мокрых листьев по оконному стеклу, звоном дальней колокольни, утренними криками уличных разносчиков, тележным скрипом и сонным переругиванием возчиков, торопливыми шагами и смехом… Мелла, принявшая его, ждал он того или нет, хотел или нет. Мелла. Нечаянная и нежданная.
Мелла.
Его дом.
Внезапный, как любовь.
Дом, которому он нужен.
Для того, чтобы этот дом был жив. Для того, чтобы снова стал таким, каким видится сейчас Рейфу.
Мэтр Эррам всегда отличался тем, что не принимал ни кажущееся, ни желаемое за действительное – качество, наинужнейшее для экспериментатора. Не обманывался он и сейчас. Мелла виделась ему ласковой и уютной… но случайному проезжему с первого взгляда может показаться благостным и город в прифронтовой полосе. Еще не затронутый войной – но уже ожидающий ее приближения.
Мелла ждала – и знала, чего она ждет.
Наверное, в самый первый раз Мелла ожидала Маятника с куда большим ужасом – но с тех пор не одно десятилетие миновало. Живут же люди там, где землетрясения случаются через две недели на третью, а иной раз взбесившаяся земля и вовсе пытается стряхнуть с себя дома вместе с обитателями, – живут и ведь с ума от этого не сходят. Приноровились как-то. Мелла тоже приноровилась – никто не заламывал рук, не терял голову в панике. И все же… все же ожидание могло остаться незамеченным только для случайного мимоезжего гостя. Оно сказывалось в мелочах – в напряженных улыбках, в коротких беспричинных вспышках раздражения – или, напротив, в избыточной вежливости. Люди занимались своими повседневными делами, вели обычную жизнь. Мелла была сердечной и радушной… а под ней, словно подземные воды, струилось ожидание – тем более жуткое, что никто ничего не мог сделать. Можно было только ждать. Возможно, человек менее наблюдательный продолжал бы обманываться – но не Рейф. Слишком уж хорошо он помнил, какие глаза были у мэра, когда тот обратился за помощью к Рейфу Эрраму. К тому, кто сможет отвести от города Маятник – и темная вода ожидания снова уйдет вглубь, и Мелла снова станет Меллой, улыбки – улыбками, неспешность – неспешностью. И город перестанет напоминать маску самого себя, надетую на ожидание.
Памятуя о том, что каждая минута на счету, а время не ждет, Рейф постарался было покончить с завтраком поскорее – но это было выше его сил. Только вместе со своей названной тещей отдав должное свежайшим булочкам и исходящему паром горячему травяному взвару, он смог подняться из-за стола. Завтрак затянулся… но ведь не может же он, да еще в компании почтенной женщины, бежать в ратушу бегом, как мальчишка в школу?
– Не спеши, – засмеялась госпожа Эссили при виде его растерянного лица. – Мэр тоже человек. Дай ему не только прийти в ратушу, но и проснуться толком. Мы еще никуда не опоздали.
А может ли госпожа Эссили и вообще куда-нибудь опоздать? Наверное, в юности могла… да какое там наверное – наверняка! А вот нынешняя Томален – навряд ли.
Принято считать, что женщины повсюду опаздывают, что они собираются часами и прихорашиваются до последней минуты, но к госпоже Эссили это правило явно не относилось. Она уже была одета и причесана для выхода; красивое добротное платье спокойного покроя – не то, в котором она явилась к Рейфу вчера, – сидело на ней со своеобычным неброским изяществом. Вот и говори после этого, что женщины – копуши…
Но, может быть, госпожа Томален Эссили – необыкновенная женщина?
А почему, собственно, «может быть»?..
Рейфу их затея казалась верхом безрассудства – ну кто может поверить в такую откровенную несуразицу! Однако отказаться от попытки означало лишить себя шанса… нет, не себя – Меллу. Город должен быть сохранен – во что бы то ни стало. И если для этого нужно с уверенным видом нести чепуху – значит, Рейф будет нести чепуху. Если для этого нужно поддакивать вранью, Рейф будет поддакивать вранью. И если для этого нужно выглядеть бесхарактерным идиотом, не способным выяснить точно, женат он или нет, Рейф будет выглядеть именно таким идиотом. А госпожа Томален – кающейся мегерой и вдобавок дурехой. За жизнь города – ничтожная цена. Вот только поверят ли магу, когда он начнет уверять, что на него из ничего вдруг свалилась теща? Никакая магия тещами не обеспечивает. И никакая магия не заставит женщину ни с того ни с сего назваться тещей. Но проще поверить в неведомую магию, чем в такую чушь…
Рейф беспокоился напрасно. Длинное лошадиное лицо мэра так и просияло радостью, когда они с Томален изложили свою выдумку – Рейф чуть запинаясь, госпожа Эссили – куда более складно. Все-таки Рейфу ложь давалась с трудом. Замкнутый не столько по натуре своей, сколько по долголетней привычке, молчать он умел очень хорошо, а вот врать – плохо. Хуже, чем даже Томален, которая лгать явно не любила – но все-таки умела. Однако неумение врать сослужило Рейфу хорошую службу. Все его заминки, недоговорки и даже румянец стыда на щеках сделали представление окончательно естественным: а кому бы на месте Рейфа, будь эта дикая история правдой, не было стыдно! Изнемогающий от неловкости Рейф был донельзя убедителен.
Вымышленная второпях история, по мнению Рейфа, изобиловала прорехами – но мэр их не заметил. Законник до мозга костей, он нипочем не совершил бы ничего противоправного. Однако он был не только законником, но и просто умным человеком и любил свой город. Госпожа Эссили и мэтр Эррам предлагали ему вполне законный выход. Да и как не поверить, если артефакт-индикатор на Смотровой башне уже не просто весь насквозь синий – его уже в лиловый повело, алые нити в нем все отчетливее… тут не только в остолопа-мага и спохватившуюся тещу, тут в круглые квадраты и в соленый сахар поверишь с отчаяния!
А главное – как не поверить госпоже Томален Эссили, как не поверить Мален Арант! Мэр ведь ее и в самом деле узнал. Не сразу, конечно, – годы все-таки меняют человека. Много ли осталось во вдове Эссили от юной и прелестной барышни Арант? Может, не так и много – но достаточно, чтобы мэр узнал эту давно канувшую в прошлое девочку во вдове, как только та назвала себя. Он так и ахнул – и поверил в ее выдумку. Поверил незамедлительно. Хоть Аранты и старались скрыть семейную беду, но в городе все равно знали, что Мален выскочила за сущего проходимца. Трудно ли поверить, что дочка Томален удалась в мать и тоже возжаждала романтики – а сама Томален с перепугу попыталась избавить ее от повторения своей судьбы, даже не приглядевшись толком к жениху?
Совсем даже нетрудно…
Возможно, для вступления Щита Города в должность и существует какая-то церемония, но сейчас на нее не было времени. Каждая лишняя минута, отданная экивокам и расшаркиваниям, была бы отнята у Рейфа – а ведь это только кажется, что минут много и тратить их можно щедро и беспечно: если окажется, что для спасения города не хватило единственной минуты, бездумно потраченной на ерунду, что ты ответишь перед смертью своей совести? Нет, мэр и мгновения лишнего не стал терять впустую. Едва только из слов Рейфа и Томален воспоследовало, что мэтр Эррам неведомо для себя, оказывается, все-таки женат, как мэр, даже не дослушав их полностью, принялся рыться в ящиках своего массивного, как старинная галера, стола. Он отыскал в недрах этого чудовищного сооружения небольшую шкатулку с казенной печатью, с хрустом сломал печать, открыл шкатулку и достал оттуда невзрачный розовато-серый камень на шнурке. Это был магический ключ к зачарованному ящику с бумагами покойного Оллави. Без него никакое искусство взломщика и никакая на свете магия не могли бы открыть ящик – разве только уничтожить.
Рейф нагнул голову, и мэр надел ему на шею ключ-талисман, принадлежащий теперь магу по праву как Щиту Меллы.
– Удачи вам, мэтр Эррам, – только и сказал мэр.
Вот и вся церемония.
А нужна ли какая-то другая?
– Просто поверить не могу… – покачал головой Рейф, когда они с новоявленной тещей вышли из ратуши. – Все получилось.
Народу на улицах по раннему времени было немного. Недавняя ночная прохлада почти уже не ощущалась. Утро выдалось теплым, день обещал быть жарким.
– И дальше все получится, – ободряюще улыбнулась ему Томален.
– А вот это мне совсем уж трудно представить, – ответил Рейф. – Не могу же я всю жизнь прожить раздельно с женой – рано или поздно ее придется предъявить. И что мы тогда скажем?
– А тогда ты как женился, так и овдовеешь, – ровным голосом сказала Томален.
Слишком ровным.
Рейф, ну кто же тебя за язык тянул!
Это же как надо было одичать за годы полудобровольного одиночества, чтобы не понимать самых простых вещей! Ну кем надо быть, чтобы не понять, как бы хотелось Томален Эссили, чтобы ты и в самом деле был ее зятем – потому что Линни, ее Линни тогда была бы жива? Линни, которая так и не успела вырасти… Рейфу на миг показалось, что рядом с ними третьей идет несбывшаяся девушка, выдуманная его любовь, которой не было…
– А если найдешь себе девушку по сердцу, я назову ее своей приемной дочерью – и скажу, что о приемной я и говорила, а не о родной… имени Линни я мэру сейчас не называла, – помолчав, добавила Томален.
Она и в самом деле ни разу не назвала Линни по имени, вспомнил Рейф. Все время говорила «моя дочь» – но имени не называла. И Рейф не называл. Язык не повернулся.
Впрочем, а время ли сейчас думать о дальнейшей судьбе их выдумки на благо Меллы или их собственной участи? Сначала надо заняться участью самой Меллы, а уж потом думать, как им дальше выпутываться…
…Именно о ней и думал Рейф, подымаясь в кабинет покойного мэтра Оллави – свой, свой кабинет! – чтобы приступить к работе. Только бумаг предшественника ему недоставало, чтобы приняться за дело. Все, что он только мог подготовить заранее, он уже подготовил. Рабочий набор инструментов – тот, без которого ни один маг не уезжает из дома и на день, – давно был расчехлен, проверен и перепроверен, сколько-нибудь сомнительные по сроку годности чары обновлены. Оставалось пустить его в ход по назначению.
И все же, когда Томален принесла названому зятю горячий травяной взвар в кабинет, Рейф не работал.
Он сидел за столом недвижно, и на лице его было выражение такого запредельного ужаса, какого Томален в жизни своей не видела. Она едва не выронила чашку – а Рейф даже не шелохнулся.
– Рейф… – негромко окликнула его Томален, – что случилось?
Рейф повернулся к ней – словно бы разом постаревший, опустошенный.
– Все очень плохо, – произнес он.
Все было не просто очень плохо, все было хуже некуда.
Как оно и случается иной раз, когда правая рука не знает, что творит левая – а главное зачем. Рейф тоже ничего не знал – пока не прочитал бумаги Оллави.
Щит Меллы и в самом деле должен был непременно быть женат или, на самый крайний случай, вдов – но не из юридических соображений, а из магических. Иначе ему попросту не хватит сил управиться с Маятником, будь он хоть самым могучим магом на свете.
Томален Эссили тихо, почти беззвучно ахнула.
– Значит, мы погубили Меллу? Если бы тебя женили…
Рейф тяжело покачал головой.
– Нет. Хотя бы этого на нашей совести нет. Женитьба на разведенной в магическом отношении бессмысленна. Все равно что на вдове. Если бы кого-нибудь развели, чтобы меня женить, это была бы просто бесполезная жестокость. Наша выдумка… она не погубила Меллу. Но и не спасла.
Томален не сводила с него потемневших глаз, и Рейф понял, что придется объяснить все куда более подробно – иначе госпожа Эссили себя попросту загрызет.
– С точки зрения закона муж и жена – единое целое, – хмуро произнес он. – С точки зрения магии – тоже. По этому вопросу закон с магией согласны. А вот по поводу дальнейшего – нет. Закон считает, что разведенная женщина разрывает это единство, а вдова остается частью его, хотя и свободной от обязательств покойного мужа.
Томален молча кивнула – ей это правило было знакомо, как мало кому другому. Именно оно и освободило ее от долгов Таэра.
– Поэтому, если должность требует женитьбы, на разведенной жениться можно, а на вдове нельзя. Ну так это закон считает… а магия говорит совсем другое. На самом деле маг, пока он холост… – Рейф примолк, подыскивая слово, которое будет понятным госпоже Эссили, – он… незавершен. Каким бы сильным он ни был. Он не целен. Но ни вдова, ни разведенная женщина сделать его цельным уже не могут. Они это сделали единожды – и второй раз это невозможно.
– Они уже сделали цельным кого-то другого… – медленно произнесла Томален.
Рейф кивнул: госпожа Эссили поняла его правильно.
– Моя женитьба на разведенной не помогла бы ничему. И ведь не случайно требовалась женитьба на дворянке или магичке! Сила крови старинного рода или сила магии – какая, в сущности, разница… и то и другое завершает мага полноценно. Любой иной брак оставил бы его магию… перекошенной, если можно так сказать. Такая вот кривобокая цельность.
Он вздохнул.
– И ведь похоже, что мэр если и не знал, что жениться мне надо не просто ради буквы закона, а ради магии, то догадывался уж точно. Чтобы такой человек, как он, – и не догадался! Наверняка догадывался, потому и настаивал – а я еще, дурак такой, удивлялся! Вот только в магии он никак уж не дока, потому и жребий решил метать, кому разводиться… если бы не эта затея, может, я бы и сообразил, что не в законе, а в магии дело. Ну а если на разведенной жениться можно – стало быть, магия здесь ни при чем… тут я и промахнулся…
Рейф умолк. Молчала и Томален. Только с улицы доносился приглушенный шум, да тощая оса, невесть откуда залетевшая в кабинет, зудела сердито и настырно.
– А теперь нам надо хоть наизнанку вывернуться, но придумать, как все-таки остановить Маятник, – угрюмо сказал Рейф. – Возможно, невозможно… как угодно – остановить. Теперь отступать некуда и другого мага взять неоткуда.
– Ну, не совсем… – произнесла госпожа Эссили. – Нирин мне говорила сегодня… этот профессор, который уехал… Энстре, верно?., так вот, при нем помощник был из студентов. Сам он уехал, а помощника своего оставил. Первым делом к нему кинулись, раз мага в городе не случилось, хоть он и студент только. Парень готов был в лепешку расшибиться, но вот знаний у него маловато. Хотел заранее подготовительную работу начать – для себя ли, для другого мага, уж тут как получится – ну и надорвался. Еле в себя пришел. Толку от него мало, конечно, – а все-таки… какая ни есть, а все же помощь…
– Да какая помощь от студента, вдобавок еще и надорвавшегося… – вздохнул Рейф. – Хотя в нашем положении, как говорится, и муравей – грузчик, и улитка – гонец. Это же надо было профессору додуматься до такого – бросить город на авось и оставить взамен себя недоучку! Вот честное слово, попадись мне этот профессор Энстре… стоп! Энстре… – Рейф вдруг замер. – Энстре… ну как же я раньше не вспомнил!
Рейф был несправедлив к себе: раньше он не вспомнил, кто такой профессор Энстре, потому что надобности в том не возникало.
– Я был не прав, – медленно произнес Рейф. – Студент нам очень даже может помочь…
Профессор Энстре был одним из ведущих специалистов в области каталитической магии. И представить себе, что незнакомый еще Рейфу студент ухитрился за время своей работы совсем никаких познаний от профессора не перенять, Рейф не мог. Для того чтобы останавливать Маятник, этих познаний недоставало – а вот чтобы усилить возможности другого мага, их может и хватить.
Звали студента Кэри Орсит, и был он явным ниалом, как о том и свидетельствовало его имя, причем чистокровным. Фамилию Орсит мог носить с равным успехом и таммер, ниальское имя могло быть дано в честь друга… да, все это так – но лицо юноши могло принадлежать только ниалу. Легкая золотистая смуглость – потомки от смешанных браков, как ни странно, намного смуглее, – такая заметная среди куда более светлокожих таммеров, тонкое изящное переносье, высокие скулы, узкие брови вразлет, тяжелые черные волосы до плеч… длина волос была единственной уступкой таммерским обычаям, во всем остальном до мельчайшей своей черточки юноша был ниалом. У таммеров женщины носят косы, а мужчины подравнивают волосы намного короче – у ниалов, наоборот, мужчины отпускают длинные волосы, а женщины щеголяют разлетающимися локонами до плеч. Кэри Орсит был не только одет, но и подстрижен на таммерский манер, недаром же он больше года в Мелле прожил, но во всем остальном он был и остался ниалом.
Тут было над чем задуматься…
Да – Война Разделенных Княжеств давно миновала, княжества Таммери и Ниале давно уже снова стали частью единого королевства, уже и смешанные браки между таммерами и ниалами не в диковинку… ну – почти не в диковинку… но память о прежней вражде – как промоина под фундаментом: незаметная снаружи, она таится и ждет осенних дождей, чтобы обрушить дом. Это покуда солнышко светит и на небе ни облачка, все хорошо – но едва хлынут дожди, беда не промедлит явиться. Мелла – таммерский город, хоть и не одни таммеры в нем живут. Мыслимо ли таммерам обратиться за помощью к ниалу, когда на них надвигается порождение войны с Ниале? Нередко в такие минуты старинная вражда воскресает на ровном месте там, где о ней и думать забыли… и все-таки Мелла позвала Кэри на помощь. А он помочь не сумел. Знаний не хватило или сил… какая разница. Хороший все-таки город Мелла, что ни говори – неудачу Орсита не приписали мифическому ниальскому заговору, а ведь как часто озверевшие от отчаяния люди еще и не такое вытворяют. Кэри оплошал – но Мелла не подозревает его и не держит на него зла, и парнишке вслед не плюют, когда он выходит в лавочку прикупить съестного…
Впрочем, какой уж спрос со студента… нет – в том-то и дело, что даже не студента, а…
– Но, мэтр… – несколько растерянно произнес Кэри когда Рейф сообщил юноше, что нуждается в его помощи, – право, я не знаю, чем я мог бы вам помочь…
Наверное, его смущенная вежливость была по нраву преподавателям – но Рейфу сейчас было не до церемоний и вместо расположения к отменно воспитанному скромному студенту он ощутил только досаду. Время утекает, как песок сквозь пальцы, – а мальчишка тратит его на расшаркивания! Нашел когда мямлить! Его о помощи просят, а он кругами ходит – ну на что это похоже, скажите на милость?
На розыгрыш, вот на что это похоже.
На скверную насмешку.
Маги-профессионалы не просят о помощи надорвавшихся недоучек. Разве что хотят над этими недоучками посмеяться.
Неудивительно, что парень изо всех сил старается не угодить в ловушку, не дать повода ни посмеяться над возомнившим о себе недорослем, ни придраться к дурным манерам.
– Я понимаю, – мягко сказал Рейф, – когда доктор наук просит помощи у студента, это похоже на издевательство, но…
– Но я не студент, мэтр! – выпалил Кэри. – То есть студент… то есть…
Он окончательно смешался, замолк, опустил глаза, вздохнул и снова поднял взгляд.
– Я сейчас объясню, мэтр, – сказал он так решительно, словно Рейф был не гостем, да вдобавок еще и просителем, а строгим экзаменатором, а сам Кэри собирался отвечать на трудный вопрос.
– Попробуйте, – согласился Рейф, невольно впадая в ответный тон – безлично-доброжелательный тон экзаменатора.
Собственная интонация ему не понравилась.
– Я студент, мэтр, – произнес Кэри, сцепив пальцы. – Но я еще не успел начать учиться. Я только сдал вступительные экзамены и искал работу и жилье…
Рейф кивнул в знак того, что понимает. Он и понимал – получше многих. Он ведь и сам когда-то драил полы той самой кафедры, где потом защищал диссертацию.
– …а тут оказалось, что профессор Энстре должен уезжать и ему нужен секретарь… и лаборант…
– Да, чаще всего в таких отлучках секретарь нужен, – кивнул Рейф. – И лаборант. Если собираешься продолжать исследования, еще одна пара толковых рук просто необходима.
Теперь уже Кэри кивнул.
– Но обычно на такую работу принимают студентов даже не первого курса – и никак уж не тех, кто еще не успел начать учиться, – произнес Рейф.
– Я знаю, – ответил Кэри. – Но профессор почему-то не хотел никого принимать со старших курсов… он сразу поставил такое условие.
– Параноик, – подумав, определил Рейф. – Серьезный ученый, но параноик. Одиночка, помешанный на том, что его разработки обязательно хотят украсть…
– Присвоить, – поправил Кэри. – Но… в общем…
– Обычно такие берут выездным секретарем кого-нибудь из отстающих студентов, – заметил Рейф, – у которых нет никакой надежды стать стипендиатом. Оформляют лоботрясу академический отпуск и отменяют плату за учебу. Если кому-то из профессоров нужно уезжать, неуспевающие просто ломятся толпами на эту должность.
– Наверное, – бесхитростно произнес Кэри. – Но к профессору Энстре почему-то никто не рвался наниматься…
На этот раз Рейфу и задумываться не пришлось: должность выездного секретаря одного из профессоров сулит много выгод, и если никто не стремится ее занять, это может означать только одно…
– Сквалыга, – выдохнув сквозь зубы, произнес Рейф. – Крохобор и кусочник. Он себе не секретаря-лаборанта, он себе мальчика-на-все-руки нанимал. Чтобы и в комнате прибирал, и еду стряпал, и одежду содержал в опрятности, и в лавку бегал… ну и разумеется, полностью вел его бумаги и помогал в ученых штудиях… так?
Кэри покраснел и снова кивнул.
– У меня выбора особого не было, – сказал он.
Конечно, не было. Рейф это отлично понимал. Не так легко найти дешевое жилье и работу, которая оставляет время на посещение лекций. И вдвойне тяжело найти такую работу перед началом учебного года – студентов, которым она нужна, куда больше, чем тех, кто согласен ее предоставить. Ну кому нужен работник на несколько часов, а не на полный день? А если и нужен, так ведь заплатят за такую работу сущие гроши – вот и изволь на этот скудный заработок выкручиваться как знаешь. И за жилье уплатить, и университетскую плату за учение внести, и башмаки стоптанные залатать, и хоть впроголодь, а пропитаться со своего жалкого приработка. И учиться с полной отдачей попробуй, хотя в голове у тебя все мысли не о самой науке, а о стипендии. Рейфу в свое время сказочно повезло – рекомендация от школы и отлично сданные экзамены избавили его от необходимости платить за учебу, и притом как же вовремя ему подвернулось место уборщика на кафедре! Каморка под лестницей позволяла ему не расходоваться на жилье, а есть вполсыта он давно привык. Работать свыше сил он тоже был привычен и не надорвался бы, даже не случись подыскать такое удачное место. А вот Кэри бы надорвался наверняка. Рейф был выносливее, чем казался. Всегда – и даже в бытность свою голенастым нескладным подростком, и уж тем более потом, когда подросток вымахал в худощавого двужильного парня. Так то – Рейф, а вот Кэри бы не выдержал такой жизни. Он же хрупкий совсем, даже для ниала хрупкий. Год тяжелой работы, недоедания, недостаточного сна в ненатопленной комнате и добросовестной учебы подрезал бы мальчишку окончательно. Даже и полгода… за полгода Кэри сумел бы стать стипендиатом – а заодно и подорвать здоровье. Немудрено, что он так уцепился за возможность, которой пренебрегали быстро раскумекавшие что к чему первокурсники! Разбиваться в лепешку, быть на побегушках у скупердяя-профессора, но при этом есть все же досыта, спать в тепле, а заодно хоть немного пополнять свои знания – а потом быть избавленным от забот о хлебе насущном, чтобы сосредоточить все силы на постижении наук… Для такого, как Кэри, это спасение. И не только из вежливости он явно не горит желанием обсуждать – и тем более осуждать! – профессора Энстре. Он искренне благодарен старому мерзавцу за предоставленный шанс. За лишнюю работу, наваленную на плечи, за брюзжание и попреки… за все, что избавляет его от куда худшей участи. Благодарен так, как никогда не был благодарен Рейф. Возможно, именно поэтому Рейф вдвойне зол на профессора Энстре – который наверняка и малой толики благодарности к этому темноглазому мальчишке не испытывал. О да, профессору не полагается обсуждать коллег со студентами – вот только Рейф отсутствующего коллегу не обсуждать хотел, а плюху ему закатить за то, с какой нерассуждающей наглостью он пользовался чужой бедой.
И неудивительно, что такой человек бросил свой пост ради возможности поблистать на конференции. Совсем даже неудивительно.
– Понимаю, – кивнул Рейф.
Он и в самом деле понимал – потому что и сам был когда-то таким же, как и Кэри. Потому что не забыл ничего.
– Но, Кэри… у меня сейчас тоже нет выбора.
Юноша поднял на Рейфа встревоженный взгляд серьезных глаз.
– Мне действительно нужна помощь, – чуть помолчав, произнес Рейф. – У меня не хватит сил отбросить Маятник.
Ниал чуть слышно охнул.
– Но… как же так, мэтр… вы ведь… доктор наук…
– Совсем других, – возразил Рейф. – Моя специальность – коллоидная магия.
Удивление во взгляде Кэри было не только сильным, но и совершенно неприкрытым.
– Это… растворы? – изумленно выговорил он. – Магические зелья?
Удивление его можно было вполне понять: волшебные напитки, эликсиры и декокты может составить если и не любая деревенская ведьма, то уж любой третьекурсник наверняка. Любой, кто покинул университет или был отчислен из него после третьего курса в звании бакалавра. Любой колдун из слабосильных. Для этого не надо быть доктором наук. Ну откуда взяться доверию к профессору, который занимается этакой ерундой? Полно, не смешите – какой из него профессор, какой доктор наук!
Студент даже и первого, а уж тем более второго курса не совершил бы подобной ошибки – но Кэри Орсит еще не был студентом. Он был слугой, секретарем и лаборантом сквалыги-профессора. Поверхностно нахватавшийся по части каталитической магии, Кэри не имел ни малейшего понятия о коллоидной – да он и в общей теории должных познаний еще не имел, не мог иметь. И теперь в его взгляде удивление мешалось с недоверием, образуя весьма стойкую в своем роде коллоидную систему – а Рейфу предстояло разрушить ее и вернуть доверие к себе. И чем быстрее, тем лучше – потому что им предстоит работать рука об руку. И хотя время утекает, как кровь из раны, придется несколько его драгоценных капель потратить на объяснение. Иначе потом слишком много времени будет потрачено на недоверие.
И объяснить надо не впопыхах, не раздраженно, не кое-как, а спокойно и обстоятельно. Так, словно в распоряжении Рейфа все время мироздания.
– Ну почему же растворы, – тоном мягкого упрека произнес Рейф. – Во-первых, раствор – это всего лишь носитель, и не самый распространенный. А во-вторых, даже если говорить о самих носителях, а не о магии, коллоидные системы – не обязательно растворы. Это может быть дым или туман – взвесь твердых или жидких частиц в воздухе. Это может быть сплав – металл в металле. Это может быть что угодно – даже хлеб на самом деле коллоидная система, и его черствение – это старение коллоида. В конце концов, наш мозг тоже коллоид. Некоторые по ошибке считают коллоидами студни, но…
– Не надо, мэтр, – неловко улыбнулся ниал. – Я уже понял, что в голове у меня именно студень и им я думаю. – Шутка не прозвучала как дерзость – скорее как извинение. – Но если речь идет не о носителях, а о самой магии, то…
– …то аналогию вы уже поняли, – подхватил Рейф. – Если говорить в общих чертах, то все выглядит именно так. К коллоидным системам относятся те чары, заклятья и разновидности природной магии, чьи частицы не образуют простой механической смеси и не вступают в истинное соединение. Именно в этой области я и работаю.
Юноша кивнул в знак того, что понял.
– Вы тоже ехали на конференцию? – осведомился он.
– Да, – сухо ответил Рейф.
О конференциях теперь придется забыть. И о прежних исследованиях – по крайней мере на время – тоже.
Рейф напомнил себе, что Кэри не собирался причинять ему боль своим вопросом, и устыдился своего резкого сухого голоса.
– Я должен был читать доклад, – уже мягче произнес он, – «Методика разделения многофазных приворотных чар».
Методику он разработал сам, и она была уникальной. Более того, она годилась не только при обработке приворотов.
Глаза у Кэри при этих словах сделались как два блюдца – большие и круглые. Ну еще бы! При всей сложности своей структуры приворотные чары очень просты в использовании, это опять-таки по силам любой ведьме из захудалой деревушки – точно так же, как не надо быть ученым, чтобы испечь хлеб, будь он хоть трижды замысловатой коллоидной системой. Это очень, очень простая магия – и вдобавок запретная. За флакончик приворотного зелья платят бешеные деньги не потому, что его трудно изготовить, – а потому что слишком велик риск. Закон не знает пощады к тем, кто насилует чужую личность и судьбу.
На сей раз юный Орсит удержался от изумленных вопросов – однако они и так читались на его лице.
Рейф вздохнул.
– Мне удалось выделить общий компонент всех без исключения приворотных чар, – пояснил он. – Любой разновидности. Оказалось, что вне приворотных коллоидных систем, в чистом виде, он обладает довольно интересными особенностями. Когда-нибудь, и даже очень скоро, ему присвоят какое-нибудь подобающее научное название… Я для себя в рабочем порядке пока называю его «фактор молнии».
