Текст книги "В поисках красного (СИ)"

Автор книги: Ник Лаев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 29 страниц)

Глава 1

42 г. от Прихода Триединых Темные пустоши

«И трое пришли в мир.

И мир проснулся.

И были они разные,

но едины…».

Книга Прихода

Они в очередной раз ужинали вместе, сидя вокруг недавно и криво сколоченного стола. Сосновая столешница, на которой стояла плошка с супом, еще пахла хвоей и с завидным постоянством занозила положенные на нее ладони. Никто из присутствующих не хотел есть. Старший, как всегда молчал. Средняя, улыбаясь своим затаенным мыслям, держала в руках корку хлеба, временами отщипывая от нее мелкие кусочки. Лишь Младший периодически порывался зачерпнуть роговой ложкой горячее варево из чашки, нахально поглядывая на сотрапезников.

– Сегодня нам предстоит тяжелый день. Осада затянулась, но, наконец, стена пробита, и наша армия готова к последнему штурму. – Голос Старшего пронзительный и глубокий неожиданно нарушил тишину, заставив присутствующих очнуться. Его обладателем был высокий, светловолосый, средних лет мужчина, с внимательным и задумчивым взглядом. Полные щеки Старшего были чисто выбриты, а темно-синие глаза глядели равнодушно и холодно. Он пристально посмотрел на сидевшую рядом невысокую, рыжеволосую женщину, которая молча кивнула, вновь ободряюще и ласково улыбнувшись.

– Страха нет и быть не может. – Средняя говорила с придыханием, ощутимо волнуясь и едва заметно картавя. Однако ее голос звучал поразительно приятно, отчего в полутемной и холодной комнате на мгновение стало уютней и светлее. Радужка больших, на выкате глаз была редкого изумрудно-зеленого цвета, а само миловидное, щедро покрытое веснушками лицо излучало приветливость и доброту. – Ведь с нами Младший. – Она любовно провела ладонью по щеке худого юноши, чьи карие глаза, смотрели на всех решительно и бесстрашно. Единственный из присутствующих он был одет в кольчужную рубашку с капюшоном. Не снятый подшлемник обтягивал живое лицо с резко очерченными скулами и длинным носом.

Младший сжал кулаки и неожиданно резко, совсем не по-мальчишески произнес:

– Со мной вы пойдете до конца. До самого конца, каким бы мучительным и ужасным он не был. Отец перенес нас сюда, чтобы низвергнуть Его. И мы это сделаем, во что бы то ни стало. Пусть наша смерть близка. Мы смело к ней идем, спасая жизнь и свет. – Прежнее озорство исчезло, взгляд юноши стал жестким и колючим.

– Конечно Брат, – теперь улыбнулся Старший, мудро и ободряюще, – благодаря тебе мы храбры как никто и никогда. – Он внимательно посмотрел в темные зрачки Младшего, черпая в них привычные решимость и мужество, затем зацепил взглядом зеленые глаза Средней, окунаясь в негу милосердия и любви.

– Пожалуй, пора. Отдохнуть еще успеем.

Старший решительно потянулся к обтянутым черной кожей ножнам, которые, однако, оставил не себе, а передал Младшему. Он никогда хорошо не владел мечом, как, впрочем, и любым другим оружием. Средняя вообще смотрела на меч пугливой брезгливостью. Любое орудие убийства всегда повергало ее в ужас и в своей жизни она едва ли держала в руке что-то опаснее кухонного ножа. Другое дело Младший, который нетерпеливо ухватил рукоятку длинного, полуторного меча с широким долом. Его глаза горели, не замечая мимоходом брошенного, укоризненного взгляда Средней. У каждого из них был свой путь и свое предназначение. Они вышли из дома вместе, держась за руки, подняв к небу лица и взывая к бурлящей в их жилах Крови. Лежавшие недалеко от порога два огромных зверя, увидев Младшего, вскочили и бросились к нему, разинув огромные пасти с острыми как иглы зубами. Средняя отшатнулась и, запутавшись в длинном платье, чуть не упала.

– Ууубери своих чудовищ, – она жалобно посмотрела на Брата. – Ты же знаешь, как они меня пугают.

Младший ухмыльнулся, свистнул и оба монстра резко остановились. Лопатообразные бледно-розовые языки замелькали, облизывая угольно-черные, с длинными, узкими ноздрями носы. Багряно-красные без намека на белки глаза немигающе уставились на Среднюю.

– Постарайся унять страх Сестра. – Старший поспешил встать между девушкой и корокоттами. – Ты же знаешь, это чувство для них, что нектар для пчел. – И, повернувшись к Младшему, бросил: – Придержи своих бешеных псов.

– Они не псы. И не называй их так больше, а то они обидятся. – Младший ухмыльнулся. – Не бойся сестричка, они кусают только моих врагов. – Уже не сдерживаясь, он громко захохотал, и нетерпеливо кивнул в сторону закрывающей горизонт циклопической крепости. – Хватит прохлаждаться. Армия давно готова к штурму и ждет последнего приказа. – Он нахмурился и напоминающие огромных гиен монстры испуганно заскулили, припадая на длинные передние лапы и роняя в пыль липкие нити желтоватых слюней. – Прочь отсюда. – Младший обернулся к Брату и Сестре и протянул к ним руки. – Вперед. Я жду.

Взгляды каждого из многотысячного войска, осаждавшего уже два месяца последнюю цитадель Врага, были прикованы к ним. Сегодня решалась судьба мира и красные отблески заходившего солнца, предсказывали грядущую кровавую жатву. В этот день, милосердие и любовь к ближнему должны быть забыты и Средняя, прикрыв затуманенные печалью глаза, понимающе приглушила Зов своей Крови. Да и мудрость Старшего была нужна лишь для того, что бы безумие храбрости не захлестнуло армию осаждавших раньше времени. Что бы древний, затаившийся за высокими стенами своей последней и самой неприступной крепости Враг не обманул, не обвел вокруг пальца, воспользовавшись стремительно распространяемыми Младшим эманациями отчаянной отваги, подавлявшими не только страх пред возможной гибелью, но даже рассудочную осторожность.

– Сегодня твой день. – Старший подтолкнул Младшего, чьи глаза заблестели, тонко очерченные ноздри расширились, вбирая упоительный аромат предстоящий битвы. Он кожей вбирал в себя эти привычные запахи – дыма, людского пота и лошадиного дерьма. Темные провалы его зрачков, стремительно расширялись, вытесняя не только карюю радужку, но и заползая багряными нитями в молочную белизну белков. Мгновение спустя глаза Младшего целиком заалели, словно вобрали в себя стремительно пожиравший солнечный круг кровавый закат. Махнув Брату и Сестре рукой, юноша ловко запрыгнул в седло подведенного жеребца и галопом поскакал вдоль длинных, ощетинившихся копьями и мечами шеренг. Два огромных зверя бежали рядом, повизгивая и облизываясь. Тысячи глаз провожали длинную, затянутую в кольчугу фигуру, которая неожиданно престала казаться мальчишеской и угловатой. Тонконогий гнедой, нетерпеливо гарцевавший под юным всадником, внезапно встал. Не отстававшие от всадника две корокотты остановились и оскалились. Младший выхватил меч и вдруг оглушительно, срываясь на пронзительный визг, завыл.

– Хааарррааа!

Уходившее за горизонт солнце облизнуло последними лучами его запрокинутое лицо, которое перекосившись в жуткой гримасе, внезапно уподобилось звериной маске. Закрывавший волосы кольчужный подшлемник лишь усиливал ощущение неестественности происходившего, отбрасывая блики на мертвенно бледный овал юного лица. Тонкие губы кривились, выплевывая нечеловеческие полустоны, полукрики. Слившись с конем, фигура Младшего казалась слепленной из единого куска мрака. Однако страха не было. Напротив, всегда предшествовавшие штурму испуг и тревога внезапно исчезли. Подобно наполенным кровью провалам глаза всадника притягивали взгляды тысяч воинов, подчиняя их души, наполняя сердца храбростью и отвагой. В этих безжизненных глазах клубилось и обжигало обещание смерти, искушавшее вседозволенностью и пьянившее предстоявшей кровавой вакханалией. Тошнотворные приступы паники внезапно сменились отчаянным желанием битвы. Влажные рукояти мечей больше не оттягивали руки, ремни тяжелых щитов не натирали ладони и предплечья. Мрачная громада последнего оплота власти Четвертого, еще недавно сковывавшего страхом сердца даже бывалых вояк, перестала внушать беспричинный ужас. Жуткий оскал пробитого накануне стенобитными орудиями пролома вдруг поманил к себе вожделенным побоищем, суля упоение славной битвой с поверженными и втоптанными в грязь врагами. Свирепая ярость растворяла в себе чувство самосохранения. Бешенное исступление туманило рассудок. Мир вокруг запылал. Человеческое море качнулось, всколыхнулось гигантским валом и захлебываясь от накатывавшего кровожадного безумия, ринулось вперед. Изогнувшись огромным конусом, армия Триединых ворвалась в широкий пролом. И медленно, но неотвратимо двинулась вперед, круша и переламывая упорных защитников крепости. Преодолевая накатывавшиеся из исполинского, сложенного из монолитных валунов донжона волны страха и боли. Чудовищной, всесокрушающей боли.

– Хааарррааа! Хааарррааа!

* * *

Через шесть часов все было кончено. Последние защитники Темной Цитадели еще защищали верхние этажи внутренних укреплений, но все уже понимали – это агония. Человеческие крики, стоны, звон оружия докатывались до небольшой хижины, стоявшей недалеко от замка в виде невнятного, приглушенного шума. На столе находилась все та же плошка давно остывшего варева. Рядом с ней стоял непочатый кувшин вина. Тусклый светильник из последних сил боролся с ночной мглой. Двое людей, сгорбившись, сидели на трехногих табуретах и прислушивались к доносившимся снаружи звукам.

– Я боюсь его. Любовь к нему, нежная привязанность к этому босоногому мальчишке, который вырос у меня на глазах, исчезает, стоит ему только взять в руки меч. В такие моменты мне страшно на него смотреть, не то, что разговаривать. – Голос Средней потерял прежнее обаяние и теплоту. В нем отчетливо слышались страх, горечь, мольба, желание быть немедленно опровергнутой. – Эти его глаза!? Они полны крови. Мне постоянно кажется, что там томятся души уже убитых и даже тех, что предстоит умереть от его руки. Ты видел, что он сделал с этим жрецом Темного Ордена. Он его разорвал. Разорвал! Голыми руками. И при этом он смеялся. Над чем? Над хлеставшей кровью и выпотрошенными внутренностями? Брррр. Даже его верные сподвижники, готовые умереть ради него, смотрели на это с ужасом. А он…, он был счастлив. Младший упивается собственной свирепостью. Он слишком жесток и неуправляем. В нем нет жалости. Я вижу в нем лишь кровожадность, жажду насилия, гнев и…

– Только к его врагам. – Глаза Старшего с тревогой и пониманием следили за судорожной жестикуляций тонких пальцев. – Лишь наши противники испытывают всю силу его ярости. Старший положил руку на полное плечо Сестры и слегка сжал. – Мы единое целое, вобравшие мудрость, милосердие и… гнев Отца. Ярость – это нож, который способен вырезать стрелу и перерезать горло. Важно, какая рука движет им. – Старший пытался поймать убегающий взгляд Средней, не желая обращаться к Дару, но его доводы разбивались о печальное неверие рыжеволосой собеседницы.

– Только к недругам? Хорошо. Но что будет, когда он, а точнее его потомки уничтожат всех врагов. Четвертый почти повержен. Кто следующий испытает его ярость?

– Уничтожить Врага нельзя, – негромко сказал Старший. Ты это прекрасно знаешь. Он будет существовать вечно или, точнее до тех пора, пока существует человек. К сожалению, природу людей не изменить, в ней всегда будут бороться добро и зло, светлое и темное. И наша задача не позволить этой темной половине победить. – Старший сжал дрожавшие пальцы Сестры, однако Средняя его не слушала.

– Он ни чего не боится! А ведь боятся все! Мы с тобой боимся всего – смерти, боли, опасности. Мы нормальные! Я вот, – Средняя издала нервный смешок, – боюсь даже поесть жирного на ночь, так как тут же начнутся желудочные колики. А Младший он не такой… я его не понимаю.

– Нет, Сестра. Он боится. Младший боится собственных страхов. Он лишь научился их подавлять. Его Дар в этом. Взамен он получает ту бешеную ярость и страшную жестокость, что так пугают тебя. Все мы пожинаем плоды собственных страстей и цена, уплаченная им за бесстрашие огромна.

– За его храбрость платят, прежде всего, другие. Своим душевным спокойствием, разумом, совестью. При этом все его боятся. Поверь, я не преувеличиваю, именно все! Даже не видевшие ни разу его жестокости и безжалостности, чувствуют что-то ужасное в нашем вихрастом Брате. Чуют, что в любой момент этот обаятельный и милый юноша превратится в чудовище, стонущее в предвкушении кровопролития. Обрати внимание, как на него смотрят эти его Смелые?! Чего больше в их взгляде, обожания или страха и трепета? Порой мне кажется, – голос Средней предательски задрожал, – что он слишком близок к Четвертому. Едва не соприкасается с ним. Его ненависть к темным адептам вызвана лишь тем, что зачастую он видит в них себя. Она с невыразимой мольбой взглянула на Старшего и прошептала: Иногда, я думаю, что он сам и есть Четвертый?

– Прекрати! – баритон Старшего зазвучал резко и строго. – Отец дал нам в спутники Врага? Опомнись Сестра. А кто тогда руководит обороной Темной Цитадели? Кто насылает на нас эти волны страха и боли, с которыми мы безуспешно боремся? Нет. Враг там. За этой высокой стеной. И наш Брат единственный, кто может низвергнуть его и своей яростью перебороть те эманации, что насылает Четвертый на нашу армию. – Голос Старшего дрожал. Казалось, привычная выдержка ему изменила. Он на мгновение замолчал, и будто устыдившись собственной резкости, продолжил мягко и благожелательно. – В каждом из нас есть темная сторона. Ибо сделав нас людьми, Отец хотел он того или нет передал нам и часть человеческих пороков. Они являются лишь обратной стороной наших достоинств. Мы не безгрешны. Свойственные нам, а значит и нашим будущим потомкам недостатки, будут сдерживаться Младшим. Его энергия, гневливость, бесстрашие помогут преодолеть грядущие кризисы. Мы же, со своей стороны, поможем ему побороть обратную сторону его Дара. Именно благодаря твоему милосердию и моей мудрости его ярость будет не разрушать, а созидать то царствие справедливости и порядка, что мы начнем строить после этой нашей победы. Наконец, всегда нужно помнить, что Враг окончательно не уничтожен и когда-нибудь он снова возродится. Пожелает ли тот момент Отец вновь отправить в Альферат своих посланцев, что бы спасти человечество от темных страстей? Я не знаю. И тогда потомки Младшего, да будут всегда плодовиты его чресла, сыграют свою роль. Врага не победить ни мне, ни тебе. С ним может справиться лишь Младший или те, в ком будет течь его кровь. Мы же со своей стороны должны…

Речь Старшего была прервана громким лошадиным ржанием. Послышались тяжелые шаги, и в комнату шагнул человек. Его кольчуга в полутьме казалась покрытой багряным налетом, который оплывая, отмечал путь вошедшего причудливой змейкой. Подойдя к столу, он бросил на него слабо звякнувшие перчатки и тяжело опустился прямо на земляной пол. Чадящий светильник, внезапно полыхнув, осветив знакомое безусое лицо.

– Я едва стою на ногах. Зов высосал меня до конца – недовольно буркнул Младший. – Он медленно стянул с головы кольчужный капюшон, от чего на широкие плечи высыпала копна темных, непослушных волос. – Эти уроды защищались до последнего, особенно возле Его покоев. Он хищно улыбнулся. – Вот была мясорубка! Половина моих собратьев осталась там. Но куда больше там осталось этих Темных. Точнее кусков от них. – Младший уже открыто смеялся, намеренно игнорируя обращенные к нему вопрошающие взгляды.

– Ты убил Его? – тихо спросил Старший.

Младший не ответил, а лишь потянулся за кувшином, и без каких либо усилий вытащив глубоко забитую пробку, начал жадно пить. Пурпурно-фиолетовые капли, стекая с длинного подбородка падали на покрывавшие кольчугу кровавые разводы.

– Ты бы привел себя в порядок. От тебя несет смертью. – Средняя не скрывала своего отвращения. – И не тяни, ответь нам, ты расправился с Ним?

Младший неторопливо оттер с лица капли вина, хмыкнул и, слепо глядя в пространство перед собой, нехотя бросил: – Да. – Он поставил кувшин на стол, и устало зажмурился. – Еще пришлось повозиться с его мерзкими деймонами. Эти гадины разорвали на куски Свирепого и почти прикончили Буйную. – Юноша молча опрокинул в себя узкое горлышко. Острый кадык судорожно заходил по худой шее.

– Не напивайся. – Не понятно чего в голосе Средней было больше – участия или осуждения. – Даже если Он мертв, остались Его последователи.

Но Младший сестру не слышал. – Это оказалось правдой. В самом деле, эту тварь способен развоплотить только я. – Он икнул и криво усмехнулся. – Те из наших, что считали иначе, сейчас уже кормят червей. Идиоты. Я им говорил, что бы не высовывались. Но им нужно было войти в историю. Теперь, – он басовито хихикнул, – будут рассказывать о себе истории на том свете. – Юноша хлопнул ладонью по колену Средней. – Друг другу.

– Глупая шутка. В тебе нет сочувствия даже к павшим соратникам.

– Жалеть дураков, угробивших самих себя. К чему? – Младший снова потянулся к кувшину. – Любовь к ближнему, и все такое – это по твоей части сестричка. Моя задача делать грязную работу, на которую вы не способны. Одна по причине человеколюбия, а второй просто не хочет пачкаться. Сражаться нам не почину. Он у нас за всех думает. – Младший посмотрел на Старшего поверх узкого горлышка и вновь глотнул вина. – Полагаю, пока меня не было, вы тут изрядно прошлись по моей кровожадности.

– Хватит. – Старший стукнул кулаком по столу и жестко бросил – Эти споры ни к чему, они бессмысленны. Каждый из нас рожден для разных целей. Ты создан для борьбы и сражений и ни кто не спорит, что ты делаешь это хорошо. Даже слишком хорошо. Еще раз прошу, расскажи, как ты расправился с Четвертым?

– Не хочу. Я слаб как младенец. – Младший непритворно зевнул. – Завтра. Всё завтра. Я пошел к своим спать. – Он тяжело встал с пола, с хрустом потянулся и вышел из дома. Деревянная дверь гулко хлопнула, заставив Среднею пугливо вздрогнуть.

– Он не исправим. – Средняя говорила еле слышно и печально. – Я люблю его, но как же сложно мириться с этой его бесчувственностью и жестокостью. Старший в ответ вздохнул и тихо посоветовал: – Ложись спать.

Глава 3

1310 г. от Прихода Триединых Торния. Приграничье. Окрестности Мистара

«Знайте, что в 1310 г. от прихода Триединых во времена правления императора Рейна IV состоялся большой и весьма успешный поход против эрулов в котором довелось принимать участие и будущему маршалу Торнии Вилару Дуэну…».

Маршал Вилар Дуэн «Завоевание Приграничья»

Леона вздрогнула, когда чья-то рука с размаха хлопнула ее по плечу. – Нервничаешь? – жаркие губы обожгли ухо. – Не стоит, я ведь с тобой. – Трулла засмеялась сочным, грудным смехом. Наклонившись, она впилась ей в рот поцелуем и тут же отстранившись, прошептала: – На удачу любимая.

Леона оглянулась и покраснела. – Не стоит так в открытую, – недовольно буркнула она.

– Не стоит? – Все еще смеясь, переспросила Трулла. – Я их годара[2]2
  Годар/годара возглавляли городское ополчение поселений-фольков, которое называлось фирд.


[Закрыть] и эти обладатели членов мне ни чего не скажут. – Она поманила совсем молоденького воина, чьи большие, серые глаза всегда с восхищением останавливались на Леоне.

– Скажи Эрвен, – худая рука с плоскими мужскими пальцами ткнула юношу по забренчавшим грудным пластинам, – тебе нравится Леона?

Мальчишка, испуганно уставившись на суровую годару, проблеял, – Не знаю. – Он побагровел еще сильнее и под смешки товарищей начал что-то бормотать про красоту благородной хольдеры[3]3
  Хольдер/хольдера – обращение к свободным гражданам фольков в Альянсе.


[Закрыть] Хьёрдисон.

– Как не знаю, – продолжала издеваться Трулла. – Она провела ладонью по спине Леоны, до прикрывавшего широкие бедра кольчужного подола. – Знаешь, какая она сладкая?

– Прекрати, Тру! – Как и ее годара Леона была дочерью Анудэ, а значит, ей многое позволялось. Среди дочерей Однорукой было немало любительниц женской ласки, как среди сыновей Гибне, поговаривали, частенько встречались поклонники мужской любви. Высокая и длинноногая Трулла с гривой темных, столь редких среди элуров волос, затащила ее в постель уже на второй день пребывания Леоны в столичном фирде.

– Успокойся девочка, – полумаска шлема Труллы закрывала ее лицо, приоткрывая лишь нижнюю часть скул. – Дочери Анудэ вольны выбирать себе спутников жизни, будь то мужчина или женщина. – Леона захотела возразить, но оглушающий звук рога ее прервал. Трулла хищно усмехнулась и, махнув на прощанье рукой, побежала рысцой вдоль ощетинившихся шеренг.

– Строй держать до конца. Первую атаку выдюжим, а потом сами ударим. Да так, что эти южане будут только пятками сверкать. – Трулла остановилась возле высокого и широкоплечего подгодара. – Кутберт на тебе копейщики. – Наступавший рассвет оглушал пронзительной тишиной. Лица годары за маской было почти невидно, лишь бледные губы нетерпеливо дергались. Внезапно она застыла, напоминая изготовившуюся к прыжку дикую кошку. На другом краю широкой лощины послышались крики людей, скрип повозок и дробный стук копыт. Трулла запрокинула голову и широко разинув рот исступленно заверещала. – Уттта! – Огромный двуручный меч в руках годары летал как перышко. – Уттта! Уттта! – Сила детей Анудэ не сравнима с силой обычного человека. И сыновья, и дочери Однорукой были могучи как вековые дубы и несгибаемы как железные прутья.

«Первая битва – первая слава», – мысли в голове молодой воительницы беспорядочно мельтешили. Но страха не было. Дети Анудэ ни чего не боятся. Было приятное волнение, сладкое предвкушение, но того животного ужаса, что плескался в глазах тех, кто не был наделен Даром она не чувствовала.

– Мать твою, – оказавшаяся поблизости Трулла, витиевато выругалась. И тут же боевой клич эрулов заглушил звериный вой, от которого армия северян невольно подалась назад. – Корокотты. – Прежнее бесшабашное веселье в глазах годары исчезло. – Если эти зубастые твари здесь, стало быть, пожаловал сам Владыка гнева. Мелкие зубы ощерились в хищной улыбке. – Задница Гулы. – Трулла повернулась к замершим воинам своего фирда. – Мне насрать, кто перед нами. Да хоть сам Младший. Сегодня мы победим и отпразднуем наш успех в медовом зале нашего фирда. – Конский хвост на высоком гребне угрожающе зашевелился. – Но если кто-то из вас повернется сенахам[4]4
  Сенах – уничижительно прозвище торницев, используемое элурами.


[Закрыть] спиной… – Годара не договорила, взмахнув мечом столь стремительно, что лишь немногие заметили смазанное движение. – Вначале я отрежу этим трусам причиндалы, и лишь затем снесу их тупые черепушки. – Размахивая двуручником, она продолжала что-то кричать. Ее никто не слушал. Звериный вой звучал совсем близко, заставляя сердца в груди судорожно биться. В пяти сотнях шагов от передовой линии элуров показались огромные знамена с вышитым на них красным зверем. – Герб Матрэлов, – выдохнул кто-то за спиной Леоны.

Невдалеке вновь гулко затрубил Старый Олифан, возвещая начало битвы. – Уууу. – и затем снова громче и протяжнее. – Уууууууу. – Леона еще крепче сжала костяные накладки рукояти своего фальшиона. «Скоро, совсем скоро». Размеренный топот тяжелой конницы сменился нараставшим галопом. Краем глаза Леона заметился огромного фирдхера[5]5
  Фирдхер руководил ополчением всех фирдов. В его подчинении был два подфирдхера, как правило, возглавлявшие крупнейшие фирды Альянса. Должность фирдхера была выборная.


[Закрыть] расставлявшего немногочисленный отряд лучников перед копейщиками. – Все в ряд канальи! Держать строй, вашу мать! – Медвежий бас Большого Лоутера Вигмарсона заставил отшатнувшиеся шеренги глубже воткнуть древка копий в землю.

– Все так же спокойна? – пронзительный голос годары заставил Леону поморщиться. – Она повернулась, желая в ответ сказать что-то резкое и даже грубое, но наткнувшись на нескрываемую заботу в карих глаз, неожиданно осеклась. Вместо рвавшихся наружу бранных слов, Леона неловко пробормотала: – Ты же знаешь, что нет. Дар Анудэ защищает от страха, но не от тревоги.

Трулла наклонилась совсем близко. Кислый запах пота упрямо лез в ноздри. Леона попыталась отодвинуться, но длинные пальцы стиснули ее запястье. – Я тоже волнуюсь. Магистра здесь быть не должно. Совет фриэкс полагал, что он на юге и добраться сюда ни как не успеет. – Трулла гневно цыкнула на подошедшего было подгодара. – Разбирайся сам Кутберт. – И уже в спину верного помощника торопливо бросила. – Подожди, я сейчас. – Затем быстро зашептала. – Если будет жарко. – Она криво усмехнулась. – А жарко здесь будет по-любому, уходи. Как твоя годара я приказываю тебе. Этот болван Вигмарсон будет стоять до последнего. – Пальцы в кожаной, с металлическими накладками перчатке сжались еще сильнее. – Слышишь меня?

Однако Леона опустив голову, упрямо молчала. Глаза в узких прорезях гневно сощурились. – Строптивая девчонка. Тогда хотя бы держись рядом.

Ответить Леона не успела. В нескольких шагах от них огромный клубок из зубов и когтей свалил на землю приземистого секироносца. Размером с теленка, похожий одновременно и на волка, и гиену зверь остервенело грыз кольчужный воротник, стремясь добраться до горла. Молодая воительница ни разу не видела корокотт, хотя, конечно, слышала о страшных деймонах Младших Владык. – «Началось», – мелькнуло в голове Леоны. Она выхватила свой короткий клинок, но ее опередила годара, стремительным броском ткнувшая мечом в полосатую шкуру. Однако зверюга умудрилась в последний момент отпрянуть. Оскалившись, она громко зашипела.

– Заходи сбоку, – прокричала Трулла, продолжая размахивать мечом перед разинутой пастью. – Одной мне ее не прикончить. Слишком быстрая. – Она вновь подскочила к зверю и попыталась подрезать ей лапы. Прыжок коротты вверх заставил Леону изумленно открыть рот. – Чего застыла? Давааай! – Стоявший рядом высокий, рыжебородый копейщик опомнился первым и попытался вонзить в корокотту широкое острие. Мгновенно развернувшись к новому противнику, она резко подпрыгнула и, ударив всем телом не успевшего увернуться воина, сбила его с ног. Чудовищные, с мизинец взрослого мужчины клыки, сомкнулись на незащищенном лице. Страшный крик захлебнулся в хрусте сломанных костей и разорванных связок. Коркотта стояла, опираясь лапами на грудь еще дергавшегося северянина. Уродливая морда неспешно повернулась. Леона могла поклясться, что корокотта урчала от удовольствия, щуря багровые, до краев заполненные кровью глаза. В зубах она держала что-то напоминавшее длинную мочалку.

«Это нижняя челюсть с бородой». – Тошнота невольно подкатила к горлу. Леона задышала чаще. Ярость затопила ее бурным потоком, сметавшим со своего пути хлипкую плотину из осторожности и здравомыслия. «Гнев Анудэ против мудрости Гдады». Лионе хотелось завыть от распиравшей ее ненависти и злобы. Подкинув фальшион в воздух, она с размаху запустила его в корокотту, которая на этот раз не успела среагировать. Уши заложило от пронзительного визга. Зверь клацал зубами, пытаясь вытащить, вошедшее почти наполовину в огромное тело лезвие. Подскочившая Трулла вонзила корокотте нож в глазницу. Затем еще раз и еще.

– Живучие твари, – прохрипела годара. – А ты молодец. Эту шкуру, – она ткнула железным башмаком в еще содрогавшийся в предсмертной агонии бок, – проткнуть непросто. – Трулла кивнула в сторону отброшенного мертвым элуром тяжелого копья. – Возьми. Главное не дать им прорваться. Леона схватила гладкое древко, все еще дрожа от возбуждения. Однако ярость утекала из нее как вода из разбитого кувшина. Растратив весь гнев и силы на убийство корокотты она чувствовала усталость и опустошение.

Годара не глядя на нее, процедила. – Тяжело, да? А вот торнийские сволочи могут накачивать себя яростью хоть до посинения. Особенно когда рядом с ними Младший Владыка. – Она сплюнула розовую слюну. – Если бы нам был доступен их Зов, Табар давно стал столицей не империи, а Альянса. – Трулла нарочито громко хихикнула. – Ну, или превратился бы в захолустную дыру, наподобие моего родного… – Накативший вал закованных в железо Смелых не дал ей закончить.

Первый всадник, в развивающихся красно-белых одеждах едва не нанизал Леону на свое копье. В последний момент девушка успела отпрыгнуть и, низко пригнувшись, подрубила ноги лошади. Рыцарь вместе со своим конем кубарем покатился по земле, срывая по пути комья грязи и жухлой, осенней травы.

– Уттта! Уттта! – Юношеский басок рядом прерывался и дрожал. Леона оглянулась. Эрвен слепо размахивал длинным копьем. Его противник сноровисто отвел неловкий удар и, не мешкая, вонзил меч прямо под угловатый кадык. Парнишка тонко взвизгнул и упал захлебываясь кровью.

«Никчемный дурак». – Мысль появилась и сразу же пропала. Перед Леоной очутился новый враг. Плечистый сержант в суконной бригантине держал двумя руками длинную рукоять боевого молота. Резкий взмах и деревянный щит затрещал, принимая сокрушительный удар. Плечо сразу онемело. – Узнай настоящего мужика, щелка. – Смелый мерзко захохотал. Заросшее пегой бородой лицо кривлялось. Сломанный нос выглядывал из-за узкой полоски наносника. – Сейчас я с тобой позабавлюсь. – Леона не отвечала. Она уклонилась от очередного хлесткого удара и, прикрывшись щитом, воткнула скошенный обух в затянутое доспехами брюхо. Нажала так сильно как могла. Железные пластины заскрипели, и нехотя, расступись. «Сила Анудэ крошит камень и ломает сталь». Ее противник закряхтел, но вместо того, чтобы упасть рванулся к ней, с хрустом насаживаясь на лезвие. Леона едва успела перехватить крупную кисть, в которой был зажат трехгранный кинжал. Блестящий кончик почти коснулся незащищенного горла. – Со мной уйдешь ледышка. – Чужие волосы лезли ей в рот, а пальцы со сломанными ногтями побелели от усилий. «Он красный. Другой бы давно окочурился». Гнев клокотал внутри, требуя выхода. Воительница взмахнула ногой, всаживая шипастый наколенник в мужской пах. Ответом ей стал утробный всхлип, но рука продолжала давить. Леона колотила коленом, пока хватка не ослабла. Выдернув клинок из чужих внутренностей, она с размаху вбила массивное навершие в ненавистное лицо, вминая куда-то вглубь и плоский нос, и защищавший его наносник. Густая кровь хлестала тугим потоком прямо в лицо. Глаза напротив быстро тускнели. Толстые губы силились что-то сказать, но Леона не слушала. Рывком освободившись от тесных объятий, она оттолкнула тяжелую тушу.

Вокруг кипела битва. Кони без всадников, обезумев от боли и истошных криков носились по всему полю. Уже скоро девушка потеряла счет отрубленным конечностям и вспоротым животам. Соратники из родного фирда в пылу сражения давно потерялись. Она металась от одного врага к другому, резала, колола и рубила. Время замедлилось и текло как смола по сосновой коре. Щит искромсанный и разбитый Леона давно потеряла, зато обзавелась треугольным металлическим, на котором был грубо намалеван герб Младших Владык – бегущая красная корокотта. Она и не заметила, как неожиданно оказалась перед затянутой в кольчугу высокой фигурой. Начавшийся дождь превратил хауберт ее противника в блестящую чешую. «Слишком хорошие доспехи для пехотинца», – мелькнуло отголоском в сознании. Леона взмахнула клинком, привычно приседая, но многократно отработанный прием не сработал. Ее удар был отбит с неожиданной силой. Рядом раздался пронзительный вой, взметнулась тень и Леона чудом избежала удара могучего тела. Она наугад взмахнула фальшионом, но проворная зверюга успела увернуться. Краем глаза Леона заметила вторую тварь, изготовившуюся к прыжку.