Текст книги "В поисках красного (СИ)"

Автор книги: Ник Лаев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 29 страниц)

Клеменция тепло улыбнулась. – Я всегда тебя любила сестричка. Даже когда мы ссорились.

– Я знаю, – Хилда ласково коснулась щеки Матриарха. – Я вас с Джитой тоже люблю. – Она зажмурилась, помолчала и заговорила деловым тоном: – Думаю, в Табаре кормилицу найти несложно. Через три дня меня уже здесь не будет. Дочери скажи, что я уехала к родным, на север. Куда не скажу. – Получилось слишком резко, но Матриарх лишь смиренно кивнула. – Там есть одна обитель. Совсем небольшая. Недавно ее настоятелем стал мой старый знакомый. Там и обоснуюсь.

– Она будет скучать по тебе.

– Не трепи мне душу, – Хилда раздраженно посмотрела на Клименцию. – Если ты думаешь, что мне будет легко, то ошибаешься. Что бы не возбуждать подозрений я ей напишу пару раз, а потом, – Хилда украдкой посмотрела на все еще умиротворенно спавшую роженицу, – большие расстояния – лучшее лекарство даже от самых сильных сердечных привязанностей.

Матриарх ласково улыбалась, слушая сестру. – Я помню его. Такой высокий, полный молодой человек. Он тебе еще очень нравился. Абелло, Аделло…, как его?

– Анселло. – Хилда покраснела. – Это все уже давно в прошлом. И, кстати, он ни когда не был полным.

Клеменция легко рассмеялась. – Хорошо, тебе видней. Главное позаботься о моем внуке. – Но Хилда уже не слушала, быстро шагая к черному ходу. – Эй. Постой. Я передаю тебе право выбрать ему имя.

Хилда уже подходила дверям, когда услышала последние слова Матриарха. На мгновение она остановилась, задумалась и тихо сказала. – Моего отца звали Эдмунд. Мне всегда нравилось это имя.

Глава 14

1314 г. от Прихода Триединых Торния. Табар. Дворец Владык

«Его Величие приказал создать в каждом имперском городе, большом или малом отряд стражи, во главе с сержантом или подкапитаном. И повелел им для отличия от иных, имевших оружие, носить сюрко синего цвета. Слышал я, что сия благая идея пришла в голову мессира Липа и оттого в народе тех стражников уже шутливо именуют меж собой «тоби»…».

Дневник табарского горожанина, весна 1306 г.

Войдя в зал для приемов, Вибека увидела ссутулившегося старика, в котором с трудом узнала императора. Прошедшие годы слишком сильно его изменили. Рейн заметно обрюзг, когда-то роскошные белокурые кудри поредели и жалкими, седыми прядями свисали на морщинистый лоб. Лицо отяжелело и приобрело нездоровую бледность. Она низко поклонилась, полагая, что давнее знакомство позволяет ей не падать перед императором на колени.

– Совсем одряхлел, да? – Рейн всегда читал ее как раскрытую книгу.

– Вы в любом возрасте выглядите замечательно, Ваше Величие.

Император желчно усмехнулся. – А вот ты сильно сдала.

К его выпадам, у нее давно уже выработалось противоядие. Поэтому не моргнув глазом, Вибека согласно кивнула. – Вы правы Ваше Величие время меня не пощадило.

Рейн с трудом поднялся с низкого табурета и, подволакивая левую ногу, подошел в ней. В нос ударил тяжелый, затхлый запах. «Брат говорил, что полгода назад у него был удар».

– Тебя давно не было видно в столице, – ладонь с набрякшими венами погладила ее по щеке. Вибека вздрогнула от прикосновения, и как ни мимолетным было это движение, император его заметил и отнял руку. – Раньше ты любила придворные празднества.

«Не по Вашему ли приказу, я была вынуждена покинуть двор?» – Моя невестка чрезвычайно плодовита. Так что престарелой тетушке всегда найдется место в замке брата.

– Ты так и не вышла замуж? – Голос Рейна заставил ее сердце затрепетать. Вибека не выдержала и вспыхнула. – Вы же знаете, что нет.

Рейн вздохнул и отвернулся. Он вновь потащился к своему табурету и со стоном опустился на него.

– Я умираю Вибека. И все усилия милой Клеменции ситуации не изменят. Разумеется, все мы когда-нибудь умрем, но сейчас это так некстати.

Не зная, что сказать Вибека молчала.

– Смерть всегда приходит внезапно. – Император говорил тихо и размеренно. Глубокие морщины на широком лице стали еще более заметными. – Как бы мы не старались подготовиться к этой встрече. – Он шумно вздохнул. – И именно поэтому я нуждаюсь в твоей помощи.

Это было так неожиданно, что Вибека не сдержавшись, тихо охнула. – Моя помощь?

Да, – тоскливо отозвался император. – Рейн попытался привстать, но левая рука подвела, и он мешком повалился на резное сиденье. После еще одной неудачной попытки император громко и мерзко выругался. Наступившая тишина прерывалось лишь хриплым дыханием. Он был слишком горд, чтобы просить о помощи. Поэтому подойдя к обмякшему императору, Вибека молча потянула за атласный рукав его камзола.

– Порвешь. Давай я сам. – Опираясь на ее локоть, Рейн с трудом встал. – Пара месяцев. – Казалось, он что-то тщательно рассматривает на обитой яркими тканевыми обоями стене. – В лучшем случае полгода. – Теперь голубые, но все еще яркие глаза глядели прямо на нее. – Я не собираюсь использовать свой Дар и заставлять тебя, не буду угрожать, и если ты откажешься, то сможешь уйти отсюда хоть сейчас. – Крупные кисти подрагивали в такт произносимым словам. – Но я умоляю тебя помочь. Не мне, – Рейн торопливо закивал головой. – Империи, Альферату.

Вибеку поразила не площадная ругань в устах того, кто брань терпеть не мог. Ее ошарашила его униженная мольба. Однако изумление сразу же сменилось застарелой ненавистью. Слишком долго она хранила и лелеяла её в душе.

– Чего ты хочешь? – Она не заметила, как перешла с ним на «ты». Уважение к титулу и положению собеседника куда-то улетучилось. – Ты уничтожил меня, втоптал в грязь мое родовое имя. Моя семья прокляла меня. – Она горько рассмеялась. – Ты думаешь, брат простил мне бесчестье? – «Теперь настала моя очередь сводить счеты». Сколько раз она проговаривала эти слова про себя, надеясь, когда-нибудь бросить их ему в лицо. – Будь ты проклят. Ты публично обвинил меня в неверности. Ты, ты…, – она задыхалась. Лицо горело, а полуседые кудри выбились из старательно сделанной искусной прически.

– Твоего позора хотел не я.

– Что, – Вибека прервалась на полуслове.

Император устало прислонился к стене. – Это была Клеменция.

Вибека с трудом улавливала его слова. Она тихо всхлипнула. Непрошенные слезы побежали по щекам. В голове крутился лишь один вопрос.

Рейн как всегда всё понял с полувзгляда. – Полагаю, потому что с тобой я ближе всех подошел к повторному браку. – Император грустно усмехнулся. – Я был готов на тебе жениться дорогая.

– Вы могли со мной расстаться и без этого унижения. – Вибека старалась незаметно вытереть слезы, но они упрямо стекали теплыми каплями к подбородку и, мгновенье повиснув, падали на холодный пол.

– Клеменция хотела видеть не только твои страдания, она хотела твоего унижения.

«И она это сделала. Меня нет. Я всего лишь бледное пятно на старой скатерти памяти».

Рейн скривился. – Просто ее лучшая подруга… заняла не свое место. Это банальная ревность.

«Слишком откровенно для него». – Вибека вскинула на собеседника опухшие глаза. «Он вновь меня проверяет. Он не должен про это знать».

– Я все давно знаю, – Вибека испуганно сжалась. Ее всегда поражала эта способность Рейна читать чужие мысли. И хотя он уверял, что такими талантами не обладает, а лишь улавливает, причем весьма смутно чужие эмоции, чувство страха только усилилось. – «Он не должен, не должен, не должен… Чтобы я не чувствовала к нему и Матриарху от меня он ни чего не узнает».

Император вяло отмахнулся. – Ты мне нравилась. – Вибека закусила губу, чтобы снова не расплакаться. – Ты была хороша в постели, да и мозгами тебя Триединые не обидели. Но этого было недостаточно. – Рейн помолчал, будто собирался с силами и тихо продолжил: – Клема еще в детстве как кошка была по уши в меня влюблена. Тогда это казалось забавным. Наш Матриарх же не полная дура, – в голосе императора сквозило легкое пренебрежение. – Поэтому увидев, что ты не очередное мое временное увлечение, Клеменция пришла ко мне и потребовала, чтобы я от тебя отказался. Она захотела твоей шкуры.

Спрашивать не хотелась, но Вибека через силу произнесла, – И что Вы ей сказали? – Слова застревали во рту, как куски мяса между зубами.

– Я, разумеется, отказался и потому, она мне пригрозила. – Рейн остановился и с неохотой добавил, – Если ты станешь моей женой, зеленые перейдут на сторону Магистра.

– Вы могли на нее повлиять, – невольно вырвалось у Вибеки. – Неужели нельзя было использовать свой Дар?

– Как ты мало понимаешь в политике? – уныло произнес император. – Я не могу открыто давить на другого Владыку. Тем более, что повод был не столь уж и важный.

– Не столь уж и важный? – Вибеке захотелось впиться зубами в одутловатую мякоть императорского лица. «Двуличная мразь». Сердце заколотилось еще сильней, воспламеняя притухшую было ненависть.

– Именно, – взгляд императора заледенел. – Никакая женщина не стоит государственного кризиса. Матриархи всегда были на стороне императоров. Так и только так нашим предкам удавалось держать в узде ярость Матрэлов. Я не мог себе позволить лишиться, пусть и на время, поддержки Генгеймов и их партии. – Пальцы императора сжали ее локоть. Брызги слюны из перекошенного рта летели мерзким дождем на лицо Вибеке. – Не мог, понимаешь, не мог.

– Государственные интересы, защита империи и политического порядка – какие красивые слова? – с надрывом вскричала Вибека. – Но это на поверхности. Стоит копнуть глубже и там окажутся лишь мелкие интриги, личные счеты и давняя вражда.

Император неожиданно рассмеялся. – Ты замечательно уловила суть политики милая. Это всегда сочетание большого и малого.

Вибека усмехнулась сквозь слезы. – Меня не удивляет, что Вы выкинули меня из своей жизни, как, – она запнулась, – как ненужное тряпье. Но Клема, – Вибека тут же поправилась, – Ее Милосердие. Как она могла быть такой жестокой?

Император пожал плечами. – Зеленые способны и на гнев, и на обиду и даже подлость. Он снова погладил ее по щеке и на этот раз она даже ждала этого прикосновения. «Он все-таки использует Дар, но если бы я не хотела его простить, ничего бы не получилось».

– Я не прошу у тебя прощения, но умоляю об одолжении.

– Ты вызвал меня из забытого Триедиными захолустья, чтобы просить об услуге? – Вибека уже была готова выслушать императора, пусть и без всякой благосклонности.

– Я дам тебе денег, много денег. – Видя, как вытянулось лицо собеседницы, Рейн моментально изменил тактику. – Ты обретешь новую цель в жизни. И ты спасешь всех нас. – Последние слова он произнес еле слышно.

– Что я должна сделать? – Вибека почти сдалась.

– Ты должна найти одного человека. Маленького ребенка. Ему сейчас немногим больше года.

– Ты серьезно? – Вибека непритворно удивилась. – Просишь меня найти какого-то младенца? – В ход беседы вновь незаметно вернулся оттенок прежней, порядком подзабытой фамильярности. Как когда-то, тридцать лет назад, когда он играючи подкидывал ее верх, а она счастливо хохотала. – У тебя под рукой сотни агентов тайной полиции. Тебе достаточно щелкнуть пальцами и мессир Лип будет рыть носом землю. Да он за декаду найдет тысячу младенцев обоего пола.

– Мне нужен один. – И, помолчав, он раздраженно добавил, – И я не могу к нему обратиться.

– Почему?

– Потому этот ребенок – двоюродный племянник нашего канцлера. – Ответ императора получился резче, чем ему хотелось.

С языка зачем-то сорвался глупый вопрос. – Со стороны матери или отца?

Император взглянул на нее и у Вибеки закололо сердце. «Это его убивает». – Я понятия не имею о его родственниках по отцовской линии, а вот родные его матери…, – он не договорил.

– Клеменция в курсе?

– Разумеется. Именно она мне и рассказала. – Император поморщился. – Но вначале только про одну внучку. – Голубые глаза привычно потемнели. – Ты знаешь, я ни кому не верю. Даже нашему Матриарху, которая так очаровательно краснеет и заикается, когда пытается меня обмануть. Пришлось подключать своих людей. Выпытывать у прислуги. Слишком многое не складывалось. И хотя я давил на Клеменцию изо всех сил, рассказала она не многое. Но главное я узнал. Есть еще и мальчик. – Он прикрыл глаза, в которых клубилась бесконечная печаль.

«Интересно сколько прожили те, кто рассказал Вам об этом?» – Вибека нахмурилась. – Зачем ей такое рассказывать?

– Я могу только предположить. – Император неопределенно мотнул головой. – Какие бы чувства она ко мне не испытывала она прежде всего Владыка, а потому никогда не посмеет переступить через существующие запреты.

«Как Вы ошибаетесь Ваше Величие», – подумала Вибека.

Переваливающейся, утиной походкой Рейн принялся расхаживать по небольшой, полутемной комнате. – А вот ее дочь презрела тысячелетнее табу. То, что сделала Джита – это не просто нарушение традиций, это преступление. Матриарха эта история тревожит не меньше чем меня. Она искала поддержки и совета. Мое мнение неизменно – если этот ребенок жив, он должен сесть на яшмовый трон. Место Младшего Владыки только там.

– До меня дошли слухи, что красным уже недоступен их Зов, – осторожно сказала Вибека.

– И по этой причине тоже, – с досадой бросил император. – И, поверь, она далеко не единственная.

– И где мне его искать? – Вибека уловила победный блеск в глазах Рейна.

– Родственница Матриарха увезла его на север. В какую-то отдаленную обитель. Ты могла ее знать, она постоянно крутилась рядом с ней. Ее зовут Хилда Ойкент.

В памяти Вибеки всплыло широкое, некрасивое лицо кузины Клеменции. – Она бимагик.

– Я знаю, Падший ее возьми. Но если найдешь ее, тогда отыщешь и мальчишку. Даже Матриарх не знает где она. – От досады лицо императора еще больше сморщилось. – Полагаю, Клеменция специально попросила эту Хилду ни чего ей не рассказывать, зная, что я ее буду расспрашивать.

– Да на севере десятки обителей Ордена, – на лице пожилой женщины была написана растерянность. – Если не сотни.

– У тебя есть твой Дар, – рассердился Рейн. – Думай. Обитель должна быть небольшой и в какой-нибудь глуши. По-другому спрятать его не получится. Кровь Младшего слишком заметна. Когда его найдешь, сразу сообщи. Но никаких писем. Разумеется, Водилик и Лип не должны ничего узнать. И еще, – Рейн Голдуен сразу нахохлился, – может случиться, что ты обнаружишь его тогда, когда я буду уже гнить в могиле. Поэтому вот тебе пара имен. – Подойдя к высокому шкафу, он откинул дверцу и вытащил четвертушку бумаги. – Этим людям ты можешь спокойно доверять.

Пока он писал что-то свинцовым карандашом, Вибека размышляла. Ее не покидало ощущение нереальности происходящего. Предложение Рейна было слишком необычным. Это захватывало и увлекало. Очевидно, он на это и рассчитывал. Бывшая любовница, ставшая агентом. Она едва удержалась от истеричного хихиканья.

Держа бумажку в руках, император тяжело зашагал к ней. Подойдя вплотную, он вложил в ладонь что-то маленькое и тяжелое, затем сжал ее. Острые грани кольнули кожу. – Если совсем будет туго, покажи эту вещь любому смотрителю Кольца. А они есть в каждом городе. Тебя доставят к Дракону так быстро, насколько способны это сделать лошадиные ноги. У него ты сможешь попросить всё, что захочешь. Он не должен отказать.

Вибека насмешливо хмыкнула. – Надеюсь, до этого не дойдет. – Постаревшее, но все еще такое близкое лицо, было от нее на расстоянии ладони. Она с трудом отстранилась. – И с чего мне начать?

– Для начала тебе нужно вступить в Орден Милосердия.

Глава 15

1328 г. от Прихода Триединых Торния. Табар. Обитель канцлера

«Мы обращаемся, прежде всего, к тем, кто отвергает собственную волю и готов с чистым сердцем служить Триединым как рыцарь и защитник Веры…».

Устав Братства Смелых

Толстый, изрядно поседевший человек стоял у небольшого окна и смотрел в окно. Комната, освещаемая тремя большими свечами, явно не соответствовала своим скромным убранством высокому положению находившегося в ней человека. Лет пятьсот тому назад двадцать шестой император из династии Голдуенов выстроил в этой части Табара резиденцию для всех трех Владык, отведя дальний флигель под имперскую канцелярию. С тех пор эта часть дворца именовалась Обителью канцлера. Здесь располагалась святая святых империи, сюда сходились все нити управления государством, в этом месте принимались судьбоносные для всей страны решения.

«Да, так было до меня и будет после», – думал Торберт Лип, вглядываясь в темные провалы улиц, где изредка сверкал фонарь ночного сторожа. Тридцать восемь моих предшественников, и если позволит Триединые, не меньшее число преемников будут сидеть здесь, не давая развалится империи, оберегая ее как от врагов внешних, так и внутренних. Холодало. Канцлер закрыл тяжелый свинцовый ставень, состоящий из мутных стеклянных кругов, подошел к камину и разжег его. Рука машинально теребила тяжелую золотую цепь с тяжелым кулоном на конце. «Надо отучить себя от этой привычки», – в который раз мелькнуло в голове и Торберт Лип направился к стоящему рядом с окном креслу. День выдался тяжелый, и накопившаяся усталость давала о себе знать.

Много привычек, быстрая утомляемость и вечером пронзительная боль в пояснице – старость подкрадывалась незаметно, но неотвратимо. Конечно, он далеко еще не развалина. Но бремя государственных забот все сильнее сказывалось на его теле. Уже много лет назад заброшены ежедневные тренировки, а сидячая жизнь превратила когда то могучие мускулы в дряблый кисель. Поединки на мечах давно сменились шахматными дуэлями. Однако посидеть в любимом кресле и подумать над очередной партией он еще успеет. Канцлер подошел к огромному поясному зеркалу в серебряной раме и начал перебирать в уме события прошедшего дня.

Прием послов эрулов занял целое утро, потом состоялся сложный разговор с императором. Очень сложный поправил он сам себя. Его Величие Водилик X – это недоразумение на троне всем обязанное ему и только ему, ни как не желает понять всю опасность положения, в котором оказалась Торния. Кровь Старшего проявлялась в императорах по разному. И, кажется, в нынешнем она совсем не чувствуется.

Человек горько усмехнулся. И тут же скривился от нахлынувшей боли. Виски привычно заломило. В последнее время он плохо спал. Сны были неприятные и тревожные, оставлявшие липкие ощущения надвигавшейся и неизбежной беды. Торберт Лип машинально провел ладонью по лбу.

«Нужно обратиться к целителю». Впрочем, понятно, что дело вовсе не в снах, не в постоянной усталости и даже не в надвигающейся старости. Болит не голова, а сердце, душа. Все рушилось прямо на глазах. Перед Торнией маячил призрак войны, той самой, что могла окончательно погубить тяжеловесное и изрядно подгнившее тело тысячелетней Империи.

– Все-таки она начнется, – тихо прошептал Торберт Лип, вглядываясь в пляшушие по стенам тени. – Внезапно нахлынуло гнетущее и все нарастающее раздражение.

– Проклятье! Двадцать четыре года службы, службы верной и честной чтобы там не шептали за спиной. Несмотря на заговоры, интриги и происки недругов. А скольких пришлось ублажать, скольким довелось угождать, льстить и лгать. Канцлер громко и скверно выругался. Выругался теми словами, что покрывают друг друга уличные шлюхи или наемная солдатня. Однако легче не стало. В своем нынешнем состоянии империя не выдержит войны. Не просто не выдержит, а рассыпится, развалится как карточный домик. Рот открылся, что бы произнести очередное ругательство. В зеркале отразилось перекошенное лицо, налитые кровью глаза. «Так можно и удар получить», – промелькнуло в голове. – «Хватит, расклеился. Тряпка. Империя превыше всего». Слова государственной присяги, знакомые любому жителю Торнии, неожиданно успокоили.

– Мы еще поборемся, – зло бросил канцлер своему отражению. – Посмотрим кто кого.

В дверь тихо постучали.

– Заходи Миго, – произнес хозяин кабинета. – Ты как всегда вовремя дружище.

Вошедший – высокий худой человек выглядел полной противоположностью хозяина комнаты. Длинное лицо с жидкими, тронутыми сединой усами и острой бородкой, тонкие, бледные губы и неожиданно большие, на выкате глаза придавали Миго Гарено вид утонченный и аристократический. Впрочем, родословная Гарено, насколько было известно канцлеру, не блистала благородством. Однако это обстоятельство волновало мессира Липа меньше всего. Лет двадцать назад кто-то в случайной и пустой беседе упомянул в его присутствии имя молодого, но подающего надежды легиста. Канцлер уже не помнил ни содержание разговора, ни имени собеседника – это были малозначащие детали. Какое-то дело о наследстве, давняя тяжба, семейные склоки. Однако восторженный отзыв о блестящем юристе в память запал. Он вытащил Гарено из затхлой атмосферы провинциального захолустья, сделал своим советником и не прогадал. Третий сын мелкого судейского чиновника, оказался не просто хорошим законоведом, он был необыкновенно, поразительно талантлив. Его помощь в раскрытии заговора Смелых была бесценна, а собранные улики позволили обвинить, примерно наказать Магистра и всех членов Капитула. Суровый вердикт был встречен без воодушевления, однако голоса недовольных заглушил тяжкий груз представленных общественности доказательств вины. Торберт Лип до сих пор с восхищением вспоминал виртуозно подобранные Гарено показания свидетелей и признания обвиняемых. При этом мэтра Гарено совершенно не волновало то обстоятельство, что большая их часть выбита под пытками, а остальные сочинены в имперской канцелярии. Поразительная смесь беспринципности и профессионализма.

Пять лет назад канцлер повысил советника до должности начальника тайной полиции, и ни разу еще не пожалел о своем решении. Ежевечерний доклад мэтра Гарено стал для него уже почти психологической потребностью. Партия в шахматы и разговор по душам с человеком, который, как и он был предан не человеку, но империи всегда успокаивали мессира Липа.

– Ты сегодня задержался Миго. – Канцлер уже давно тыкал своей правой руке и даже однажды предложил и ему перейти на «ты», по крайне мере в приватных беседах. То давнее предложение Гарено вежливо отклонил, что, по мнению Торберта Липа, лишь свидетельствовало в его пользу.

– Дело не терпело отлагательств Ваша Светлость. – Гарено нервно прошелся по кабинету канцлера, сцепив за спиной руки и не желая замечать заранее придвинутый к шахматному столику второй стул. Обращение «Ваша Светлость» насторожило канцлера, так как единственную вольность, которую позволял себе Гарено, когда они оставались наедине, это обращаться к нему просто «мессир», без официального титулования.

– Сегодня мы нашли тайное святилище Падшего. В Табаре. – Привычно спокойный и деловой тон докладов начальника тайной полиции на этот раз ему отказал. Было заметно, что он не просто взволнован, а потрясен новостью.

– Где именно? – Лип уже понял, что на этот раз сыграть в шахматы не удастся.

– На пересечении улиц Ювелиров и Перчаточников. Большой угловой дом.

– Это в двадцати минутах ходьбы отсюда.

– Даже немного меньше, если идти быстрым шагом.

– О Триединые! – Канцлер встал так резко, что расставленные на шахматной доске фигуры вздрогнули, зашатались и посыпались на пол. Возбужденный, он не обратил на это ни какого внимания. Темные уже в Табаре! Задавать следующий вопрос смысла не имело, но он все же спросил – Твои источники не могли ошибиться?

– Нет. Со стражей был мой человек. Доверенный и надежный. И он рассказал мне про…Темный Зов.

– Волна боли, – прошептал канцлер.

– Именно. Поэтому им удалось уйти. Больше того, если бы не мой человек, стражники поубивали бы друг друга. Он был вынужден вмешаться, что бы разнять их. Использовал свой Дар. По его словам, они начисто забыли про свой долг и служебные обязанности. Тряслись от страха и боли, но при этом лезли друг на друга с мечами.

Последние слова окончательно вывели Торберта Липа из равновесия. Стакан из тяжелого стекла, который он сжимал в руке, неожиданно лопнул, и кровь из порезанной ладони щедро смешалась с выплеснутым на пол дорогим вином.

– Проклятье! Он подошел к шкафу вытащил из выдвинутого ящика батистовый платок. Ругаясь в полголоса, канцлер быстро обмотал вокруг ладони полупрозрачную ткань и затем вновь повернулся к Гарено. – В прошлый раз, ты мне говорил, что святилище Падшего обнаружено в Мистаре. Ладно, там пограничный город. Торгуют с эрулами, которые, как мне передавали, в дальних фольках продолжают тайком поклоняться этой своей Гуле. Но Табар! От этого не отмахнешься. – Он сжал ладонями стремительно тяжелевшие виски. Кровавый след отпечатался на его правой щеке, придавая канцлеру пугающий и зловещий вид.

– Это Враг. Миго ты слышишь. Он пришел. Наступает время Четвертого. – Лип тяжело опустился в кресло и застыл, пытаясь привести в порядок спутанные мысли.

– Это не все мессир. Мне донесли, что эрулы снова зашевелились. В прошлый раз мы с трудом остановили их около Банчинга. Две недели назад состоялся тинг, на который прибыли годары большинства боевых фирдов. Думаю, через пару декад можно ждать очередного нападения.

Канцлер понимающе усмехнулся. – А в Сторфольке делают вид, что они ни при чем?

Мэтр Гарено кивнул. – Фриэксы как всегда осторожничают. На таких собраниях никогда не присутствует фирдхера. По крайней мере, она публично не выступает.

Торберт Лип помрачнел еще больше. – Эти две старые кошелки Вейна и Нея не зря едят свой хлеб. Смерть Матрэлов они использовали, как предлог для разрыва отношений. Теперь их однорукая Анудэ постоянно взывает о мести. – Он раздраженно сдвинул брови. – И все понимают, что это только повод. Мой прадед, – канцлер кисло улыбнулся, – Владыка Войнот, – отбил три крупных похода эрулов. Сто лет назад благополучие потомков Младшего не настолько беспокоило боевые фирды, чтобы не поддаться искушению пограбить наши пограничные города. Этим ушлым северянам просто нужен предлог, чтобы отнять у ослабевшей империи пару ее провинций. Братство распущено, сопредельные командорства опустели, и наши рубежи на севере почти беззащитны.

– Мне казалось, что тамошние гарнизоны при поддержке армии и Стражей успешно отбиваются от элуров. На юге ситуация сложнее.

– Мы везде в полной заднице. – Канцлер подошел к камину и подбросил в него еще дров. Пламя вспыхнуло, жадно пожирая новую добычу. Треск и шипение влажных поленьев сразу же заполнил пространстве небольшой комнаты. Какое-то время Торберт Лип стоял около камина, наблюдая за сине-желтыми языками, а затем со вздохом вернулся в кресло. – Нам катастрофически не хватает людей. Ты помнишь, мы предложили амнистию сержантам из Братства при условии их возвращения на службу. Почти все они отказались и закончили свою жизнь на плахе. Согласились единицы и, разумеется, что среди них почти не было красных. Армия не справляется. В последнее время, – канцлер откинулся на кресле, – элуры откусывают от наших северных провинций по приличному куску почти ежегодно. Это не похоже на их прежние походы. Они целенаправленно отвоевывают Приграничье и уже почти вплотную подошли к Мистару. Даже с аэрсами легче. Там все по-прежнему. Набег, захват добычи и обратно в свои жаркие степи. А элуры постепенно, но верно подминают под себя наш север. И мы ни чего не можем с этим поделать. – И вновь раздельно и с горечью. – Ни-че-го.

– А что говорит посол Альянса?

– Ооо! С ним я общаюсь не реже чем с тобой. Хольдер Скарр Стигсон заверяет, что тоже не хочет большой войны и намекает, что Приграничье можно разделить полюбовно.

– Вы ему верите?

– А мне ни чего больше не остается. Торния не в том положении чтобы диктовать элурам свои условия. Поэтому приходится сцепить зубы и терпеть, когда уважаемый посол, ухмыляясь обещает в очередной раз образумить фолькхеров южных фольков. Я улыбаюсь в ответ и делаю вид, что верю ему. Но мы оба знаем, что за всеми этими нападениями торчат уши Совета верховных фриэкс.

– Я не завидую эрлу Рантейлу, – мэтр поскреб ногтем переносицу. – Нашему представителю при Альянсе приходится высказывать трем грымзам бесконечные протесты.

– Да, ему приходится не сладко, – эхом откликнулся Лип. – В самом деле не легко, продолжать делать вид, что силен как и прежде, хотя давно уже слаб и немощен. – Канцлер сцепил руки за выпуклым затылком. – Ты же знаешь про красный Зов?

– Разумеется. – Мэтр вопросительно взглянул на Торберта Липа. – Говорят, что ни один красный теперь не способен усилить свой Дар.

– Ни один, – повторил канцлер. Он покосился на мэтра – А ты понимаешь, что это значит? И не дожидаясь ответа, раздраженно бросил: – Это означает, что все наши красные теперь всего лишь простые обделенные. Да таких вояк в любом гарнизоне как грязи.

– Обделенные? – недоверчиво переспросил Гарено. – Мне кажется мессир Вы преувеличиваете.

– Не намного. Поверь. Да они чуть сильнее и быстрее, чем окружающие их люди, но не более того. Стена Ярости – вот что делало всех красных бесстрашными, кровожадными ублюдками. Лишь воззвав к своему Дару они могли разрывать голыми руками аэрсовских перевертышей или с легкостью крушить порядки боевых фирдов. Дети Анудэ такого никогда не могли. Сила их Дара, а значит и Зова всегда уступала нашему. Но это все в прошлом. Теперь же, – он печально усмехнулся, – мы на равных.

Гарено молчал, давая высказаться своему высокопоставленному собеседнику. Какое-то время канцлер молчал, затем повернулся к мэтру и печально произнес: – Беда не приходит одна мой дорогой друг. Эта гадина, будь она неладна, почему то всегда ходит большой компанией. – Гарено улыбнулся уголками тонких губ и осторожно спросил.

– Вы полагаете, что расправа над Младшим Владыкой была ошибка?

– Нет, Миго тут ты заблуждаешься. Если бы мы совершили одну ошибку, все было проще. В том то и дело, что ошибок там понаделано столько, что нам боюсь их уже ни когда не исправить. Начнем с того, что покойный император полагал, будто бы плохое отношение к Братству распространяется и на Младших Владык. Смелых действительно недолюбливали особенно в крупных городах, где у них в должниках была половина торговцев, но Матрэлы оказались сделаны из другого теста. – Он горько усмехнулся. – Этих бездушных гордецов, конечно, не любили. Но их боялись, перед ними преклонялись и благоговели. – Канцлер внимательно посмотрел на своего помощника. – Ты ведь тоже трепетал и одновременно восхищался ими? – И не дожидаясь ответа, понимающе хмыкнул. – Знакомое чувство. Они по природе своей хищники. Как эти их корокотты – грациозные, величественные, сильные, но, по сути своей смертельно опасные и свирепые убийцы. Благодаря потомкам Старшего и Среднего Матрэлов удалось, – он на мгновение задумался, – нет, не приручить, но заставить сотрудничать. Их способности были поставлены на службу империи. И это было приятно осознавать не только зеленым и фиолетовым, но и всему населению Торнии. Поэтому суд и роспуск зазнавшихся Смелых нам не просто простили, нас еще и одобрительно похлопали по плечу. Ну, может быть за исключением Приграничья и юга, где почтение перед Братством впитывается с молоком матери. Но Магистр и Первый Рыцарь, – это уже другое дело. Здесь пришлось так лгать, столь сильно изворачиваться, что заболел язык и заломило шею. Впрочем, что я тебе говорю, ты сам прекрасно все помнишь. Но и это не помогло. Шила в мешке не утаишь. Расправа над Матрэлами? – Он повторил по слогам. – Ра-спра-ва. И ты туда же. – Канцлер поднял глаза на своего собеседника, который тотчас понял допущенную оплошность. Однако его извинения быстро оборвали.