Текст книги "В поисках красного (СИ)"

Автор книги: Ник Лаев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 29 страниц)

Глава 7

1312 г. от Прихода Триединых Торния. Табар. Дворец Владык

«И низвергнув Врага, установили они наилучший порядок правления, где мудрость, поддерживается храбростью, питаемой милосердием….».

Преамбула к законам Тиана I

– Это безумие Рейн. Как ты мог? Мы и без того обошлись с ним и с Братством жестоко. От того, что рассказывали мои братья-целители, волосы встают дыбом. Он этого не заслужил. – Матриарх Клеменция V – уже немолодая, полная женщина с широким ласковым лицом, старательно подбирала аргументы, пытаясь переубедить своего царственного кузена. В длинном, полутемном зале на небольшом возвышении стояло три каменных трона, на одном из которых застыла напряженная фигура императора. На втором, наклонившись к собеседнику, сидела Матриарх. Двое пожилых и уже очень давно знавших друг друга человека вели негромкий разговор, стараясь, чтобы даже его отголоски не докатились до стоявших в некотором отдалении нескольких десятков богато одетых мужчин и женщин.

– Я против. Наказание должно быть действенным, но не забывай о сострадании. И главное – помни о крови. Одетая в зеленую тогу Матриарх забавно вытянулась, пытаясь поймать ускользающий взгляд сидевшего рядом императора.

– Наконец, пойми, у заговорщиков были благородные мотивы и…

– Благородные! Высокий седовласый человек, с которым уже долго, но безуспешно спорила Матриарх, с негодованием выпрямился. Дебелое, с желтизной лицо скривилось, и без того тонкие губы сжались в гневную, бледно-розовую линию.

– Клеменция, опомнись. Они планировали отстранить меня и сына от власти и заменить нас послушной куклой. Разумеется, это очень благородно! – В негромком голосе императора помимо сарказма, присутствовали нескрываемые горечь и гнев.

– Неужели, ты не видишь за всем этим внешним бескорыстием, возвышенными идеалами, скрывались вполне приземленные честолюбие и корысть. Очнись, твое всепрощение превращается в попустительство. Это было предательство, прикрытое фиговым листком лицемерной заботы о нуждах империи. Ты знаешь, что он сказал при первом допросе? Я тебе говорил. Помнишь!? Я не справляюсь! Кровь Старшего во мне уже не чувствуется, а вся дарованная мудрость уходить лишь на поиск средства продления жизни. – Голос императора сорвался на крик, глаза налились кровью. И без того бледное лицо, покинули последние краски, отчего оно стало похоже на маску мертвеца. Лишь старый шрам, пересекавший безобразным рубцом правую щеку от виска до подбородка, продолжал гореть живой, багровой нитью.

Матриарх быстро сошла со своего трона и успокаивающе погладила вздрагивавшие от гнева плечи императора.

– Успокойся Рейн. Ты знаешь тебе нельзя нервничать. А эти обидные слова? В любом случае, они не должны повлиять на твое окончательное решение. Постарайся забыть о ненависти к нему. Похорони в памяти ваши прежние обиды и раздоры. У вас с самого детства были трения, несмотря на желание твоего отца сблизить вас. И тут еще конфликт между вашими детьми.

– Видят Триединые, это не моя вина. Я понимаю, мой Водилик еще тот подарок. – Император невесело усмехнулся. – Но Эверард мало чем отличается от Норбера. То же ослиное упрямство и чудовищная гордыня. – Рейн IV устало покачал головой и махнул рукой в сторону стоящего слева от него, задрапированного бархатной тканью яшмового трона.

– Мне не доставляет большого удовольствия видеть его пустым. Но лучше лишиться источника красного Дара, чем ввергнуть империю в смуту и гражданскую войну. В нашей истории уже случалось лишаться глав Смелых и даже вместе с их наследниками. Вспомни во время великого нашествия аэрсов пятьсот лет назад. На поле битвы тогда остались почти все Братство во главе со своим Магистром и Маршалом.

– Тогда выжил еще один сын. Он и продолжил линию. Ты же, – Матриарх печально повторила привычный аргумент, – хочешь уничтожить потомков Младшего полностью. Их и так осталось всего лишь двое. Надеюсь, ты помнишь, что по женской линии их способности почти не передаются. Поэтому…

– Их Дар никуда не исчезнет – перебил император Матриарха. – Стражи остались нам верны. Там связь с Матрэлами не такая крепкая как у тебя с Мастерами. К тому же Аделинда нас поддержала. Это решило вопрос окончательно. Лип смог подчинить их почти всех.

– Недовольных было предостаточно. Они сейчас гниют в тюрьмах по всей Торнии? – грустно прошептала Матриарх. – А скольких, по его приказу казнили, тайно или явно? – Однако, наткнувшись на жесткий взгляд императора, опустила глаза и лишь горестно вздохнула.

– Стражи для империи важны не меньше, чем пережившее свое время Братство. Их глава станет главным источником Дара для остальных. Ты знаешь Лип силен. Он поддержит моего сына и поможет пережить смутные времена, когда меня не станет. – Император произнес это с показным равнодушием. – Поэтому я не хочу допустить и малейшей возможности повторения заговора. Империя этого не перенесет. И если ради спокойствия моей семьи и блага Торнии, нужно прервать род Младшего, я это сделаю. И если бы возникла необходимость в повторной экзекуции, я сделал бы этот нелегкий выбор вновь.

– Ради спокойствия твоей семьи или блага империи? – Матриарх недоверчиво хмыкнула и взглянула на все еще очень бледное лицо собеседника.

– И то и другое, – раздраженно бросил император. – Не вижу смысла разделять эти понятия. Кровь Старшего служит во благо Торнии. Мои предки, и надеюсь, мои потомки, да пребудет с ними благословение Триединых, все делали, делают и будут делать ради процветании и защиты империи.

– Мне кажется, я уже слышала эти слова. Из уст того, кому мы сегодня выносим окончательный приговор. – Матриарх на мгновение закрыла глаза и, сложив маленькие, поразительно изящные кисти на груди, на этот раз, громко, обращаясь ко всем присутствующим в зале, произнесла:

– Я не согласна с решением Его Величия. Категорически. Я, подчиненный мне Орден и все те, кого коснулась Милость Средней против вынесенного приговора. Линия потомков Младшего не должна прерваться.

Мягкие и просительные интонации исчезли, голос Матриарха стал звучать повелительно, заставляя не только прислушиваться, но и соглашаться с тем, что так решительно и твердо сейчас говорилось. Радужная оболочка ее глаз стремительно наливалась изумрудной зеленью, которая расплываясь заполняла молочно-белое пространство белков. Спустя мгновение глаза Матриаха напоминали темно-зеленые провалы, в центре которых чернели булавочные головки зрачков.

– Не стоит Клеменция! Помни в силе убеждения твой Дар явно проигрывает моему. Тяжело привстав, император повелительно, чеканя каждое слово, произнес:

– Я император Торнии от имени своего рода и Конклава Мудрых считаю Норбера и Эверарда Матрэлов виновными и заслуживающими казни. Голос императора внезапно заполнил все пространство большого зала, мгновенно заставив тихо перешептывающихся между собой мужчин и женщин замолчать. Он звучал столь властно, в нем слышалась такая твердая воля, что всякая мысль даже о малейшем сопротивлении должна была покинуть головы присутствующих.

Тем не менее, собравшиеся в зале высокие лорды обладали достаточно сильным Даром, чтобы не утратить собственную волю, сохранить свой разум независимым и способным самостоятельно принять сложное решение.

– Мы поддерживаем решение нашего Матриарха. – К возвышению мелкими шажками приблизился грузный, пожилой мужчина, одетый в белую, расшитую зеленым орнаментом тунику.

– Это ошибка мэтр Рогир. – Император недовольно передернул плечами. – Серьезный просчет, и поэтому я Вас прошу, попробуйте хоть раз принять решения не оглядываясь на своего Патрона.

– Тем не менее, при всем уважении к мнению Вашего Величия, я повторяю, что против казни. – Мягкая улыбка на розовощеком лице Великого Мастера, решительно не вязалась с лукавым взглядом его серо-зеленых глаз. – Линия Младшего слишком важна, чтобы ее прервать. Поэтому от имени Совета Мастеров я подаю голос против смерти Магистра Норбера и Маршала Эверарда. Особенно нас волнует жизнь Первого Рыцаря. Разумеется, наказание за государственную измену должно быть суровым. Оно должно быть неотвратимым, и здесь я согласен с Ее Милосердием, настолько жестким, чтобы навсегда отбить охоту у потомков Младшего устраивать козни. – Мэтр Рогир снова улыбнулся, продемонстрировав прекрасно сохранившиеся зубы. – Братство Смелых еще понадобится империи. Оно принесет ей…

– Ваше Величие! – Вперед вышел еще молодой светловолосый мужчина, чей голос звучал очень убедительно и весомо. – Не слушайте их. Полагаю, что большинство присутствующих выступают за казнь Младшего Владыки и его сына. Мы имеем дело с вероломным заговором, направленным против безопасности Торнии и жизни всей императорской семьи. Кто знает, вполне возможно, в планы изменников входило уничтожение не только Голдуенов, но и всех обладающих Даром Старшего.

Заправив длинные пряди, в которых проглядывала ранняя седина, за ухо, он подошел ближе и наклонившись к императору, прошептал:

– Отец окончательное решение остается за Вами. Конклав полностью поддерживает нас. Торберт и Союз Стражей на Вашей стороне. Теперь уже полностью. – Светловолосый быстрым, змеиным движением облизнул губы. – Чего Вы ждете? К чему эти бессмысленные задержки, эти бесконечные рассуждения? Палата высоких лордов признала Ваше право на самый суровый приговор. Имперский совет должен лишь его утвердить. Конечно, они, – он махнул рукой в сторону перешептывающихся внизу людей, – напуганы. Сегодня творится история. Я тоже приму любое Ваше решение, но помните, что оставшись в живых, они не успокоятся, пока не отомстят. Потомки Младшего нетерпеливы и злопамятны. То, что они пережили за прошедшие два месяца, не забывается. И они это ни когда не забудут.

Стоявшая рядом Матриарх поморщилась.

– Не стоит смешивать государственные интересы и личные счеты Водилик. И хватит распространять эти нелепые бредни про уничтожение всех осенённых Милостью Старшего. Я понимаю, Лип замечательно постарался. Слухи про чудовищные намерения Братства до сих пор гуляют по Торнии. Но мы-то знаем, что на самом деле всё обстояло иначе.

– Кажется, Ее Милосердие готова отрицать даже наличие заговора? – Голос наследника источал мед, смешанный с ядом. – Может от того, что Вы разделяете цели бунтовщиков или знали заранее об их планах?

– Не забывайтесь Ваше Высочество, – бросил хмуро император. – Уж если кто и был в неведении относительно планов нашего кузена, то это Ее Милосердие.

– Как ты можешь так говорить Водилик? – Клеменция взволнованно жестикулировала. – Твой отец прав, я ни чего не знала о заговоре Младшего Владыки и поверь, мне противны те способы, что избрал Норбер для достижения своих целей. – Матриарх горячилась все сильнее. – Но лгать и наводить напраслину на арестованных я не позволю. Ты видел их изломанные тела, вырванные языки и выколотые глаза? Довольно. Глупость достаточно наказана.

– Это не глупость Клеменция. – Император поднялся и твердо посмотрел в глаза Матриарху. – Не приписывай глупости то, что вызвано злонамеренностью. Ты говоришь о личных мотивах Водилика, но я знаю, что и у тебя они есть. Точнее не совсем у тебя и касаются они…

Император не договорил, при этом его тяжелый, сверлящий взгляд подразумевал больше, чем было открыто произнесено. Плечи Матриарха поникли.

– Отойдите Ваше Высочество. – И дождавшись, когда наследник удалится на несколько шагов, совсем тихо, одними губами в сторону императора прошептала:

– Как ты узнал? – И тут же отчаянно краснея, забормотала: – Я была не в курсе Рейн. Клянусь Триедиными. Она пришла ко мне после его ареста и во всем призналась. Умоляла спасти его. И теперь я не знаю, что с этим делать. Я до сих пор в ужасе от её слов. Это неслыханно. – Она остановилась, желая подавить кипевшие в горле рыдания. – Если об этом узнают, то случится катастрофа. Ведь это, – Клеменция запнулась, – небывалое нарушение традиций. – Она подняла глаза на кузена, готовая прилюдно расплакаться. – И потому тебе не простят их смерти. Особенно если умрет… – Матриарх осеклась, прижав дрожавшую ладонь к губам.

Император отвернулся, вглядываясь в таинственные тени, отбрасываемые тихо оплывавшими свечами на покрытые гобеленами каменные стены. Он смертельно устал. Тишина давила на виски, заставляя горло выталкивать слова, царапавшие небо и резавшие слух. Скривившись, Рейн IV начал произносить самую тягостную в своей долгой жизни речь. В руках сидевших рядом двух пожилых писцов, торопливо записывавших текст окончательного вердикта, оглушительно громко заскрипели перья. Принятым решением будут многие недовольны. Одни сочтут его слишком мягким по отношению коварным заговорщикам, другие посчитают неоправданно жестоким, учитывая заслуги и происхождение осужденных. Впрочем, прежний император не раз говорил, что даже самое лучшее решение проблемы будет встречено кем-то с неодобрением. В любом случае, иного выхода Рейн IV не видел. Призвав Дар, император говорил горячо и убедительно, веско роняя на склоненные головы стоящих перед ним людей каждое слов. Его глаза постепенно темнели, наполняясь насыщенным фиолетовым цветом. Сидевшая на своем троне Матриарх слушала, прикрыв глаза. Она не перебивал, молчаливо соглашаясь с вынесенным приговором. Закончив речь, император повернулся и, отвергнув предложенную наследником руку, тяжело переваливаясь, направился в свои покои. Лишь на мгновение он остановился, услышав за спиной легкий женский полувздох-полустон. Но только на мгновение.

Глава 8

1312 г. от Прихода Триединых. Табар. Имперская тюрьма

«Лишь Владыки могут обращать свой Зов на других, преобразуя тем самым его во Владычий Призыв…».

Миго из Памшо «О таинствах и ритуалах»

Когда за ним пришли Норбер Матрэл даже не пошевелился. Это был последний визит. Все решения приняты. И на это раз окончательно и бесповоротно. Поэтому сопровождающих было как никогда много. Камера тут же оказалась заполнена звоном кольчуг и стуком копий. Три десятка стражников, большая часть которых толпилась в коридоре, были собраны и сосредоточены. Бывалые войны презрительно косились на трех крючкотворов из канцелярии, боязливо поглядывавших на скованного по рукам и ногам узника. Тем не менее, даже они робели, ощущали гнетущие чувство надвигающейся катастрофы, приближение чего-то ужасного и непоправимого. Конечно, они не боялись, ибо прикоснувшись к красному Дару, человек обретал не только силу и ловкость, но способность подавлять собственные страхи. Но тот, кого они сегодня должны были вести к палачу на расправу, излучал такую иступленную ярость, что казалось воздух в камере загустел, от чего щемило сердце и сдавливало горло. Даже сейчас достаточно было этому внешне сломленному заключенному обратиться к Зову и, невзирая на тяжелые цепи и изломанное тело, он сокрушил бы многих.

Советник Гарено, наряженный по случаю в роскошный лиловый камзол, пытался высокомерием и показной невозмутимостью скрыть колотивший его озноб. Липкий пот проступал на лбу и впалых щеках. Владыка втянул воздух и прищурился. Как и его деймоны он кожей впитывал чужой страх, который подстегивал его, заставляя острее чувствовать собственную исключительность. «Добраться бы до этого напыщенного урода», – подумал он. Магистр представил, как вдавливает внутрь эти ненавистные глаза, ощущая пальцами лопнувшие роговицы. Губы сами растянулись в довольной улыбке, от которой стражники невольно попятились, а советник испуганно ойкнул. «Пока живи червяк. Твой черед еще придет. Главное увидеть мальчика и убедиться, что с ним в порядке. А вот после этого мы еще увидим кто кого».

Он вспомнил свой первый день в камере, когда его еще не пришедшего в себя от зелья, слабого и беспомощного как ребенка, посетил император. Рейн пришел один и, помнится, его это весьма удивило. Ведь даже в том состоянии, что он тогда пребывал, ему не стоило больших усилий скрутить императору шею как цыпленку. Толстая и короткая она притягивала взгляд, и он уже плавно потянулся, разматывая кольца цепей, намереваясь набросить их за широкий капюшон камзола цвета индиго. Его тогда остановили. Конечно, не стражники, которые даже не вошли в камеру. Да, впрочем, и они едва ли бы смогли что-то изменить. Конечно, нет. Его остановил до боли знакомый, холодный голос этого коронованного мерзавца. Его Величие всегда был осторожен и умен. Да при этом ленив, злопамятен, падок до лести, но дураком он никогда не был. Не та кровь. И те слова, что император произнес тогда в камере, один на один, эти слова не позволили этой спесивой вонючке Водилику стать императором раньше времени. То, что сказал Рейн, заставило его обреченно сидеть два с половиной месяца со скованными руками и ногами, есть каждый день жидкую баланду, терпеть чудовищные пытки, видеть смерть и страдания верных соратников. Но главное – ни чего не предпринимать, несмотря на настойчивые попытки оставшихся на свободе друзей и союзников вытащить его из тюрьмы. Сколько переданных тайком записок он порвал не читая, сколько прошептанных второпях охранниками слов не пожелал выслушать? Эти люди шли на огромный риск, но на другой чаше весов находилось нечто слишком важное, давно уже ценимое им превыше собственной жизни и чести. И конечно пройдоха Рейн знал, за что его зацепить. Прекрасно понимал, ради чего он готов смириться, забыть о гордости, притушить разрывающую душу ярость. Кузен всегда видел его насквозь, а давняя неприязнь между ними давно уже переросла в непримиримую ненависть. Окруженный стражниками мэтр Гарено продолжал, пугливо поглядывая на узника, читать приговор. Однако Владыка Норбер уже не слушал. Он закрыл глаза и погрузился в тяжелое забвение недавних воспоминаний.

– Ты хочешь убить меня, – сапфировые глаза смотрели холодно и расчетливо. – Валяй, мне и так уж недолго осталось. Я не боюсь. Нет, конечно, я не такой бесстрашный как ты. – Император буквально выплюнул последние слова. – Это вы – потомки Младшего у нас ни кого и ни чего не боитесь. Мы же, – рука с коротко стриженными ногтями ощутимо подрагивала, – осторожны и предусмотрительны. Или, как считают многие, трусоваты, – император вяло усмехнулся. – Впрочем, пусть считают. Это нам лишь на пользу.

– Зачем ты пришел? – Норбер Матрэл пристально смотрел на императора. – Если я захочу убить тебя, – он лениво кивнул в сторону закрытой двери, – твои охранники тебе не помогут. Они не успеют войти сюда, а я уже вырву твою лживую глотку. – И это, – узник тряхнул тяжелыми цепями, опутавшими его руки и ноги, – меня не остановит.

Император побледнел. – Я знаю Нор, ты и не на такое способен. Особенно когда представилась возможность избавиться от меня раз и навсегда. Ты мне не только горло сломаешь, но для верности еще и голову оторвешь. Что бы уж точно, наверняка. Ведь мне не посчастливилось заполучить милость Младшего. И пусть я самый могущественный обладатель фиолетового Дара в Торнии, для тебя я ни что. – Рейн IV хрипло рассмеялся. – Действительно забавно. Самый могущественный человек в Альферате для тебя лишь пустое место. Ты же ненавидишь всех лишенных красного Дара? И в особенности нас, других Владык – меня, Водилика, даже безобидную Клеменцию и юную Джиту.

– Брось свои фокусы Рейн, – глаза узника опасно сверкнули. – Ненавидеть вас, – он жестко ухмыльнулся. – За что? За вашу слабость? Мягкотелость? Нет кузен ты не прав. Я вас не ненавижу. – Он все более распалялся. – Я вас презираю. Как презираю любого слюнтяя и тряпку. Ты с этой бесхребетной дурой ведете Торнию в пропасть. И я попытаюсь, – он поднял скованные руки, – этого не допустить. – Младший Владыка презрительно фыркнул. – Я здесь не надолго. И когда я отсюда выйду, то закопаю тебя. Живьем. – Он громко рассмеялся. – Палата высоких лордов ни тем более Имперский Совет не позволят держать меня здесь. – Норбер Матрэл брезгливо посмотрел на высокие, потемневшие от влаги стены тюремной камеры. – Так что готовься кузен.

– Уже позволили, – издевательски протянул император. – Сегодня днем мое решение о твоем заключении было утверждено двумя третями голосов Палаты. Еще раньше Совет санкционировал твой арест. Так что скажи, к чему мне готовиться?

– Что? Что ты сказал, – голос узника зазвенел от бешенства. – Ты врешь, старый ублюдок. – Магистр с испепеляющей ненавистью уставился на прислонившегося к стене собеседника. Он тяжело дышал, с трудом сдерживая рвущуюся наружу ярость. – Ты все врешь, – повторил он.

– Нет, дорогой кузен, я говорю чистую правду. Ты проиграл Норбер. В чистую. Твоих сторонников в Палате мы изолировали, – император криво усмехнулся. – Разными путями, конечно. Твоему племяннику пришлось повозиться, но теперь…

Цвинг. – звук разрываемой цепи прервал напряженный диалог. Мгновение спустя рука, на которой еще болталось несколько звеньев, железными тисками сжала пухлое, с двойным подбородком горло. Без какого-то видимого усилия, Младший Владыка приподнял весившего в два раза больше его императора почти на локоть от грязного, пахнувшего экскрементами каменного пола.

– Не ожидал кузен, – белки глаз Магистра быстро багровели. – Твоя шея для меня, что сухая ветка, – он небрежно крутил костистой ладонью шею бессильно хрипевшего императора, заставляя того поворачивать пунцовое от прилившей крови лицо.

– Эверрр, – сипел Рейн. – Эверрр, – его пальцы конвульсивно шарили по горлу, безуспешно пытаясь разорвать полностью перекрывшее дыхание стальную хватку.

– Что? – глумливо переспросил Матрэл. – Ты что-то сказал? Не стоит тратить на это силы. Сейчас я сверну твою жирную шею, а потом выйду отсюда. Думаешь, после Зова меня остановит твоя охрана? Твоего мерзкого сыночка я убью собственноручно. Сегодня же. Хотя, – Матрэл широко улыбнулся, – такого удовольствия как сейчас я вряд ли испытаю.

– Эверр, Эверард у нас, – императору, наконец, удалось протолкнуть наружу заветные слова, после чего он обмяк, повиснув безвольным мешком. Тонкая струйка мочи стекала с кожаных пуленов на ребристый пол.

– Эверард, – глаза Магистра заблестели, а на длинной шее вздулись жилы. – Ты что плетешь? Он декаду назад уехал на север. А ну, – он лихорадочно затряс тяжелое тело, – выкладывай все фиолетовая мразь!

В ответ император мог лишь бессвязно захрипеть. – Говори быстрее. – Хватка на горле ослабла.

– Аделинда перехватила его. Пригласила к себе. Он не мог отказать тетке, – каждое слово давалось императору с трудом. – Его усыпили и перевезли в Табар. Если я отсюда не выйду, – он тяжело закашлял, – его убьют.

– Сука! Сукаааа!!! – Матрэл отшвырнул от себя царственного кузена и, обхватив голову руками, протяжно завыл. – Уууууааааа. Чем ты ее купил? Или вы снова трахаетесь?

Рейн IV с трудом приподнялся с жидкой охапки соломы, куда ему посчастливилось упасть и, потирая посиневшую шею, проскрипел, – Ты все еще такой же придурак, как и пятьдесят лет назад. Видишь только то, что хочешь видеть, и при этом не замечаешь очевидных вещей. С тех пор как вы с отцом вышвырнули Аделинду из дворца, выдав замуж за этого мелкого тана, она мечтала только об одном. – Он без всякой жалости посмотрел на сгорбленную фигуру, еще недавно столь грозную и внушавшую страх. – Твоя сестрица страстно хотела отомстить вам обоим. И ради осуществления этой мечты она была готова пойти на многое.

– Аделинда моя сестра, – Норбер Матрэл застыл, недоуменно глядя на свои сжатые кулаки. – В нас течет одна кровь.

– Она обиженная на весь мир стерва, которая ненавидит всех, но больше всего своих родственничков из Красной Трети, – Рейн Голдуен тяжело встал. – Тебя она, кстати, ненавидит больше всех. Почему-то даже больше покойного Владыки Мейнарда. Ну, а Эверарду досталось, так сказать, за компанию. Она первой рассказала мне о ваших планах и сама предложила помощь в твоем разоблачении. Помогала тебе увязнуть в заговоре, который с самого начала был обречен. Ради этого, – император усмехнулся, – несколько раз даже встречалась с Торбертом, который не знал как вести себя с этой матерью-кукушкой. Она ведь говорила с тобой обо мне? Убеждала энергичнее вербовать сторонников? Требовала решительных действий?

– Да, – прежний запал окончательно покинул Младшего Владыку. – И не раз. – Он поднял затуманенные глаза на кузена. – Но я и без нее знал это. Ты не справляешься Рейн. Твое хваленое чутье тебя подводит. – Худая фигура нависла над императором. – Я верю в скорый Приход. А для того чтобы противостоять Падшему, во главе Торнии должен стоять не ты и тем более не Водилик.

– Прекрати пересказывать мне эти пустые бредни, – Его Величие сердито топнул ногой. – Он окончательно пришел в себя и энергично расхаживал по камере, лишь изредка поглаживая все еще саднящую шею. – А кто вместо меня? – Рейн IV остановился, внимательно посмотрел на собеседника и презрительно бросил, – кто-нибудь из твоих марионеток? Неужели этот болван Тонфар? Несостоявшийся шурин. Только теперь уже вряд ли. – Император отвернулся и процедил. – Вчера на поместье хертинга Тонфара было совершено нападение. Он и два его старших сына убиты. Убийц усиленно ищут. – Он наклонился и издевательски поинтересовался, – не хочешь узнать, какая награда объявлена за их головы?

– Отпусти Эверарда, – в голосе Норбера Матрэла явственно проступили просительные нотки. – Он шел за мной, но многое не одобрял.

– Ну, уж нет, – император явно наслаждался ситуацией. – Твой сын моя гарантия того, я выйду отсюда живым. И не только этого. Ты расскажешь мне всё. Про заговор, про тех, кого ты вольно или невольно вовлек в него. Всё!

Узник замотал головой. – Этого ты не дождешься.

– Хорошо. – Рейн и не пытался возражать. – Тогда тебя будут пытать. Конечно, ты и тогда, наверняка, ни чего не скажешь, но это даже к лучшему. Твоя гордыня станет причиной твоих страданий. Твоих и твоего сына.

– Не трогай его, – глаза Норбера Матрэла вновь стали багроветь. – Иначе…

– Это уже зависит от тебя, – император оборвал его на полуслове. – Я прикажу не прикасаться к Эверарду при условии твоего полного послушания. На допросах ты можешь петь соловьем, а можешь молчать как рыба. Это не играет ни какой роли. Нам известно почти всё. Пожалуй, твое признание было бы даже излишним. Ведь это так на тебя не похоже, – император посмотрел на кузена в упор. – Но ты должен не мешать. Не препятствовать мне и Торберту ломать то, что Младшие Владыки с таким упоением строили целую эпоху. Я разгоню твое Братство, уничтожу твоих сторонников, выжгу этот твой заговор до основания. И ты, – Рейн наставил палец на узника, – не пикнешь и не будешь дергать за те веревочки, что еще остались в твоем распоряжении. В противном случае…, – он не договорил, а лишь многозначительно прикрыл глаза.

– Ты обещаешь? – узник принял решение. Было заметно, что он не привык тратить много времени на обдумывание своих действий. – Но мне нужны гарантии.

– Его не будут пытать, – с готовностью откликнулся император. – Слово Старшего Владыки. По крайней мере, до тех пор, пока ты будешь придерживаться наших договоренностей.

Матрэл недоверчиво хмыкнул. – Ты лжешь столь же легко, как и дышишь. Мне мало твоего слова.

Тень неудовольствия мелькнула на лице императора, но тут же исчезла. – Ни каких иных гарантий я тебе не дам, – отрезал он. – Твоему сыну сохранят жизнь и здоровье. Относительно тебя, – Рейн постучал пальцами по сочащей зловонными каплями стене, – я этого обещать не могу.

Магистр горько усмехнулся. – Поверь, дорогой кузен меня это мало волнует. – Он прижал руку к груди и тихо произнес. – Пусть смерть моя близка. Я смело к ней иду, спасая жизнь и свет.

– Все те же надменность и гордыня, – Рейн IV презрительно скривился. – Тебя волнует не сама смерть, а то, как ты умрешь. Глупо. Впрочем, вас уже не переделаешь. – Он тряхнул головой и, прихрамывая, направился к выходу. Подойдя к двери, император обернулся, – Прощай Норбер. Полагаю, мы больше не увидимся. И еще, – он скользнул взглядом по висевшим на руках узника железным звеньям, – я прикажу прислать другого кузнеца. Пусть закует тебя в цепи покрепче. Эти оказались не слишком надежны.

* * *

– И в планах заговорщиков было уничтожение всей императорской семьи всех тех, в ком течет кровь Старшего…. – Мэтр Гарено читал текст приговора размеренно и громко, старательно разбирая округлые буквы незнакомого почерка. Временами он отрывал глаза от длинного листа бумаги и, стараясь делать это незаметно, косился на скованного по рукам и ногам узника. Он никогда не считал себя смельчаком, но и, как ему казалось, не был жалким трусом. Но этого, с трудом сидевшего перед ним калеку, он боялся. Страшился до жути, дрожи в коленях, того мерзкого состояния когда горели щеки, а язык прилипал к гортани. И за это постыдное, презираемое им самим чувство он его ненавидел, столь же глубоко и сильно, как и боялся.

К счастью, вскоре все это будет в прошлом. Сегодня предстоял самый сложный этап той операции, что еще полгода назад замыслили император и канцлер. А ведь он сомневался. Был уверен, что не получится. В памяти услужливо пробудилось подзабытое ощущение полного оцепенения и молчаливого ужаса, когда Торберт Лип, пытливо глядя ему прямо в глаза, посвящал его во все детали плана. Святотатство. Невиданное дело. Поднять руку на потомка Младшего?! Ведь когда то он и сам хотел стать прославленным воином, доблестным рыцарем, приобщиться к красному Дару. Рядом с маленьким и сонным городком, где он родился и вырос, стояло заброшенное командорство Братства Смелых. Громадное, построенное еще третьим Магистром, оно защищало южные границы империи от набегов аэрсов. Времена шли, границы империи отодвигались на юг, и каменный исполин стал не нужен. В лучшие времена в нем находилось до тридцати рыцарей и сто сержантов. И это не считая куда более многочисленных оруженосцев и наемников. Давно покинутый и полуразрушенный замок продолжал вызывать восхищенное удивление своими размерами и славной историей. И конечно, все окрестные детишки досконально знали извилистые лабиринты замковых подвалов, безбоязненно лазили по зубчатым стенам. Маленький Миго не был исключением, и вместе со всеми с упоением носился по окутанным тайной развалинам, воображая себя, то Винзелом Элуробойцей, то его правнуком Сигурдом-Кровавым. Вразумления отца, желавшего видеть младшего сына нотариусом в родном городе, ни к чему не приводили. Он – Миго Гарено, третий сын помощника городского судьи, обязательно будет выбран Младшим и получит желанное кольцо с сердоликом. Сколько раз в затаенных мечтах ему представлялись завистливые взгляды сверстников и восторженное преклонение миловидной дочки настоятеля местного храма Триединых. Действительно, почему бы и нет. А затем его бы ждало Братство Смелых и золотой перстень с рубином. Он стал бы прославленным рыцарем и верным помощником самого Магистра. Эх, детские грезы. Читая приговор, мэтр мысленно улыбнулся. Как это было давно, однако он навсегда запомнил то ощущение горечи, досады, чудовищной несправедливости, когда добродушный увалень отец Готлиб остановил его перед статуей Старшего и, положа руки на костлявые плечи, радостно воскликнул: – Тебе очень повезло мой мальчик. Ты выбран. – Затем были объятия отца, слезы матери, незаметно показанный старшим братом кулак. И скромное серебренное колечко с чароитом, которое он, несмотря на свой нынешний достаток, продолжает упорно носить.